Без амбиций

      — Я не знаю, как мне теперь жить.       Скарамучча отрешённо пялится в одну точку, сидя в кофейне с Венти. На его лице написано такое вселенское горе, что бедный мальчишка не знает, как бы подступиться к другу. Начинается всё с того, что Скарамуш звонит ему сегодня в семь утра и тихим равнодушным голосом сообщает, мол, в его жизни больше не остаётся никакого смысла. Сказать, что Венти в шоке — ничего не сказать. Так ещё он спросонья ничего не понял толком, зато теперь, отведя Скарамуша в людное и приятное место, Венти всё выяснил. Они поссорились с Казухой.       — Тише, ну что ты такое говоришь, м? Не драматизируй, — парень осторожно раскачивает Скарамуччу из стороны в сторону, пытаясь до него достучаться. — Всё у вас будет хорошо, зачем раздуваешь из мухи слона? Казуха не бросит общение с тобой из-за какой-то перепалки пустяковой. Ты сам-то подумай.       — Я сказал очень много лишнего…       — Извинишься!       — Я заблокировал его.       — Ну, это ты, конечно, хреново сделал, но разблокируешь обратно! Я…       — Так, Венти, заебал быть таким весёлым, на кону моё существование, вообще-то, — Скарамучча угрюмо бурчит это себе под нос, наконец отлипая взглядом от бежевой стены помещения.       — Неправда, вот напиши ему и поговори по-человечески, а не как ты обычно делаешь. Давай, бро, лови дзен и пиши своему «солнышку».       Скарамучча мгновенно вспыхивает до кончиков ушей, услышав, как друг передразнивает записанный у него контакт Казухи. Ну солнышко и солнышко, а разве блондин не такой?       — Венти, я не могу… Давай ты за меня напишешь? У тебя поэтичный слог, да и фразочки ты всегда подбираешь убедительные, — темноволосый смотрит на Венти с надеждой в глазах, пока парень не качает отрицательно головой, разрушая все его благоразумные затеи.       — Погоди. Ты говоришь, что вы поссорились из-за того, что Казуха обещал тебе приехать спустя месяц бла-бла-бла, а в итоге уже подходит к концу второй и вы до сих пор не встретились, так? — грустный утвердительный кивок. — Хорошо. Потом ты, истеричка года, полил говном любимого человека?       — Не говном, Венти… Но я сказал то, что явно не должен был ему говорить. Мне очень стыдно.       — Окей. Он отвечал тебе грубо?       — Он никогда не говорил со мной грубо. Я идиот…       — Ты идиот, — соглашается Венти, отпивая банановый смузи через разноцветную трубочку. — Но ты влюблённый идиот, Скар, а такое простительно. Будешь?       Парень взглядом указывает на свой напиток, а Скарамучча лишь морщится разочарованно. Беседы с другом его, конечно, подбадривают, но едва ли походят на настоящую консультацию по делам сердечным.       Да, Скарамушу обидно, что Казухи нет так долго, он не понимает почему, а ему и не спешат рассказывать подробностей. Темноволосый с утра устроил Каэдэхаре сильную взбучку, а во время пререканий так сильно распалился, что перешёл на личные оскорбления. Теперь Скарамучча осознаёт, каково было Казухе выслушивать все эти противные вещи, начиная с «обманщика» и заканчивая страшным «ненавижу». Скарамучча никогда не ненавидел блондина, совершенно наоборот, тёплые чувства с каждым днём всё крепли и крепли в его груди. Я тебя люблю и места себе не нахожу, пока ты так далеко. Вот что надо было говорить Казухе, а не начинать разборки. Глупые разборки.       Ещё два часа назад Скарамучче казалось, что лучший вариант, как провести день — это вскрыться нахуй в ванной. Или искупаться с включённым феном. Говоря по правде, он был недалеко от первой затеи — парочка неглубоких порезов красовалась на запястьях за синей толстовкой с вызывающей надписью. Венти успел остановить горе-суицидника, невероятно вовремя придя к нему в квартиру и отбивая о порог ноги. И как же юноша был рад, когда понял, что буквально предотвратил несчастье своими «ужасно действующими на нервы стуками».       — Короче, слушай мой совет, — Венти разорвал паузу, приосанился театрально и сообщил следующее. — Ты сейчас пишешь ему что-нибудь очень искреннее, извиняешься как следует и говоришь, что готов ждать сколько понадобится. Если ты его любишь, то правда должен быть готов к подобной разлуке, понял?       — Понял.       — Ну пиши.       И Скарамучча дрожащими руками вынимает из кармана побитый телефон. Побитый, потому что кто-то реально не умеет держать себя в узде при стрессовых ситуациях.       Аккаунт Казухи грустно подсвечивается тёмным цветом, чуть ниже красуется пугающее «Вы заблокировали этот контакт». Под внимательный взгляд Венти, Скарамучча медленно, будто чего-то страшась, снимает блокировку. Тут же приходит множество сообщений от Казухи, и всё внутри Скарамуша болезненно сжимается. Каэдэхара не переставал писать ему, даже когда заметил, что его кинули в чёрный список… Какой же он, Скарамучча, придурок. kazuhakaedehara |06:34|: скарамучча, эй давай поговорим спокойно? пожалуйста ты… ты заблокировал меня? эй, не надо, иди сюда. всё же можно решить без ссор… kazuhakaedehara |07:08|: ты правда меня ненавидишь теперь…? мушша, ответь мне прошу       — Сука.       Скарамучча морщит нос и жмурится, Венти кажется, что друг сейчас заплачет. Он ёжится, поджимая ноги ближе к себе. Парню с косами уж очень хочется обнять его и пожалеть. Венти так и делает.       — Что там?       — Люблю его…       Зеленоглазый хихикает облегчённо. Он вообще практически уверен, что ничего плохого у этих двоих не случится. Просто темноволосому нужно немного поработать над собой и своими эмоциями, а до этого момента Казуха сможет перетерпеть глупые всплески раздражения.       Минуту Скарамучча что-то быстро печатает Казухе, меняясь в лице с каждым новым сообщением. Затем он переводит озадаченный взгляд на друга.       — Казуха не отвечает.       — П-ф-ф, неужели он должен вечно возле телефона сидеть и трястись, как ты? —Скарамуш злобно стреляет взглядом исподлобья. — Просто подожди немного, окей?       — До него даже не доходят сообщения… Телефон отключен.       — Давай, не парься, ответит обязательно! Мне пора уже бежать на смену, Скар, извиняй, — Венти напоследок подбадривающе хлопает Скарамуччу по плечу и подхватывает за лямки свой рюкзак. — Иди домой, успокойся, полежи. И не смей ничего с собой делать, понял?       — Ты как мамочка.       — А как с тобой по-другому? Ехе, удачи, всё будет хорошо! Позвони мне, когда Казуха ответит.       Скарамуш угукает тихо, провожая взглядом спину Венти. Находиться одному в кофейне совершенно не хочется, поэтому парень тоже собирается и покидает заведение, оставляя плату за себя и за друга. Так уж повелось, что они платят друг за друга по очереди, вот и сегодня Скарамуш должен сделать это.       На улице не хило жарит солнце. Совсем скоро начнётся летняя пора, можно будет выходить в одних шортах. Если бы Скарамучча не комплексовал по поводу своего тела и порезов, то обязательно бы их купил и носил, но на данный момент делать это через силу и стыд очень не хочется. Возможно, когда-нибудь…       Юноша идёт к своему дому, смотря себе под ноги и крепко сжимая в кармане мобильный. После ссоры с Казухой он удалил свой канал на Ютубе. Раньше как-то не хотелось, всё-таки какие-то воспоминания, события далёкого и не очень прошлого, даже видео с Тартальей там сохранились, но Скарамуш удалил абсолютно всё без жалости. Скорее всего потому что был на эмоциях, однако и сейчас грустить по этому поводу не получалось ни капли, даже если бы он сильно захотел. Начнёт лучше новый канал, с новой темой, пусть аудитории будет меньше, зато он будет делать то, что по нраву ему самому. Надоели уже эти недоигры, нацеленные в большинстве своём на детскую аудиторию, хоть и у него стоит ограничение вроде как для «16+». Но когда это могло остановить бешеных отпрысков начальных классов?       Оказавшись в квартире, Скарамуш первым делом наводит порядок в ванной. Лезвия, с которыми он не встречался уже, кажется, вечность, окунаются в мерзкие пережитые моменты многолетней давности. Вспоминать не хочется, но утром он явно не думал об этом. Слабость к причинению себе боли является для Скарамуша самой противной и кажется излишне надуманной собственным сознанием, даже несмотря на то, что он сам прошёл через этот этап. И вот сейчас вернулся.       На лезвиях остаются засохшие окрапления бордовой крови. Неприятно. Ужасно. Их Скарамучча не моет — просто выбрасывает в урну вместе с окровавленными ватками, коими дезинфицировал его запястья Венти. Руки очень неприятно ссаднят, потираясь о ткань толстовки, но Скарамуш не тратит время на пластыри или бинты. А какая разница? Живой остался — на остальное плевать.       Какое-то время парень сидит в комнате и бездумно гладит котов. Они уже подросли заметно и называть котятами их уж очень странно. И Ряженка, и Бориска пухлые, как колобки, и пушистые безумно. Шерсть от них летит только так. Чёрная и белая. Не раз Скарамучча ловит себя на мысли, что видит в питомцах своё и Казухи отражения. Это глупо, да, но парню так не хватало блондина всё это время, что мозг, кажется, атрофировался и выдавал лишь подобные недалёкие мысли.       А ещё Скарамучча повесил их фотку на холодильник. Глупый Казуха, глупая фотография, глупый он. Хочется уснуть и проснуться лишь в том месте, где его встретит улыбчивый Каэдэхара и уболтает Скарамуша своими долгими красноречивыми рассказами. Или трахнет его наконец, а то во снах они так и не занялись самым желанным.       Дело идёт к вечеру. Казуха не выходит на связь, но сообщения ему всё же доходят, Скар видит. Каэдэхара просто не читает.       Почему? Почему, почему, почему ты не отвечаешь? Сам же предложил решить дело мирными разговорами, а в итоге игнорируешь. Почему?       Внезапно Бориска спрыгивает с колен и трусит в коридор. Ещё через секунду тихую квартиру тревожит стук в дверь. Опять Венти к нему без приглашения наведывается! Скарамучча сотню раз говорил другу, чтобы тот хотя бы звонил перед приходом, а ему всё невдомёк.       Скарамуш приготавливает все ворчливые фразы, что только существуют в его арсенале, распахивает входную дверь и чуть ли не оседает на пол.       «Блять, Казуха, какого хуя?!» — думается Скарамучче и то же самое он произносит вслух, не контролируя речь.       — Послушай меня, хорошо? Скарамучча, пожалуйста, — темноволосый правда теряет координацию, он медленно опускается в ноги Каэдэхаре. Позорище, но сейчас не канает. Господи, он здесь. Он рядом. Он…       — Тебе плохо?       Казуха с самым обеспокоенным видом садится рядом со Скарамуччей, откидывая свою привычную сумку куда-то в сторону. Коты трутся и ласкаются о новоприбывшего, но Каэдэхара словно не замечает их, одаривая вниманием лишь сжавшегося в клубок Скарамуша. Тот шепчет что-то неразборчивое, матерится под нос и никак не может совладать с букетом ощущений. Счастье, раскаяние, вина, любовь, ненависть к себе — всё это в конце концов сводится к одному единственному человеку, что сейчас непонимающе взволнованно смотрит на чужие ручейки слёз. А что поделать, если Скарамуш такой беспомощной плаксой оказывается?       Каэдэхара как-то по-детски неловко усаживается прям на пол, утягивая Скарамуччу к себе на грудь, прижимая насколько это возможно. Темноволосый готов задохнуться в родном сладком запахе чужого тела, теснее наваливается на Казуху, вызывая у того облегчённую улыбку. Они так бы и сидели на пороге, обнимались, пока их не спугнули пришедшие соседи, одарившие парней странными взглядами.       Блондин встаёт, помогает сделать это же Скарамучче, параллельно закрывая дверь и одной рукой так же обнимая худые плечи. Каэдэхара чувствует горячее сбивчивое дыхание на шее и всё сильнее убеждается в том, что сказанное Скарамушем сгоряча — неправда. Это успокаивает невероятно. Зато вот Скарамуш успокоиться никак не может. Совершенно не ожидал такого поворота, но чудо случилось, чудо стоит сейчас и обнимает его утешающе.       — Всё в порядке, Мушша, всё хорошо, да? — в ответ едва ощутимые кивки и нечто похожее на смазанный поцелуй в районе подбородка. Да уж, им давно стоит объясниться друг перед другом.       Скарамучча плачет и улыбается так нелепо, желая высказать всё, абсолютно всё, что тяготит его, только уже без негатива, а спокойно и со всей любовью, на которую он только способен. Казуха медленно ведёт юношу в спальню, путаясь с ним ногами и смеясь тихо-тихо, лучисто, прям на ухо. Скарамучча дышит глубоко, на языке вертится всего три несчастных слова, для которых сейчас чертовски подходящий момент, но чертовски неподходящий моральный настрой.       Скарамуччу осторожно сажают на край кровати, сам же Казуха садится рядом, не переставая перебирать пальцами синеву волос.       — Казуха…       — Что такое?       — Если я скажу прямо сейчас, что люблю тебя, что ты сделаешь?       Каэдэхара опешивает сначала и смеётся уже в голос под отчаянный взгляд Скарамуша. Цепкие ручки намертво оплетают талию блондина, он решает идти до конца и признаться прямо сейчас.       — Ты такой милый, Мушша, умоляю.       — Не смейся, я же серьёзно…       — Скажи и сам всё увидишь, зачем вообще спрашивать о таком? Ты мне, кажется, проспойлерил своё признание, — шутливо подмигивает Казуха, наблюдая, как стремительно краснеет рядом сидящий Скарамучча.       Темноволосый измученно уткнулся в чужое плечо, простанывая тяжело.       — Люблю тебя.       — И я. Сильно-сильно, представляешь?       Казуха хмыкает, как ни в чём не бывало, хотя лёгкий румянец всё-таки окрашивает бледные веснушчатые щёки.       Скарамучча мычит ещё раз нечто неразборчивое. Он слышит то, о чём так долго грезил, но… Он совершенно не понимает, как следует теперь себя повести. К счастью, ничего делать самостоятельно не пришлось. Казуха аккуратно поднимает его лицо и касается губ своими. От неожиданности Скарамуш сжимает их в тонкую полоску, но когда до него доходит, что сейчас происходит, он не может сдержать счастливую улыбку. Каэдэхара тоже улыбается и касание губ больше походит на обмен радостными улыбками, нежели на полноценный поцелуй.       — Ты очарование, — шепчет Казуха, тут же причмокивая губами, вовлекая в настоящий поцелуй. Скарамучче не впервой, Казухе, вероятно, тоже, однако получается настолько неловко и смущающе, будто бы целуются два неумелых подростка. В этом тоже можно найти свою прелесть.       Каэдэхара откланяется на подушки, опрокидывая на себя лёгкое тельце Скарамуша, заставляя его полностью лечь на себя. Тот возмущается внутренне, но млеет при первом же трепетном касании носами. Казуха трётся слабенько, касается своим лбом чужого и так и лежит, любуясь влажными губами Скарамуша и его чёлкой, смешно облепившей лицо. Поцелуи-бабочки сыпятся на щёки и шею, Скарамучча едва держится, чтобы не застонать от градуса нахлынувшей нежности. Но не хочется, чтобы романтичный Казуха подумал, что Скарамуш, как течная сука, заводится от ласковых поцелуев и объятий, он и правда не возбуждается сейчас, а всего лишь облегчённо тонет в удовольствии уединения.       Они целуются ещё долго, мокро немного, жарко и беспечно, нашёптывая друг другу в губы желанные признания снова и снова. Скарамучча вместе с этим извиняется бесконечно, обещает, что никогда ничего подобного не скажет больше, наговаривает на себя много нехорошего, но его только глушат невесомыми влюблёнными ласками, мешая договаривать. Конечно, Казуха не злился, конечно, всё простил практически в ту же секунду и не думал держать обиды. Всё хорошо. Я рядом. Я счастлив. Люблю тебя до дрожи. Эти и далее по списку словосочетания застывают на кончике языка, и если Скарамуш слишком стесняется произносить такое вслух, то Каэдэхара точно не скупится на эти смущающие авантюры, говорит и целует, целует, целовал.       Это истинное благословение. Да. Казуха — благословение для Скарамуччи, несмотря на все ошибки прошлого, настоящего и, возможно, будущего.       — Котик?       — М? — вяло и хрипло отвечает Скарамуш, отрываясь от сладкой кожи ключиц. Засосы он не рискует оставлять, но осыпать поцелуями каждый миллиметр тела Казухи звучит как превосходный план на грядущий вечер.       — Будешь моим парнем?       — Чёрт возьми, да.