Золотая клетка императора

Утреннее собрание следующего дня показалось всем придворным наполненным каким-то напряжением. Прежде всего потому, что все то и дело замечали яростное выражение лица всегда спокойного и отрешенного императора. И яростным оно было, когда он смотрел на великого советника, чей висок был разбит неизвестно каким образом. Министр Вэй в предвкушении мысленно потирал руки – кажется, отношения между государем и его правой рукой достигли точки кипения. Шан Юй то и дело ловил на себе этот взгляд и тут же возвращал его со спокойствием Будды. Это приводило императора в еще большую ярость, потому что смотреть на него прямо он не мог и лишь отводил глаза. – Великий советник, – процедил он ледяным голосом наконец, – неужели у вас нет никаких замечаний касательно налогового доклада министра Вэя? Шан Юй тут же сделал шаг вперед, опускаясь на колени. – Этот подданный не знает, что еще можно добавить, прошу Ваше Величество простить его за глупость, – и он опустился на пол, простирая руки. Воздух в зале сгустился еще сильнее. Даже министр Вэй сглотнул, хотя знал, что его доклад безупречен – он идеально скрыл все недостатки и слишком большие расходные статьи, и императору в руки попал лишь сильно отредактированный документ, в котором казалось, что все замечательно. Мин Сянь никогда не проявлял интереса к этим докладам, поэтому казной всецело распоряжался его императорский дядюшка. Он не мог понять, почему царственный племянник неожиданно обрушил свой гнев из-за этого доклада – но не на него, а на Шан Юя. – Великий советник невнимателен и непочтителен, – сквозь зубы произнес Мин Сянь, глядя на коленопреклоненную фигуру. Сердце его на миг кольнуло, но проведя языком по губам и почувствовав жжение, он снова рассвирепел. – Мы приказываем дражайшему советнику провести два дня дома в размышлениях о своей ошибке. – Подданный повинуется, – спокойно отозвался Шан Юй. Его безмятежность еще сильнее взбесила императора – он резко поднялся на ноги и, взмахнув рукавами, направился в боковую дверь. – Многие лета императору! – донеслось до него, когда чиновники спешно попадали на колени, прощаясь с ним. Когда за императором закрылась дверь, Шан Юй медленно поднялся на ноги. К нему, хмурясь подошел министр Вэй. – Великий советник, чем вы так прогневали императора? – он посмотрел на молодого мужчину, но голос его был полон язвительной желчи. – Был невнимателен и непочтителен, – неожиданно хмыкнул Шан Юй, поправляя рукава, – прошу прощения, министр Вэй, я должен немедленно возвратиться к себе, чтобы поразмыслить над своим поведением, – и, не сказав больше ни слова, он направился прочь из зала утренних собраний. – Высокомерный мальчишка, – услышал он тихое шипение позади, но даже не обернулся. Всем чиновникам показалось, что несмотря на странное наказание Его Величества, настроение у великого советника было на редкость превосходное. Легкая улыбка играла у него на губах, когда он проходил мимо них, а его шаги были широкими и легкими, словно он и впрямь спешил обратно в свою резиденцию, чтобы исполнить наказание. Между тем Мин Сянь, сославшись на головную боль (а его и вправду мучали головные боли из-за выпитого вина), передал матушке извинения, что не сможет навестить ее сегодня. Служанка, вернувшаяся от вдовствующей императрицы, передала от той корень женьшеня и сказала, что та посоветовала императору беречь здоровье. Однако Мин Сянь, оказавшись во внутренних покоях, увидел аккуратно сложенную дворцовой прислугой черную меховую накидку, и один только ее вид мгновенно испортил ему настроение. – Чжоу Су, – позвал он, прожигая черный мех глазами, словно мечтая, чтобы накидка провалилась сквозь землю. – Да, Ваше Величество? – спросил евнух, входя с пиалой свежего чая. – Головные боли усилились? – Нет, – отмахнулся император. – Почему эта накидка еще здесь? Евнух Чжоу замялся. – А где она должна быть? – осторожно спросил он, глядя, с какой неприязнью смотрит Мин Сянь на несчастную накидку. Он был в недоумении – разве вчера император не пришел в ней? Однако через секунду его поразило воспоминание – эту накидку носил великий советник и, очевидно, это он вчера предоставил ее Мин Сяню. До того, как разозлить последнего. – Я немедленно прикажу отослать ее хозяину, – торопливо поставив поднос на столик, евнух подошел к накидке, беря ее в руки. Тяжелый мех был приятным на ощупь, нагревшись в натопленной комнате. – Да, – рассеянно сказал Мин Сянь. – То есть нет, – в дверях он неожиданно остановил евнуха, и тот замер, в недоумении глядя на императора. – Оставь, – молодой человек устало опустился в кресло, массируя виски. – Но, Ваше Величество… – в сомнении протянул евнух, не понимая мотивов поступков императора. – Мы сказали, оставь здесь! – вдруг резко повысил голос Мин Сянь, но затем тут же как будто весь сжался, закрывая лицо рукой. – Как пожелаете, Ваше Величество, – мудро отозвался евнух, кладя сложенную накидку на край стола и забирая поднос. – Слуга удаляется. – Да, иди, – не открывая лица, сказал тот. – Позже направимся в кабинет, Мы только немного отдохнем. Чжоу Су покинул личные покои императора, оставляя его одного. Мин Сянь отвел наконец руку от лица, глядя на накидку – ее присутствие притягивало его взгляд, невольно напоминая о хозяине. Он устало прикрыл глаза: он не хотел о нем помнить. Он не хотел ничего, всего лишь… спокойствия. *** Мин Сянь просматривал доклады в кабинете, как обычно, когда вошел Чжоу Су и с поклоном доложил, что младший цензор Ян просил аудиенции у императора. – Зови, – нахмурился тот, откладывая в сторону бумаги и скрещивая пальцы перед собой. Прошло уже две недели с того момента, как он последний раз видел Ян Лэя, и поскольку тот не передавал никаких отчетов, поставил крест на его расследовании. В конце концов, чего мог добиться младший цензор без связей и денег? Он отправил его копать под одного из глав шести министерств, неудивительно, что тот залег на дно. Он был приятно удивлен вновь увидеть коленопреклоненную фигуру молодого чиновника перед собой. – Поднимись, – приказал он. Ян Лэй поднял голову и медленно встал с колен. Он казался осунувшимся и похудевшим, а его лицо выражало нескрываемую тревогу. Мин Сянь невольно заинтересовался. – Как продвигается расследование? – спросил он. – Ваш подданный неумел, – повинился Ян Лэй, снова грохаясь на колени. – Он потратил столько времени, но не нашел веских доказательств преступлений министра Юаня. – Вот как, – император равнодушно взял со стола следующий доклад, принимаясь за работу. – Почему же Мы не видели тебя две недели? – Этот Ян провел независимое расследование и лично опросил всех подчиненных министра Цао и проверил финансовые отчеты, – Ян Лэй достал из рукава свиток и подполз на коленях к императору. Тот протянул руку, беря свиток. Он быстро пробежал по нему глазами, отмечая скрупулезность и трудолюбие младшего цензора – он действительно тщательно изучил все финансовые операции министерства церемоний, и даже засунул свой нос в расходы казны. Мин Сянь прищурился, глядя на цифры. Он отложил свиток, сводя брови к переносице: – Что это значит? – спросил он. – Ваш подданный поистине ничтожен, он не смог найти ничего против министра Цао… кроме одного подозрительного момента. Мин Сянь замер, глядя на него с изумлением. – И что же это? – Это не связано с обвинениями, но имеет отношение к расходам, Ваше Величество, – быстро принялся объяснять Ян Лэй. Он подскочил на ноги, подходя к императору и раскрывая свиток перед ним вновь. – Видите, вот здесь, – он ткнул пальцем в один из столбцов. – И что это? – недоумевал император. Он несколько опешил от наглости младшего цензора, посмевшего вплотную подойти к нему, но затем перевел взгляд на свиток. – Церемония в честь дня рождения покойного императора? – прочитал он заголовок статьи расходов. – Верно, Ваше Величество, – как учитель примерному ученику сказал Ян Лэй. – Судя по расходам, в храме усыпальницы императора одновременно с церемонией было заказано две молитвы монахам. Не одна, – он посмотрел на императора, тонкие пальцы которого окаменели. – Насколько я помню, министр Цао выступал за то, чтобы поставить поминальную табличку бывш… – Замолчи! – прервал его Мин Сянь. – Мы поняли, к чему ты клонишь. Нет нужды про это говорить. – Да, Ваше Величество, – понятливо произнес младший цензор. – Эта строчка затеряна среди других расходов, и сумма небольшая, но Ваше Величество должно понимать, что это может сделать министра Цао мишенью при дворе, если вскроется. – Мы понимаем, – Мин Сянь посмотрел на Ян Лэя, который, покусывая губы, стоял рядом с ним. – Что-нибудь еще? – А, да, – вышел из транса тот. – Проверив отчетность за последние пять лет, я обнаружил схожие расходы каждый год в этот день. Император уставился на него с некоторым чувством уважения – этот младший цензор действительно хорош. Он смог найти такую ниточку. – И еще кое-что подозрительное, Ваше Величество, – сказал Ян Лэй, не замечая его взгляд. – Хоть министерство церемоний и чисто, но слухи на пустом месте не возникают. Я попробовал отследить источник слухов и был удивлен, обнаружив, что первый донос на Цао Юаня был получен от мелкого чиновника, не имеющего права посещать утренние собрания. – Где он работает? – спросил Мин Сянь. – В министерстве двора. Некий Ли Ган. Мелкий чиновник 8 ранга, власти и связей в столице не имеет. Потому мне и показалось это странным, поскольку никаких отношений этот Ли Ган с министром Цао не имеет и, судя по всему, вовсе не знаком с ним лично. – Министерство церемоний… – задумчиво произнес император, постукивая пальцами по столу. – Мы поняли. Младший цензор Ян, ты отлично потрудился, Мы очень довольны. Ян Лэй тут же отступил, падая на колени. – Это мой долг. – Чжао Тай знает о результатах твоего расследования? – спросил Мин Сянь. – Нет, Ваше Величество, вы запретили мне рассказывать ему что-либо, – Мин Сянь уставился на него в изумлении – молодой человек был либо наивен, либо предан. Возможно, и то, и другое. То, что кто-то безропотно выполнил его приказ, порадовало императора. – Мы наградим тебя продвижением по службе, – сказал Мин Сянь, махнув рукой. – Можешь быть свободен. – Ваш подданный благодарит императора за милость! – Ян Лэй уткнулся в ковер с воодушевлением на лице. – Служить императору – честь для меня! – он поднялся на ноги и направился к выходу. – Если… – тихо сказал император, но Ян Лэй его услышал. Он замер, глядя на императора. – Нет, ничего, – наконец сказал Мин Сянь. Подозрительность и неспособность доверять слишком глубоко укоренились в нем. – Ступай. – Доброй ночи, Ваше Величество, – поклонился ему младший цензор и вышел из кабинета. Стоило императору оказаться в тишине, как свиток перед его глазами начал притягивать взгляд. Он вскочил, бросая его в жаровню, и некоторое время смотрел, как огонь пожирает бумагу, не оставляя следов. Если Ян Лэй смог докопаться до этого, то и Вэй Шаопу, запустивший свои руки во все министерства, знает об этом. Он сделал несколько шагов взад-вперед, обдумывая свои шаги. Тихий стук в закрытое окно заставил его насторожиться. Он бросил взгляд на дверь, за которой стояли гвардейцы и Чжоу Су, и тихо подошел к окну. Приоткрыв его, он впустил внутрь человека в черном. – Ваше Величество, – поклонилась фигура. – Срочное донесение, – он протянул ему сложенный лист бумаги. Мин Сянь тут же взял его в руки, читая послание, и его лицо, еще минуту назад напряженное, тут же просветлело. Он легко рассмеялся, комкая лист бумаги в руках. Глаза человека в черном следили за каждым изменением его настроения. – Передай, что я жду, – сказал он тихо. Незнакомец кивнул. – О, и еще кое-что, – он опасливо глянул на дверь и наклонился к человеку в черном, шепча ему пару слов. Тот кивнул. – Слуга понял. – Будь осторожен, – предупредил император, запирая за ним окно. – Ваше Величество? – спросил из-за двери Чжоу Су, услышав звук голоса и подумав, что император зовет его. – Чжоу Су, не докричишься до тебя, – лениво протянул Мин Сянь, сидя на кресле, когда старый евнух зашел внутрь. – Извините, Ваше Величество, с возрастом я стал туговат на ухо, – повинился евнух. – У императора какие-то приказания для старого слуги? – Мы отправляемся во Дворец душевной чистоты. На сегодня довольно докладов, – взглянув на покрасневшие от чтения глаза императора, евнух не мог с ним не согласиться. – Я приготовлю для вас теплую накидку. На улице снова снег, – Чжоу Су поспешил откланяться, а император разжал ладонь, все еще сжимающую лист бумаги, и, поднявшись, бросил его в жаровню. На его лице, на котором отражались блики пламени, играла легкая улыбка. *** Мин Сянь как раз заканчивал рисунок, когда в личные покои ворвался запыхавшийся Чжоу Су. – Почему ты врываешься в Наши покои? – нахмурился Мин Сянь, с неудовольствием глядя на евнуха. Из-за его резкого появления он вздрогнул, и полураспустившийся бутон цветка превратился в розовое пятно. – Ваше Величество, беда! – Чжоу Су обливался потом, а его глаза, казалось, стали больше, чем когда-либо. – Что произошло? – равнодушно спросил Мин Сянь, глядя на кляксу и думая, сможет ли он это исправить. Стояла третья стража, и, хотя он давно должен был спать, ему не удалось заснуть, и он решил порисовать. – Это… – Чжоу Су держался за сердце, тяжело дыша, – министерство церемоний! – И что с ним? – Мин Сянь окунул кисть в белый цвет, планируя добавить снега на розовых лепестках, чтоб скрыть оплошность. – Оно… горит! Горит, Ваше Величество! Только тогда император наконец положил кисть и резко оглянулся на все еще пытавшегося отдышаться евнуха.