Золотая клетка императора

Мин Сянь и Шан Юй возвращались по темным улицам столицы, избегая толпы. Руки Шан Юя все еще были заняты свертками, а император, казалось, витал мыслями где-то далеко, медленно шагая перед ним с кувшином вина в руках. Периодически он останавливался и отпивал из него, а затем вновь продолжал свой путь. Снова пошел снег, и его хрупкие плечи покрылись белыми хлопьями, как и темная макушка. Шан Юй мог только представить, как выглядел он сам. Мин Сянь чихнул. – Ваше Величество, поторопимся во дворец, пока вы не простудились, – сказал Шан Юй. Мин Сянь промолчал, не реагируя. По мере приближения ко дворцу его плечи, прежде свободно расправленные, вновь начали сгибаться под тяжестью императорской власти. Когда они подошли к воротам дворца, кувшин уже был пуст. Он расслабленно передал его какому-то стражнику, проходя внутрь. Тот вздрогнул от неожиданности, но не посмел ничего сказать, хватая пустой сосуд. Чжоу Су ждал их под навесом ворот, нервно заламывая пальцы. Удар гонга уже оповестил столицу о начале первой стражи, и комендантский час давно начался. Переживая за сохранность императора, он простоял тут без малого целый шичэнь, и увидев его, тут же почувствовал горячую волну облегчения. – Ваше Величество! – он метнулся к императору, который походил на ходячий сугроб. За ним следовал не менее заснеженный Шан Юй, сохранявший при этом полную невозмутимость. – О, Чжоу Су, – будто бы только увидев его, Мин Сянь сфокусировал взгляд на евнухе. – И ты здесь. У Нас для тебя подарок, – он обернулся к Шан Юю и хихикнул, увидев, во что тот превратился. Сделав шаг к нему он выудил сверток из рук великого советника. – Это тебе. Чжоу Су покорно принял подарок, рассыпаясь в благодарностях, но его куда больше беспокоило раскрасневшееся лицо императора и его бегающий взгляд. Когда император передавал ему сверток, он почувствовал запах вина. Кажется, император снова пил. В последнее время это случалось все чаще. – Великий советник, – несмело начал он, глядя на Шан Юя и собираясь сказать ему, что он может отправляться домой, но вместо этого тот с совершенно невозмутимым видом отправился за покачивающимся императором. Беспокоясь, что император потеряет лицо, Чжоу Су повел их темными галереями, однако Мин Сянь совершенно не возражал. Шан Юй неустанно следовал за ними. – Прикажи подать отрезвляющего супа и чайник чая, – сказал он, когда они достигли Дворца душевного спокойствия. Чжоу Су хотел пройти внутрь личных покоев императора, но Шан Юй остановил его у дверей. – Хорошо, Ваше Благородие, – недовольно сверкнув глазами, произнес евнух. Он с тоской посмотрел внутрь на тонкую фигуру императора, а затем отвернулся, раздавая приказания служанкам. Шан Юй закрыл двери перед их лицами. Он подошел к императору, усевшемуся в кресло возле стола, и сгрузил туда свертки. – Ваши покупки, Ваше Величество, – тихо сказал он, не поднимая глаз. Он чувствовал, что император смотрит на него и молчит. В комнате было тепло, даже жарко – предусмотрительный евнух Чжоу, зная, что император боится холода, приказал затопить две жаровни еще до их возвращения. Шан Юй наконец поднял глаза, услышав какое-то копошение. Мин Сянь пытался расстегнуть многострадальную застежку на накидке, его лицо покраснело от жары и выпитого вина, и на нем блуждало странное выражение. – Давайте помогу, – сказал Шан Юй, делая шаг вперед. Он опустился на одно колено перед императором, ловко расстегивая непослушную застежку. Шан Юй помедлил, не отпуская накидку, и услышал, что император задержал дыхание. Атмосфера внезапно стала тяжелой, в воздухе повисло невероятное напряжение, готовое обрушиться на них. Шан Юй поднял глаза, снизу вверх глядя в тонкое лицо императора – раскрасневшиеся щеки, делавшие его всегда бледное лицо более живым, тонкие губы, замерзшие на морозе, и темные глаза, глядящие прямо на него – не сквозь него, не мимо, а прямо на него. У великого советника задрожали пальцы, он отпустил накидку, та тяжелым мехом соскользнула с плеч императора, спадая на кресло. Он протянул длинные пальцы, касаясь линии подбородка императора. Мин Сянь вздрогнул, первым его желанием было отпрянуть от неожиданного холода ладоней Шан Юя, вторым – бежать прочь, не оглядываясь, но в затуманенной вином голове все эти мысли быстро исчезли, оставляя его разум пустым, как кувшин, который он недавно выпил. Видя, что император замер, как испуганный зверек, Шан Юй осмелел, проводя пальцами вдоль скул Мин Сяня и беря его лицо в чашу ладоней. Теплое дыхание обожгло кончили его пальцев. – Что ты делаешь? – спросил Мин Сянь. Его голос не был холодным и безжизненным, как обычно, он, скорее, звучал испуганно. – Собираюсь поцеловать Ваше Величество, – нагло произнес Шан Юй, который уже не собирался отступать. – Мы запрещаем тебе, – Мин Сянь, хотя и сидел, почувствовал, как все тело стало ватным, а прохладные ладони на щеках охладили его вспыхнувшее краской лицо. Шан Юй хмыкнул низким голосом, наклоняясь вперед. Его потемневшие глаза смотрели только на императора. Холодные с мороза губы накрыли раскрасневшиеся, пахнувшие вином тонкие губы Мин Сяня. Тот застыл, широко распахивая глаза, словно не в силах понять, что происходит, и великий советник тут же воспользовался возможностью, углубляя поцелуй – он был нежным настолько, насколько это было возможно, словно он боялся навредить им императору. Но через несколько секунд от его нежности не осталось и следа – он плотнее прижался к губам Его Величества, жадно и жарко целуя его, потому что знал – через минуту тот оттолкнет его, и подобного шанса больше не привидится. Мин Сянь сжал дрожащие пальцы в кулаки. Его разум мгновенно протрезвел от неподобающих действий великого советника, но пока он собирался с силами, чтобы оттолкнуть его, за дверью послышалось покашливание Чжоу Су: – Ваше Величество, я принес вам суп от похмелья, – сказал евнух. Мин Сянь еще шире распахнул глаза и с силой ударил в грудь мужчине кулаками. Тот нехотя отстранился, отпуская его истерзанные губы и непроизвольно облизнулся, смакуя привкус вина и сладости. – Вон! – взревел Мин Сянь, указывая на дверь. Он вскочил на ноги, хватая со стола первую попавшуюся вещь и запуская в великого советника. Тяжелая тушечница ударила Шан Юя по виску и упала на пол. На месте удара тут же выступила кровь, и ее струйка побежала вниз по лицу мужчины. – Пошел прочь! – Доброй ночи, Ваше Величество, – с легкой улыбкой, напомнившей императору оскал сытого тигра, Шан Юй почтительно поклонился, не замечая боли. Он дотронулся до раны на лбу и, обнаружив кровь, хмыкнул – это приемлемая цена за то, что он получил взамен. Мин Сянь перед ним задрожал, глядя на кровь и тут же сожалея о своей вспыльчивости. Однако великий советник уже быстрым шагом направился прочь, чуть не сбив с ног Чжоу Су, который как раз нес в руках поднос. Тот в недоумении уставился на разбитый висок великого советника, но не успел что-либо ему сказать, потому что тот очень быстро вышел из покоев императора. – Чт… – начал было говорить Чжоу Су, увидев тушечницу на полу и императора, дрожащего то ли от гнева, то ли от других чувств. – Ваше Величество, все ли в порядке? – он поставил поднос на стол и поднял тушечницу с пола. Император все еще стоял, застыв на месте и не двигаясь. Он то сжимал, то разжимал кулаки, а его губы казались опухшими, в глазах читалась ярость. – Выпейте, пока горячее, – посоветовал он, спеша откланяться и оставить императора одного. Кажется, великий советник снова навлек на себя какую-то беду. Выходя во внешние покои, Чжоу Су закрыл за собой дверь и покачал головой. Он совершенно не представлял, зачем Шан Юй вечно злит Его Величество, а сегодня, кажется, довел его до полного бешенства. Ни один человек во дворце не осмеливался на подобное, даже учитывая то, что у императора не было реальной власти. А Шан Юй… и как он успел за пять минут вывести императора из себя настолько, что тот кинул в него тушечницу? Продолжая качать головой, Чжоу Су направился по своим делам. Между тем Мин Сянь наконец «отмерз». В смешанных чувствах он посмотрел на суп на столе и заметил тушечницу – край ее окрасился в красный цвет. В новом порыве ярости Мин Сянь запустил ее куда подальше, чудом не разбив ничего вокруг. Он хотел отправить следом и суп, и вообще разнести тут все к чертям, но вовремя одумался. Императору не к лицу такие вспышки ярости. Сжимая кулаки, он сделал несколько кругов по комнате, прежде чем почувствовал, что более-менее успокоился. Весь алкоголь давно выветрился из его головы, и теперь он ощущал только пульсирующую боль в висках. Он взял миску с супом и выпил его одним глотком, внезапно почувствовав, как саднит нижняя губа. – Этот сукин сын еще и укусил меня! – взревел он, в сердцах разбивая миску об пол. Мелкие осколки тонкого фарфора разлетелись во все стороны, а император устало опустился на кресло, прикрывая глаза рукой. – Что мне делать… Что же мне с ним делать… – вся злость ушла, оставив только невыразимую печаль и тяжесть в груди. *** Маленький Цюйцинь был большим непоседой, однако ему никогда не попадало сильно от отца-императора по двум причинам: во-первых, монарх был слишком занят государственными делами и не слишком пристально следил за своим Внутренним дворцом, оставляя решение всевозможных проблем на императрицу Чжэнь; а во-вторых, потому что за спиной у младшего из принцев всегда стояли братья, готовые умолять отца-императора сжалиться и не назначать строгое наказание. Однажды Третий принц попытался ускользнуть из дворца, переодевшись в одежду готового помочь ему чем угодно Шан Юя, и отправиться посмотреть, как живут простые люди, и мальчиков, конечно же, поймали и эта весть даже дошла до Мин Суна. Оба мальчика были оставлены стоять на коленях напротив императорского кабинета, медленно превращаясь в маленькие сугробы. Было начало зимы – простой люд сегодня праздновал фестиваль Лаба, и снег, словно в наказание, плотными хлопьями опускался на дрожащих детей. Шан Юй переживал наказание с совершенно серьезным лицом, как маленький воин, зато Мин Сянь уже вовсю шмыгал носом, утирая текущие сопли. Его маленькое раскрасневшееся личико предвещало начало серьезной лихорадки, но отец был неумолим. Двери ворот во двор императорской резиденции резко распахнулись, и Мин Сянь оглянулся. На пороге стоял молодой юноша в темно-красном зимнем ханьфу лет четырнадцати. У него было красивое мужественное лицо и острый взгляд – сейчас эти глаза феникса быстро нашли во дворе фигурки двух мальчиков и опасно сощурились. – А-Цюй [1]! – воскликнул он, мигом подлетая к мальчику, стоящему на коленях. Его попытались остановить гвардейцы, но мальчик в своем возрасте уже был достаточно силен, поскольку проводил все свое время за тренировками. Оттолкнув метнувшихся ему наперерез стражников, он схватил Мин Сяня за плечи и притянул к себе, сжимая в горячих объятьях. – Старший бра-а-ат! – уже не сдерживая своих слез, проревел мальчик, утыкаясь лицом в горячую грудь молодого принца. – Второй принц, прошу вас. Сам император наказал их, вы не можете… – к нему тут же подошел евнух, призывая отпустить ребенка. Мин Синь злобно зыркнул на него, снимая со своих плеч плащ и укутывая ребенка. – Разве отец-император не видит, какой снег на улице? Какой холод! Цюй-эр слаб здоровьем! – волнуясь, юноша прикоснулся ко лбу брата и обнаружил, что тот опасно горяч. Мин Сянь продолжал давиться слезами, и слезы его таяли в темно-красном ханьфу. – Его Величество… – нерешительно начал евнух, у него у самого болело сердце от таких страданий детей. Это был Чжоу Су – моложе, осторожнее. – Второй принц… – продолжил увещевать он. – Я прошу отца-императора выслушать меня! – Мин Синь тут же грохнулся на колени перед кабинетом императора, отвешивая глубокий поклон. – Отец-император, ваш второй сын просит у вас за младшего брата! – Второй принц! – взвыл Чжоу Су. – Наследный принц уже целый час стоит на коленях в кабинете императора ради Третьего принца, и все без толку. – Брат тоже здесь? – встрепенулся Мин Синь, поднимая голову. – Тогда я присоединюсь! Он вскочил на ноги, и стражники тут же схватили его за руки, а Чжоу Су принялся мягко увещевать, что это только разозлит Его Величество. Шан Юй отрешенно наблюдал за всей этой сценой. Он сжал свои маленькие кулачки, дрожа от холода. Он тоже давно замерз, но его отец не пришел просить за него, тогда как за Цюйциня вступились оба старших брата. Глядя себе под ноги, маленький мальчик с тоской подумал, что иметь старших братьев – это замечательно. Неожиданно ему на плечи опустился край теплой накидки Второго принца. Он поднял глаза, чтобы увидеть рядом с собой заплаканное покрасневшее лицо Мин Сяня. – Прости, Сюин, это из-за меня тебя наказали, – мальчик шмыгнул носом, пододвигаясь к нему вплотную, накидывая плотную ткань на плечи маленькому Шан Юю. – Двигайся ближе, накидка большая, мы вдвоем укроемся от снега. Она теплая. Оба мальчика стояли, похожие на воробушков под навесом теплой накидки, пока на них никто не обращал внимания. Шан Юй сжал маленькие пальцы Мин Сяня, ища поддержки. Вскоре шум стих, потому что двери императорского кабинета наконец-то отворились. На пороге показался высокий юноша. Его лицо нельзя было назвать очень красивым, вполне обычным – нос чуть крупнее нужного, чтобы соответствовать стандартам красоты, мужественный подбородок, но черные глаза его смотрели с мудростью и проницательностью, делая из семнадцатилетнего юноши почтенного старца. На нем был светло-золотой ханьфу и золотая корона для волос. Он устало махнул рукавами, привлекая внимание. – Отец-император разрешил Третьему принцу вернуться в резиденцию наложницы Вэй и поразмыслить над своими словами. Сыну военного министра Шан Сюину также разрешено покинуть императорский кабинет, – у него был глубокий голос, и его ласковый взгляд остановился на бедламе внизу. Евнух и стражники тут же упали на колени. – Брат! – радостно крикнул Мин Синь. Он всегда обладал горячей кровью и нравом. – А-Цюй свободен? – Да, – проговорил тот, спускаясь по ступеням вниз. По его лицу было видно, что он изможден. – Скорее пойдем отсюда. Мин Синь тут же развернулся и посмотрел на двух прижавшихся к друг другу детей. – А-Цюй, пойдем скорее, – сказал он, подходя к ним. Он протянул ему руку, помогая подняться. Мин Сянь не отпускал ладошку Шан Юя, и в итоге они поднялись вместе. Мин Сюань, наследный принц, оказался подле них. – А-Цюй, в этот раз ты правда разгневал отца-императора, – вздохнул он, опуская руку на макушку брата. Тот насупился, шмыгая носом. – Больше не сбегай из дворца. – Я всего лишь… я всего лишь!.. – Мин Сянь не мог больше сдерживаться и разрыдался в голос, утирая слезы свободной рукой. Второй все также намертво цеплялся за Шан Юя, который казался маленьким Буддой рядом с ним. Мин Сюань бросил на него нечитаемый взгляд, обращая внимания на их сцепленный руки. – Пойдем, расскажешь, когда согреешься, – он подтолкнул детей в спину. – Сюин, тебе тоже надо согреться, прежде чем отправиться домой. – Верно-верно! – подхватил его мысль Мин Синь. Он суетливо достал из-за пазухи ручную грелку и впихнул Шан Юю. – Верно, мой братец тебя подговорил, а ты как обычно из-за него влип! Зачем ты потакаешь ему? Еще ни одна его затея не закончилась хорошо, а сейчас и вовсе так строго наказали! – распекал он мальчика, пока они шли по темным улицам дворца. Шан Юй молчал, не зная, что ответить. – Пойдем к моей матушке. Сегодня же фестиваль Лаба, она – уроженка юга и приготовила традиционную кашу Лаба, вы двое как раз согреетесь, – он посмотрел на старшего брата, прося разрешения. Мин Сюань помедлил с ответом, ведь отец-император наказал Мин Синю размышлять над своими поступками дома, но увидев, с какой надеждой на него смотрят эти двое, вздохнул. – Хорошо, но ненадолго. – Спасибо, старший брат! – воскликнул Мин Синь, тяня за собой Цюйциня. Шан Юю ничего не оставалось, как следовать за ним. Под его веселый голос, не смолкающий за секунду, они вчетвером быстро добрались до дворца наложницы Шуан. – Матушка! – воскликнул в изумлении Мин Синь, увидев ее у ворот. Красивая молодая женщина с тонкими чертами лица встревоженно выглядывала из-за ворот. Ее нельзя было назвать невероятной красавицей, но родинка в уголке глаза и доброе сердце позволили ей занять прочное место в сердце императора. – Шао-эр! – воскликнула она. – О, Небеса! Что же это такое! – мать и сын были чрезвычайно похожи друг на друга: оба излишне суетились и переживали из-за всего подряд. – Я узнала, что ты убежал в кабинет императора, а потом услышала, что Цюй-эра наказали, и уже думала пойти за тобой… – Матушка, вы слишком переживаете, видите, все хорошо кончилось, – Мин Синь ласково взял ее за замерзшие руки. – Первый брат попросил за него и Сюина. Правда, они так замерзли… Словно в подтверждение этих слов Шан Юй громко чихнул и тут же закрыл рот рукой, вытирая текущие сопли. – Ох, что же это, что же! Ин-цзы, немедленно прикажи принести горячего чаю! – обратилась она к служанке. – Мэй-эр, отправь прислугу на кухню, чтобы подогрели каши для Третьего принца и Сюина. И что же вы стоите? Проходите скорее! Она поспешно пошла внутрь дворца, непрерывно оглядываясь. На ее лице было написано такое искреннее беспокойство, что у Шан Юя потеплело на сердце. Мин Сянь не переставал тереть глаза и шмыгать носом. – Я, пожалуй, пойду, – тактично напомнил о себе наследный принц. Все-таки, его матушка, императрица Чжэнь, и наложница Шуан были какими-никакими соперницами, и ужинать в дворце… – Брат! – поднял на него большие глаза Мин Сянь. – Ты что, вот так уйдешь? – с искренним изумлением ребенка спросил он. Мин Сюань замешкался. Мин Синь тут же бросился уговаривать его. – Всего одну миску каши. Моя матушка готовит лучшую кашу Лаба! – Право, наследный принц, – даже наложница Шуан присоединилась к уговорам. Под тройным давлением наследный принц быстро сдался. – Хорошо. Через некоторое время они все вместе сидели в теплой комнате за одним столом. Быстро отогревшись от холода, братья пересмеивались и дразнили друг друга. Наложница Шуан с улыбкой подкладывала им каши, журя Мин Синя за излишнюю горячность. – А что бы произошло, если бы наследный принц там не оказался? – восклицала она, и ее мягкое сердце замирало от испуга от этой мысли. – Что вы, матушка, отец-император хоть и грозен в гневе, но любит А-Цюя. Тем более, старший брат вступился за него! – бахвалился заслугами Мин Сюаня Мин Синь, словно они были его собственные. Наследный принц смущенно почесал кончик носа, отводя взгляд. Он заметил, что Шан Юй тихо сидит с краю, не прикасаясь к каше. Мальчик большими глазами следил за беседой и совсем ничего не ел. Он подтолкнул миску к Шан Юю. – Кушай, пока горячее, – тихо сказал он, пока Мин Синь и наложница Шуан в чем-то друг друга убеждали, не желая уступать. Шан Юй поднял глаза на наследного принца, смотрящего на него с теплой улыбкой, и взял миску с кашей в руки. – Спасибо, – тихо сказал он. Каша была сладкой, как и чувства в его сердце. __________________________________ [1] Приставка А – типичное уменьшительно-ласкательное обращение к детям. Как «эр», но последний буквально означает «сын», потому используется старшим поколением по отношению к младшему.