VIOLENCE INSTINCT

      POV Йен.       В далеком раннем детстве у Йена была мечта. Мечта, которая со временем превратилась в чётко поставленную, осязаемую глобальную цель.       В неполных 7 лет, слушая, как за тонкой перегородкой старой квартиры в городском гетто пьяный вонючий мужик избивает и затем трахает его мать, Йен впервые чётко осознал, что хочет выбраться из этого ада.       В 13 лет Йен впервые поднял руку на очередного маминого хахаля в попытке защитить её от тяжёлых кулаков. В итоге получил от этих же кулаков несколько сломанных рёбер, разбитую губу, рассеченную об острый угол тумбы бровь и упреки от матери, что даже не попыталась защитить сына и, очевидно, предпочла ему побои и унижения от своего ёбыря-алкоголика. Больше защищать эту женщину и становиться на её сторону Йен не пытался ни разу. А на брови остался шрам, четко напоминающий о цене безрассудного, отчаянного стремления помочь слабым. Он усвоил урок. И с тех пор цель выбраться обрела ещё более чёткие очертания.       Йен с головой ушёл в учебу, не вылезая из-за учебников, не отдыхая порой вовсе и лишая себя сна, только ради того, чтобы проявить себя на всевозможных олимпиадах, конкурсах и выставках, что могли проходить в его школе или в любых соседних.       В старших классах он стал зарабатывать тем, что писал контрольные, курсовые работы и прочие важные задания за деньги для других учеников, тем самым получая опыт, знания, и заодно хоть какие-то мелкие деньги. Таким образом успел заработать себе репутацию умного и талантливого, что часто оборачивалось проблемами в кругу сверстников, но в итоге помогло достичь первой значимой ступени на пути к главной цели: окончить среднюю школу с отличием и поступить в университет на бюджетное место. На окружающих и их мнение ему было глубоко плевать. Значение имела только цель, и он знал, что достигнет её только таким путём, пробираясь наверх благодаря тому, в чём хорош, в чём гораздо лучше многих.       Обычно такие, как он, не зарабатывали грантов и не поступали в университеты на бюджетное обучение. Обычно такие, как он, оставались на своём дне, в аду и в болоте, до конца своей жизни. Но Йен всегда не просто чувствовал, он был уверен и з н а л, что создан для большего, что может достигнуть большего, и что непременно этого достигнет. Он не останавливался ни перед чем, прогрызая себе дорогу туда, куда попасть могли далеко не многие, даже из средних кругов, не то, что из гетто.       И в двадцать лет, не имея особого опыта работы, не окончив даже обучение, лишь с отлично подвешенным языком, острым, пытливым изворотливым умом и необычайно проницательным взглядом холодных серых глаз, Йен переступил порог «Арасаки». И в тот день он понял, что сможет достичь всего, чего только пожелает.       На сегодняшний день ему двадцать восемь лет, и цель, казалось бы, достигнута. Он выбрался с самого дна, получил своё заслуженное место под солнцем, и далеко не так просто, как могло бы показаться со стороны; теперь он не какой-то мальчишка с простецкой фамилией Миллер из гетто. Теперь он Йен Сальваторе — самый молодой в истории корпорации «Арасака» директор крупного столичного филиала. В его руках даже в таком возрасте уже есть всё, о чем только можно мечтать: власть, влияние, деньги, внимание, престиж, бесконечное почтение, уважение и подчинение.       Цель достигнута.       Никто не смог бы даже при сильнейшем желании рассмотреть в этом властном статном мужчине с обжигающим холодом взглядом мальчишку из самых низов общества, крысу из гетто.       Но иногда, глядя на всю свою жизнь как будто со стороны, Йен задавался вопросом: то ли всё это, чего он хотел от жизни? Казалось бы, куда ещё стремиться, чего ещё хотеть, когда ты по щелчку пальцев можешь получить практически всё, чего желаешь?       Вот только…       В какой-то момент всё это, как ни странно, будто перестало приносить удовлетворение. Этого стало… мало.       Он мог полететь на другой конец мира на частном самолете, просто чтобы встретить рассвет в Гималаях или на Мальдивах, и тогда, на этот короткий миг — пустота внутри, кажется, наконец заполнялась чем-то живым и настоящим. Однако лишь для того, чтобы затем, помедлив, развернуться прожорливой чёрной дырой с новой силой.       Он мог трахать во всех позах и на протяжении всех выходных лучшую и красивейшую из моделей с обложки модного журнала, или сразу двоих, но всё равно не получить в полной мере должного удовлетворения даже от этого.       Чёрная дыра внутри затягивала и пожирала все чувства, поглощая абсолютно всё и желая всё больше и больше. И Йен не знал, как это остановить.       Бесконечная работа, документы, махинации, взятки, сделки, акции, снова документы, снова взятки, бизнес-планы, сон по три-четыре часа в сутки, вечно чем-то недовольный совет и старик Окинава.       Таблетки стали крайним решением для сдерживания нервов и стресса, когда другие методы перестали помогать, когда на другое просто не было ни сил, ни времени. Таблетки удерживали психику от срыва, но не помогали достичь хоть какого-нибудь удовлетворения и освобождения от собственной пустоты.       Существует ли вообще способ избавиться от этого — он и не знал. ***       Понедельник — «любимый» день недели. Именно тот день, когда всему свойственно идти через жопу, делам за выходные свойственно пойти под откос, а документам — непонятно, каким вообще образом, накопиться до неразбираемых гор.       Время до полудня было проведено за изучением очередных документов по новым сделкам, корректировкам договоров и прочей бумажной волокитой, которую Йен выполнял — как и любую работу — исправно, тщательно и профессионально, однако — жутко не любил.       В обеденный перерыв удалось наконец поднять голову от бумаг. Устало потерев глаза и нажав на кнопку соединения на телефонном аппарате, директор велел Эшли принести ещё кофе и какой-нибудь перекус.       Есть, правда, не хотелось совершенно. Острая боль сдавливала виски и пульсировала в голове, отбивая чечётку где-то внутри мозга, вызывая неприятно тянущую тошноту в желудке. Йен с силой сжал челюсти и помассировал пальцами виски, но это не дало результата, как и выпитый ранее аспирин вместе с анальгином. Чёртовы таблетки из верхнего ящика стола помогали сдерживать нервозность и стресс, но никак не унимали мигрени и перебивали, кажется, даже действие обезболивающих. С чёртовыми таблетками стоило бы завязать, но они ведь помогали, правда? Так, по крайней мере, казалось, и так должно было быть. Кто бы знал, что директор, вероятно, плотно подсел на колеса… Хотя сам Йен был железно уверен, что стоит ему только захотеть — и о таблетках тут же будет забыто. Его выдержки вполне хватит на то, чтобы справляться со всем самостоятельно, как и всегда.       До трёх часов дня Йен не покидал кабинет, пообедав принесенными Эшли сэндвичами и кофе. Салат с морепродуктами отправился прямиком в урну — от него тошнота только усилилась. Стакан воды позднее облегчил ситуацию и вернул и так бледному лицу более здоровый оттенок кожи. ***              После трёх была назначена встреча за пределами офиса, в каком-то ресторане с пафосным названием и наверняка дерьмовой едой, и тогда, покинув наконец свой кабинет, Йен увидел мимоходом Блэка. За неделю он видел его много раз, однако лично не заговаривал. Тот сейчас, казалось, не знал, чем себя занять и просто торчал в приёмной, пока Эшли отвечала на телефонные звонки. Но заметив на себе холодный взгляд глаз директора, Блэк тут же ответил своим, диким и таким же горящим, как в прошлый раз. Посмотрел прямо и как будто с вызовом, ожидая... чего? Вызвать у Йена интерес? Хотел что-то сказать без слов, взглядом? Обратить на себя внимание? Занятно.       Но лицо Йена — непроницаемая маска, ни единой эмоции, ни тени заинтересованности, ни усмешки на тонких бледных губах. Взгляд задержался на почти чёрных глазах Блэка совсем ненадолго. Раз и два.       Йен отвернулся и скрылся за поворотом, направляясь к лифтам характерной ему уверенной походкой. ***       После встречи пришлось вернуться в офис и задержаться допоздна, заканчивая с тем, что напортачили олухи из отдела. Уволить бы к чёртовой матери. Как можно за столько времени не научиться работать с простейшими расчетами?       К восьми вечера Йен чувствовал свою голову выпотрошенной и способной взорваться, но отпустил как охрану, так и водителя. Видеть чужие тупые рожи не хотелось, а вести машину он мог бы в любом состоянии. Хотелось приехать домой и тут же упасть спать, выспаться хотя бы раз за неделю, ведь в эти выходные не удалось даже это — срочный вызов в главный офис, долгий перелет, конференции.       На парковку он вышел около половины девятого, неспешно двинулся к своему постоянному парковочному месту на верхний этаж, закуривая на ходу и массируя рукой затёкшую шею. Вечерний воздух приятно холодил кожу, вокруг не было никого, кроме охраны внутри основного здания и в будке на выезде с парковки. Йен с удовольствием снял сковывающий движения узкий пиджак, повесил на плечо, покрутил плечами и размял спину. Расстегнул несколько верхних пуговиц облегающей тело рубашки и почувствовал, как дышать стало легче. Длинные пряди волос упали на глаза, но он не обращал на них внимания, как и ни на что вокруг; тишину вокруг нарушали лишь мерные звуки его медленных шагов по асфальту и едва слышный только ему самому треск тлеющей сигареты.       Однако оказалось, что здесь он был не один.       Верхний этаж парковки практически пустовал: кроме машины директора других здесь почти не было, лишь парочка — начальника охраны и чья-то ещё — в отдалении на другом конце. А у рабочей машины Йена обнаружился внезапно Норвуд Блэк. С одуряюще злобным видом и недовольной рожей.       «Занятно» — как-то совсем отстранённо подумал Йен, и ничуть не изменившись в лице, неспешно подошёл к машине со стороны водительской двери, остановился в паре шагов. Холодный взгляд по-прежнему не выражал никакого интереса, и, если сильно присмотреться — где-то на дне льда этих глаз сейчас отчетливо читалась усталость, которую не было ни сил, ни желания тщательно скрывать. Не было и желания разговаривать с этим человеком, чего бы ему ни было нужно. Хотелось только уехать домой, завалиться в кровать и проспать до самого утра.       — Ты чего-то хотел? — низкий, отчего-то охрипший голос Йена прозвучал негромко, спокойно. Даже вежливо, кажется.       Блэк отчего-то выглядел нервным. Будто в нетерпении. В ожидании? Вновь походит на дикое, возбуждённое чем-то животное. Йен же невозмутим и хладнокровен, как и всегда. POV Блэк.       Не теряя Сальваторе из виду, мужчина оторвался от корпуса авто и подошёл практически вплотную. Движения — опасливые, медленные, не лишённые грации охотника. Блэк, как и всегда, смотрел в глаза. В эти блядские глаза, которые хотелось вырвать и заглотить. Язычки первобытного пламени лизали шоколад радужных оболочек Норвуда, вспыхивая искрами в то расширяющихся до предела, то сужающихся до зверских точек зрачках. Язык уже было дёрнулся, чтобы выдать нечто вроде «нужно поговорить».       Да вот только рык застрял где-то в трахее. Брюнет уловил во взгляде напротив усталость. И что-то ещё, грузом тянущее директора вниз.       Иметь дело с уставшим мудаком не хотелось. Не по-мужски. Да что там — не по-человечески. Блэк умел улавливать эмоциональные колебания в человеческой психике, различал тона и полутона чувств, и сейчас этой гниде меньше всего нужно было цапаться с кем-то, вроде дикой мелкой сошки.       Во взоре Зверя молнией проскочило нечто инородное. Непривычное. Понимание? От одной мысли об этом почки невольно заныли. Ноздри чувствительного носа раздулись, втягивая запах другого человека. Хорошо пахнет. Пистолет теперь предательски тянул вниз, надавливая на поясницу греховной ношей.       «Я что, сочувствую этому хуесосу?» — мысль — такая простая, такая человеческая — впилась в кору головного мозга. Отвратительно. Блэк всегда был честным. В первую очередь, перед самим собой. Иногда это было дико, иногда — больно. Но он мог вынести всё.       Пёс цыкнул и отступил, раздражённо потирая уже начинающий потихоньку зарастать затылок. Мужчина был в смятении и даже не думал скрывать это, лишь отвернулся от Йена Сальваторе. Не сегодня. Потом. Норвуд протянул руку в сторону начальника ладонью вверх и нетерпеливо дёрнул пальцами в жесте «давай сюда быстрее, пока не передумал».       — Ключи. Я неплохо вожу. Заодно докажу, что могу не только бумажки перекладывать, — голос заиграл не проявлявшимися ранее нотками, как если бы дикая собака решила подойти ближе к человеку, протягивающему ей кусок мяса. Голосовые связки колебались мягко, без угрозы. Речь по-прежнему рычащая, но убаюкивающая. Теперь Норвуд, скорее, ворчал. POV Йен.       Йен такого неожиданного жеста и перемены в лице Блэка, очевидно, не понял. Сначала моментально уловил настроение и буквально осязаемо исходящее от Норвуда бешенство, стоило тому только приблизиться. Глаза у него пылали самим адским пламенем, казалось, только неясно одно — отчего такие эмоции направлены именно в сторону Йена. С этим предстоит разобраться позже. Ну или попросту положить хер, так как хватает забот и без этого странного диковатого парня.       «Ему бы на боях без правил работать, а не в офисе. Взгляд сумасшедший».       Констатация факта, мысленно, на заметку.       Лицо у Блэка, кстати, красивое. В такой злости — особенно. Интересно, умеет он быть спокойным вообще? Бесится каждый раз при встрече с Йеном, будто псина, что чует сырое мясо. Псину так задевает безразличие убийственно спокойного хозяина?       Полная противоположность сдержанности Йена.       Но дальше — внезапно отобразившееся в чернющих глазах и на недовольном лице смятение вызвало удивление даже у Йена. Уголок брови, своеобразно красиво перечеркнутой шрамом, пополз вверх, а холодный взгляд свысока опустился к протянутой руке, но в целом он по-прежнему оставался невозмутим.       Голос Блэка стал похож на урчание, смягчился, приобретая мирные нотки. Слова будто давались ему с трудом, голову вовсе отвернул, избегая взгляда директора.       «Всё интереснее и интереснее» — мимолетная краткая мысль. Чуть потемневшие серые глаза остались равнодушными.       Пёс, кажется, решил выслужиться перед хозяином. Заработать кость. Думает этим чего-то добиться.       — Твой рабочий день давно окончен, Блэк, — чудовищно безучастный голос, леденящий внутренности, лишённый любых оттенков эмоций. — Водителя я отпустил сам. В помощи не нуждаюсь.       Протянутая рука дрогнула. Еле заметно.       Йен чуть склонил голову набок, будто в любопытстве разглядывая экземпляр перед собой, пробирающий холодом до самого нутра взгляд смотрел испытующе и вместе с тем — пусто. Развернись сейчас Блэк молча и уйди — ему никакого дела не будет, кажется, будто того и не было тут. Невероятное сочетание полного безразличия и ожидания к этому объекту какого-никакого, но всё же внимания.       POV Блэк.       «Ну пиздец. Что я сам-то несу, а?»       Рука действительно дрогнула, однако не опустилась. Блэк так легко отступать не собирался. Чудовищно безучастный голос лишь подливал масла в огонь, выцарапывая смешанные эмоции, соскребая их со стенок закалённого драконьим пламенем нутра. Норвуд повернул лицо в профиль — непокорный, гордый, волевой. Желваки напряженно поигрывали. Губы — плотно сжаты. Брюнет всем видом выражал непокорность, но без тени бешенства. Лишь сдержанная злоба, теплящаяся где-то в грудине.       Норвуд не знал этого человека. Да и не хотелось ему копаться в этом дерьме. Узнавать кого-то — зачем? Кто он ему? Только вот запах одиночества и абсолютной усталости драл ноздри. Раздражает. Почему он так пахнет? У любого запаха есть источник, а для собаки в радость отыскать причину такого возбуждающего аромата.       «Заебал, козлина».       Блэк метнулся взглядом в сторону директора, лихорадочно отыскивая намёк на ключи. Ага, в руках держит. Беспардонно, молниеносно, не думая о последствиях, мужчина протянул руку и выбил злосчастные ключи от машины из рук начальства. Мимолётное соприкосновение с чужой кожей вызвало лёгкую дрожь. Такой холодный. Неизменно горячий Норвуд поёжился, передёрнув плечами.       Почему он такой холодный?       Бросив испепеляющий взгляд на Сальваторе, черноволосый отключил сигнализацию машины и распахнул перед молодым директором дверцу пассажирского сиденья.       — Трепаться не буду. Довезу в целости и сохранности, — голос по-прежнему ровный, только срывался иногда на нетерпеливые тональности. — Так что садитесь, пожалуйста.       Лёгкий оскал. Реплики произносились с нажимом, но не для того, чтобы подчинить. Подобного у Блэка и в мыслях не было. Нет, он всего лишь отстаивал свою позицию. Был искренним.       POV Йен.              Блэк двигался быстро, порывисто, как и положено дикому зверю. Необузданный — пожалуй, самое верное слово. Взгляд — такой несгибаемый, что даже вызывает уважение и интерес. Лёгкий, едва уловимый, где-то глубоко внутри.       Йен бы среагировал на этот выпад, если бы хотел. Отдернул бы руку, успел бы увернуться. Скорее всего. Усталость, вероятно, ослабила рефлексы. А они у него были достаточно хорошо отточены, чего совсем не сказать по внешнему чересчур представительному виду. Его самого порой тошнило от этой представительности и вечно сдавливающих горло, подобно удавкам, галстуков.       Горячее мимолетное прикосновение обожгло жаром, Йен не подал виду. Сейчас он не испытывал никакого чувства опасности. Не вздрогнул от резкого движения Блэка, не дёрнулся. Лишь хладнокровно усмехнулся, чуть качнув головой, и протянул ехидно:       — А ты не умеешь принимать отказы, а?       Вопрос риторический и не требовал ответа, ответ уже и так горел в чёрных глазах.       Какое стойкое желание выслужиться перед начальством. Премию за это ожидает, что ли? Поглаживания по головке или почесать за ушком, может? Наивно. Но упорно и неотступно, упрямо. Хоть мало кто смог бы сравниться с Йеном в упрямстве, он не человек в этом плане — камень, хладный и твёрдый кремень. Впрочем, как и во многих других.       Мужчина небрежно закинул дорогущий брендовый пиджак на заднее сиденье — таких у него целый шкаф — и сел там же, кинув оценивающий жёсткий взгляд на Блэка. Скулы у того аж будто сводило от напряжения. Почему он всегда настолько напряжен и буквально горяч?       — Адрес забит в навигаторе.       Это сказано уже в полумрак пахнущего кожей салона, когда все двери машины закрылись. Йен прикрыл глаза, откинулся на мягкий подголовник. Виски продолжало сжимать болью до острого скрипа в черепной коробке. Вероятно, поможет только крепкий алкоголь и хороший сон. POV Блэк.       Наконец-то. Блэк с бережным хлопком закрыл дверь за директором и быстро, без лишних телодвижений, уселся на водительское сиденье. Понимание своего поведения всё ещё не приходило. Пока брюнет объяснял это банальным сочувствием. Не жалостью, нет. Жалеют слабые и слабаков. Сальваторе никак не заслуживал к себе жалости — слишком силён. Норвуд же не умел жалеть — суровая воспитательная программа такого пункта в себя не включала.       Сочувствие — другое дело. Данная черта присуща сильным, понимающим свою сущность людям.       Ключ в зажигание. Огни панели. Запах дорогих кожаных автомобильных чехлов. Это не подержанная тойота — совершенно другой уровень. Руки на руль — ощущается приятно, прирученная машина. Собственно, в окружении начальника других вещей быть и не могло. Он всё держит под контролем. Всё и всех нагибает. Забавный малый. Интересные повадки.       Норвуд поправил зеркало дальнего вида и бросил пытливый взгляд на Йена, откинувшего голову.       «Такой заёбанный, смотреть невыносимо».       Хмыкнув, мужчина повернул ключ и прислушался к тихому, смирному тарахтению мотора. Машина способна на большее, только вот не под руководством Ледяной Глыбы.       «Ледяной ли? А, ладно. Не моего ума дело».       Сильные татуированные руки плавно крутанули руль.        ***       Как и было обещано, Блэк за всё время поездки не проронил ни слова. Мужчина лишь иногда бросал назад внимательный взгляд, принюхиваясь, лаская ледяную толщу натуры босса теплом утихшего огня. Пёс даже не попросил разрешения закурить — терпел. Да и не хотелось, что странно. Голова пустая, никаких мыслей. И лишь вечный пламень лавой разливался по жилам, подпитывал сильное тело Норвуда. Перед светофором подрезал какой-то гандон, оглушающе просигналив. В другом случае мужчина либо со всей дури вдавил бы педаль газа в пол, пустившись в погоню, либо раскрыл бы окно и проревел всё, что думает о таких выкрутасах. Но не сейчас.       — Уёбок, — одними губами выписал кареглазый, злобно оскалившись вдогонку осмелевшему уроду. Вены на оголённых предплечьях вздулись — Зверь до скрипа кожи стиснул руль. Терпение. Норвуд быстро вернул самообладание и, дождавшись зелёного света, тронулся дальше.       Брюнет знал город как свои пять пальцев, поэтому лишь изредка посматривал на навигатор. Вот и замаячил заданный богатенький район. ***              — На месте, — сказано тихо, чтобы не нарушить покой директора.       Мотор заглох. Салон погрузился в абсолютную темноту. Не собираясь долго рассиживаться, Норвуд практически бесшумно покинул водительское сиденье, после обогнул авто и распахнул дверь перед Сальваторе.       — Ваши ключи. Доброй ночи, — с мелодичным бряцаньем кинув брелок на колени директора, Зверь уже без особого усилия склонил голову и развернулся, оставив пассажира наедине с самим собой.       Райончик был максимально отталкивающим. Вычурным. Хотелось сбежать в свою будку на окраине как можно быстрее. Черноволосый поёжился и ускорил шаг, отдаляясь от проклятой тачки. POV Йен.       Забавный парень этот Норвуд Блэк.       Прошлое определённо богато. Татуировки цепляют взгляд Йена периодически, но ненадолго. Всего пару раз за дорогу из-под полуопущенных ресниц оглядел мимолетно выбитые чёрным буквы на пальцах Блэка. Руль сжимал до побелевших костяшек и вздувшихся вен в какой-то момент, будто готов его с корнем вырвать. Ехал в самом деле молча, как и говорил, за что Йен, кажется, сейчас даже испытывал некое подобие благодарности — разговаривать с кем-то было бы пыткой. Лишь иногда чувствовал на себе быстрый взгляд чёрных глаз в зеркало заднего вида, неожиданно мягко скользящий, вовсе не яростный. Йен не подал виду, что заметил. Думал о своём неожиданном водителе на одну ночь отстранённо, мысли путались; разглядывал хладнокровно, как неживую скульптуру, насколько позволял это делать вид с заднего сиденья машины.       Забавный Блэк даже двери открыл перед директором, словно дрессированный водила. Неужто правда решил метить на это место, навыки показывает?       Попрощался, правда, быстро и ушел, когда ещё не отпускали, но на данный момент Йену было слишком всё равно.       — Доброй, — бесцветно прозвучало в ответ, когда Блэк уже ушёл и мог не услышать.       Йен взял брошенные ключи, недолго повертел их в руках и холодным бесстрастным взглядом провёл широкую спину, удаляющуюся в полумрак ночных улиц. Проскочила мысль, что добираться до своего дома Блэк собрался, видимо, пешком, ведь обитает вряд ли близко от этого района. Однако это Йена не касается. Уж такой зверь, пусть даже дикий, — не маленький мальчик, позаботиться о себе сумеет. Сам вызвался, а инициатива, как известно, наказуема. Мужчина усмехнулся вслед Блэку и покинул машину.       Престижный район недалеко от центра города. Двадцатиэтажка — с охраной, камерами на каждом углу, услужливым консьержем, что больше напоминает дворецкого, и до блеска натертым светлым полом в фойе.       — Господин Сальваторе, — вежливая улыбка консьержа, учтивый поклон головы, как обычно. Йен кинул на стойку ключи от машины — швейцар знает, что делать. Припаркует, как и где положено, на подземной под домом, и утром сдаст ключи водителю.       Йен пересёк вестибюль быстрым шагом, к лифтам, подождал недолго. В зеркальной роскошной кабине вжал кнопку с цифрой последнего этажа. Отражения смотрело идеальным, но измученным лицом.       У директора, разумеется, лучшее жилище. Жаль только, что не вилла за городом, но это было бы накладно и неуютно. А так — всего лишь двухэтажный индустриальный лофт на крыше. Брутальный и чисто мужской интерьер, состаренные материалы и фактуры: амбарное грубое дерево, простой «уличный» кирпич, финишные отделки стен под бетон, металлическая лестница и мебель исключительно графитовых и местами кофейных оттенков. Всё подобрано точно под стиль, всё уместно, неброско и со вкусом. Минимализм и удобство. Можно сказать, по-своему уютно. Любой лёгкий беспорядок выглядит к месту. Хозяину под стать.       Первый этаж — широкая кухня с внушительным баром, гостиная с широкими кожаными диванами, пушистый ворсистый ковер под ногами, окна во все два этажа вместо одной из стен. В углу — примечательное настоящее дерево в квадратной кадке. Наверх по лестнице — огромная кровать, что спокойно вместила бы и пятерых; шкаф во всю стену, уборная с джакузи, выход на обставленную террасу.       В пентхаусе Йен был, впрочем, чаще всего один. Шикарная берлога, чтобы побыть наедине со своими демонами.       Сейчас сил у него не оставалось практически ни на что, даже на аккуратность. Первым делом мужчина прихватил из бара початую бутылку «Дэниелса», пробку выдрал зубами и прилично отпил из горла. Напиток огнём прошёлся по горлу, опалил приятным жаром внутренности, даже показалось, что головная боль и правда начала отступать.       Стягивая с себя одежду буквально на ходу и бросая, где попало, Йен добрался до кровати, остервенело сжимая бутылку и упиваясь виски — залпом, почти не морщась. Плевать, что обжигает до болезненных спазмов в глотке.       Раздевшись полностью и упав на кровать, он просто уснул, едва голова коснулась подушки. Это был очень тяжелый день… С необычным окончанием. POV Блэк.       От роскоши и богатства дурно пахнет гнилью. Блэк, как никто другой, знал, на что способны богачи, поэтому прибавил шагу, не оглядывался, подобрал каждый мускул, готовясь к прыжку в случае опасности. Ноги сжимались и разжимались, точно пружины. Поворот. Впереди — спасительная проезжая часть. Пёс практически бежал, когда из-за угла, точно грязные щупальца, выползли тени. Они росли в свете фонарей и горланили — такие звуки можно издавать лишь под градусом. Компания: два угашенных пацана и девка. Совсем зелёные, шикарно одеты. Явно детишки богатеньких родителей. Норвуд нахмурился, незаметно следя за траекторией приятелей. На него идут. Переулок довольно узкий, а троица еще и шатается. Разойтись практически невозможно. Быстрый волчий взгляд уже просканировал потенциальных противников, оценивая их способности, подмечая слабые места.       Десять шагов.       Пять.       Два.       Блэк ощутил дыхание крепкого перегара. Одного парня повело в сторону и, чего следовало ожидать, он налетел на мужчину. Брюнет подался в сторону, по возможности избегая соприкосновения с пьяным в слюни малолетним засранцем. Пёс максимально смягчил столкновение и бодро двинулся дальше, расслабляясь.       — Э, дядя.       Норвуд замер. Чутьё не подвело — без стычки не обойдётся. Кареглазый бросил через плечо уничтожающий взгляд. Зубы собрались в кровожадный оскал.       — Чё надо, малец? — рык совершенно дикий, вибрирующий где-то в брюхе и сотрясающий глотку. Парень довольно мощный, выше Блэка. Хоть и в хлам, зато при ручищах.       — Извинения пожалуйте, — подбиваемый хихикающей парочкой, громила перешёл в наступление. Глаза — бешеные. Наверняка обдолбан, по зрачкам видно.       — Нахуй пошёл, щенок. Домой иди, а то молочко в мамкиной сиське остынет. Будешь холодное пить, — с отвращением сплюнув под ноги «золотой молодёжи», Норвуд с невозмутимым видом зашагал дальше. Тишина за спиной нисколько не радовала. По холке пробежали мурашки. Мужчина развернулся ровно в тот момент, когда молодой верзила замахнулся для удара. Кулак просвистел в миллиметре от чуткого уха Зверя. Удивительно, но парень даже не упал — крепко стоял на ногах, гад. Кареглазый раздражённо цыкнул и, парировав очередную попытку удара, оторвал ногу от земли. Крепкое костлявое колено врезалось аккурат в область под диафрагмой наглеца, выбивая из него дыхание, слюни и сухие хрипы. Удар был такой силы, что парень тряпичной куклой осел вниз, согнувшись пополам. Норвуд с хрустом размял затёкшую шею и бросил на поверженного безбашенный гневный взгляд суженных глаз. Присев перед скорчившимся богатеньким сынком на корточки, Блэк запустил длинные цепкие пальцы в жёсткие осветлённые волосы мальчишки и рывком запрокинул его голову, заставив смотреть в глаза. В дикие, нечеловеческие глаза, напоминающие две непроглядно чёрные дыры с прожорливыми огнями на дне. Лицо брюнета исказила совершенная, первозданная Ярость. Псу ничего не стоило перегрызть глотку этому поганцу.       — Домой иди, — голос налился раскалённым железом, челюсти скрипели. Зверь повёл носом, учуяв тёплый аммиачный запах, и перевёл взгляд с обескровленного, парализованного страхом лица оппонента на его пах. Обмочился. Тёмное пятно красочно расползлось по внутренней стороне бедра, пачкая светлые брюки.       — Сопляк, — с выражением высшей степени брезгливости Блэк выдернул пальцы из шевелюры мальца и выпрямился, напоследок уперевшись подошвой ботинка во влажную ширинку парнишки. Черноволосый деспотично давил на пах побеждённого, выбивая из того отчаянный скулёж: — Дружок твой со своей сучкой уже по съёбам дал, видел?       Прощальный зверский оскал. Со всей мощью ввинтив носок туфли в то место, где должны быть яйца, Норвуд отпрянул и, оставив униженного, пускающего сопли спарринг-партнёра в одиночестве, вышел к проезжей части.       Гадский день.       На душе — мерзкий осадок. ***       Зверь ногой пинал наглухо закрытую дверь тату-салона «X», игнорируя возмущённые крики растревоженных жильцов. Спустя десять минут такой настойчивой долбёжки в студии вспыхнул свет. Замок щёлкнул. Звякнул дверной колокольчик. На пороге стоял осовевший мужчина лет сорока пяти-пятидесяти. На безумно торчащих волосах нелепо сидела миниатюрная шапочка, связанная крючком. Орлиный нос украшали очки с тёмными круглыми стёклами, поверх которых смотрели колкие серые, как мышиная шерсть, глаза. Дряблая шея, руки и голый торс хозяина мастерской пестрили татуировками.       — Ты совсем охуел, Блэк? Час ночи. Совесть имей, — всё ещё не проснувшись до конца, мужчина взбешённо смотрел на нарушителя спокойствия.       — Здорóво, Барни. Ночка плохая. Стресс нужно снять, — не дожидаясь приглашения, Норвуд ввалился в логово старого знакомого, нахально сдвинув того с дороги.       — Как был бесстыжим щенком, так и остался, — прохрипев устало, Барни со вздохом закрыл дверь.       Брюнет, явно много раз бывавший в этом салоне, прошёл по коридору, исписанному кислотными граффити, в глубь маленького двухэтажного дома. Наверху — жилая зона, логово Барни. Внизу — сама мастерская. Блэк, ориентируясь, как у себя дома, отыскал рабочую зону мастера и уселся на внушительного размера чёрное кожаное кресло. Стопки эскизов, фото работ в стекле, раковина, зеркало, тёмно-синие изрисованные стены, инструменты. Все по-старому.       — Что бить будем? — смирившись со своей тяжёлой участью, художник вошёл следом и остановился у раковины, заляпанной масляной краской и чернилами. Старик как следует умылся.       — Есть что-то новенькое? Хочу холку забить, — Пёс неспешно расстегнул рубашку, обнажаясь перед рукой настоящего мастера.       Барни действительно творил. Этот несуразный на первый взгляд старикан был подлинным докой в области тату и создавал эскизы, опираясь на психологические особенности клиента.       — Давно вынашивал одну идейку. Только придётся задействовать шею целиком и на плечи залезть, — тату-мастер включил хирургическую лампу, висевшую над креслом, и вытянул из пачки свежие одноразовые перчатки.       — Показывай, — Пёс стряхнул рубашку с устало опавших плеч. Барни стянул со стола чёрно-белый эскиз. Увидев рисунок, Норвуд одобрительно осклабился: жуткий серафим с шестью раскинутыми огненными крыльями, одним яростным оком и кровожадной голодной пастью. Библейское существо внушало ужас своей проработанностью.       — Бей.       Блэка успокаивало жужжание машинки и ощущение, как краска впитывается в плоть. На лице мужчины впервые за долгое время осело умиротворение — каждый мускул размяк. Сознание очистилось, стерев из памяти юнца, попутавшего берега, и даже Сальваторе с его пронзающим насквозь взглядом.       Ничего.       Никого.       Впереди пять-шесть часов наслаждения. И оно стоит бессонной ночи.        ***       — Только за дурака меня не держи. Снова вляпаешься в дерьмо — сюда дорогу можешь забыть, я и так из-за ваших тёрок натерпелся.       Пока Блэк одевался, Барни бросил укоризненный взгляд на всё ещё торчащий из-за пояса мужчины огнестрел. Норвуд забыл о его существовании, и лишь после реплики старика ощутил тяжесть ствола. Эйфорию от творческого, глубоко духовного процесса как рукой сняло.       Брюнета снова выдернули в безвкусный, тусклый мир чёртовой реальности.       7:15       На загривке и плечах Зверя — плёнка для заживления тату.       — Кстати, Сэм заходил. Ищет новых бойцов. Я сначала хотел его послать куда подальше, но потом вспомнил, что для тебя только в радость будет противника разорвать. Плюс бабки мощные там крутятся. Не интересует? — мастер, сложив руки на груди, глотал очередной зевок и безучастно наблюдал за приводящим себя в порядок Псом.       — Бои, да… — задумчиво протянув, Норвуд смочил пальцы ледяной водой и пробежался влагой по волосам цвета воронова крыла, зачёсывая их назад. — Смешной ты, старик. Просишь никуда не лезть, а сам при этом предлагаешь нелегал жёсткий. На процент рассчитываешь, а? Ладно, подумаю. Пока не с руки. Но если что — имей меня в виду. Бывай, Барни.       Шаги — поступь дикой смерти.       Агония дверного колокольчика.       Хлопок, подминающий под себя тишину. POV Йен.       Примерно спустя неделю после той ночи начался пиздец.       Очередная сделка, связанная с куском земли, отчего-то остро необходимом Окинаве — и не только ему, что и стало главной проблемой — давила на нервную систему и зудела головной болью несколько дней, прежде чем благополучно ушла к конкурентам.       Это провал.       Бандитская группировка под прикрытием строительной фирмы отхватила себе этот кусок с потрохами, вряд ли используя простые методы с денежными махинациями. «Арасака» отнюдь не честное предприятие, однако к методам давления на безопасность и прямым угрозам прибегала редко.       «Мне НУЖНА эта сделка, Сальваторе. Плевать, что ты будешь делать и как решать этот вопрос, эта земля должна быть нашей. Иначе ты знаешь, что будет».       О да, он знал. Знал отлично.       Глупо полагать, что ты на вершине пищевой цепочки, царь и властелин, если над тобой стоит ещё хоть одна живая душа. Сколько бы у тебя ни было денег, власти и влияния, и как бы ты ни был хорош — есть те, кто лучше. Сильнее. Корпорация крепко держит за яйца всех своих подчинённых стальными клешнями. Корпорация знает твои слабости и знает, как использовать их против тебя. Корпорация — это бездушная машина. Хочешь быть её частью и стоять на вершине — плати цену. Цена у каждого своя. И Йен свою знал. Как знал и то, что в случае его личного провала он должен будет заплатить куда больше, чем смог бы себе позволить. ***       9:25       Информатор дал знать, что конкуренты, чёртовы «Альфа-Брэнд», только что закрыли сделку с продавцом. Ёбаные ублюдки. Увели из-под носа в последний день. До полудня всё решится без возможности исправить что-либо. До полудня всё определено только на словах и без участия высшей инстанции. Окинава ещё не в курсе.       Йен крепко сжимает зубами сигарету и проводит пятерней по волосам, путая пальцы в беспорядочно растрёпанных сейчас прядях. Он на взводе, что выдают только глаза и третья за полчаса сигарета. Времени слишком мало.       9:29       Дверь кабинета директора распахивается, наверное, слишком резко и громко. В приёмной пусто. Почти.       — Где Эшли? Я же просил сделать копии тех документов.       Взгляд Йена, неестественно горящий сейчас каким-то ледяным пламенем, прошибающий до мурашек, встречается с отчасти удивлёнными глазами Блэка. Тогда как секретарши в поле зрения директора не наблюдается. Приёмная пуста, охрану он отпустил с утра — недальновидная ошибка. Водитель разбирается с чем-то в рабочей машине, у мастера, далеко отсюда. Сейчас здесь только этот дикий пёс.       «Эшли уехала за какой-то нужной хренью».       Да какого чёрта?       Йен сильнее сжимает в зубах тлеющую сигарету, выдыхает через ноздри.       Сохранять самообладание в любой ситуации.       Рукава его рубашки закатаны до самых локтей, чёрные пряди небрежно спадают на лоб, на что он внимания не обращает. Весь сосредоточен и напряжён. Быстрым шагом мужчина огибает стол секретарши, уже забыв о существовании Блэка, разгребает кучу бумаг, выхватывая нужные. Пепел с сигареты в зубах падает на край стола, Йен перехватывает её, делая затяжку, и направляется с нужными документами к аппарату ксерокса. Если хочешь сделать что-то быстро и качественно — сделай это сам.       Быстрый взгляд на часы. Времени совсем мало. Машина гудит, сканируя бумаги. Сигарета тушится о край стола и летит в мусорку.       Дверь в кабинет вновь закрывается за Йеном с громким хлопком.       9:35       Директор расправляет смятые рукава рубашки, спешно надевает и поправляет пиджак, приглаживает непослушные волосы. Выдыхает. Он не может допустить провал. Не допустит.       Верхний ящик стола, слева, щелчок ключа. Чёрная матовая сталь ствола приятно отсвечивает, будто ждала хозяина, легко ложится в руку жёсткой прохладой. «Глок» отправляется за пояс сзади, скрывается пиджаком. Разумная мера безопасности, когда собираешься в одиночку заглянуть в осиный улей.       9:38       Йен выходит в приёмную, в руках пустой кейс внушительного объема. Взгляд ледяных глаз по-прежнему горит холодным огнем, но он собран и уверен, взгляд человека, который точно знает, что делает. Безупречен, как всегда. Норвуд Блэк, разумеется, вновь обнаруживается в пустой комнате. Смотрит своим привычным диковатым взглядом, но вопросов не задаёт. Неглупый малый.       — Блэк, у тебя же есть машина? — голос Йена отдаёт жёсткой сталью, как никогда прежде. Кивок в ответ, властный взгляд обдаёт морозом по коже: — Поехали.       Не просьба — приказ, чётко отданная беспрекословная команда. Нет времени на объяснения. POV Блэк.       Очередная неделя сорвалась со стартовой линии. Сальваторе практически не видно — дела. Оно и к лучшему. Норвуд не хотел сталкиваться с ним: от одного взгляда на директора под ложечкой начинало люто посасывать, а спинномозговая жидкость словно застывала, не позволяя двинуться с места.       Сегодня Йен выглядит особенно устрашающе. Глаза — яростные, дышащие голубым пламенем самого Сатаны. Сигарета. Ещё одна. Сколько он уже выкурил? Роется в каких-то бумажках. Должно быть, сделку выгодную не хочет упустить. Норвуд интереса ради навёл кое-какие справки об «Арасаке», воспользовавшись своими надёжными каналами. Неприятная структура, отталкивающая, напрямую связанная с преступностью.       Снова начальник. Что ж он так мечется? Как загнанный в угол снежный барс, отчаянно уворачивающийся от выпадов охотников. Блэку ничего не оставалось, кроме как смирно сидеть на месте, наблюдая за поведением молодого директора. В горящем взоре невольно проскальзывало сдержанное любопытство по отношению к происходящему.              О, Сальваторе.       «Давно не виделись, козлина. Сегодня так и трёшься перед глазами, аж тошно».       Выскочил, как чёрт из табакерки. Роскошный, как и всегда. Безупречный. Вкупе с этим удивительным взглядом — настоящий бог. Мужчина поймал себя на мысли, что непроизвольно любуется этой формой огня.       Холодный пламень. Столь притягательно и опасно.       Зверя возбуждала опасность.       «Хорош о ебени думать, Блэк, как пидор какой-то, ну. Когда это тебя глаза других мужиков стали заботить?»       Норвуд тряхнул головой, отметая чужеродные, постыдные мысли.       Ещё что? В руках у мудака какой-то кейс. Пёс втянул в лёгкие воздух — густой, значит, директор на взводе.       Приказ. Сталь голоса словно вбила в позвоночник железный прут. Каждое слово — новый гвоздь, распинающий оголённые провода нервных окончаний.       «Заткнись нахуй, я и так стоять не могу. Ты даже не представляешь, как твой голос на меня действует», — отчаянные мысли опьяняли, будоражили. Если бы у кареглазого были хвост и уши, он бы их прижал максимально плотно к телу.       Блэк незамедлительно кивнул, не дожидаясь окончания фразы.       Из Зверя начинали виться верёвочки, которые в любой момент мог перехватить этот ублюдок.       Опасно.       Нужно бежать.       Однако нутро жаждало остаться.        ***       Через 15 минут Норвуд уже заводил мотор своей серебристой тойоты. В бардачке — пистолет. Пёс чувствовал, что может пригодиться. Фантомный аромат крови навязчиво заполнял ноздри. Бритый затылок ощущал пульсирующую ауру взвинченного босса.       Установка — ехать в центральный банк. Не произнося ни слова, только усваивая категоричные приказы, брюнет вырулил с парковки. Денёк будет сочным. Нетерпение приятно копошилось где-то под рёбрами. ***       Центральный банк. Сальваторе умотал. Есть время на перекур. Блэк зубами вытянул из пачки сигарету и, по привычке вцепившись клыками в фильтр, присел на капот легковушки, вытянув длинные сильные ноги. Высеченный из зажигалки огонь алчно въелся в крепкий табак.       Мужчина с наслаждением затянулся, дожидаясь возвращения Йена. POV Йен.       Дорога до банка заняла не менее получаса. 10:22.       Блядство, как же медленно.       Йен хоть и велел Блэку ускориться максимально, сделать это в утренних пробках мегаполиса почти невозможно. Сальваторе курит в машине, не спрашивая разрешения, не глядя на водителя, не обращая внимания на пристальный взгляд в зеркало заднего вида, что то и дело сверлит его, когда машина медленно ползёт в тянучке.       У банка вылетает стремительно, подобно нападающему хищнику. Сразу к своему менеджеру, несмотря на возмущения каких-то олухов из очереди. Нет никакого времени на недовольства этих отбросов.       10:45. Процедура заняла слишком много времени, но кейс в руках теперь оттягивает руку тяжестью. Сколько времени потребуется, чтобы отработать эти деньги? Ему лично, не корпорации ведь. Хотя это всё равно лучше провала.       — Роуд-стрит 8, и гони, как только можешь.       Голос пронизывает остротой, взгляд — как раскаленный белый металл.       В машине Йен снова курит в открытое почти настежь окно. Ветер бьёт в лицо, треплет волосы и остужает нетерпение. Зажав фильтр в зубах, мужчина достает из-за пояса «Глок-48», тщательно проверяет обойму и готовность оружия к действию. Взгляд Блэка не волнует ни капли. Не думал же он, что попал на работу к ангелам? Сальваторе уж точно максимально далёк от святош.       11:15       Остается чуть больше получаса.       Машина тормозит у главного здания чёртовых ублюдков «Альф». Кстати, Блэк неплохо водит, но времени и настроения на похвалу сейчас нет. Не до того.       — Ждёшь здесь, — команда стальным голосом, взгляд — убийственно хладнокровный. — Из машины не выходишь, ни с кем не разговариваешь. Понял?       Достаточно короткого кивка. Если бы Норвуд и задал сейчас какие-то вопросы, ответов бы на них не получил. Йен знает, что делает, и знает, что приказывает. «Альфы» тоже прекрасно знают, кто он и на что способен.       Покинув салон, Йен тут же меняется на глазах. Любое нетерпение во взгляде и жестах испаряется, походка вальяжна и размеренна, словно он пришёл не к врагам в одиночку и не в логово бандитов, а в свои личные владения. Движения плавные и уверенные, лицо совершенно и невозмутимо, взгляд — сплошной лёд.       Они, конечно, не станут его трогать. Не станут нападать или делать глупости. Но «Глок» приятно холодит спину, а рука с массивными «ролексами» на запястье сжимает залог успеха будущей сделки, которую он обязан заполучить. POV Блэк.       Норвуд уже был за рулём, когда начальник ввалился в салон. Докуривая без рук, зубами передвигая дымящуюся сигарету из одного уголка рта в другой, роняя пепел прям под педали, мужчина снял машину с ручника и, выжимая максимум из этой консервной банки, с рёвом горящей резины выехал на проезжую часть.       Удовольствия простоя в пробках хватило с лихвой, поэтому брюнет в какой-то момент свернул с прямого, но долгого маршрута, прокладывая извилистый, через богом забытые улочки, зато быстрый. Ступня до онемения давила на газ. Слуховых рецепторов коснулся знакомый щелчок. Подготовился босс, нечего сказать. Собственно, Псу было всё равно, какими методами Сальваторе решает свои проблемы. Слияние силы и ума с приятным дополнением в лице увесистого «Глока» — лучший вариант. Фокус на дороге. Норвуд изредка мазал лавой глаз по искажённому лицу директора.       «Красивые эмоции. На фоне неизменной напускной холодности пылают так ярко, что можно ослепнуть», — мужчина анализировал, запоминал, впитывал, обгладывал то, что видел, будто сладкую кость. ***              Тормоз. На месте. Снова команда. Кивок. Зверь проводил взглядом удаляющегося шефа, подмечая, как он переключает режимы своего поведения. С нечеловеческой лёгкостью влезает в ледяной костюм и управляет им, словно собственным телом. И правда — конченый мудак.       — Ебать ты раскомандовался, — рыкнув вслед Сальваторе, Норвуд облокотился на руль и вынул из пачки предпоследнюю сигарету. Щелчок зажигалки. Треск тонкой папиросной бумаги. Брюнет поскрёб гладко выбритую впалую щёку — Пёс терпеть не мог щетину на своём лице — и в порыве внезапно нахлынувшего раздражения выдрал из своей рубашки три верхние пуговицы, оставив предмет одежды щедро распахнутым до мускулистой груди.       — Нахуй тебя, Сальваторе. Просто нахуй, — голодно зарычав, не найдя причину прожорливого приступа гнева, Блэк дёрнулся и со всей силы впечатал ладони в руль. Волосы растрепались, падая лоснящимися прядями на оскалившееся лицо. Зверь запрокинул голову и пару раз долбанул затылком спинку сиденья. Клыки яростно сверкали. Пепел очень «удачно» упал на брюки, прожигая тёмную ткань.       — Вот блять, — сдерживаясь, чтобы не завыть волком, Норвуд с остервенением дёрнул ручку и вырвался из салона тойоты, с нетерпением измеряя машину шагами.       Что происходит? Из-за чего нервы шалят? Кареглазый не понимал, однако усидеть на месте было сложно.       Зверь был настолько зол, что не заметил сверкнувший в мозгу вопрос: «Что с Сальваторе?» POV Йен.       Йен вышел из здания «Альфа-Брэнд» в 12:15, чувствуя, как впиваются в спину плотоядные злобные взгляды местных шавок.       Задержавшись у входа на широких ступенях, он вдохнул полной грудью свежий воздух, привычным пафосным движением руки зачесал назад волосы, со вкусом и удовольствием закурил. Взгляд спокоен, даже умиротворён. Он получил то, что хотел, победил, а значит, пока что хищник сыт и доволен.       Дело сделано. Пускай и стоило это одуряюще неприличной суммы и пяти сорванных пуговиц с его дорогой рубашки — шавки в этом месте не знают о приличиях ровным счетом ничего и любят распускать грязные лапы, кидаясь на врага с порога. Пускай. «Глок», тем не менее, остался нетронут.       Неспешным шагом Йен двинулся к серебристой тойоте, отметив, что отчего-то больно нервный или заведенный Блэк ждёт не в салоне, как было приказано. Однако, сказано это было как раз из соображений его же безопасности, поскольку «альфы» — те ещё отбитые твари и всегда могут найти повод доебаться до кого-нибудь из чужих на ровном месте, особенно на своей территории.       Но так как Блэк выглядит вполне целым, всего лишь как сорвавшийся с цепи бульдог мечет взглядом искры, Йен решил ничего не говорить насчёт этого мелкого непослушания. Подошёл к машине и расслабленно откинулся на заднюю дверцу, глубоко затягиваясь приятным горьким дымом.       — Мне нужно выпить, — сказал, запрокинув голову и взглянув на небо, перечеркнутое высотками и густыми облаками. Чёрная рубашка разошлась почти до живота из-за сорванных ублюдками пуговиц, открывая вид на ключицы и рельефную грудь, но даже эта небрежность на нём выглядит как безупречность. Голос Йена сейчас непривычно мягкий, как бархат, отдаёт легкой хрипотцой, а взгляд серых, чуть потемневших, словно под стать небу, глаз — как у сытого кота. — Только не в этом уёбском районе.       Район, кстати, вполне приличный, из центральных. Только каждая вторая рожа — шавка грёбаных «альф».       — У тебя есть любимый бар, Блэк? — довольный взгляд сытого хищника перемещается к чёрным глазищам Норвуда и ждёт правильного ответа. Намёк фразы и неожиданно мягкого, хоть и по-прежнему ледяного взгляда — однозначен. В уголках губ даже играет легкая усмешка, но — удивительно — даже не насмешливая. Йен сейчас доволен собой и хочет просто расслабиться, когти Пантеры спрятаны, и зверь внутри почти что умиротворённо урчит. POV Блэк.       С яростью потирая уже зажившего серафима на холке, Норвуд резко обернулся. Ноги — в стойке, как у профессионального бойца. Но стоило разгорячённой голове обработать зрительный сигнал и осознать, что перед Псом — Йен Сальваторе, напряжение схлынуло. Откровенно кошачье, довольное лицо начальника неожиданным бальзамом легло на покрытое незримыми рубцами ноющее нутро. На вопрос Блэк отреагировал настороженно. Глаза рефлекторно сузились до формы двух сверкающих чёрных полумесяцев. Взгляд соскользнул с умиротворённо потемневшего взора босса на расслабленную усмешку — признак удовлетворённости. Далее пламень темпераментных глаз брюнета сполз к распахнутой рубашке, обжигая эротично и так правильно смотревшуюся рельефную грудь.       «Идеален!» — кричала натура этого Хищника.       Норвуд быстро переключил внимание на лицо Йена. Глаза в глаза. Исключительно прямо. Абсолютно честно. Категорически дерзко. В безднах зрачков Блэка бенгальскими огнями загорелся ничем не прикрытый азарт.       — Если Ваша глотка не пострадает от виски, стоимостью ниже пятидесяти баксов за бутылку, то покажу одно местечко, — речевой укол был подан не в вызывающей манере, а, скорее, в почти что дружеской. Голос Зверя — ровный, спокойно рокочущий. Пальцы подцепили ручку. Глухой щелчок открывшейся двери. Норвуд нырнул на водительское сиденье. Между челюстями оказалась последняя сигарета. Пёс фыркнул и с особой жестокостью смял пустую пачку, швырнув её на соседнее место. Дождавшись, пока Сальваторе разместит свою задницу со всеми удобствами, черноволосый закурил. Теперь мотор рычал мягко — даже машина подхватила волну временного спокойствия.        ***       Периферия мегаполиса. Зона скромных многоквартирных домов, китайских ресторанчиков с истёкшими лицензиями и уличных торговцев, разложивших на картонках всякие безделушки по паре долларов за штуку. Прокатив начальство, как говорят, с ветерком, талантливо минуя пробки, Блэк припарковался у невзрачного бара с выключенной вывеской. Погасшие лампочки образовывали название «Абзац» — байкерский жаргон. Сам бар располагался в подвальном помещении. Вниз вела обшарпанная лестница из ржавой, но по-прежнему прочной арматуры.       — Приехали, — заглушив мотор, Норвуд вынул ключ, крутанул кольцо с брелоком на пальце и вышел на свежий воздух. Обогнув тойоту, мужчина принципиально не стал открывать пассажиру дверь и, взглядом указав на заведение, быстро спустился по ступенькам вниз. Гулкий звук железа приятно аккомпанировал шагам Пса. Потянув на себя металлическую массивную дверь, увешанную объявлениями о выступлениях каких-то малоизвестных рок-групп и рекламками, Блэк вошёл в пустой прокуренный бар — в столь ранний час здесь никого не бывает.       Типичное местечко для таких, как кареглазый: стены, облицованные выкрашенным в чёрный кирпичом, винтажные плакаты, несколько пустующих столиков с высокими табуретами, барная стойка, проигрыватель в углу. Играла пластинка Deep Purple, четвёртый студийный альбом «Deep Purple in Rock» — классика, идеально сливающаяся с простеньким интерьером банальнейшего бара для гангстеров, байкеров и олдовых рокеров.       — Здорóво, Гарри. Два виски. Доставай лучшую бутыль — у тебя сегодня важные гости, — кивнув на вошедшего Йена, Блэк поприветствовал бармена — щуплого лысого мужичка в потёртой косухе, с драными бакенбардами, проколотыми ушами и равнодушным, однако твёрдым взглядом.       — Бешеный Пёс — и с компанией? — хозяин бара удивлённо посмотрел на Сальваторе, явно не ожидая увидеть кого-то подобного в таком захолустье. Впрочем, худое лицо Гарри вновь приняло скучающее бесцветное выражение. Бармен пожал плечами и потянулся за бутылкой бурбона «Джим Бим» — его не касается, к какому классу принадлежит клиент, лишь бы платил.       Норвуд взгромоздился на высокий барный стул и положил локти на стойку, расслабленно ссутулившись. Сейчас Сальваторе — в его мире; в измерении, где Блэком помечен чуть ли не каждый куст.       Два чистых тяжёлых стакана наполнились крепким напитком насыщенного оттенка тёмного янтаря.       Выпить сейчас — хорошая идея. Алкоголь в крови никак не скажется на состоянии Пса — к выпивке у него был иммунитет. Сопляком он, конечно, не раз ужирался в слюни, только вот мафиозная псина не может позволить себе такую роскошь, как опьянение. Татуированные пальцы цапанули стекло стакана. Кареглазый махом опрокинул его содержимое в пасть. Алкогольный жар приятно подпалил гланды, стёк в глотку и уселся в пустом желудке.       — Рад, что дело выгорело, — Блэк отпустил комментарий без задней мысли, искренне, покосившись на директора.       «Красив, как блядский скандинавский бог».       Цыкнув, мужчина попросил у бармена сигарету.       — Есть косяк. Крепкий. Тебе за десять баксов, так и быть, отдам, — Гарри вынул из-за пазухи добротно скрученный товар.       — Давай. Сегодня можно, — Блэк достал из кармана брюк две смятые купюры по пять долларов и принял из рук владельца «дерьмо». Зажав один край косяка зубами, Пёс выцепил зажигалку и подпалил лёгкую дурь. Мужчина сделал сильную тягу, сдвинув брови к переносице. Оскал одобрения дал оценку куреву.       — Забористая хуйня. Будете? — Норвуд отнял тлеющую самокрутку от губ, выпустил через раздувшиеся ноздри дурманящий едкий дым и протянул покупку Сальваторе. POV Йен.       Ожидавший как раз примерно подобного, Йен ничуть не удивился, когда машина остановилась едва ли не в подворотне. Что же… места знакомые, пускай и из прошлой жизни.       Здесь даже воздух был другим. Тяжелым от уличного смога, людского и табачного духа, сырости самых дальних закоулков. Йен в его нынешнем виде, брендовых дорогущих шмотках и лакированных туфлях, смотрелся здесь совершенно не к месту, будто вырванный из другой реальности и непонятно, каким чудом попавший сюда.       Зато Блэку это место… шло по-особенному. Подчеркивало его дикость, брутальность, характер, бросающий вызов всему миру, и горящий взгляд. На улицах он — как рыба в воде. Выглядел свободнее, что ли. Ещё бы убрать из внешнего облика лишние детали, выдающие принадлежность к миру офисных ублюдков.       Йен снял пиджак — в нём стало неудобно — и кошачьим шагом двинулся за Блэком в подвальное помещение. Бар тут же встретил полумраком и насыщенным запахом курева и дешёвого — что уж тут врать — пойла. Зато музыка была отменной — классика, неубиваемая. Интерьер заведения и его атмосфера Йену импонировали. Выросший в грязном гетто, привыкший к роскоши и лоску за последние почти десять лет, Йен в тот момент ощутил лёгкое чувство удовлетворения и некий кайф, причин которому пока не мог найти. В этом задрипанном барчике, куда ни за что не зашел бы ни один из его деловых партнёров, он почувствовал себя легче. Более расслабленно. Спокойнее. Отблеск тусклого света от бара в льдистых глазах, как могло показаться, потеплел.       Услышав реплику бармена, Йен усмехнулся, ничуть не удивившись. Прозвище Бешеный Пёс — настолько предсказуемое, насколько и отображающее суть Норвуда Блэка целиком и полностью.       Интересно, Сальваторе за глаза тоже дают прозвища? В глаза бы не посмели. А жаль. Любопытно.       Вальяжно опустившись на стул рядом с Блэком, Йен почти так же уперся локтями в стойку, слегка удивляясь сам себе: старые привычки не забываются, а?       Виски блаженно обжег горло в два глотка, привычный к этому чувству Йен никак не изменился в лице. Господин директор, как ни странно, умел пить. Поставив стакан на стойку, он почти сразу дал бармену знак повторить. А лучше было бы просто оставить сразу бутылку.       Комментарий Блэка вызвал самодовольную усмешку и коротко скользнувший взгляд в чёрные глаза. Горящие, как и всегда, но сейчас непривычно спокойные. Как и сам Пёс — расслаблен, кажется. Забавно. Неужели всё время его напрягала обстановка офиса «Арасаки», вся эта «ненастоящая», пластиковая жизнь и амплуа «белого воротничка»? Мир, ему не принадлежащий, где он смотрелся также неуместно, как Сальваторе — здесь, в трущобах.       Ничего не сказав, когда сладковато-травянистый запах дури наполнил помещение, Йен лишь наблюдал за Блэком. Отчего-то пристально и даже — или только так кажется? — с интересом. Лёд во взгляде отнюдь не растаял, однако дрейфовал где-то на дне, уступая место полной удовлетворённости. Вместо ответа на предложение Йен взял из рук Пса косяк, не отводя взгляда от бездонных чёрных глаз и невесомо касаясь прохладными пальцами горячей кожи. Глубокая затяжка на полные лёгкие. Не спешить выпускать горячий дым, задержать, давая впитаться и проникнуть внутрь, чуть прикрыв глаза от удовольствия. Движения характерно текучие и плавные, курево почти сразу бьёт в голову, но лишь легчайшим приятным дурманом. Расслабляет ещё больше, заставляет чуть откинуть голову назад и выпустить облачко негустого дыма, бóльшая часть которого осталась в лёгких.       — Бешеный Пёс, значит? — спустя недолгое молчание, Йен усмехнулся хищно, склонив голову набок, протянул самокрутку обратно Блэку и вновь пронзил прямым взглядом. Светлые радужки из чистого льда кажутся мерцающими в густом полумраке бара. POV Блэк.       Косяк и правда крепкий — давненько Блэку так не вставляло. Или дело вовсе не в травке, не такой уж, по правде сказать, и умопомрачительной? Может, причина кроется в сегодняшней незапланированной компании? Касание. Обжигающий холод, особенно на контрасте с буквально обёрнутым в магму Норвудом. На долю секунды он вперил посветлевшие жгучие глаза, в радужках коих теперь можно было разглядеть золотисто-медовые крапинки, в руку директора.       «Согреть бы. Моей температуры хватит, чтобы он хотя бы потеплел».       Очередная бредовая мысль из разряда какого-то гейства. Это всё дурь виновата. Брюнет резво отдёрнул руку, будто неосмотрительно получив ожог от вскипевшего чайника. Пёс напряжённо поднял плечи, потуже подтягивая руки к полуобнажённой груди, и отвёл подёрнутый вуалью взгляд.       Композиция «Black Night» приятно ласкала слух. Навевает воспоминания. Девственный туманный рассвет, угнанная тачка очередного лоха, совершенно пустая дорога, компания смеющихся подростков, скорее, похожих на голодных волчат. Среди них — Норвуд. Не за рулём, нет. Пока не заслужил. Однако уже будто бы на своём месте. Люди, которых он мог назвать «братьями». Ещё до всего того дерьма, до рек крови.       Фраза Сальваторе выдернула из ностальгического транса и мгновенно вызвала на пасти Зверя отменный разбойный оскал — ни дать ни взять тот самый жуткий головорез из маленькой таверны на распутье. Взгляд всё такой же прямой, теперь даже наглый, забирающийся под кожу Йена, исследующий хитросплетения его кровеносной системы.       — Ледяной Хер, значит? — одурманенный, развязный, черноволосый сейчас напоминал дикого питбуля, присматривающегося к противнику; он принюхивался, ходил кругами, скалился, хвост держал параллельно земле. Косяк зажат между большим и указательным пальцами. Борзая усмешка, демонстрирующая кромки белоснежных зубов, несомненно, способных разодрать жизненно важную артерию. Тяга. Норвуд смотрит на директора поверх наполовину скуренной самокрутки. В глазах появился новый эмоциональный оттенок — рисковый, неустрашимый, выдающий катастрофическое неподчинение и абсолютное отсутствие страха перед сидящей рядом Пантерой. Блэк и правда чокнутый, но он даже не думал пытаться подчинить Йена. Желание сломать этого человека — чушь, для которой кареглазый слишком умён. Зверь уважал силу, как ничто другое. И речь идёт, в первую очередь, о силе духовной. Лишь нездоровый азарт, необъяснимая жажда игры с этим мощным противником, стремление узнать, на что он способен, сводили скулы.       — Не такой уж ты и холодный, Йен Сальваторе. Мудак, конечно, конченый, это мнение каждого, — Норвуд подался вперёд. Изогнув крепкую шею и заострив ярко выраженный кадык, черноволосый, смакуя дурман, без стеснения выдохнул дым в лицо босса. На губах — отвязная улыбка. Во взгляде — не вызов, нет — жадное любопытство, смешанное с бессовестным блеском. Зверь не показывал то, что знает всю суть Йена, ни в коем случае. Это было бы признаком тупости. Но охота узнать, определённо, присутствовала. Самовольный переход на «ты» нисколько не заботил Пса. Сегодня можно всё. Такого страстного влечения раньше не было.       Кареглазый близко. Слишком близко. Можно было уловить пульсацию его огненной ауры, ощутить природный зной. Пара мгновений своеобразной интимности со стороны бывшего заключённого. Блэк ещё шире улыбнулся и рассмеялся. Впервые за долгое время. Мозг приятно плыл. Смех был таким же рычащим, как и речь. И таким же искренним. Дистанция возвращена. От прилива беспочвенного веселья осталась лишь усмешка.       — Забудьте, что там может понимать дворовая псина, — совершенно расслабленный Зверь со спокойным видом, будто так и должно быть, сунул косяк в губы начальника, сам же переключил внимание на виски в своём стакане. Два глотка. Дважды прыгнувший на шее кадык. Действительно, Норвуд не хотел в это лезть.       Не хотел.       Эмоции сменяли друг друга с чудовищной скоростью, каким-то психоделическим калейдоскопом. Сколько ещё Йен будет пытать собачье нутро?       Хотя Йен ли его пытает? Блэк горько усмехнулся.       «Я сам себя терзаю, причем тут этот хуй».       Теперь хотелось драться. Устроить славный мордобой. Выпустить пар. Выбить дурь из своей головы.       Хотелось съездить кулаком по роже Сальваторе.       Пёс заметил шрам на его брови. Почему раньше не замечал? Странно. Нужно въебать шефу как следует. POV Йен.       Блэк вдруг обнаглел, стал вести развязно. Дурь в голову ударила, что ли? Взгляд чересчур откровенный, Йену так смотреть в глаза рискованно. Если слишком долго будешь смотреть в бездну — бездна начнёт смотреть в тебя, или как там говорят?       Но Йен усмехнулся, снисходительно, самодовольно. Будто говоря: «Ну-ну, парень, дерзни, на что ещё ты способен?» Это в самом деле занятно. Блэк добился интереса Сальваторе — редкость.       «Ледяной Хер, забавно. Вряд ли кто-то ещё, кроме него, осмелился бы выплюнуть подобное мне в лицо. Совсем бесстрашен или уже надрался?»       Светлые глаза мужчины засеребрились обманчиво мягким светом. Взгляд постепенно стал хищным, плотоядным, хладнокровно выдерживая обсидиановый взор Пса. Молчаливая усмешка. Рука с массивными черными перстнями плавно прокрутила стакан с янтарной жидкостью, затем Йен отвернулся, по обыкновению опрокинул виски залпом. Во рту остался обжигающий горячий привкус.       Взгляд Блэка слишком смелый, даже самонадеянный. Слова чересчур резкие. Делать такие предположения Йену в лицо — опасно. Жесты — сунутая прямо в губы директора самокрутка — лишены осторожности. Видимо, Пёс любит ходить по острию ножа, а взгляд стальных глаз сейчас Йена именно такой — острый, как заточенная сталь клинка. Он делает глубокую затяжку, перехватывает косяк пальцами, большим и указательным, усмехается шире — обворожительно, обманчиво ласково, опасно; усмешка больше похожая на оскал, обнажающая ряд ровных белых зубов.       — Следил бы ты за языком, Пёс.       Голос, глубоко урчащий, хриплый и негромкий, одновременно гладя мягким бархатом и звеня холодным металлом, прошёлся морозом от затылка до спины. Взгляд стал подавляюще-жестким, подчиняющим себе, источающим безграничную власть и уверенность. Слова Блэка отнюдь Йена не задели: он был всё так же убийственно спокоен. Если Сальваторе в самом деле задеть — можно и пулю в лоб получить, сопровождаемую ласковой улыбкой. О, ласка во взгляде и улыбке Йена Сальваторе — признак смертельной опасности, отчётливо ощутимой, пробирающей до мурашек.       Он больше ничего не сказал, отвёл пронизывающий взгляд — отпустил Норвуда с ощущением, будто туго затянутая на шее Пса стальная удавка ослаблена и даёт наконец вдохнуть. Стакан вновь полон, третий. Не задумываясь, Йен выпил, сделал ещё одну затяжку на все лёгкие, — мозг дурманило уже сильнее, — и опустил остатки косяка на боковушку металлической пепельницы. POV Блэк.       Блэк не из тех, кто будет молчать. И уж точно не из тех, кто так просто проглотит подобное.       Голос другого Хищника ледяными когтями впивался в хребет, намереваясь его выдрать. На коже от затылка до поясницы изморосью осели мурашки. Опасно. Сожрёт ведь Сальваторе Пса. Проглотит и не подавится. Только вот Норвуд не зря получил прозвище «бешеный». Брюнет побитым, но по-прежнему диким и несущим угрозу волком посмотрел на отвернувшегося босса. Снова в низу живота тянуло. Молодая буйная кровь закипала в натянутых жилах. Мысль. Безумная, зубастая. Возможно, самонадеянная. Наверняка будет стоить работы, вот только срать кареглазый хотел на это подобие должности. Пасть требовала крови.       — Хочу Вам кое-что показать. Не сейчас, не днём. Заеду где-то в двенадцатом часу ночи. Соглашаться или нет — решайте сами. В любом случае, я буду ждать у Вашего дома, — говорил Норвуд приглушённо, утробно, будто бы выжидал момент для смертельного укуса. Хватка Пса — абсолютна: — Только шмотки поскромнее подберите.       Теперь лицо Зверя разгладилось. Ни единой морщинки, никакого намёка на агрессию. Блэк был подобен Будде — прекрасный, гармоничный и умиротворённый. Если бы не эти дьявольские глаза. Конечно же, от Сальваторе не укроется бурлящие в них решительность и ярость. Внутренний ад Блэка бесновался, вопил, рычал, выл, требуя пищи.       Посидев ещё немного у Гарри и покинув заведение, бросив на стойку несколько банкнот, мужчина вызвался отвезти Йена домой. Как же иначе — нужно довести дело до конца.       Стоит ли упоминать, что после своего специфического предложения Пёс не проронил ни слова? Наверное, нет.       Он молчал, точно язык проглотил.       И был спокоен. Совершенно спокоен.              ***       23:10       Как и было обещано, Норвуд ждал в этом угрюмом шикарном районе у дома начальника. Черноволосый — в потёртых джинсах и одной лишь кожаной куртке на голое забитое тело — напоминал собаку, крышующую какого-то китайца при деньгах. Волосы, обычно убранные назад, буйно разметались по лбу. Челюсти жевали сигарету. Надежда, что директор снизойдёт до того, чтобы принять предложение какой-то шавки, — ничтожно мала. Однако от Блэка не укрылся лёгкий интерес со стороны Пантеры.       Присев на капот, Зверь задумчиво курил в густую тьму ночи. Откровенное время суток, не способное скрыть нечистоты этого проклятого города. Да что там — всего мира.       Ночь — время искренности. Время греха. Время, пронизанное свежестью ветра, запахом сальных желёз и ароматом червивого человеческого естества. POV Йен.              Йену понравилась реакция Пса на его слова. Удивительно. Понравилось, как желваки играют на красивых скулах и он стискивает на миг зубы, очевидно, сдерживая резкий ответ, что так и просится на острый язык. Но Блэк достаточно умён, чтобы не дерзить боссу необдуманно, пускай и одуряюще бесстрашен.       Сальваторе, впрочем, ловил определенный кайф, как от подчинения, так и от того, какой эффект производят на людей его глаза и голос. Только вот со слабыми безвольными тряпками это никогда не бывает интересно. А с необузданными дикими зверями, как этот, что так и готовы вцепиться в глотку, — никогда не скучно. Подчинять подобных — особый вид удовольствия.       На предложение Йен не ответил ничего, однако в ледяном взгляде мелькнула заинтересованность. На долю секунды, пока он не усмехнулся и не переключил внимание на сигарету в зубах и щелчок зажигалки.       Возвращаться на работу позже не хотелось и не имело смысла. Домой.       Блэк отчего-то расслабился, будто натянутые нервы отпустило, и замолчал. Йен пару раз невольно отметил про себя, что ему даже идёт такое спокойствие. Но глаза Пса всё равно горели чёрным пламенем, живо и дико. И это ему тоже очень идёт, определенно.        ***       Остаток вечера Йен блаженно проспал, откинув все остальные возможные дела. Весь стресс, накопленный за время работы над этой чёртовой сделкой, наконец частично отступил, груз на плечах — немного — стал полегче. Директор позволил себе отдохнуть чуть больше, чем положено. Ударившие днём по мозгам дурь и алкоголь, кажется, даже уничтожили на время головную боль, почти круглосуточно сжимавшую стальными тисками виски.       Проснулся он в темноте, даже без будильника. Глянул на экран мобильника — 22:31. В теле странное предвкушение и всё-таки — зачем это отрицать — интерес. Предложение Блэка слишком притягательно пахнет опасностью и чем-то противоположным обыденности, заебавшей Йена. Долго раздумывать не приходится.              23:15       Йен выходит из ванной, накидывая полотенце на плечо и ленивыми движениями собирая влагу с волос. Медленно проходит к застеклённой стене, выходящей прямо на город, опускает взгляд к тротуару внизу. Машина Блэка и правда уже там, и сам Пёс действительно ждёт. Губы Сальваторе трогает хищная усмешка.              23:18       Он одевается не спеша, хоть внутри и чувствуются какой-то зовущий азарт и растущее любопытство. Предвкушение чего-то необычного. На лице никаких эмоций не отражается.       «Шмотки поскромнее, а?»       Блэк, наверное, думает, что в гардеробе босса сплошные рубашки и костюмы. Знал бы, как ошибается.       Вместо классических брюк сейчас идут в ход джинсы, зауженные, с подранной тканью; вместо рубашки и пиджака — чёрная просторная майка с широким вырезом, что болтается на нём, поверх того же цвета кожанка, не гламурно лакированная, а напротив — потёртая и жёсткая, простая и качественная, байкерская. Обычный прикид для его ночных поездок на «малышке», отдыхающей в личном гараже, на которую в последнее время нет ни времени, ни сил. Взгляд машинально блеснул и метнулся к матовому массивному шлему на комоде, но эту мысль он отмёл — не сейчас.       Зачесав невесомым жестом назад ещё влажные волосы, Йен прихватил сигареты с именной зажигалкой и вышел из квартиры.              23:24       Пёс сидит на капоте, когда Сальваторе выходит из дома.       Привычно медленной вальяжной походкой, уже заранее, ещё в фойе, зажав сигарету в зубах. Подходя к машине, щёлкает зажигалкой, прикрыв рукой язычок пламени от ветра и чуть склонив голову вперед, отчего влажные пряди падают на глаза. Небрежное движение головой, чтобы откинуть непослушные волосы, и острый взгляд уже впивается в Блэка. Разоделся, называется. Шмотки поскромнее — для него, видимо, значит почти без них вообще? Дикарь. Светит голым торсом под курткой без всяких неудобств. Взгляд чёрных зрачков на Йена какой-то испытующий. Сальваторе проницательно подмечает: не сильно уже надеялся, что босс вообще придёт.       — И что ты мне хотел показать? — Йен усмехается издевательски, выдыхая густое облако дыма почти в лицо Псу. Остановился прямо перед ним, в шаге от капота, и сверлит снизу вверх, свысока. Взгляд неспешно скользит по мускулистому телу и узорам татуировок, нагло и бесцеремонно ощупывая каждый сантиметр: — Кроме очередного стриптиза, конечно. POV Блэк.       Пришёл, мудила. Самоуверенный, как и всегда. Великолепный даже в простецком, по сравнению с обыденным щегольским костюмчиком, прикиде. Курит так сочно, собака. Смотрит сверху вниз тиранично, убийственно холодно. В ответ на выпущенный в рожу дым Блэк лишь прищурился, пытливо впиваясь своим пламенем в ледяную толщу напротив. Фаланги пальцев подцепили собственную сигарету. Выдох. Оседающий на слизистую носа никотин приятно щекочет ноздри. Норвуд снова тянет курево в пасть и рывком поднимается на ноги, отряхнув с бёдер невидимую грязь.       — Стриптиз в сегодняшнюю программу не входит, — язвительный смешок и кровожадная улыбка. — Надеюсь, Вас это не сильно расстроило.       Кивок в сторону машины. Докурив до фильтра, Блэк щелчком пальцев швырнул в прожорливую тьму бычок, на прощание мигнувший оранжевой искрой.       — Вам понравится.       Ночь шипящей кошкой, изгибающей изящную спину, путалась под ногами. ***       00:11       Всё та же окраина. Натуральный крысятник. Какой-то загаженный подпольный клуб с толпящимися у входа обдолбанными шлюхами и панками. Из чрева притона раздаются ритмы агрессивной музыкальной пульсации. Норвуд вышел из машины, бросив: — На выход.       Пса распирало. Маниакальное возбуждение похотливо облизывало мужчину целиком. Звериная страсть глаз прожигала себе дорогу. Брюнет без труда лавировал между телами участников очередной солевой тусовки. Но не ради этого Норвуд притащился сюда вместе с Сальваторе. Уверенно пробиваясь в глубины человеческой мусорной сути, Пёс спустился в подвал. Вонь стояла убийственная: возбуждённая плоть, пот, дурь, рвота, сигаретный дым — всё слилось воедино. В качестве гарнира — совершенно безвкусная «таблеточная» долбёжка из огромных колонок.       Зверь лихорадочно выискивал среди трясущегося в «танце» мяса одно лицо. Всего одно.       — А, вот ты где, — довольная улыбка. Цель захвачена. В самом углу, в полумраке, на угловом диванчике сидел лысый мужчина неопределённого возраста — он хорошо сохранился, только вот водянистый злобный взгляд выдавал вес возраста, свалившегося на каменные плечи. На лысине — тату. Какое-то индейское божество.       — Сэм. Ты-то мне и нужен, — брюнет, миновав блюющую девицу, пытающуюся вытащить из подведённого красным рта слипшиеся из-за рвоты волосы, угрожающей громадой навис над мужчиной.       — А, Псина. Думал, вернёшься ли на ринг. Как раз через двадцать минут бой. Будешь участвовать? — голос у лысого булькающий, квакающий, точно у жабы.       — Ради этого и пришёл. Только у меня ещё одна просьба, — глаза черноволосого адски горели. Норвуд склонился к уху Сэма. Тонкие губы что-то быстро шепнули. Куратор боёв премерзко улыбнулся щербатым ртом.       — Как скажешь, Блэк. Ты всё такой же безумец. Приятно знать, что ничего не меняется, — квакающий смех разрезал глотку лысого.       Пёс обернулся к подоспевшему Йену. Прямой взгляд — нить накала. Морда Зверя налилась сущим демонизмом. В эпилептической игре клубного света чёрные безбашенные глаза мужчины искрились.       — Прошу за мной, шеф. Повеселимся. ***       Рядом с местом, где восседал Сэм, была припрятана железная дверь. Лысый с тату на башке трижды громыхнул кулаком о металл. В стене открылся проход. Впереди — тёмный, длинный и непростительно узкий коридор. Утягивая за собой Сальваторе, Норвуд протиснулся внутрь. Дверь с тихим лязганьем захлопнулась — у входа сидел диковатый растрёпанный мальчишка лет шестнадцати.       Постепенно бесовщина клуба стихла, оставшись позади. Впереди — тёплый свет и нарастающий гвалт. Мужские голоса посвистывали, орали, выли. Руки распухали от щедрых оваций. Ближе: звук глухих ударов. Едва уловимый хруст рёбер. Рёв толпы.       — Добро пожаловать в Ад.       Остановившись у арки, Сэм театральным движением пригласил мужчин посетить мероприятие.       Типичные бои без правил. Только вот не на жизнь, а на смерть. Преступно маленькая арена. Духота. Трибуны забиты мужиками всевозможных национальностей. Сигары и деньги для ставок текли лавиной. Выпивка. Сорванные до хрипов голоса поддержки — никому не хочется увидеть бойца, на которого ты поставил кругленькую сумму, дохлым. Терпкий запах адреналина.       Центр этого миниатюрного Колизея — ринг, ограждённый стальной сеткой. Подобие клетки для животных. Только вместо зверей зрителей развлекают избивающие друг друга мужчины: люди либо без смысла жизни, либо находящиеся в безвыходном финансовом положении, либо просто кровожадные убийцы.       Блэк растворился в толпе, оставив Йена наблюдать за тем, как один из бойцов с омерзительным хрустом и чавканьем ломает шею оппонента. Делавшие ставки и победившие с ужасающим воем подорвались с мест.       Проигравшие кусают локти. ***              — Сеньоры и сеньоры! — в «клетку», игнорируя утаскиваемый подсобными рабочими труп, выскочил бойкий ринг-анонсер. На вид — мексиканец. Голосистый малый, как и положено при таком виде деятельности: — Сегодня состоится внезапный бой, свалившийся на нас, как манна небесная!       Публика выжидала, голодно облизывалась, рычала и клацала челюстями.       — Кто-то наверняка помнит этого парня. Нары здорово натёрли зад засранцу. А может, не только нары, — отпустив пошлую шутку о сексуальной жизни за решеткой и вызвав тем самым ревущий хохот, ведущий, подогревая интерес, выдержал паузу: — Бешеная Псина снова с нами, друзья!       Любители крови, хлеба и зрелищ снова забесновались.       На ринге — Блэк. С оголённым торсом. Босиком. От перекатывающихся под кожей мускулов Пса буквально валил пар. Зверь показал свою натуру во всей красе. Теперь он — Гнев, один из смертных грехов. Татуировки волнами расходились на безупречной наготе. Каждый рельеф обрёл графичную резкость. Норвуд казался сильнее, чем когда-либо. Злее, чем когда-либо. Привлекательнее, чем когда-либо.       Глаза — обезумевшие, сатанинские, изливающиеся лавой из-под густоты бровей — видели лишь одного человека.       Йена Сальваторе.       Блэк подошёл вплотную к сетке, у которой стоял директор. Пёс смотрел на своего «Хозяина» из вольера. Пальцы вцепились в ячейки хлипкой ограды.       — В партнёры для сегодняшнего танца смерти Пёс выбрал…       — Тебя, сукин ты сын! — рявкнув на весь зал, Норвуд перебил ведущего, обращаясь к Пантере. Забитые пальцы порывисто тряхнули сетку. Мощь прокуренных лёгких кареглазого подавляла, заставляла заткнуться.       Блэк — сгусток адреналина, энергии, деформированной страсти.       — Прими бой, Сальваторе. Покажи, на что ты способен, — из оскаленной пасти Норвуда вывалился язык. Жалом Пёс широко вылизал металлические прутики ограды, вставшей между ним и предметом своей ненависти.       Ненависти?       Ногой брюнет со всей дури врезал по сетке. Она опасно зашаталась. Зверь же метался, требуя сражения.       — Я хочу впиться в твою глотку, выблядок.