***
Сальваторе вызвал такси. Брюнету эта идея не понравилось, что сразу же отразилось на недовольной взвинченной физиономии. Телохранитель был в состоянии держать руль, только вот перечить всё еще ослабленному боссу не хотелось, да и опасно — ледяной пламень упорно штопал трещины в морозной тверди взгляда Пантеры. И все-таки шеф способен на порыв. Свой, особый. Блэк вновь держался поодаль, чувствуя фибрами волчьей душонки силу восстановленной стены вечного холода. Дождавшись, пока Йен разместит свой зад на пассажирском сиденье, брюнет поймал себя на мысли, что скользит пламенем взора по оголенному участку тела шефа — спине, заднице и ногам. Кажется, самого «больного» нисколько не тревожило пребывание в таком виде. Мужчина, кончиком языка по привычке ковыряя десну над клыком, бесстыдно изучал очертания фигуры. Директор красивый. Даже слишком. Тело молодое, сильное, упругое. «Каково это — заниматься сексом с мужчиной? Так же, как и с женщиной?» — прямой вопрос сверлил мозг кареглазого, ощутившего прилив какого-то зверского возбуждения. Хотелось получить ответ на поставленный у себя в голове вопрос. Прямо здесь, прямо сейчас. Взять силой, но узнать. Прочувствовать. Как там геи это делают? В задницу долбятся, точно. Зад по ощущениям такой же, как и вагина? «Какой же ты в постели, Йен Сальваторе? Такой же холодный? Как смотришь на женщин? И как бы смотрел на мужчину? Как бы смотрел на меня?» — каждый вопрос из этой бесконечной похотливой вереницы отзывался в мошонках, опасно тянущих вниз. Стояк снова не заставил себя долго ждать, поэтому Норвуд поспешно подтянул сумку со своими вещами к паху. Тихо прорычав распалённое «блять», Пёс рванул на себя дверцу и рухнул рядом с таксистом — сейчас нужно держаться подальше от начальника. Сумка на раздражённо трясущихся коленях. Пытаясь унять адский сексуальный жар, Зверь до острой боли прикусил и зажевал стенку рта. Мечущийся взгляд сверлил вид за окном. Немного севшим и каким-то натянутым голосом брюнет назвал свой адрес — нужно заехать домой, переодеться и дать боссу какие-то временные тряпки. Дыхание спёрло. В паху жестоко горело и давило. Хотелось сбежать в ближайший бордель. — Максимум выжми из консервной банки, старик. Мы спешим, — сердито рыкнув на водилу, Блэк ретивым движением руки зачесал волосы к выбритому затылку. Мышцы охватил нестерпимый огонь. Желваки напряженно поигрывали. Псу и в голову не пришло, что думать о сексе с мужчиной — нечто мерзкое, «пидорское». Возможно, трезво не удавалось мыслить из-за буйного вожделения и нескольких дней без перепиха — истинное мучение для человека, привыкшего выпускать пар не только в драке, но и в постели. А пара накопилось много. Даже слишком.***
Распахнув дверь своей квартирки, Норвуд не стал пропускать босса вперед, ворвавшись в прихожую и на ходу скинув ботинки, ударившиеся о стену. — Примите душ. Дам Вам шмотки, — окинув быстрым и каким-то взбалмошным взглядом больничную рубашку и тапки, Блэк рывком раскрыл пошатнувшийся шкаф и несдержанно выдрал из него обычную новую чёрную футболку, выглаженные брюки и боксеры. Нужно было поскорее спровадить ублюдка в душ и подрочить, иначе яйца просто лопнут. Брюнет швырнул скромную, но опрятную одежду в руки шефа: — Надеюсь, дорогу помните. Ботинки и куртку возьмете, когда будем выходить. Наконец избавившись от Сальваторе, умотавшего мыться, Блэк устало опустился на пол возле кровати. Нельзя медлить ни минуты. Вжикнув змейкой ширинки, Пёс закусил губу и прикрыл глаза. В таком состоянии, что называется, «на грани», потребуется пять минут. Норвуд думал о принимающем душ директоре.***
Когда Йен вышел из ванной, освежившийся и явно преисполненный былого величия, Норвуд утомленно курил в кухне, большим пальцем руки, державшей сигарету, потирая напряжённую переносицу. С рукоблудием Пёс закончил минут пятнадцать назад. Болезненное, сводящее с ума давление внизу ушло, жар спал. Осталась лишь лёгкая вялость в движениях — оргазм был ярким и энергозатратным. — Вы решили, куда хотите полететь? — удовлетворенный рокот голоса приятно омывал расслабленное горло. Сигаретный дым лениво лился из ноздрей. Полизывающий теплом притихшего пламени взгляд медленно полз по «обновленному» Сальваторе. В голове — пусто. POV Йен. Предложение Блэка заехать к нему за вещами показалось вполне логичным и приемлемым. К тому же экономило как время, так и расходы. Йен в сторону Пса больше старался не смотреть вообще. Только чувствовал на себе этот плотоядный взгляд, омывающий его периодически такими волнами жара, что Пантера внутри снова невольно шипела, скаля клыки. Понимание того, почему его тело так реагирует на чрезмерную близость и наглые порывы Блэка, так и не пришло. Но это было списано на всё то же странное больничное состояние и благополучно загнано куда подальше вглубь себя. В голове — спокойное умиротворение и собранность, разум ясен и хладнокровен, тело полностью взято под контроль, лицо привычно невозмутимо, а взгляд наполнен арктическими льдами. Мысли только о том, что необходимо делать дальше — по полочкам, четко и по порядку. Вся эта история со змеями точно ещё не закончена, и Сальваторе это отчётливо понимал.***
Таксист остался ждать в машине за доплату. Времени около получаса вполне хватит на переодеться и принять, наконец, нормально душ. Йена уже нестерпимо тошнило от больничного запаха, который пропитал его и как будто въелся в кожу; тошнило от бинтов, стягивающих рёбра и стесняющих движения, мешая даже дышать. Потому, схватив как-то порывисто кинутые Блэком вещи, он тут же быстрым шагом отправился в уборную, едва ли не на ходу срывая с себя грёбанную больничную тряпку. Дверь в этот раз закрыл за собой на защелку — поддавшись инстинкту, банально ради приличия и на всякий случай, — хлипкую, конечно, для силы Пса. Но хотя бы предупреждением этот жест послужить мог бы. Избавившись от бинтов и лишь мельком осмотрев в зеркале почти полностью посиневшие от побоев ребра, Йен вошёл под горячие струи воды, с наслаждением прикрывая глаза. В мыслях — совершенная прекрасная пустота.***
Блэк обнаружился курящим на кухне. Уже как-то расслабленно и даже умиротворенно. Кинув на него короткий пронизывающий взгляд, Сальваторе закурил и сам. В прошлый раз, благодаря кое-кому, спокойно насладиться куревом так и не удалось, и теперь уже Йен отошёл на безопасное расстояние, внутренне рефлекторно выстроив ледяную стену. Взгляд — режущий острым холодом, голос — спокойный и твёрдый, как сталь. — Полетим в Стамбул. На какое-то время остановимся там. Знать об этом никто не должен. Предупредительный взор. Мужчина не сомневался, что Блэк не стал бы никому болтать, но сказать всё же необходимо. — Вещей много не бери. Если будет что-то нужно, купишь на месте. И мне ещё нужен новый телефон. При мысли о своем грёбанном боссе из-за океана Йен недовольно скривился, стряхивая пепел в забитую до краев пепельницу на краю стола, но всё равно не приближаясь к обжигающему взглядом Псу. После той выходки в больнице Сальваторе практически не смотрел на него, но вполне был готов кинуться к катане, оставленной в прихожей, при малейшем неподобающем порыве Блэка в свою сторону. POV Блэк. Взгляд, обращённый на Пса, по-прежнему колючий, замораживающий. Голос — прежняя парализующая сталь. «Наверное, и у меня, и у него в больнице крышу к хуям рвало», — на этой «здравой» мысли Блэк хмыкнул, снова затягиваясь. Череп будто тисками зажали — хотелось спать. Сколько времени уже тянется вся эта нервотрепка? Мужчина так и не нашел свободной минутки для того, чтобы проанализировать собственные чувства, выяснить, откуда все эти странные мысли, например, о гейском сексе. Недавно Норвуда возбуждало совсем не тело босса, а всего лишь ощущение порабощения: чтобы сковать буйную натуру Зверя, нужно быть искусным Хозяином, совершенной властью. Сейчас же брюнет видел в работодателе… мужчину? Странная мысль, ведь он не гей — это уж точно. Спутанное сознание отказывалось обрабатывать чересчур настойчивые мыслительные запросы. «Нахуй это всё, потом разберусь», — остатки табака прогорели, оставив в зубах лишь изгрызенный безвольный фильтр. Пепел падал на стол, в опасной близости от руки. — Без б, босс, — Блэк поднялся и, медленно склоняя голову то к правой стороне костяка плеч, то к левой, растягивая застывшие грудино-ключичные мышцы шеи, направился в прихожую. Боевая готовность Сальваторе бросалась в глаза. «Наверняка мысленно меня уже уебал всеми возможными способами», — усмехнувшись, Норвуд снял с крючка потертую кожанку и бросил ее в руки Йена. — Можем двигать. В карманах лёгких штанов — сигареты и два мобильника: один для личных нужд, второй — от директора. За поясом, дожидаясь своего часа, сидит ствол. Мужчине больше ничего не нужно: уличная псина привыкла перемещаться налегке.***
В дороге Норвуд вёл себя тихо и как-то замкнуто, на Сальваторе ни разу не взглянул, словно в его внутреннем котле потихоньку разваривались минувшие события. Взгляд горел как-то смирно — марево усталости становилось все гуще, из-за чего глаза чернели. По прибытии в аэропорт Йен сказал, что нужно дождаться пилота, и умотал за новым смартфоном. Псу же оставалось ждать — работа собаки, что поделать. Информационное табло рябило номерами рейсов. Правильно поставленный глубокий голос объявлял о завершении и начале посадок. Мимо то и дело шествовали гордые улыбчивые стюардессы, выглядящие, как куколки. Только вот сейчас Норвуд без особого интереса смотрел на округлые бёдра, обтянутые плотными юбками-карандашами. «Усталость мозги ебёт, наверное». Пассажиров в зале ожидания было немного, что странно. Мужчина устало плюхнулся на один из стульев и откинул голову, вытянув ноги. Спустя какое-то время Пёс ощутил на себе привычный жаждущий взгляд, но не смелый, каким обычно награждают матёрые постоянные посетительницы кабаков, а брошенный украдкой. Сузив глаза, Норвуд рывком поднял голову и натолкнулся полыхнувшим с новой силой взором на сидящую напротив женщину. Лет тридцать на вид, одета прилично. Брендовая сумка. В теле, но подтянута — сочная и опытная, такие брюнету по душе. Смотрит вязко из-под накладных ресниц, покусывает пухлые губы в матовой помаде кофейного цвета. Типичные знаки внимания, направленные на то, чтобы расположить к себе видного представителя мужского пола. Пёс в психологии женщин был далеко не круглым нулем, поэтому приподнял уголок губ в заигрывающей полуулыбке — таким кареглазый тоже мог быть. Пальцы правой руки Зверя скользнули по прессу вниз, к ремню. И еще ниже — к паху. Ладонь широко прошлась по ширинке, показательно стискивая плоть. Женские колени дрогнули. Начала ёрзать, заметно стиснув бедра. Ноги в коленях согнула и увела голени под сиденье стула. Кашлянула мягко и глаза опустила в экран смартфона. Трахаться вовсе не хотелось, но от незатейливой игры по обоюдному согласию отказываться грешно: всегда приятно потешить собственное, мужское, самолюбие и дать женщине желаемое. Пальцы снова пробежались по низу таза. Язык как бы невзначай приоткрыл губы. Блеснули клыки. А она все смотрит — теперь смелее. Подведённые черным глаза горят, грудь колышется — сердцебиение участилось. Бедра то сжимает, то разжимает — видимо, достаточно намокла. Внезапная дурная мысль шальной пулей въелась в затылок. Норвуд переместил ладонь на собственное бедро и снова запрокинул голову, дав понять партнерше по эротическим играм, что представление завершено. Сальваторе никогда не посмотрит на Блэка так, как смотрела эта женщина. С желанием, буквально раздевая догола и представляя по каким-то своим признакам, какого размера у Пса член. От этой глупой мысли стало как-то тошно на душе. «Думаю уже, как какой-то педик», — стиснув зубы, кареглазый сглотнул горькую сухость в горле.***
В салоне самолета босс тут же отсел в угол — держится на расстоянии. Оно и понятно, Зверю самому не хотелось сидеть близко с этим человеком. Душу почему-то царапали десятки крошечных коготков, принадлежавших неизвестным зверькам. Есть не хотелось, хотя нормально пожрать за три дня так и не удалось. Выпивка тоже была проигнорирована, как и шик частного самолета. Противно. Нутро беспокоилось. Сон наваливался страшной громадой. Блэк стрельнул взглядом в шефа — холоден, как и всегда. Выглядит плохо. Хочется согреть его и залечить ужасные побои. Бляди, сделали с ним такое. «Всех порешаю за тебя». В глазах — пламень. Такой же, как и в момент неожиданной опьяняющей благодарности со стороны начальника. Веки опустились — плавно, будто бы за них потянул кто-то заботливый. Он будет рядом. Если не всегда, то ровно столько, сколько позволит Йен Сальваторе. POV Йен. За толстым стеклом иллюминатора пару часов назад наступила ночь. Йен давно отправил сонного Блэка спать на диван — не терпящим возражений приказом, несмотря на сопротивление. Сам же почти разлёгся в любимом кожаном кресле у полукруглого окошка, но сон никак не шёл даже после почти до дна выпитой бутылки виски. Тело казалось напряжённым, натянутым, как струна, мысли какими-то мутными, вязкими и жутко чёрными, как густая, непроглядная тьма. Стюардесса сидела также у окна, только с другой стороны, через проход, в самом дальнем от Йена кресле. Миловидная девочка немногим старше двадцати, фигура стройная, однако с идеальными формами, так притягательно обтянутыми совсем тонкой синей блузкой. С места Сальваторе открывался прекрасный вид на изящные стройные ножки и девичьи бёдра, едва прикрытые до неприличия короткой юбкой стандартной формы. Взгляд хищника, голодно пожирающий каждый плавный изгиб её тела, потемнел до насыщенного разогретого серебра. И когда девушка наконец подняла на него ни капли не смущённые глаза, Йен медленно поднялся с кресла и позвал её за собой одним лишь взглядом.***
Кабинка туалета в самолете относительно просторна, но Сальваторе показалась непростительно узкой. Девчонка зашла за ним с такими удивленным глазами, словно не поняла, зачем пришла — хорошая актриса, однако на дне зеленоватых радужек при взгляде на Йена явно томилось неприкрытое желание. Дыхание ещё больше выдало театральную игру, ощутимо сбившись с размеренного ритма, когда он всего лишь потянулся девушке за спину, невольно приблизившись вплотную, медленно, текуче, не сводя горящего металлической тьмой взгляда с её теплых глаз. Бесшумно закрыл тонкую дверцу. Хищный взор опустился на шею жертвы. Её сладкий запах так близко щекотал ноздри, тёплое дыхание с приоткрытых мягких губ опалило прохладную кожу Хищника, пробуждая настоящий голод. Тьма внутри заполонила сейчас всё нутро, желая вырваться наружу так или иначе, плескалась в глазах чёрным густым туманом. Горячий язык Пантеры медленно прошелся по тонкой нежной шее сбоку, сверху вниз, пробуя на вкус мягкую, как шёлк, сладковатую кожу. Тьма всколыхнула нутро с новой силой, полностью затмевая разум. — Вам не больно? — растерянный шепот и полный ужаса, томный взгляд жертвы на идеальное, но искалеченное тело, когда Йен избавился от одежды. — Молчи. Короткий рычащий приказ на низких полутонах. Голос как гипнотический бархат, пропитанный дурманом и мраком. Развернув её к себе спиной и прижав бедрами к умывальнику, он объял ладонью тонкую холку и с силой надавил, заставляя гибкую девичью спину выгнуться, прогнуться вперёд. Хлипкая раковина вздрогнула и чересчур тонкое кружевное белье отлетело в сторону бесполезной тряпкой. Стюардесса дернулась от такого резкого рывка, и Хищник ощутил её возбужденый жар и влагу, плотоядно оскалившись. Йен давно уже был на взводе. В мыслях и глазах — сплошная тьма и ненасытный голод, тело налилось раскаленной сталью. Сильная рука чувственно скользнула по хрупким позвонкам красивой спины девушки, вверх, к шее, спутав пальцы в длинных прядях и медленным движением наматывая их на кулак. Сжав пятерню и грубо потянув её на себя за волосы, он вошёл одним сильным толчком, проникая сразу во всю длину, выбивая протяжный и такой сладостный для уха Пантеры крик. И сразу за ним ещё и ещё, всё громче и громче, всё сильнее, жёстче и резче вбиваясь в нежное, узкое и такое одуряюще влажное и горячее женское тело.***
Девчонка вышла первой, стыдливо подобрав с пола разорванное бельё и спешно надев остальную, более уцелевшую одежду. То, что её крики ещё пару минут назад слышал весь салон небольшого частного самолёта и даже, наверное, пилоты — стюардессу не волновало, кажется, нисколько. Улыбнулась Йену игриво, чисто по-блядски, но он на неё уже не смотрел. Отвернулся к грязному от отпечатков её рук, запотевшему зеркалу, уперев руки в края чудом устоявшей тумбы с раковиной. Дверь за спиной задвинулась с тихим хлопком, и мужчина медленно открыл глаза. Отражение глядело спокойно, прохладным умиротворенным взглядом. Хищник немного насытился, пускай и временно, и довольно урчал; голод отступил, а Тьма, заполонившая нутро, свернулась клубком где-то в глубине. Из кабинки Сальваторе вышел спустя пару минут после стюардессы, не удосужившись даже надеть футболку и просто закинув её на плечо. Почти сразу наткнулся на горящий чёрный взгляд уже не спавшего Блэка. Конечно, и мёртвый бы проснулся от того, как орала под Йеном эта девчонка. Босс ответил привычным холодом в глазах и кажущимся таким естественным для него, самоуверенным превосходством, глядя свысока и усмехнувшись одним уголком губ. Удовлетворённый и сытый, Хищник нахально подмигнул Псу и неспешно прошёл мимо, к своему креслу на другом конце салона. POV Блэк. Эти крики он узнает из тысячи. Вязкие, наигранно сладкие в начале и срывающиеся на истерический вопль в конце. И всё же отдающие холодом. Под Блэком стонали иначе. Зверь словно слышал треск качественной, но не выдерживающей напора босса раковины. «Так вот какой ты с женщинами», — мелькнуло в мгновенно пробудившемся мозгу, всё еще истощённом и воспаленном. Диван теперь казался ящиком с ледяными иглами. Стало холодно. Когда в последний раз Норвуд замерзал? Наверное, никогда, ведь температура его тела не опускалась ниже тридцати семи градусов. Нет, дело в другом. Вьюжило внутри, точно кто-то нерадивый забыл закрыть окно в лютую пургу, и прогретую, безопасную, уютную комнату попросту заметало. Странное чувство. Под снежным гнётом заболевшим щенком тряслось нутро. Горло сжали клешни боли, раздирающей трахею, вспарывающую нежную кожу острым клинком. «Точно, клинок», — образ треклятой катаны всплыл в подсознании. Лезвие японского меча снова легло на сонную артерию. Только теперь Тьма не медлила и точным движением вспорола стенку жизненно важной жилы, пуская бурной рекой поток крови. Дворняга и правда глупа. Сначала вышла стюардесса. Смотреть на неё было почему-то мерзко. «Почему?» Босс всего лишь развлёкся с женщиной. С такой и сам Пёс был бы не прочь порезвиться, нагнуть её и укусить — за холку, как это любил делать мужчина. Сук нужно кусать только за загривок, чтобы они знали своё место. Улыбка истинной бляди. Хотелось распороть ей рот лезвием опасной бритвы, вырвать потаскушный язык, изуродовать влагалище, сожрать груди. Почему это чувство чернильной мерзлотой сосет где-то в грудине? Всего лишь женщина. Для Йена Сальваторе. Виновник «происшествия» объявился. Голый торс, удовлетворение на лице. Смотрит по-уебански. Прям как при первой встрече. И… подмигнул? В горле першило. Хотелось вцепиться зубами в Его горло и выдрать кадык, до состояния сочащегося кровью фарша избить лицо мудака. Плюнуть в эту самодовольную поганую рожу. Сейчас директор казался уродливым при всей его прежней божественной красоте. В глазах Блэка чернели тлеющие угли, сажей замазывающие преданный любовный свет. Пробудившийся Фенрир, озлобленный на весь мир, смотрел разочарованно, гневно. Тепло испарилось, оставив лишь пламень из рук Сатаны. Брюнет не стал ни оборачиваться, ни как-либо еще реагировать на произошедшее. Пес просто замер, скрестив руки на груди. Взгляд опустел — из него будто выпили лаву самого Везувия. «Он просто работодатель». Блэк уснул. Поразительно быстро. Зверь проспал до приземления самолета в аэропорту Стамбула. POV Йен. Весь оставшийся полёт Йен проспал спокойным глубоким сном. Стамбул встретил тёплым приятным вечером, высокими сияющими верхушками минаретов над городом и жаркой восточной атмосферой. Йен обожал этот город за его своеобразный уют, старину, простоту и вместе с тем — неповторимую и какую-то особую, исключительную красоту, дарящую чувство покоя и свободы. По этим узким извилистым улочкам, меж невысокими домами и широкой просторной набережной с видом на Босфор, он мог бы гулять вечно, если бы был свободен от всего и волен жить исключительно по своим правилам и желаниям. Таксист отвез их с Блэком из аэропорта в апартаменты, заранее арендованные Сальваторе. Небольшая и вовсе не роскошная двухкомнатная квартирка, зато комфортная и с видом на красивейший храм города — Айя-Софию. В этом месте даже стены воспринимались не так давяще, дышалось свободнее, а холодному нутру Йена было как-то теплее и мягче. Блэк снова непривычно притих, и даже смотрел в сторону босса как-то иначе — не так дерзко и горячо, как обычно. Йен, впрочем, на него и не обращал внимания, думая о своём и привычно глубоко закрывшись в себе. Если перекинулись какой-то парой слов за весь путь, то совсем незначительных. По прибытию Сальваторе сразу вручил телохранителю вторые ключи от квартиры и великодушно отпустил изучать новую для него местность. Пёс на это никак не отреагировал, и складывалось ощущение, что у него словно сели батарейки. Но так как Йен хотел просто побыть один и насладиться тишиной в любимом и особенном для него городе, уход Норвуда не обеспокоил его, как и это заметно отчуждённое поведение. Придёт в себя после полёта, ничего. Позаботиться о себе тоже сможет, мальчик взрослый. Йен до самой ночи просидел на балконе, безмятежно расслабившись в широком мягком кресле с сигаретой и бутылкой виски. Даже отключил телефон, чтобы никакой внезапный звонок с «любимой» работы не прервал долгожданный человеческий отдых. Сейчас это было ему просто необходимо: расслабиться и отпустить всё, что копилось последние недели и сжирало его нервы и терпение, едва не доводя до срыва и потери разума в какие-то моменты. Блэк так и не вернулся даже поздним вечером, но Йен не стал звонить или искать его. Тот наверняка под впечатлением от города, к тому же, отдых заслужил никак не меньше, чем его босс. Около полуночи, осушив бутылку «Джека» до дна, насмотревшись на прекрасный ночной Стамбул и ощутив во всё ещё избитом и местами переломанном теле сонливую слабость, Сальваторе направился в постель и отключился, как только голова коснулась мягкой прохладной подушки.***
Он снова был в душе, тёплые струи воды мягко ласкали тело, умиротворяющий шелест приглушал другие звуки вокруг, отдаваясь гулким эхом от белых кафельных стен ванной. Волна знойного жара за спиной, до одури обжигающее дыхание прошлось по коже, где-то возле уха — тихое знакомое рычание: беззлобное, успокаивающее. Укус — сильный и жёсткий, глубокий, но сразу за ним — чувственное прикосновение языка, от которого по всему телу разливается слабость и приятная дрожь. Мгновение — и Йен уже резко разворачивается, будто всё повторяется, как и в тот раз. Схватил прямо за горло, впечатывая в холодную стену. Под жёсткой ладонью толкнулся слабо кадык. Взгляд у Блэка необыкновенно тёплый, обволакивающий, а лицо спокойно и кажется даже красивым. Мысли заволокло странным туманом, злости — нет, как и здравого рассудка. Внутри только какое-то тягучее тепло, необъяснимое ничем логическим, рациональным и привычным для Сальваторе хоть сколько-нибудь. Сейчас всё по-другому. Йен ослабляет хватку руки, ладонь невесомо скользит по мускулистой, сильной шее вниз, ниже кадыка, но не отпускает полностью. Кожа Пса горячая, гладкая, и так приятно согревает. Чёрные глаза просто прожигают нутро до самой глубины и тянут непреодолимым магнитом. Сердце пропускает всё больше ударов, или же, напротив, пускается в бешенную гонку — это неважно. Йен опускает взгляд чуть ниже, к губам Блэка, что обжигали и в тот раз, и сейчас пламенным дыханием и жарким шепотом. И порывисто, с неудержимой жадностью впивается в них, в тот же момент словно полностью лишившись рассудка. Впивается с такой силой и страстью, словно долго страдал от мучительной жажды и, наконец, дорвался до живительного источника. Тела больше нет, разума тоже, мира нет — всё поглощает этот невероятный первозданный жар, исходящий от Норвуда и только от него, который хочется впитать полностью, пропустить через себя, поглотить. Завладеть им. Сделать своим. Привязать… В следующий миг слишком неожиданно и резко тело пронзает острая, жгучая боль. Йен непонимающе опускает ещё одурманенный блаженным теплом Пса взгляд, натыкаясь на рукоять своей же катаны, торчащей из живота. Рот и глотку вмиг полностью заполнил солоноватый металлический привкус собственной крови, вынуждая захлёбываться ею. Пространство вокруг, усиливаясь многократным эхом, заполнил жуткий холодный смех, пробирающий до костей и вызывающий ледяное прикосновение ужаса к затылку. Мужчина медленно, как в замедленной съемке, поднял глаза и увидел перед собой своё собственное отражение, копию, второго себя. Другое его «я» напротив, с лицом и телом, щедро окропленными чьей-то кровью, и глазами, полными сумасшествия — заливалось безумным хохотом, неспешно проворачивая прямо в его животе вогнанную по рукоять катану… Йен проснулся резко, как от удара, мгновенно сев на кровати и тяжело дыша. «Что?» Сон продолжал биться тяжелым обухом о стенки черепной коробки, давя на виски жёстким реализмом, будто всё было наяву, и сердце норовило выпрыгнуть из грудины. Рука и взгляд даже рефлекторно скользнули к животу, но никакой катаны там не обнаружили, конечно. А вот на губах словно всё ещё чувствовался противоестественный жар, и внутри тянуло непонятным теплом. «Я его… что?..» Мысль болезненно врезалась в висок, и Йен резко мотнул головой, будто пытаясь этим движением изгнать из головы дурацкий сон. Найти объяснение такому бреду он просто не мог. Быстро поднявшись с кровати, всё ещё тяжело раздувая ноздри от учащенного дыхания и загнанно колотящегося в груди сердца, со злобным холодным огнём в глазах он рванул в ванную, желая побыстрее смыть с себя ледяной водой остатки гребанного, несомненно, кошмара. POV Блэк. 2:14 Стамбул, Турция; трёхкомнатная квартира, арендованная Йеном Сальваторе. — Э, Сальваторе, — от Блэка разило спиртным и привычным природным жаром. Мужчина прильнул торсом к спине умывающегося босса. Руки Пса накрыли холодные пальцы, стискивающие бортик раковины. Пах уперся в ложбинку меж мужских ягодиц. Слишком близко. Слишком жарко. Губы Норвуда подобрались к пространству за ухом Йена, перегаром и адски высокой температурой тяжелого дыхания выжигая бледную кожу. Крепкими зубами брюнет прихватил хрящ ушной раковины директора, клыком слегка надавливая и оттягивая. Длинный красный язык своей приятной шероховатостью пробежался по холке Сальваторе. Блэк так ещё не горел. Его пламень до уродливых ожогов съедал собственное нутро, перекидывался на органы, в пепел обращал кости. Теперь мужчина — абсолют огня, собирающегося спалить к чертовой матери того, кого избрал смыслом жизни. — Скажи мне, — голос гулкий, рычащий, с какими-то собственническими нотками — собаки так себя ведут, когда у них пытаются отобрать лакомую кость. Шумные выдохи проникают в тело босса, пальцы, лежавшие на пятернях Йена, скользнули выше, к плечам, а от них съехали на изгибы мужественной мощной талии. Женщины по ощущениям совершенно другие — хрупкие, податливые, мягкие. Мужчина в руках чувствуется иначе: сильный, твердый, готовый дать отпор в любую минуту. Удивительно, но Блэку нравилось, поэтому он уверенно стиснул фалангами бока Сальваторе, безотказным грубым рывком заставив его податься бедрами назад, ближе к тазу Пса. Тонкие палящие губы кареглазого вжались в загривок шефа — чувственно, жарко, пуская от места долгого поцелуя волну прожорливого зноя по заиндевевшему могучему стану Хозяина. Рык Блэка теперь раздавался у другого уха. Проворный язык бесстыдно очерчивал форму уха: — Что ты чувствовал, когда трахал ту суку в самолете? Она ведь стояла точно так же, как и ты сейчас, верно? Огонь опасно разгорался. Татуированные пальцы теперь до боли впились под ребра мужчины — хватка Пса налилась сталью и… ревностью? Махинаторы левой пятерни съехали с ноющего бока и поднялись выше, к покатости плеча. Еще выше — к холке. И еще — к волосам. Хватка. Забитый кулак вобрал в себя влажные холодные пряди волос Йена. С утробным рокотом Норвуд рванул назад патлы начальника, заставив до лёгкого головокружения и потемнения в глазах запрокинуть голову и смотреть прямо в звериные глаза. Взгляд объят пламенем. Зрачки расширены и горят, как два черных солнца. Костры Блэка готовы пожрать жертву. Волчий свирепый оскал оголил клыкастую пасть.