Главный герой моего романа

      Когда Суй Джоу подошел к северным воротам, уже начало темнеть. Час ю еще не наступил, и до прихода Тан Фана оставалось добрых полчаса, однако, изведенный переживаниями, он не мог сидеть без дела и, уладив все дела в Северном Дворе, направился к назначенному месту встречи. Идти домой не хотелось: вряд ли он сейчас был в состоянии приготовить ужин или обсудить с Дун-эр прошедшую ярмарку. Казалось, он не нервничал так целую вечность.       Спустя четверть часа начался снегопад. Стояла середина зимы, однако Суй Джоу еще не видел снега, потому что осадки в тот год были редким явлением, да и те он все пролежал в кровати, восстанавливаясь после полученных ранений. Теперь же, глядя на нарядно разодетых людей, спешащих укрыться от снега или купить гостинцев в последний день фестиваля, на медленно кружащие и переливающиеся в свете фонарей снежинки, на быстро побелевшие прилавки и крыши домов, он внезапно почувствовал умиротворение. В такой чудесный день просто не могло произойти ничего дурного. Он был как будто создан для тихой радости.       Суй Джоу теперь был уверен: какое бы решение ни принял Тан Фан, оно было бы правильным, поскольку сделало бы того счастливым. Он осознал, что его Жунцин никогда бы не стал делать что-то против воли: не такой он человек. Он не из тех, кто будет из жалости и доброты душевной тратить время на ненужных ему людей. Не из тех, кто будет печься о чужих чувствах и подбирать верные слова, чтобы причинить меньше боли. И не из тех, кто будет годами скрывать свои истинные мысли и мотивы. Это просто и понятно. Именно так, как и любил Суй Джоу.       Завидев две маячившие вдалеке фигурки: белую повыше и синюю пошире, он почувствовал, будто ночные фейерверки, что должны были озарить небо спустя каких-то полчаса, вдруг ни с того ни с сего решили взорваться у него в животе, предварительно не уведомив об этом его владельца.       Приближающегося по оживленной улице Тан Фана он ждал так, как не ждал в детстве самый радостный праздник: затаив дыхание и даже не пытаясь успокоить трепещущее в груди сердце.       Однако первым к нему подбежал запыхавшийся Сюэ Лин. «Праздник» же остановился у ворот и принялся с заинтересованным видом вырисовывать носком сапога на снегу узоры, то и дело кидая на них утрированно равнодушные взгляды.       — Братец Тан заходил в мастерскую, меня с собой не пустил, так что не знаю, что ему там потребовалось, — торопливо отчитывался Сюэ Лин, не забывая жевать купленный по пути пирожок. Ради пирожков эти двое остановились у прилавка булочника в самом начале улицы, заставив Суй Джоу лишнюю минуту томиться в тягостном ожидании, беспокойно всматриваясь в их замершие на месте фигурки. — Потом мы обедали вонтонами, обошли еще парочку ларьков, заскочили к вам домой…       Суй Джоу слушал его без особого внимания, ни на секунду не отрывая взгляда от предмета их разговора, который уже начал проявлять видимые признаки нетерпения.       — … а затем, как братец Тан снова вышел из мастерской, поспешили к тебе, — наконец закончил Сюэ Лин, вынув из-за пазухи еще один пирожок.       — Ты молодец, брат Сюэ, — похлопал его по плечу Суй Джоу, — спасибо тебе. Теперь можешь идти домой.       — Ну уж нет, — нахмурился тот. — Я же говорю: командующий Ван, пока я братца Тана около вашего дома ждал, велел глаз не спускать с вас двоих. Я ему пообещал. Брат Суй, уж извини, но после ранения ты еще не до конца оправился. Если что случится, не сможешь отбиться.       — Хорошо, — кивнул Суй Джоу и наконец направился к воротам, прикидывая, насколько присутствие Сюэ Лина раздосадует Жунцина и помешает их откровенному разговору.       Заметив, что Суй Джоу наконец закончил болтать и идет к нему, Тан Фан заметно оживился.       — Гуанчуань, сколько ты тут стоишь? Я же велел тебе приходить к часу ю. Посмотри на себя: ты похож на огромный сугроб, — он со смехом отряхнул с его плеч снег, а затем, заметив, что Сюэ Лин не торопится уходить, бросил на Суй Джоу недовольный вопросительный взгляд.       — Ван Джи велел брату Сюэ защищать нас во что бы то ни стало, — торопливо объяснил тот, будто очнувшись от волшебного сна, в который его ввели мимолетные прикосновения и улыбка Тан Фана.       — Ну пойдем тогда, — пробурчал Жунцин, разворачиваясь и выходя за ворота. — Нам с тобой нужно успеть пораньше вернуться.       Суй Джоу с Сюэ Лином поспешили за ним следом.       Тан Фан больше не смотрел на Суй Джоу, так что тому оставалось лишь вглядываться в его спину и гадать, что же тот задумал. Задавать вопросы, что крутились в голове с самого утра, он не смел при Сюэ Лине, а тот в свою очередь, пробегав за братцем Таном полдня без каких-либо объяснений, был не в силах что-то спрашивать, лишь топал туда, куда ведут — благо, пирожков за пазухой оставалось еще много.       Немного погодя компания во главе с Тан Фаном свернула с тракта на запорошенную снегом лесную тропинку. Суй Джоу знал, что она ведет к небольшой деревне. Туда шла и нормальная дорога, однако пешие путники предпочитали срезать через лес. В обычные дни здесь можно было частенько натолкнуться на сельских жителей, однако в праздник все желающие посетить ярмарку уже давно веселились в городе, а остальные сидели по домам. На едва выпавшем снежном покрове еще не было ничьих следов.       Снег скрипел под ногами и оседал на ресницах ледяными хлопьями. Первым, не выдержав, тишину нарушил Сюэ Лин:       — Братец Тан! Если хочешь в деревню попасть, то до ночи с таким снегопадом не поспеем! — проворчал он. — Нужно было раньше выходить.       — Мы не в деревню идем, — обернувшись, загадочно усмехнулся Тан Фан. — Скоро уж доберемся.       И действительно. Через пару минут они остановились у совсем неприметной тропки, что убегала вглубь леса, сокрытая пушистыми лапками елей.       — Братец Сюэ, подожди нас здесь, — мягко улыбнулся Тан Фан. — Мы постараемся побыстрее. Будем здесь, недалеко. Если что-то случится, ты услышишь. Обещаю.       Сюэ Лин недовольно помялся на месте.       — Ждать вас здесь слишком холодно, — ответил он, с любопытством вглядываясь в лесные заросли за спиной Тан Фана.       Поняв, что так просто он не отступится, Тан Фан вынул из-за пазухи два еще теплых пирожка и протянул их Сюэ Лину. Тот, прищурившись, принял дары, однако сдаваться не спешил:       — Я все-таки обещал Командующему. А вдруг что случится?       Закатив глаза, Тан Фан всучил ему последний припрятанный пирожок.       Сюэ Лин улыбнулся и тотчас впился в него зубами.       — А что там такое? — бросил он им в спины. — Я должен знать. Мало ли!       Суй Джоу и самому было ужасно любопытно, куда они направляются, однако Тан Фан ничего не ответил и с загадочным видом скрылся за деревьями.       Тропка была узкой и извилистой. То и дело приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой ветку. Вскоре на пути стали попадаться крупные валуны, покрытые снегом. Еще через несколько шагов Суй Джоу обнаружил, что поверхность под ногами очень скользкая. Догадка подтвердилась, когда его острый слух уловил журчание воды. Они приближались к ручью, а, судя по наличию тропинки, к роднику, где набирали воду жители с окраин ближайшей деревни.       Впереди показался импровизированный мосток из двух запорошенных снегом досок, переброшенных через крохотный ручеек. Уверенно шагнувший на него, Тан Фан внезапно поскользнулся и, неловко взмахнув рукавами, чуть не навернулся в воду, однако подоспевший вовремя Суй Джоу успел подхватить его за руку.       — Спасибо, — смущенно пробормотал Тан Фан, ослепительно улыбаясь и не спеша вынимать ладонь из его рук. Суй Джоу счел это хорошим знаком и, почувствовав, как бешено застучало сердце в груди, тоже нерешительно улыбнулся.       — Мы почти на месте, — вставил Жунцин, смущенно отводя взор. — Здесь только свернуть. Смотри, какая красота!       Подняв голову, Суй Джоу увидел небольшой полукруглый утес в четыре человеческих роста. По краям и на вершине его рос лес, а у самого подножия бил чистый родник. Сейчас, запорошенный снегом, переливающийся в последних солнечных лучах, он являл собой поистине сказочное зрелище.       — Присядь, — Тан Фан потянул его за руку и усадил на грубоватую скамейку, предварительно отряхнув с нее снег рукавом. — Мне нужно тебе кое-что сказать. Вчера… — он спрятал руки за спину и отвернулся, глядя на возвышающийся над ним выступ, — то, что произошло вчера… кажется, мы немного поторопились. Ты так не думаешь?       Сердце Суй Джоу, пару мгновений назад радостно колотившееся в груди, упало.       — Я… — пробормотал он, нахмурившись и опустив взгляд. Слов подобрать не получилось. В горле будто застрял противный колючий комок. Лишь бы Тан Фан не стал изменять себе и распыляться в бессмысленных извинениях и утешениях. Зачем он притащил его к этому ручью? Лучше сделать все быстро. — Я…       — Погоди, я еще не закончил, — перебил его Тан Фан. — Я хотел сказать: вчера все случилось слишком скоро. Я представлял все немного по-другому… Нет! — поспешно замахал руками он, обернувшись. — Ты не думай. Мне понравилось! Я не жалею! Просто я хотел сделать все правильно, но получилось, как получилось. Я так долго ждал этого момента, и все прошло немного не так. Я не рассчитывал, что мы так сразу… так сразу… Я просто хочу теперь сделать все, как должно быть. Хорошо?       Глядя на его красное, растерянное лицо и слушая сбивчивую невнятную речь, Суй Джоу чувствовал, что совсем ничего не понял. Кроме одного: дела обстояли не так плохо, как он боялся. От сердца отлегло, и он попытался собраться, чтобы выяснить, что же все-таки всем этим хотел сказать Тан Фан.       «Минувшей ночью звезды видал и слышал, как ветер выл…» — снова повернувшись лицом к утесу, проникновенно декламировал Жунцин.       Кажется, из-за всех этих переживаний Суй Джоу упустил что-то очень важное, потому что сейчас решительно не понимал, что происходит. Он продолжал сидеть, бестолково уставившись Тан Фану в спину.       «Не феникс тысячецветный я,       И крыльев мне не дано;       Но сердце, вещее, как носорожий рог*,       Проникло в сердце твое».       На последней строчке Тан Фан повернул свое счастливое раскрасневшееся лицо к Суй Джоу, и тот, кажется, забыл, как дышать: он узнал этот взгляд. Точно такими же глупыми влюбленными глазами Тан Фан взирал когда-то на Дору. А теперь смотрел на него! Суй Джоу затаил дыхание, боясь разрушить одним неловким вздохом или движением волшебство момента.       «К себе по очереди вино       Подтягивал острым крючком…»       Стихи! Ну конечно, Тан Фан читал стихи. Суй Джоу, кажется, даже слыхал их раньше. Дальше должно быть про барабан и необходимость идти на службу. Однако слышать их сейчас было… неожиданно? Он оторопело заморгал, силясь понять, что происходит, а Тан Фан тем временем, торжественно произнеся последнее: «Качусь, как в степи трава», — взволнованно улыбнулся и, приблизившись к Суй Джоу, взял его руку в свою, второй отряхнул снова нападавший снег с его головы и плеч и замер, выжидающе заглядывая в глаза.       «Ну же, похвали меня, — читалось в его в взгляде. — Разве я не молодец?»       «Конечно, молодец, — промелькнуло у Суй Джоу в голове. — Это я не молодец. Не понял ничего».       Тан Фан продолжал сверлить его пытливым взглядом. Суй Джоу сглотнул, пытаясь придумать, что сказать.       — Красиво, — наконец прохрипел он, не в силах оторвать взгляда от темных бездонных глаз напротив, в глубине которых, казалось, горели и взрывались праздничные огни.       — Ли Шанинь, — вставил Тан Фан, проморгавшись. — Без названия.       Суй Джоу кивнул.       Тан Фан отвел взгляд.       — Ладно, Гуанчуань, — пробормотал он через некоторое время, а затем широко улыбнулся, блеснув ямочкой на щеке. — А теперь полезли наверх!       — Что? — недоуменно переспросил Суй Джоу.       Однако Тан Фан не дал ему опомниться. Он схватил его за руку и потащил к краю скалы, где из-под выпавшего снега виднелась едва заметная тропинка.       — Давай, тут не высоко, — приговаривал он, карабкаясь вверх и то и дело хватаясь за ветки деревьев. — По этой тропинке можно добраться до вершины. Обещаю, ты не пожалеешь! — после этих слов из-под его ноги выскочил камушек, и Тан Фан, пытаясь ухватиться за что-то руками, с тихим «а-а-а», заскользил вниз.       — Осторожнее! — выдохнул Суй Джоу, одной рукой покрепче ухватившись за еловую ветку, а другой поддержав Жунцина за пояс. — Я не пожалею, если мы сегодня вернемся невредимыми в столицу.       — Не ворчи, — отряхнулся Тан Фан, нащупав под ногами твердую почву. — Тут невысоко. Я уже сто раз лазал. Просто снегом припорошило.       Когда они наконец добрались до вершины, уже полностью стемнело. Однако, выйдя из леса к самому краю, Суй Джоу обомлел от неожиданно ударившего ему в глаза света. Перед ними открывался потрясающий вид на клочок горящей праздничными огнями столицы. Окошки каждого дома излучали теплое сияние, на улицах взрывались фейерверки, светили бесчисленные разноцветные фонари.       — Красота, да? — улыбнулся Тан Фан, самодовольно заложив руки за спину. — Я прекрасно подобрал момент. Как хорошо, что я вспомнил об этом месте. И верно решил, что в день фестиваля отсюда будет просто чудесный вид. Смотри, как все сияет. И ворота в день праздника не закрывают, так что мы успеем вернуться домой.       Тан Фан явно напрашивался на похвалу, и Суй Джоу потер нос в надежде, что в его сегодня как никогда пустой голове внезапно возникнет какая-нибудь красивая метафора или что-то в этом духе. Однако красивых метафор не подбиралось.       — Красиво, — снова проговорил он, пытаясь вложить в это слово как можно больше восхищения, однако получилось скорее удивленно.       Тан Фан улыбнулся.       — Гуанчуань, ты такой забавный сегодня. Это твое первое свидание? Признаюсь, у меня тоже первое, но ты выглядишь таким растерянным, что… Даже не знаю, ведь я еще даже не…       Свидание? Ну конечно! Вечерняя прогулка по лесу с целью полюбоваться на прекрасные виды, улыбки и горящие глаза Тан Фана, стихи… Это все больше напоминало романтические сцены из любовных романов, нежели его, Суй Джоу, реальную жизнь. Война, поимка преступников, сражения, приказы, и изредка кухня с теплым запахом варящегося в горшке риса — то, из чего состояла его жизнь до того, как в нее ворвался Тан Фан. И теперь в ней внезапно появилось место для семейных дружеских посиделок, разговоров по душам и даже… свиданий.       — Гуанчуань! — требовательный голос вытащил Суй Джоу из его раздумий. — Ты меня слышишь?       — Да, — нет, он снова все прослушал.       — Тогда, — Тан Фан смущенно откашлялся, — вот.       Он вынул из рукава футляр и всунул его в руки Суй Джоу. Футляр был совсем новенький, блестящий. Покрутив его в руках, тот поднял на Тан Фана неуверенный взгляд.       — Открой, — хмыкнул тот, нетерпеливо теребя в руках ткань платья.       Суй Джоу послушно откупорил коробочку, пока Жунцин, не в силах держать себя в руках, чуть не приплясывал на месте от какого-то дикого восторга.       В футляре лежала нефритовая палочка. Из той самой пары, с которой Тан Фан не расставался ни на миг, везде таская с собой. Суй Джоу снова нерешительно посмотрел на него, аккуратно вертя в руках подарок. Отметил, что палочка эта была целая. Сломанную Дорой Жунцин оставил себе. Дора… Он нахмурился, отгоняя неприятные мысли прочь.       От Тан Юй Суй Джоу знал, насколько дороги Тан Фану эти палочки. И то, что тот решил вдруг сделать ему такой подарок, несколько сбивало с толку.       — Палочка? — переспросил он. Разрешить себе поверить в то, что мог символизировать сей подарок, не позволяло закостенелое на мысли о собственной ненужности и незначительности в чужих жизнях сознание. — Что мне делать с одной палочкой? — попытался пошутить он: говорить о том, что тронут, почему-то было очень тяжело.       — Я всю ночь голову ломал, думал, что тебе подарить, — принялся сбивчиво объяснять Тан Фан. — Я хотел, чтобы это было что-то значимое, потому что… потому что это очень важно для меня. Ты важен для меня… Тем более, когда ты рядом, я смогу во время еды забрать ее у тебя, если соскучусь. А если меня не будет рядом, ты будешь на задании, она всегда будет с тобой. Вот. Только не смейся! — нахмурился он.       Суй Джоу и не смеялся. Разве над таким можно смеяться?       — Видишь, — Тан Фан погладил блестящий бок футляра, — почти такой же, как у меня. Сегодня бегал в мастерскую заказывал. Тебе нравится? — он как бы ненароком переместил руку на запястье Суй Джоу, а затем подошел ближе и ловко повязал футляр тому на пояс.       Суй Джоу как завороженный следил за его проворными пальцами, любовался мягкими прядями волос, припорошенными снегом. Покончив с его поясом, Тан Фан поднял голову и вновь смущенно улыбнулся, встретившись с ним взглядом.       Суй Джоу чувствовал, как голова идет кругом. Секунда — и пальцы Жунцина взметнулись к его лицу, аккуратно, почти невесомо поглаживая щеки, подбородок, нос. Тан Фан улыбнулся, уже шире. Он был так близко, что казалось: еще чуть-чуть и они соприкоснутся носами. Жунцин вопросительно заглянул Суй Джоу в глаза и через мгновение, не встретив в них возражений, прижался теплыми слегка шершавыми губами к его. Легко и быстро, почти невесомо, а затем также быстро отстранился.       Суй Джоу казалось, что в его голове набатом бьет колокол. Смущенное лицо Тан Фана, освещенное лишь с одной стороны теплыми огнями столицы, было так очаровательно, а столь невинный поцелуй вкупе с мягким, чуть встревоженным взглядом из-под ресниц, покрытых пушистыми быстро тающими снежинками, вновь заставил сердце Суй Джоу счастливо забиться в груди. Хотелось обхватить его лицо руками и нежно, неторопливо расцеловать каждый миллиметр, каждую родную черточку.       Однако воплощать желаемое он не спешил, поскольку боялся своим вмешательством разрушить замыслы Тан Фана. Зная его, Суй Джоу предположил, что тот спланировал весь сегодняшний вечер от и до. А планам Тан Фана — если они не угрожали жизни и здоровью их создателя, конечно — он следовать был не прочь.       К тому же целоваться на холоде было явно не самой хорошей идеей.       — Ты не замерз? — вырвал его из раздумий голос Тан Фана. — Гуанчуань, я совсем забыл про твое состояние! — его глаза расширились. — Ты наверно устал, пока поднимался сюда? Руки совсем ледяные!       Раньше, чем Суй Джоу успел что-то сообразить и возразить, Тан Фан расстегнул застежки на своем белом меховом плаще и, приблизившись к нему вплотную, обнял, накрыв обоих и делясь теплом.       — Мне не холодно, — попытался вывернуться из цепких объятий Суй Джоу. — Это ты замерзнешь, заболеешь и снова в префектуру ходить не сможешь. Признайся, это твой план?       Тан Фан фыркнул и лишь сильнее прижался к Суй Джоу.       — Прекращай, у тебя несмешные шутки. И кто, если не я, о тебе позаботится? Согреешься, — он сжал пальцы Суй Джоу в своих ладонях, — и полезем вниз. Я бы предложил тебе пирожок. Ты вообще ел сегодня?       — М, — неопределенно хмыкнул Суй Джоу.       — Так и знал. Я-то хоть перекусил вонтонами с Сюэ Лином. И пирожки он последние съел.       Слушая тихую болтовню Тан Фана, Суй Джоу задумался, что же такое он сделал в жизни хорошее, за что ему теперь досталось такое счастье. О взаимности Тан Фана, о такой необычайной близости с ним, о заботе он не мог мечтать даже в самых смелых фантазиях. Несмотря на то, что они знали друг друга уже больше года, Тан Фан по-прежнему оставался для него загадкой.       Самоуверенный и трепетный, умный и безрассудный, смелый и беззащитный, справедливый и эгоистичный, прямолинейный и хитрый — такой разный. Тан Фана всегда было много и он, как бы Суй Джоу ни старался закрыться и придумать тысячу и одну причину, почему не стоит доверять ему и подпускать к себе слишком близко, быстро вторгся в его сердце и преспокойно там обосновался.       Раньше Суй Джоу не понимал, с чего вдруг Жунцину, такому яркому и жизнерадостному, водить дружбу и желать общаться с таким скучным и закостенелым человеком, как он, а потому объяснял это лишь материальными выгодами: Тан Фану был нужен дом, еда, защита и поддержка. Однако время шло, Суй Джоу лишался жалования, должности, попадал в передряги, но Жунцин всегда был рядом, пытаясь поддержать и помочь даже под страхом смерти.       Суй Джоу смог принять тот факт, что достоин дружбы столь замечательного человека не только из-за денег и защиты, а как личность, однако в то, что может вдруг оказаться достойным и его любви, он поверить не мог. Где-то за всем этим определенно скрывался подвох. Нет, конечно, сомневаться в искренности Тан Фана он больше не смел: Жунцин бы не стал его обманывать. Однако вдруг тот просто в упор не замечал чего-то очень важного? Сам не догадывался или не видел очевидного?       — Гуанчуань, ты не представляешь! — без умолку тараторил Тан Фан, спускаясь с холма. Уже давно стемнело, так что Суй Джоу предусмотрительно ухватил его за локоть. «Падать — так вместе», — пошутил Жунцин. — Я не спал всю ночь, ворочался и думал, как бы получше все устроить. Стихи вспомнил быстро. Они подошли просто идеально, я даже не ожидал! Ты можешь в это поверить, Гуанчуань? Теперь я могу с чистой совестью заявить: у нас все как в стихах, — он замялся, улыбнувшись своим мыслям.       — Самым сложным было подобрать подходящее место, — продолжил он через пару секунд. — С самого приезда в столицу я нашел множество живописных уголков. Берег их для особых случаев. Но не все подходят для зимнего свидания. Ты не представляешь, как долго я ждал, когда наконец смогу сводить сюда кого-нибудь! Вернее, не кого-нибудь, — он рассмеялся, — я имел в виду кого-нибудь особенного. Тебя, Гуанчуань. Это так романтично!..       Вот оно! Маленькая оговорка, которой Тан Фан даже не придал значения, однако только и ищущий подвоха разум Суй Джоу тотчас приметил и сделал выводы. Жунцин — писатель, мечтатель, еще не изведавший первой любви. Все происходящее кажется ему чем-то новым, необычным. Он не думает о последствиях, желая воплотить столько лет копившиеся в душе романтические фантазии. Свидания в лесу? Стихи? Подарки? Все, как любовном романе.       Суй Джоу усмехнулся, вовремя удержав незадачливого героя от падения на пятую точку. Ему просто повезло оказаться рядом в момент, когда тот так жадно желал любить и быть любимым. Суй Джоу знал, как часто и быстро такие порывы заканчиваются болезненными разрывами с послевкусием обиды и тоски на языке. В конце концов, он тоже когда-то был влюблен впервые.       Как ни странно, догадка эта его даже несколько успокоила. Во-первых, она вносила некоторую ясность в происходящее. Поверить в то, что Тан Фан влюблен в некий романтичный образ, было все равно проще, чем в то, что тот любит его, Суй Гуанчуаня.       Во-вторых, как бы неожиданно это ни звучало в первую очередь для него самого, Суй Джоу вдруг подумал, что он был для Жунцина идеальным вариантом. Он любил его и никогда не причинил бы вреда. Он знал его характер и предпочтения в еде, мог защитить и выслушать. Теперь, прожив с ним целый год, Гуанчуань готов был поддержать любую его более-менее разумную идею. А когда Жунцин очнется и захочет все прекратить, Суй Джоу постарается сгладить разрыв, остаться ему верным другом. Однако от одной мысли о расставании в груди больно кольнуло. Конечно, их отношения после такого вряд ли смогут стать прежними, но в любом случае менять что-то было уже поздно.       К тому же сейчас Тан Фан выглядел счастливым. И Суй Джоу поклялся себе, что сделает все, чтобы тот продолжал быть счастливым и впредь.

***

      До дому они добрались в час хай. В комнатах было темно, все жильцы спали. Распрощавшись с полусонным Сюэ Лином и от всей души поблагодарив его за помощь, Суй Джоу с Тан Фаном зашли во двор и заперли ворота.       — Я не приготовил ничего поесть, — виновато проговорил Суй Джоу. — Не думал, что мы так задержимся. Надеюсь, Дун-эр с Ван Джи что-нибудь сообразили.       — Не переживай о них, — махнул рукой Тан Фан, — после нашего сегодняшнего застолья осталось много чего. Уверен, беспокоиться о том, что что-то испортится, не придется. А насчет нас с тобой… Я все устроил, не волнуйся.       Заговорщицки улыбнувшись, он поманил Суй Джоу за собой в его комнату. Зайдя внутрь, Тан Фан тотчас бросился зажигать свечи, пока сам хозяин нерешительно топтался в дверном проеме.       — Я купил немного закусок, — взмахнул рукавом Тан Фан, указывая на стол. — Знал, что ты будешь голодным.       Поймав подозрительный взгляд, брошенный Суй Джоу на возвышавшуюся среди тарелок с едой бутылку, он рассмеялся:       — Нет, это простой черносливовый морс. Сегодня без вина. Мне завтра рано вставать в префектуру.       Сделав приглашающий жест рукой, он сел за письменный столик и отправил в рот османтусовое пирожное. Суй Джоу последовал его примеру и тоже взял с тарелки первую попавшуюся закуску. Только теперь он почувствовал, как голоден: с их сытного завтрака прошло не меньше восьми часов.       — Тебе понравилось сегодня? — наконец оторвавшись от еды, пытливо спросил Тан Фан, закрыв глаза и нарочито спокойно развалившись в кресле. Он запрокинул голову, обнажив нежную шею, которая так и манила прикоснуться к ней губами. В теплом подрагивающем свете свечей Жунцин выглядел особенно привлекательно. Суй Джоу поймал себя на мысли, что не в силах оторвать взгляд.       — Есть еще много мест, куда я бы хотел тебя сводить, — продолжал бормотать Тан Фан, зажмурившись, — но большинство из них прекрасны только весной и летом. С завтрашнего дня мне нужно вернуться в префектуру. Я не мог не воспользоваться последним деньком свободы.       — У тебя будут выходные, — хмыкнул Суй Джоу.       — Когда ты вернешься на службу, — поджал губы Тан Фан, — у нас и их не будет: очень уж редко они с твоими совпадают.       — Спать хочешь? — спросил Суй Джоу, глядя на его расслабленное лицо.       — Собираешься меня прогнать? — тотчас открыл глаза Тан Фан, а затем жалобно протянул, отрешенно уставившись в одну точку: — Я провел бессонную ночь и вымотался за сегодня, но не думаю, что смогу уснуть. Дурацкое состояние. Не надо было дрыхнуть до полудня.       — Я мог бы тебе помочь, — Суй Джоу протянул руку и накрыл ею ладонь Тан Фана.       Тот бросил на него заинтересованный взгляд из-под опущенных ресниц. Руки не отнял.       — Мне завтра рано вставать, — неуверенно заметил он, подобравшись.       — Ты сам сказал, что не сможешь уснуть, — видя, что Тан Фан не спешит отвергать его недвусмысленные намеки, Суй Джоу решил действовать более уверенно. Он мягко, но настойчиво погладил костяшки его пальцев.       Тан Фан задумчиво посмотрел на пляшущее пламя свечи.       — Как спалось этой ночью? — вдруг спросил он.       — Хорошо, — Суй Джоу недоуменно приподнял брови.       — Кошмары не мучили?       Тот отрицательно покачал головой.       — Тогда, — Тан Фан встал из-за стола и, в два шага добравшись до кровати, с довольным видом уселся на нее. — Тогда не вижу причин, почему бы мне не спать сегодня здесь!       — Но… — начал было Суй Джоу, однако Тан Фан перебил его:       — Не спорь. Ты же хочешь, чтобы я остался? — он наклонил голову на бок и хитро улыбнулся. — Да или нет?       — Да, — признался Гуанчуань и приблизился к кровати. За спиной дрогнула свеча.       Кошмары, действительно, давно его не посещали, а расстраивать Жунцина лишний раз не хотелось. Он прекрасно понимал — вернее, думал, что понимает — желание последнего сделать и взять из их новых отношений по максимуму. Впрочем, он и сам хотел успеть дать как можно больше. Как будто потом, пресытившись, будет меньше сожалеть об утрате.       — Только давай без… — Тан Фан неуверенно улыбнулся и мягко погладил плечо севшего подле него Суй Джоу. — Знаешь, я устал и все такое, — пробормотал он, опустив взгляд.       — Хорошо, — Суй Джоу аккуратно развернул его за плечи лицом к себе и, подавшись вперед, прильнул губами к его лбу. Оторвавшись, прошептал: — Я лишь помогаю тебе расслабиться, так?       Тан Фан кивнул, и Суй Джоу почувствовал, как, до этого напряженные, плечи того опустились. Он закрыл глаза, позволяя Гуанчуаню целовать его лицо.       — Я не сделаю ничего, что ты не хочешь, — тёплые губы коснулись век, задержались на переносице.       Сейчас вблизи Суй Джоу смог разглядеть легкую кривизну, что осталась после того, как Дин Жун вправил сломанный нос Жунцина. Перед глазами промелькнули картины залитого кровью лица, опухшего и болезненно искаженного.       Его пальцы дрогнули, что не ускользнуло от внимания Тан Фана. Он тотчас распахнул глаза и с удивлением посмотрел на Суй Джоу. Тот шумно втянул воздух и, обхватив ладонями лицо юноши, принялся покрывать его отчаянными нежными поцелуями. Тан Фан вздохнул и мягко погладил его по спине.       Усилием воли заставив себя успокоиться, Суй Джоу прильнул к его губам, а затем спустился ниже и медленно провел носом от подбородка по шее до ворота верхних одежд. Жунцин тихо застонал и откинул голову, открывая тому полный доступ к своей шее.       — Говоришь, «прошлой ночью звезды видал»? — тихо усмехнулся Суй Джоу, прижавшись губами к слегка дрогнувшему кадыку.       — «Минувшей», а не «прошлой», — рассмеялся Тан Фан, покраснев. — И там совсем не об этом! Должен заметить, Гуанчуань, ты очень плох в толковании стихов.       — Да неужели? — прошептал тот, целуя пульсирующую венку под ухом.       Руки Суй Джоу умело массировали плечи и заднюю часть шеи Тан Фана. Тот совсем расслабился и закрыл глаза, изредка постанывая, когда сильные пальцы касались особо чувствительных и напряженных точек.       Раздевать Тан Фана было высшим наслаждением. Суй Джоу всегда удивлялся тому, насколько мягкой была его одежда, ведь сам он носил лишь несколько грубоватую ткань — как раз под стать неотесанному воину. Однако Жунцин был не такой. Прекрасный и воздушный, как облако, он предпочитал платья из мягких материалов, что приятно ощущались даже в огрубевших от меча руках.       Суй Джоу не спеша снимал его белые одежды, вдыхал аромат тела, целовал сквозь ткань плечи и грудь. Тан Фан всегда кутался во множество слоев, а зимой их становилось еще больше. Однако торопиться Гуанчуань не хотел. Чем медленнее он избавлялся от платьев Жунцина, тем чаще билось его мучимое нетерпением сердце и тем больше он сам томился в приятном, сладком ожидании.       Тан Фан заставлял его испытывать необычайную нежность, которая, как он считал раньше, была неизвестна его очерствевшей от бесконечных сражений и наблюдаемых смертей душе. Жунцина хотелось защищать, и при этом он был первым человеком, с которым Суй Джоу мог позволить себе расслабиться, проявить слабость и открыть свое сердце. С ним хотелось быть мягким и внимательным.       Последнюю нижнюю рубашку он стягивал необычайно медленно, дразняще касаясь открывавшихся участков бархатной кожи пальцами и почти невесомо — губами. Тан Фан следил за ним, затаив дыхание, да и сам Суй Джоу вдруг поймал себя на том, что почти не дышит.       Внезапно пальцы, что скользили по плечам, наткнулись на грубый шрам от стрелы, а затем, спустившись ниже, нащупали еще один, длинный и глубокий, на спине. На нежной коже они ощущались как нечто инородное. Жунцин вообще был человеком, на котором не должно быть шрамов. Сердце больно кольнуло в груди. Тан Фан слишком много пострадал для гражданского чиновника, которому едва исполнилось двадцать три. Его били, несколько раз пытались убить, а совсем недавно ему самому пришлось отнять чужую жизнь. Чувство безграничной вины вновь захлестнуло с головой. Суй Джоу сжал зубы и, прижавшись губами к шраму на плече Тан Фана, бережно огладил пальцами второй рубец.       — Все хорошо, — не то спросил, не то ответил на его безмолвные сожаления Жунцин. — Все хорошо.       Суй Джоу коротко кивнул и вновь занялся нижними одеждами Тан Фана. Он обещал доставить тому удовольствие, а не тревожить старые раны и портить настроение своими внезапными вспышками вины.       Отложив в сторону рубашку, Суй Джоу встал с кровати и опустился на колени. Поймав на себе удивленный взгляд Жунцина, он положил руки на его бедра и, мягко раздвинув в стороны, очутился между ними. Тан Фан даже не успел испугаться — лишь сердце забилось чаще, когда Суй Джоу вновь прильнул к его губам, а затем покрыл нежными поцелуями шею и ключицы.       Теплые влажные губы аккуратно коснулись одного, а затем второго соска, и Тан Фан застонал, откинулся назад на заботливо подхватившие его со спины руки. Суй Джоу спустился по напряженному прессу, поцеловал пупок и двинулся ниже к краю штанов.       Подняв глаза и встретившись с заинтригованным взглядом тяжело дышащего раскрасневшегося Тан Фана, он опустил ладони на тазовые косточки, а губами скользнул по дрожащему животу, лаская его сквозь ткань нижних штанов. Когда он достиг лобка, Жунцин, глухо застонал сквозь сжатые зубы и дернулся вперед, шире раздвинув ноги.       Суй Джоу усмехнулся и, не разрывая зрительного контакта, слегка отстранился, нежно приникнув губами к колену, покрыл неспешными, дразнящими поцелуями внутреннюю часть бедра, замер на пару мгновений, поймав на себе нетерпеливый взгляд подернутых пеленой глаз, и почти невесомо поцеловал пах юноши, почувствовав, как полувозбужденный член того дернулся под тонкой тканью. Жунцин громко выдохнул и, выгнувшись в спине, невольно сжал коленями его голову. Довольный его реакцией, Суй Джоу потерся носом о край штанов Тан Фана, вопросительно заглядывая в глаза.       — Сначала ты, — несколько смущенно пробормотал тот, вновь раздвигая ноги и позволяя Суй Джоу подняться.       Он улыбнулся и, выпрямившись, принялся неторопливо раздеваться под внимательным, пылающим нетерпеливым огнем взглядом Тан Фана. Расправившись с нижней одеждой и представ перед ним полностью обнаженным, Суй Джоу внезапно почувствовал жгучую неловкость. Кажется, он понял, что тот испытывал вчера. Никогда прежде он не ощущал ничего подобного при близости. Даже в свой первый раз.       Усилием воли выдержав завороженный взгляд, изучающе блуждающий по его телу и определённо заметивший его возбуждение, Суй Джоу выпрямился и замер. Тан Фан покраснел и прикусил губу. Судя по тому, как горели его собственные щеки, они чувствовали примерно одно и то же.       Наконец, не вытерпев, Жунцин поднял руку и потянулся к Гуанчуаню. Тот тотчас подошел к нему, позволив коснуться. Горячие пальцы пробежали по животу, поднялись выше, ощупали крепкую грудь. Тан Фан сглотнул и, обхватив за шею, потянул Суй Джоу вниз, жадно впился в губы. Тот покорно опустился на колени и потянулся к завязкам на штанах Тан Фана, а затем на секунду отстранился и вопросительно посмотрел ему в глаза.       Жунцин быстро кивнул, отпустил плечи Суй Джоу и оперся на руки, позволив тому беспрепятственно расправиться с завязками, а когда чужие пальцы аккуратно потянули его штаны вниз, закусил губу и послушно приподнял бедра.       Его член уже стоял и сочился предсеменем. Тан Фан тяжело дышал, зажмурившись и пряча горящее лицо от Суй Джоу. Тот наклонился и, опустив руки юноше на бедра, нежно поцеловал головку. Жунцин дернулся, жалобно проскулил что-то и, приоткрыв глаза, посмотрел на него из-под подрагивающих ресниц.       Его красное лицо с растрепавшимися волосами, опухшими влажными губами и томно изогнутыми бровями представляло собой поистине прекрасное зрелище. Не в силах оторвать от него глаз, Суй Джоу спустился ниже, покрыл невесомыми поцелуями член, уткнулся носом в волосы у его основания, вдохнул их запах. Жунцин глухо застонал. Суй Джоу улыбнулся и на пробу лизнул влажную головку.       — Подожди, ты что, хочешь?.. — удивленно вскрикнул Тан Фан, ухватив его за плечо.       Суй Джоу поднял на него пылающий взгляд.       — Я думал, тебе такое нравится, — усмехнулся он, дразняще потираясь кончиком носа о его член. — Судя по твоим романам…       — Ты не говорил, что читал… — Тан Фан с шумом втянул воздух.       — Ну, разве что парочку.       — Ты точно хочешь?.. — голос Тан Фана дрогнул. Он глядел на губы Суй Джоу полными желания глазами, всем своим видом моля о продолжении.       — Очень хочу, — выдохнул тот и, дождавшись, когда Жунцин расслабится и согласно кивнет, обхватил губами его горячий член.       Тан Фан громко застонал, не в силах сдержать голос, и тотчас закусил тыльную сторону ладони, испугавшись, что их могут услышать.       Суй Джоу двигался медленно, следя за дыханием, работая языком и стараясь взять как можно глубже. Он уже делал это раньше, но достаточно давно, чтобы отвыкнуть, и теперь, позабыв о собственном возбуждении, старался применить весь свой прошлый опыт, чтобы доставить удовольствие его Жунцину. Сладкие приглушенные стоны, долетавшие до уха, были для него лучшей наградой.       Тан Фан еще шире раздвинул ноги, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть, и, не вытерпев, ухватил Суй Джоу за волосы, толкнувшись в теплый податливый рот.       Тот, закашлявшись, отстранился, и Тан Фан, испуганно вскинув руки, обхватил его лицо, поглаживая щеки и подбородок.       — Прости, Гуанчуань, прости, — виновато бормотал он, пытаясь поймать его взгляд. — Я… я не знал…       — Ничего страшного, — ответил Суй Джоу, успокоив дыхание, и усмехнулся. — Я сам виноват: читал ту твою книжку — должен был предвидеть подобное.       Тан Фан покраснел. Было видно, что ему очень стыдно за произошедшее, однако, судя по тому, как жадно он пожирал взглядом чужие губы, продолжения ему хотелось не менее сильно.       — Я больше не буду, — тихо пробурчал он, жалобно насупившись.       Суй Джоу лишь насмешливо фыркнул и вернулся к своему занятию.       Теперь Жунцин вел себя осмотрительнее. Пару раз он непроизвольно вскидывал руку, хватая Суй Джоу за волосы, однако тотчас одергивал себя и разжимал пальцы.       Видя его нетерпение, Гуанчуань ускорился, и Тан Фан, шумно хватая ртом воздух, откинулся на кровать. Стараясь не толкаться, он выгибал спину, протяжно стонал и комкал в руках покрывало.       Через некоторое время, попривыкнув, Суй Джоу взял на всю длину, и Тан Фан, разметавшийся на кровати, с силой закусил кисть руки в попытке сдержать рвущийся из груди вскрик.       — Гуанчуань, — вскоре выдохнул он, блаженно постанывая. — Думаю… кажется, я скоро… Ты можешь?..       Отстранившись, Суй Джоу лег подле на бок, обхватив его член рукой и скользя по нему быстрыми движениями.       — Ты сейчас очень красивый, — прошептал он Жунцину на ухо.       Тот приоткрыл подернутые пеленой возбуждения глаза и слабо усмехнулся, забавно нахмурив нос.       — Ты еще какие-нибудь слова зна… — закончить он не успел, застигнутый оргазмом. Лишь выгнулся, жадно хватая ртом воздух.       — Трепетный, родной, желанный… — бормотал Суй Джоу, целуя его щеки, губы, подбородок, шею.       — Гуанчуань, — тихо проговорил Тан Фан, не открывая глаз, — твои губы, они как будто, как будто…       — Как будто созданы для этого? — усмехнулся тот и, поцеловав его в плечо, поднялся, чтобы найти, чем обтереть засыпающего Тан Фана.       — М, — недовольно нахмурился тот, — звучит как-то… — заканчивать предложение ему было явно лень, поэтому он лишь сонно вздохнул и перевернулся на бок.       — Спи, Жунцин, спи, — прошептал Суй Джоу, вытерев его своей нижней рубахой. После чего приподнял и, заставив переместиться, уложил с краю, заботливо укрыв одеялом.       Сам Гуанчуань все еще был возбужден, однако удовлетворять себя подле мирно спящего Тан Фана казалось чем-то неправильным. Немного посидев на полу возле кровати и успокоив дыхание, он встал, аккуратно сложил их разбросанную одежду, погасил свечи, а затем, стараясь не потревожить сон Жунцина, бесшумно нырнул под одеяло у стены.       Около полуночи, когда сон особенно крепок, а тишину нарушает лишь вой ветра за окнами, Тан Фан внезапно проснулся от того, что кто-то больно ударил его по плечу. Суй Джоу метался во сне и что-то бормотал. Тан Фан осторожно прислушался, а затем, зажав ладонью рот, испуганно вжался в изголовье кровати.