Vozlubi

«Ее пригласили на бесконечный танец, суть которого – одно движение – движение к себе через его объятия» Этот лондонский день был до рези в глазах туманный и заряженный световым током, пробивающимся острыми лучами сквозь облака. Несмотря даже на то, что его красота отдавала горечью ненаписанной книги, Айви сливалась с пространством, чувствуя каждую жилку, каждую артерию этого города. Ее настроение часто подстраивалось под унылые звуки машин, песен из наушников, печальные разговоры мимо проходящих людей, но сегодня, кажется, тон задавала она – ни тактом больше, ни тактом меньше. Ей хватило ночной рефлексии, и она больше не хотела быть похожей на ощетинившегося маленького зверька, который пытаясь защитить свою хрупкую шкурку, принимает оборонительную позу и кидается на всех с шипением. У нее не осталось сил и желания бороться с собой, и она решила сделать кошачье «па» в пропасть, авось, будь что будет. Наступил день игры, первой партии. И эта партия должна была пройти без бездарного блефа, рефлексии и тупого отыгрывания. Первый съемочный день обещал быть отчаянно нервным, как натянутая струна тетивы, которой было суждено в конце разорваться, и Айви шла ему навстречу мягкой поступью одинокого, но цельного танца. Съемочная площадка была уже практически полностью заселена людьми в ярких костюмах. Девушка шла по коридорам импровизированной высотки, полностью осознавая свой самодостаточный любовный теракт, пробудившийся высоким мужчиной с льдистыми зрачками, но этому чувству точно больше не нужно было доказательств извне, так сложилось – и на этом все. - Доброе утро, Бен, - произнесла Айви, спокойно, без капли стеснения, кладя сумку на стул рядом с режиссером. - Привет, милая. Ты сегодня какая-то поразительно умиротворенная. Выспалась? - Спасибо, да, спала очень сладко, - ответила девушка в то время, когда перед ее глазами проносились картинки двух прошлых ночей. В эти ночи она зализывала раны, нанесенные собственным эго, нежеланием понять свои чувства и недоверием к окружающим. Она плакала неустанно, но эти капельки, сочащиеся из зелени, обнимающую зрачок, были очищающими, а не страдальческими, они румянили ее лицо, которое озарялось принятием, и делали свободней. И потом ее сон был действительно волшебным, и, впервые за долгое время – настоящим. - Смотри, день сегодня насыщенный: мы снимаем сцены, когда герой Тома въезжает в свою квартиру, заключительной будет съемка того фрагмента, где будешь ты. Готова? – с таким радостным предвкушением произнес мистер Уитли слова о кадре с Айви, словно там снималась его дочь, а не какая-то незнакомая девушка. - Конечно, я не думаю, что смогу запороть момент, где мне нужно просто пройти, - заулыбалась девушка, ободряюще положа руку на плечо мужчине. - Я в тебе не сомневаюсь. Пока Томас не появился, он что-то сегодня опаздывает, ты можешь спокойно за всем наблюдать. Когда ты понадобишься – я тебя позову. - Хорошо, я пойду тогда возьму себе кофе? – мельком указала Айви на аппарат в коридоре. - Конечно, не спрашивай, - сказал уходящий мужчина, бросив беглый взгляд в сторону ее руки. Айви готова была поклясться, что такой шоковой терапии, которую она себе устроила в последние дни – не смог бы ей предоставить ни один врач, что еще более удивительно – такая молодая и хрупкая девушка, впервые столкнувшаяся с по-настоящему взрослым чувством – смогла сама себя, хоть и ничтожно мелко, но исцелить. Она ощутила в себе настоящую силу, силу человека, который принял свои чувства к другому, и также заранее принял любой исход игры. Даже теперь, Айви шла к своей кофейной цели бесцеремонно спокойно, не боясь того, что может произойти, и не думая о том, что никогда не произойдет. Ведь уже ни раз люди попадали в капканы, горделиво расставленные Амуром, ведь все это уже было, поэтому можно выдохнуть и улыбнуться. Так-так… Что бы мне выпить, чтобы меня не скрутило до конца съемочного дня. Как все-таки несправедливо, что такая вкусная штука, как кофе – вызывает ураган не только в моем сердце, но и в животе, - подумала девушка, разглядывая таблички с названиями на аппарате. Томас сегодня был явно в каком-то состоянии смятения, и если Айви в предсъёмочные дни проводила личный психоанализ, обретая себя заново; то он, напротив, все это время запутывался в клубке своих чувств. Сначала он всеми внутренностями ощущал прожигающую внутри пустоту и бессмысленность чувствования, а затем никак не мог выбраться из сгустка теплоты, страсти и вожделения, который образовался с появлением девушки. Но времени на разбирательство ему не хватило, а начавшийся марафон перевоплощения не сулил ему свободных минут от слова совсем. Томас шел по коридору, опаздывая, наверное, впервые за долгое время: ему еще нужно было переодеться, загримироваться и как-то войти в состояние героя, но как это сделать – он не имел не малейшего представления. Мужчина, полностью находящийся в прострации, уже готов был сорваться на легкий бег, преодолевая последнюю дистанцию, как вдруг перед его глазами возникла знакомая фигура, соблазнительно согнувшаяся у аппарата с напитками: все те же черные джинсы, которые великолепно подчеркивали все изгибы и обычная толстовка, казалось бы, ничего такого, но Томаса явно заинтересовала поза девушки. - Мисс Картер, испытываете жажду? – завел разговор мужчина, остановившись перед ней. - Доброе утро, хочу выпить кофе, - с непрошибаемым спокойствием ответила Айви, бросив на Тома доброжелательный взгляд, и продолжила тыкать на кнопки. Что-то с ней сегодня не так, - пронеслось в голове у мужчины. - Вы не заболели? – вдруг, не подумав, прошептал Том, чуть наклонившись к девушке. Айви разогнулась и с удивлением посмотрела ему в лицо: - Почему вы спрашиваете? - Простите, я просто… Не обращайте внимания, - растерялся мужчина, - До встречи на площадке, - и ушел быстрым шагом, смотря в пол, туда, откуда недавно Айви отправилась за кофе. Какой-то он странный сегодня, - мысленно пожала плечами девушка и пошла наблюдать за съемочным процессом.

***

Сегодня было решено отснять материал первого дня героя в новом месте без перемещения в другие локации: Том весь день должен был находиться в том самом сером костюме, который видела на нем Айви во время примерки, а вот кадры, где герой должен предстать полностью обнаженным – перенесли. Узнав эту новость, Айви почувствовала себя буквально обласканной и до покровов укутанной в безопасное одеяло, она так была рада, что ей не придется сегодня испытывать дополнительный стресс, что готова была исцеловать режиссера. - Томас, не волнуйся, ты опоздал всего на 10 минут, давай переодевайся, мы ждем, - быстро дал команду мистер Уитли, параллельно наблюдая за тем, что снимали на данном этапе. Айви подошла уже на моменте, когда Том скрылся за дверью гримерки, и села на стул рядом с режиссером: снимали Сиенну Миллер и Люка Эванса. - Так, отлично, Айви, что думаешь? – захлопал Бен актерам, посмотрев в сторону девушки. - Мне кажется, что вот последний раз получилось передать нужную эмоцию. Все-таки, Уайлдер, несмотря на свою харизматичность – монстр, и сейчас, в этом кадре, когда он, по сути, лексически домогается до Шарлот, должен показать свою интересность характером и интонацией, а словами и действиями выразить суть своей чудовищной натуры. - Да, согласен, мне тоже понравился уровень его напора, а героиня Сиенны? - А Шарлот, думаю, тоже удалось раскрыть, одновременно показав ее физически слабой перед огромным мужчиной, но морально сильной, умеющей поставить на место даже его, поскольку у нее есть тайное знание о своей привилегированности. В целом, от Айви сегодня помощи особенно не требовалось, да и наблюдая за актерами, девушка вообще не понимала, как может помочь людям, которые сыграли уже огромное количество героев, а она, в свою очередь, просто читает и пишет книги, отчего ее убеждение в бесполезности ее нахождения здесь начало увеличиваться, как воспаление на кровоточащей ране. Наконец, Том вышел, полностью надев на себя кожу доктора Лэнга. Несмотря на опоздание, сейчас он уже чувствовал себя спокойно, потому что тоже был несказанно рад переносу сцены с его голым телом. Он считал, что если эротические сцены оправданы, то в них нет ничего страшного, но сейчас он морально не был к ней готов. Съемки начались часов в 10 утра и продолжались бесконечно долго: Томас в роли Лэнга ходил по квартире, заваривал кофе, курил, обнимал стены, падал на кровать, ловил лицом пепел от сигарет, катался в лифте, выкидывал мусор, проводил трепанацию черепа, – все это выглядело завораживающе, но было заметно, как его тело постепенно истощается. Айви наблюдала за его отдачей, и ей казалось, словно Том занимается любовью с камерой, словно он с ней вдвоем вышивает произведение по ткани бисером. Она видела в нем настоящего актера-интеллектуала, который может заломить руки одним взглядом, и поставить на колени, расставив правильные акценты: его ритмика и скорость движений идеально контролировались. И у девушки не осталось ни тени сомнения, что такой актер, как Том, может произвести впечатление даже на гурмана, благодаря взвешенной выразительности и пропорциональной экспрессии. Том, в свою очередь, полностью отдаваясь работе, не мог выбросить из головы девушку, взгляд которой блуждал за ним из сцены в сцену: когда он смотрел куда-то в пространство, он неосознанно представлял, как гладит ее ключицы ледяными пальцами или задевает шрам на коленке, который заметил в их первую встречу, теплым поцелуем. Он падал на диван с сигаретой, а пепел скатывался ему на лицо, но играя и смотря задумчиво в потолок, он думал не о мытарствах доктора Лэнга, а о том, что думает она, когда смотрит на него, и учащается ли ее пульс так же, как учащается его. Вибрационная химия заполняло все пространство между ними, и Айви стараясь подавлять женские эмоции, стараясь быть отстраненной, как зритель, все равно чувствовала, что он смотрит на нее во время съемки, когда она отворачивается, условно разрушая четвертую стену между ними. И такие кадры всегда получались с первого раза.

***

Вечерняя пелена уже нависла над городом, как призрак, и вокруг бетонной высотки образовался пылающий хоровод фонариков. Томас чувствовал дикую усталость, его тело продолжало работать по инерции, но и в этом была своя красота: красота надрыва в пропадающем голосе, красота падающих век, красота удаляющихся глухих шагов. - Айви, скоро уже конец съемок, поэтому ты можешь идти к девочкам в гримерку, чтобы переодеться, - прошептал на ушко мистер Уитли, наклонившись к девушке, чтобы не нарушать процесс. Томас и понятия не имел, что за представление его ждет: его участие в этой сцене не предполагалось, и он мечтал уже закончить свою работу, просмотреть оставшиеся кадры и пойти спать. Да, конечно, он любил играть, но кроме удовольствия и удовлетворения, славы и денег, он каждый день приносил домой глубокие отметины на сердце, кровавые лужи в сознании и синяки космоса под глазами. Порой он и вовсе чувствовал себя куклой, в которую такают пальцами, мол – вот оно, оказывается, живое; а потом еще эта кукла должна встать, подняв указательный палец вверх, и воссоздать различные вариации легенд. Айви скрылась в теплой маленькой комнате, где кружили, как фарфоровые статуэтки, девочки-актрисы. Они смеялись, предвкушая яркую сцену, где их может заметят, а может и нет. Но огонек в их таких разных глазах был одинаковым, трепетным и ждущим момента, чтобы вспыхнуть от блеска кинокамер. Им наносили легкий грим, подгоняли костюмы, и Айви чувствовала себя тут не столько непринятой, сколько лишней. - Привет, ты сегодня заменяешь Джес? – произнесла миловидная блондинка с каким-то страшным любопытством. - Привет, да, - улыбаясь, посмотрела на нее Айви. - Ты же работаешь с Томом? Как он тебе? – быстро заговорила уже вторая девушка с другой стороны. - Я работаю с мистером Уитли, - мягко решила прервать на корню расспросы Айви, дабы не искушать на новые. В это время у Томаса уже было время отдохнуть: он просматривал отснятые с Беном кадры иногда обводил взглядом каждый коридор, пытаясь отыскать следы Айви. Видимо, ушла, - пронеслось в голове у мужчины, когда он вновь не обнаружил живого бледного лица с двумя сверкающими изумрудами. - Томас, присядь рядом, - вдруг вырвал его из размышлений голос режиссера. – Вот сюда, можешь убрать сумку Айви. - Айви? Я думал она закончила на сегодня. - Нет, она здесь, - быстро ответил мистер Уитли, переводя внимание актера на экран. Кадры получились отличными, разорванное на части состояние Томаса сегодня пошло ему на пользу: герой получился «достаточным», каждая эмоция, каждое чувство было выражено в нужной пропорции. - Ха, отлично, Томас, ты видел? – вдруг засмеялся режиссер, когда на экране пошла сцена с трепанацией черепа. – Как отлично ты это сделал, а кадр с лицом в камеру – это прекрасно, - поддерживающе благодарно похлопал он по плечу мужчину. - Спасибо, Бен, - заулыбался Том, посмотрев на него исподлобья, как маленький смущенный мальчик. - Так, все. На сегодня все вышло отлично, теперь давайте снимать последнюю сцену, - встал мистер Уитли и начал зазывать людей приглашающим жестом, - Девочки готовы? - Да, - кивнул мужчина, только что вышедший из гримерки. – Все готовы. - Отлично, зови их. Девочки одна за одной выходили в алых костюмах стюардесс с уклоном в ретро: их точеные фигуры соблазнительно подчеркивали юбки-карандаш чуть выше колен, приталенные пиджаки, белые рубашки с завязанными на шее серо-бежевыми платочками и туфельки с ремешками на щиколотке. Они были похожи на полыхающие языки пламени, а их улыбки радости, казалось, могли заменить освещение в комнате. Айви вышла последняя, она понимала, что как дилетанту на актерском поприще, ей нет смысла вылазить вперед: в своем воображении девушка нарисовала картину, где она незаметно плетется где-то позади, чтобы создать ощущение нужного количества. Томас в это время пошел к автомату взять кофе перед последней сценой, где его не будет, чтобы кофеин немного отрезвил его, и чтобы мужчина мог более бодро вернуться домой, не засыпая по пути. Однако у его сердца были другие планы, оно решило забиться чаще и без кофе, возвращая своего хозяина в состояние радостной агонии, как только он вернулся к экрану. Айви стояла с Беном в этой кроваво-любовной «коже», поправляя платок на шее, и слушала режиссера, который явно старался ее успокоить. - Айви, милая, не стоит прятаться назад, если не хочешь быть прям первой, то иди сбоку, все получится, - сказал Бен, ободряюще приобняв девушку за плечи, а затем скомандовал, - По местам. Сначала крупным планом снимаем ноги девочек, а затем полный рост. Съемка началась. Айви не нервничала в тот день, когда соглашалась на съемку, не нервничала весь день сегодня, но как только девушка увидела Тома, грациозно стоящего за экраном со стаканчиком кофе, она перестала дышать. Он смотрел на нее с восхищенной улыбкой: сейчас для него она представляла квинтэссенцию искусства, заставляющего фантазировать, предвкушать, сулящего возбужденные переживания. Айви была фантастична, нервна, и казалось, ее немного прожигает лихорадка. А он тонул в ее красоте: что бы она сейчас не попросила – он бы тут же исполнил. - Начали! И Айви пошла легкой, почти неуловимой и дразнящей поступью. Текучесть. Взмах мягких ресниц. Тонкие щиколотки. Женщина, пробуждающая воображение других. - Бен, может я ворвусь в кадр? – вдруг поставив стаканчик на стол, наклонился Том к режиссеру с пылающим взглядом. - Давай попробуем, какой вопрос. А что ты будешь делать? - Танцевать, - бросил мужчина, уже убегая в сторону девушек, - Включите музыку. - Сумасшедший, – засмеялся режиссер, - Включайте! Вдруг перед Айви предстал высокий, с гибкой фигурой молодой человек в белой рубашке, и улыбаясь пригласил девушек двигаться в танце. Она чуть было не впала в ступор, но его движения были так легки и изящны, что в них чувствовалась настоящая мужская уверенность и сила, которая передавалась всем вокруг. Он качал бедрами, задрав руки вверх и иногда бросал взгляд на нее. Первый раз он видел Айви по-настоящему, он видел, как останавливаются на ней мужские взгляды, видел ее замирающее дыхание. Она пробуждала в нем чистую чувственность и нечто невероятно плотское одновременно. Музыка усиливалась. - Если хочешь смотреть на меня – смотри пристально, - сказала Айви полушепотом, поймав его энергию. И он повернул ее к себе, прильнув лбом к ее лбу. Он втаскивал, звал ее своими глазами и цепенел сам, словно одурманенный наркотиком. Его тело было вплотную прижато к ней. Он так хотел придаться этому необъяснимому опьянению полностью, пока она падала в пропасть, ощущая на себе его ледовые глаза. Они танцевали, не подозревая, какая они красивая пара. Но все окружающие это видели, и кажется, в этом коридоре сейчас был побит новый температурный рекорд. Затем он повернул ее спиной в себе так нежно, одним движением. И вдохнув ее запах, узнал, как пахнут звезды. Он, вычерчивая знак бесконечности бедрами, входил в нее на носочках воздушным путем. Его ладонь ощущала теплую пульсацию ее живота, а она кожей лица чувствовала его улыбку наслаждения. Они сплелись в этом танце нервами и жизнями, и их души сейчас были так распущены – как бывают распущены алеющие лепестки. Это святость. Это таинство между мужчиной и женщиной, когда совершенство приглашает станцевать другое совершенство, и оно, конечно же, в реверансе соглашается, позволяя войти в свое пространство. Божественный симбиоз людей, где возможны лишь два исхода: живительный и летальный. - Гениально! Поздравляю, съемочный день окончен, - крикнул мистер Уитли, и все захлопали. И это были аплодисменты для до изнанки обнаженных чувств.

***

После аплодисментов все начали шумно собираться по домам. - Томас, ты молодец, отдохни сегодня хорошенько, - сказал мистер Уитли, подходя к только что танцующей толпе, - Девочки, вы можете тоже переодеваться. Айви – ты была шикарна, - с какой-то хитрой улыбкой перевел на нее взгляд режиссер. – Все, идите, хорошего вечера. Айви постаралась максимально слиться с толпой и пошла в сторону гримерки, чтобы Том не заметил ее раньше. Пока все переодевались – никто не проронил ни слова, и девушка понимала причину этой гробовой тишины. Все понимали. Она переодевалась медленно, оттягивая момент выхода, чтобы девочки покинули комнату до нее и начали свое бурное обсуждение, которое неудержимо нагнетало обстановку, как вода, которая вот-вот должна пробить плотину. Наконец, все вышли, и за дверью послышались голоса. Ну конечно, кто бы сомневался, - улыбнулась девушка, понимая их желание потрещать языками. Айви разложила вещи, обвела взглядом чужие костюмы, потрогала маленькие баночки для грима. Да, фортуна видимо в какой-то момент от меня отвернулась, а Томас отличный актер, ничего не скажешь, я даже на секунду поверила, - мысли в ее голове путались как нитки в клубке, налезая одна на другую, - Сумка. Надо не забыть взять сумку, - проскочила последняя молния. И Айви вышла. Почти везде уже отключили свет, по коридорам стояли камеры, повсюду лежал реквизит, и несколько человек аккуратно это все убирали. Айви прошла к месту, где постоянно сидел мистер Уитли, надеясь, что ее сумка все еще там. - Это ищите? – послышался голос откуда-то из темноты. Том сидел в кресле слева от девушки возле больших окон, открывающих вид на дальние разбросанные огонечки вечернего Лондона. - Да, вам идет, - сказала Айви, увидев мужчину, державшего ее сумку на своих коленях. - Спасибо, я подумал, что вы ее потеряли, и решил не уходить, - встал Том и направился в ее сторону, гордо вручая вещь. - И вам спасибо. - Тебя подвезти? – произнес мужчина, сократив расстояние между ними. - Я живу близко, дойду пешком, - ответила Айви, разворачиваясь в сторону лифта. - Тем лучше, еще быстрее окажешься дома, - Том пошел за ней. - Может, я хочу дольше идти домой? - Зачем? – непонимающе взглянул на нее мужчина. - Чтобы подумать, - Айви нажала кнопку вызова. - Клянусь, я не буду мешать думать. Могу даже медленно ехать. - Откуда такое рьяное желание? - Уже очень поздно, а Лондон – так себе место для ночных прогулок, - пожал плечами Том, пропуская Айви в лифт. Они кидались ответами и вопросами, словно профессионалы, разыгрывающие шахматную партию: ход – удар по часам – ход. Однако в лифте, пока мужчина и женщина проезжали этажи до первого, повисло молчание: Том стоял рядом, а Айви кожей ощущала, как сильно бьется его пульс, будто воздух тоже бьется ему в такт, обдавая теплой волной, собираясь в вибрации, или это был ее пульс? А может, общий? - Так что, поедем? – сказал Том, открывая дверь припаркованной прям возле здания машины. - Ладно, - выдохнула Айви, - Я так понимаю, вы от меня не отстанете. Томас заулыбался и промолчал. Дверь за ней закрылась, а на душе стало очень тепло. Глубокий свежий воздух окутал его и заполнил легкие. - Адрес? – сказал, повернувшись, мужчина, кладя длинные пальцы на руль. - Просто прямо вдоль парка, я скажу, когда остановить. - Хорошо. Минуты две они ехали абсолютно молча: Томас внимательно следил за дорогой, а Айви, облокотившись на стекло, разглядывала мелькающие дома, людей, идущих с работы или гуляющих с собаками. Свет от фонарей отражался бликами на ее лице, а ее ресницы так робко шевелились, словно еще чуть-чуть и она заснет. - Устала? – наконец, разорвал тишину Томас. - Да, но думаю моя усталость не сравнится с вашей, - взглянула Айви на мужчину. - Я, кстати, хотел поздравить тебя с дебютом. Ты отлично справилась, - улыбнулся Том, не отрывая глаз с дороги. - Спасибо, но я думаю, что всю сцену сделали вы. - Разве? Я думаю – мы, - произнес актер, бросив ласкающий взгляд. Мы? – эхом отозвалось у Айви в сознании. - Вот здесь остановите, пожалуйста. И Томас аккуратно свернул с дороги, останавливаясь у небольшого двухэтажного здания. - Хороший дом. - Да, тут несколько квартир, моя наверху, - сказала Айви, указывая на свой балкон, и сама не поняла, зачем это сделала. - Буду знать, - засмеялся Том, увидев ее «непонимающее саму себя» лицо. – Кстати, - мужчина резко наклонился в сторону к Айви так, что у нее перехватило дыхание, и сразу осознав, что пугает ее, жестом указал, мол, можно я открою ящичек. Айви кивнула, и чуть вжалась в кресло, когда Том открывая бардачок, коснулся ее ноги. - Ого, вы купили мой роман, пытаетесь меня впечатлить? - вдруг рассмеялась девушка. - Да, - честно ответил Томас, - И я не просто купил, я читаю, - и демонстративно покрутил книгу в руках. – Мне нравится, напоминает Оскара Уайльда. - О нет, это слишком высоко, тем не менее, я надеюсь, что это напоминает вам не «Телени». - Нет, конечно, нет. У вас эротика, а в «Телени» слишком сильная эротика, - засмеялся Том, и жестом «закавычил» последнее слово. - А вы любите эротику? – прищурившись, посмотрела на него Айви, как бы пытаясь подстегнуть. - А вы? – задал ответный вопрос мужчина, понизив тон голоса. - В жизни больше, чем в книгах. Полутени меня не трогают, - Айви задышала чуть более шумно от напряжения в воздухе, которая сама же и создала. Сейчас, во время этого разговора, к девушке пришло осознание своего тела, и это тело, взрывающееся от каждого слова, тянулось к другой, очень притягательной плоти. - И меня, - произнес на выдохе Томас, с наслаждением исследуя каждый уголок ее дрогнувших от его ответа губ. Он смотрел в ее лицо, и был искренен: от напряжения кровь в его ушах звучала как шум самого буйного моря, и он не мог заставить свой пульс прийти в норму. Их танец продолжался и тут, в темноте машины, и чувствовалось, что атмосфера накаляется. В воздухе повеяло чем-то непристойным, но в то же время на поверхности сохранялась изысканность, чистота порывов. И если вдруг кто-то бы захотел узнать, как выглядит полнота вожделения и сексуальный накал, от которого взрываются термометры – ему бы стоило заглянуть в окно этой черной машины. - Я, пожалуй, пойду, нужно отдохнуть, - вдруг выпалила Айви, понимая, что любое неосторожное движение доведет ситуацию до логического конца. Ее слова прозвучали так неожиданно, что Томас ощутил такое чувство, будто его, горящего на костре, только что потушил океан. Он смотрел на нее растеряно, а она никак не могла позволить себе переступить черту, создавая новые стены между ними. Рядом с ней он чувствовал безопасность, секундную тишину посреди шторма, но сейчас, когда девушка собиралась сбежать от него, ему казалось будто все стекла в машины разлетятся в дребезги, а стены начнут тревожно скрипеть, сдавливая его тело. - Айви… - начал Том, чувствуя, как плавится под ним кресло автомобиля. – Послушай. - Ты знаешь, что я права, Том, - прервала его девушка, отодвигая ручку для открытия двери. - Пусть так. Но позволь мне хотя бы пригласить тебя в театр. Послезавтра я последний раз сыграю Кориолана, - посмотрел мужчина на уже вышедшую из машины девушку через открытую дверь. - Хорошо, я приду, - ответила Айви, смотря на него такими влажными глазами, что их зелень стала еще ярче, - До встречи. - До встречи. Дверь машины захлопнулась. Айви поднялась домой и еще минут пять пыталась отдышаться, прикрывая своей спиной дверь. Она не хотела показаться неприличной, но, если бы он только ласково коснулся ее, она бы немедленно сошла с ума, хотя пылающий румянец на ее щеках говорил о том, что процесс уже был запущен. Это падение было таким внезапным для нее. Она словно продала душу привлекательному молодому человеку, который смотрел на нее, как на Орлеанскую деву, несущую знамя страсти в правой руке, и мысленно называл возлюбленной. Воз-люб-лен-ные. Такое до бесконечности мягкое слово. Мужчина и женщина в темноте. Неловкое касание. Намеренный взгляд. Уголки губ. Сонеты Шекспира. Самое сладкое послевкусие встречи.