Глава 10
29 ноября 2021 г. в 08:17
Примечания:
Music: FREE FLOW FLAVA — Ayakashi
POV Блэк.
Выбор пал на онсэны Ноборибэцу. «Вода, исцеляющая тело и успокаивающая душу» — громкое рекламное заявление. Впрочем, не добротно написанная статья в Сети заставила глаз остановиться именно на этом туристическом комплексе, а факт того, что местоположение удачное — всего пара часов езды на автобусе.
С собой — шмотки на смену, простенький мобильник для экстренных целей, деньги. И ствол — верный спутник Пса. Осторожность никогда не повредит, охранные инстинкты Зверя развиты превосходно.
Необходимо защищать Хозяина. Любой ценой.
***
На ресепшене иностранных гостей встретила улыбчивая ухоженная японка лет двадцати пяти. Подтверждение бронирования, ключ от номера, пожелания хорошего отдыха со стороны лучистого персонала — все это утомляло, в особенности после нескольких часов дороги. Нутро Блэка буквально извивалось на цепи, кидалось на малейшие проявления любезности и услужливости.
«Как же вы все заебали».
Предложение проводить посетителей в номер Зверь грубо оборвал, не выдерживая близости других людей. В этот раз псина даже не стала дожидаться, пока будут задействованы навыки дипломатической вежливости Владельца. Норвуд ревностно отгонял посторонних, стремясь сохранить хрупкое единение со смыслом своей жизни — банальная, однако такая правильная формулировка.
***
Классическая плотная юката графитного цвета приятно ласкала кожу. Саке, выпитый в номере, кипятил и без того горячую кровь. Голову грузила усталость вперемешку с алкогольным градусом, приманивающим дурман бессознательного. Норвуд следовал за своим Хозяином, выжигая чернильное признание на Его холке страстным смазанным взглядом. Хотелось вогнать клыки к косточкам позвонков, слиться челюстями с нервными окончаниями Пантеры. Упиваться возбужденным клокочущим рыком Синигами, поглощать пластичность его мышц, ударяющихся о стан Зверя.
Блэк хотел Его. Всем своим существом. Десна над клыком изматывающе зудела — пасть изголодалась по вкусу плоти Сальваторе.
Они будет мало. Всегда. Даже Вечность не способна удовлетворить дьявольское вожделение мужчины.
«Мой».
Костры взора угрожающе раздувались.
И сразу же покорно съеживались до состояния голодных искр.
***
Блэк с лютой жадностью следил за тем, как материя юкаты соскальзывает с тела Хищника. Жаркий взор красной магмой въедался в жесткие и до безумия эротичные рельефы мышц. Густой горячий пар, поднимающийся от «целебной» воды, лишь сильнее обескураживал, заставляя нутро делать кульбиты. Бес, живущий в груди, дико скалил окровавленную пасть и дышал первобытным желанием. Взять Его прямо здесь. Силой. И к чертовой матери последствия.
Блэк сглотнул. Желваки тянули углы челюсти. Стиснутые зубы скрипнули от натуги.
«Держи себя в руках, иначе очередную хуйню вытворишь».
Ретиво мотнув отяжелевшей башкой, Норвуд резко отвернулся от Йена и глухо рыкнул, заталкивая накатившее возбуждение куда подальше.
«Место свое знай».
Подняв насыщенную черной краской грудь на глубоком вдохе, Пёс подцепил пальцами широкий оби и, прикрыв то и дело дьявольски вспыхивающие глаза, распустил его. Уронив пояс на пол, Зверь переместил ладони на распахнутые края юкаты, медленно повел плечевым костяком и стряхнул предмет одежды, полностью обнажаясь. Из-под соскользнувшей ткани плавно выплывала татуированная история Они — чернила переливались на лоске кожи, плотно облегающей тугие мышцы. Литая спина ожила перекатами мускулатуры истинного хищника — сильного, бесстрашного, опасного. Мужчина с хрустом размял крепкую шею, сделал круг плечами назад. Продолжая растирать жестковатой ладонью ноющую холку, брюнет наконец повернулся лицом к Йену.
Должно быть, источники действительно обладали каким-либо целительным свойством, поскольку вместе с молочным опьяняющим паром испарилось напряжение — как ментальное, так и физическое. Двигаясь максимально развязно, медленно переставляя ноги, Пес шагнул в умиротворяющее тепло воды и, точно пребывая в своеобразном трансе, погрузился в живительную влагу до смиренно опущенной грудной клетки, аккурат напротив Владельца. Руки раскрепощенно легли на каменистый бортик, отгораживающий онсэн от деревянного настила пола. Расслабленная пасть впервые за долгое время дрогнула в блаженной полуулыбке сытого волчары. Подобный эмоциональный оттенок остро контрастировал с жесткими чертами лица псины, довольно нежащейся в воде, вытягивающей малейший негатив.
Склонив опустошенную голову сперва к одному плечу, затем к другому, Норвуд с чернеющей доверчивостью взглянул на Хищника. В неестественно расширенных зрачках, затопивших радужки раскосых глаз, плескались огненные воды ядерной смеси песьих чувств. Прирученное Пламя Геенны Блэка кусало, полизывало и неумолимо согревало Синигами. Ощеренное нутро Они ластилось к Пантере, игриво припадало к земле, виляло хвостом, порывисто бросалось и тут же отскакивало, рыча и звонко лая.
На тонких губах — сладковато-горькая усмешка. Язык лениво смочил пересушенные половинки рта. Горло дрогнуло в низком, непривычно тягучем рокоте:
— Хорошо тут, а? Рад, что выбрались.
POV Йен.
Находиться рядом с Блэком в состоянии спокойствия и умиротворения становилось с каждым днём всё труднее. Хищник, и ранее замечавший за собой, что его здравый рассудок порой «отключается» в непосредственной близости со Зверем, теперь стал всё чаще ловить себя на мысли, что даже смотрит на мужчину уже совсем иначе.
Йен Сальваторе, никогда прежде не испытывающий подобной тяги к какому-либо живому существу в этом мире, теперь ощущал, как будто медленно сходит с ума внутри себя самого. Стоило Блэку пропасть из поля зрения хоть ненадолго — мысли, противоречия, опасения и задатки паники дробили черепную коробку с усердием и силой строительного бура.
Но стоило Норвуду приблизиться вновь хотя бы на расстояние нескольких метров — полыхающий серебром взгляд вновь переливался всеми оттенками исключительного металлического тепла в сторону любимого Демона.
Кроме тепла появилось там и становилось сильнее с каждым днём, даже часом, и нечто другое, что действительно беспокоило Йена не на шутку. Внутри всегда прежде сдержанного в эмоциях, рационального и понимающего свои ощущения Хищника поселился истинный Голод. Клыкастый и страшный.
Это была не похоть или страсть в своём привычном обличье, даже не простое «хозяйское» желание обладать и упиваться собственной властью. Голод — чудище гораздо страшнее. Ненасытный, неумолимый, вытягивающий из Хищника все соки, оглушительно клацающий челюстями каждый раз, когда Зверь оказывался поблизости.
Йену хотелось всегда быть рядом. Чувствовать Его вкус на языке, упиваться красотой и силой Его великолепного тела, питаться Его невероятными пламенными эмоциями, обжигаться о нечеловечески горячую кожу и… просто слиться с ним воедино во всех возможных смыслах.
Плотского в этих желаниях было ровно столько, сколько и духовного. Но теперь Сальваторе, прежде всегда просто бравший то, что пожелает — отчего-то не мог переступить некую незримую черту. Он ещё никогда не хотел кого-то настолько сильно, до глухого бессильного рыка и гневно, плотоядно рычащего нутра. Пантера внутри бесилась и царапалась, не находя покоя, голод надоедливо зудел на подкорке нутра. И вместе с тем — что-то мешало переступить грань и наконец взять то, что по праву положено Хозяину Зверя.
Забавно, но дело тут было совершено точно даже не в каких-то моральных установках и запретах, и не в том, что правильно и неправильно: когда дело казалось Норвуда Блэка, подобные мелочи переставали иметь для Йена какое-либо значение. Истинный природный жар Зверя и его безумно искренняя животная любовь заставляли Хищника целиком переключаться с рассудка и логики на другую движущую силу, куда более мощную и практически неподвластную контролю — инстинкты, естественные и неприкрытые.
Поэтому Йену каждый раз невыносимо хотелось завладеть Им целиком и полностью, без остатка, и духовно, и физически. Но каждый раз он сдерживал себя, напрягая титаническое терпение до скрипа зубов, и зная, что в какой-то момент всё же не выдержит…
Терпел, потому что хотел знать и понимать, что это желание будет значить для самого Зверя. Но и спросить напрямую не мог: язык общения с Норвудом Блэком и его первородной сутью отличался от простого человеческого так же, как и он сам отличался от обычных людей.
***
Идея поездки на знаменитые традиционные для Японии горячие источники была воспринята Йеном со спокойным согласием. Отдых они оба и в самом деле заслужили. К тому же, в низине, где располагалась деревушка, около которой застыло на окраине их небольшое логово, с наступлением поздней осени начинало постепенно холодать. Да и такая банальная смена обстановки могла послужить на пользу расшатанным за последнее время нервам Сальваторе, как он сам наивно посчитал.
Зря.
***
Горячие клубы пара, окутывающие полупрозрачным туманом могучий, гибкий и прекрасный стан Зверя, будили безумный Голод внутри Хищника с новой силой.
Не подающий виду, будто всё в полном порядке, Йен по самую шею погрузился в тёплую воду, стараясь хоть как-то сосредоточиться на обстановке вокруг, а не на созерцании красивого и так неумолимо манящего тела Блэка… но каждое, даже малейшее движение рельефных мышц под пропитанной вязью чернил кожей Зверя, лоснящейся от горячей влаги источника и его собственного жара, нестерпимо и бесконтрольно приковывали потемневший взгляд оголодавшего до кровавой слюны Хищника.
В мыслях — сплошной туман. Тело вместо того, чтобы расслабиться в тёплой воде, как положено, налилось горячим, тяжёлым свинцом.
Хотелось сорваться с места и наброситься с жаждой умирающего на спасительный источник собственного желания. Или же наоборот — убежать подальше от него, чтобы хоть немного охладить это сумасшествие.
Вместо этого Йен застыл, окаменев, на долгие минуты, молчаливым, жутко горящим кровавыми плотоядными отсветами взглядом пожирая совершенно расслабленного Норвуда напротив. Такой спокойный, он будто и не подозревал, что творится сейчас в голове у его определённо теряющего остатки рассудка Хозяина.
…Секунда… две… три… медленный вдох, чтобы вернуть контроль над телом и разумом, остыть, выдохнуть спокойно и…
Пламенеющий всеми горячими чувствами, до боли прекрасный и любимый взгляд Зверя в один миг окончательно сорвал последнюю печать. Истинный Голод потерявшего голову Хищника жадно разинул пасть, вырвавшись из-под контроля владельца безумным демоном, когда в глазах цвета плавкого серебра явственно отразились все его несдержанные желания. Казалось, сейчас мужчина готов целиком пожрать и душу, и тело любимого всем его чёрным нутром Зверя. Завладеть. Поработить. Поглотить без остатка.
Он не слышал больше ни сказанных слов, ни тихого шума воды вокруг, не ощущал потоков горячего бледного пара. Не заметил и тени удивления и чего-то ещё, неразборчиво мелькнувшего в пылающем обсидиановым зноем глазах напротив. Поднявшись медленно, одурманенный собственным желанием, взявшим верх над всеми другими, сейчас ничего не значащими чувствами и мыслями, Хищник двинулся прямо к Зверю тягучим грациозным шагом подступающей к своей жертве большой кошки, ни на миг не разрывая зрительного контакта. Одним лишь этим вожделеющим взглядом, прежде никогда не виденным Норвудом, приковав его к месту, Йен подошёл вплотную. Сейчас его телом и духом руководил лишь неумолимый Голод и поистине животные инстинкты — никакого рассудка, никаких мыслей, никаких слов.
Оказавшись совсем близко, напряжённый до металлической рези в набухших силой и возбуждением мышцах всего тела, Хищник медленно опустился прямо на расслабленно вытянутые ноги сидящего в воде Зверя. Бледные стальные ладони властным жестом легли на разгоряченные широкие плечи Норвуда, вынуждая его не двигаться, скользнули дальше по напрягшимся вмиг бицепсам, к предплечьям и жёстким запястьям, сжимая ещё сильнее. Голод скалящимся чудовищем облизывался в глубинах неестественно горящего взора Йена.
Неповторимый вкус Его обжигающей кожи лёг на язык и уста божественным нектаром. Жаркое хриплое дыхание Зверя отзывалось где-то внутри грудной клетки низкими гулкими вибрациями. Пантера склонилась к шее мужчины, впитывая его запах, зной, пробуя на вкус и мягкость татуированный кожный покров, улавливая на уровне инстинктов поднимающееся изнутри него горячей лавой возбуждение и жадно упиваясь им, точно наркоман долгожданной дозой. Не давая Норвуду даже двинуться, точно сковав по рукам и ногам, Голод насыщался им, устроив поистине мучительную и сладостную одновременно пытку.
Собственное желание уже давно обрело естественную физическую форму, горячим болезненным ощущением спустившись к низу паха и упираясь в твёрдые кубики пресса прекрасного тела Блэка, но Хищник всё равно не торопился, пытая таким образом и самого себя. С дотошностью озабоченного маньяка он изучал языком и губами каждый дюйм терпкой, солоноватой и раскалённой кожи Зверя — от мочки уха, шеи, изгиба над выступающим костяком ключиц, опускаясь дальше, ниже, к значимой татуировке — маске óни, сжимающей в пасти катану на могучей широкой груди. Не пропуская ни единого участка горячего тела и опаляя его своим природным, но в данный момент неестественно жарким холодом.
Оставив на месте тонкого рубца над сердцем долгий чувственный поцелуй, Пантера медленно подняла голову и вновь встретилась глазами с разгоревшимся до неудержимых костров Преисподней взором Зверя. Невыносимо прекрасный. Невозможно желанный.
«Хочу, чтобы ты целиком стал моим».
Рваный выдох в горячие приоткрытые губы, желание вдохнуть собственный изнемогающий Голод и в Его нутро. Властный поцелуй, подминающий даже волю свободолюбивого Зверя, заявляющий права на его душу и сущность. Короткий рывок телом вперёд — и налитый плавленой гибкой сталью стан Хищника с силой вливается в горячий торс Норвуда, давая в полной мере прочувствовать всё его напряжение, возбуждение, с сумасшедшей силой бьющееся о грудную клетку загнанное могучее сердце. Сердце Йена Сальваторе бьётся так только для одного единственного человека, только из-за него и только ради него.
Голод не может больше медлить. Клыкастая пасть кровоточит, жаждет насытиться до конца, до последней капли поглотить того, кто стал Всем для одинокого Хищника.
Разорвав поцелуй грубым укусом, до металлического вкуса проступившей из прокушенной нижней губы Блэка крови, Йен отпрянул назад, поднимаясь на ноги. Цепкая хватка хозяйской руки беспрекословно легла на мощно дрогнувший кадык и утянула Зверя за собой, вынуждая подняться, встать на колени. Ненадолго, лишь на короткий миг, во взгляде алчущих властью и похотью серебряных глаз, глядящих сверху вниз — превосходство истинного Хозяина, увитое вместе с тем маниакальной по своей сути и искренней до боли любовью.
Глухо рыкнув, точно дикий большой кот, ухватив Норвуда за плечо, резким сильным движением Хищник развернул его спиной к себе, тут же грубо оттолкнув вперёд, на каменный покатый бортик онсэна. Ещё один рывок — движения изголодавшейся Пантеры утратили былую плавность и грацию, став рваными и быстрыми, подобно броскам на законную добычу — и мужчина за спиной Зверя, вплотную окатывая горячую мускулистую спину дыханием неудержимой жажды.
Правая ладонь Хищника жадной когтистой лапой прошлась по тяжело вздымающемуся от дыхания боку любимого Демона, желанного сейчас, как никогда прежде; от твёрдых рёбер вниз, до мощного костяка таза, до тупой боли сжав тугое бедро. Левая же опустилась на жёсткие позвонки хребта, силой беспрекословной власти заставляя крепкую спину, расписанную чернильной картиной распятия, прогнуться под влиянием безудержного желания того, кого Зверь избрал своим Хозяином.
Мыслей нет. Рассудка тоже. Мира вокруг — не существует.
Зубастое чудище Голода неистово взвыло, вторя гортанному рыку Хищника в момент, когда он рванул сжатое стальной хваткой бедро на себя, жёстко уперевшись возбуждённым до возможного предела естеством прямо в лоно Зверя.
POV Блэк.
Хищник оттеснял Зверя. Незаметно для самого Норвуда Блэка Хозяин, движимый правами истинного Владельца и ничем не прикрытыми инстинктами, с утробным рыком обнажил клыки. Ступал с грацией опытного охотника — плавно, с величественной уверенностью.
Пантера устрашающей громадой голодной тени возвышалась над очарованным Волком, вывалившим красный язык из распахнутой пасти. Нутро дышало рвано. Обожание, подлинно животное восхищение вытеснило возбуждение.
Они не задумывался о мотивах Синигами — мыслительный процесс жестко дал по тормозам. Первородная магма жгуче чернеющего звериного ока с нечеловеческой жадностью пожирала Чувство, плескавшееся в потемневшем серебре взгляда напротив — родное по своей сути, губительное, всепоглощающее; явление, что способно растерзать Пса. Парадокс маниакального сознания и болезненной Любви.
И имя ему — Голод.
Зверь алчно втягивал в недра своей греховной Бездны всю темную власть новой стороны Хищника. Блэк, чей взгляд секунду назад сквозил ощеренным замешательством, упивался давлением сущности Сальваторе; мужчина вспарывал брюхо своего Беса, добровольно впуская плотоядную натуру возлюбленного внутрь.
Лишь один представитель «верхушки» пищевой цепи способен учуять Голод другого хищного существа — Норвуд Блэк и Йен Сальваторе кружили в области клыкастых нагих инстинктов. Дикие, жаждущие, они — звери самого Сатаны.
Кровь преступной похотью закипала в набухших жилах. Адский зной тела псины преумножала температура онсэна. Дыхание — палящее, удушающее, будто сама Геенна разверзла свои врата.
Зверь не сопротивлялся; наоборот — раскаленные пластичные мышцы рук охотно приняли хозяйскую хватку. Под хищным пеклом языка и губ Пантеры мужчина содрогался лихорадочным нетерпением. Горло драл гулкий рык желания. Пасть исказилась оскалом. Норвуд на шумном хриплом выдохе запрокинул голову, волнами разгоряченного тела пылко подставляясь под порывы Хозяина. Больше. Нужно больше. Сгорая от ревущей Страсти, оглушившей неосмотрительного брюнета, Блэк ретиво дернулся в хватке Йена — безуспешно.
Пантера уже давно вогнала клыки в волчью холку.
Маска озлобленного демона на груди расходилась колебаниями драных вдохов. Трение затвердевшей хозяйской плоти о пресс стимулировало прилив крови к собственному паху. Осознание того, что Хищник хочет Зверя, опьяняло, вырывало чеку из гранаты жажды.
Жидкая тьма вожделеющего взгляда Норвуда стирала любые намеки на осознанность.
Он хотел Его. Телом, духом. Готов вобрать в себя каждое желание, любую прихоть Тьмы.
Глаза в глаза. Беснующийся неудержимый Огонь Они вгрызался в пламенеющую сталь глаз Синигами.
Бросок охотника — Владелец заткнул свою добычу поцелуем. Исторгнув из высоко вздымающейся грудной клетки рычащий стон, Пес без промедления откликнулся на зов Хозяина. Не желая полностью повиноваться, Блэк неистово раздирал зубами притягательную опаляющую прохладу губ Йена, грубо напоминая о своей мощи. Верткий жаркий язык размашисто вылизывал линию оскала Пантеры, встречая ее жало. Желание слиться с ронином воедино затопило черепную коробку. Похотливый узел возбуждения до исступления сдавливал отяжелевшие яйца. Дрожащее от прилива желания естество остро нуждалось в разрядке.
Они хотел прочувствовать узость Хищника, заполнить Его до отказа.
Своенравный укус, ужаливший губу, выдрал из груди яростный рокот. В глазах — остервенелое эротическое безумие. Когда Сальваторе отскочил, Норвуд подобрал каждый мускул, готовясь к смертоносному прыжку.
Все черти персонального ада мужчины хотели завладеть Им. Разодрать на куски, заглотить. Сожрать целиком.
Рывок напряженных плеч — вес тела смещен вперед. Жилистые руки оттолкнулись от каменистого обрамления источника. Нельзя упускать такую возможность. Разложить Его в самых вызывающих позах, насытиться великолепной пластикой тела настоящего воина. Здесь. Сейчас.
Волчий порыв вновь придушила когтистая лапа Пантеры. Беспрекословная власть со стороны возлюбленного пригвождала нутро, бьющееся в горячке похоти, к ребрам. Кадычная кость сдавленно скакнула под грубой белой ладонью.
Он — Абсолют.
В Его руках — права на обладание Зверем.
Норвуд прочел это во взгляде, отливающем металлическим блеском; взгляде его Смысла; во взгляде, что ставит на колени. Сопротивляться этой силе — преступление.
Блэк судорожно выдохнул, взирая на Хищника загнанным волком. Ощеренный, срывающийся на гневные хрипы, но послушно принимающий позу покорности.
Клинки взгляда Сальваторе смогли усмирить Пламень Демона, взять его под контроль. И Они это нравилось. Настолько, что в паху тянуло до отчаянного воя.
Хозяйская Любовь манила, ласкала, уничтожала, дробила кости и разрывала мокрые ткани органов. Бешеная Любовь, запретная. И такая сладкая, желанная, что хотелось, поскуливая, выпрашивать еще и еще.
Мужчина не смог противиться следующему ходу Владельца. Рывок. Разворот. Ладони ударились о шероховатый бортик онсэна, удерживая на вытянутых руках могучий стан Пса. Брюнет волевым подбородком потянулся к жаркой татуированной груди, раскачивающейся от сбивчивого шумного дыхания. Пальцы до тупой боли в ногтевых пластинах впились в каменистую опору.
В башке — тягучая пустота. В мышцах — сексуальное напряжение. Нутро — на взводе.
По-хищному гибкая широкая спина переливалась палящим лоском чернильного распятия. Бок тяжело вздымался под властной рукой Йена. Поясница образовала инстинктивный прогиб, впоследствии углубленный жесткостью Хозяина.
Тело Норвуда Блэка говорило на своем языке — до неприличия честном, страстном, объятом маревом огненной пучины; на языке животного безрассудства.
Наехав промежностью на твердь члена, Зверь процедил сквозь стиснутые челюсти глухой стон. Действия Сальваторе пробудили мышечную память — тогда, в душе, Норвуд извивался в руках Владельца так же, как и сейчас.
И это доставляло наслаждение. Удовольствие снопом жгучих искр взрывалось где-то на задворках сознания. Нутро истекало соками сладострастия. Пса бил озноб приближающегося оргазма — беспринципного, яркого. Плоть, потирающаяся о стенку онсэна, дрогнула, исторгая вязкие капли предсеменной жидкости. Буйное давление на лоно сводило с ума. Следующий толчок Они выпросил уже самостоятельно, добровольно наезжая задницей на внушительную плоть Владельца. Торс прошиб электрический импульс огненных судорог. Зверь запрокинул буйную голову. Угли глаз закатились под дрожащие веки. Глотку рванул стонущий рык.
Норвуд обильно излился в горячую воду источника, отдаваясь оргазму, накрывшему шапкой ядерного взрыва. Поджарое забитое тело застыло под могуществом Синигами. Разряженное естество плавно обмякло. На миг мускулистый торс брюнета всколыхнула легкая дрожь.
«Снова… Что это за хуйня была… Ни черта не соображаю…»
Устало уронив голову, мужчина прикрыл удовлетворенно пылающие глаза. Рассудок алыми вспышками давал о себе знать. Вяло мотнув башкой, Пес сморгнул дурман утоления голода плоти. На дно желудка лег неприятный осадок. Механизм воспаленного мозга медленно оживал, с ржавым скрежетом раскручивая шестерни аналитических способностей.
Миг — недавно бесившиеся пламенем первобытной страсти зрачки колкими хищными точками впились в одну точку. Разморённое наслаждением лицо застыло непроницаемой маской заиндевевшего Гнева.
— Эй, Сальваторе…
Тело Блэка, секунду назад плавкое, точно раскаленный добела металл, угрожающе окаменело. Голос — разрывной свинец, въедающийся в висок пулей двенадцатого калибра.
Уязвленный хищник несет лишь разрушение. Задетая гордость — страшный яд, отравляющий дух и выжигающий естественные любовные порывы.
В том, что Йен Сальваторе ранил чувство собственного достоинства Норвуда Блэка, не было никаких сомнений.
Волчья пасть зверски оскалилась.
Бойцовские рефлексы Они — безупречны. Согнутый локоть со всей дури врезался в солнечное сплетение ронина, заставив того отшатнуться. Обернувшись огненным вихрем Ярости, Демон с дьявольской скоростью сорвался с места и подлетел к Йену. Хруст пальцев. Кулак. Замах. Костяшки сокрушительным ударом врезались в горло мужчины, на какое-то время отнимая возможность дышать. Не дожидаясь, пока Сальваторе придет в себя, Пес запустил пальцы в темные самурайские патлы и ожесточенно рванул за них, швырнув Синигами лопатками на проклятый бортик онсэна.
В глазах Норвуда свирепствует магма Гнева. И страх.
Псина боялась собственных желаний, отказывалась принять первозданную натуру физической Любви. Установки, вбитые в голову еще в детстве, кислотой жалили лихорадочно работающий мозг.
Все просто: подставил задницу — стал ебучим пидором, без права называться мужиком. Перед глазами нарисовалась рожа того мерзкого уебка, пытавшегося трахнуть Блэка в тюряге.
Однако нутро одичало бросалось на отравляющие сознание мысли. Что плохого в том, чтобы просто любить? Разве целесообразно говорить о гордости, когда дело касается возлюбленного? Инстинкты Зверя выли, рычали, ревели, в надежде донести до Демона элементарную истину: то, что не противоречит желаниям нутра, правильно.
Раз.
Голос разума ехидно щекотал извилины, твердя: «Пидор, пидор! Блядский педик!»
Два.
Нутро стонало, взывая к единению хищника с природой: «Естественно, нормально. Прими».
Три.
«Дашь в жопу — потеряешь силу, станешь слабаком. Какой ты после этого мужик, а?»
Давние установки победили со счетом 2:1.
Рывок — Они, сконцентрировав в правой руке всю нечеловеческую силу, вцепился пальцами в поврежденную глотку Йена. Ладонь свирепо давила на кадык. Глаза в глаза. Осатанело, без тени былой Любви. Страх вперемешку с Яростью. Блеск стиснутых клыков. Костяшки, побелевшие от натуги. Рык — в самые губы, вырезающий сердце, громыхающее в груди ронина:
— Так вот кого ты во мне видишь? Блядскую подстилку? Я не пидор, чтобы под хвост давать. Понял, мудло?
POV Йен.
«Что?..»
Сознание и способность мыслить возвращались медленно, словно продираясь сквозь густую пелену тяжёлого тумана, даже несмотря на резкий, дробящий грудную клетку яростной мощью удар. Острая боль разлилась по грудине, на какое-то время перебивая частое дыхание, разогнанное до быстрого темпа возбуждением. Лёгкие буквально горели обугливающим все внутренности пламенем. Безумный Голод, буйствовавший внутри и захвативший контроль над телом и духом Хищника ещё мгновение назад — отступил, растерянно поджав опаленные хвосты и скрючившись побитым чудищем где-то в области живота.
Зверь напротив него, ещё секунду назад так близко обжигающий Йена своим жаром, будто в один короткий миг утратил разум и обратился безумным Демоном. Нет… мужчина уже видел этот взгляд прежде, когда-то очень давно, кажется, в тесном подвале клуба, набитом людьми и запахом крови и смерти. В другой жизни. То была одна из ипостасей Норвуда Блэка — Гнев. Разрушение. Ярость. Ненависть.
Ненависть?..
В пламенеющих обсидиановых зрачках Пса в какой-то момент, как показалось Йену, отчётливо отразилась именно она — ревущая и злая, целиком вытеснившая жаркую преданную любовь и ласковое тепло. Теперь этот взгляд жестоко и беспощадно выжигал нутро Пантеры безжалостной магмой самой Преисподней.
«Да что с тобой такое?..»
Немой вопрос так и застрял в глотке, не успев обрести вербальную форму, когда наполненный сокрушительной силой кулак Óни с размаху врезался в кадык Сальваторе, пронзая его всего дичайшей болью, парализуя и лишая возможности дышать на долгую минуту. В глазах стремительно потемнело, заледеневший взор на какое-то мгновение померк, утратив прежнее сияние плавкого серебра и какое-либо тепло. Тело обратилось неподъёмной тяжестью свинца и сковывающей мышцы болью. Горло, казалось, проломили, раздробив трахею о шейные позвонки.
Сказанные Блэком слова доходили до затуманенного сознания с трудом, через вопящую боль и чёрный туман, застилающий взгляд. Осознавались — ещё сложнее. Секунды растянулись в пространстве вязкой бесконечностью, мир вокруг утратил чёткие очертания, расплываясь клубнями тёмного марева.
«Что ты сейчас сказал?..»
Смысл произнесённой любимым Демоном фразы пробил грудную клетку раскалённым стальным ломом, до самого основания. Вывернул наизнанку рёбра, выдрал только что буйно бьющееся сердце. Осознание ударило по самой уязвимой части нутра, заставляя раненую и ничего не понимающую Пантеру жалобно взвыть.
Последние слова Норвуда назойливым злобным эхом отбивались о стенки черепной коробки, никак не затихая. Йен, всё ещё находясь будто в тумане, с трудом превозмогая вяжущее мышцы оцепенение и боль, медленно поднял руку к горячей стальной лапе озверевшего Óни, крепко сжимающей повреждённое горло.
«Пусти».
Оледеневший до основания взгляд безмолвным, но беспрекословным приказом врезался в дьявольские чёрные зрачки напротив. В белоснежных льдах — ни единого намёка на тепло, прежнее желание, чувства. Нечеловеческие глаза Синигами до краёв затопил океан арктического холода и дымная жуткая тьма.
Ни сказав ни слова и больше не взглянув на Блэка, как только жесткая хватка отпустила его шею, Йен покинул онсэн и скрылся за тонкой дверью в комнаты.