Золотая клетка императора

Мин Сянь проснулся в своей постели, когда Чжоу Су разбудил его утром. Он приподнялся на локтях, со стоном отмечая головную боль. – Что случилось, Ваше Величество? – встревоженно спросил евнух. – Голова, – пояснил император. – Кажется, Мы вчера выпили слишком много вина. – Да, великий советник вчера снова ругал прислугу за то, что принесли вам кувшин, – пряча усмешку, сказал Чжоу Су, убирая полог в сторону и закрепляя на опорах. – Шан Юй? Он вчера приходил? – Мин Сянь нахмурился, пытаясь вспомнить. Голова снова разорвалась болью. Он решил отложить этот момент – приходил так приходил. Если Шан Юй ушел, значит, все нормально. Кажется, он вчера совсем размяк. – Вы не помните? – удивленно спросил Чжоу Су. Перед его глазами до сих пор стояла картина, как Шан Юй несет заснувшего Его Величество в постель – евнух как раз зашел проверить, не нужно ли императору чего-нибудь. Шан Юй шикнул на евнуха и посмотрел своим фирменным пронзительным взглядом, а затем поманил из покоев, сначала убедившись, что Мин Сянь плотно укрыт одеялом. Чжоу Су решил не напоминать императору – тот наверняка разозлится. Он терпеть не мог, когда великий советник находился к нему слишком близко – даже несмотря на вечно равнодушное лицо, Чжоу Су неплохо умел считывать его эмоции. Служанки принесли ему таз умыться и полотенце. Император принялся готовиться к утреннему собранию, попутно не переставая хмуриться от головной боли. Чжоу Су уже принес ему лекарство, но нужно было подождать, пока оно начнет действовать. – Что насчет Лю Цзиньцина? – спросил император. – Этот слуга позаботился о том, чтобы никто не проговорился о вчерашнем. По официальной версии, бывший министр Лю от стыда покончил с собой, – тихо сказал евнух. – Прекрасно, – кивнул Мин Сянь, массируя виски. Служанки надевали на него официальные одежды, хлопоча вокруг него. Из-за практически бессонной ночи и алкоголя под глазами императора залегли темные круги, из-за чего его лицо казалось еще белее и неестественнее. – постарайся поскорее найти Ли Мэй, о которой мы вчера говорили. Как можно скорее, – он сделал акцент на последнем слове. Евнух Чжоу кивнул. – Можешь заняться этим вместо сопровождения Нас. Других слуг будет более чем достаточно. Евнух удивленно вскинул на него глаза. Он не понимал, к чему такая срочность, но спрашивать не стал. Все эмоции императора уже снова скрыла эта посмертная маска. – И прикажи пригласить к Нам Ян Лэя после утреннего собрания – только тайно. И Цзи Хэ со слугой, – распорядился император, бросая на себя взгляд в зеркало. – Можешь идти. – Вы… уверены, что мне не стоит пойти с вами на утреннее собрание? – осторожно спросил Чжоу Су. Он ожидал, что чиновники сегодня будут особенно яростными – из-за «самоубийства» Лю, и не знал, сможет ли император выстоять один. Он не мог ничем помочь, но плечо верного слуги рядом могло послужить каким-никаким облегчением… – Уверен, – твердо отозвался Мин Сянь, направляясь к дверям. – Как можно скорее выполни то, что Мы сказали. – Да, Ваше Величество, – поклонился старик. *** Как и ожидал Чжоу Су, утреннее собрание оказалось полной катастрофой. «Самоубийство» Лю Цзиньцина резко отвернуло от него его немногочисленных сторонников, которые теперь опасались, что возьмутся за них. Никто больше не сомневался, что он виновен. Чиновники проклинали и бранили его все собрание, перекрикивая друг друга и устроив настоящий балаган, от которого только утихшая головная боль императора вспыхнула с новой силой. Он устало подпер подбородок кулаком и уставился на министра Вэя. Для того самоубийство Лю было словно подарок судьбы, но он наверняка уже разузнал, что император побывал вчера у бывшего министра незадолго до смерти. Мин Сянь выжидал, когда тот выскажется, но Вэй Шаопу хранил молчание. Шан Юй отсутствовал – Мин Сянь не знал причины, но ему было все равно. Если тот приходил вчера, он наверняка тоже знал, что император был в темнице. Так и не дождавшись ни слова от своего правого министра, Мин Сянь распустил Двор и направился к матушке. В последние дни он редко ее навещал, но теперь был просто обязан наведаться, иначе прослывет непочтительным сыном. – Цюй-эр, это ты! – воскликнула Вэй Жуи, увидев сына. – Ты плохо выглядишь, – сообщила она ему, глядя на его бледное лицо. – Плохо спал, – отозвался тот, усаживаясь с ней на кан. Вдовствующая императрица приказала подать чай и тоже присела в молчании. Она уставилась на сына тяжелым взглядом. Мин Сянь подумал, что, должно быть, она хочет ему что-то сказать. Так и оказалось. Как только принесли чай, и служанка ушла, в комнате остались только мать и сын, и тетушка Ли. – Цюй-эр, я слышала, что ты был вчера в темнице… – повертев пиалу с чаем в руке, сказала вдовствующая императрица. Она кивнула тетушке Ли, и та вышла из комнаты, оставляя их наедине. Император чуть приподнял брови. – Был, – не стал отпираться Мин Сянь, отпивая чай. Он ненавидел красный, но вдовствующая императрица всегда подавала ему только его, словно не зная о пристрастиях Его Величества. – Зачем же ты ходил к преступнику? – стоило Вэй Жуи открыть рот, как Мин Сянь уже все понял – вот почему министр Вэй молчал на утреннем собрании: он планировал все разузнать через свою сестру, очевидно полагая, что та сможет разговорить императора. – Хотел заглянуть в глаза тому, кто стал причиной смерти Нашего Второго старшего брата, – равнодушно отозвался он. У него уже давно был готов ответ. – Он что-нибудь сказал в свое оправдание? – спросила вдовствующая императрица, прямо глядя на сына. Она не могла себе представить, чтобы ее слабовольный сын сам отправился в темницу и тем более умолчал об этом. – Ничего. Лишь умолял пощадить его. Говорил, что виноват и просил не казнить его семью, – сказал император. – Мы сообщили ему, что, если он добровольно покинет этот мир, Мы не станем изливать свой гнев на женщин и детей. Но сыновья будут казнены, а родственники-мужчины будут высланы из столицы и проданы в рабство. Женщины и дети смогут покинуть столицу свободными, – это был именно тот приговор, который он сегодня объявил на утреннем собрании. На удивление – все придворные единогласно поддержали его и даже заявили, что император слишком великодушен. Впервые его Двор был столь един – когда следовало забить овцу. – Это правильно. Ты показал, что великодушный император, способный не трогать невинных, – кивнула его мать, глядя на чайник, а не на него. Было видно, что он не убедил ее. – Лю Цзиньцин ползал у Нас в ногах и умолял пощадить его жену и детей. Мы не так жестоки, как императоры прошлого и не хотим, чтобы наши руки были в крови невинных. Потому решили пощадить их, – сказал император. – Кроме этого, ничего полезного он не сказал. Он утверждал, что простолюдин Мин Сюань связывался с ним через человека, который всегда скрывал свое лицо, и он его никогда не видел. Он не встречался с бывшим наследником лично и не знал его подчиненных. Он совершенно бесполезен, – Мин Сянь скривился, придавая своему лицу раздражение – словно он был взбешен тем, что этот визит оказался бессмысленным. – Что ж, он был лишь недобитком, оставшимся после большого расследования, – рассудила матушка. Теперь она выглядела более спокойной, и ее плечи расслабились. – Не стоило многого ожидать от него. Очевидно, что он выжил только потому, что ни с кем не был связан и никого не знал. Если бы не эти письма помощника Ши, мы бы никогда и не узнали правды. Мерзкий предатель!.. – воскликнула она, ударяя по столу. Ее гнев был настолько напускным, что император поднял брови. Они же оба прекрасно знали, что вдовствующая императрица ненавидела циньвана Цзе и наложницу Шуан и гибель первого принесла ей лишь большую радость. Мин Сянь хотел бы искренне любить мать. Как все дети, он пытался любить ее всю жизнь. Но сейчас он смотрел на это искаженное притворной злостью лицо, которое все еще сохранило остатки прежней красоты, но все больше напоминало маску из пудры и румян, за которой скрывалась алчная, трусливая женщина, которая никогда никого не любила, кроме двух человек – своей дочери и себя. И не чувствовал ничего, кроме отвращения. Мин Сянь не был уверен, что она вообще когда-либо питала нежные чувства к отцу-императору, что уж говорить о нем. Возможно, она любила и его, но тогда почему ее любовь была такой удушающей, такой властной и пытающейся контролировать каждый его шаг? Он не оправдал ее ожиданий, но она могла бы простить ему это, не правда ли? Простить, как мать? Видя, что император погрузился в мысли и уставился на нее, Вэй Жуи сглотнула. Ее тихий, вежливый и недалекий сын иногда казался куклой, пустой оболочкой. Она помнила, каким озорным он был в детстве, и была рада, что он взялся за ум, когда стал императором, потому что терпеть не могла его бессмысленные увлечения рисованием и каллиграфией. Но иногда она сомневалась, что человек может так измениться и стать настолько безвольным. В детстве его нельзя было заставить съесть ложку каши без уговоров, а теперь он подписывал все документы, которые ему предлагал дядюшка без задней мысли. Душой она чувствовала, что после смерти Мин Сюаня в сыне что-то сломалось и безвозвратно изменилось. И прежняя радость от наконец завоеванного места во дворце сменилась легким испугом, но ее брат постоянно говорил, что это к лучшему – Мин Сяню так лучше. Они вдвоем позаботятся о нем. Они уберегут императора от всех забот, ему лишь остается играть свою роль. Ведь это так просто – роль императора-марионетки, беззаботной птички, заключенной в огромную золотую клетку. Все к его ногам, кроме свободы. Мин Сянь понял, что слишком долго смотрит на матушку, и отвернулся. Он отставил пиалу с чаем на столик, решив, что с него достаточно на сегодня. Ему не хотелось задерживаться здесь дольше необходимого, поэтому он поднялся. – Если у матушки больше нет вопросов… – сказал он с намеком, глядя на женщину. Та еле заметно улыбнулась. – Конечно, нет, не буду тебя задерживать, – она махнула рукой, позволяя ему покинуть ее. Чжоу Су как раз вернулся и встретил его во дворике, когда он шел мимо него. – Что-нибудь узнал? – тихо спросил у него император, бессмысленным взглядом глядя на двор: дворец вдовствующей императрицы был довольно изящным, особенно сейчас, когда стояла самая весенняя пора. Кругом цвели деревья, и весь небольшой садик был наполнен ароматом. – Нет, – покачал головой тот. Мин Сянь не был удивлен – за такое короткое время даже лучший сыщик не смог бы ничего обнаружить. Направляясь к воротам, он услышал какой-то шум и скосил глаза: у боковой пристройки тетушка Ли, старшая служанка, ругала какую-то девушку с подносом в руках. Мин Сянь все детство прожил в этом дворце, и знал, что там располагаются комнаты прислуги и кухня. Девушка вжала голову в плечи, выглядя испуганной. Услышав свиту императора, обе обернулись и увидели, что император смотрит на них. Тетушка Ли покраснела и тут же подтолкнула девушку внутрь к открытой двери. Затем она низко поклонилась и зашла за ней, закрывая дверь. Мин Сянь закусил губу в задумчивости. – Что-то случилось, Ваше Величество? – спросил Чжоу Су, глядя в ту же сторону, что и император. – Эта служанка… – пробормотал он. – Мы уже видели ее, – он снова двинулся в путь, выходя за ворота. Старый евнух семенил за ним, не понимая, о чем говорит император. Только когда Мин Сянь оказался в относительной безопасности своего кабинета, он повернулся к Чжоу Су. – Это была Ли Мэй, – твердо сказал он, глядя, как вытягивается лицо евнуха. – Вы… вы уверены? – решил уточнить евнух, ничего не понимая. Откуда во дворце вдовствующей императрицы взяться служанке бывшего наследного принца. – Мы уверены. Мы помним ее лицо с детства. Вчера Мы не могли вспомнить ее, но сегодня ее лицо напомнило Нам – именно она прислуживала во внутренних покоях Мин Сюаня. Разузнай о ней все, что сможешь. – Конечно, Ваше Величество, – все еще в легком испуге отозвался тот. Он тут же поспешил откланяться, добавив, что Ян Лэй и Цзи Хэ уже прибыли и ожидают аудиенции. – Проси, – тут же сказал Мин Сянь, садясь за свой стол. Вскоре в кабинет зашел старший цензор, Цзи Хэ и Ши Лэ, почтительно становясь на колени и отбивая положенные поклоны. – Поднимитесь, – позволил император. Он посмотрел на остальных слуг, всегда пребывавших в кабинете. – Подать сидения старшему цензору и Нашему племяннику со вторым помощником Ши. А затем оставьте нас. Когда все уселись, и двери кабинета закрылись за прислугой, Мин Сянь прищурился. Он посмотрел в честное лицо Ян Лэя и юное открытое лицо Второго принца Ци. За ним сидел Ши Лэ, сложив руки на коленях и опустив голову. Его лицо было закрыто маской – видимо, это вошло в привычку у второго помощника, и теперь ему было тяжело от нее избавиться. – Ян Лэй, – сказал он, переводя взгляд снова на цензора. – Ты хочешь стать Верховным цензором? – Ваше Величество, этот подданный не хочет, – тут же покачал головой тот. – Этот подданный хочет лишь служить императору верой и правдой. – Ты нашел того человека? – Этот подданный нашел. – Хорошо. Прикажи немедленно схватить его и поместить в темницу. Ян Лэй в неверии вскинул на него глаза, не понимая, зачем это, но решив не спорить. – Что мне сказать в Цензорате? – Скажи, что это Высший приказ, – цензор кивнул, удовлетворенный. – Цзи Хэ. Мальчик встрепенулся, поднимая на него свои большие чистые глаза. Мин Сянь улыбнулся – какой же славный ребенок. *** Когда Чжоу Су вернулся во дворец, ему сказали, что император ушел в сад. Он нашел его в беседке около пруда: с кувшином вина в задумчивости глядящего на блики солнца на водной глади. Мин Сянь не услышал его шагов, погруженный в свои мысли. Но когда увидел, что это он, и выслушал его отчет, то улыбнулся. Он отдал приказ. Время пришло.