Рей просыпается от лучшего и самого глубокого сна в своей жизни, каждый дюйм ее тела приятно тяжелый от удовлетворения, кроме груди, которая легкая, как воздух.
Бросая взгляд на клетчатый узор знакомого дивана и древесную текстуру знакомого пола, залитого утренним светом, она догадывается, что заснула в Выручай-комнате — на животе, повернув голову в сторону.
Ох,
проклятье — у нее затекла шея, верно? Пока что не болит, но заболит сразу же, как она повернет ее. Явная тусклая зажатость между подбородком и плечом очевидно на это намекает.
Планируя сделать остановку в больничном крыле за мазью, прежде чем отправиться обратно в гриффиндорскую башню, Рей пробует отстраниться от дивана так осторожно, как это только возможно.
Только вот понимает, что не может.
Стальная хватка сжимает ее поперек талии, удерживая на месте.
Осознание окружающего мира понемногу просачивается сквозь туман сна, все еще застилающий ее разум. Она лежит не совсем на диване. Нет ничего мягкого в широком пространстве вылепленной формы под ней, хотя она согласится, что голая кожа Соло неожиданно гладкая и мягкая. В этом мужчине нет ничего грубого.
Кроме вещей, которые он говорил. Пока они занимались сексом.
Мерлин. У нее был
секс.
С
профессором.
Тепло заливает щеки Рей, пока она краснеет напротив внушительной выпуклости груди Соло. Она чувствует его сердцебиение рядом с щекой, медленное и непрерывное, как ровный узор его дыхания у своего затылка. Она поднимает голову, — ей отчаянно хочется запечатлеть в памяти, как он выглядит, когда спит, — но острая боль вырывается вперед, и Рей вскрикивает.
Точно. Затекшая шея. Она забыла…
Соло в мгновение ока пробуждается. Его темные глаза широко открыты и смотрят на нее в полной боевой готовности. Стиль пробуждения авроров, думает она.
— Что случилось? — спрашивает он, и что-то внутри ее живота трепещет от того, какой его голос все еще хриплый ото сна.
— Моя шея, — ворчит она, корча лицо.
Он расслабляется. Что он предполагал, она скажет? Определенно не то, что она сожалеет о прошлой ночи — хотя, стоит сказать, ее сморщенное лицо не сулило ему ничего хорошего.
Большие, сильные пальцы нежно надавливают ей на шею, медленно потирая успокаивающую дорожку вниз к плечам и обратно. Она закрывает глаза, падая на его грудь. Черт возьми, в самом его прикосновении есть что-то магическое. У нее вырывается стон, когда он осторожно нажимает на место, требующее этого больше всего.
И она чувствует движение чего-то полутвердого у своего живота.
—
Эй, — вырывается у Рей.
Соло… растерян, но ненадолго.
— Что ж, не издавай таких звуков, если не хочешь, чтобы мой член снова оказался в тебе, — ворчит он.
Ее пульс ускоряется. Обычная грубость его слов, хриплый тон… будто он не мог сдержаться, будто она сводит его с ума, чтобы он попросту
взял ее…
— Я не говорила, что не хочу… — Она ерзает бедрами и вскрикивает снова, когда
боль пульсирует внизу. — Ладно, может быть, не хочу. Не сегодня утром, по крайней мере.
— Болит?
— Да.
— Извини.
Хоть он и извиняется, его полутвердая длина дергается еще раз.
О-ох, что за
скверный мужчина.
Но она думает, что может простить ему это, потому что он терпеливо растирает ее шею и плечи, пока она не начинает чувствовать себя лучше. Это первый раз, когда кто-то сделал для нее что-то похожее — прикасался к ней с такой нежностью. Не имея никаких других скрытых мотивов, кроме как облегчить ее боль.
Приятное ощущение.
Рука Соло падает обратно на подушки, когда Рей решает попытаться сесть. У нее почти не получается, и она стонет в решительно несексуальной манере, усаживаясь голой попой на диван и сдвигая ноги.
— Это все ваша вина, — жалуется она, с трудом поворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на него. — Вы…
неимоверно большой.
Он подавляет довольную усмешку. Она видит, как та играет у уголков его рта. И неуклюже поворачиваясь на другой бок, чтобы взглянуть на оскорбленный…
отросток, она получает тот же довольный настрой и от него. Член теперь почти полностью твердый, вспыхнувший довольно чарующим розовым.
Он
насмехается над ней.
Рей бросает взгляд на дедушкины часы неподалеку, которые она обнаружила с Финном и Роуз и которые все еще показывают верное время. Сейчас девять утра. Ее соседки по комнате уже определенно знают, что Рей не было в комнате ночью. Финн обычно спит по субботам, но Роуз будет гадать, почему ее не было в Большом зале на завтраке.
Тревога расплывается по всему телу Рей.
— Мне нужно идти, прежде чем кто-то начнет искать меня.
Соло сжимает челюсть, но в конце концов кивает со смиренным видом.
— Это будет разумно. — Он принимает сидячую позицию, и затем…
…и затем он прижимается губами к скоплению веснушек на ее лопатке. Тому, в которое Роуз ткнула ее, когда они ходили по магазинам, и сказала, что оно похоже на созвездие.
Рей так удивлена, что чуть не отталкивает Соло локтем. Однако, этот инстинкт вскоре исчезает, и она учится принимать его ласку. Учится наслаждаться парением его полных, шелковых губ над своей кожей.
Учится позволять ему засыпать ее веснушчатую спину нежными поцелуями, пока сама сидит, ее грудь усыпана любовными метками, а его высохшая сперма все еще на внутренней стороне ее бедра. Несколько капель вытекло из нее ночью — он
обильно в нее кончил.
И, по-видимому, там, откуда появилась жидкость, есть еще больше, размышляет она, кидая взгляд на его бедро.
Ее киска снова начинает болеть, будто говоря: “
Даже не думай об этом”.
— Я могу чем-то помочь? — шепчет Соло ей в плечо. — От боли.
Он звучит так, будто по-настоящему раскаивается. И Рей — Рей легко поддается, потому что она тут же растекается, снова кидая взгляд на дедушкины часы.
Может быть, несколько минут ничего и не решат…
— Все в порядке, — говорит она. — Я попрошу у мадам Калонии обезболивающее. Для моей затекшей шеи, понимаете. — Она глубоко вдыхает. — Но, возможно,
я могу сделать кое-что для
вас, не так ли, профессор?
И с этими словами она обхватывает пальцами основание его члена.
Его реакция мгновенная. Поразительная. Он сдавленно стонет, звук доносится откуда-то со дна его горла в то время, как он прислоняется к ней, одна из его больших рук сжимает ее бедро, будто для поддержки. Его большой палец кружится вокруг выступающей косточки, будто около якоря.
Честно говоря, Рей не знает, что, черт возьми, она делает, но она видела, как он управлялся с членом в своем кабинете, прежде чем кончить на ее живот. Она с тем же успехом может повторить
это. Сдвинув брови и сосредоточившись, Рей двигает кулак вверх по его длине и затем обратно вниз осторожными, экспериментальными движениями.
Соло всасывает воздух сквозь сжатые зубы.
Воодушевленная, Рей делает это снова. И снова.
Это в какой-то мере весело. Ей нравится, как он ощущается в ее руке, чувствительная кожа его члена нежная, как шелк, но заключающая в себе каменную твердость. Член такой толстый, что ее пальцы едва ли могут обхватить его всего, в то время как он пульсирует и наливается в изгибе ее ладони.
— Вам… кхм… нравится? — Она вздрагивает сразу же, как вопрос покидает ее губы. О чем,
черт возьми, она думала, надеясь, что у нее получится говорить эти грязные словечки? Рей готова к выражению презрения. К его насмешкам.
— Мне очень нравится, — отвечает Соло серьезным голосом, низким и хриплым. — Нравится твоя ручка на моем члене. Нравится, как эти красивые пальчики даже не могут полностью обхватить его, но ты все равно
пытаешься… — его дыхание замирает… — все же такая
хорошая…
Рей ерзает на месте. И то, как ей больно, — единственная причина, останавливающая ее от всего остального, кроме поставленной задачи.
— Я всегда хотела быть хорошей для вас, сэр, — шепчет она, ее запястье движется немного быстрее, более
настойчиво.
Он наклоняется так, что она может облокотиться о него, в то время как ее рука продолжает усердствовать на члене. Его же рука отрывается от ее бедра, начинает ползти ниже…
— Еще нет, — быстро говорит Рей.
Рука Соло тут же меняет курс, извиваясь вверх по ее телу, пока не доходит до левой груди.
— Бедная мисс Ниима, — дразнит он, покусывая мочку уха. — Что ей только не пришлось вынести от члена ее профессора.
— Да, — бормочет она, немного переставая дышать, полностью завороженная моментом. — Вы большое животное. Полностью
уничтожили меня — вот что вы сделали.
— Ты такая милая, когда ругаешься, — мычит он, играя с ее соском, пока тот не напрягается между его пальцами и,
Боже, никто никогда не называл ее милой. Или хоть как-то, как он называет ее, если уж на то пошло. — Ты такая милая, когда… когда хнычешь, и задыхаешься, и… может быть, даже немного вскрикиваешь, когда принимаешь меня, — продолжает он, его слова банальные и смазанные. Его горячее дыхание на ее коже вызывает мурашки везде, где он только дотрагивается. — Твой клитор тоже милый,
черт возьми, такой озорной и розовый. Нравится, как ты дрожишь, когда я прикасаюсь к нему языком. — Он целует чувствительное местечко на стыке ее уха и челюсти. — Дай поиграть с твоим милым маленьким клитором, милая девочка, — хрипло шепчет он, и Рей
так искушена, но…
Но она все еще чувствительная внизу, несмотря на собирающуюся влажность. И ей нравится иметь преимущество, так сказать.
— Это утро все для вас, профессор, — говорит она. — Просто наслаждайтесь.
Ей правда,
правда нужно, что он кончил сейчас. Нужно, чтобы он почувствовал себя так, как чувствует себя она, в чем он никогда не терпит неудачу. Но это не самая благоприятная позиция, и она начинает чувствовать, как затекает рука и запястье — не говоря о том, что она залила своей влажностью весь диван
снова, и эта антикварная вещица не заслуживает этого…
Нечто похожее на вой протеста, срывается с губ Соло, когда она отпускает его член. Этот звук — музыка для ушей Рей, но она не оставляет его надолго, вставая на колени на пол. Он не сразу понимает, смотря на нее выпученными глазами с чем-то, похожим на неверие, несколько секунд, но, когда до него, наконец, доходит, — она никогда не видела, чтобы кто-то двигался так быстро. С таким нетерпением. Меняя позу так, что его ноги, стоя на полу, обхватывают ее фигурку.
В этот раз она обхватывает его член обеими руками, одной поверх другой, крепко его сжимая. Его глаза нежные, темные, затуманенные страстью; он смотрит на нее сверху вниз, будто она — целый мир, и,
ох, она может к этому привыкнуть. Привыкнуть к этой силе, хоть она сейчас та, кто стоит на коленях. В то время, пока она занимается его членом, она пытается удерживать его взгляд. Пытается запомнить морщинку между темными бровями, сведенными вместе, и то, как его губы раскрыты и как он ни капельки не пытается замаскировать отчаянную нужду в выражении лица, пыхтя и рыча, как зверь, с обнаженными к солнцу зубами.
Он восхитительный. Ее лев. Ее львиное сердце.
— Я уже близко, — предупреждает он.
— Куда вы хотите кончить? — тихо спрашивает она.
Он колеблется.
Возможно ли, что этот человек обнаружил скрытую возможность к смущению?
— На мою грудь? — предлагает Рей. Новообретенная нерешительность с его стороны делает ее смелой. — В рот?
То, как он реагирует на
это… Мерлин. Кто дрожит теперь, сэр, ей так и хочется посмеяться.
— И то, и другое, — наконец выдыхает он. — Хочу кончить на твои лицо и грудь… чертов Господи Боже,
Рей…
Он сжимает свои руки поверх ее, заставляя ее поддерживать ритм, который доведет его до оргазма. Она наклоняется ближе, и…
…и, если сказать, что она была готова к этому, то это будет преувеличением, если не откровенной
ложью.
Первая струя горячей спермы падает ей на щеку. Ее рот удивленно открывается, и его свободная рука обхватывает ее шею, мягко наклоняя ее ближе, чтобы кончик члена оказался под носом, изливаясь на ее открытые губы. Это инстинктивно — дьявол ее побери, но это так, — высунуть язык, ловя теплую, липкую субстанцию, ее нервы гудят от легкого, но странного вкуса. Он металлический и немного сладковатый, поразительно захватывающий, потому что
его, и
она — та, кто вытянул все это. Затем, вспоминая, что он попросил, она слегка отстраняется, ее руки работают слаженно, чтобы направить его член ниже. И двигаются до тех пор, пока последние капли спермы не украшают толстыми белыми брызгами верх ее груди и ложбинку.
Он тяжело дышит, как и она, когда ее руки опускаются вниз. Когда она закрывает рот и сглатывает. Когда он пристально смотрит на нее сверху так, будто она его проклятие и религиозное откровение в одном лице.
— Я… — Соло звучит так, будто
сломлен. Его ладонь обхватывает ее челюсть, кончик большого пальца крадется около влаги, смазанной на щеке. — Вся моя сперма на твоих
веснушках…
Рей не моргает, не отворачивается от его горящих глаз, пока ее язык высовывается изо рта, медленно облизывая дорожки спермы на губах.
После того, как она все проглотила, он поднимает ее к себе на колени, окутывая ее крепкими объятиями и усыпая поцелуями висок и волосы.
— Хорошая девочка, — говорит он снова, и снова, и снова, и она улыбается ему в шею и верит ему.
***
Спустя несколько минут и
творческих использований очищающего заклинания они оба оделись и привели себя в порядок настолько хорошо, насколько могли. Он вытащил ее трусики из кармана и помог надеть их, и сейчас он осматривает ее, возясь с пуговицами на манжете рубашки.
Он ничего не говорит, поэтому Рей берет на себя смелость спросить все еще неозвученный вопрос, висящий в воздухе.
— Сегодня?
— У тебя экзамены по большинству предметов на следующей неделе, — замечает он. — Защита от Темных Искусств в их числе. Ты уже закончила готовиться?
— Ну… — она начинает увиливать от ответа.
— Тогда нет. Не сегодня. — Он сглаживает отказ, оставляя быстрый и скромный поцелуй на ее губах. — Приходи в мой кабинет в среду днем, и мы решим, когда встретимся в следующий раз.
— Разве мы не можем отправлять друг другу сообщения с помощью патронусов?
— Слишком рискованно. Патронус появится у назначенного получателя вне зависимости от того, где тот находится и что в этот момент делает.
Рей приходит в голову ужасная картина сияющего оленя, появляющегося посреди гриффиндорской гостиной и говорящего ей при всех ее друзьях: “
Мисс Ниима, сегодня вечером я доступен для совокупления”.
За этой картиной следует еще одна, и она не менее ужасная — ее собственная серебряная лань, впрыгивающая в офис директора во время встречи Соло с Оби-Ваном и щебечущая: “
Привет, профессор Соло, как насчет перепихнуться?”
— Рей? — Рука машет у нее перед лицом, возвращая ее обратно к реальности. — Ты в порядке?
Она раздумывает, сказать ли Соло о том, о чем она только что подумала. Может быть, это его рассмешит. Но обычно она не совсем смешной человек, – не
намеренно смешной, в любом случае, – и он, возможно, подумает, что она глупая.
— В порядке, — вместо этого говорит она.
Он кивает головой в направлении выхода.
— Тебе, наверное, лучше идти первой.
Разумно. Нельзя, чтобы заметили, как они вдвоем выходят из Выручай-комнаты. Рей кивает, и затем…
…и затем они просто
смотрят друг на друга. Неловко стоя на расстоянии нескольких дюймов.
Она хочет поцеловать его на прощание. Она правда хочет. Но не может не вспомнить первый и единственный раз, когда она поцеловала его первой, в теплице. Он отшатнулся от нее. Хоть у него и были достаточно веские причины для этого на тот момент, и сейчас ситуация совершенно другая, но тень боли, которую она почувствовала тогда, затмевает ее сердце.
— Кхм… тогда увидимся в среду. — Она поворачивается, чтобы уйти.
Ее уход не такой изящный, как она хотела. Она все еще чувствительная между ног, вдобавок к этому внизу все еще сохраняется
странное чувство чрезмерной
растянутости, и ее бедра болят от длительной растяжки, поэтому она немного…
прихрамывает.
— Рей, — зовет ее Соло. Его голос одинаково восхищенный и обеспокоенный. —
Пожалуйста, сходи к мадам Калонии. За обезболивающим и, думаю, противовоспалительным.
— Схожу, — Рей фыркает без особо взгляда через плечо. — Отстаньте, вы…
гигант.
Его низкий хрип испуганного смеха эхом разносится по комнате, звучный и глубокий, следующий за ней по переполненным рядам с забытыми вещами.
***
— Это, — говорит мадам Калония, показывая ей деревянный флакон, когда Рей позже сидит в кресле пустого больничного крыла, — бальзам ластовня. Сейчас я нанесу его на вашу шею. Скованность должна уменьшиться через тридцать секунд.
Рей кивает и тут же жалеет об этом, вдыхая через сжатые зубы от тупой боли в шее. Мадам Калонии цокает языком, откупоривая флакон.
— Всегда следует соблюдать правильное положение сна, мисс Ниима, — поучает она, движение палочки в другой руке вытягивает капли густого, маслянисто-пурпурного зелья, которые взмахом запястья направляются к шее Рей. — Вы не всегда будете молодой, вы же понимаете. Через двадцать лет вы будете жаловаться на больную спину и суставы…
Рей подавляет вздох, пока мадам Калония продолжает разглагольствовать. Она сама себя на это обрекла, сказав целительнице, что заснула за столом во время учебы. В любом случае, быть отчитанной, будто она ребенок, — малая цена за облегчение, которое приносит бальзам после впитывания в кожу с прохладным эффектом. Вскоре мышцы ее шеи — совсем как новенькие.
Но ей нужно позаботится кое о чем еще.
— Мадам Калония, я все еще чувствую… недомогание, — аккуратно говорит Рей, запинаясь. — Может быть, есть что-нибудь… противовоспалительное зелье, например, которое мне стоит принять, или…
Целительница глядит на нее пронзительным взглядом. Рей замолкает, остаток предложение застрял у нее в горле на полпути.
“
Она знает?” — размышляет Рей во внезапном порыве паники. — “
Она может это понять?”
Без единого слова мадам Калония подходит к полкам, откуда взяла ластовневый бальзам. После недолгой возни она возвращается с чистым, маленьким флаконом, заполненным шипучей, лазурной жидкостью.
— Отвар маргаритки, принимать внутрь, — объясняет она. — Выпейте все, и любой дискомфорт и небольшие внутренние повреждения должны исчезнуть.
Безразличное лицо всегда удавалось Рей плохо, но она все же предпринимает отважную попытку. Отвар на вкус невыносимо травяной, и выпить его весь — трудная задача. Ни капельки не похожа на глотание профессорской…
…и тут она становится красной, как свекла. Чудо, что она не давится отваром.
Когда Рей закончила, мадам Калония заставляет пустой флакон исчезнуть. Она складывает руки перед собой, удостаивая Рей еще одним пронзительным взглядом.
Рей не способна смотреть старой женщине в глаза. Она моргает, опустив взгляд к своей обуви.
— Мисс Ниима, — говорит мадам Калония, — у нас, целителей, есть этический кодекс, и, как единственный целитель в замке, я в курсе большей части интриг учеников, чем вы можете подумать. Я
не распространяюсь об этом другому персоналу. Вы можете быть уверены, что ваше здоровье и благополучие — единственная моя забота, и какие бы ваши дела не были связаны с этим, они не достигнут других учителей и не создадут вам проблем. Так что… вам нужно контрацептивное зелье?
— Н-нет, — заикается Рей. Есть сваренные утром зелья, которые можно принять, но Соло произнес заклинание, из-за которого отпала надобность в остальном.
И мадам Калония заговорила бы по-другому, если бы знала, в чем
буквально заключались
интрижка Рей — в придачу, еще и с учителем.
— В любом случае вы можете начать принимать месячный контрацептив. Лучше перестраховаться. — Тон голоса целительницы быстр и профессионален. — Должно проходить ровно тридцать дней между приемами. Я могу приготовить вам первую дозу ко вторнику, и вы раз в месяц будете заходить за следующими дозировками, как делают некоторые девочки.
Рей кивает.
***
Она покидает больничное крыло со странным чувством. Нагромождением эмоций, которые она не может распознать. Ощущение, что… она стала старше без фактического взросления. И вдобавок подкрадывается весь трепет и нервозность в придачу. Коридоры Хогвартса, тихие по выходным и подсвеченные сиянием утра, видятся по-другому — знакомые, но отдалившиеся.
Или, может быть, она — та, кто изменился.
Не желая быть увиденной в своей мятой форме в субботу, Рей надела мантию-невидимку после встречи с мадам Калонией. По коридорам слоняются несколько учеников и преподавателей, и она проходит между ними незамеченная, призрачная, как привидения в замке, которые хотя бы прозрачные, движущиеся сквозь дерево и камни замка.
Все выглядит так…
нормально. Разговоры с друзьями. Обсуждения повесток дня. Не обращающие внимание на нее и на то, что она уже никогда не будет прежней.
Рей входит в гриффиндорскую гостиную в одиннадцать утра. Финн развалился на диване, зарывшись в книгу с таким страдающим выражением лица, которое определенно говорит о том, что он бы занялся практически чем угодно другим. Рядом с ним на кофейном столике стоит тарелка хрустящего бекона с тосты с мармеладом.
Рей стягивает мантию-невидимку.
— Привет.
Финн подпрыгивает.
— Проклятье. Где ты
была?
У нее было все время от больничного крыла до гриффиндорской башни, чтобы придумать правдоподобную отговорку.
— Уснула в библиотеке.
Он фыркает.
— Печально.
— Как скажешь, мистер лучший игрок года в плюй-камни.
Финн откладывает книгу и тянется к тарелке.
— Раз уж на то пошло, то я просто съем
всю ту еду, которую Роуз оставила для нас.
— Ни за что! — вопит Рей, бросаясь ему наперерез.
И все ее новообретенные беспокойства вскоре забываются. Остается только ленивое субботнее утро в гостиной, ее лучший друг и драка за последний кусок тоста.
***
Пока предпоследняя неделя школы в этом календарном году вступает в свои права, становится ясно, что даже стресс перед экзаменами перед каникулами не ослабит волнение относительно приближающегося Небесного бала. Это единственное, о чем говорят одногодки Рей — кто с кем пойдет, кто что наденет, как будет выглядеть Большой зал, будет ли группа “Шаг Кава” раздавать автографы.
Рей хочет разделить энтузиазм, но все, что она чувствует, — это беспокойство. Ей действительно
нужно идти, особенно после того, как Тико были так добры и отправили ей старое платье Пейдж… Роуз настояла, что она не будет давить, но Рей понимает, что ее подруга правда хочет, чтобы Рей пошла.
Но Рей так же чувствует, будто ее стошнит, каждый раз, когда представляет себя, пришедшую на бал и сидящую в стороне, пока ее друзья танцуют со своими партнерами и удирают в кусты, чтобы пообниматься.
Может быть, профессор Соло согласится, чтобы
они ускользнули в кусты поцеловаться. Хотя она сильно сомневается в этом.
Во вторник Рей тайком пробирается в больничное крыло после занятий, чтобы принять первую дозу противозачаточного зелья. Оно на вкус как грязь. Мадам Калония напоминает, чтобы она пришла снова в январе.
В среду утром мысль о приближающемся Небесном бале ни разу не появилась в голове Рей. Она и другие семикурсники сидят на экзамене по чарам и, присоединяясь к потоку учеников, выходящему из класса профессора Эрсо-Андор, уже в уме пересматривает тему следующего теста, в то же время пытаясь приструнить бабочек в животе от перспективы встречи с профессором Соло позже днем. Это будет первый раз, когда они увидят друг друга после… ну, после их
первого раза.
— Рей!
Она останавливается и осматривается. От ее внимания не ускользает факт, что Роуз хватает Финна за руку, оттаскивая в сторону. Прежде чем она успевает попросить друзей подождать ее, Сефф Хеллин подходит к ней, его обычная дружеская улыбка по какой-то причине немного тревожная у краев.
— Хорошо сработано с атмосферным заклинанием, — поздравляет она его. — Джин вычла очки за молнию или добавила?
— Вычла, — печально вздыхает Сефф. — В конце концов, ее и не должно было быть, я просто пытался заколдовать снежинки падать быстрее… нужно было попрактиковаться побольше, но это не настолько ожидаемая вещь, да ведь, что простое заклинание движения так среагирует с атмосферным…
Его прерывает хор стонов от его друзей позади… и такой же вздох от Финна и Роуз, которые остановились неподалеку и все еще слышали их.
Рей очень растеряна.
— Точно. — Сефф теперь краснеет. — Мы отвлеклись.
— От чего отвлеклись? — замечает Рей.
— От того, что будет дальше. — Он выпрямляет плечи. Его следующие слова выговорены в спешке. – Рей… ты пойдешь со мной на Небесный бал?
