Золотая клетка императора

Мин Сянь стоял перед тяжелой, окованной железом дверью, которую стражник открывал большим, висящим на кольце на поясе ключом. Со скрипом дверь поддалась, и император шагнул внутрь. В своем черном плаще с глубоким капюшоном даже стражники императорской темницы не сразу узнали его. – Оставьте нас и закройте дверь, – приказал он, снимая капюшон. Он огляделся – небольшая, но чистая камера, где помещался только столик, плоский соломенный тюфяк и две подушки, которые принесли стражники. На столике стоял чайник с водой и одна разбитая с краешка пиала, а также оплавившаяся свеча. Тело на тюфяке пошевелилось и, увидев, кто перед ним, человек тут же упал на колени: – Ваше Величество! Мин Сянь стоял над ним, испытующе глядя в бледное лицо своего бывшего придворного. Лю Цзиньцин, казалось, похудел, хотя прошло всего несколько дней, как он оказался здесь. – Ты можешь подняться, – позволил наконец он, со вздохом опускаясь на одну из подушек. Лю подполз ко второй из них и сел на колени, складывая руки на них. – Ваше Величество, этот слуга провинился! Этот слуга молит императора пощадить его ничтожную жизнь! – принялся стенать бывший министр, его глаза заслезились от обилия эмоций. – Хватит, – поморщился Мин Сянь. – Ты сам подписал признание, о каком помиловании может идти речь? – Ваше Величество, я виноват! Этот ничтожный придворный сотню раз виноват, но я никогда не подписывал никаких показаний! Все это ложь, придуманная правым министром Вэем! – с жаром воскликнул Лю Цзиньцин, сползая с подушки и подползая к императору. Он схватил его за нижний край халата, но Мин Сянь с отвращением вырвал у него из рук ткань. – О чем ты говоришь? – нахмурился он. – Это все он! Это все Вэй Шаопу! Да, я списывался с послом Южной Сунь и с У Хуаном, но я никогда!.. Я бы никогда не посмел пойти на такое самостоятельно! – глаза Лю Цзиньцина забегали из сторону в сторону, он принялся заламывать руки, и слова лились из его рукой. – То есть ты погубил Нашего Второго старшего брата и подставил бывшего наследника? – спросил Мин Сянь, глядя на это подобие на человека. Он знал, что тот труслив, но не ожидал, что настолько быстро предаст своего хозяина. Эта собака готова была лизать пятки кому угодно, кто мог спасти его жалкую жизнь. – Не я, не я, Ваше Величество! Я писал лишь то, что мне говорили! Вэй Шаопу сказал мне, что наследник приказал это. Он по секрету встретился со мной и сказал, что бывшему наследнику нужна помощь. Это чистая правда! Я действовал по указке министра Вэя! Я не знал, зачем наследнику связываться с другим государством, но когда мне приказали писать У Хуану, я понял, что он боится младшего брата. Ваше Величество, я готов свидетельствовать, что действовал лишь по указке вышестоящих! Я готов рассказать все, что знаю! Тот, кого следует наказать, – это министр Вэй, это он был в сговоре с бывшим наследником! – Почему Мы должны тебе верить? – по лицу императора пробежала тень, и Лю тут же заметил, что император заколебался. – Я долго с ним работал! – хватаясь за край халата Мин Сяня, как за соломинку, Лю Цзиньцин пытался сделать все возможное, чтобы выскользнуть из лап смерти. – У тебя есть доказательства? – спросил он, лениво одергивая рукав. В лице императора читалась скука и полнейшее равнодушие. – Нет… Нет, он всегда был очень осторожен, особенно из-за чисток в правительстве пять лет назад… – когда Лю показалось, что император попался на его крючок, он тут же почувствовал так, словно вдохнул свежего воздуха. Это был привкус надежды. – Чжоу Су, – позвал император. Стража тут же отворила дверь, и евнух зашел, держа в руках поднос. На нем стоял кувшин с вином и одна чаша. – Нет, Ваше Величество! – глаза министра Лю грозили вывалиться из орбит. Увидев чашу, он отпрянул, пытаясь забиться в угол своей камеры. Вся его напускная смелость тут же исчезла. – Чжоу Су, оставь нас, – сказал император. Тот понятливо поставил поднос на стол и покинул комнату. – Вот наказание, которое тебя ждет. Ты предал свою страну, сговорился с врагом и послужил гибели Второго принца империи, циньвана Цзе, – он, не мигая, уставился в лицо бывшего придворного. Тот впервые за свою долгую службу при Дворе увидел такой пронзительный взгляд у этого ребенка, которого знал с пеленок. В нем не было ни следа от той мягкости и равнодушия, которые он обычно показывал придворным. Перед ним за столом сидел сын Мин Суна – грозного и могущественного императора, державшего империю в железном кулаке. Пламя свечи дрогнуло, и эта иллюзия тут же пропала – глаза императора заволокло дымкой, и взгляд стал холодным и бесчувственным, как у его матушки. – Ваше Величество, я ничего не знал! Я действовал по приказу! В письмах, что я получал, всегда была печать наследника, как я мог пойти против него? Но я помню того, кто передавал мне письма, подписанные Мин Сюанем! Этот человек всегда был осторожен и скрывал лицо, но однажды я увидел его и понял, что уже встречался с ним. Он работает… он работал… тринадцать лет назад он работал в Цензорате! Мелким писчим! Ваше Величество, пощадите! Я был уверен, что помогаю бывшему наследнику! Вэй Шаопу обещал мне, что мы поднимемся в должности, когда поможем наследнику избавиться от Мин Синя! – Не смей произносить его имя, – процедил император. – Мы думаем, что ты лжешь, – его лицо потемнело, и в глазах появилась искрящаяся ярость. – Нет! Нет, я бы не посмел! Император, я бы не посмел! – Лю Цзиньцин зарыдал от страха, глядя как император наливает вино в чашу и подталкивает к нему. – Тот писчий! Найдите его! Тогда он был простым писчим, и у него шрам вот здесь, – он ткнул себя в тыльную сторону ладони. – В виде полумесяца. Очень глубокий и давнишний. Как укус собаки. Он был связным между нами, я получал письма и отправлял их в Южную Сунь. Я также вел переписку с У Хуаном, следуя его приказам. Вэй Шаопу убеждал меня, что все это ради империи, ради будущего, он говорил, что Мин Синь угрожает стабильности трона, потому что набирает военную силу на границе! Он говорил… – Как ты выжил в чистке, которая была пять лет назад? – прервал его стенания император. – Вэй Шаопу сказал, что пока я поддерживаю его, мне нечего опасаться. Когда я узнал, что наследника обвинили в преступлении, и его главным обвинителем стал Вэй Шаопу, я понял, что мне нечего бояться! Только правого министра! Я не мог тогда ничего сказать – меня бы убили! Я подумал, что прежний император специально попросил министра Вэя втереться в доверие к наследному принцу и вывести его на чистую воду! Только потом я понял, как ошибался! Там были и министр Вэй, и великий советник – я не знал, кто из них говорит правду! Ваше Величество, этот слуга глуп, он не смог ничего сказать, он боялся расправы… – воскликнул Лю Цзиньцин, хватая императора за сапоги. Тот с отвращением посторонился. – Еще есть что-то, что ты утаил от Нас? – спросил он, глядя с презрением на этого человека. Внутри его клокотала ярость – одно дело догадываться, что тебя окружают шакалы, а другое – услышать из их уст правду. – Нет, это все! Ваше Величество, молю о милости! Пощадите этого ничтожного! Я дам все показания, я помогу уничтожить Вэя Шаопу! – рыдал Лю. – Запиши это, – Мин Сянь достал из рукава бумагу. – В-ваше Величество! – обрадованный, что ему поверили, Лю Цзиньцин схватил лист бумаги, но затем спохватился. – Вы не дали мне чернил… – У тебя есть собственные чернила, – холодно отозвался император. Лю понятливо кивнул и прокусил палец, принявшись писать признание кровью. Это заняло порядочное время – Мин Сянь все это время сидел, глядя на этого человека и размышлял, что было бы, не будь его. – У Нас есть еще один вопрос: ты знаешь Ли Гана? – спросил Мин Сянь, когда он свернул лист бумаги и спрятал в рукаве. Запах крови в камере стоял невыносимый. Бывший министр вытащил изо рта палец, из которого еще шла кровь, и произнес: – Я использовал его, чтобы распустить слухи о министре Цао по просьбе министра Вэя. Тот хотел сместить его, – словно что-то вспомнив, он тут же добавил. – Но он уже мертв! Люди Вэя Шаопу избавились от него. Откуда император знает о нем? – Не твое дело, – отрезал тот, поднимаясь на ноги и отряхивая халат от пыли темницы. – Конечно-конечно, – тут же произнес тот, утыкаясь в пол носом. – Ваш слуга служил вам верой и правдой все эти годы! Даже если я оступился и помог виновнику уйти от наказания, то лишь потому, что слишком слаб! Что я мог сделать тогда против министра? К тому же, вмешались еще и великий советник, а по его указке и Великий наставник и бывшая императрица… Что я мог сделать? Я не знал, останусь ли жив… – Что ты сказал? – резко оборвал его император, глядя на него. – О… о чем, Ваше Величество? – растерялся Лю Цзиньцин. – О великом советнике. Что значит «по его указке»? – Великий советник заставил императрицу Чжэнь и Великого наставника признаться в сговоре чиновничества. Никто изначально не верил, что они причастны, однако их показания могли бы спасти наследника, если бы тот не признался в то же утро, – пролепетал Лю. Это было известно всем – те события пятилетней давности до сих пор поражали некоторой непоследовательностью. Многие тогда думали – зачем императрица и учитель подставляются, если император уже получил признание наследника? Лю Цзиньцин видел, как глаза императора потемнели от гнева, и маска равнодушия треснула. Мин Сянь шагнул к нему, и бывший министр вжался в стену, думая, что тот его сейчас ударит. Но вместо этого Мин Сянь опустил руку, и она упала, как плеть. Он разом почувствовал, насколько устал. Он уже слышал эти слова, но каждый раз они причиняли ему такую боль, что он не мог держать себя в руках. – Чжоу Су, – сказал он. Дверь распахнулась, и евнух вошел, держа в руках его черный плащ и накидывая его на плечи императору. – В-в-ваше Величество, а что насчет?.. – Лю Цзиньцин уставился на отравленное вино на столе. – Мы дозволяем тебе умереть к рассвету, – сказал ему император, надевая капюшон. Он уклонился от руки, которая пыталась схватить его за полу халата и, не слушая начавшихся стенаний, покинул камеру. Чжоу Су остался в темнице проследить за исполнением приговора и тем, чтобы визит императора остался в тайне. Мин Сянь в одиночестве вышел на свежий воздух. После спертой вони темницы он вдохнул полной грудью и резко выдохнул. Он проверил бумагу в рукаве и плотнее натянул капюшон. Глядя на серебристую луну в небе, он с удивлением ощутил, что ветер холодит щеки, и понял, что плачет. Слезы текли по его лицу, скатывались вниз и исчезали в черной ткани. Он еле заметно хмыкнул, утирая слезы рукавом, и подошел к лошади, запрыгивая в седло. Оглянувшись на темницу, в которой когда-то умер его брат, а теперь умирал человек, причастный к его смерти, Мин Сянь не почувствовал абсолютно ничего – словно его сердце давно перестало ощущать что-либо, кроме душераздирающей, изматывающей боли.