Первое, что я услышал утром (если, конечно, двенадцать дня можно назвать утром) был звонок телефона Пауля — жёсткие гитарные риффы одному ему известной песни.
Номер незнакомый, но метки спама нет.
«Может успел подцепить кого-нибудь, пока я отходил и «отходил»? Или он бы этого не сделал? А почему не сделал? Может просто интересный человек ему попался?»
— Солнце, тебе звонит кто-то, — сказал я, ведь Пауль не отреагировал на звук.
Он пробурчал что-то вроде: «Ну так ответь…», и отрубился.
«Так, Цвен, соберись! Кто может ему звонить? Да в том-то и дело, что предположений нет! Голос ниже, грудь вперёд!»
— Алло? — выдавил я из себя какой только мог бас.
За спиной раздался смешок.
— М? Да, прошу прощения, ты Пауль? — голос куда мужественнее, чем у меня… При этом казалось, что тот, кто говорил, потягивался, таким блаженным было это «м». А ещё этот бархатный баритон был знакомым.
— Нет, это его… — я замялся, сам не знаю почему.
Тут на меня сзади прыгнул Хайко и так же фальшиво пробасил:
— Я его парень! Ты кто такой?!
Из трубки донесся дикий ржач двух мужчин.
— Тилльхен, дай телефон!
«Тилльхен? Вот почему голос показался знакомым».
— Герр Круспе, Вы?
— Мы. Ты зачем звонишь? Мы спим! — наигранно возмутился я, шутки ради говоря о себе во множественном числе.
— Да нам скучно стало, вот и решили позвонить. А если так подумать, приезжайте к нам в гости! Познакомимся, пообщаемся! Вы классные, мне понравились.
Мы с Паулем переглянулись. Он умоляюще посмотрел на меня, я кивнул и тут же был повален на кровать и зацелован.
— Вы?.. Я вас от чего-то отвлёк? — недоверчиво спросил Кристоф, когда Пауль перешёл с лица на грудь и, прикусив сосок, спровоцировал меня на стон.
— Нет! Вы помешали мне трахнуть его! — прорычал Хайко в трубку.
— А… Ха-ха, да. Тилль скоро за вами приедет, собирайтесь и выходите минут через, сколько, любовь моя? Ага, минут через сорок.
Пауль выхватил у меня телефон и недовольно сказал:
— До-олго-о, — нудно протянул он.
Не знаю, что ответил ему Дум, но Хайко завершил вызов и побежал собираться, видимо, у нас было не больше, не меньше — сорок минут.
Одеваться пришлось долго, потому что мы гладили одежду. А большой доски не было, было како-то маленькое недоразумение…
А когда мы вышли, машина Тилля уже была на месте.
— Заедем за алкашкой? — спросил он, только мы уселись в машину.
Я ещё рта раскрыть не успел — Пауль уже всё порешал.
— Не, мы сегодня пить не будем, а завтра опять в бар, ты ведь вернёшь Дума обратно?
— Не знаю, не знаю, — прищурился Тилль. — Зачем он вам?
Мы переглянулись и ухмыльнулись, начиная игру.
— Увести хотите? — недовольно спросил он.
— Нет, ты чего? — выпалили одновременно мы, а потом рассмеялись от внезапной синхронизации.
Доехали мы чуть больше, чем за полчаса. Заехали в гараж, оттуда сразу в дом, где нас ждал Кристоф. Или не нас, а Тилля?
— Мы приехали, mein schatz!
— Привет, любовь моя, я скучал.
— Не виделись всего-то часа полтора.
— Я без тебя чуть не умер!
Кристоф повис на Тилле и начал его целовать. Я снова сник — ни я, ни Пауль ни разу так не делали, ограничиваясь одним поцелуем и фразой «я скучал» и то не всегда.
Наверное, Пауль заметил мою печаль и, обняв меня за талию, привстав на цыпочках, прошептал на ухо:
— Риш, станешь моим мужем, тоже буду так тебя встречать, — и чмокнул меня в ухо.
«Ого… Какие-то намёки от Пауля… Намёки от Пауля! Чëрт возьми, быстро за кольцом!» — но от этих, сейчас бесполезных мыслей, я отвлëкся рассматриванием Думовский хором.
Дом Кристофа и Тилля был довольно большим, светлые стены, высокие потолки, везде чистота и порядок. Было два этажа, но если смотреть на него снаружи, можно подумать, что там есть ещё чердак или мансарда.
— На кухню! — скомандовал Дум, расположившись на руках Тилля.
— Да, meine liebe! — ответил тот.
Пауль пошёл за ними, теперь поник он. Я подбежал к нему со спины и подхватил на руки, поцеловав своё Солнышко в макуху.
Снова тот самый блеск глаз, светящаяся в них радость — ради того, чтобы видеть это стоило жить. Жить для Пауля.
— Что есть будете? И не говорите, что дома поели, — сказал Шнайдер.
«Бабушка, или так говорит кто-то ещë?»
Пауль прочитал мои мысли.
— Бабушка Дум, я хочу гренки с сыром. Ностальгия по деревне и детству, м-м-м, — улыбнулся он, барабаня по столу и беспечно покачивая ногами под ним.
Кристоф не понял, а Тилль улыбнулся. Видимо, у него это было самое ярко проявление эмоций. Просто улыбка.
— Бабка Кристоф, а? — сказал он.
А Дум все ещё не понял, я встал из-за стола и подошёл к нему.
— Дум, реплика практически любой бабушки про «не говорите, что дома поели».
— Вот так вот вы, да?! — обиделся Кристоф. — И ты, mein schatz, больше не schatz! А Пауль!..
Дум подбежал к Паулю и стал щекотать.
— Отьебись нахуйа-а-а! — Пауль кричал так, что мне стало страшно, а когда я увидел слёзы, что-то внутри щёлкнуло, побуждая к его защите.
— Дум, стой! Остановись!
Я оттянул Кристофа в сторону и присел рядом с Хайко.
— Ëбаный твой рот… — простонал он. — Чуть не сдох…
Кристоф получил небольшой нагоняй от Тилля и краткую нотацию от Пауля, мол делать так нельзя, и если кто-то орëт «отъебись», то это не спроста.
— Значит, бабка Дум, готовь гренки. С сыром, — сказал Тилль. — Я пока что за вином сгоняю. Кто со мной? — он приобнял свою «бабку» и чмокнул в висок. В ответ Кристоф мотнул головой, как бы смахивая поцелуй.
Я перехватил взгляд Пауля и кивнул, он хотел поехать за бухлом, что плохого могло случиться? Даже несмотря на то, что Тиллю мы сказали, что не пьëм, отказались за алкоголем ехать, он сейчас он всё равно опять говорил про это.
— Не ревнуешь? — шёпотом спросил меня Хайко.- А то ты мрачный какой-то, я же волнуюсь, что там у тебя в башке творится?
— Всë хорошо, просто вспомнить пытаюсь, какой тебе сыр больше нравится.
— Российский.
Мы оба засмеялись, вспомнили, как однажды мои родители привезли из России килограмма три сыра, думая, что с ним всё будет хорошо, пока они таскали его с собой в обратном пути, мама разрезала его и буквально заставила пробовать, не знаю что с ним было и мог ли он «скиснуть», но больше я его не видел.
— До скорого, — и Пауль поцеловал меня на прощание, куда же без этого?
Кристоф не прощался с Тиллем, это меня насторожило, обиделся из-за шутки? Я зашёл на кухню и увидел его, он сидел за столом и смотрел в чашку, в которой недавно был кофе.
— Дум, ты в порядке?
Мне почему-то захотелось ему помочь, защитить, сам не знаю от чего, просто сделать так, чтобы он больше никогда, никуда и ни на что не смотрел такими грустными глазами.
Он встрепенулся.
— Что за прикол? И где Пауль?..
Почему его волнует Пауль? Или вот он ревнует, потому что он с Тиллем?
— Только что же… Ну, уехал.
Он молча встал и начал готовить. Не зная, что делать, я пялился на его широкую спину, а потом всё же осмелился, чего чего, а наглости мне не занимать, только сутки знакомы, я уже в душу лезу…
— Кристоф, — я назвал его по имени, плохо стартанул. — Ты чего так погрустнел? Из-за Тилля переживаешь? Мне он не показался неверным, но это так, первое впечатление.
«Дурак. Почему я сразу про неверность начал?! Два дня знакомы, какого чëрта?!»
— Нет, ты что! Тилль лучше всех на свете! Я просто боюсь, что однажды он придёт и скажет: «Дум, я нашёл кого-то вроде Пауля, ты не такой милый и классный, пока».
Я немного подзавис.
«Слишком быстро он мне открылся… А может для него это норма? Или может быть это потому, что я вчера его спас, и он чувствует, что мне полно верить? Или… Я даже не знаю, скорее всего просто от воспитания и мировоззрения зависит такая вера людям. Чужим».
— Так вся эта милота напоказ была? — с сомнением в голосе спросил я.
— Нет, и тут мимо, мы всегда так общаемся.
— Крис, тебе не стоит волноваться. Ты очень хороший, красивый, заботливый, милый. Ты классный муж, а главное — верный, подумать только, ты работаешь в стрип-клубе, где полным полно шлюх и блядунов на любой вкус, а ты остаёшся верен Тиллю. К тому же, я Пауля просто так не отдам, — с этими словами я хмыкнул.
Но в то же время я ненавидел себя, ведь говорил о том, в чём ничего не понимал.
Но Дум тоже посмеялся, значит всё не так плохо.
— Рих, спасибо, вроде сутки знакомы, а ты уже мой лучший друг и знаешь как помочь.
«Значит тоже смущён, хорошо-хорошо».
Он подошёл ко мне и, сжав в объятиях, похлопал по спине.
— Теперь готовка, а то Хайко будет злиться.
Мы справились даже слишком быстро и уже несколько минут сидели на диване в гостиной, ожидая своих добытчиков.
— Мы пришли, mein schatz! — пробасил Тилль, открывая дверь.
— Ага, вот мы, — это Пауль.
Мы с Кристофом переглянулись, я подмигнул ему. Дум пошёл к Тиллю.
— Пр-р-ривет! — звонко прорычал он.
Пауль просто смотрел на меня, а я на него.
— Без тебя было тихо и грустно, я скучал, — улыбнулся я, проводя носом по его уху и скуле.
Он поцеловал меня в шею, было в этом что-то милое, мы начинали отношения с таких поцелуев.
— Ну ты приготовил, что я просил? — спросил он Дума, когда я, неся Пауля на руках, поравнялся с Кристофом. Я обязательно завтра пожалею свои руки…
— Да, всё готово, идём трапезничать! Тилль, ты чего стоишь?
— Устал, ноги не держат уже, погоди минуту.
На кухню пришёл Дум, на этот раз он нёс Тилля. Я услышал, как шумно сглотнул Пауль, и рассмеялся.
— Ты чего? — спросил Тилль.
— Да тут Пауль, походу, за свою поясницу переживает.
— Вовсе нет! — слегка стушевался он.
— Есть давайте, — перевëл я тему.
После бутылки вина, разделённой на нас четверых, Пауль и Дум слегка захмелели, нам же с Тиллем было хоть бы что.
— Я заберу его в обещанное рабство? — спросил меня Тилль, указывая на Кристофа.
— Вызови, пожалуйста, такси, и забирай его куда угодно, только аккуратно! Чтоб завтра вернул!
Тилль хмыкнул и закатил глаза в театральном раздражении.
***
Когда мы вернулись домой, было около четырёх дня. Солнце постепенно клонилось к горизонту.
Мы сидели в квартире, но потом Пауль вышел куда-то, а вернулся из кухни с двумя чашками чая.
— Риш, мне скучно…
— Давай песню спою тебе? — выпалил я первое, что пришло в голову.
Пауль притянул мою гитару, с которую я взял с собой на всякий случай.
— DEPECHE MODE! DEPECHE MODE! DEPECHE MODE! — Повторял Пауль, прыгая на кровати.
— Ладно ладно, я сам только «за», сыграю, что вспомню, хорошо?
Я сел на край кровати, настроил гитару и начал распеваться.
Первый аккорд, перебор, аккорд, узнать эту песню, сыгранную на акустике, было довольно сложно, но эта была одна из его любимых, поэтому петь мы начали вдвоём.
— Angels with silver wings
Shouldn't know suffering,
I wish I could
Take the pain for you!
If God has a master plan,
That only he understands,
I hope it's your eyes
He's seeing through!
Снова перебор, Пауль качал головой в такт мелодии. Больше всего он любил припев, поэтому я дал ему спеть его одному.
— Things get damaged,
Things get broken…
I thought we'd manage,
But words left unspoken
Left us so brittle
There was so little left to give.
На этом я оборвал песню, Пауль кивнул. Мы молчали несколько минут, я не знал, как развеять эту тишину, да и нужно ли было делать это?
— Спасибо, — сказал он в конце концов.
— За что?
— За то, что сыграл для меня.
Мне было несложно, и Пауль прекрасно знал об этом.
— М! — он вскочил с кровати настолько неожиданно, что я подпрыгнул от испуга. — Я же не просто так с Тиллем увязался!
Он вышел в коридор и вскоре вернулся с маленькой, чёрной, лакированной коробочкой.
— Вот, заметил еë ещë когда, — он опустил взгляд. — Поссорились… Мы с тобой, но тогда у меня с собой особо денег не было, тем более я пиццу уже купил.
— Ну, Пауль! Мы же договорились не вспоминать! — я не хотел, чтобы он расстраивался из-за этой ситуации.
— Я не могу, мне стыдно и обидно. За тебя! Так всë! Смотри, что я тебе купил.
Это была музыкальная шкатулка, она заиграла какую-то грустную мелодию.
— Па-а-ауль, — завыл я.
Он наклонился ко мне, положив голову на плечо, а потом навалился на меня и подмял под себя, потираясь своим пахом о мой. Он быстро стянул одежду с нас обоих, расцеловав грудь, растянув проход и, для приличия, наверное, подрочив мне, вошёл.
Было какое-то негласное правило: кто хочет быть сверху, тот просто берёт и ебёт, ничего сложного.
Всё это было как-то смазано, слишком быстро, без желания. Без «голода», мы просто потрахались, потому что он вдруг этого захотел. Искра, эмоции, секс… Я так не любил…
Но Пауль же…
«Как он дрочит…» — носилось в голове, лучше было думать об этом. Я хотел бы это сказать, но ограничивался сдавленными стонами. Вот я кончил себе на живот, зажимая член Хайко в себе и тем самым сбивая его ритм, он согнулся и кончил в меня, протяжно и так сладко простонав моё имя, я за такое обращение был готов на всё.
***
Солнце совсем скрылось из виду, о нём напоминали только розово-фиолетовые облака за окном.
— Делать снова нечего… — нудил Пауль.
Мы поклацали каналы, и ближе к десяти я услышал сопение Хайко, ещё бы он не уснул под передачу о том, что все мы умрём, природа подаёт нам знаки и в священных писаниях об этом сказано, а ещё индейцы Майя это предсказывали… У-у-у! Страх да и только!
На улице снова хлынул дождь, и в квартире заметно похолодало, сквозь сон Пауль жался ко мне — хотел согреться. Я перенёс его на кровать и, как следует завернув в одеяло, лёг рядом, обнимая его, поглаживая по спине и вспоминая, как мы спали вместе в первый раз.
