Золотая клетка императора

– Прикажи послать людей разузнать об этих слухах, – сказал Мин Сянь, когда оказался в своих покоях. – Хорошо, Ваше Величество, – Чжоу Су, вспомнив о слухах, снова затрясся от возмущения. Уж он-то найдет, кто распускает эти злостные сплетни – как может император быть братоубийцей? Он – лишь жертва во всей этой ситуации! Если наследный принц и Второй принц имели какие-то проблемы между друг другом, как это связано с императором? Свято веривший в его невиновность и абсолютную ложь в слухах, евнух помог императору раздеться и поспешил откланяться. Евнух не думал о политике. Все, что он знал, – это то, что сердце покойного императора было разбито из-за конфликтов между принцами, и на смертном одре он оставил страну своему последнему сыну. Да, новость о том, что наследный принц связался с Южной Сунь и погубил собственного брата, прозвучала тогда, как гром посреди ясного неба, но доказательства были неоспоримы: министр Хэ в ходе расследования обнаружил в Восточном дворце не только переписку с послом Южной Сунь, подтверждающую заговор, а также письмо генерала вражеской страны, который отправил после битвы на заставу приказ наследника, в котором тот требовал убить Мин Синя. Эти доказательства, а также показания Великого наставника, который признался в подстрекательстве наследного принца, и даже императрицы Чжэнь, которая молила лишь сохранить жизнь сыну… Чжоу Су тогда показалось, что небо рухнуло. Всегда вежливый и воспитанный наследник оказался настоящей змеей. За одну ночь император поседел. Весь последующий суд он лично присутствовал на заседаниях. Сначала Мин Сун не верил. Он собирался сохранить жизнь наследнику, отправив его в провинцию каким-нибудь ваном, но министр Вэй, предоставивший доказательства кражи из казны, задержки провианта для армии, сговора с чиновниками и образования фракции, не оставил ему ни шанса. За одну ночь прекрасный многообещающий наследник сделался преступником. Чжоу Су до сих пор помнил тот день, когда на рассвете должны были произвести приговор в исполнение. Он тогда находился рядом с императором, растирая ему тушь в кабинете. Мин Сун сидел, сгорбившись, под его глазами залегли круги, словно он не спал уже множество ночей. Так и было – здоровье императора было давно подорвано, и суд истратил его последние силы. Он был похож на свечу, которой суждено скоро погаснуть. – Он все еще там? – спросил тогда Мин Сун, глядя на закрытые двери кабинета. – Стоит, Ваше Величество, – отозвался Чжоу Су, с болью поглядывая на императора. Всю ночь Третий принц стоял на коленях за дверьми кабинета, но сердце императора не дрогнуло. Когда евнух подал наследному принцу отравленное вино, Мин Сянь все еще стоял перед закрытыми дверьми кабинета, и никто – ни одна живая душа – теперь не должна была винить его в том, что он непочтительный брат. Старый евнух лично сопроводил под конвоем принца обратно в его дворец, где его заперли, лишив возможности выходить. И он же доставил ему императорский эдикт, который тот принял с совершенно серым равнодушным лицом. Поэтому, по мнению Чжоу Су, никто не смел винить императора в том, что он узурпировал трон. Тот никогда не желал его, никогда не стремился и даже защищал своего преступного старшего брата, всю ночь простояв на коленях под проливным дождем… Теперь, когда прошли годы, Чжоу Су и сам иногда сомневался – а правильное ли решение сделал покойный император? А правда ли бывший наследный принц был преступником? Приложил ли к этому свою руку министр Вэй? Однако, что было гораздо важнее всего этого для него, – это здоровье императора и его счастье. Чжоу Су, отдав приказы, тяжело вздохнул, возвращаясь обратно во Дворец душевной чистоты. Он увидел, что в покоях императора все еще горит свет, и огорченно покачал головой. Молодой император наверняка расстроился не меньше и теперь не может заснуть. Он замер у дверей покоев, готовый зайти внутрь по первому оклику, но с той стороны было полное молчание. Мин Сянь и правда не спал. Однако те тяжкие думы, которые приписывал ему Чжоу Су, его не преследовали. Он рисовал, стремясь запечатлеть ту картину, что видел сегодня на реке – тысячи фонариков, ночь, многолюдье… Слухи не волновали его. Уже давно он стал невосприимчив к чужим словам, потому что иначе ему стоило бы рыдать каждую ночь, не в силах нести этот груз. Он абстрагировался от всего, водя кистью по бумаге. Однако не закончив картину, он замер, услышав знакомый шорох. Он подошел к окну, запуская фигуру в черном в комнату. – Ваше Величество, – поклонился человек. – Пора начинать, – произнес Мин Сянь, глядя на него. – Предупредите всех. К празднику Цинмин [1] все должно быть сделано. – Есть, Ваше Величество, – поклонился слуга и поднялся, намереваясь покинуть покои. – А, – словно только что вспомнил император. – И сообщите им, как все будет готово. – Будет исполнено, – человек в черном кивнул и покинул комнату. Император вернулся к столу, но нервное возбуждение, охватившее его от этого визита, заставило его вновь положить кисть. Он сделал несколько шагов, меряя комнату и пытаясь совладать с собой. Получится ли? Однако, поскольку ему нечего было терять, он быстро взял себя в руки. Это все неважно. Мин Сянь снова взял в руки кисть, решая закончить рисунок сегодня ночью. *** После Праздника фонарей резко потеплело, и Мин Сянь приказал убрать лишние жаровни из покоев и кабинета. Вскоре ему пришлось с толикой сожаления отказаться и от меховой накидки, поскольку находиться в ней на улице было жарко. Зимняя слива отцвела, и на смену ей набухли почки, а крестьяне принялись возделывать поля. В столице жители переодевались в весеннюю одежду – яркие цвета, тонкие ткани. Весна, весна – кричало все вокруг. Солнечные дни стали длиннее, и Мин Сянь все чаще стал переносить свою работу в павильон, несмотря на то, что матушка продолжала его ругать за это. Мерзлявый император, вылезший из-за закрытых дверей кабинета и сидящий в открытой беседке, был усладой для глаз всех дворцовых служанок – его красивое сосредоточенное лицо белело в окружении свежих листочков, заставляя проходящих мимо слуг постоянно замирать в восхищении. Должно быть, император сам не знал, насколько красив, когда сосредоточен и нахмурен. С весной докладов резко стало больше – на юге в Цзяннане ежегодно в это время разливалась Великая река [2], и все правительство работало над решением этой первостепенной задачи. Обычно субсидиями и помощью пострадавшим от наводнений руководил глава министерства финансов. Он же взял под свой контроль наводнение и в этот раз. Кроме того, следовало послать цензоров для надзора за распределением помощи и денег, нужно было назначить чиновника, который поедет проверять магистрата, и прочее, и прочее… Голова императора несмотря на то, что министр Вэй уже предоставил ему план субсидирования, все равно болела каждый день. Не будь наводнений, его поэтическое сердце, должно быть, могло полноценно любить весну. Именно поэтому, несмотря на прохладу, император переехал с работой в беседку – он не хотел запирать себя в четырех стенах, когда стояла такая прекрасная погода. Именно здесь его и нашел Цзи Хэ, который, словно баловень судьбы, не имел никаких дел и радовался судьбе. – Ваше Величество! – громко оповестил он о своем приходе, поднимаясь по ступенькам беседки. Мин Сянь поднял глаза и приветственно промычал. Он помассировал точку в середине лба, вчитываясь в очередной доклад о наводнении к югу от Великой реки. В этом году река была особенно свирепа. – Дядя-император, вы заняты? – легкомысленно спросил Цзи Хэ, усаживаясь напротив императора. Тот угукнул, не отвлекаясь от доклада. Мальчик подошел ближе, наливая Мин Сяню свежего чая и вкладывая в раскрытую ладонь. Тот выпил не глядя. – Что вас так беспокоит? – спросил он, глядя на нахмуренное лицо дядюшки. Мин Сянь наконец вскинул на него глаза, отмечая искреннее любопытство. Чжоу Су позади него поджал губы – несмотря на то, что всем во дворце нравился молодой принц, он все-таки был принцем соседней страны. И все как один чиновники были согласны, но допускать его в кабинет императора – это непозволительное излишество, опасное на своем корню. Кто знает, какие намерения вынашивает империя Ци? Однако Мин Сянь продолжал игнорировать их советы и увещевания, разрешая Цзи Хэ играть, пока он работал, и даже растирать ему тушь, если мальчик изъявлял желание. – Наводнение, – наконец сказал он, кладя доклад таким образом, чтобы Цзи Хэ мог прочитать иероглифы. – А, понимаю, – произнес принц, вчитываясь. Чжоу Су нахмурился еще сильнее: все-таки император слишком многое позволяет этому ребенку. – Нам нужно придумать, как помочь этим людям, поскольку скоро придет время сажать семена, а если поля залиты, это навредит урожаю, – сказал он, прикрывая глаза. У министров не было решения, а министр Вэй продолжал твердить, что все под контролем, и река с приходом жары вернется к прежним берегам. Это, правда, не останавливало поток жалостливых докладов магистратов городов близ Великий реки, которые не успевали отсеивать даже трудолюбивые соглядатаи дядюшки. – Почему бы не построить плотину? – спросил Цзи Хэ, принимаясь растирать тушь. Мин Сянь усмехнулся – решение, предложенное принцем, предлагали уже сотню раз, однако строительство плотины было и трудоемким, и дорогостоящим мероприятием, и уже несколько раз – как при жизни прошлого императора, так и при Мин Сяне недостроенную плотину прорывало, и это приносило еще большее горе империи. – Ах, Цзи Хэ, – Мин Сянь протянул руку, похлопывая его по голове. – Для плотины нужно правильное место, иначе она долго не простоит. К тому же, если задержать воду, то районы вниз по течению окажутся под угрозой засухи, что уничтожит урожай. – Почему бы тогда не построить канал? – наивно спросил Цзи Хэ. – Чтобы отвести лишнюю воду на период наводнений. – Это тебе не… – начал было отчитывать его Мин Сянь и замер с открытым ртом. Неожиданно его поразила эта грандиозная идея – канал! Канал и в самом деле мог бы сработать. – Если перекрывать его на период весны, а с приходом засухи снова открывать… это поможет наполнить реку и напоить урожай! – он склонился над картой, прочерчивая пальцем вдоль русла реки. – Верно, дядя-император, – улыбнулся Цзи Хэ, глядя на воодушевленного императора. – Отличная идея. – Идея твоя, – неожиданно серьезно отозвался Мин Сянь. – Мы предложим ее на утреннем собрании, пусть министерство работ постарается разработать план реализации. – Вы можете не упоминать меня, – тут же отозвался мальчик, вскидывая руки. – Все же… я подданный империи Ци. – Верно, да, – отмахнулся от него Мин Сянь. – Мы все равно скажем, что идею предложил ты. Мы не собираемся забирать заслуги у ребенка. – Как пожелает Ваше Величество, – склонил голову юноша. Под укоризненный взгляд Чжоу Су они принялись обсуждать, где лучше всего построить канал, чтобы развернуть речную стихию. Император, казалось, воспрял духом и даже согласился пообедать с принцем. Когда они мирно переговаривались за едой, в дальнем конце сада показалась фигура человека, который неспешно двигался к ним. Чжоу Су первым заметил его и поклонился, выказывая уважение. – Великий советник, – сказал он, привлекая внимание императора. – Ваше Величество, – преклонил колено Шан Юй. – Простите, что помешал вашей трапезе. – Ничего, вставай, – махнул палочками Мин Сянь. У него было на редкость хорошее настроение, и он даже не разозлился, что Шан Юй прямо нарушил его запрет посещать дворец без надобности. – Присоединяйся. – Что вы, император, – тут же сложил руки перед собой советник. – Шан Юй, давай, садись, – с набитым ртом позвал его Цзи Хэ. – Принесите еще один табурет! – Принести табурет великому советнику! – крикнул старый евнух, и слуги засуетились. Не в силах противостоять желанию, Шан Юй все же уселся сбоку от императора и взял в руки палочки. Он замер, глядя на блюда. – Ах, ты же не любишь пресное, – произнес Мин Сянь. – Принесите сычуаньский перец и острую приправу. И еще чай, белый с османтусом. Великий советник любит запивать пищу. И еще закуски, шпинат с водяным орехом, и запеченный тофу, и… Слушая распоряжения императора, Шан Юй прищурился, неотрывно глядя на него. У него было так тепло на сердце, что пальцы, которыми он держал палочки, побелели от напряжения – ему хотелось вскочить и сжать эту хрупкую фигуру в своих объятьях и никогда не отпускать. Мин Сянь, осознав, что надавал слишком много поручений, отправил Чжоу Су на кухню, чтобы он поторопил поваров. – Дядя-император столь много знает о вкусовых пристрастиях великого советника, – хихикнул Цзи Хэ, когда старый евнух покинул беседку. – Это… Мы выросли вместе, – неожиданно смутился император. Он сделал все это неосознанно и только теперь понял, как все выглядит со стороны. Он почувствовал раздражение на самого себя и вскинул глаза на Шан Юя, который и не думал отворачиваться. Увидев в глубине его глаз нежность он смутился еще больше и принялся набивать рот едой, не замечая, что кладет в рот. Вскоре прибыли блюда для великого советника. Чжоу Су предусмотрительно поставил их со стороны Шан Юя, чтобы император случайно не залез в них палочками. Мин Сянь с самого детства терпеть не мог острое и вообще почти не ел тяжелой пищи – в основном, овощи, тофу, грибы, сладости. Иногда он ел нежную свинину, но чаще всего предпочитал супы и легкие блюда. На самом деле, у императора была довольно сильная аллергия на острое, но об этом знали только члены императорской семьи и повара, готовящие для императора. Шан Юй же, напротив, привыкший к тяжелой пище дома – его отец пристрастился к мясной острой пище во время своих поездок по Поднебесной – любил ярко-красные перченые блюда, жареное мясо, что он всегда запивал чаем. Чжоу Су был прекрасно осведомлен о привычках как императора, так и великого советника, потому совершенно не удивился приказаниям. – Благодарю императора за заботу, – Шан Юй кивнул, принимаясь за еду. Мин Сянь краем глаза наблюдал за ним. – Мы все понять не можем, как ты можешь есть такую острую пищу, – наконец не выдержал он. То, что Шан Юй ел острое, кстати, было одним из самых больших сожалений в детстве Мин Сяня – он так и не смог ни разу над ним пошутить, подсыпав перца ему в еду. Зато бывший наследный принц однажды кашлял так, что весь покраснел, когда Мин Сянь подлил ему острой приправы. Как впоследствии оказалось, почти все мужчины императорского рода (за исключением Мин Синя) страдали от аллергии на острое. Больше Мин Сянь так не шутил. Поэтому при приемах пищи с Шан Юем тому никогда не доставалось острой пищи во дворце. Потому что безопасность принца и впоследствии императора была важнее всего. Шан Юй, пробыв столько лет рядом с Мин Сянем, конечно, был прекрасно осведомлен об аллергии того, потому что подвинул блюда еще ближе к себе. Однако Цзи Хэ об этом не знал – он тут же схватил палочками кусочек тофу и положил в тарелку императору. – Дядя-император, попробуй! – сияя улыбкой, произнес юный принц. Мин Сянь, все еще смущенный из-за Шан Юя неосознанно взял кусочек, не замечая, что тот весь в перце. – Ваше Величество, – предупредительно сказал Шан Юй, вцепляясь в локоть императора. Палочки того остановились в воздухе. Мин Сянь посмотрел на кусочек тофу в перце и со вздохом положил его обратно в тарелку. – Спасибо, Цзи Хэ. Мы не едим острое, – сказал он. На свежем морозном воздухе рука Шан Юя на его локте казалась обжигающе теплой. – Вашему Величеству стоит быть осторожнее, – ласково произнес Шан Юй, выуживая кусочек тофу из тарелки императора и отправляя его в рот. – Чжоу Су, замени рис императору. Евнух тут же отдал приказ принести свежую миску риса, не испорченную острой подливой. – Извините, – повинился Цзи Хэ, глядя на то, как слуги уносят испорченный рис. – Я не знал. – Ничего, – Мин Сянь протянул руку, гладя его по голове. – Мы с детства не любим острое, откуда тебе было знать. Попробуй шпинат. – Но Шан Юй знает, – вскинул на него взгляд мальчик. Его большие чистые глаза смотрели на советника. – Это потому, что я уже много лет подле императора, – отозвался Шан Юй, глядя на руку императора, гладящую по голове мальчика. – Я не только знаю, что Его Величество не ест острое, но и знаю все его любимые блюда, время приема пищи, а также любимые сладости. Его любимое вино – осеннее кизиловое, его любимые сладости – османтусовое рассыпчатое печенье, он любит юэбины [3] с Праздника середины осени, он почти не ест мясо, только нежирную утку или свинину, его любимое блюдо – это свежие ростки бамбука с белым тофу. Император обычно пьет жидкую кашу на завтрак с несколькими закусками, обедает поздно – после того, как просмотрит все доклады, и часто пропускает ужины… – Все-все! – вскричал Мин Сянь, вскакивая с места. – Хватит! – Шан Юй умолк, на его губах играла легкая улыбка. Он смотрел в пунцовое от стыда лицо императора и думал, что тот невероятно мил. – От великого советника Мы, кажется, не имеем никаких тайн, – прошипел он зло, похожий на сердитого котенка. Цзи Хэ хихикнул, давясь тофу. – Довольно смеяться над Нами! – Что вы, Ваше Величество, я и не думал смеяться, – совершенно серьезно заявил спокойный Шан Юй. Он невозмутимо взял палочками кусочек пресного тофу и положил в тарелку императору, все еще нависавшему над ним. – Кушайте скорее, все остынет, – он посмотрел ему в глаза, и Мин Сянь, казалось, сейчас закипит от злости. Смерив его взглядом, император резко выдохнул и уселся обратно, чинно расправляя полы халата. Он взял кусочек тофу своими палочками и отправил в рот, принимаясь методично жевать и делать вид, словно ничего не произошло. Шан Юй тоже продолжил есть, и Цзи Хэ, переводящему заинтересованный взгляд с одного на другого, ничего не оставалось, как молча продолжить обедать. Спустя какое-то время Мин Сянь, кажется, остыл, и снова начал разговаривать с Цзи Хэ, игнорируя великого советника, однако ему это не удалось сделать, потому что тот тут же включился в беседу, и мальчик беззастенчиво отвечал и ему, поэтому «наказание» императора прошло незамеченным. К концу обеда Мин Сянь и вовсе забыл про злость, увлеченный рассказом Цзи Хэ о столице империи Ци. – Кажется, вы очень привязались к этому ребенку, – тихо сказал ему Шан Юй, когда Цзи Хэ попрощался с императором после обеда и направился в Восточный дворец. Мин Сянь планировал досмотреть оставшиеся доклады и тоже вернуться к себе. – Да, кажется, Нам уже давно не было так весело с кем-то, – не стал скрывать император, глядя Второму принцу вслед. – Он напоминает мне вас, – неожиданно сказал Шан Юй. – Особенно когда мы со Вторым принцем вместе направлялись в столицу. – Нас? Но чем же? – спросил удивленно Мин Сянь. По его личному мнению, Цзи Хэ был скорее похож на Второго принца Мин Синя – такой же громкий, энергичный и веселый. Только при этом ласковый и сообразительный. Мин Синь таким не был – он был скорее из тех людей, что идут вперед напролом. – Второй принц… такой же искренний как вы когда-то, – медленно произнес Шан Юй, поднимаясь. Мин Сянь уставился на него. Искренность – это роскошь, которую он не мог себе позволить, и он думал, что Шан Юй это понимает. – Что ты пришел мне доложить? – холодно спросил он. – Я хотел сказать Вашему Величеству, что по столице гуляют опасные слухи. Городская стража уже арестовала нескольких людей, те распространяли ужасные слухи про императорскую семью. Их уже передали сыскному отделу, я буду держать вас в курсе расследования. Судя по всему, это какое-то тайное общество литераторов, которые клянутся в верности простолюдину Мин Сюаню и… – он замялся, глядя, как тень пробежала по лицу императора. – Говори, – потребовал тот. – И утверждают, что вы, Ваше Величество, узурпировали трон и уничтожили собственных братьев, – закончил Шан Юй. – О, – только и мог выдавить Мин Сянь. – Хорошо, держи Нас в курсе, – невыразительно отозвался он. Шан Юй вгляделся в его лицо, но увидел лишь отголоски боли, но и та тут же исчезла за маской равнодушия. – Это все? – спросил он, поворачивая голову вбок и беря со стола доклад. – Да, Ваше Величество, – поклонившись, Шан Юй направился прочь. Отойдя на приличное расстояние, он оглянулся, посмотрев на фигуру в солнечных лучах, склонившуюся над бумагами. Император казался таким одиноким, что он с трудом поборол в себе желание вернуться и составить ему компанию. Однако он знал, что тот прогонит его. Поэтому великий советник, взмахнув рукавами, направился прочь. В беседке Мин Сянь, все это время умело притворявшийся равнодушным, спросил: – Ушел? – Ушел, – подтвердил Чжоу Су. – Хорошо, – Мин Сянь откинулся на подушках назад, глядя на карту. Во всей его фигуре сквозила усталость. _______________________________ [1] День поминовения мертвых, празднуется на 104 день после зимнего солнцестояния. Примерно 4 апреля. Стоит заметить, что нынешний 15 день 1 лунного месяца – это не 15 января. Это примерно середина февраля. То есть до даты, установленной Мин Сянем, осталось 1,5 месяца. [2] Река Янцзы. [3] Лакомство, похожее на пряники с начинкой. Начинка может быть разной – от бобов и лотоса до мяса.