Schwerin ist ein großartiger Ort

            Я стоял перед воротами, размышляя о том, что Кристоф, быть может, и не пустит меня, но всё равно нажимал кнопку звонка. Спустя пару минут я услышал, как закрылась входная дверь дома. «Кристоф?»       Не скажу, что я ждал счастья на его лице, объятий и прочего. Я знал, что он будет мне не очень-то рад. Но понимать и видеть перед собой — это разные вещи. — Привет, что тебе нужно? — холодно спросил он. — Извиниться хотел. Вот, пива тебе принёс, — меня очень смутило и напрягло его безразличие. А главное весь абсурд.       Дум отвечал мне, но эмоция не менялась. — Может тогда зайдëшь? — Само собой, — я был рад такому повороту. Если он не прогнал меня, значит зла не держит? «Господи, да какое зло?! Просто глупая шутка и пара пропущенных! Я что, на коленях теперь буду ползать полжизни? К тому же, нечего было звонить в восемь утра».       Когда мы сели за кухонный стол, Кристоф, будучи всё таким же холодным, предложил мне кофе или чай.       Я знал этого человека меньше недели, но, как сам считал, прекрасно понял его характер и «повадки», поэтому такая резкая перемена в характере сбила меня с толку.       Кратко объяснив ещё раз то, что уже говорил утром во время звонка, я стих. Ничего не изменилось. Он так же молча сверлил затуманенным взглядом стол. «Обидно…» — Риш, я трусы купил. «Риш? Он назвал меня Риш?!» — А… Ну ты ведь понимаешь, Пауль их видел на тебе, и после этого дарить ему такие же, как по мне, немного странно, — я мысленно обругал себя, ведь нужно было уточнить это с самого начала. — Ладно. Что с ними делать? — Не знаю. Я так-то их возьму, а потом уже разберусь. Хорошо? — Без проблем.       Снова повисло молчание. Ненавижу такие ситуации: и уйти неловко, и сидеть стрёмно, и нечего сказать, и пялиться на собеседника, намекая, что он должен как-то разрядить обстановку, так как ты не можешь тоже стыдно… «Тилль говорил, он хотел гулять!»       Но я снова промолчал. Захочет — сам позовёт меня.       Вдруг у меня заурчало в животе. «Нет… Ну вот… ну блин…»       Я осторожно поднял взгляд. «Чёрт, он смотрит».       А брови его предательски дрожат — старается не улыбнуться, но в конце концов не выдерживает, и его губы кривятся в неловкой, очень милой, и главное доброй, а не насмешливой улыбке. — Кушать хочешь?       Меня это смутило и очень сильно… Пару минут назад от него исходила аура холодной неприступности, а теперь передо мной улыбался тот самый Шнайдер, по которому, я, если честно, жутко соскучился за эти полтора дня. — Да. Как-то не подумал, не поел дома. — Вот это фишка ваша с Паулем — есть у нас. — Не буду я есть у тебя. Домой потом пойду что-нибудь куплю по пути. — Да конечно, купишь ты там. Что будешь? Я приготовлю. — На надо, Дум, правда. Так неловко. — Хорошо. Пойдём тогда в кафе? Я приглашаю и настаиваю, — он был серьёзен. «Та-а-ак! Тилль снова оказался прав и очень мне помог. Пойдём гулять, и всё окончательно наладится!»       Радость снова охватила меня. — Сколько у тебя времени? — снимая домашнюю майку и оголяя красивую спину, спросил Кристоф.       По-хорошему надо было ответить, но мысли мои далеки были от раздумий над ответом. «Если я его коснусь, как он отреагирует?» — Ну ты чего там? Уснул? Спрашиваю, сколько времени у т…       Пока он стоял, отвернувшись, я подкрался и прервал его фразу поглаживанием вдоль позвоночника.       Мне так как-то Пауль сделал, давно ещё, до того, как в любви друг другу признались. Мне очень нравилось, когда он гладил меня там. — Риш, — Кристоф обернулся и с недоумением посмотрел на меня. — Ты чего?       Но я молчал, продолжая гладить широкую, напряжённую спину, постепенно поднимаясь к шее, массируя плечи, спускаясь к лопаткам, рёбрам, талии, выпирающим костяшкам таза, задевая мягкие бёдра. «У Пауля они нежнее. Такие небольшие, округлой формы, очень милые бёдра, если так можно выразиться».       Я лапал чужого мужа несколько минут, а потом остановился, заглядывая ему в лицо.       Он лишь густо покраснел и смотрел куда-то поверх моей макушки. — Риш, я не могу остаться в долгу, — Кристоф перевёл на меня очень смущëнный, но хитрый взгляд. «Что же он сделает?»       Я всегда любил простую ласку. Просто чтобы кто-то дорогой и близкий обнял меня, взял за руку, спросил, как у меня дела, выспался ли, хорошее ли настроение и прочие милые мелочи. По этой причине я был приятно удивлен, когда Дум легко приобнял меня. — Риш, где Пауль? — буркнул он в мою шею. — Он сказал, что это наш с тобой конфликт и решать мы его будем тоже вдвоём, а он ни при чем.       Кристоф ничего не ответил, отпустил меня и продолжил собираться.       Я заметил, что он как-то погрустнел.       Уже на выходе Дум резко остановился возле зеркала, а потом перевёл испуганный взгляд на меня. — Рих, ты меня, наверное, убьëшь сейчас… У меня волосы грязные… Можно я голову помою, а потом мы гулять пойдём? Я тебя очень прошу, прости меня, как-то не уследил за этим.       Я посмотрел на него и не понял, где они грязные, но решил не затевать спор. Чем быстрее Кристоф приведёт себя в порядок, тем быстрее мы пойдём гулять, и все будут счастливы. — Хорошо. — Рихард, правда. Не сердись. — Всё в порядке, не переживай. Можно на гитаре поиграю, пока ты занят? — Да, конечно. Она у нас в спальне. Сам найдёшь?       Я кивнул, и мы разошлись. Хоть бы не потеряться…       В спальне было светло и уютно, я осмотрел комнату и нашёл инструмент рядом с креслом. «Милое место», — мой взгляд остановился на потрëпанной тетради. Из любопытства я открыл её и увидел стихотворные строчки, а к ним аккорды. — Интересно, — улыбнулся я. — Кто это пишет? Учитывая то, что Кристоф на гитаре не играет и не хвастается тем, что что-то пишет, это принадлежит Тиллю.       Я взял первый попавшийся стишок с романтичным названием «То, что я люблю». Жаль только, содержание было вовсе не романтичное. Но я всё равно решил сыграть эту песню.       «За счастьем и радостью       Следуют муки,       За всё хорошее       Нужно платить, да…       То, что я люблю,       Погибнет.       То, что я люблю,       Непременно умрёт,       Непременно умрёт…»       Стало грустно, я поставил гитару на место и закрыл тетрадь. Сегодня мы с Тиллем ещё увидимся и, быть может, останемся наедине, если он захочет, расскажет, единственное, что я могу сделать — намекнуть ему.       Пока я размышлял о меланхоличности песни, Кристоф закончил с волосами и позвал меня вниз. — Что случилось? На тебе лица нет! — запереживал он. — Да так. Не получилось аккорд один зажать, я палец порезал о струну. Но всё в порядке. «Взять наврать на ровном месте, что ты за человек?» — Понятно. Что ж, пойдём гулять теперь? «Почему он выглядит подавленным?» — этот вопрос очень волновал меня.       Мы шли по улице, от тоски не осталось ни следа, я был очень рад. «Идём в кафе, потом ещё куда-нибудь, а погода всё ещё прекрасная! И мы решили проблему, которая не проблема на самом деле! А потом мы вчетвером поедем в кино! Ура!»       Я заметил какую-то красную вывеску, Кристоф взял меня за руку, останавливая и открывая передо мной дверь. — Вот, заходи. Мы с Тиллем раньше частенько сидели здесь. А потом работы, все дела, и место это осталось для праздников и темы «выходного дня».       Мы выбрали столик возле окна и стали ждать официанта. Вскоре к нам подошёл молодой парень и поприветствовал нас: — Доброго утра… А… Добрый день, — он, видимо, очень смущался, глядя на Кристофа. И я могу его понять, ведь выглядел Шнайдер очень важно, статно и аристократично. Я, будучи его другом, всё равно немного терялся, когда Дум случайно касался меня на улице, да вообще, когда просто шёл рядом. Паренёк замялся и стал бегать взглядом по лакированому столу. — Можно меню? — спросил Дум. — Д-да! Конечно! Извините… — он положил две книжки на стол и второпях ушёл. — Саша Шнайдер, — усмехнулся Кристоф. — Тёзка, получается.       Мы изучили меню и решили, что Кристоф, как частый гость этого заведения, лучше знает, что заказывать. — Ты только смотри мне что-то подешевле. У меня денег немного. — Хорошо. Будешь латте? Потому что если денег немного, то только латте. — Хорошо, — я был рад, что он не платит за меня, кататься на его… Хотя нет. На шее Тилля мне совсем не хотелось. — Ты оплатишь своё латте, а всё остальное для тебя за мой счёт. «Да ёмаё…»       Саша принёс нам какую-то запеченную рыбу, пару тарелок картофеля, подставку с маленькими пиалочками с соусами и два кофе: американо Кристофу и латте мне. — Саша, — вдруг окликнул парня Дум. — Да? — Моя фамилия тоже Шнайдер!       Парень округлил глаза, а потом коснулся таблички на фартуке и, вздохнув, отвёл взгляд. — Не надо так смущаться меня, — Кристоф улыбнулся, решил, наверное, сыграть роль милого дяденьки. — Что Вы, господин Шнайдер… Я вовсе не… — Ладно-ладно, Саш, иди, — добродушно рассмеялся Дум. Я поймал себя на мысли, что очень люблю его смех. Он просто красивый.       Потом Кристоф положил кусочек рыбы в рот, облизнулся и промычал: — М-м… Очень вкусно!       Мне было неловко вот так есть в дорогом ресторане за бесплатно, но столкнувшись с хмурым взглядом Дума, я присоединился к трапезе.       Спустя минут двадцать Кристоф попросил: — Риш, можешь попросить счёт? Саши не видно просто… А надо бы дальше гулять. — Да, конечно!       Я пошёл искать человека, что помог бы мне, но потом подошёл к кассе и попросил счёт от Саши для столика у окна, крайнего справа, того, что возле декоративного деревца.       Когда я возвращался с чеком, увидел, что Кристоф что-то быстро печатает, я не смог побороть любопытство и заглянул в его телефон через плечо. Там были открыты заметки, и я прочитал несколько строк:       «За дружбой и любовью       Следует печаль.       Как бы ты ни плакал,       Никому не жаль,       Те, кого любил ты,       Сгинули во тьме,       Оставив только мысль:       Нужно ли жить тебе?» — Стихи пишешь? — я подумал, что тетрадь, найденная мною спальне, всё-таки принадлежит Кристофу, больно схожая тоска и меланхолия в нескольких строчках. — Нет… Минутный порыв вдохновения. Дальше этих восьми строк я не зайду, — он тихо вздохнул, наверное думал, что я не замечу.       Мы вышли на улицу, я потянулся и зевнул. Кристоф молча наблюдал. — Дум, ну что за печаль? — я приблизился и обнял его, а потом подумал и чмокнул в шею. — Сможешь мне довериться и пойти за мной в кое-какие ебеня? — Что за вопрос? — я отстранился и заглянул ему в глаза.— Погнали, приключения — неотъемлемая часть прогулки!       Он сразу повеселел и потащил меня на автобусную остановку.       Кристоф снова погрузился в свои мысли и не заметил, как подъехал автобус, тогда я взял его руку и потянул за собой.       Когда мы зашли в салон, то сразу стали пробираться в конец, к большому окну. Я всё ещё держал ладонь Кристофа в своей, но когда подошла контролёр, отпустил.       Мы снова молчали. Меня это начинало порядком расстраивать. Но сделать что-либо было не в моих силах. Так я стоял и пялился на убегающую из-под машины белую полосу. Вдруг мою руку на поручне накрыла ладонь Дума. Тепло его тела передалось мне через это простое касание. — Мы ведь к озеру едем? — нахожу что спросить я.       Дум кивнул. «Почему бы нет?», — с этими мыслями я перевернул ладонь, желая переплести наши пальцы, схватить Кристофа в маленький замочек. Но он одëрнул руку. Я не сдался, и уже через пару секунд наши руки, сцепленные, опустились на уровень бёдер. «Прекрасное чувство!»       Я робко заглянул Думу в лицо, он прикрыл глаза, подставляя лицо тёплым лучам солнца. Появилось желание повторить его действия, и я зажмурился.       Но тут же меня атаковал взвод мыслей о Пауле, его чувствах, верности и том, что я держу за руку друга. Но я успокоил себя тем, что люблю Хайко, он мой единственный, и я это понимал.       Через минут пятнадцать всё это блаженство закончилось, и мы вышли на пустынной остановке. — Вперёд! — Кристоф уверенно зашагал в направлении к рощице.       Мы шли примерно десять минут и дошли до первых деревьев. — Шнай! — я ухватил его за рукав футболки. — Мне бы отлить.       Кристоф быстро закивал. — Да-да, конечно. Мне б тоже. Ты иди в ту сторону, а я тогда туда, — он рукой махнул в неизвестном направлении и ушёл. «Дурацкие джинсы!» — я боролся с собачкой на молнии и в конце концов, когда услышал голос Кристофа, интересующегося, куда я делся, всё-таки победил и ответил, что вернусь через минуту, ну может полторы.

***

— Ну что, сам перейдëшь? — спросил Кристоф, кивая на какое-то болото, возможно, неглубокое. — Шутишь? Болото? Я должен лезть в эту грязищу?!       Тут-то краем глаза я заметил, как сник Шнайдер, а потом перед глазами пробежали несколько кадров из моего детства, то, чем я занимался, думая, что это в порядке вещей. Например замешать грязь и топтаться там, или рыть яму в мокром песке, или же купаться в реке, состоящей больше, чем на половину из водорослей и тины. — Тут же мелко будет, да? — Да! Конечно! — он сразу обрадовался и пошёл впереди.       Я подвернул джинсы и полез в мутную жижу.       Минут через десять-пятнадцать моих страданий я врезался в спину Дума. — Пришли. Смотри, что тут есть.       Если честно, то мне больше нравился свет радости в его глазах, нежели пейзажи, ива и домик. Ради этой его эмоции стоило угробить джинсы.       Мы немного постояли там, я для вида подошёл ближе к мини-достопримечательности и рассмотрел её, после чего вернулся к своему проводнику, и мы отправились обратно. — Ну как тебе? — Прикольно. Не знаю только, почему детский домик находится в таком месте? — Он уже довольно старый. К тому же, сомневаюсь, что это место всегда было таким.       Мы выбрались из камышей и остановились на пляже. Он не был совершенно диким, но людей вокруг не наблюдалось, визги, крики, шум воды — признаки толпы были слышны на противоположной стороне озера, а там, где находились мы, было совсем тихо и даже пустынно.       Кристоф неожиданно громко зевнул, а потом спросил: — Риш, давай искупаемся?       К такому вопросу я был совершенно не готов. Что угодно, даже «давай целоваться» не удивило бы меня до такой степени. — Зачем?       Я одновременно ненавижу и люблю это «зачем?», одно слово может спасти от неприятностей, ненужной траты денег, но иногда из-за него не получается пойти на подобную авантюру, это меня и расстраивало… — Просто так. Тепло, классно, почему бы нет, когда ещё так получится? К тому же, озеро планируют закрывать, делая подобие заповедной зоны. Понимаешь? — Да, но неудобно всё равно… — Та давай! Не стесняйся, нормально всё! Ты же тут недалеко живëшь, значит всё гуд! — Кристоф так и излучал счастье, пока стягивал с себя майку, шорты и кроссовки, оставив одни чёрные боксеры.       Я неуверенно разделся, прохладный ветерок обдувал кожу, вызывая полчища мурашек. — Риш, ну, залазь!       Он уже третий… Или второй? Не первый раз называет меня «Ришей». «Да-да, Кристоф, я заметил!» — я прищурился от своих мыслей и слегка улыбнулся.       Я зашёл по пояс в прохладную, даже холодную, воду. «Фу, ненавижу!» — крикнул я про себя, ощущая дискомфорт и покалывания в паху.       И тут произошло ужасное: Кристоф подплыл под водой ко мне, и, просунувшись меж ног, подхватил меня на плечи, а потом упал на спину. Я заорал, но когда погрузился под воду, начал захлëбываться. Кристоф сразу же притянул меня к себе поближе и поднялся к поверхности воды, выталкивая меня. — Ну всё, а то стоишь там, не двигаешься! — К-крис… — снова паника… Он так меня доведёт до фобии или тика. — Ну ты чего? Всё же нормально было? Я всё контролировал. — Сука, не делай так больше! Я, блядь, предупредил!       Кристоф опешил, но быстро пришёл в себя. — Не хами взрослым, сопляк! — это явно был сарказм, но потом он схватил меня, сжал руки и ноги и упал в воду. Я попытался сопротивляться, но тщетно. «Ну… Ну… Вот как это назвать?!»       Мы вынырнули. — Зачем? За-че-е-е-ем?! А?! — Я вот тоже не знаю. Пошёл заплывать, так заплывай. — Ты дурак? — я начал закипать. — Да сам ты дурак. Шуток не понимаешь ТЫ, а тупой в итоге Я? Так что-ли?       Дело пахло писюнами…       Мы вышли на берег и сели на песок с камнями — сохнуть. Нас разделяли пара метров.       Когда я понял, что достаточно сухой, чтобы одеваться, увидел — моя одежда в одной куче с одеждой Кристофа. Подойти всё-таки надо. — Ты в порядке? Я поцарапал тебя… — глядя на кровавые полосы на руках Шная, выдавил я. — На, — он протянул мне мою майку и джинсы, не говоря больше ничего. «Нет, ну он на что может обижаться? Это я должен обижаться! Он меня чуть не утопил опять, после всех разговоров и обещаний!» — Кристоф. Давай мириться. — Зачем? Всё равно через пару часов опять поссоримся… «Ага, он чувствует себя виноватым, а снова просить прощения ему стыдно. Потому что ситуация действительно дурацкая». — Шнай, прости меня. Давай не будем ругаться? Только мирились утром, — я встал возле него на колени и погладил по спине. — Рихард, нет. Это неправильно. «Теперь не ласково… Больше я не Риша…» — Научи меня плавать.       Кристоф перевёл на меня удивленный взгляд. — Что, прости? — Я прошу тебя, чтобы ты научил меня плавать. Пожалуйста. — Рихард, Рихард… Когда ты устанешь отпускать все мои грехи? — вздохнул он и уронил голову на колени, обняв их руками. — Никогда, потому что я, — мне в голову пришла гениальная мысль запеть. Нет, ну а вдруг Кристоф знает эту песню? — Твой личный Иисус, слышу твои молитвы и забочусь о тебе!       Он подхватил, и мы вдвоём, на ломаном английском, но громко, так, чтобы было слышно на весь пляж и ближайший район, запели:       Take second best,       Put me to the test       Things on your chest       You need to confess.       I will deliver,       You know I'm a forgiver! * — Умеешь же ты помочь, — рассмеялся Дум.       Я обнял его, нежно притронувшись к бархатистой коже на талии. — Так что? Научишь? — пробубнил я ему в плечо. — Куда я денусь? Лезь в воду.