Золотая клетка императора

Мин Сянь и император сидели на возвышении: император посередине, сбоку от него на кресле уездный князь, с другой стороны сидел Ши Лэ в своей неизменной маске. Перед каждым стоял небольшой столик, на котором были фрукты и холодное вино, а над головой – навес от солнца. Благодаря этому было не слишком жарко. Помост находился во дворе Академии. Перед ними на большом пространстве стояли столы, над которыми склонились кандидаты в ученики Академии Цилинь. На каждом столе были кисти, бумага и тушь. Задание у всех было одно – изобразить строчку из стихотворения, и у всех строчки были разные. Мин Сянь сам лично отбирал стихи и теперь предвкушал, что же он увидит. – Интересный вступительный экзамен, – сказал ему Цзи Хэ, просматривая список стихотворений. – Но не слишком ли сложно? Чтобы выполнить это задание, нужно не только уметь рисовать, но и обладать талантом к поэзии, чтобы правильно трактовать слова великих. – Ваш подданный хотел, чтобы будущие ученики Академии были не только одарены художественно, но и обладали широким кругозором и разбирались в трактатах, – отозвался Мин Сянь. – Так ты выращиваешь будущих чиновников для столицы, – хихикнул Цзи Хэ. Несмотря на юный возраст, он был очень проницателен. – Искусство не может помочь управлять страной, но люди, познающие мир через искусство, точно станут отличным подспорьем для правительства и Вашего Величества, поскольку этот подданный уверен, что искусство помогает развивать ум, – кивнул Мин Сянь. – Ваше Благородие все отлично продумали, – сказал Ши Лэ, улыбаясь князю. Мин Сянь улыбнулся в ответ. Ши Лэ ему нравился – годы вдали от родины заострили его ум и проницательность, и из обычного военного чиновника мелкого ранга он сделался мудрым наставником, который оказывал неоценимую помощь императору и пользовался его абсолютным доверием. Уже начали ходить слухи, дошедшие и до Вэньчжоу, что Ши Лэ – это новый великий советник, который постепенно собирает в своих руках все большую власть и может угрожать безопасности трона. Однако Мин Сянь совершенно не беспокоился на этот счет – раз Цзи Хэ уверен в его лояльности, волноваться не о чем. К тому же, это было уже давно не его дело. Чиновники, когда он отрекся от трона, полагали, что это лишь хитрый ход императора, чтобы править из-за трона, поскольку всем было очевидно влияние Мин Сяня на Цзи Хэ. Однако его поспешный отъезд из столицы и то, что два года он вообще не поддерживал никакие отношения со столичными чиновниками, поставили всех сплетников в неловкое положение. Они недоумевали – собирает ли уездный князь на границе войска, чтобы отделиться от Великой Сунь, или же планирует переворот, как только перестанут говорить о его роли в убийстве двух братьев. Словом, все придворные, приехавшие с новым императором, с подозрением посматривали на окружение в Вэньчжоу. Им все казалось, что императора схватят в заложники или убьют, и они совершенно точно не ожидали, что дядя и его царственный племянник будут болтать, как близкие родственники, и обсуждать политические дела без всякой на то секретности. Мин Сянь казался таким же безмятежным, как и на троне, поэтому подозрения не могли так просто пройти. По лицу бывшего императора никогда нельзя было понять, о чем он думает, поэтому многие новые приближенные Цзи Хэ чувствовали себя в Вэньчжоу как на иголках. Цюйцинь знал, что никак не сможет их убедить в своей безоговорочной лояльности трону (учитывая тот факт, что его собственные дядюшка и матушка убили его родных братьев), а потому предпочитал вообще не волноваться по этому поводу. Навес от солнца защищал императора и его приближенных, но бедные кандидаты в студенты жарились на пекле, смахивая пот длинными рукавами. – Ваше Высочество! – звонкий голос заставил Мин Сяня отвлечься от разговора с императором и посмотреть в сторону площади. – Да? – приподнял брови тот, кидая взгляд на палочку благовоний, отмерявшую время. Оставалось еще около получаса. – Я закончил. Могу я уйти в тень? – молодой человек, на которого смотрел бывший император, вытер пот с раскрасневшегося лица. С расстояния Мин Сянь не мог разглядеть его лица, но оно показалось ему довольно худым, а фигура кандидата была тонкой и изящной. Он был невысок по сравнению с остальными молодыми людьми, даже низким, его лицо раскраснелось от жары, но вызов в его глазах заставил Мин Сяня нахмуриться. – Ты уже закончил? – спросил он. Ему не нравились молодые люди, которые считали себя умнее всех. Он сам таким был и больно обжегся. – Время еще есть. – Ваше Высочество, я закончил, – твердо отозвался тот. Остальные кандидаты переглянулись, перешептываясь. Никто не хотел сдавать работу первым, хотя многие уже тоже закончили, но задание было сложным, и они не хотели быть первопроходцами, а потому добровольно жарились на солнце. Мин Сянь, конечно, это давно заметил, но не собирался их разоблачать. Быть художником – не значит быть смелым, однако он уважал эти качества. – Что ж, давай посмотрим на твою работу, – Мин Сянь хлопнул в ладоши и с помощью Чжоу Су поднялся на ноги. – Ваше Величество, вы хотите поглядеть на творение первого кандидата? – О, конечно, – Цзи Хэ с готовностью вскочил, не дожидаясь помощь прислуги. Энергия в молодом императоре била ключом, и Мин Сянь неволько почувствовал себя старее, чем он был на самом деле. Молодой человек с почтением поклонился обоим, отходя в сторону. Остальные кандидаты и чиновники тоже с любопытством потянулись к его столу. Однако Мин Сянь, стоило ему увидеть работу, хохотнул, тут же прикрывая рот рукой и делая вид, что закашлялся. – Эт-то… – с сомнением протянул император, оглядываясь на дядюшку в поисках поддержки. – Дядюшка?.. – Наглец, – натянув на лицо равнодушную маску, произнес Мин Сянь. – Как твое имя? Кандидат тут же бухнулся на колени, простираясь в поклоне: – Суй Юнлинь, – произнес тот, – из провинции Фуцзянь. Этот ученик не хотел оскорбить Учителя. – О? – Мин Сянь приподнял брови, сдерживая улыбку. – А кажется, что наоборот, молодой господин Суй обвиняет этого гуна в намеренном создании сложностей на экзамене. – Ничтожный бы не посмел! – звонким голосом отозвался тот. Он приподнял голову, глядя на уездного князя. У него был звонкий голос, приятные черты лица и хитрые персиковые глаза. Несмотря на его слова, в глазах стоял упрек. От долгого пребывания на солнце его шея и нос обгорели, придавая ему вид крестьянина с полей. – Что происходит? – спросил Цзи Хэ, переводя взгляд с них на рисунок. – Дядюшка, что не так? – Позвольте этому ничтожному пояснить, – вызвался кто-то из толпы, указывая пальцем на рисунок. В нем не было ничего такого необычного, если не разбираться в живописи. Однако Мин Сянь безошибочно узнал полную копию на свою собственную работу пятилетней давности: это был летний пейзаж с горами и пересохшей рекой. – У господина Суя была строчка из поэмы Ван Вэя: «И понял я вдруг, Что страдает лишь бренное тело: Слабеет оно, Но душа остается крылатой» [1]. Зная сюжет стихотворения, несложно представить себе подобный безлюдный, безводный пейзаж, однако этот рисунок в точности повторяет работу Его Высочества в третий год правления, а потому служит очевидным упреком Его Высочеству, что он заставил… нас… – молодой человек замялся, не зная, как закончить мысль вежливо. – Жариться под солнцем, – с легким смешком произнес Мин Сянь. – Прошу простить этого ничтожного за дерзость, – с почтительным поклоном отозвался молодой человек. У него было открытое, дружелюбное лицо, но между бровей залегла складка, а тонкие губы были плотно сжаты. Он казался воплощением провалившего экзамены студента, решившего попробовать себя в новой области. – Твое имя? – поинтересовался Мин Сянь, разглядывая лицо юноши. – Этого ничтожного зовут Дэ Дун, я родился в Вэньчжоу, – отозвался тот, подтверждая его догадки. – Какая наглость! – между тем зашептались чиновники, глядя на стоящего на коленях Суй Юйлиня. – Позвольте этому ничтожному оправдать себя! – звонко сказал тот, без страха глядя на Мин Сяня. – Говори. – Этот ничтожный считает, что Ваше Высочество действительно могли бы поставить навес для кандидатов, потому что на солнце даже тушь плавится. Что до сюжета моей картины, я полагаю, она подходит под строчки, что мне были выданы, – поджимая губы, сказал он. Мин Сянь рассмеялся, и все вокруг тут же обратили на него внимание: чиновники пооткрывали рты в удивлении, впервые видя бывшего императора таким веселым, а остальные в страхе, что это плохой знак. Уездный князь славился жесткостью и прагматичностью, а также своим ледяным взглядом. – Что ж, наглость и торопливость – это два качества, которые не должны быть присущи художнику и каллиграфу, – наконец сказал он, обращая взгляд на господина Суя. И того прошиб холодный пот – это был тот самый ледяной взгляд, пригвоздивший его к месту. Уездный князь казался всем безобидным – до той поры, пока они знакомились с ним и затем считали, что холоднее человека в мире не встречали. Так, впрочем, думали только посторонние, потому что ни Цзи Хэ, ни Ши Лэ, ни Чжоу Су, ни, тем более, Шан Юй с этим бы не согласились. – Покинь здание Академии. – Но Ваше Выс!.. – воскликнул тот, кидая на него полный ужаса взгляд, но затем быстро опустил голову и, собрав свои пожитки, под взглядами всех присутствующих покинул Академию. – Продолжайте! – воскликнул Мин Сянь, заметив, что все в страхе уставились на него. Кандидаты поспешно бросились к своим столам, а гун и свита императора вернулись под навес. – Не слишком ли это было… жестоко, дядюшка? – с сомнением спросил Цзи Хэ, глядя на него. – Нет, стоило вообще побить его палками за оскорбление Его Высочества, – вмешался Ши Лэ. – Ваше Величество слишком мягки. Этот молодой господин Суй проявил неуважение к будущему Учителю и осмелился в завуалированной форме пожаловаться на условия экзамена. – Что ж, если взглянуть на это с этой стороны… – протянул император и более не стал продолжать эту тему. Когда догорела палочка благовоний, император и уездный гун вновь поднялись принимать работы. В результате из пятидесяти кандидатов в ученики Академии попало двадцать человек, среди них оказался и Дэ Дун, которого Мин Сянь взял своим личным учеником. Тот упал на колени и отбил три положенных поклона, а затем поднес ему пиалу чая, тем самым признав его своим официальным учителем. День был долгим и жарким, и после окончания экзамена Мин Сянь отпустил всех, наказав, что занятия начнутся через неделю. Пока расходились люди, а император направился вперед в поместье князя, Чжоу Су подошел к Мин Сяню, в задумчивости рассматривающего работы. – Ваше Высочество, тот провинившийся кандидат все еще у ворот. – Что? – очнулся тот от своих мыслей. – Суй Юнлинь. Он стоит на коленях с тех пор, как ушел, и просит встречи с Вашим Высочеством, чтобы, как он выразился, «извиниться», – пояснил старый евнух, вытирая лоб платком. Он весь спарился за сегодня, стоя под навесом, и представлял, каково молодому юноше, который столько времени провел на улице под палящим солнцем, стоя на коленях. – А он упорный, – неизвестно чему улыбнулся Мин Сянь, направляясь к зданию, где располагался его личный кабинет. – Позови его в мой кабинет. Уже начало постепенно темнеть – экзамен занял весь день, поэтому слуга принес свечу в кабинет, и когда Мин Сянь уселся за стол, вернулся Чжоу Су, ведя за собой юношу. Его лицо обгорело, но взгляд оставался таким же вызывающим, хотя он и старался смотреть в пол. – Чжоу Су, принеси чай. Господин Суй наверняка мучается жаждой, – сказал гун, глядя на молодого человека. Когда за евнухом закрылась дверь, Суй Юнлинь упал на колени: – Ваше Высочество, пожалуйста, возьмите меня в качестве своего ученика! – взмолился тот. – Почему я должен? – поднял брови тот. – Потому что… потому что… – Суй Юнлинь пожевал губы, – потому что этот ученик рисует куда лучше Дэ Дуна! – Я ищу не просто художников. Я хочу обучать почтительных молодых людей, которые смогут стать опорой государству, – скучающе отозвался тот. Пришел Чжоу Су, ставя перед ними чайничек и две пиалы. Он разлил чай, а затем почтительно откланялся. – Этот ничтожный был непочтителен, но… – Но что? – Мин Сянь смотрел на него в упор, не мигая. Его красивое лицо ничего не выражало, и это всегда сбивало собеседников с толку. – Но ведь вы чего-то такого и ждали? Художники по большей части – трусливые люди, а чиновник не может быть трусом, иначе он не сослужит пользы своему отечеству. Любой может совершенствовать свою каллиграфию за четырьмя стенами, но мало кто способен передать через нее то, что ему хочется сказать, – смело выпалил Суй Юнлинь. – Чем же девица поможет государю? – со смешком спросил император. Суй Юнлинь открыл рот, а затем тут же захлопнул его, падая на пол: – Прошу, пощадите эту ничтожную за обман! Я не хотела вводить Ваше Высочество в заблуждение, я лишь хотела служить Его Величеству, а Академия – это прекрасный старт. – Значит, я угадал, – Мин Сянь не был удивлен. Еще там, на площади, он понял, что перед ним девушка. – Зачем ты сбежала из дома и переоделась мужчиной, чтобы принять участие в испытании? – Я не хочу сидеть дома и вышивать. Я хочу служить Его Величеству, я хочу изучать живопись, каллиграфию, я хочу учиться, хочу вступать в дебаты, читать древние трактаты! – вдохновленно произнесла та, и теперь в ее лице читалась откровенная храбрость – ей было уже все равно, что случится дальше, ведь девушку все равно раскрыли. – Я пробралась на испытания, чтобы попытаться влиться в члены Академии. Я восхищаюсь мудростью Вашего Высочества и молю принять эту ничтожную в качестве ученицы! – Где твои родители? – нахмурился Мин Сянь. – У Суй Юнлинь нет ни отца, ни матери. Тетка, что растила меня, недавно умерла, а ее родственники хотели продать в служанки. Я услышала о наборе в Академию и сбежала, чтобы попытать счастья. Было сказано, что иногородним ученикам предоставляют жилье и стипендию. Я, конечно, не мужчина, но по уму им не уступаю! – Ты где-то обучалась? – спросил бывший император, рассматривая девушку. Сейчас он заметил, что халат на ней – латанный-перелатанный, ткань давно выцвела, но держалась она с достоинством, да и ее знание литературы и искусства было немалым, об этом можно было сделать из ее результатов на экзамене. – Мой отец был учителем в сельской школе. От него осталось немало книг и трактатов, по ним Суй Юнлинь училась читать и писать, поневоле и запомнила, – скромно отозвалась девушка, но по ее лицу было понятно, что все не так просто. Наверняка, тетка притесняла сироту и та жила практически как служанка. Минуты, когда она имела доступ к отцовским книгам, были редкими и запретными. Мин Сянь молчал, обдумывая решение. Суй Юнлинь не смела больше умолять и застыла на коленях, сгорбившись и выглядя ужасно жалко. Мин Сянь понимал, что потакать обману не пойдет на пользу никому, но… Его сердце не было из камня. – Суй Юнлинь, я скажу прямо… – произнес он наконец, разрывая гнетущую тишину. – Ты предлагаешь этому гуну пойти на преступление. Обучение в Академии, может, и даст тебе возможность служить при Дворе, но ты всю жизнь будешь находиться под давлением своей тайны и страхом разоблачения. Это не жизнь. Уж я-то знаю, – он многозначительно кашлянул, думая о своей жизни во дворце. – Суй Юнлинь понимает! Я готова пойти на любой риск, только чтобы не быть служанкой и иметь возможность учиться, а не выйти замуж и сидеть дома, – с горячностью молодых выпалила она. Мин Сянь пожевал губы. – Ваше Высочество, пожалуйста! Дайте мне шанс! Один месяц, я не прошу большего. Если за месяц эта ничтожная не сможет доказать, что достойна обучаться в Академии, я уйду, – умоляюще произнесла девушка, глядя на него своими большими глазами, в которых стояли слезы. Она, кажется, действительно была в отчаянном положении. – Хорошо, – наконец принял решение уездный князь. – Один месяц. По истечение месяца я посмотрю на твои результаты, и если они будут неудовлетворительными, ты уйдешь и не будешь устраивать такую же сцену, как сегодня. – Да! Да, спасибо, Ваше Высочество! Спасибо! Спасибо! – Суй Юнлинь упала на пол, отвешивая поклоны один за другим. – Спасибо! Вы не пожалеете! Спасибо! – Ну все-все, хватит, – поморщился гун. Он терпеть не мог эти поклоны – они напоминали ему о бытности императором. – Если тебе негде остановиться, я попрошу Чжоу Су разместить тебя в отдельной комнате в общежитии Академии. – У этой ученицы и правда нет ни кола, ни двора, – заявила та, перейдя от «ничтожной» к «ученице» не моргнув глазом. Мин Сянь хмыкнул. Занятная девица. – Я возьму тебя в личные ученики, чтобы обезопасить твою тайну. Но если что-то произойдет – это будет только твоя вина, – сурово произнес он. – Если я замечу хоть что-то похожее на нарушение правил приличий… – Эта ученица пришла сюда учиться! – с некоторой обидой заявила та. – Суй Юнлинь не посмеет хоть чем-то посрамить честь Академии. Мин Сянь вздохнул после этих слов, чувствуя, как у него начинает болеть голова. Он уже моментально пожалел, что взял ее в ученицы, но назад пути не было. Девушка тут же подскочила, передавая ему пиалу чая, чтобы он официвльно признал себя ее Учителем. – Я также расскажу о твоей тайне моему управляющему Чжоу Су, а также главе Академии, – видя, что девушка побледнела, он добавил. – В противном случае, мы можем столкнуться с проблемами. Лучше пусть несколько доверенных мне лиц знают о подобном. А также Его Величество. – Император?! – в ужасе Суй Юнлинь вскочила на ноги. – Но, Учитель… – Не волнуйся, император не будет против, – заверил ее Мин Сянь. Более-менее успокоенная девушка снова опустилась на колени. Мин Сянь позвал Чжоу Су и вкратце рассказал ему, что происходит. Пока евнух отправился размещать бесконечно благодарящую девушку, Мин Сянь помассировал виски. Пора было направляться домой, но он так устал… Однако дома его ждал император и его свита, и нужно было снова держать лицо, снова отвечать на вопросы и задавать свои, снова… Мин Сянь решил дождаться Чжоу Су в надежде, что если они позже вернутся в поместье, Его Величество и приближенные уже лягут спать. Чжоу Су вернулся довольно быстро – и, разумеется, с недовольной гримасой. – Зачем вы приняли ее? – спросил он прямо. – Ей некуда идти, – развел руками тот. – Академия Цилинь – это не приют для страждущих, – парировал евнух Чжоу, скрещивая руки на груди. Бывший император, ранее безжалостный, теперь сдался под напором какой-то девчонки! Уж не понравилась ли она ему? Может быть, он хочет принять ее, как наложницу?.. Если бы старик не знал, какие отношения связывают уездного князя с его помощником, он бы так и подумал. А в такой ситуации он был в совершенной растерянности. – Не приют, да… Но она действительно умна. Будет жаль, если ее судьба окажется совершенно неприглядной. К тому же, я дал ей срок всего месяц, – сказал Мин Сянь, медленно поднимаясь из-за стола. – Ох, надеюсь, что Его Величество уже лег. – Из поместья присылали человека полчаса назад – Его Величество дожидается вас и даже не ужинал, – сообщил Чжоу Су. – Что же ты раньше не сказал?! – воскликнул Мин Сянь, теряя хладнокровие. – Кажется, я дал этим «старым хрыщам» еще один повод перемыть мне кости. – С вас не убудет, – пробормотал Чжоу Су. – С возрастом ты становишься все более смелым, – хмыкнул Мин Сянь, когда они направились к воротам. – Я полагаю, что Суй Юнлинь покорит и твое старое сердце. – Очень сомневаюсь, – покачал головой евнух, помогая гуну забраться в повозку. Они двинулись по темным улицам – солнце уже давно зашло, а в Вэньчжоу вечерами было тихо. Где-то вдалеке слышался тихий плеск волн моря о берег, слышались крики ночных торговцев, веселая возня в домах, которые они проезжали. Мин Сянь, положив локоть на раму окошка, смотрел на улицу, чувствуя, как к горлу подступает тоска от охватившего его одиночества. Он еле слышно вздохнул – подумать только, всего два года, а он не может представить себе и дня без Шан Юя. Ужасно. Что же будет, если судьба разлучит их? Он тряхнул головой, даже не смея думать об этом. Он не отпустит этого человека никуда – ни после всего, что было между ними. Мин Сянь был окончательно и бесповоротно однолюбом, и даже не подумывал о таких вещах, как женитьба и дети. Эта ветвь династии Мин умрет вместе с ним, и это его возмездие матушке. Хотя, разумеется, он не планировал это специально, просто… его жизнь сложилась так, что в ней появился Сюин. Он хмыкнул, подумав о том, что отец-император на Небесах, вероятно, все волосы себе повырывал от осознания, что это его одобрение спровоцировало этот союз. – Приехали, – сообщил Чжоу Су, останавливаясь у главных ворот. Мин Сянь снова вздохнул и вылез из повозки. – Чжоу Су, может, они уже легли спать… – задумчиво пробормотал он, заходя внутрь. Разумеется, ему не повезло. Ему пришлось вновь ужинать со всеми чиновниками и приближенными императора, и только перед сном гуну удалось перекинуться парой слов с Его Величеством. – Девушка? – удивление Цзи Хэ было столь большим, что Ши Лэ закашлялся, пряча улыбку в кулак. – Ты знал? – тут же спросил он у советника. – Догадывался. У Суй Юнлинь не было адамова яблока, и кожа слишком светлая для уроженки Фуцзяня, – отозвался тот. Мин Сянь кивнул – как он и ожидал, наблюдательный Ши Лэ тоже все это заметил. – Зачем же ты принял ее, дядюшка? – изумлялся Цзи Хэ. – Ты хочешь затем взять ее в качестве наложницы? – разумеется, он сделал тот же вывод, что сделают и все остальные, посвященные в секрет. Ши Лэ закашлялся еще сильнее – уж он-то, с его проницательностью и наблюдательностью знал, что Шан Юй не просто «помощник и друг детства» уездного князя. – Нет, Ваше Величество, – покачал головой тот. – Я приму ее как личную ученицу. Если она покажет неплохие результаты, возможно… в будущем я смогу вырастить из нее помощницу себе в Академии, – на самом деле Мин Сянь уже все продумал, когда решил принять девушку. Без твердого плана он бы даже не стал рассматривать эту возможность. – Личную ученицу? – воскликнул Цзи Хэ. – Так я смогу уберечь ее от ненужных взглядов других учеников, – кивнул Мин Сянь. – Дядюшка, ты так все продумал, словно она твоя родная дочь… – протянул император, хихикая. Даже Ши Лэ не удержался от смешка. – Этот гун еще слишком молод, чтобы иметь детей, – безмятежно сказал Цюйцинь. – К тому же, судя по всему, ей около семнадцати. Возможно, я действительно могу принять ее, как приемную дочь в будущем, если она понравится мне, и выдать замуж за приличного человека, – он и правда стал обдумывать этот вариант, однако все это было бы в будущем – далеком будущем, которого никто не знал. – У дядюшки уже вся жизнь этой Суй Юнлинь расписана! – расхохотался Его Величество. Мин Сянь скромно поклонился. – Что ж, больше новостей нет. Я поспешу оставить Ваше Величество, чтобы вы могли отдохнуть, – сказал он, откланиваясь. – Доброй ночи, дядюшка, – кивнул Цзи Хэ. – Доброй ночи, Ваше Величество. Мин Сянь медленно вернулся в свои покои и закрыл за собой двери. Подойдя к кровати, он плюхнулся на нее, теряя всю свою грациозность – он так устал, что лег поперек, не в силах пошевельнуться. Однако в этот момент он услышал какой-то странный звук и навострил уши – сейчас в поместье гостил сам император, и охрана была усилена, но это не исключало возможность покушения, поэтому Мин Сянь все время был настороже. – Кто? – воскликнул он, подскакивая на кровати, когда окно скрипнуло. Чужое тело налетело на него, и он тут же начал вырываться из объятий, пока не услышал голос: – Это я. Мин Сянь тут же обмяк, позволяя обнимать себя. Шан Юй в черных одеждах сместил повязку, что была у него на лице, и впился в губы поцелуем, не отпуская ослабшее тело из своих объятий. Отстранившись, он отнес князя на кровать и аккуратно опустил на нее. Его пальцы шарили по одежде князя, развязывая пояс и параллельно ощупывая его тело. – Ты похудел, – недовольно заявил он, чувствуя остроту ребер под пальцами. Мин Сянь задрожал, подаваясь вперед на прикосновения холодных пальцев, пробравшихся под нижние одежды. – Меня не было всего несколько дней, неужели ты совсем перестал есть от тоски? Привычно отмахнувшись от пощечины слабой руки, Шан Юй снова склонился над князем, целуя его в щеки, подбородок, шею и спускаясь ниже. Мин Сянь тихо охнул, впиваясь пальцами в волосы Шан Юя, когда он обхватил губами горошину соска и прикусил. Корона, удерживающая волосы бывшего великого советника, ослабла, и волосы упали вниз, щекоча живот князя. – Его Величество все еще в поместье, – выдохнул он, сжимаясь от щекотки и пытаясь вести себя потише. Шан Юй провел языком по животу мимо впадинки пупка и утыкаясь подбородком в нижние штаны. – Я так соскучился, – сказал Сюин, поднимая глаза на Его Высочество. – Я не могу больше ждать, Цюй-Цюй. Три дня в разлуке с тобой – как вся жизнь. Мин Сянь задрожал, видя бесконечную нежность в глазах любимого, в которых отражалось пламя свечей. Он чувствовал то же самое, но никогда бы не сказал это вслух так открыто. Шан Юй потянул штаны Цюйциня вниз, щекоча горячим дыханием самые чувствительные места. Тот уже давно возбудился – любые прикосновения после трех дней воздержания разжигали в нем огонь. Он тихо охнул, когда Шан Юй обхватил губами головку его члена, и выгнулся, когда он двинул вперед головой, погружая член в обжигающую теплоту рта. – Ах-х! – Мин Сянь двинул бедрами, толкаясь вперед. Он почувствовал, как пальцы Шан Юя дотронулись до его укромного местечка, но не имел ничего против. – Т-только осторожнее… – выдавил он, когда пальцы, смазанные в мази, толкнулись вперед. Цюйцинь расставил ноги пошире, позволяя Шан Юю удобно разместиться между ними. Тот не забывал ласкать его член ртом, быстро доводя Цюйциня до самой вершины блаженства, поскольку в сочетании с пальцами, умело давящими на ту самую точку, Мин Сянь совершенно не мог сопротивляться удовольствию. – Я сейчас… Я сейчас… – выдохнул он, сжимая простыню руками и чувствуя, что он почти на пике. Шан Юй отстранился, хитро глядя на него. – Хочешь кончить раньше меня? – спросил он, тяжело дыша и облизываясь. – И это после того, как уездный князь решил принять наложницу? Мин Сянь, пребывающий в ужасном положении, – основание его естества плотно обхватили пальцы, не давая кончить, а в заднем проходе уже было мало только пальцев, – непонимающе уставился на Сюина. – Я не… – в его замутненном разуме проскочила мысль, но затем Шан Юй приспустил штаны и резко вставил, входя сразу до конца. – Ах-х! – Мин Сянь прогнулся, обхватывая его ногами и прижимая к себе. Шан Юй замер, увидев слезы в глазах бывшего императора. – Больно? – виновато спросил он. Минутная ревность тут же прошла, уступая место беспокойству. Он не хотел причинять боль любимому. – Нет, нет, двигайся, двигайся! – умоляюще выдохнул Мин Сянь. Шан Юй почувствовал, как страсть опустошила его разум – под ним лежал прекрасный молодой человек, который умолял его начать двигаться. Его широко расставленные бедра и беззащитное положение совершенно снесли крышу бывшему великому советнику. Он зарычал, сразу переходя на быстрый темп, вбиваясь в тело Цюйциня, который отвечал ему сдавленными вздохами в попытках сдержать голос и не кричать. Цюйцинь обвил руками его шею, прижимаясь к Сюину и вздрагивая каждый раз, когда головка члена проходила по чувствительному местечку внутри него. Бешеный темп дал свои плоды – Цюйцинь скоро громко вскрикнул, забывая, что в поместье они не одни, и вцепился ногтями в спину Шан Юя, оставляя красные следы. Его член, прижатый к животу Сюина, оставил липкий след на фигурном прессе. Шан Юй, почувствовав, как сокращаются мышцы от оргазма его любимого, глухо застонал, входя на самого конца и изливаясь внутрь. Он сжал Цюйциня в объятьях, словно хотел слиться с ним в одно тело – это было недалеко от истины. Тяжело дыша, он уткнулся в основание шеи уездного князя, не разжимая объятий. – Я люблю тебя, я так люблю тебя, – прошептал он. Мин Сянь, выжатый как лимон длинным днем и его завершением ласково погладил Шан Юя по волосам. Они лежали, сплетшись конечностями, и Шан Юй не спешил выходить из него. Мин Сянь чувствовал привычную заполненность, и стал медленно погружаться в сон. – О какой наложнице ты спрашивал? – зевнул он, прижимаясь к любимому. Шан Юй двинул бедрами, и член снова ударил по чувствительной точке. – Ах, Сюин… – тихо выдохнул Цюйцинь. – Я слышал, что ты взял ученицу. Император уже предположил, что ты хочешь взять наложницу, – Сюин делал ленивые медленные движения бедрами, чувствуя, как член снова наливается и твердеет. Мин Сянь тихо ахал с каждым толчком, оставляя следы ногтей на спине любимого. – Лишь ученицу… Может быть, я удочерю ее… – обсуждать что-то разумное в постели было так сложно, потому что дразнящие скользящие движения отвлекали Мин Сяня от всего. Против воли он почувствовал, что снова возбуждается. – Меня не было три дня, а ты уже нашел себе какую-то девицу, – недовольно протянул Шан Юй, приподнимаясь на локтях и заглядывая в лицо Мин Сяню. Ласковая рука легла ему на щеку, и Цюйцинь потянулся вперед, оставляя легкий поцелуй на губах: – Это потому, что я так скучал по тебе, что не мог нормально соображать, – бесстыдно свалил он на него всю вину. Шан Юй глухо хохотнул, наклоняясь и впиваясь поцелуем в истерзанные им же губы. – Сейчас ты не сможешь обвинить меня в том, что нам придется завершить этот второй раунд, – сказал он, отрываясь и многозначительно глядя на член Мин Сяня, торчащий колом. Мин Сянь что-то промычал, краснея. Шан Юй склонился, начиная двигаться с новой силой. *** В результате этих постельных игр бедный уездный князь ужасно не выспался и проснулся только после третьего стука Чжоу Су в дверь. Шан Юй уже давно ушел, и пустота на его стороне кровати, остывшая, холодная, заставила Мин Сяня нахмуриться. Надо было поскорее выпнуть этого маленького императора обратно в столицу, чтобы Шан Юй мог вернуться. Если бы придворные чиновники знали о мыслях в голове уездного князя сегодняшним утром, они бы обвинили его без малого в государственной измене и неверности трону. К счастью, они не имели ни малейшего представления, отметив только, что бывший император бледнее обычного и под глазами его залегли темные круги. Они быстренько сделали вывод, что гун болен, и скоро угроза на юге сама собой умрет ранней смертью. Умереть Мин Сянь мог только от истощения энергии Ян из-за слишком усердного помощника. К еще большему счастью обоих, об этом чиновники Двора тоже не имели никакого понятия. Император уезжал сегодня – поскольку он приехал только на открытие Императорской академии, теперь ему было незачем задерживаться, да и он уже два месяца не был в столице, поэтому следовало поторопиться. Мин Сянь провожал их вместе со всеми чиновниками Вэньчжоу. – Ваше Величество, осторожнее в пути, – сказал он Цзи Хэ, который стоял, сжимая ладони. – Надеюсь, что вы сможете еще как-нибудь посетить Вэньчжоу и вашего покорного слугу. – Дядюшка, ты должен тоже как-нибудь приехать в столицу. Приезжай на Новый год! – с жаром заявил тот. Чиновники позади него нахмурились – чем дальше уездный князь Тэцзинь от столицы, тем прочнее власть нового императора, да и опасения в его сторону еще не рассеялись. – Обязательно, – с теплой улыбкой, которую другие редко видели на его лице, кивнул Мин Сянь. – Я постараюсь приехать на Новый год. К тому же, мне нужно будет навестить вдовтсвующую императрицу Вэй. – Верно, бабушка писала Нам, что очень скучает по тебе, дядюшка, – кивнул Цзи Хэ. – Что ж, поезжайте, пока не стало слишком поздно, – заторопил их гун. Император кивнул, а затем быстро обнял дядю и отстранился, залезая в повозку. Ши Лэ поклонился Мин Сяню и получил поклон в свою сторону. – Берегите себя, Ваше Высочество, – сказал советник. – Надеюсь, мы скоро услышим о процветании Императорской академии Цилинь. В его словах скрывалось и предостережение касательно Суй Юнлинь, но это поняли только они двое. Остальные чиновники поспешили откланяться тоже, выражая почтение уездному князю, и скоро вся процессия двинулась в путь. Мин Сянь стоял перед городскими воротами, пока длинная веретеница повозок не превратилась в точку на горизонте. Он почувствовал мимолетную тоску – все же, Цзи Хэ был его племянником, и он был хорошим ребенком, но теперь они не могли видеться так часто, как того желали, из соображений слухов. Он услышал топот копыт за спиной и оглянулся: с коня спешился Шан Юй и с почтительным поклоном подошел к нему (вокруг все еще были чиновники и главный магистрат Вэньчжоу). – Ты вернулся, – просто сказал Мин Сянь, разыгрывая маленький спектакль. – Да, Ваше Высочество. – Возвращаемся в поместье, – сказал он старому евнуху и забрался в свою повозку. – Мин Цзянь, нам есть, что обсудить за то время, что тебя не было, поедешь со мной. Привяжи коня к повозке, – просто сказал Мин Сянь. Остальные чиновники не посчитали это ничем примечтальным, и стали тоже откланиваться. Шан Юй забрался в повозку, и когда она двинулась в обратный путь, посадил Мин Сяня к себе на колени. – Что же ты хотел обсудить со мной? – горячее дыхание опалило ухо Мин Сяня, и он поежился. – Ничего, – устало зевнул уездный князь. – Я вздремну, – он положил голову на грудь помощнику, закрывая глаза. Широкая ладонь ласково погладила его по щеке, прижимая к себе. Уютно устроившись в объятьях и под мерный стук колес, Мин Сянь быстро заснул. Он несколько дней держал себя в строгих рамках и ужасно вымотался, к тому же, почти не спал прошлую ночь. Шан Юй поцеловал его в лоб, пытаясь разбудить, когда они доехали до поместья, но тот лишь поморщился, утыкаясь носом в одежды Сюина и вдыхая родной запах, словно маленький котенок. Шан Юю не оставалось ничего иного, кроме как вынести его из повозки на руках, ступая осторожно, чтобы ненароком не разбудить. Поскольку все слуги в поместье уездного князя привыкли к близости в отношениях между гуном и его помощником, это было не проблемой, хотя Мин Сянь бы с этим не согласился. Если бы он не спал, то покраснел бы до корней волос от стыда, что его несут на руках, как девушку. Однако он спал – безмятежно и спокойно, доверчиво прижимаясь к широкой груди Сюина. Тот оставил его в постели и укутал одеялом, зная, что он постоянно мерзнет. Он присел на край кровати, а затем снял верхнюю одежду и прилег рядом, обнимая худое тело. Чжоу Су заглянул внутрь, а затем закрыл двери с другой стороны, покашливая в смущении. Эти двое… были как будто половинки одного целого. *** Через месяц Суй Юнлинь успела поссориться с Дэ Дуном, с которым у них была прямо-таки кровная вражда за благосклонность Учителя, однако ее успехи в живописи и каллиграфии не уступали первому ученику Мин Сяня, поэтому ее было решено оставить в Академии. Правда, ей все казалось, что помощник Учителя Мин Цзянь как будто бы недолюбливает ее. Много лет спустя эта парочка, не переваривающая друг друга с первого взгляда, поженилась и нарожала троих прекрасных детишек, которые постоянно бегали к дедушке Мин Сяню, и он рассказывал им истории о том, как он был императором Великой Сунь. Смышленные ребятишки сначала не верили этому, но затем их матушка рассказала детям, что ее приемный отец действительно был великим императором, который оставил после себя прекрасное наследие, и нынешний император Цзи посажен на трон именно им. При этом они очень быстро поверили, когда дедушка рассказал им великую тайну: помощник Мин, которого они звали дядя Мин, на самом деле был грозным великим советником, который держал в страхе весь Двор. При одном взгляде на дядю Мина было понятно, что тот птица высокого полета, в один голос заявили внуки Мин Сяня. Он улыбнулся – действительно, сам он точно не походил на императора. Академия Цилинь процветала – ее выходцы занимали важные посты при Дворе, и ее имя гремело на всю страну. Император оказывал доверие своему дяде, и потому его ученики получали признание в столице – но не благодаря связям, а благодаря образованности и блестящему уму. Дэ Дун остался в Вэньчжоу при Академии вместе с женой, и Мин Сянь смог постепенно передать им все дела по управлению. Сам же он все чаще оставался в новой загородной резиденции, планируя перебраться туда насовсем. Вокруг были горы, река, рядом был Шан Юй, а впереди – вся оставшаяся жизнь на то, чтобы заслуженно стать лучшим художником Великой Сунь. Он был абсолютно счастлив – он вырвался из золотой клетки и теперь жил так, как мечтал. _________________________ [1] «Изнываю от жары», Ван Вэй.

КОНЕЦ