VIOLENCE INSTINCT

      POV Йен.              23:17       Тесная комната небольшого простенького домишки на окраине деревни практически утопала во мраке. Из освещения — одна лишь тусклая керосиновая лампа, древняя, как само это строение, желтоватым светом заливающая только небольшое пространство вокруг низкого столика, уставленного какими-то блюдами с нехитрой закуской, полупустыми бутылками и парой стаканов с янтарной жидкостью на дне.       Йен перестал думать о чем-либо ещё около часа назад, когда покинул бар с этим незнакомцем и отправился к нему домой, ведомый каким-то совершенно не поддающимся идентификации мерзейшим и подавляющим нутро чувством. Израненная Пантера, не имея никаких сил на борьбу с ядовитой средой уничтожающих эмоций вокруг, спала беспробудным болезненным сном, пока Сальваторе молча напивался в компании незнакомого парня до так желанной кондиции беспамятства.       Час, полтора — неважно, сколько прошло времени. Сейчас ничего не имеет значения, кроме алкоголя, заливающего глотку и выжигающего внутренности, убийственные чувства и мысли до состояния безжизненной пустыни.       Парень, временный хозяин жилища, захмелел довольно быстро, уже от нескольких выпитых стаканов. Очевидно, его организм был куда менее устойчив к спиртному яду, чем выносливый и закалённый во всех смыслах организм Сальваторе. «Нормальный» человек, живущий самой обычной и самой «нормальной жизнью»… Он и понятия не имеет, что расслабленно выпивает и смеётся, рассказывая какие-то свои истории, в компании безжалостного убийцы, сильные руки которого по самые плечи в чужой крови. Йена этот факт даже почему-то забавлял. Впервые за долгое время он находился не рядом с якудза, мафиози, или кем-либо из криминального мира, а с обыкновенным среднестатистическим человеком. И стоило бы Сальваторе рассказать хоть одну из своих «весёлых» историй из жизни, мальчишка просто не поверил бы… или обоссался и сбежал.       Турист, назвавший ранее своё имя, которое Сальваторе даже не попытался запомнить, а просто пропустил мимо ушей, то и дело пытался разговорить молчаливого гостя, при этом постоянно подливая алкоголь в стаканы. Хищник же вальяжно развалился на татами, оперевшись спиной о стену и расслабленно вытянув ноги, с грацией большой кошки и природно присущей ему царственностью восседая у небольшого захламленного столика. Спустя какие-то полбутылки выпитого виски смазанный взгляд парня уже бесстыдно скользил по красивым чертам лица Йена и ниже, к изгибам мощного тела, которое он уже видел раньше, скрытого сейчас бесформенной чёрной толстовкой.       Мысли о Блэке больше не теребили черепную коробку, а значит, алкоголь всё же действовал и «помогал»…       Йен даже не заметил, как турист оказался вдруг совсем рядом, откровенно пожирая его пьяным похотливым взглядом. Тёмные узкие глаза в отсветах тусклой лампы казались налитыми шоколадом.       Какие-то образы в голове — обрывочные и слишком хаотичные обрывки мыслей. Чужие тёплые руки под плотной тканью кофты, влажный хриплый шёпот около уха:       — Ты такой чертовски красивый…       «Да уж, просто чертовски…» — нелепая самоирония, смешанная с какой-то неясной досадой, мелькает в тяжёлой голове лишь на короткий миг и тут же уплывает в алкогольный морок. Прикосновения рук едва знакомого мужчины не вызывают никаких осязаемых эмоций. Пустота. Физическая оболочка лишь ощущает мягкость слишком нежных ладоней, вероятно, никогда не знавших тяжёлой работы, насилия или боли… На периферии уплывающего под напором дурмана сознания — неясные вспышки расплывчатых далёких картинок. Воспоминания?..       Мальчишка, не встречая никакого сопротивления, размашистыми неуклюжими движениями стягивает с Йена мешающую мешковатую кофту, обнажая красивый торс мужчины и на какую-то секунду застыв, щенячьим и до ужаса липким взглядом облизывая совершенство идеального мраморного тела… Лишь на секунду, чтобы после припасть губами к прохладной гладкой коже того, кто казался истинным божеством во плоти.       Ощущение неправильности происходящего стучится откуда-то снаружи, настойчиво пытаясь продраться в сознание, затуманенное алкогольным опьянением и полным эмоциональным выгоранием.       «Совсем не так, как с Ним…»       Невольная мысль о том, кто несколькими часами ранее довёл до состояния полного раздрая, бессилия и опустошения, сейчас вызывает вспышку злобного раздражения. Хищник глухо зарычал от пробудившейся вновь ярости, разочарование и какая-то горькая тоска неприятно прошлись когтями по и так уязвленному нутру, тем самым разозлив бушующую в глубинах него Тьму ещё больше.       «Да какого хуя я должен постоянно думать о нём?»       Гнев подбросил топлива прожорливому эгоистичному мраку, заполнившему сейчас всю сущность Сальваторе. Крепкая пятерня Хищника жёстко ухватила за прилизанные патлы юнца, похотливым животным рьяно вылизывающего резные кубики пресса мужчины, и грубым толчком заставила опуститься ниже, к ширинке застегнутых джинсов.       Явно надрессированный турист моментально уловил намёк и без каких-либо возражений и лишних слов с очень даже откровенным желанием принялся умело возбуждать плоть Йена ртом. Сначала прямо через тонкую джинсовую ткань, затем через плотно облегающие боксёры, в пару быстрых движений расстегнув молнию штанов.       Тело отзывалось на манипуляции мальчишки будто нехотя, медленно и вяло наливаясь лёгким, текучим возбуждением. Так когда-то возбуждали его и какие-то шлюхи из модельного агентства, и секретарши в офисе «Арасаки», и все остальные, чьих лиц и имён он даже не помнил. Все остальные, но только не…       Чёрный взгляд горящих адским пламенем глаз вспыхнул перед мысленным взором Хищника ослепительно яркой вспышкой. В грудине колко защемило, отдавая к сердечной мышце тупой болью. Осознание происходящего оглушило висок обжигающей болью врезавшейся в мозг и плоть крупнокалиберной пули, и тугим узлом вязкой тошноты скрутилось где-то под рёбрами.       «Да что я, блять, делаю?»       Налитое тяжестью усталости и огромного количества выпитого алкоголя, одеревеневшее тело не желало так просто повиноваться владельцу. Ярость, теперь уже обращённая на самого себя и мальчишку, подобравшегося мокрым мерзким языком и губами к налившемуся кровью естеству Хищника, широко раздувала ноздри и пылала в ледяных глазах белыми, медленно обретающими ясность взора глазами, понемногу добавляя застывшим мышцам сил.       «Нет».       Длинные пальцы с трудом поднятой усилием воли и совершенно непослушной руки вновь вцепились в смоль слипшихся от лака волос туриста, желая со всей дури отдернуть его подальше от себя, но мышцы будто растеклись плавленым, слишком тяжёлым железом, предательски не позволяя нормально двигаться. Кипящая внутри высоко поднимающейся от дыхания грудной клетки ярость уже достигла своего апогея и готова была вырваться злобным рыком очнувшейся ото сна Пантеры, грубым рывком за патлы отшвырнуть туриста, когда шумно звенящую в ушах тишину вдруг нарушил какой-то резко раздавшийся со стороны двери звук…                     POV Блэк.              23:35       «Неужели и правда по съебам дал?»       Нутро драли сабли скверного предчувствия. Зная гордую натуру Сальваторе, он не станет смиренно сидеть и ждать, когда псина приползет извиняться. Никто бы не стал — слишком унизительно, жалко.       Прошло больше двух часов. Мудак ушел один, без катаны — она покоилась под футоном, на стороне Хозяина.       Без защиты.       «Вот же долбоеб».       Не в силах более сидеть на одном месте, Блэк рванул в сторону раму сёдзи и утонул во мраке ночи, поглотившей богом забытую деревушку острова Хоккайдо. В глазах — страх за Него.       «Только живи, блять. Я иду».              ***              Захмелевшие добродушные старички, распивающие рисовое вино и игравшие в Го возле местного крохотного трактира, на краткие вопросы Блэка о видном иностранце отвечали охотно, активно жестикулируя. Сальваторе — а это был он, никаких сомнений — заявился в бар где-то в 22:00. Спустя час вышел оттуда в компании какого-то парнишки. Приезжего. Стоило местным описать морду мальца, сердце Норвуда, сделавшее кульбит, ухнуло вниз, к стопам. Трахея сузилась, перекрывая дыхание. Разум потух, уступая место движущей силе природного Гнева.       Разрушительная сторона Цербера раздробила грудную клетку и объяла вмиг налившееся демонической силой тело жаром. И жаждой размозжить череп обоссанному туристу. Стереть его с лица земли, выжечь эту мерзкую падаль, посмевшую приблизиться к Хозяину. Блэк прекрасно помнил о намерениях ушлепка, из-за чего кишки сковало ледяным узлом Ярости. Развеселившиеся говорливые деды подозрительно притихли, устремив остекленевшие взгляды, залитые алкогольным туманом, на мужчину бандитской наружности.       Страшный беспросветный мрак ока самой Бездны тяжело пылал, обратившись в пожар Преисподней. Обсидиановый взор источал фантомную слезоточивую гарь, разъедающую слизистую горла. Мышцы, устрашающе переваливаясь под натянутой загорелой кожей, отливающей в свете фонарей хищной краснотой, сколотились воедино. Они принял форму, уничтожающую все живое на своем пути; форму, что способна истребить любого. Даже без особых усилий.       Блэк — олицетворение Гнева и лютой кровожадности. Через плотно стиснутые клыки просочился рев ста пастей оголодавшей Бездны:       — Этот турист. Где он остановился?              ***              00:25       Типичный традиционный домишко на окраине — тесный, по площади уступающий логову хищников. За бумажными стенами теплится уютный свет лампы. Должно быть, керосиновой. Демон остановился перед сёдзи чужой постройки. Татуированные пальцы рванулись вперед и до треска стиснули деревянный край дверной рамы. Внутри — тишина, изредка нарушаемая подозрительным шорохом.       Вдох.       Могучая грудь Зверя замерла. Клыкастая маска, скрывающая рубец на сердце, горела и грозно скалилась, удерживая в пасти чернила съежившегося меча.       Выдох.       Грудная клетка бесшумно опустилась.       Взгляд — прямо перед собой. Злоба ревела ожившим Везувием, намеревающимся выжечь весь Хоккайдо. Натянув жилы на окаменевшем предплечье, Блэк с несвойственным ему беззвучием открыл раздвижную дверь. Огонь Князя Тьмы, обретя телесную оболочку в лице двуногой адской гончей, ворвался в дом оглушающей лавовой бурей.       Кромешная темень звериных глаз обжигающе скользнула по лицу Сальваторе, очевидно, неплохо нажравшемуся. На миг мысль, что с Ним все в порядке, смягчила вольфрам взгляда прирожденного убийцы.       Лишь на миг.       Стоило мужчине переключить свое внимание на тварь, оскверняющую своими грязными губами и мерзким языком плоть Хозяина, драконий Пламень ринулся из недр воинственной души с утроенной силой. Больше Пес не смотрел на Синигами. Установка — вырвать с корнем блядскую опухоль, присосавшуюся к Его члену.       Шаги Зверя — поступь Смерти. Мышцы под лоском кожного покрова натужно перекатывались, утягивая владельца дьявольски совершенного тела вперед, к жертве.       Бездна похотливо, пуская пенистую алую слюну из своих многочисленных пастей, облизывала нерадивого парнишку. Сегодня Норвуд Блэк наконец швырнет истощенной Преисподней ошметок жертвенной плоти.       Зверь замер за спиной увлеченного парня, взирая на него сверху вниз — безжалостно, как на подножный корм, воняющую гниль. Травоядное так и       не заметило бесшумно подкравшегося Волка. Собственно, рядом с Ним любой упустит связь с реальностью.       — Слышь, уебок.       Тихий и одновременно громогласный рокот Дьявола. Блэк рычал чеканно, хищно сузив глаза, полыхнувшие черными кострами ликующих жриц Вельзевула. Без тени человечности, абсолютное порождение адской стихии — Цербер пугал. Решил посягнуть на его собственность — поплатишься жизнью. Простенький закон кровавого кодекса Пса.       Правая забитая пятерня смертоносным броском кобры впилась в по-уродски слипшиеся из-за лака патлы мрази, рискнувшей вкусить Его. Рывок — Норвуд, удерживая сучонка за волосы, впился уничтожающим взглядом служителя Бездны в смазливое хлебало. Последнее, что увидит перед смертью этот обоссавшийся говнюк, — Они; турист имел возможность созерцать демона-людоеда во всем своем жутком величии. Фаланги до тупой боли сдавили хлипкий череп, ногтями сдирая крохотные лоскуты нежной кожи. Теперь Зверь оглушающе ревел, сотрясая мощью глотки и легких чужие слуховые рецепторы:       — Я ведь предупреждал тебя: сунешься еще раз — убью нахуй. Было такое?       Поудобнее вобрав лаковые патлы в сокрушительный кулак, Блэк присел на корточки и, утянув мальчишку за собой, со всей дури впечатал того лбом в татами. Тишину тронул глухой звук удара. Застывший в ужасе «хозяин банкета» проскулил что-то бессвязное, пустив носом кровавые сопли. Обслюнявленный рот дрожал, как у жалкого пиздюка, которому всыпали ремня. В шоколадных глазах жертвы стоял животный страх перед подавляющим могуществом Норвуда.       — Я спрашиваю… — мужчина в очередной раз впечатал башку дичи в пол, теперь уже до приглушенного треска черепной коробки. На лице Пса — нагая Ярость Фенрира, сорвавшегося с цепи: — … было такое, говна кусок?       Выдавив плаксивое «да» из обмякшего в абсолютной хватке паренька, Они рывком выпрямился, не выпуская «трофей». Согнув сильную ногу, брюнет врезался костлявым коленом в живот мальца. Буйствующая сила удара отшвырнула хрипящее тело, растекшееся по полу бесформенным куском мяса, в сторону. Отвратительный драный звук рвоты — переполненный желудок жильца дома не выдержал таких пыток, буквально выворачиваясь наизнанку.       Не обращая никакого внимания на поверженного обсоска, Демон взглянул на притихшего Йена. Брюнет не произнес и слова, в броске приблизившись к потихоньку трезвеющему Хозяину. Длинные сильные пальцы вцепились в холку Синигами. Надежно зафиксировав загривок блудливого котяры, Блэк отодрал Его от пола и, приложив максимум усилий, вышвырнул Хищника на улицу. Норвуд дышал с рваной Яростью. Взгляд одичало метался по комнате, остановившись на трепещущем огне керосиновой лампы. Пробудившийся Дьявол не обронил ни звука, подцепил початую бутыль добротного виски и принялся разбрызгивать горячительную жидкость по татами. Остатки пойла Зверь выплеснул на корчащегося в собственной рвоте туриста — смерть его будет жуткой. Такова цена за покушение на Владельца.       Они не пощадит никого.       Замах ноги — Блэк пнул лампу. Стеклянный плафон раскрошился на мириады осколков, а выпущенный на волю огонь с жадностью накинулся на разлитое спиртное, пожирал напольное покрытие и впивался в тело избитого говнюка. Падаль сгорит заживо, корчась в подлинно адских муках и задыхаясь от вони собственного горящей плоти.       Выскочив из стремительно разрастающегося пламени, оставив за спиной исступленные вопли загоревшегося туриста, Зверь парой широких пружинящих шагов сократил дистанцию, отделяющую его от Йена, рассевшегося на земле. Вместо словесного потока Пес обрушил на возлюбленного мощь своего Гнева, смешанного с нестерпимой обидой. Один удар — кулаком в крепкий пресс, второй — в скулу. Блэк и дальше продолжил бы выбивать дерьмо из самурая, только вот эмоциональные всполохи на прекрасном лице и ошарашенный серебристый взгляд приструнили слетевшего с катушек Они. Сжав челюсти под натиском злобной горечи, утихающий Дьявол снова сомкнул капканом пятерню на холке Пантеры и потащил Сальваторе к прозрачной воде реки, мирно спускавшейся с гор. Норвуд остановился на скользких камнях и, склонившись, окунул пьяную морду ронина в студеную отрезвляющую влагу.       Подержав Хищника под водой несколько секунд, пока мощь натренированного тела не взметнулась конвульсиями утопающего, брюнет переместил руку на затылок и за волосы выдернул Сальваторе из-под водной толщи. Раскаленными углями прожигая прояснившееся серебро хозяйского взора, Демон окатил линию губ любимого знойным рыком:       — Домой. Сейчас же.       Стоило хищникам слиться с ночной гущей, со стороны проселочной дороги какофонией раздался вой толпы — местные наконец среагировали на пожар. Правда, опоздали: парнишка довольно быстро сгорел. Заживо. В такой глуши до истины никто докапываться не станет — спишут на несчастный случай. Опасно выпивать рядом с керосиновыми лампами — рука запросто может дрогнуть.