Золотая клетка императора

Мин Сяню было 7 лет, когда он познакомился с великим министром. Отец Шан Юя, военный министр, служил еще при Мин Суне, покойном императоре. Однажды он взял с собой на аудиенцию с Его Величеством единственного сына. Мин Сянь, в тот момент пробравшийся в кабинет императора за свежей тушью – ведь у императора была лучшая тушь во дворце, которой было очень красиво рисовать цветы, и он сквозь пальцы смотрел на увлечения младшего сына. Найдя то, что ему нужно, маленький принц направился на выход, но заслышав шаги, в испуге спрятался за ширму и замер, затаив дыхание. Мин Сянь знал, что без разрешения входить в кабинет императора ему запрещено, поэтому опасаясь наказания, он затаился. Мин Сун был в отличном настроении. Он что-то обсуждал со своим военным министром, идя в глубину кабинета, и Шан Цзянь почтительно отвечал ему. Они прошли мимо Мин Сяня, и тот выдохнул. Он уже собирался проскользнуть наружу, но, когда украдкой выглянул из-за ширмы, увидел два больших глаза, внимательно уставившихся на него. – Ты кто? – спросил его требовательный детский голос. На него смотрел мальчик примерно его возраста. Он был одет в темно-синий халатик, и его маленькое красивое лицо с темными глазами показалось Мин Сяню незнакомым. – Это ты кто? – прошипел Мин Сянь низким голосом, опасаясь, что отец-император услышит и поймет, что он опять пробрался без спроса. – Это ты кто? – не сдавался мальчик, делая решительный шаг к нему. – Цюйцинь, – растерянно ответил Третий принц. Еще никогда в жизни с ним никто не обращался столь непочтительно. – Что ты здесь делаешь? – мальчик сделал к нему еще один шаг, становясь вплотную и хватая за рукав. Мин Сянь прятал за спиной тушь. Мин Сянь отпрыгнул, оскалившись. – Вор! – крикнул незнакомый мальчик, привлекая внимание евнухов у входа. – Тихо ты! Сам ты вор! Я третий принц, сын императора, я могу делать, что захочу, – гордо произнес он, вытаскивая руку из-за спины и демонстрируя брусок туши. Тот уже подтаял и оставлял чернильные следы на его маленьких пальцах. – Правда, что ли? – недоверчиво спросил малыш. – Если ты третий принц, зачем тебе воровать тушь? – Я хотел нарисовать причудливый камень сегодня, но у меня закончилась тушь. У отца-императора лучшая тушь во дворце… – Мин Сянь вдруг захлопнул рот, понимая, что только что сам себя сдал и признался в краже. – Я не крал. Взял… Одолжил! – Цюй-эр, что ты здесь делаешь? – словно гром посреди ясного неба прогремел голос отца-императора. Мин Сянь с ненавистью воззрился на мальчика и тут же спрятал тушь за спину. – Приветствую отца-императора, – звонко произнес он. Мин Сун вышел из внутренних покоев и теперь непонимающе смотрел на своего маленького сына. – Ваш сын всего лишь проходил мимо и хотел поздороваться с отцом-императором и пожелать ему хорошего дня. – Вот как, – протянул Мин Сун, с высоты своего роста замечая, что Третий принц что-то прячет за спиной. – Что у тебя в руках? – Это… – наказания, казалось, было не избежать, и Мин Сянь запаниковал. Один раз он уже попался на краже, и после этого ему пришлось простоять целый шичэнь [1] перед императорским дворцом на коленях. – Третий принц упал и расшиб палец, когда мы с ним столкнулись по моей неосторожности, – маленький мальчик, стоящий рядом с ним, неожиданно опустился на колени. – Он боялся, что вид крови отвратит императора, вот и спрятал руку за спину. Это моя неосторожность, молю императора о снисхождении, – и он опустился на пол в глубоком поклоне. – Шан Цзянь, твой сын так мал, а говорит так складно, – император погладил бороду, глядя на маленького мальчика. – Сю-эр, поднимись. Я уверен, что это целиком вина Цюй-эра. Он вечно носится, не глядя по сторонам. Цюй-эр, немедленно отправляйся к наложнице Вэй, чтобы тебе перевязали рану. Сю-эр… – он оставил взгляд на Шан Юе, который поднялся с колен и смотрел на него чистыми черными глазами. – Шан Цзянь, если ты не против, пусть немного поиграют вместе. Они примерно одного возраста, а во дворце больше нет детей возраста Цюй-эра, – он вздохнул, глядя на виновато опустившего глаза сына. Конечно, он понимал, что Шан Юй только что покрывал Третьего принца, но решил, что это может положить начало детской дружбе. Тем более, мальчик ему понравился своей твердостью и готовностью защитить принца. – Конечно, Ваше Величество, – поклонился военный министр. Он кивком показал сыну на Третьего принца, который уже был на грани того, чтобы разрыдаться от стыда. Ведь он, разумеется, не хотел играть с этим надменным мальчишкой! Пристыженный и оскорбленный до глубины души неожиданным заступничеством Шан Юя, он тут же бегом направился прочь, даже не попрощавшись с отцом-императором. – Ступай за ним, – кивнул император, снова вздыхая. Младший сын совершенно не походил на своих братьев ни в выдержке, ни в сообразительности. Он боялся представить, что из него вырастет. Глядя на двух удаляющихся детей, он подумал, что, может быть, присутствие такого сдержанного ребенка, как Шан Юй, пойдет на пользу Третьему принцу. – Шан Цзянь, – обратился он к министру, – в будущем можешь почаще приводить своего сына поиграть с Третьим принцем. – Спасибо, император, – поклонился Шан Цзянь.

***

По прибытии во дворец Мин Сянь тут же устремился в свои покои, изможденный этим невероятно длинным днем. Услышав шаги за спиной, он обернулся и с удивлением заметил, что Шан Юй следует за ним. – У великого министра есть к Нам какое-то дело? – холодно спросил он. Все, чего ему хотелось – это прилечь. – Шан Юй, – смягчился он, вспоминая, что он пострадал из-за него, – отправляйся залечивать рану, ее нельзя запускать. – Ваше Величество, я всего лишь хотел убедиться, что вы в безопасности дойдете до Дворца душевного спокойствия, – поклонился тот, прожигая его своим свирепым взглядом. – Что может с Нами случиться во дворце? – презрительно поднимая брови, спросил Мин Сянь. – Впрочем, если ты не доверяешь императорской гвардии, в которой когда-то служил сам… – он многозначительно замолчал. Он видел, как в темноте галереи Шан Юй сжал рукоятку меча в приступе злости. Он был единственным придворным, которому дозволялось проносить оружие в императорский дворец. – Тогда я прошу позволения откланяться, Ваше Величество, – после небольшой паузы сказал Шан Юй. В темноте Мин Сянь не видел его лица, но предполагал, что он плотно сжимает челюсти. Император махнул рукой: – Об этом Мы и говорим. Отправляйся в свою резиденцию. Мы наградим тебя на утреннем собрании за спасение Нашей жизни. Можешь не являться на него по причине ранения. – Не стоит, Ваше Величество, – отказался Шан Юй. – Это мой долг. Долг. – Как пожелаешь. Мин Сянь еле слышно вздохнул, отворачиваясь. Больше говорить было не о чем. Он направился в свой дворец, и свита потянулась за ним. Чжоу Су, проходя мимо застывшего как камень великого министра, еле заметно сочувственно покачал головой. Все во дворце знали, что император больше похож на Будду, чем на человека – он был холоден, равнодушен и всегда спокоен. Казалось, ничто его не трогает, и он говорит только те слова, которые следует. Ни одного лишнего слова не вылетало из этих всегда плотно сжатых тонких губ. А ведь Чжоу Су помнил того улыбчивого непоседливого мальчика, маленького Третьего принца, который подмечал красоту мира с проницательностью мудреца, любил османтусовое печенье и был готов украсть из дворца отца-императора тушь, даже рискуя подвергнуться суровому наказанию – и все ради того, чтобы успеть запечатлеть на бумаге свою фантазию. Когда император наконец оказался в покоях, он опустил руки над жаровней, отогревая замерзшие пальцы. Рана на его шее была со всей тщательностью обработана охающим придворным лекарем, по настоянию Чжоу Су он выпил горячего бульона, переоделся и теперь наконец-то мог остаться в одиночестве. В комнате было темно, свечи погашены, и только тусклый свет жаровни освещал личные покои императора. Взглянув на стол, на котором под прессом лежала законченная картина с зимней сливой, он не удержался от нового вздоха. Он пошевелил пальцами над пылающим жаром и неожиданно услышал тихий стук. Оглянувшись на дверь, за которой замерла дворцовая стража и служанки, он легко подошел к окну и открыл его. В комнату тут же проникла черная тень, почтительно опускаясь на одно колено. Лицо человека не было видно из-за маски. – Ваше Величество, – свистящим шепотом произнес человек. – У меня для вас послание, – он вытащил из-за пазухи крошечный свернутый листок бумаги. – Хорошо. Подожди здесь, – император взял послание, подходя к жаровне, чтобы разглядеть слова. После этого он отправился к столу, взял чистый лист, обмакнул кисть в полузастывшую тушь и размашисто написал ответ. Свернув послание, он передал его ожидающему человеку и закрыл за ним окно. Тень неслышно взобралась на черепичную крышу и исчезла в ночи. Мин Сянь подошел с листом бумаги, который все еще держал в руке, к жаровне и бросил его на угли. Некоторое время он смотрел, как огонь без остатка пожирает бумаги, а затем направился в постель. ___________________ [1] Большой час (одна двенадцатая часть суток, был равен 2 часам).