Без амбиций

      Скарамучча не едет в больницу вместе с Венти. Ему просто отказывают в этом врачи, узнав, что он никем особым не приходится для юноши. Говорят, что к пациенту посторонних точно не впустят раньше завтрашнего утра, и то, если ситуация стабилизируется. Зато девушка, что сбила Венти, едет на той же скорой помощи, слёзно умоляя сделать парню какую угодно дорогостоящую операцию, говорит, что всё оплатит. Подробностей Скар не знает: практически сразу уходит домой.       Венти должен выжить, это точно, Скарамучча практически в этом не сомневается. Но… Он совсем не может совладать со своими погаными эмоциями. Всю дорогу домой темноволосый плачет, как конченый придурок, даже не пытается с собой что-либо сделать. Казалось бы, только идёт какой-никакой личностный рост, парень выходит с обществом на контакт, влюбляется, вновь начинает все эмоции ощущать, как и раньше, а здесь, бац, и новоиспечённый приятель лежит в собственной крови на дороге.       Глотая слёзы, Скарамучча швыряет ключи и рюкзак куда-то в угол квартиры. Есть совершенно не хочется, а если бы и хотелось, он уверен, в горло бы не пролезло ни кусочка, всё проглоченное несомненно вырвалось бы наружу. Скарамуччу трясёт не по-детски. Дрожащими руками он наливает молока котам и насыпает корма, добрую половину просыпав рядом с миской. Пока Бориска с Ряженкой жадно поглощают свою еду, Скарамуш садится на колени и в кромешной темноте гладит их, едва касаясь пальцами мягкой шёрстки. Крупные капли слёз падают на спинку Ряженки, и она дёргает пушистым хвостом, но не отходит от миски, а продолжает кушать и покорно подставляется под дрожащие, чуточку влажные ласки.       Скарамучча сидит возле котят ещё какое-то время, затем набирает в больницу, осипшим голосом интересуясь о состоянии новоприбывшего пациента. Его уверяют, что несмотря на сильное столкновение, у юноши нет никаких смертельных повреждений, только сильный вывих левой руки и не слишком серьёзная травма головы. Ещё врачи подозревают внутреннее кровоизлияние, но к летальному исходу случай Венти не приведёт. Скарамуччу просят не переживать и завтра с новыми силами заглянуть в больницу в назначенное для посещений время. Он благодарит тихо девушку, чей убедительно спокойный голос особым образом на него действует. Кладёт трубку.       Скарамуш засыпает прям на полу кухни, не контролируя собственное тело. Котята доедают корм и сворачиваются клубочками, прижимаясь к хозяину тёплыми спинками, правда, Скарамуш этого уже не чувствует — проваливается в сон практически моментально.       На утро тело ломит адски. Парень едва ли может сесть, чего уж говорить о том, чтобы свободно ходить. Ноги затёкшие и замёрзшие, да и в целом неприятно. Голова трещит по швам, а Скарамучча ещё и про Казуху вспоминает, который так и не перезвонил ему вечером. Волноваться уже нет сил, темноволосый безразлично выуживает смартфон из кармана, проверяя на наличие пропущенных. Каэдэхара и впрямь пытался дозвониться до него, только вот все звонки сделаны позже полуночи, когда Скарамучча уже видел десятый сон. Кстати о снах. Несмотря на произошедшее, кошмары сегодня были милостивы и не посетили Скарамуша.       Парень заходит сначала в Инстаграм, где его опять-таки ждёт множество уведомлений от Казухи. Блондин и сейчас в сети. kazuhakaedehara |00:24|: мушша, умоляю, прости! я только сейчас смог освободиться… мне не хотелось тебя так беспокоить своим отсутствием. я дома телефон забыл поэтому и не видел даже, что ты пишешь мушша, всё в порядке? ты злишься на меня? извини, пожалуйста! эй ладно… спокойной ночи, котёнок       Скарамучча вздыхает облегчённо, понимая, что Казуха правда не думал его бросать, как и сказал Венти. Просто было не до сообщений.       Он ничего не отвечает, планируя всё рассказать по телефонному звонку. Скар еле заползает на стул и набирает номер Казухи, прикладывает к уху смартфон, ожидая поскорее услышать приятный голос.       — Слава богу, Скарамучча… — интонация Каэдэхары взволнованная и, кажется, слегка виноватая. — Я уже подумал, что это всё, конец.       — Конец чего?       — Конец общения! Ты, разумеется, не похож на человека, рвущего все связи из-за пустяка, но я очень боялся. Ещё мне стыдно, что я заставил тебя переживать. Со мной правда всё было в порядке, надеюсь, с тобой тоже.       — Мой… друг попал в больницу вчера ночью… Его сбила машина.       — Я… Мушша, мне очень жаль, — теперь Казуха говорит совсем грустно и тихо. — Но с ним сейчас всё нормально? Он ведь живой? Как ты себя чувствуешь? Я должен был тебе ответить и поддержать, солнце, прости, пожалуйста, я виноват перед тобой.       — Не неси чушь, ты не виноват. А ещё не называй меня такими словечками.       — Я привык так обращаться к дорогим людям, если тебе не комфортно, я перестану.       Скарамучча выдыхает в трубку, осознавая, что мысли вновь путаются. В конце концов только недавней ночью он в своём блядском воображении с Казухой чуть ли не… Занялся любовью? А сейчас они уже разговаривают про его нового приятеля. Каэдэхара также ласково обращался к нему во сне. Он помнит. Он помнит каждую мелочь и слово, сказанное тем образом Каэдэхары, и забыть Скарамучча это точно не сможет ещё очень долго.       — Нет, я не против. Называй как хочешь. А Венти, тот самый друг, вроде не в тяжёлом состоянии. Пойду к нему, навещу, немного позже.       — Хорошо, что всё обошлось. Родители его, наверное, жутко волнуются.       — Скорее всего…       — Слушай, мне очень неловко вот так прерывать разговор, но пора собираться на работу, — Казуха выдерживает паузу, и Скарамуш почему-то отчётливо видит, как блондин тупит взгляд вниз, на самом деле не желая никуда идти и завершать беседу. — Я в этот раз точно не забуду телефон, так что пиши, коль буду нужен. Созвонимся, Мушша.       — Пока-пока…       Скарамучча несколько разочарованно нажимает на кнопку завершения звонка. Так хочется ощутить сейчас крепкие и в то же время невероятно нежные объятия, на которые из всех знакомых Скарамуша способен только Казуха. Если и быть когда-то беззащитным, то только в его руках.       Парень перекусывает бутербродами с молоком и направляется к Венти.       В больнице остро пахнет медикаментами и абсолютной санитарией. Этот запах Скарамучча не любит с самого детства, да и с годами симпатия не прибавляется. На входе девушка — голос её очень похож на голос, с которым Скарамуш разговаривал накануне — сообщает, в какой палате сейчас лежит его друг, и предупреждает вести себя спокойно. А он как будто сам не знает!       Венти лежит в отдельной палате. Маленькое тельце отчего-то кажется ещё меньше на фоне всех врачебных инструментов, капельницы и прочего. Юноша лежит с закрытыми глазами и очень тяжело дышит через специальный аппарат кислородного обеспечения. Выглядит пострадавший крайне неважно: лицо бледное, как у полноценного мертвеца, щеки осунувшиеся. Привычная улыбка, по которой Скарамучча хорошо запомнил чужое лицо, больше не украшает Венти. Но главное — жив, главное — поправится.       С каких это пор Скарамучча вообще печётся о едва знакомых людях? Казуха влияет на него очень странно.       Темноволосый пододвигает стул на правую сторону от кушетки и садится, с угрюмым выражением лица нащупывает здоровую руку Венти и осторожно её сжимает в своей. Даже если юноша спит, Скарамуш хочет поддержать его хотя бы так, пусть он наверняка не почувствует его касания.       — Всё наладится, слышишь? — Скарамуш не привык говорить утешающие вещи, как-то не было повода, разве только для себя шептал порой в приступах паники или истерики.       Венти не отвечает, конечно.       Удивителен тот факт, что помимо него, Скарамуччи, теоретически случайного встречного для Венти, нет больше никого. Ни взволнованных родственников, ни друзей. Только он и Венти. Если у юнца и правда настолько всё хреново в жизни, то Скарамучче становится жаль его ещё сильнее. В хорошем смысле.       Он находится какое-то время в палате. Гладит пальцами прохладную кожу чужой маленькой ладошки и всё поглядывает на небольшой мониторчик рядом, страшась увидеть там ровный пульс. Но сердце Венти бьётся стабильно, иначе бы посторонних просто не пустили к нему. Скарамучча напоследок пожимает ему руку и, попрощавшись как-то вскользь, идёт на выход. Его окликают тихо-тихо, слабым шёпотом привлекая внимание.       — Ты такой милый, правда… Спасибо, что пришёл.       Скарамуш быстрым шагом возвращается к юноше. Он не расслышал слов Венти, но расслабленно выдыхает, услышав чужой голос, пусть и безжизненно-тусклый.       — Чего говоришь?       — Да забей. Привет?       — Привет. Ты как? Наверное, глупый вопрос.       — Очень хочется сладостей, — Венти улыбается широко, но немного болезненно.       — Я принесу! Потом. Когда тебе станет получше, — Скарамуш вызывается быстрее, чем мозг успевает переварить информацию. Ну и ладно. Иногда лучше делать что-то, не продумывая заранее реакцию и последствия. Венти улыбается на его слова ещё радостнее.       — Ехе, тогда жду не дождусь, когда пойду на поправку.       Скарамучча присаживается обратно на стул и всё глядит на друга, недавно побывавшего на пороге смерти. Как же хорошо, что всё обошлось. Косички Венти сейчас распущены и причёска смотрится ещё необычнее, чем раньше. Это просто две отдельные пряди, окрашенные в яркий оттенок бирюзово-голубого, сзади обычная укороченная стрижка. Не хватает какого-нибудь пирсинга для полного образа неформала. Очень странный юноша.       — Эй, почему ты выглядишь так… Экзотично и вызывающе?       — Скар, это грубо! — Венти сипло смеётся, сразу после вдыхая объёмную порцию воздуха. — Касательно всего этого у меня есть своя история, она не очень хорошая, но если ты меня не бросишь, я обязательно расскажу. Родителям тоже не нравится мой внешний вид, — лежащий парень осекается и тускнеет, кажется, сжимается в размерах ещё сильнее.       — Я не говорил, что мне не нравится. Кстати, насчёт родителей… Почему они не здесь?       — Меня не любят в семье. Очень сильно не любят, — Венти смотрит на Скарамуччу долго и с неким упорством, давая знать, что он не особенно желает продолжать эту тему. Но вопреки пронзительному взгляду он сам добавляет: — Папе иногда в радость потаскать меня за эти косички или даже покромсать чёлку кухонными крупными ножницами. Это неприятно.       Скарамуш ошарашенно переглядывается с Венти и поражается услышанному. Как он может продолжать весело улыбаться всем подряд, когда у него в семье такой беспорядок? Как вообще люди находят в себе силы двигаться дальше после того, как натыкаются на такое отторжение родными людьми? Скарамушу не понятно это. Возможно, потому что в его семье нет проблемных взаимоотношений.       — Ты очень сильный. Ладно, я буду заходить обязательно. Выздоравливай!       Скарамучча отвечает улыбкой на забавное подмигивание Венти. Чудак.

***

      В таком темпе проходят дни один за другим, сменяются ночи. На улице уже становится совсем тепло и иногда прогуливаться можно прямо в одной футболке. Скарамучча всё так же поддерживает общение с Казухой, однако говорить по видео или играть друг с другом в видеоигры по дискорду им удаётся лишь в редкие выходные блондина. Скарамуш злится на завал работы Каэдэхары, злится на самого парня из-за того, что частенько у них не получается обменяться даже парой слов за день. Но он терпит, молчит; не хочется казаться эгоистом в глазах Казухи. Всё считает секунды, минуты, часы до его следующего приезда в Москву, пусть и точных дат Каэдэхара не называет до сих пор. Скарамуш очень скучает.       С диким смущением он идёт однажды в фото-салон и угрюмо просит напечатать пару фотографий, которые темноволосый и Казуха сделали в последний день встречи. И пусть девушка как-то непонятно смотрит на Скара — то ли с осуждающим презрением, то ли со злостью даже, — ему глубоко плевать. Бабочки порхают в животе неустанно, пока Скарамучча возвращается домой, сжимая в руке несчастные фотографии. Потом даже Венти их показывает, на что тот охает потрясённо и говорит, что завидует безумно таким вот отношениям. Ещё юноша уверяет Скарамуччу, что их с Каэдэхарой чувства наверняка взаимны, на что Скар всегда отнекивается, в душе чувствуя чрезмерное количество тепла, которое хочется отдать лишь одному человеку на этой планете.       Венти он посещает ежедневно. А в последнее время вообще по несколько раз на дню, ведь юноша уже совсем идёт на поправку, переводится в общую палату и его улыбка, наконец, становится вечно счастливой. Скарамучча человек нечуткий по своей природе, но искренность на лице Венти он учится различать безошибочно и сейчас понимает, что первые улыбки, которые тот ему дарил, не очень-то настоящие. Какой-то отпечаток прошлого на нём всё же есть, но сейчас практически растворяется. Это несказанно радует Скарамуччу.       Также Скарамучча знакомится с Итэром, который лежит в больнице из-за катастрофического переутомления на работе. Скарамуш не думал, что такое бывает, но, оказывается, вот такое пренебрежение своим здоровьем может даже привести к летальному исходу. Повезло, что Итэр ещё нормально отделался.       Этот парень на два года старше его самого, а что до Венти — они недавно втроём отпраздновали его совершеннолетие, так что в их образовавшейся компашке романтичный поэт-шутник — самый мелкий. О да, Венти — огромный охотник до стихов и сочинений, обычно все свои новоиспечённые шедевры зачитывает театрально друзьям в палате, раздражая зрелых бабулек, что также идут и на поправку вместе с Итэром и Венти.       Сегодня день абсолютно обыкновенный, Скарамучча в приподнятом настроении идёт в больницу, параллельно разговаривая с Казухой по телефону. Днём! Темноволосый пребывает в максимальном шоке, когда Каэдэхара звонит ему и торжественно рассказывает, что объявил себе небольшой отдых после взволнованных речей Скара про нового друга и последствия его перегруженности в погоне за лучшими результатами и повышением должности.       Парни прощаются, желая друг другу хорошего дня, и Скарамучча открывает тяжёлые дверцы на входе в лечебное заведение.       Не вовремя приспичивает в туалет.       Как оказалось, очень и очень зря, потому что Скарамучча положа руку на сердце может сказать, что то, в чём он уличил своих практически лучших друзей, хочется забыть.       Не имея привычки хлопать дверьми, Скарамучча осторожно заходит в мужской туалет на втором этаже дополнительного корпуса и сначала вроде ничего не привлекает особого внимания, но.       — Стой-стой, мне кажется, я слышал какие-то посторонние звуки.       — Детка, нет там ничего, не волнуйся, прошу. Мы и так не можем начать из-за твоих вечных опасений в том, что нас кто-то застукает, — голос Итэра весьма раздражённый и… хриплый от возбуждения? — Я чертовски хочу тебя прямо здесь и сейчас, в этой чёртовой кабинке.       Венти в ответ скулит тихонько, заставляя тело Скарамуччи покрыться многочисленными мурашками. Нет, ну по-хорошему ему нужно сейчас же уйти, притвориться, что он ничего не слышал, не видел, не знал, пойти в другой туалет и утопиться прямо в одном из унитазов. Но он остался, стараясь не дышать.       За кабинкой шуршат вещи. Скарамуш примечает зелёные ночные шорты Венти, которые теперь валяются на плитке пола, его щёки горят от представленной картины. Нет, нет, нет. Лучше вовремя прекратить весь этот цирк в своей дурной голове.       Итэр понижает тон до шёпота и что-то рычит наверняка похабное прямо на ушко млеющего Венти. Целуются они мокро, причмокивающие звуки соединения их языков доносятся просто прекрасно до нагло подслушивающего Скарамуччи. Венти стонет глубоко в поцелуй и хныкает возбуждающе, пока русоволосый, по-видимому, блуждает руками по нежному юношескому телу. Скарамучча просто ненавидит себя за то, что представляет каждый изгиб тела друга, его округлую задницу и пухлые бёдра, а ещё больше ненавидит себя за тянущую болезненную эрекцию. Успокаивает себя лишь тем, что в любом случае не интересуется Венти, как объектом сексуальных утех.       — Тебе нравится, когда я трогаю тебя здесь?       Венти мычит согласно, приходится лишь воображать, что же там такое щупает Итэр.       Стоны болезненные, до слуха доносятся скользящие влажные звуки. Венти шепчет имя любовника как в бреду, тяжело опираясь на стену.       Растягивает его…       Пальцы с хлюпающим звуком выходят из дырочки, затем вновь оказываются внутри, заставляя ноги принимающего предательски подкоситься. Итэр ощупывает Венти изнутри, лаская мягкие горячие стеночки, выбивает новые стоны и одобрительно громко дышит в ответ, параллельно кусая нежную кожу ушек. Неожиданный громкий шлепок по ягодице заставляет Скарамуччу вздрогнуть нервно, отвлекаясь от зрительных фантазий. У самого секса не было, значит, можно хотя бы застать занимающихся любовью друзей. В кабинке ёбаного туалета. Ужас.       Итэр подхватывает Венти на руки, облокачивая полностью на стену, при этом придерживая самого юношу за бёдра.       — Я вхожу.       — Давай уже, чёрт, — Венти тяжело дышит, боится в очередной раз раскрыть рот, ибо всё, что он сейчас может воспроизвести, — это развратные постанывания.       Скарамучча просто не может больше терпеть. Суёт худую руку в ткань джинсов и сам чуть ли не стонет, когда наконец может к себе прикоснуться. Темноволосый осторожно оглаживает тонкий член, чувствуя, как естественная смазка пачкает живот. Нервные взгляды на входную дверь прекращаются, будь что будет, уже на всё плевать. Разум улавливает лишь резкие грубоватые толчки за дверью кабинки, сопровождающиеся то ли отвратительным, то ли слишком пошлым и приятным звуком вдалбливания члена в узкий уже не девственный проход Венти. Младший прыгает на члене Итэра, не имея другой возможности найти точку опоры, а тот, в свою очередь, лишь сжимает не по-мужски тончайшую талию и глубже насаживает паренька на стоящую колом плоть.       Скарамуш изнывает, теряя ориентацию в пространстве, чувствует скорую разрядку и на периферии сознания представляет себя же с Каэдэхарой точно в такой же ситуации. Если бы на месте друзей были они с Казухой, то Скарамушу было бы фиолетово, слушает ли их кто или, может, даже подглядывают. Почувствовать внутри себя блондина хочется очень сильно и желательно прямо сейчас, но удовлетворить такое желание невозможно, поэтому Скар надрачивает себе до звёзд перед глазами, пока с глухим стоном не изливается в руку. Благо штаны не пачкает.       Секс в кабинке не прекращается; видимо, любовники чересчур заняты собой, чтобы слышать посторонние звуки. Скарамучча самой тихой походкой, какая у него только имеется в арсенале, на гнущихся ногах доходит до другой кабинки, через одну от парней, и прикрывает дверь, благодаря Бога за то, что она не скрипит.       Тело Венти всё ещё свободно трётся о стену под немалым давлением члена снизу, а Скарамучча сидит сгорбившись, обтирая руку салфетками, и никак не может побороть дикий стыд.       «Это какой-то бред, ужас, позор. Кто вообще подслушивает в здравом уме, как трахаются твои лучшие друзья?» — Скарамуш задаёт себе риторический вопрос, заранее зная неутешительный ответ на него. — «Какого хрена эти черти всё никак не могут насытиться друг другом?!»       Вопреки его мыслям, стоны от обеих сторон становятся в разы громче. Кажется, первый кончает Венти, падая обессиленно на поджарое крепкое тело. Итэр изливается внутрь юноши, и Скарамуш бы хотел надеяться, что у них есть презервативы, но все сомнения рассеивается, когда густая сперма капнула вниз, предположительно, прямо из Венти.       — Я хотел, чтобы ты подольше задержал её внутри, ха-а, — осипший, но полный любви голосок Венти раздаётся чересчур близко.       Он хочет чего?       — Оу, малыш, не стесняйся в следующий раз говорить абсолютно обо всех своих желаниях, — Итэр заботливо шепчет в ответ, осыпая лёгкими поцелуями бледную кожу груди и шеи.       Скарамучча не виноват, что это финально точка над всеми его «i». Темноволосый просто подскакивает и пулей покидает туалет, так и не сделав те дела, которые изначально планировались. Да и не хочется уже совершенно.       Вдогонку он слышит испуганный крик Венти и хочет то ли смеяться, то ли рыдать в три ручья.       Наведаться в больницу сегодня больше не хочется. Быстрыми шагами покидая здание, парень хаотично, не попадая по буквам, пишет извинительное сообщение для Венти, рассказывая липовую историю о том, как подхватил лёгкую простуду. Щёки пылают так, словно его и впрямь жутко лихорадит.