——————————— 6 ———————————
Йен обхватил пальцами гигантскую кружку и поднёс её к щеке, промычав в знак признательности, когда горячий шоколад медленно растопил мороз, сковавший его кожу. Он посмотрел в окно, за которым снег беспощадно валил тяжёлыми хлопьями, и почувствовал бесконечную радость, оттого что находился там, где он был. — Спасибо, Мэнди, — он сделал глоток и прислонил кружку к другой щеке. — Я снова начинаю чувствовать своё лицо. Мэнди улыбнулась, устроившись на диване со своей собственной кружкой, на которой красовалось: «Не дрочи мою энергию», написанное жирным шрифтом и заключённое в убывающую луну. Она была одета в чёрный, невероятно мягкий на вид свитер и самые толстые носки, которые Йен когда-либо видел в своей жизни. Не говоря ни слова, она быстро подсунула ноги под его бедро, затем откинулась на подлокотник и укрыла их обоих вязаным одеялом. Он снова поразился тому, как легко было находиться рядом с ней, разделяя её пространство. — Я украду этот диван, как только сниму себе жильё, — заявила она, глубже вжимаясь в подушки и делая глоток своего напитка. — Ничто в этом районе не должно быть таким удобным. Йен поднёс кружку к губам, жадно сжимая пальцы, пытаясь получить ещё немного тепла, чтобы отогреть замёрзшие руки. — Думаешь, тебе это сойдёт с рук? — Конечно, — медленно улыбнулась она, сверкая глазами, — если сначала я убью Микки! — она сделала паузу, задумавшись. — Честно говоря, было бы не так уж трудно избавиться от тела. — Тогда и жильё не нужно будет искать, — подхватил он шутку, обведя жестом комнату. — Сможешь просто переехать сюда. — Точно, — усмехнулась она и, сморщив нос, добавила: — Хотя этот раздражающий мудак, скорее всего, будет задалбывать меня даже с того света. — Да, такое вполне может быть, — Йен забарабанил пальцами по кружке и закусил губу. — Кстати, — сказал он, как всегда слишком очевидно, — где он? Я почти не видел его в последнее время. Микки появлялся в кофейне только дважды с тех пор, как Йен проводил его домой, что было бы нормально для других завсегдатаев, но определённо не для Микки, и теперь рабочие дни Йена стали значительно менее захватывающими. Никаких приподнятых бровей и полуулыбок. Никаких раздражённых хмурых взглядов, направленных на других посетителей. Никаких искусанных губ, сдерживающих смех. Время, проведённое в доме Микки, оставило Йена с зудящей потребностью чаще видеться с ним в реальном мире, и его нынешнее отсутствие только усугубляло ситуацию. Не то чтобы он не ценил все эти моменты, разделённые между мытьём полов и наливанием кофе, но этого было недостаточно. Забавно, ведь пока они медленно шли к дому Микки, Йен немного беспокоился о том, чтобы не переступить черту. Не будет ли это чересчур? Не зайдёт ли он слишком далеко? Может, Микки вовсе не считал его другом. Может, Йен был просто случайным официантом, пытающимся вторгнуться в его пространство, навязываясь к нему домой, чтобы разгрузить часть своих накопленных за годы жизни проблем, не имея права делать ничего из этого. Впрочем, ему не стоило беспокоиться. Если бы Микки не хотел видеть его в своём доме, он бы бесцеремонно выгнал его, захлопнув дверь прямо перед его носом. Он этого не сделал. Чёрт, Микки действительно этого не сделал. Стоило только присесть на диван Микки, разделить с ним еду и выслушать его рассуждения о татуировках, выборе и жизни, и Йен расслабился, будто это место было ему предназначено. Будто его приветствовали после долгого отсутствия, а не впустили впервые. Это было своего рода судьбоносное чувство, против которого Йен не возражал, если быть честным. Судьбоносное без заглавной буквы, страшной и обязывающей, которая плевала на его желания, а такое тёплое, не поддающееся объяснению ощущение правильности момента. Он не знал, как это назвать, да это и не имело значения, пока ему было позволительно это чувствовать. А ещё в этом доме было что-то такое — он чувствовал это тогда и чувствовал сейчас, сидя на том же диване с Мэнди, — что побуждало Йена остаться. Довериться. Тихое обещание безопасности и тепла, ощущавшееся как физическое прикосновение к его коже, от которого он не хотел уклоняться. Возможно, именно это побудило его поделиться своими планами на будущее. Взять это знание и поместить его в надёжные руки Микки, потому что уж он-то точно позаботится о том, чтобы ничего не случилось с тем, что слетело с губ Йена. Он почувствовал, что его поняли, а это была чертовская редкость. — Я удивлена, что он вообще нашёл время зайти, — сказала Мэнди, шевеля пальцами ног и возвращая Йена к реальности. — Перед Рождеством он всегда заёбан. Йен нахмурился. — Почему? Она недоверчиво подняла брови. — Ты вовсе не сентиментальный парень, помешанный на родстве душ, не так ли? — Не особо, да, — Йен не имел ничего против, во всяком случае, раньше, но он всегда был человеком действия. — Рождество — горячая пора для бизнеса, основанного на родстве душ, — пустилась она в объяснения. — Каждый год я вынуждена слушать его заверения, что на этот раз всё будет по-другому: «Я не буду работать сверхурочно ради отчаявшихся цыпочек, Мэнди, всё это дерьмо меня в конец задолбало. Я собираюсь проспать всю проклятую неделю, и нахуй всех, кого это не устраивает», — она с любовью закатила глаза и добавила: — Но это действительно хорошие деньги. Думаю, сравнимо с трёхмесячной выручкой. Йен сделал глубокий вдох. — Охренеть. — Ага, — она склонила голову набок и, прищурившись, спросила: — Сколько раз он заходил в кофейню? — Два, но всего на минуту. Усталая улыбка, просьба о кофе навынос. Микки задерживался лишь спросить, всё ли хорошо у Йена (всё было хорошо), и не пропустил ли он раскрытие родственных душ (не пропустил). Затем он выходил за дверь и становился размытым синим пятном, небольшое колебание которого предупреждало Йена о том, что вот сейчас он исчезнет... Самообладания Йена хватало лишь на то, чтобы не прижать ладонь к стеклу, как какая-нибудь покинутая жёнушка. Мэнди усмехнулась, понимающе подняв бровь. — Йен, я живу с ним, но уже неделю мы пересекаемся только на работе. Он практически ночует в лавке. — Ого, — Йен запнулся. — Ну, если он переутомляется, то вполне логично, что он хочет кофе, да? — Конечно... — она прикусила губу, явно забавляясь. Йен моргнул. — Что? — Ничего, — она покачала головой, затем подумала секунду и сказала: — В следующий раз попроси его остаться. Заставь присесть и спокойно подышать хоть десять несчастных минут. Йен скептически посмотрел на неё. — Он не кажется мне парнем, который станет делать то, чего не хочет. — Ага, — её глаза многозначительно расширились, — я знаю. Он нахмурился. — И ты думаешь, он послушает меня? Если Микки не слушал Мэнди, то почему с Йеном всё должно быть иначе? Если только... Он мог заманить его едой. Йен почти довёл до ума рецепт шоколадно-карамельного пирога на продажу и, честно говоря, не мог дождаться реакции Микки, когда тот его попробует. Блин, он надеялся, что ему понравится. Мэнди застонала, в раздражении всплеснув руками. — Я сдаюсь! Все мужчины безмозглые. — Эй! — нерешительно воскликнул Йен. — Просто попробуй, хорошо? — сказала она резким голосом, но взгляд её был мягким. — Он заслуживает передохнуть. — Хорошо, — согласился Йен. Так и быть. — Ты сделаешь так, чтобы он зашёл, а я заставлю его остаться. — Договорились, — сказала она с самодовольным блеском в глазах. Он никогда не мог избавиться от ощущения, что Мэнди знает вещи, которые выходят далеко за пределы её зрения провидца. Как будто жизнь была тайной, в которую была посвящена только она, и если бы вы трижды потёрли тыльную сторону её руки, возможно, она бы проговорилась. Некоторое время они молчали, потягивая напитки и наслаждаясь тёплым вечером без каких-либо ожиданий, наблюдая за падением снежинок, пока Мэнди искала плейлист, соответствующий настроению. Постукивая пальцами в ритме кавера на «All I Want For Christmas», она сердито фыркнула и сменила композицию на что-то другое. Взглянув на голые стены, Йен спросил: — Так у вас с Микки никаких планов на праздники? За неделю до этого он заметил, что в доме полностью отсутствовали украшения: не было ни гирлянд, ни каких-либо других признаков того, что Рождество на пороге. Он предположил, что это могло быть связано с их занятостью на работе. Что они слишком уставали после бесконечных часов в лавке, чтобы даже думать об украшении дома. Или, может быть, праздники вообще не вызвали у Микки и Мэнди положительных воспоминаний, и они не горели желанием пригласить Призрака прошлого Рождества поужинать с ними. Он не удивился бы, если бы у них был свой собственный способ отпраздновать День благодарения, подобно Галлагерам. — Мы никогда ничего особо не отмечаем, даже Самайн, — сказала она, почти ответив на его неозвученный вопрос. — Кроме того, Микки ещё более сварлив, чем обычно, из-за усталости, так что мы просто будем напиваться и смотреть дрянные фильмы. Похоже, её это нисколько не парило. Видимо, она давным-давно утратила ощущение предвкушения праздников. — А как насчёт тебя? Как отмечают Рождество в доме Галлагеров? Он фыркнул. — Та ещё свистопляска, честно говоря. Крики. Смех. Палёные фейерверки. Обязательно что-нибудь загорится. Опять вопли и хохот. Выпивка. Фиона, обнимающая всех как минимум по два раза и танцующая с Лиамом под рождественские песни. Особый пирог Йена на десерт — единственное умеренно дорогое блюдо, которое они могли себе позволить. А когда будет совсем уже поздно, Лип поймает взгляд Йена, и они выйдут на улицу, чтобы разделить сигарету. И, может, пару секретов. — Мы довольно шумная компания, — признался он с улыбкой. — У Галлагеров праздник не праздник, если не нарушаются по крайней мере три закона. — Звучит неплохо, — Мэнди улыбнулась ему, но её настроение явно изменилось, и улыбка не отразилась в глазах. Он мягко потряс её колено, задав молчаливый вопрос. Глядя в сторону, она поджала губы и сказала: — Ничего, — и тут же резко моргнула. — Мэнди, — тихо сказал он. Она покачала головой. — Мы хорошо проводим время. Не хочу всё испортить своим дерьмом. Он плотнее завернул их в одеяло и сказал: — Ты ничего не испортишь, обещаю, — и, положив свою ладонь на её, попробовал снова: — Что случилось? Она взглянула на него, переплетая их пальцы вместе и сжимая, и отвернулась к окну. — Он любит Рождество. Всегда приглашал меня отпраздновать со всей своей грёбаной семьёй в Индиане... — она дважды моргнула и продолжила: — А я всегда отказывалась, как чёртова идиотка. — Почему ты отказывалась? — тихо спросил Йен. Она пожала плечами. — Как я уже сказала, Рождество никогда ничего не значило для нас. Я просто не видела смысла. Интересно. — Это единственная причина? Слабая улыбка, грустная и болезненная. — Нет. Он провёл большим пальцем по её костяшкам в ожидании, но она не стала вдаваться в подробности, сказав вместо этого: — Это больше не имеет значения. Всё кончено. — Мэнди... — Кончено, — повторила она резким тоном. Он нежно притянул её к себе и больше не поднимал эту тему. Его советы могли подождать. Она была не в настроении слушать их, и он знал, что попытка вывести её на откровения даст обратный результат. Люди говорили, что время может исцелить все раны, но Йен считал, что некоторым ранам нельзя позволять заживать. Некоторые раны должны были оставаться открытыми, уродливыми и свежими, чтобы люди, нанесшие их, испытывали такую сильную боль, что точно поняли бы, как их правильно залатать. Никаких шрамов. Никаких сожалений. С уверенностью, что Мэнди в конце концов вернётся к своему парню — какой у судьбы был выбор, а? — он поцеловал её в висок и обнял крепче.——————————— ✶ ———————————
Йен поставил будильник раньше обычного и встал с кровати, ни разу не перенеся сигнал на попозже. В благословенно тихом доме он прыгнул в душ и впитывал тепло столько, сколько мог, затем спустился вниз и приготовил себе самый изысканный завтрак, который когда-либо пробовал. Он жевал и позволял своим мыслям блуждать, рассеянно напевая «All I Want For Christmas» и немного смеясь над собой за это. Он добрался до работы с десятью минутами в запасе и начал приготовление своего шоколадно-карамельного пирога с таким энтузиазмом, что Мэг настойчиво дала ему понять, что Рождество ещё не наступило, и что на фоне его внезапного порыва праздничного веселья остальные будут выглядеть угрюмо. Возможно, это было глупо, но он чувствовал себя агентом на спецзадании, и частью этого задания было убедиться, что он сотворит такой удивительный пирог, что у Микки не будет иного выбора, кроме как сесть и съесть его. Может быть, даже попросить добавки. Правда заключалась в том, что процесс выпечки, как и результат, приносил Йену удовольствие. Он, конечно, предпочёл бы использовать свои навыки не в «Rock & Roast», но старался не думать об этом и в основном ему это удавалось. В конце концов, зато он мог видеть, как люди пробуют его стряпню и уходят с улыбкой на лице. Для него это чего-то да стоило. Штатный повар кофейни готовил одно и то же тесто для всех пирогов, объясняя это тем, что он экономит свое время, но Йен вычитал, что разные пироги требуют разных основ не просто так, и заморочился над каждым этапом приготовления. Он скрупулёзно отмерял количество ингредиентов и дважды сверялся с рецептом. Это, конечно, требовало немного больше времени, чем позволяли процессы организации работы в кофейне, но он надеялся, что результаты компенсируют это. Когда он наконец вышел из кухни, слегка взмокший и весь запачканный, его взгляд бессознательно остановился на столике Микки. Конечно, он был пуст. Вытирая руки о фартук, он позвал: — Эй, Мэг... — Нет, Йен, — она даже не подняла глаз, сосредоточенно глядя на кофе, пенку которого пыталась украсить, — он не появлялся, пока тебя не было. — Может, я хотел предложить тебе пирог, — сказал он, защищаясь. Она изогнула бровь, всё ещё не глядя на него. — А ты хотел? Его шея потеплела. — Ну, вообще-то нет, но... — Ты собирался спросить о нём, — перебила она. — Да нет, — солгал он. Она поставила чашку на стойку и бросила на него неодобрительный взгляд, сморщив нос, прежде чем спросила: — Чувствуешь этот запах? — и, не давая ему времени ответить, невозмутимо добавила: — У тебя зад прямо сейчас подгорает. Он скрестил руки на груди, пожав плечами, и пробормотал: — Как скажешь. — И, честно говоря, — она упёрла руку в бок, — меня возмущает намёк на то, что я не пошла бы искать тебя, если бы он появился. И она была права. — Извини. — Извинения приняты, — она прошла мимо него и, похлопав его по спине, указала: — У тебя шоколад на лбу и волосы в муке. Яростно потерев кожу, отчего пальцы стали липкими, он было повернулся, чтобы спросить Мэг, удалось ли ему стереть всё это, когда дверь с грохотом распахнулась. Микки ворвался внутрь, его присутствие ударило волной, и Йен запустил пальцы в волосы в тщетной попытке выглядеть немного более собранным. Микки был одет в большую синюю куртку, которую Йен привык ассоциировать с ним, и его волосы были идеально зачёсаны назад, ни одна прядь не выбивалась из причёски, несмотря на сильный ветер снаружи. Мэг взглянула на Йена и прошептала: — Сбавь обороты хоть немного, чувак. У тебя такое лицо, что я буквально вижу, как ты выводишь его имя на полях тетради с домашним заданием по английскому. Его щёки заполыхали, ноги сами понесли его от Мэг к прилавку, а пальцы всё ещё возились с волосами, когда он встретился взглядом с Микки. — Привет, — поздоровался Йен, слегка улыбаясь подошедшему к кассе провидцу. Тот потёр лицо, чуть приподняв уголки губ. — Привет, чувак. Как дела, всё норм? — Да, — ответил Йен, пристально глядя на тёмные тени под его глазами. — А у тебя? Микки пожал плечами, игнорируя вопрос, прижал ладонь к левому глазу и попросил: — Налей мне самую большую порцию кофе, что у вас есть, лады? — и прижал ладонь к правому глазу. — Эм, — Йен на мгновение заколебался, понимая, что его план так и остался на стадии разработки, а затем тихо спросил: — Ты как? Кажешься немного... — Я в порядке, — резко оборвал его Микки. Затем прикусил губу и повторил, на этот раз мягче: — Просто некогда сейчас говорить, — он взглянул на часы на дальней стене, ёрзая на месте, как будто боролся с желанием уйти без кофе. — Когда у тебя следующий сеанс? Микки почесал бровь и выдохнул. — Через десять минут, — слегка страдальческим тоном он упрямо повторил: — Послушай, я серьёзно, я не могу… — Хорошо, — Йен огляделся, поймал взгляд Мэг и жестом попросил её принести ему большой кофе, затем сделал глубокий вдох и решился: — Но обещай мне, что ты найдёшь сегодня время, чтобы сесть там, — он указал на его обычное место, — хотя б на десять минут и съесть кусочек шоколадно-карамельного пирога, который я приготовил для те… Который я приготовил. Было бы слишком откровенно сказать, что он пёк пирог, думая о нём, даже если это не было бы ложью. Микки моргнул, медленно и устало. «Красивый», — подумал Йен, предчувствие зарождения неприятностей шевельнулось в его груди. Нет, не зарождение. Зарождение подразумевало что-то новое. Йен, возможно, заглушал это ощущение, делая таким тихим, чтобы не слышать самому, но... По-видимому, оно не будет молчать долго. Микки закусил губу, покачал головой и пробормотал: — Не могу я. На сегодня запланировано ещё двенадцать встреч. Йен сочувственно вздрогнул. Он знал, каково это — преодолевать изнеможение ради лишнего цента в кармане, когда нужно было оплачивать счета, продукты, проезд на метро, ремонт разбитого окна... И обязательно отложить заначку на случай, когда какая-нибудь херня неизбежно произойдёт. Он понимал необходимость впахивать до потери пульса и понимал инстинкт, диктовавший продолжать в том же духе, даже когда необходимости в этом больше не было. Страх пустых карманов преследовал бедняков, словно призрак, и переутомление, как правило, было единственной эффективной формой охоты на это привидение. А ещё Йен был уверен, что Микки рухнет, как карточный домик, если кто-то не заставит его остановиться и вздремнуть. Рискуя получить от ворот поворот, потому что это не его дело, он всё же попытался: — Отмени одну встречу, Микки. Только одну, — он положил руку на его предплечье на секунду. — Тебе это нужно. Микки вздохнул и снова покачал головой. — Я не могу! —похоже, он злился не на Йена, а лишь на себя. — Одну, — повторил Йен, сжимая его предплечье, хотя Микки не мог это почувствовать сквозь столько слоёв одежды. Микки потёр бровь. — Это выставит меня в дурном свете. Выставит в дурном свете лавку. Я не могу этого допустить. Мэг вручила Йену кофе и ушла. — Тогда перенеси. Скажи, что ты перенапрягся или типа того, — он пододвинул кофе к Микки. Тот вздохнул с полустоном схватил напиток. Йен встретился с ним взглядом и, сжав его предплечье ещё раз, сказал: — Мик, — он облизнул губы, — если они хотят тебя, то они, чёрт их дери, согласятся подождать. Микки сглотнул, посмотрел на него долгим взглядом, а потом опустил глаза и прикусил щёку изнутри. — Я подумаю об этом, хорошо? — Хорошо, — Йен опустил руку, и она безвольно повисла вдоль туловища. Микки поднял кофе в знак прощания, кивнул ему и поспешил скрыться за дверью. Йен со вздохом посмотрел ему вслед и чуть не выпрыгнул из кожи, когда Мэг предложила: — Я помогу тебе привязать его к стулу, если он попытается уйти, — и, помолчав, добавила: — Или, как вариант, двину его этим стулом хорошенько. Йен не смог удержаться от смеха. — Это какой-то фетиш. — Угу, — она потянула его за фартук. — А теперь, пожалуйста, наведи порядок за несколькими столиками, Йен. И это было справедливое замечание.——————————— ✶ ———————————
Должно быть, Земля остановилась. Независимо от того, сколько раз Йен смотрел на свои часы, затем на уродское их подобие на стене, затем снова на свои часы — и там, и там время упрямо отказывалось двигаться. Столик напротив кассы оставался разочаровывающе пустым. Он не должен был обещать Мэнди, что заставит Микки остаться. Не стоило обманывать себя, думая, что у него получится. Он знал, что в этом не было ничьей вины, но не мог избавиться от ощущения, что потерпел неудачу в чём-то важном. Может быть, он заскочит в лавку Микки после смены. Он не останется, ничего такого, Микки будет слишком занят, чтобы обрадоваться его присутствию, но, по крайней мере, Йен принесёт ему кофе и пирог и возьмёт с него обещание найти время для перекуса. Если бы Микки не пришлось тратить время на прогулку в кофейню, то устроить небольшой перерыв было бы реальнее. При таком плотном графике дорога каждая минута, верно?——————————— ✶ ———————————
Совершенно неожиданно Микки вернулся за час до конца смены Йена. С растрёпанными ветром волосами и широко раскрытыми глазами, он направился прямиком к своему обычному месту. Йен за всю свою жизнь не обслуживал никого так быстро, ботинки нетерпеливо поскрипывали, когда он подошёл, чтобы встать перед ним. — Притормози, Спиди Гонзалес. — Микки вскинул брови, медленно стягивая перчатки и кладя их на стол. — У меня есть время. Йен облегченно выдохнул. — Правда? — Угу. Двадцать минут, плюс десять, чтобы дойти обратно как нормальный человек, а не выглядеть так, будто меня преследует стая голодных псов. — Здорово! — Йен обернулся и сказал: — Мэг, я возьму свой перерыв сейчас. Это было смешно, так как его смена почти закончилась, но он не брал перерыва весь день, надеясь, что всё пойдёт именно по такому сценарию, и не собирался отказываться от плана. — Конечно, Йен, — она прикусила губу, как будто очень старалась не рассмеяться над ним. У Йена не было сил на переживания по этому поводу. Он сел напротив Микки и увидел, как медленная улыбка осветила его лицо. Отзеркалив улыбку, он успокоил его: — Тебе необязательно что-то говорить. Я знаю, это была долгая пара дней, и ты устал. Микки фыркнул со смехом. — Будешь продолжать говорить парню, что он дерьмово выглядит, Галлагер, и в конце концов у него разовьётся комплекс. Йен закатил глаза. — Ты знаешь, что я имею в виду. — Угу, — Микки сделал глоток кофе. — Перенёс встречу? «Вроде того», — сказало лицо Микки. — Отдал всех своих постоянных клиентов Мэнди на следующие пару дней. Немного переиначил расписание. Вот как. Йен думал, на праздники Микки занимался только чтениями родственных душ, оставив всё обычное дерьмо на потом. Ну, доверьте это Микки, чтобы он попытался сделать всё и сразу. — Пожалуйста, скажи мне, что ты возьмёшь отпуск после этого. Микки выпил половину своего кофе в один глоток. — Стопудово. С седьмого по двадцать первое января меня нет. Я исчез. Умер. Hasta la vista, ублюдки. Йен нахмурился. — Почему не раньше? — Выкрою выходной между Рождеством и Новым годом, но грех не воспользоваться решительным настроем людей, чувак, — он пожал плечами, как будто ему было всё равно, но Йена это не обмануло. До седьмого января всё равно что пешком до Китая. — Ладно, сам чем занимался? Решив, что нет смысла настаивать, Йен ответил: — Выпечкой, — он сделал паузу. — Ещё разработали с Мэнди план по краже дивана. — Убью вас обоих и глазом не моргну, — небрежно сказал Микки. — Учти, я знаю, как заставить тело исчезнуть. Йен фыркнул. — По-видимому, это ценный семейный навык. Микки приподнял брови, как бы говоря: «Ага». Сделав ещё один глоток кофе, он наконец обратил внимание на пирог. Йен наблюдал, как Микки взял вилку и немного развернул тарелку. Как он облизнул губы в предвкушении, пока вилка разрезала шоколад. Наблюдал, как он… — Боже, блядь. Прекрати пялиться на меня, мужик, — голос Микки звучал наполовину весело, наполовину смущённо. — Прости, — быстро сказал Йен, опустив взгляд на свои колени. — И не надо пялиться в этот чёртов пол, Йен. Просто... — что бы Микки ни собирался сказать, это было прервано звуком его жевания, и Йен поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он слизывает карамель с уголка губ. — Что думаешь? — спросил он, положив локти на стол и наклонившись вперёд. Микки медленно облизнул губы, намеренно оттягивая момент, а затем криво усмехнулся и сказал: — Это лучшее, что я ел за всю свою грёбаную жизнь. Тепло затопило каждую часть тела Йена. — Ты серьёзно? Микки кивнул, запихивая в рот ещё кусок. — Карамель, да? Приятный штрих. — Скажи? Я так и думал. Микки прожевал, запил большим глотком кофе и протяжно вздохнул: — Если ты продолжишь кормить меня так, мне никакие тренировки нахуй не помогут. И это была чушь собачья, потому что этот серый свитер определённо скрывал нечто бьющее на поражение. У Йена не было доказательств, но он почти мог представить мягкий, но твёрдый живот под этими слоями одежды. Не говоря уже о том, что он не раз видел Микки в обтягивающих джинсах, и у этого парня имелись бёдра. Он больше не сталкивался с ним на пробежке в парке, но как бы Микки ни тренировался, это работало просто отлично. — Эй, — вдруг прошептал Микки, прерывая ход его мыслей. — Они здесь. Йен моргнул. — Кто? — Цыпочки с подковами. Совершенно растерявшись, Йен спросил: — Это какая-то кантри-группа или что? Микки фыркнул, сжимая переносицу в мягком раздражении. — Нет, тугодум, — протянул он, — родственные души, которые я предсказал. Они сидят у газетной стены. На четыре часа. — Ох ты... — Йен уже собирался обернуться и проверить, когда Микки потянул его за рукав. — Если хочешь посмотреть, пересядь ко мне, шпион. Микки немного сместился влево, чтобы освободить место для него, и Йен встал и устроился рядом с ним одним плавным движением, прижимаясь всем боком к Микки, что тут же послало приятную дрожь вверх по его позвоночнику. Что бы ни назревало, оно становилось всё громче. — Господи, — запротестовал Микки, немного задыхаясь, его глаза всё ещё были устремлены в дальний угол, — я сказал, сядь со мной, а не на меня. С улыбкой Йен сказал: — Тут не так много места, Микки, — в самый раз, по мнению Йена. Микки прочистил горло и обратил внимание Йена на столик, за которым смеялись две женщины, читая газетную вырезку, их ноги под столом почти соприкасались. — Вон те? — спросил Йен, наклонив голову и понизив голос, чтобы его не услышали. — Да. — Значит, это произойдёт сейчас? Микки согласно промычал. — Чертовски уверен. Йен заколебался. — Думаешь, ничего, что мы смотрим? Микки немного повернулся и оказался лицом к нему. — Мне нравится следить за моими предсказаниями, когда есть такая возможность. Не в жутком смысле, ничего такого. Просто... — он пожал плечами. — Чтобы убедиться, что я правильно интерпретировал вещи. Йен понял. Тем не менее. — А должен ли я за ними наблюдать? Снова посмотрев на женщин, Микки пробормотал: — Ты ничего не должен, чувак. Я просто подумал, что тебе может быть интересно, так как ты присутствовал при том, как я предсказал это дерьмо. — Мне очень интересно, — затараторил Йен. — Просто не хочу навязываться или ну, типа вмешиваться. — Мы и не будем, — тихо сказал Микки. — И технически это не нарушение конфиденциальности, потому что это не был сеанс, и я не вёл записи. Плюс мы в публичном месте. Все в этой комнате в любом случае узнают, и то, что ты узнал на десять минут раньше, не имеет никакого значения. — O. Ладно. Некоторое время они молчали, всё ещё прижимаясь друг к другу, ожидая дальнейших действий женщин. Йен чуть приблизился к уху Микки и прошептал: — А чего именно мы ждём? Микки слегка наклонил голову, но не отвёл взгляда от пары, и Йен почувствовал его дыхание на своём лице, когда тот ответил: — Их поцелуя. — А... — Йен сглотнул, на мгновение непроизвольно опустив глаза. — Это всё, что нужно? Микки хрипло рассмеялся. — Ты так говоришь, будто добраться до поцелуев легко, блин. — А разве нет? — задумался Йен вслух. В прошлом поцелуи были для него лёгкой частью. Поцелуи, прикосновения и секс. Он был хорош в этих вещах, ему неоднократно говорили об этом, и он никогда особо не зацикливался на них. Это ничего не значило, так зачем было забивать голову? Но, может быть, теперь всё было по-другому. Его взгляд метнулся к профилю Микки, к пухлым губам, которые тот постоянно покусывал, и Йен подумал, каково было бы поцеловать его. Он мог представить это безо всяких усилий. И уж совсем просто было захотеть этого. Легко. И он действительно подумал об этом. Наклониться, погладить большим пальцем щёку. Приподнять его подбородок, чтобы получить правильный угол. Мягко прижаться своими губами к его пухлым губам. Распахнутые глаза Микки, когда он отвернётся, заикаясь в извинениях. Мы друзья. Это плохая мысль. Прости, чувак. Между нами всё не так. Он громко сглотнул. Выходит, и правда не так уж это просто. Йен был настолько увлечён фильмом, крутившимся в голове, что едва не пропустил появление меток, поняв, что это должно было произойти лишь потому, что Микки прошептал: — Думаю, ещё секунд тридцать. Йен моргнул, отводя глаза от Микки — слава богу, тот был слишком сосредоточен на женщинах, чтобы заметить откровенный взгляд Йена, — и через каких-то десять секунд на другой стороне комнаты женщины разделили поцелуй, и их метки расцвели сразу же. Пара целовалась снова, снова и снова, и довольно скоро раздался взрыв аплодисментов, когда остальные клиенты подхватили настроение. Йен был немного удивлён, что при виде этой сцены на него не нахлынули ни обида, ни страх. Он не ощутил нависшей над ним угрозы родственной души с требованиями или ожиданиями. На самом деле, он вообще не думал о своей второй половинке. Во время наблюдения за отмеченной парой в его голове было лишь желание поцеловать Микки и мысль о том, что никакая нереализованная метка на теле незнакомца — на его собственном теле — не заставит его передумать. Конверт, прожигавший дыру в его матрасе, внезапно потерял часть своей силы. Плечи Йена расслабились, часть веса спала, как по волшебству. Не имело значения, заслуживал ли он свою вторую половинку или нет. Не имело значения, хотела ли его родственная душа его или нет. Всё, что имело значение, — это то, хотел ли Микки Йена, потому что Йен, чёрт возьми, хотел его, и отмахнуться от этого было уже невозможно. — Ты в порядке? — спросил Микки странно неуверенным голосом, и его ладонь легла Йену на плечо. — Ага, — выдохнул Йен, отводя взгляд, чтобы Микки не мог прочитать то, что, должно быть, было написано заглавными буквами на его лбу. Микки прошептал с волнением: — Уверен? Блин. Микки, вероятно, думал, что Йен снова раздражается насчёт своей второй половинки. Изобразив небольшую, но искреннюю улыбку, Йен встретил его взгляд и пошутил: — Я приготовил такой мощный пирог, что он буквально вызвал метки родственных душ, Микки. Да я теперь должен открыть пекарню и сделать этот пирог своим фирменным блюдом! Беспокойство уступило место веселью, и Микки покачал головой, глядя на свою тарелку и доедая всё до последней крошки. — Хотел бы я сказать тебе, что это не сработает, но походу сработает. Йен фыркнул. — Глупости. Микки поднял брови. — Поверь мне, твоя пекарня будет хитом в День Святого Валентина, — высунув язык, он слизнул карамель с нижней губы и спросил: — Можно мне ещё кусочек, пока я не ушёл, как думаешь? — Конечно, Микки, — сказал Йен дрожащим голосом. Микки улыбнулся, небрежно и всё ещё очень тесно прижимаясь к боку Йена. Сердце Йена билось так громко, что было просто чудом, что его никто не слышал.——————————— ✶ ———————————