Золотая клетка императора

Евнух вернулся во дворец и мрачно кивнул императору, сообщая о том, что все выполнено. – Отлично, – с совершенно равнодушным лицом отозвался император. К нему вернулось его обычное хладнокровное я. На улице была ночь – и Мин Сянь, судя по тому, что видел евнух, и не собирался ложиться. Он сидел за своим столиком в покоях и перед ним стоял кувшин весеннего вина. Чжоу Су нахмурился: – Ваше Величество, ложитесь отдыхать, – посоветовал он. – Нам не спится, – неожиданно честно отозвался Мин Сянь, поднимая чашу в сторону старика. – Чжоу Су, что насчет той просьбы, о которой Мы говорили? Насчет слуг? – Ох, верно, император, ваш слуга как раз хотел сегодня отчитаться о деле, но мы направились в императорскую темницу, и я сбился с мысли, – спохватился Чжоу Су. – Я разузнал обо всех слугах Восточного дворца и Дворца процветания. Вот списки, – он достал из рукава два свитка. – Я вычеркнул всех, кто умер, и тех, кто был продан. Оставшихся не так много. Мин Сянь развернул свитки перед собой, отодвигая кувшин с вином. Пьяным взглядом он уставился на списки имен. Чувствуя, что мозг его замутнен, и он не сможет ничего разобрать, он поднял глаза на евнуха. – Расскажи лучше сам. Чжоу Су спрятал усмешку за рукавом – попытка императора не казаться пьяным была довольно забавной. Он с охотой принялся пояснять: большинство слуг, оставшихся во дворце – это служанки низкого ранга, которые не имели доступа в покои наследника и императрицы, и лишь занимались уборкой, стиркой и готовкой. После тщательной проверки большинство были проданы, но некоторые остались во дворце и перешли в другие резиденции, потому что им было некуда идти. Больше всего пострадали слуги из Восточного дворца – половина евнухов была казнена, остальные низведены до самых простых служащих дворца, выполняющих грязную работу. – Ты заметил что-нибудь необычное? – нахмурился император. – Да, Ваше Величество. Одна из личных служанок наследника… пропала после того, как тот был обвинен во всех тех преступлениях, – произнес евнух. – О? – Мин Сянь уставился на него в изумлении. – Которая? – Кажется, Ли Мэй? – Чжоу Су пробежался пальцами по списку имен и ткнул в одно. – Вот она. Тогда посчитали, что она просто сбежала, поскольку была пособницей наследника. Ее искали, но не нашли. – Кто-нибудь подтвердил, что она покинула дворец? – неожиданно спросил Мин Сянь, глядя на два иероглифа перед собой. Вспышка озарения в его голове рассеяла алкоголь. – Н-нет, – запнулся Чжоу Су. Он, кажется, начал понимать, куда тот клонит. – Дворец был закрыт для входа и выхода из-за болезни императора. – Но мы же смогли выйти, – Мин Сянь почесал подбородок. Он с толикой боли вспомнил свой последний визит к брату. – Вы – другое дело. Кто бы посмел остановить Ваше Величество? К тому же… – Чжоу Су не надо было договаривать, молодой человек и сам понял. Тогда он остался единственным сыном императора, который ни в чем не был замешан. Даже стража понимала, что имеет дело с будущим императором, поскольку Мин Сун был болен, а дело наследного принца казалось решенным. – Мы поняли. Значит, она не покинула дворец, – сказал Мин Сянь, в раздражении отмахиваясь от этих мыслей. – Найди ее. Кто-то укрыл ее во дворце. Кто-то посмел спрятать Ли Мэй так, что никто не нашел ее за пять лет. – Слушаюсь, Ваше Величество, – с легким поклоном Чжоу Су отправился прочь. Он не знал, зачем императору эта служанка, но догадывался, что это было дело чрезвычайной важности, потому торопился что-то сделать. В конце концов, во дворце более тысячи слуг – искать девушку среди них, как искать иголку в стоге сена. А значит, евнуху предстояла большая работенка. Мин Сянь снова остался один. Он налил себе вина, задумчиво глядя на свитки перед собой. Проведя пальцем по имени «Ли Мэй», он пытался вспомнить лицо этой девушки – у старшего брата было не так много служанок, особенно приближенных. Он должен был помнить, как она выглядит. Но почему-то вместо лица девушки он вспоминал лицо брата, улыбающееся ему, его теплые глаза и руки, когда он гладил его по голове, его редкие, но крепкие объятья. Он был настоящим старшим братом как для него, так и для Мин Синя. Они всегда прислушивались к нему и уважали его мнение. Он помнил, как именно Первый старший брат подарил ему первую кисть, которой он писал смешные и кривые иероглифы и пачкал одежду тушью – свою и Сюина, который всегда терся рядом. Он учил его писать – пока отец-император был слишком занят управлением страной, матушка занималась сестрой, а Великий наставник страдал от того, что наследник вместо обучения дурачится с маленьким братом. Мин Сюань был первым человеком, которого он запомнил в этой жизни. Не матушку, не отца, который всегда смотрел на него с суровостью государя, а Мин Сюаня. Его самое первое воспоминание, которое он мог воскресить в памяти (возможно, самое яркое в череде одинаковых дней во дворце наложницы Вэй), – ему около трех, и он потерялся в бесконечных лабиринтах дворца. Испугавшись, маленький принц, сбежавший от нянек и служанок, спрятался за камнем, услышав чьи-то шаги. – Кто там спрятался? – услышал он тогда звонкий детский голос. Мин Сянь выглянул и увидел мальчика – у него было смешное нахмуренное лицо, как будто бы он пытался казаться старше. Ему было около десяти лет, он был худ и нескладен, но увидев Мин Сяня, ободряюще улыбнулся. – Ты кто? Мин Сянь еще плохо разговаривал, но уже умел произносить свое имя с гордостью в полную силу своих легких: – Цюйцинь! – Что же ты тут делаешь один, Цюйцинь? – спросил мальчик. Он был в золотых одеждах, цвет которых очень понравился маленькому мальчику. Он вылез из-за камня и потрогал полу халата. – Я сбежал. Мне надоело дома! Там все такие скучные! Я решил… – мальчик задумался, словно позабыв, что он решил, – что хочу найти старшего брата! – из-за того, что во рту у него не хватало всех зубов, он забавно шепелявил. Мин Сюань улыбнулся, поднял его на руки и сказал: – Тогда ты нашел его, – вес трехлетнего ребенка был для него слишком большим, поэтому он посадил его на спину. – Я твой старший брат. Можно я буду знать тебя А-Цюй? – он знал, что у него есть младший братик, но никогда его не видел до этого времени. Смышленый красивый малыш ему сразу понравился. – Старший брат! Можно! – радостно расхохотался Третий принц, цепляясь за воротник Мин Сюаня. Ребенок сразу поверил мальчику в желтых одеждах. Он был добрым и говорил тихим спокойным голосом. Он отнес его во дворец наложницы Вэй и погладил по голове, когда уходил. – Ты будешь навещать А-Цюя? – спросил Цюйцинь. – Конечно, буду, А-Цюй. Я же твой старший брат. Я же твой старший брат, я всегда буду оберегать тебя. Эти же слова Мин Сюань сказал в их последнюю встречу. Мин Сянь вернулся в настоящее, тряхнув головой. Тяжесть сдавила его грудь, он прижал ладонь к сердцу, чувствуя, как из груди рвутся рыдания. Он весь сжался, обхватил голову руками, больше не в силах сдерживать слезы. Император рыдал – безмолвно глотая слезы, иногда всхлипывая, обхватив себя руками, как раненный зверек, пытающийся свернуться в углу. Он не заметил, как тихо разошлись панели двери личных покоев, и на пороге появился Шан Юй – он только что получил известие о том, что Лю Цзиньцин покончил жизнь самоубийством в темнице и посчитал, что должен сообщить это императору лично. Однако увидев того в таком виде, он чуть не оступился. Несколько коротких секунд он смотрел на него в оцепенении, а затем быстро подлетел к нему, сжимая в объятьях. Мин Сянь, почувствовав, что это Шан Юй, сжал его плащ в дрожащих пальцах, утыкаясь лицом ему в плечо и рыдая навзрыд – со всхлипами, протяжно, как он делал это в детстве, когда не умел сдерживать себя. Шан Юй прижимал к себе дрожащую фигуру своего Цюйциня, мягко поглаживая его по голове. Он понятия не имел, что случилось, и кто посмел расстроить императора, но сердце у него разрывалось. Этот дрожащий маленький зверек с раненной душой – как ему хотелось забрать его из этого бездушного дворца, запереть там, где никто не сможет его потревожить и обидеть. Он сжимал его в своих объятьях, шепча какие-то успокаивающие слова, пока император не затих. В объятьях Шан Юя было тепло и спокойно – почти как в объятьях братьев. Мин Сянь, уставший от потрясений сегодняшнего дня и выпивший чуть больше вина, чем нужно, расслабился от знакомого запаха, окутавшего его. Он не задавался вопросом, почему Сюин здесь, почему он вообще позволяет ему обнимать себя, и почему он так горько рыдает. Сейчас он не был Мин Сянем – он был маленьким Третьим принцем, потерявшимся в лабиринтах дворца и радовавшимся, что кто-то пришел и нашел его. Он закрыл глаза и позволил себе провалиться в сон.