***
— Постой! — настраивая температуру воды, буркнул Хайко. Я замер в ожидании. Потом он подошёл и снял с меня майку, потянул вниз джинсы и трусы, разделся сам и прижался ко мне голой грудью. — Скучал? — он поцеловал мою ключицу. Вроде ничего особенного нет в этих поцелуях, но от трепета, с которым Хайко оставлял их… Не знаю, как описать это чувство, но колени дрожали однозначно в ста процентах случаев. — Ещё бы. За целый-то день. «Кристоф не подошёл поговорить! Может не так уж это важно?» — мелькнуло в голове. — Позволь загладить вину. Что мне сделать? — спросил, будто, про между прочим Пауль, заходя в душевую кабинку после меня. — Не надо ничего делать. Мы поговорили и этого мне вполне достаточно. Ты признал свою вину и это лучше любого секса разъясняет чувства. В ответ он лишь пожал плечами. Я завернулся в полотенце и стал ждать, ведь по отдельности мы бы помылись гораздо быстрее, нежели вдвоём. — Всё, можешь не торопиться, — он вышел и закрыл за собой дверь. Я стоял под теплым душем, ничего не делая, но потом решил, что в сексе перед сном ничего плохого нет — к тому же после оргазма быстрее засыпаешь — и вышел из кабинки, полный светлых надежд, что Пауль сохранил свой настрой. — Рих, я есть хочу, пойду макароны варить, ты будешь? — Пауль, какие макароны? Иди ко мне. — Нет, я хочу кушать. Подожди минут пять, пока я их поставлю, ты от этого не умрёшь. — Это ты так думаешь, — обиженно пробубнил я и ушёл в спальню расстилать кровать. — Вот он я, что ты хотел? — Обнять тебя. Люблю же. — Чего это тебя на нежности потянуло? — удивился он, но всё подошёл ко мне и лёг рядом, сразу в мои объятия. — Просто так, — буркнул я, уперевшись лбом ему в грудь. — Риш, люблю тебя, — шепнул он. «Счастлив. Чего ещё желать?» Я уже чуть было без оргазма не уснул, но Пауль резко вскочил и кинулся на кухню. — Макароны сбежали! Не-е-ет! — послышалось оттуда. Я сразу же пошёл к месту происшествия, сам не зная зачем. Наверное, утешить своё Солнышко или постоять над душой, пока он будет пытаться оттереть горячую плиту. Когда я вошёл, Пауль уже убрал кастрюлю, поставив её в раковину. Я понял, что это может плохо закончиться, и стал сливать кипяток, мешая его с потоком ледяной воды. Потом достал кусочек сливочного масла, волшебным образом появившегося в нашем холодильнике, и кинул к макаронам. — Солнце, оставь ты печку, завтра вымоем, сейчас только… Но мою раздачу советов прервало шипение. — Обжëгся? Ну Пауль, ну ё-маё… — Русские говорят едрить твою налево, — сказал он, жмурясь и сдерживая слёзы. — Я их поздравляю! — взвился я от чего-то. — Быстрее под воду! Соды или чего-то такого, что могло смягчить последствия ожога у нас не было, поэтому я оставил Хайко у раковины и полез в холодильник за льдом, который предусмотрительно поставили ещё в первый день, как только заселились. — Ну вот и что теперь делать? — с тоской смотрел я на перевязку, вспоминая свои «душевные» раздумия. — Спать? — Держи ещё минут десять, а потом спать. — Риш, но ты ведь не просто обняться хотел? — хитро прищурился он. Я отвёл взгляд. — Успеем ещё. Не бери в голову… Так мы просидели, пока лёд не растаял. — Всё, Ришич, пойдём ложиться. — Что, кто? — вскинул я брови. — Ришич, — он усмехнулся. Такое обращение было непростительно, поэтому я начал щипать Хайко за бока. Он визжал и умолял так не делать, но что меня могло остановить? Разве что он заплакал бы из-за того, что я сделал ему больно… Но до такого не доходило ещё ни разу. Я выключил свет и наконец-то лёг на относительно мягкую кровать, обнял Пауля, притягивая его к себе и нежно расцеловал в затылок и шею. Спустя несколько минут я услышал шёпот: — Рих, мне страшно… Я напрягся, потому что не видел нигде и ни в чём угрозы. Что его могло волновать? — Что случилось, Солнышко? — Сегодняшняя ссора. Уже не первая. Я боюсь потерять тебя… Боюсь, что вот так выкину какой-нибудь фокус, а ты бросишь меня, вот: «Встречались пять лет и было всё хорошо, а потом две недели вместе пожили и достал ты меня… Не хочу связывать жизнь с тем, кто ревнует меня ко всему и вся, а потом играет в приставку с мужчиной, к которому и ревновал…» — Пауль, — я облегчённо выдохнул. — Меня тоже сегодня волновал этот вопрос. Но если ты боишься терять меня, а я — тебя, то значит всё будет хорошо. Мы ведь любим друг друга? Боимся расставания. Значит будем его всячески избегать. Не переживай, а я так просто из-за ссоры не брошу тебя. Его плечи задрожали. — Правда? — всхлипнул он. — Ну конечно, Хайко, прошу, не плачь. Любовь моя… — я навис над ним, покрывая всё его лицо и шею трепетными поцелуями. Я хотел успокоить его, но не знал как действовать. За всё время нашего тесного общения я нашёл лишь один способ немного поддержать его — физический контакт, немного эротики в простые нежные прикосновения. — Люблю тебя, — он робко припал к моим губам и провёл дрожащими пальцами по спине. Я выгнулся от этого прикосновения и простонал в поцелуй. — Может что-то ещё? Большее, — после отдышки спросил он. — Нет, не надо. Рука твоя заживëт, тогда и будем к «большему» переходить. Всё, Хайко. Я очень люблю тебя. Давай спать. — Как скажешь. Мы кое-как улеглись, и я начал проваливаться в сон, но снова не судьба была уснуть… — Риш, — шепнул Пауль. — Спишь? — Уже нет… — Мне страшно. — Что теперь?.. — Ну кино это. Ужастик же. Я вот не знаю как уснуть. Что делать? Я прогнал остатки сна и сполз к бёдрам Хайко. — Т-ты чего? — После оргазма спишь крепче. Ты. Я надрочил ему и, полизав мошонку для прелюдий, взял сразу наполовину, и спустя пару-тройку движений полностью. Сейчас нужна была не ласка и демонстрация возвышенности и ценности чувств, а результат. Поэтому я только рад был, когда Хайко, взяв меня за волосы, сам стал двигаться навстречу, настраивая нужный ритм. Когда он кончил, я всё глотнул, хоть было это необязательно, и пошёл за салфетками, ведь Паулю вставать теперь нельзя было, чтобы не прогнать усталость и терпкую лень лишними действиями. Я рухнул без сил на подушку, уже даже не выискивая удобную позу. Просто лечь, просто спать. — Риш. Прости меня… Всё равно страшно… «Может сделать вид, что сплю?» — Риш, проснись, пожалуйста! — в шёпоте слышалась явная паника. — Солнце, всё хорошо, я живой, — пробубнел я во что-то. То ли в подушку, то ли в простынь… — Не могу я спать. Я взял его телефон с тумбочки. «Полвторого… Через пару часов рассвет» — Можно включить свет. Так мы и сделали. Но стало только хуже. Не страшно, а просто неприятно, а от света в коридоре Пауль только больше заворачивался в одеяло и жаловался, что ему и страшно, и жарко, и всё плохо. Я встал и выключил везде свет, потом вернулся к Хайко и обнял его. — А знаешь, пойдём гулять? — выдал я и, на удивление, резво вскочил с кровати. — Поставить чайник? — заботливо осведомился Пауль. — Нет, купим энергетик. Пришлось достать из сумок толстовки, ведь за окном было холодно. Я вышел из подъезда и поëжился. На улице было зябко, противно влажно… Лучше бы остались дома под одеялом. Но что поделать, если Солнышко боится чего-то? Хотя и это идея плохая была. Он ведь боялся темноты. «Я с ним, всё будет хорошо». Мы шли по одной из центральных улиц, я уже потягивал энергетик, купленный там же, где и слойка с сыром. Мы молчали, Хайко постоянно оглядывался, а я пытался на ходу не уснуть. Мы прошлись до бара, где работал, Дум и повернули обратно. — Эй! — задалось за нашими спинами. — Сюда идите! Явно подвыпившие персоны. Какой-то мудак решил блеснуть силой и интеллектом перед пьяными девушками. — У-у-у! Щас он их порвёт! «Сколько их там?!» — Я сказал подойти! — этот мужик рванул на себя Пауля, тот резко выдохнул. — Отвали! — крикнул я. — А то что? — он ухмыльнулся загудевшей компании. Я ничего не сделал, он поднял на меня насмешливый взгляд и ударил Пауля коленом в живот. Тот согнулся и сполз по стене вниз, зажимая рот руками. Он смотрел на плачущего студента и смеялся. Он смеялся над моим студентом! Пока он поворачивался ко мне, я уже замахнулся и от души херанул ему в подбородок. Он схватил мою руку, я подключил вторую, её постигла та же участь. Он приблизил ко мне своё окровавленное рыло и собрался сказать что-то явно мерзкое, но и тут я предугадал действия и ударил головой, а вот куда не знаю. Может в нос, может выше, или ниже… Когда он согнулся, а девки посмеивались, сопляка такого не уложил, я подхватил Хайко, и, что было немногочисленных сил, бросился бежать. Когда поблизости перестали быть слышны вопли и музыка из клуба, я остановился. — Солнце, ты как? Прости меня, я тебя умоляю! — я посадил его на скамью и прижал лицом к груди. — Это ты меня прости. Если бы не я, всё было бы хорошо. — Не будь тебя, всё было бы в миллиарды раз хуже. Не говори такие вещи. Это мой косяк. Надо было думать, куда веду тебя. Я стал перед ним на колени и уткнулся лицом в колени, сцепив руки в замок на его пояснице. — Прости, прости, прости, прости… — сбивчиво шептал я. — Риш, пойдём домой?.. Мне осталось лишь кивнуть.***
Дома мы первым делом пошли смотреть, что с Паулем, не сильно ли он пострадал. — Да тут ничего серьёзного. Не бойся. Будет синяк, да и всё с ним. — Точно? Слушай, будет плохо, хоть какой-то дискомфорт — сразу говори. Вдруг внутреннее кровотечение? Пауль. Понял? Дело важное! — Та понял я, понял. — Так мы и не поели, кстати… Я теперь тоже есть хочу. — Ну-у… Я буду макароны. А ты? — Хлопья, которые тебе покупал недавно. Они же остались ещё? — Не хлопья, а шарики. Да, возле плиты. Есть их всухую вкусно первые пару дней, потом надо с чем-то мешать, запивать или же сделать, как изначально было задумано. Пауль быстро разделался с тарелкой макарошек, в которые тоже ничего не добавил и сейчас тихо, пытаясь не хлюпать, пил чай. Один из тех чаëв, которые я взял с собой в маленьких коробочках.***
— Ну теперь точно спать? Тебе не страшно? — Теперь я понимаю, что в квартире безопасно, ближайший океан далеко, те мужики нас не достанут. И ты рядом. Он вздохнул, примостившись ко мне, и уложил щёку на мою грудь. — Спокойной ночи. — Да, тебе тоже. Спасибо, что всё ещё со мной. — Пауль! Говорю тебе, я всегда буду с тобой! — Ладно, всё. Не надо кричать. Сон прогоняешь. И через каких-то полчаса он уснул. Будто и не смотрел ужастик, не гулял ночью, не встречал пьяную компанию, не получал ногой в живот… И не ссорился со мной. Спит так спокойно. «Сохрани эту способность… В мире столько всего плохого, что может отобрать сон…» — Хайко, Хайко, — я невесомо погладил его по обесцвеченным, но всё равно очень мягким и приятным волосам. — Мой любимый мальчик…