VIOLENCE INSTINCT

      POV Блэк.              Ворвавшись в спасительный мрак родной норы, Норвуд около минуты сверлил взглядом пришибленного Сальваторе, замершего у дверей — в одних расстегнутых брюках. Псина полыхала из тьмы комнаты, подобно магматическому бесу. Дыхание — пекло Преисподней. Набухшая жила яростно пульсировала на изгибе шеи. Обида, злость, ненависть и взрывная любовь дробили волчье нутро, набрасывающееся на Пантеру и терзающее ее остротой зубов. Сделав ритуальной круг, изничтожая Синигами природным ревущим Огнем, Блэк мучительно медленно уменьшал расстояние. Псина будто бы принюхивалась, принимала решение — жить или умереть мудаку, посмевшему предать доверие дворняги. А ведь Зверь ради Него сдавил себе глотку. Хотел, блять, отдаться без остатка. Грудь прошибало клокотание.       Дьявол желал убить ронина, спалить к чертовой матери, продемонстрировать всю силу обиды преданной собаки. Боль отупляла. Поддавшись порыву отчаянного безумия, Норвуд пулей сорвался с места и подлетел к Хищнику. Ладонь — на глотку. Рука натянулась, приподнимая Йена на носки при помощи ужасающей силовой тяги, беснующейся в Они. Глаза в глаза. Прямо, дерзко. Взгляд псины не позволял вымолвить ни слова, запихнув язык Пантеры глубоко в задницу. Он не посмеет говорить. Не сейчас.       «Сам виноват. Неужели ты думал, что Он стал бы и дальше терпеть твои выкрутасы? Остынь и покажи, как сильно умеешь любить, еблан».       Глас рассудка — полезная штука в случае с Норвудом Блэком. Лицо, искаженное свирепством дикого зверя, смягчилось, уступая место смеси пылких чувств: беспокойства, вины, притупленной ярости, уязвленности. И Любви.       Пес любит, несмотря ни на что. Безудержно, болезненно, самоотверженно. Будет любить вечно.       Потянувшись к губам Владельца, Демон вывалил из пасти жало и скользнул по линии уст, снимая горьковатый привкус виски. Чуткий нос гончей дрогнул — прикрыв глаза, Блэк шумно втянул через ноздри запах Хищника, насыщая им легкие. Гарь. Алкоголь. И другой мужчина. Расчленяющий хлесткий взгляд, вызывающий табун мурашек — так Норвуд еще не смотрел на Синигами. Усложненная Ярость плескалась в эбонитовом взоре — негодование, отвращение и желание утопить Йена в кипучей лаве своих бесконтрольных чувств сковали шипящую Пантеру по рукам и ногам. Притянув мужчину к себе, Они, иссушивая бледные уста тяжестью палящего дыхания, со страстной брезгливостью шепнул:       — Пиздуй мыться — воняешь.              POV Йен.              На какое-то застывшее во времени мгновение показалось, что опьянённое алкогольным дурманом сознание просто злобно подшучивает над сбитым с толку Хищником.       «Нет, тебя не должно быть здесь, только не…»       Но нет. Какие-то полминуты назад Его взор ослепил Йена лишь мысленно, и теперь — вот Он, прямо здесь, во всей своей невероятной, поистине демонической красе и мощи. Само Разрушение во плоти. Взгляд насыщенных магматической тьмой глаз — испепеляющий всё живое.       Взгляд, порвавший застывшее в ужасающем понимании происходящего сердце Синигами на жалкие ошмётки за долю секунды, когда их глаза встретились.       «Нет…»       Мир для Хищника сжался до полыхающих гневом Сатаны обсидиановых зрачков. Всё остальное стёрлось, потеряло смысл, стоило только Ему приблизиться, страшным и нестерпимо прекрасным в своей нечеловеческой ярости Демоном нависая над жалким, ничего не значащим мальчишкой.       От звука Его голоса едва бьющееся сердце полуживого Синигами глухо ухнуло о грудную клетку, опалив грудину режущей болью. И совершенно сумасшедшей, безрассудной и всепоглощающей любовью к этому невероятному Зверю. Хищник застыл, словно поражённый молнией, прибитый к земле тяжестью неописуемой смеси чувств: от тошнотворного стыда, вины, и боли из-за того, что Он страдает, до дикого, исступленного восторга и бесконечно плавящей жаром нутро любви.       Но Блэк больше не смотрел на него. Обратившись сущим огненным дьяволом, ревущим озлобленным Зверем, он методически уничтожал жалкую падаль, посягнувшую на того, кто принадлежит ему по праву.       Йену хотелось закричать, только чтобы Он обратил на него своё внимание. Пусть бы и сжёг заживо своим невыносимо жарким взглядом. Но глотку сдавило невидимой удавкой, и он не мог издать ни единого звука.       «Я твой, слышишь? Только твой».       Сознание разрывало снарядами эмоций, мыслей, ощущений; воющая Пантера, наверное, впервые за всё время пораженно припала к земле перед Зверем, целиком отдаваясь на съедение только его дикому огню.       Дальше Синигами на какое-то время словно утратил связь с реальностью. Картинки перед ещё затуманенными глазами сменялись то со скоростью света, то тягуче, как в замедленной съёмке. Писк мальчишки где-то в углу комнатушки; горящий заполняющим всё пламенем обсидиановый взгляд Демона совсем близко; обжигающая холку жёсткая хватка руки Зверя, которой не было никакого желания противиться; рывок, толчок, земля под ногами вместо деревянного пола. Мир уплывал прочь и уже, кажется, отнюдь не от алкогольного опьянения. Шквал бесконтрольных, переполняющих и уничтожающих чувств оглушил Йена, точно тяжёлый удар арматурой по затылку.       …Он снова рядом. Сила огненной лапы Они сокрушает точно выверенными ударами, пробивает окаменевшее тело Синигами разрядами электрического тока. Его хватка выжигает кожу до самых костей, но сейчас даже сам Бог Смерти готов истлеть от Его руки. Целиком.       Не из-за чувства вины, мерзким слизнем свернувшегося где-то под брюхом. Не из-за осознания собственной глупости, причинившей Ему боль. Нет. Только лишь из-за Его великолепной мощи, всецело покорившей Синигами. Навечно.       Ледяная речная вода острыми иглами впилась в кожу лица и головы, когда загоревшийся реальным пожаром дом туриста остался позади. Пронзая жутким холодом на контрасте с обжигающей хваткой Зверя, плотные потоки воды поглотили Хищника, отрезвляя затуманенный разум; по крайней мере, от остатков спиртового дурмана. Когда воздуха в сдавленных спазмом лёгких стало критически не хватать, Йену показалось, пускай и на долю секунды, что это всё… Способен ли любимый Демон убить его сейчас?       «Заслужил».       Тело рефлекторно пробило судорогой, но сопротивляться подавляющей сейчас силе Норвуда и его праведному гневу Сальваторе не стал, даже когда вода противными змеями начала заползать в ноздри и глотку… Рывок, и воздух вновь заполнил грудную клетку. Жар Демона опалил кожу совсем рядом, согревающий и уничтожающий одновременно.              ***              Слов не было. Йен, застывший у входа, чувствующий себя заживо выпотрошенным, словно полностью утратил способность говорить. Взгляд отлитых из бледного серебра глаз, неконтролируемо отражающих сейчас весь спектр бушующих внутри чувств, направлен только на Него. Прямо, без страха, откровенно показывая готовность отдать собственную душу на съедение взбешённому Демону.       Хуже всего видеть в Его прекрасных глазах боль. Осязаемую, кричащую, слившуюся с первозданной яростью и неудержимым гневом. Хуже всего понимание, что Он страдает из-за него же, Йена, из-за того, кто обещал быть рядом и не предавать. Чёрный взгляд Зверя раскалённым металлом впивается в раздавленную неподъёмной тяжестью собственных ошибок Пантеру.       Хищник не дрогнул и даже не напрягся, когда цепкая лапа Зверя титановым капканом сдавила уязвимую глотку, до сих пор покрытую оставленными Им, темнеющими на мраморе бледной кожи отметинами.       «Делай со мной, что хочешь».       Серебро глаз Йена говорило в ответ на вулканический, сковывающий и палящий силой ста тысяч солнц взгляд Демона только одно.       «Я твой».       Умереть от его руки совершенно не страшно… Нет, Синигами, давно привыкший жить так, словно уже мёртв, следуя истинному Пути Воина, и так не боялся гибели. Но смерть от руки того, кто стал для тебя всем — пожалуй, даже можно назвать высшим благом. Прекраснее этого — только жить рядом с Ним. Если после всего этого Он позволит.       Ужасающая мысль пронзила висок разрывным снарядом. Что, если он не простит?       «Я лучше сдохну, чем буду жить без тебя».       Но в тот же момент, только отчаяние начало горьким дымом подниматься из глубин серебристых глаз Йена, горячий язык Зверя обжёг онемевшие уста, вливая под кожу и дальше, внутрь полуживого тела, кипящую лаву живительного огня…       Пантера, ощетинившись, пристыженной кошкой молча выполнила приказ: Йен скрылся за тонкой дверью ванной комнаты, как только мощная лапа Зверя позволила ему сдвинуться с места.              ***              Струи горячей воды в душевой казались холодными. Тело словно прошибало ознобом, внутри — мерзко и пусто. Осознание всего произошедшего, медленно доходящее до своего апогея, накрыло Йена давящей лавиной.       Сгоревший дом какой-то, наверняка, старухи и трагическая судьба туриста, которому страшно не повезло с выбором «объекта» на ночь, волновали меньше всего. Тошнота подступала к горлу вязким горьким комом из-за ненависти и презрения к самому себе.       «Какой же ты дебил, Сальваторе».       Прижавшись лбом к прохладной гладкой поверхности стены, мужчина со всей силы в сердцах долбанул крепко сжатым кулаком правой руки по твёрдой плитке. До боли стиснутые клыки Пантеры натужно скрипнули. Глотку прорвал надрывный рык.       Он ударил ещё раз.       И ещё. И снова.       До тех пор, пока разбитые о треснувший кафель костяшки не свело судорогой отупляющей жгучей боли.       Тёплая вода красивыми алыми потоками смывала со стены следы иступленного чувства вины Синигами.                     POV Блэк.              — Долго еще будешь стену хуярить?       Природный зной обнаженного тела Зверя, все еще глухо рычащего, окатил покатую мускулистую спину поникшего Хищника. Вплотную припав торсом к Сальваторе, распаленный Демон опустил горячие ладони на застывшие бока Пантеры, властно сдавив мощные ребра. Блэк с диким порывом собственничества рванул стан Йена на себя, пылким языком размашисто вылизав иероглиф признания.       Вкус «Жизни» осел на кончике жала.       «Смерть» — на серединной бороздке языка.       «Черный» — практически у самого корня органа речи, стекая к гландам упоительной истомой.       Вязкая слюна, смываемая колкими струями горячей воды, тянулась по всей холке. Следом — блеск клыков, дабы освежить в памяти Владельца, кому он принадлежит. Ловушка пасти с плотоядным рыком захлопнулась на загривке, вгрызаясь в тугую бледную плоть возлюбленного. Крепкие зубы нещадно давили на участок шеи под затылком, вонзаясь как можно глубже, до сладостной иступляющей боли и рваных кровоподтеков. Голодно рыкнув через силу укуса, точно зверюга, набросившаяся на полноправную добычу, Норвуд дернул головой — казалось, он хотел отодрать от Синигами лакомый кусок, заглотить исключительно личную татуировку. Дрогнувшие веки опустились на глаза, вспыхнувшие страстной яростью. Напряженная широко разинутая пасть спазматически рвалась в демоническом оскале. Забитые пальцы впивались в мужественные изгибы самурайской талии. Противиться силе Они бессмысленно. Невозможно. Доведенный до пика, он способен сожрать Пантеру, даже через приступы сопротивления. Могучий, огненный, неудержимый, готовый растереть в порошок каждого, кто посмеет прикоснуться к Нему — таков Норвуд Блэк, демон во плоти, бессознательно покоривший Бога Смерти своей гневной Любовью.       Имитируя проникновение в возлюбленного, Пес ретиво двинул бедрами вперед, наезжая постепенно набухающей плотью меж упругих ягодиц. Привычный ритуал обозначения территории, столь необходимый представителям хищной расы. Челюсти резко распахнулись, оставив после себя жгучие багровые отметины. Сконцентрировав львиную долю необъятной силы в руках, Блэк грубо развернул Хозяина лицом к себе, лопатками вбивая в мокрую стену ветхой душевой до хриплого выдоха.       Черный пламенеющий взгляд осатаневшим Дьяволом наехал на пластичное покорное серебро Его взора. Норвуд зрительно выжигал нутро Пантеры, хлестал жаром своей Преисподней, обращая суть Воина в пепел.       И сразу же выдирал когтистыми лапами вервольфа мерцающий огонек серебристого пламени наружу, раздувая его до размеров бесконтрольного пожара. Согнутая в локте рука предплечьем надавила на жалобно дрогнувшую глотку любимого мужчины, вынуждая поднять подбородок и слегка запрокинуть голову. Беснующееся марево Геенны ласкало теплое льдистое око Хищника. Ненависть плавно отходила на второй план. Безумная всепрощающая Любовь в троекратном объеме рвалась из волчьего нутра, сносила еще не до конца окрепшую Пантеру. У Него лишь один выход — вобрать в себя всю лавину напористых, разрушительных чувств. До Конца Времен.       Рука медленно расслабилась, прекратив давить на кадык Йена, и тяжелой плетью обвисла вдоль широко раздувающегося бока адской гончей. Суженные до пронзительных точек зрачки Зверя впились в раздолбанные костяшки Синигами — себя наказывает, как пить дать. Раздраженно цыкнув, Пес, не собираясь противиться своим животным любовным порывам, плавно опустился на колени. Изрезанные рубцами ладони с пылкой лаской перехватили правую раненую руку — проявление деформированной любви, уважения и знак прощения за содеянное. Шершавый язык с собачьей нежностью жадно вылизал разбитые до чернеющих мясных рытвин рельефы костяшек. Утягивая за собой гущу палящего дыхания, Зверь, медленно, расправляя каждый мускул, потянулся вверх. Постепенно поднимаясь с колен, Они мажущими поцелуями и сладострастными касаниями языка очерчивал хозяйский лобок, увитый венами, кубики пресса, грудь, точеные ключицы. Дьявольская температура сущности Блэка проникала под гладь кожи, впивалась в нервные окончания, прогрызала путь к самому сокровенному — сердцу самурая, поражая его всполохами демонического Огня.       Выпрямившись во весь рост, Цербер поднял глаза на Хозяина; он смотрел тягуче, с греховным желанием. Вырвать из своего Смысла ощущения всех тех тел, с коими он сливался в прошлом — желание, разрывающее мозг на мясистые клочки. Утопить Его в Пламени. Вгонять клыки в мертвенно бледный кожный покров. Обладать. Сжигать.       Рывок — Демон заткнул Синигами алчным, истинно волчьим поцелуем. Вбиваясь языком в пасть Пантеры, разрывая клыками притягательные губы, Норвуд вновь скользнул ладонью на холку возлюбленного и деспотично оторвал Его от стены, выдергивая из-под дроби воды. Мужчина, полностью завладев ртом Йена, утягивая его в ритуальную пляску плоти, вытолкнул Хозяина из душевой. Огневой натиск окрасился колоссальным бешенством. Пламя разврата вкупе с кристальной чистотой Чувства образовывали вожделенную трясину, неумолимо засасывающую Владельца, приковывая к самому дну.       Жадно раздирая блядски желанные уста, Блэк уверенно вел Сальваторе к ложу. На ходу рванув сёдзи в сторону, Пес ввалился в утонувшую в ночном мраке комнату, приковав Бога Смерти в себе при помощи первобытного языка тела — его Демон знал в совершенстве. Пес растекался по самураю пластикой оживших мышц, обжигал своей неистовой сутью. И душил невыносимым Огнем. Выжигал внутренности, само ощущение Времени, сознание.       Зверь заполнял Пантеру собой. Уничтожал все, оставляя лишь вес драконьего Пламени. Рык — прямо в истерзанные губы, смоченные металлическим вкусом крови:       — Хочу тебя. Всего.       Своевольно отпихнув Владельца от себя, напоследок широко вылизав очертания окровавленной кошачьей пасти, Зверь надавил ладонью на покатое плечо ронина и жестко толкнул Его на футон.       Скалящийся Фенрир — воплощение жара Ада. Его невозможно потушить или подавить; он будет пылать вечно, под руководством Сатаны.       Испепеляющий взгляд — сверху вниз. Во тьме помещения глаза Они сверкали багряными углями бесовской кузни. Тусклый лунный свет, пробивающийся сквозь бумагу традиционных дверей, выгодно подсвечивал могучие рельефы тела настоящего охотника.       Бросок, пропитанный смертоносной огненной грацией. Норвуд уверенно оседлал Хищника, раскинувшегося на футоне. В обсидиановом взгляде — раскаленная сталь решимости.       Они готов отдать каждый кусок своей непокорной натуры. Доказать серьезность своих намерений. Позволить Ему завладеть собой во всех отношениях.       Крепкие бедра плотно обхватили костяк таза Сальваторе. Кровь, подогреваемая выбросами адреналина, скатывалась волнами тянущей пульсации вожделения к напряженной плоти. Ощутив пик самурайского члена, уперевшегося в собачью задницу, брюнет шумно выдохнул и азартно осклабился. Зверь отточенным движением завел руку за спину, скользнув пальцами к ложбинке меж собственных ягодиц. Отведя в сторону половинку крепкого зада, Демон без труда нащупал мягкие края достаточно разработанного входа и, слегка раздвинув их, медленно опустился на головку раскаленного естества Хищника. Стиснутые клыки скрипнули. Мышцы стана дрогнули в легких конвульсиях нетерпения. Жаркое дыхание участилось. Податливый сфинктер анального отверстия обхватил пик внушительного члена ронина. Спина Блэка изощренно изогнулась, проявляя все четыре изгиба позвоночника. Из пылкой груди, раскачивающейся в зное тяжелого дыхания, то и дело рвался распущенный рокот — так звучат хищные животные в период гона.       Пес горел, не в силах противостоять собственному Огню. Агония жажды прошибала поджарое тело убийцы. Рывок бедер вниз — Норвуд запрокинул голову и на протяжном хриплом стоне насадился на желанный член до половины. Непривычные ощущения истязали узость прямой кишки. Тупая боль прострелила копчик. Однако Они не отступит. Он вынесет что угодно. Ради Него.       Непонимающе, вязко взглянув на любимого маньяка, Демон глухо рыкнул, то и дело сбиваясь на драные постанывающие выдохи:       — Я твой. Целиком.                     POV Йен.              Йен, глубоко погрязший в болоте своих мыслей и внутренней боли, не ожидал появления Блэка сейчас, и даже не сразу заметил его присутствие. Только услышав любимый рычащий голос, растерянный взгляд потемневших серебряных глаз непонимающе метнулся в сторону Зверя. Казалось, что тот способен прийти, чтобы, скорее, добить и так поверженного Хищника. И смотреть Ему в глаза оказалось непросто, теперь, после всего произошедшего. Собственные ошибки порой ранят куда сильнее чужих, а причинение боли тому, кого любишь — способно нанести самые глубокие раны и себе самому.       Жар Они опалил замёрзшую спину Синигами столь желанным огнём, в котором он готов был сгореть дотла. Осознание силы чувств по отношению к Норвуду достигло последней черты. Хищник, прежде считавший, что так любить кого бы то ни было вообще невозможно, понял, что ошибался. Возможно. И он — Любит.       Рывок — мощь и сила в руках его Демона. Дьявольский жар преисподней растекается по тверди мышц спины Синигами, поглощая его целиком. Горделивый Бог Смерти, способный подавить своей тёмной натурой волю любого — признаёт Его полноправную власть над собой.       Клыки Зверя, с яростным, ревностным вожделением впившиеся в холку Хозяина, сорвали с уст мужчины гортанный протяжный рык.       Боль — неотъемлемый атрибут Его любви. Показательный, самый честный. Инстинкт насилия — первородная движущая сила каждого хищника. Сильнейшая. Обретающая новые формы и неукротимую мощь, когда переплетается с истинной Любовью. Обычные люди, пожалуй, настолько сильно любить не способны.       Пантера полностью отдалась всепоглощающему огню Зверя, встретившись с ним взглядом. Хищная кошка, выпустив когти, оскалившись и глухо зарычав, с готовностью приняла пламя Норвуда, всю его боль и любовь. Непроглядная тьма в глазах Синигами откровенно горела тёплым покорным серебром и всей необъятной полнотой его чувств по отношению к Óни, когда горло сжало от давления и жара сильной руки.       Чёрное пламя затопило собой всё внутри. Каждое касание неистово горящего Зверя оплавляло кожу и внутренности Хищника, будило и распаляло его инстинкты. Голод, впавший ранее в глубокую спячку, теперь просыпался ото сна, обретая новые силы, подпитываясь безумной страстью Демона. Бог Смерти неотрывно следил за каждым Его движением. Как Он опускается на колени, звериной лаской смывает алеющие следы крови с разбитой руки… Безумная, тёмная жажда с каждой секундой всё больше наполняла серебро глаз Синигами алчными багряными вспышками. Грудь тяжело вздымалась от рваного дыхания. Желание, инстинкты, похоть и страсть — вытеснили рассудок и какие-либо мысли, захватив контроль над Хищником.       Тело, полностью отдавшись всем этим ощущениям, рефлекторно рвалось навстречу обжигающим плоть и душу прикосновениям Норвуда, отзываясь на каждое откровенной чувственностью и ответным желанием слиться с Ним воедино. Будто в дурмане или жарком, плавящем мареве, Йен поддавался любимому мужчине целиком, позволяя утягивать себя всего в костёр греховных животных желаний, растворяясь в нём и желая ещё. Больше. Сильнее.       Мир вокруг перестал существовать. Существовал лишь Он, и только Он имел значение.       Грубый, болезненный поцелуй со вкусом крови разорван влажным зноем горячего языка Зверя. Охватившее всё тело пламя топило и сжигало любую боль, только больше распаляя плотоядный Голод. Белое, разбавленное алыми всполохами жажды, пламя в глазах Синигами разгорелось с неистовой силой. Хотелось броситься на любимого Демона, уложить его наземь, овладеть, показать мощь собственного желания. И вместе с тем — хотелось ему отдаться. Без остатка.       Толчок, спина ощутила мягкость ткани футона. Пламя в прекрасных глазах Демона подавляет, приковывает к месту, вынуждает замереть даже самого Бога Смерти. Сгореть дотла.       Судорожный выдох, когда Он оказывается сверху. Прекрасный. Совершенный. Глотку выжигает неестественно жарким дыханием, лёгкие горят настоящим огнём, мышцы — раскалённая сталь. Ощущения на грани нереальности, Йен никогда ещё так сильно не горел. Никто до Него не был способен довести Хищника до такого состояния. Всепоглощающей, стирающей всё на своём пути страсти и нестерпимого голода.       Ощутив возбуждённой до пика плотью промежность Зверя, Пантера издала несдержанный хриплый рык, инстинктивно подавшись бедрами немного вперёд, желая почувствовать Его ближе, сильнее, глубже. Неистовая жажда клокотала внутри, тело требовало удовлетворения естественного, необузданного желания. Бледные руки тягучим алчным движением потянулись к ногам Зверя, длинные пальцы до побелевших костяшек сжали горячую кожу, прошлись вверх по крепким бёдрам, остановившись на остро выпирающих тазовых костях. Голодное пламя взора Синигами пожирало Они заживо.       Мгновение — и яркая вспышка наслаждения пронзила тело, накрыла горячей волной экстаза, срывая с уст протяжный стон, сбивая дыхание к чертям и вырывая сердце из грудной клетки. Зверь, такой горячий и узкий, что даже больно — невыносимо красив. Йен медленно подался вперёд, в желании быть ещё ближе к нему, до тупой боли сжимая бёдра мужчины. Подтянулся к пылким губам, с особенной, животной лаской коснулся лёгким поцелуем, жадно упиваясь знойным дыханием Демона.       — Да, ты мой. Целиком, — властный, исполненный страсти и маниакальной, болезненной любви, гортанный рык прямо в обжигающие уста его Зверя. И в ту же секунду — резкий, сильный рывок за бёдра вниз, на себя, насадивший горячее тело мужчины на возбуждённое естество Хозяина до упора. Чёрные глаза напротив вспыхнули яростной болью, вязкий стон ласкал слуховые рецепторы Пантеры, узость и жар Его тела сводили с ума, заставляя рычать от удовольствия. Заткнув Норвуда жадным поцелуем, Йен на какое-то время перестал двигаться, чтобы дать возлюбленному привыкнуть к раздирающим изнутри ощущениям и боли, лишь одной рукой удерживая его за напряжённое бедро на себе. Хватка жёсткой ладони, между тем, немного ослабла, мягко погладив раскаленную кожу Зверя, тем самым будто успокаивая и призывая его расслабиться. Своеобразная нежность, пропитанная первобытной страстью. Ненадолго разорвав поцелуй, Синигами бархатистым, чувственным шёпотом выдохнул в губы любимого Óни:       — Как и я — твой. Целиком и полностью.       Белое пламя Бога Смерти любовно и голодно облизывало костры невозможных глаз Блэка, сливаясь с ним воедино и чувствуя всё то же, что чувствует он. Сердце гулко отбивалось о грудную клетку, Синигами всем телом тянулся к объятому диким пламенем стану Óни. Вторая рука Йена обхватила налитый болезненным желанием член мужчины. Медленно скользя ладонью по всей его длине и постепенно ускоряя темп, Хищник жадно ловил губами каждый стон бесконечно желанного и любимого им Зверя.              POV Блэк.              Зверь горел под Его руками.       Те участки кожи, коих касался жгучий белый огонь Сальваторе, укрывались незримыми ожогами. Он сводил с ума. Заставлял желать больше. Если б не помутнение сознания, охваченного ревущим пламенем страсти, Норвуд бы умолял взять его со всей жестокостью, протяжным рыком выпрашивая всю тёмную мощь обладания.       Его Голод сталкивал с обрыва, прямиком в бездну дикого наслаждения. Горячо. Естественно. Ни одна женщина не способна подарить удовольствие подобных масштабов.       «Рви меня. Сжирай. И в ответ отдай себя на съедение».       Блэк обагрил ласку поцелуя жёстким укусом — Зверь голоден. Крепкие клыки с неистовством бешеного животного прокусили податливую нижнюю губу Йена. Пышущий адским зноем язык алчно снимал бисеринки выступившей крови. Вкус Хозяина ни с чем не сравнится.       Властное заявление. Рык Пантеры. И рывок могучих рук вниз. Пасть Блэка раскрылась в немом возгласе. В глазах потемнело. Мужчина видел перед собой лишь алые импульсы ядерного взрыва адской боли. И в то же время — до безумия сладкой, долбящей лютыми стимулами мозговые структуры, приводящие к наслаждению. Норвуд запрокинул голову. В черепной коробке — звенящая пустота. Распятие на спине пробило неестественным изгибом. Участившийся пульс дробил тонкие стенки кровеносных сосудов. Высокую грудь терзало рваное сиплое дыхание. Вырвавшийся на волю Пламень пожирал не только Синигами, но и самого Они.       «Твой».       Блэк с ярым пылом встретил жадность очередного поцелуя, вбиваясь в рот Хищника раскалённым языком. Вымученный рык и сиплое поскуливание утопали в хозяйской глотке. Лоно Зверя, никогда прежде не вбиравшее в себя мужское естество, отчаянно пульсировало. Невзирая на узость и боль, казалось, Демон был рождён для исполнения Его греховных желаний. Мягкие жаркие стенки нутра плотно облегали налитый кровью член, сжигая его природным пылом. Подогреваемый болевыми умопомрачительными всполохами, Пёс затягивал Владельца в себя, сжимал Его плоть, как ненасытное животное во время спаривания.       Тягучие поглаживания бедра — Сальваторе будто приручает опасного Зверя. Норвуд растекался под бледными ладонями мелкой дрожью. Язык напоследок прошёлся по губам отстранившегося ронина. Смысл слов, сказанных им, не сразу достиг понимания со стороны взвинченного и до трепета возбуждённого Пса. Отключившийся мозг неохотно обрабатывал звуковые сигналы. Расширенные зрачки огненных глаз мазали Владельца сажей безудержного влечения. Мужчина с алчностью проглатывал дыхание, опаляющее гланды. Прикосновение к твёрдому члену сорвало с губ Пса откровенный громкий стон, осевший на устах Владельца.       Они раскалённым докрасна металлом перетекал в сильных руках любимого.       «Как и я — твой. Целиком».       Собрав с выжженной пустоши сознания крупицы рассудка, Блэк замер. Разгорячённые мускулы хищно застыли. Лоск молодой кожи, насыщенной чёрной краской, угрожающе натянулся. Мгновение назад покорно извивающийся и податливо пылающий Пёс раскатисто и могущественно прорычал — не жалкой шавкой, а величественным демоном Оками:       — Верно.       Боль схлынула — её вытеснило яростное желание обладать собственным Хозяином. Правая рука властно прекратила стимулирование напряжённо дёргающегося естества. Левая пятерня смертоносной хваткой сдавила горло Йена. Грубый толчок — Блэк отпихнул Синигами от себя, уложив его на лопатки.       Во тьме плотоядно сверкающего взора ужасающе плясали сотни ликующих демонов. Бес взирает сверху вниз, на свою добычу. Сейчас Пантера — во власти стихии Зверя. Без возможности отступить.       Теперь уже пальцы правой руки острыми когтями вцепились в полюбившуюся глотку. И давили — буйно, до булькающего клокотания в груди самурая.       Демон призывал любоваться им. Подчиняться.       — Ты — мой. Только мой, — густота доминирующего рыка сдавливала виски, контузией ложилась на барабанные перепонки. Ладонь жестоко вдавливала костяной выступ гортани в жилистую шею Хищника. Привыкнув к новым ощущениям сзади, Норвуд слегка приподнялся на члене, целиком вошедшем в изнуряюще горячее лоно, и неспешно опустился обратно — пробный толчок. Брюнет оскалился до розовых дёсен. Продолжая душить самурая, доводя до эротического исступления, Пёс начал медленно двигаться. Он поднимал и опускал тугие бёдра, скользя расслабившимися мышцами зада по всей длине набухшей плоти. Постепенно наращивая темп, Зверь самостоятельно вгонял эрегированный член в своё нутро. Толчок за толчком — рычащий Демон наращивал темп, активно насаживаясь на Йена.       Ладонь стягивает мышцы шеи мощью абсолютной хватки. Взор, падающий на Владельца, сквозит магматической насильственной похотью. Зверь, оседлавший Хищника, двигается ретиво, бесконтрольно. Головка пениса до и дело раздражает чувствительные точки прямой кишки, постепенно подстраивающейся под размер Синигами. Мужчина рванул таз вверх, оставив внутри лишь самый пик естества, и резко подался вниз, насаживаясь до упора, ощутив давление на простату — апогей удовольствия. Закалённый бесчисленными боями стан прошибла рябь жажды. Из пасти вырвался утробный рык, сменяемый обезоруживающе честным развратным стоном. Татуировки стекали по кожному покрову, колыхались, повторяя пластичные переливы мускулатуры. От скорости темпа Пёс покрылся испариной. Терпкий запах пота и мужской возбуждённой плоти щекотал ноздри. Неизменно высокая температура тела превысила все допустимые значения, свойственные «нормальным людям». Казалось, ещё миг — и от вожделеющего заведённого Зверя повалит пар. Усилившееся кровяное давление до фантомного хруста сдавливало череп. Электрические разряды сексуального блаженства струились по нервным окончаниям и бенгальскими огнями взрывались в мозгу.       В очередной раз наехав простатой на кончик члена, Блэк глухо рыкнул и, не ослабляя хватки на горле, отодрал Хищника от футона, пригвождая к себе. Теперь Демон двигался медленно, жёстко, со всей глубиной. Грубо натягивая своё ненасытное лоно на возлюбленного, Норвуд горячо выдыхал, стонал и рычал в окровавленные губы Хозяина. Близость оргазма, достигаемого одним лишь проникновением, приближалась ревущей лавиной. Пёс улавливал мышечные судороги Йена — он тоже на пределе. Миг — пальцы резко оторвались от измученного горла, а невыносимо знойные губы заткнули Пантеру требовательным кровожадным поцелуем. Они порывисто мял половинки красивого рта, терзал их клыками, облизывал, толкался жалом в пасть любимого и в ответ жадно заглатывал всю длину языка. Зверски грязно. На одних лишь голых животных инстинктах.       Демон пожирает того, кто по праву принадлежит ему.       Рывок бёдер вниз — член до самого основания и шлепка тяжёлых мошонок вошёл в Пса. В порыве страстного бешенства мужчина прикусил язык ронина и отпрянул, глубоко прогнувшись. Рёв удовлетворения, распутный стон инкуба — Бездна сыта. Блэк излился двумя тугими горячими струями на пресс Сальваторе, ощущая, как напрягшийся зарычавший Хищник также обильно кончил в своего Зверя, заполняя его до отказа жгучим семенем.       Конвульсии утолённой жажды сотрясали торс взмокшего брюнета. Не желая прерывать этот сладкий миг, Они скользнул пятернёй на саднящую холку Пантеры, болезненно надавил на свежий укус и вплёл забитые пальцы в длину шелковистых волос. Вобрав в кулак рассыпчатые тёмные локоны, Норвуд принудил Хозяина запрокинуть голову. Глаза в глаза. Чёрный огонь топил покорное серебро. Кто бы мог подумать, что некогда ледяная глыба падёт под напором простой бойцовской псины.       И что Он, Йен Сальваторе, ответит взаимностью на разрушительные чувства Норвуда Блэка.       Довольный Демон оскалился, натягивая патлы ронина до тупой боли у волосяных корней. Зверь дышал драно. Мокрый от пота, достигший кульминации наслаждения, он сузил глаза и шепнул в приоткрытые уста Бога Смерти:       — Ты принадлежишь мне.              POV Йен.              Пламя разъярённого Демона, сорвавшего с себя все оковы, пожирало его же Хозяина целиком, испепеляло заживо.       Резкая перемена в глазах Блэка не осталась незамеченной — чёрное пламя Ада окрепло, наливаясь мощью с новой силой. Другой. Не виденной Йеном прежде — тиранически властной, беспрекословно подавляющей. Мощью, которой невозможно противиться.       Да и хотелось ли?       Впервые в жизни Йен Сальваторе ощутил поистине равную ему самому духовную силу; волю, несокрушимую и титаническую. Заставившую даже самого Бога Смерти смиренно принять свою судьбу — принадлежать Ему, полностью. Жить для Него. И умереть, если потребуется.       Сдавленное до надрывного хрипа и тупой боли горло. Тело, до кончиков пальцев прошибаемое электрическими импульсами накрывающего с головой экстаза. Невыносимая красота и мощь демонически прекрасного Они. Синигами под ним сгорал дотла и воскресал заново, подобно фениксу. Плавился от переполняющих каждую мышцу и затопивших нервные окончания магматических волн удовольствия. Целиком растворился в любимом Демоне. Белое пламя Йена Сальваторе жило только для Норвуда Блэка, пылало самым тёплым серебром ради него и принадлежало только ему одному.       Хищник рьяно подставлял клыкам Зверя истерзанные губы, с животной страстью отвечая на поцелуи и плотоядные укусы любимого. Бёдра, крепко сжатые ногами Норвуда, рефлекторно толкались вперёд, желая ещё глубже проникнуть в него, до иступляющей боли и сильнейшего наслаждения. Когти Пантеры хищно скользили по стальным мышцам напряжённой спины Пса, впиваясь в испещренную чернилами кожу и оставляя краснеющие полосы. Похоть и ненасытный голод до краёв затопили серебро затуманенных глаз Синигами, видевших перед собой лишь его любимого Демона. Нутро Пантеры чувствовало лишь Его, сливалось с ним в безумном ритуальном танце огненной страсти. Дикая большая кошка грациозно выгибала спину и гортанно рычала, сцепившись со Зверем в смертельной схватке, ведомая одними лишь первобытными инстинктами.       Оргазм ослепительно яркой вспышкой эйфории накрыл сгорающего живьём Хищника, вырывая из изнывающей от удушья глотки протяжный бесстыдный стон. Откровенно блядский, искренне удовлетворённый, по-животному рычащий. Последний раз до упора с силой толкнувшись бёдрами в Зверя, вторя его движениям, и кончив прямо в него, Йен, тяжело и рвано дыша, опустил голову на плечо мужчины, всё ещё прижимаясь к нему всем телом и обвивая руками мощный, до одури обжигающий жаром стан. Чувствуя Его дыхание, Его ускоренное до бешенного темпа сердцебиение, слившееся с собственным. Близость на самом интимном уровне — абсолютная. Удовлетворённая, опустошающая и приятная усталость вязкой негой разлилась по всему телу Йена.       Расплавленное серебро глаз Бога Смерти, беззаветно любящего и окончательно покорённого, сияло светом тысячи звёзд, встретившись с бесконечной чернотой взгляда его Демона. Только для Него одного.       Смысл сказанного Норвудом проникал под мраморную кожу Йена жарким пламенем, въедался в мягкие ткани мышц, ломал крепкие кости и оседал в сильной сердечной мышце, оставаясь там навечно.              «Я принадлежу тебе».