***
Через пару часов после пробуждения Айви уже прижималась лбом к окну такси, наблюдая, как капли дождя наперегонки мчатся по стеклу. Дождь обрушился на людей так внезапно, заставив их ссутулиться, вжаться во внутренние стенки курток и пальто, оставшись наедине со своим интимным, сакральным, сокровенным. Размытые фары, размытые машины и размытые планы на вечер. Мысли о чем-то очень приятном и пугающем одновременно, поворот, высотка. - Дорогие, нам нужно сейчас надавить на нерв вашим героям, - с расстановками говорил мистер Уитли, поочередно указывая на Сиенну и Люка. Айви, не желая нарушать процесс, лишь коснулась его плеча, прошмыгнув на цыпочках за его спиной. - Айви! Тебе уже лучше? – повернул голову назад режиссер, перехватывая ее взгляд. - Да, спасибо большое. Сегодня у нас день вакханалии? – заулыбалась девушка. - О да, сейчас мы снимаем сцену между Шарлоттой и Уайлдером, а затем будет крушение, посмотрим? Айви радостно кивнула: у Тома выходной после спектакля, у нее – работа и предвкушение вечерней встречи. Камера плавно перетекала из одной части импровизированной комнаты в другую, а Люк Эванс надрывно записывал на диктофон свой крик. - Я не знаю, что-то не так. Это какой дубль? - Шестой. - Так, ты отмечала, какой тебе понравился? - Третий был неплох, но нужно пересмотреть. А в последнем был какой-то блик на камерах. - Что за блик? Где наша хлопушка? - Я тут, - появилась маленькая блондинка перед режиссером. - Мэдди, покажи руки, - спокойно попросил мистер Уитли, - Ага, понял, сними часы, они бликуют в кадре. Работа кипела, Айви и режиссер то и дело общались с актерами, стараясь создать атмосферу, где они смогут сделать каждую реакцию – каждый жест, каждую интонацию – не только свободными, но и верными, чтобы они соответствовали определенному творческому замыслу, заранее поставленному заданию. Казалось бы, актеры учатся много лет для того, чтобы свободно чувствовать себя в кадре, чтобы создавать условность жизни в кино, но мистер Уитли прекрасно осознавал, что одним из наиболее вредных приемов режиссерской работы является такой, когда режиссер сразу требует от актера определенного результата: этот подход никогда не работает, потому что природа такой игры – рассудочна, ведь чем больше человек старается вызвать в себе то или иное чувство, тем меньше шансов, что оно возникнет, обычно рождается только лишь его суррогат — шаблонное внешнее изображение. Глупо кричать: «Вы не злитесь! Где злость!», когда актер не испытывает эту эмоцию сейчас, и не имеет сил внутри отреагировать на искусственно созданную декорацию бедствия, поэтому Айви и мистер Уитли бегали, как заведенные, от одного актера к другому, пытаясь подсказать им не чувство и не форму его выражения, а то действие, которое приведет к нужному чувству и вызовет нужную реакцию. Только через несколько часов Айви смогла сесть за стол и передохнуть, наблюдая суматоху в комнатах, где актеры спешно переодевались в свою одежду, смывали грим и обсуждали свои планы на вечер. - Привет, устала? – вдруг послышался знакомый женский голос из-за спины. - Привет, да нет, просто задумалась. - Знаешь, - присела напротив девушки Сиенна, грациозно закинув ножку на ножку, - У тебя интересный подход, ты училась на режиссера? - Нет, - засмеялась Айви, - Я почему-то совсем не думала о кино, когда поступала на филфак, но мне приятно слышать такие предположения. Да и на самом деле, тебе моя помощь, мне кажется, совсем не понадобилась. - У меня просто сейчас такой период жизни, когда я чувствую уверенность в себе и в своих способностях. И это ощущение, хочу тебе сказать, очень повлияло на мою работу и на мое восприятие окружающего мира, - сказала девушка, вращая в изящных пальцах чашечку с чаем. – Но тем не менее, я все еще волнуюсь перед некоторыми сценами. Надеюсь, Том меня сегодня успокоит, - улыбнулась Сиенна, взглянув из-под густо накрашенных ресниц. - Том? – недоверчивым эхом переспросил голос. - Да, у нас сегодня импровизированное свидание, - засмеялась девушка, - А ты отдыхай побольше, чтобы снова не заболеть. Хорошего вечера. - И тебе.***
Вдох. Ледяной воздух обжег легкие Айви, будто желал ее мучений. Каждая новая порция кислорода давалась все сложнее, заставляя чувствовать беспомощность в этой схватке в одно время с приближающимся чувством безграничного освобождения. Она так хотела поверить ему свято и отчаянно, безгранично и нежно всей свой ранимой душой, что попала в капкан своих же иллюзий и снова потерялась где-то на границе между своими выдумками и настоящей Айви. Выдох. Горечь обиды медленно подкатывала к ее горлу, обжигая своим правдоподобием и отравляя тех самых бабочек в животе, которые только-только успели родиться, но уже бьются в предсмертной агонии; страх снова коснулся ее сердца своими холодными, бледными руками; а тревога вернулась вместе с приступом тошноты от кофе. Многоликое, многоголосое, многогранное состояние предчувствия, что все выдумка, плод воображения, кажется, оказалось более чем реальным. Кафе, романтическая тоска, картины на стенах, жизнь, посвященная искусству, и мучительная страсть к реальности из-за величины воображаемого мира, но ведь она сама наполнила их мимолетные встречи загадками и колдовством, облекла суровую действительность в романтизацию и нашла в этом свой смысл. - Подожди, не руби с плеча. Собери остатки терпения в кулак и выслушай меня, хорошо? – суетливо проговаривала Одри в телефонную трубку, задыхаясь от ветра. - Да, я тебя слушаю, - сдалась Айви. - Во-первых, ты делаешь поспешные выводы, а во-вторых, отбрось самонавязанные запреты, и пойдем на вечеринку, он же не приковал тебя еще цепью к своей ноге? Тем более, недалеко от тебя сегодня открывается интересное место. - Может, ты и права, но дело в том, что он ничего мне не сказал про отмену встречи. - Во сколько вы должны были встретиться? - В восемь. - Думаю, он просто встречается с Сиенной по работе, а мы пойдем в семь отдыхать, если ваша встреча состоится, то ты уже будешь готова и рядом с домом, окей? Будь милосердней. - Хорошо, - закатила глаза Айви, - Я буду. - И надень что-нибудь соблазнительное! – прокричала подруга перед тем, как послышались гудки. Пока Айви пичкала себя кофеином в теплом здании, солнечный владыка уже успел пролить на небесное полотно красное сухое, размазав его розовыми полосами, будто желая скрыть следы неловкости, однако этот невинный жест поднебесной с каждой секундой уничтожали набухающие тучи, нависая над чужой жизнью. Девушка обратила лицо к ткани, застилавшей верхнюю часть нашего маленького мира, и решив не доставать замершие, дрожащие пальцы из карманов пальто, чтобы сфотографировать треснувший небесный холст, зашла домой.***
Айви сидела на диване в гостиной, и нервно кусая губы, слушала, как вода бьется об эмаль ванны: это напоминало самую изощренную психологическую пытку, когда на лоб методично падают редкие капли. Казалось бы, что такого страшного? Но вы удивитесь, как быстро простые капли воды могут свести человека с ума. Только в данном случае девушка терпела это по собственному желанию, являясь одновременно и палачом, и жертвой, зачем-то расписавшейся в своей беспомощности. Когда эта симфония стала невыносимой, она включила что-то благозвучное в наушниках и начала разбирать свои наряды, что совсем не отвлекало ее от мерзкого ощущения холодных щупальцев, аккуратно сжимающих ее сердце, заставляющих ногти впиваться в нежную кожу на ладонях. Все желания и мечты стремительно рассыпались, как песочные замки. - Кажется, права была Шарлотта Бронте, когда написала, что безумна та женщина, которая позволяет любви разгореться в ее сердце, - заговорила сама с собой Айви, - Конечно, в «Джейн Эйр» все закончилось хорошо, безусловная любовь и все такое, но мы-то не в романе английской писательницы. А жаль, - вздохнула девушка, придерживая подол выбранного платья.***
- Знаешь, как-то раз в парижском клубе я наткнулась на одного парня, который заявил мне, что я очень похожа на его маму в молодости, и весь вечер звал на свидание, - прокричала Айви, продираясь шаг в шаг за Одри через толпу. - А ты что? – с интересом заулыбалась блондинка в нежно-розовом атласном платье, присаживаясь за столик. - А я с тех пор не люблю клубы. - Дорогая, хватит жить по книжкам и мечтать о принце на белом коне. Жизнь куда более интересная. Это новое место было абсолютно типичным, как, собственно, и все существующие клубы: залы были освещены скрытой неоновой синей подсветкой, проходящей вдоль потолка, а справа от входа был бар с длинной каменной стойкой, по периметру которого рассыпались агатами высокие стулья с длинными ножками. Бармены со слащавым прищуром улыбались новым гостьям в мини-платьях и блестках и трясли шейкерами, демонстрируя свою виртуозную игру руками, в то время как над ними красовались бокалы, сверкающие в зеркальных поверхностях, окружавших танцпол. Полуголые девушки бились в экстазе рядом с горячими парнями, которые к ним липли своими телами, только вот незадача, девушек больше интересовало их отражение в глянцевых поверхностях, чем знойные красавчики. Таков современный мир. На верхнем этаже располагались столики, на которых иронично стояли такие чопорные светильники а-ля «Тиффани», создавая камерную атмосферу уже не ночного, а закрытого английского клуба для джентльменов. Между ними сновали официанты в белых рубашках с подносами закусок, шампанского, виски и коктейлей, но даже на этом спасительном верхнем острове, Айви не покидало ощущение, что они попали на какую-то древнюю оргию, от которой несло развратом, наверно, еще с улицы. - Тебе грустно? Ты хочешь уйти? – со смятением в глазах спросила Одри. - Да нет, мне не грустно, но эта музыка здесь такая варварская, неестественная. Ощущение, словно я не могу выдохнуть воздух, - попыталась она перебить голосом громкие звуки, раскапывая что-то в сумке. - Что ты там ищешь? - Телефон, кажется, вибрировал. Экран осветил лицо девушки белыми бликами, показав два непринятых от Тома. Сердце Айви забилось так быстро, что ей показалось, будто это мгновение стоило всех душевных метаний, которые пронзали ее после работы, и потеряв себя в мираже накрывающих ее чувств, она бессознательно тыкнула пальчиком на только всплывшее сообщение. Айви, привет, не люблю сообщать плохие новости письменно, но я не смог дозвониться. Давай перенесем наше свидание, у меня возникли неотложные дела. Надеюсь, у тебя все хорошо. Целую, Томас. Осознавая всю сложившуюся ситуацию, она восприняла его слова как грубейшее издевательство, и отбрасывая телефон в сторону Одри, заглянула в зеркало на стене в надежде, что демон, поселившийся в ее зеленых глазах, не обнаружит себя. - Что? Что там такое? – взволнованно пролистывала вкладки подруга, - Ну и что? Если ты так будешь реагировать на каждую ситуацию, которая идет не по плану, то ты рискуешь прослыть истеричкой. Прости, что так грубо, но в чем дело? - Я не знаю, я сама не могу разобраться, но, не поверишь, мной все еще движут мои страхи из прошлого. Я схожу с ума? - Нет, детка, ты влюбилась. Но он не сделал ничего страшного, по крайней мер, пока. - Тем более мы друг другу не обязаны. - Ура! Я вижу искру здравого смысла в твоих глазах, а теперь, давай пить! - И ты мне говоришь о здравом смысле? – звонко рассмеялась Айви. - In vino veritas, помнишь? - In aqua sanitas, помнишь? Алкоголь действовал на девушку вовсе не так, как на других, если Одри становилась более расслабленной и веселой, а в ее глазах виднелся заразительный блеск, то Айви все время оставалась настороже вместо того, чтобы забыться. Она слушала, какие-то непонятные разговоры мужчин, которые явно специально обсуждали свои серьёзные дела громче обычного, чтобы привлечь к себе внимание, смотрела на бьющиеся в алкогольных конвульсиях тела на танцполе и с каждым разом все больше придвигалась к серединке дивана, чтобы почувствовать безопасность. Лица и фигуры смешивались с отблесками зеркал и ярких фонариков, окропляющих красно-синим дождем посетителей, и как только Айви начинала различать их, новые лица и фигуры вмешивались в эту картину, создавая головокружение. Когда девушка уже была готова спускаться по лестнице вниз, чтобы посетить дамскую комнату, до ее слуха долетел довольно странный голос, сразу же поразивший ее. - Айви, здравствуйте. Голос был таким низким, теплым, интеллигентным, что она лишь повернула голову. За спиной она увидела высокого, приятного и хорошо одетого мужчину с каштановыми волосами, и испытав минутное беспокойство, вызванное неузнаванием, замешкалась. Но как только ее глаза осветились озарением, мужчина улыбнулся в полутьме, и его лицо приобрело еще более приветливое, и какое-то обезоруживающее выражение. - Я даже не мог мечтать встретить вас вот так, здесь. - Здравствуйте, Адам, – ответила она и улыбнулась. - Отдыхаете? Не хотите присоединиться за мой столик? - Меня ждут друзья. Тогда медленная, но до неприличия обворожительная улыбка вновь сложилась на его лице: - Простите, я совсем не подумал о том, что вы здесь не одна. По его ироничному тону она поняла, что он решил, будто она здесь не с подругой, а скорее всего с другим мужчиной. - Привет, - кокетливо присоединилась к разговору Одри, и вбивая свой темный взгляд в зеленые глаза Айви, явно пыталась передать ей какое-то послание. - Кстати, познакомьтесь, это моя подруга Одри, - притянула ее к себе девушка, - А это Адам, он владелец здания, где мы снимаем фильм. - Приятно познакомиться! – потянула к нему свою фарфоровую ручку блондинка, - Не хотите присоединиться к нам? - Если Айви не будет против, - галантно обратился мужчина. - Конечно. В каждом его жесте была видна какая-то животная чувственность: в том, как он шел, пуская руку в карман серых брюк, как влитых сидевших на узких бедрах; как нажимал на кнопку зажигалки; как пил шампанское, обращая свои темные глаза в сторону девушки. Все-таки красный – особенный цвет, пронзительный, как Франция: любовь раз и на всю жизнь. Облаченная в прочное рубиновое платье, рассекающее плоть, Айви вызывала в голове мужчины образы некой экзальтированной особы, живущей в древнем придании и излучающей его флюиды, поэтому он не мог оторваться от нее ни на секунду: он смотрел, как она заправляет за ушко непослушную прядь, выбившуюся из идеального пучка; как тянет за край ткань, улыбаясь от неловкости; как след ее помады остается на бокале с вином. И даже за те полчаса, пока они свободно болтали на разные темы, девушка заметила, что он ни разу не позволил своему взгляду бродить по залу, любуясь каждым ее движением. Глядя на его подтянутое тело, аристократичную выправку, на смуглую кожу запястий, просвечивающихся из рукавов белой рубашки, на то, с каким изяществом он держит в руках сигарету, и на стальное, но мечтательное выражение его глаз, Айви поймала себя на мысли, что он может загипнотизировать почти любую женщину своим присутствием, и решила, что лучше избавить себя от этого. - Думаю, уже пора домой, - сказала Айви, предчувствуя утреннее похмелье на работе. - Позволите мне отвезти вас на такси? – привстал Адам, убирая телефон в задний карман брюк. - Я уже вызываю, а Айви живет совсем близко, я думаю, вам стоит ее проводить, а то Лондон ночью очень непредсказуемый, на Айзека как-то с ножом напали, - заговорила Одри, произнося последние слова так, будто это какой-то ужасный секрет. Уже через мгновение девушки наблюдали, как Адам свободно и легко спускается по лестнице, уверенной улыбкой прощаясь с охранниками. - Зачем ты сказала, чтобы он меня проводил, - шепотом фыркнула Айви, прильнув к уху подруги. - Он же классный, весь вечер с тебя глаз не сводил. Хватит бояться, - ответила Одри, отвесив легкий шлепок по бедрам девушки, и скрылась за дверью ожидающей машины. Они вышли из клуба в прохладную ночь: моросящий дождь и густое мрачное небо быстро разгоняли людей по домам, создавая меланхоличную атмосферу, ложащуюся на крыши города куполом, накрывая всех в импровизированном алькове. Все вокруг заставляло погрузится в смутное настроение: скромный магазинчик, быстрый шаг, спрятавшихся под зонтами людей, и такси с темными загадочными окошками. Они шли с Адамом плечом к плечу, и молчание между ними было красноречивей любых разговоров, им двоим было неловко. Но, когда оно затянулось, Айви увидела на лице мужчины такое по-детски озадаченное выражение, что, не сдержавшись, против воли улыбнулась. Через мгновение он сказал: - Как проходят съемки? Все получается? - Да, все отлично, спасибо. Сейчас девушка вовсе не была против компании такого спутника, потому что с ним ее разорванную душу время от времени поддерживал искусственный свет, удовлетворяющий тщеславие, когда этот столь явно привлекательный мужчина, не стесняясь и не боясь журналистов, шел рядом с ней. Когда они расставались, он очень шутливо склонился над ее рукой, однако его голос прозвучал искренне и тепло: - Айви, может выпьем завтра кофе во время вашего перерыва? Ни его совершенство, ни красота не трогали ее, но это легкая и неловкая заминка – пронзила: лишь на мгновение он сделался неуверенным рядом с ней, и потеряв часть своей неуязвимости, стал на шаг ближе к доверию. - Давайте посмотрим завтра, - улыбнувшись сказала Айви, и они попрощались. Домой девушка возвратилась целая и невредимая, ей хотелось поскорее забыть это клубное головокружение: она не умела выносить такую скорость смены декораций так же, как и не умела создавать гладкую смену одних отношений другими. При входе в здание, ее окликнул консьерж и передал роскошный букет, приняв который Айви сразу же поняла, кто был адресатом. Оставив цветы в вазе, она пошла в душ, чтобы смыть этот странный день. Ее тело, погруженное в теплую воду, ныло то ли от усталости, то ли от выдуманной обиды, которая создавала тяжесть в груди. Она думала, что было действительно легче, когда они с Томом смотрели друг на друга на расстоянии, и его голубые глаза оставались такими же прекрасными. Ей так не хотелось прятать теперь за тысячью замками ту каплю света, которая накрыла ее вместе с их поцелуем, ей так не хотелось вновь гасить свой сверкающий взгляд, когда она смотрит на него, и напускать равнодушный вид, холодный и колючий, как ледовые сталактиты. Какое-то приворотное зелье, - сдвинула брови Айви, и схватив полотенце, перешагнула бортик ванны. Она надела длинное белое кимоно, и оставив свои пышные темные волосы распущенными, взяла записку, которая мирно покоилась среди россыпи цветов. Айви выдохнула воздух из легких полностью, а когда вдохнула вновь, почувствовала запах его парфюма, вмиг пустивший мурашки по ее коже. Однако внутри была лишь одна фраза, выведенная тонким, дрожащим почерком: Мне жаль.