***
Вечер. Я шёл к своему корпусу в общежитии после пар и трёхчасовой тренировки. «Кушать и спать… Как я хочу спать!» На входе, перед будкой консьержа, стояла тень, меж пальцев мерцал красный огонёк. «Курит. Мне тоже надо». Но я решил потерпеть до своего балкона, где никто не помешает. Разве что неугомонный сосед. — Здравствуй, — услышал я, поднимаясь по ступенькам, едва волоча ноги. — Полик? — заметно даже для самого себя оживился я. Тень кивнула и, туша сигарету о крышку урны, спустилась ко мне на пару ступеней. — Можем прогуляться? — Пауль положил мне руку на плечо и посмотрел в глаза. — Чуть-чуть. С готовностью кивнув, я быстро отнёс форму, схватил сумку и вернулся к Хайко. — Куда пойдём, милый? — Для начала просто за территорию твоей консерватории. Молча, держась за руки, мы быстро пересекли парк и вышли за ворота. Я думал о том, как же Полик взбодрил меня своим визитом. Столько сил сразу прибавилось! Стоило нам выйти в тень деревьев за консерваторией, как Пауль прижался ко мне, страстно целуя шею: — Мф-ф-фм, я так скучал… — Ох-х-х… Нельзя, чтобы прям тут встал, как же мне быть тогда? — я пытался отшутиться, не отпуская от себя Хайко. «Д-да… Да! Боже, спасибо, мне это было так нужно! Необходимо!» — Отпускаю, успеем ещё наобниматься. Расскажи лучше, как ты поживаешь? Как здоровье? — высвобождаясь из объятий, Пауль стал задавать вопросы. — Я в порядке. Ничего нового. Ты всё знаешь, — продолжал улыбаться я. Взяв ладошку Хайко в свою, я спрятал их в карман худи. — Так моя мама делала, когда я маленький был, — Полик тихо сказал это и положил мне голову на плечо. — Цвен, я люблю тебя… Я был бы совершенно счастлив, если бы не холод. Мы гуляли по тротуару в неизвестном направлении меньше получаса, но Пауль уже дрожал. — Пойдём в кафе? Хочешь кушать? — спросил я, надеясь на положительный ответ, ведь я не ел уже больше девяти часов. Это было много, учитывая, что я и не завтракал, перекусил чего-то непонятного на обед и отзанимался в спортзале три часа. — Хорошо, пойдём. Через двадцать с лишним минут мы уже ели горячие бургеры с картошечкой, макая её в сырный соус, запивая всё это дело горячим и густым какао. — Можно у тебя отпить чуть-чуть? — спросил Хайко, глядя на мой стакан. — Н-ну да, н-но зачем? Мы заказали одно и то же, — растерялся я. — Просто так. Это же твоё, — он подмигнул и отпил какао. Мы растягивали трапезу: шутили, болтали обо всём на свете, обсуждали планы на будущее — завтра и завтра, только через десять лет, то, как поменялись одногруппники (ни меня, ни Пауля не волновало, кто и как изменился. Мы просто хотели слушать друг друга) а ещё, как мы боремся с осенней депрессией — как могли, но всё хорошее когда-то заканчивается, вот и нам пришло время платить и уходить. Возвращаться на холодную улицу. — Быстренько-быстренько домой! — подгонял я Пауля к автобусной остановке. Я хотел его проводить до самых дверей. — Да куда ты так торопишься? — смеялся он. — Там вон, автобус наш!!! Мы едва успели заскочить в закрывающиеся двери, неизменно смеясь. Нам повезло занять два места рядом. А ещё в салоне почти не было людей. «Удивительно». — Солнце, — позвал я, выискивая холодную ладошку Пауля. — М? — Хайко совсем расслабился и, уперевшись носом в мою шею, замер. — Ты приходил просто так? — я спросил об этом очень своевременно. — А то, может быть ты пришёл одолжить чего-нибудь, спросить о чём-то, а тут я не послушал и потащил куда-то. — Да ну… Нет, милый, я просто соскучился и пришёл к тебе. Договориться у нас не получается, значит напрямую. Я думал, ты так не отвертишься. Да и я тоже. Стоял ведь уже под дверью, какие там дела могут быть? Я склонил голову к макушке Пауля и вдохнул запах его волос. На них оставались ароматы ночного города, кофе, который пили наши соседи по столику, сырного соуса и того официанта, что чуть не облил меня какао. «Сколько нам ехать ещё? Не хочу, что бы это заканчивалось». Но я не стал смотреть на время чтобы хотя бы примерно понять, сколько мне осталось наслаждаться жизнью. «Я несчастен. А когда счастлив — считаю минуты до конца… И счастье уже не счастье — это предвкушение печали… Зачем я так делаю?» Настроение снова пропало, я это ненавидел. В какой-то момент я начал засыпать и чуть не проворонил нашу остановку, Пауль меня спас. — Пойдём, Ришаник, нам на следующей выходить, — Хайко нежно поцеловал меня в губы, приводя в сознание. Я простонал что-то невнятное, привлекая внимание немногочисленных пассажиров, и притих, желая, чтобы все поскорее отвернулись. Пауль хихикнул и назвал меня дурачком, вытаскивая с места. — Ну ты даёшь, ещё бы подрочил там, — начал смеяться он, когда двери закрылись за нашими спинами, и автобус уехал. — Только если бы ты решил подрочить мне, — пошло улыбнулся я, притягивая к себе этого шутника. Мы снова обнимались и случайные прохожие не смущали нас. Было уже очень темно, сомневаюсь, что они особо вглядывались, кто там обнимается. — Поцелуй меня, — попросил Пауль, смущённо пряча лицо на моей груди. Я улыбнулся и, взяв Полика за щёчки, поцеловал в губы, лёгко, едва касаясь. Он прикрыл глаза и улыбнулся в поцелуй. — Так мило. Мы обнимались ещё пару минут, а потом пошли в сторону университета Хайко. Я хотел проводить его до дверей квартиры. Когда мы попрощались, я понял, что очень замёрз… Бр-р-р. Оказывается моросил дождь, но я этого как-то не замечал сначала. «Холодно, мокро и без Пауля. Я уже скучаю» — думал я, доставая наушники. Укладка была испорчена давным-давно, поэтому я не боялся надевать их. — Может создать какой-нибудь грустный плейлист?.. — тихо бормотал я, ожидая автобус. Ничего не решив, я включил все локальные на случайное воспроизведение. Теперь ехать было скучно. И, чëрт, как же холодно! «Всё слишком быстро закончилось. Я… Что мы сделали вообще?» Были вместе почти три часа. Времени восемь. Я должен был вернуться максимум к десяти часам. Зазвонил телефон. «Диди? Чего ему?» — Алло? Дид, чего тебе? — Ты где? — без приветствий и вступлений спросил сосед. — Еду в автобусе домой. Буду через, — я снова посмотрел на время. — Через полчаса. — Тебя встретить? Ты на нашей остановке выйдешь? Приедешь ты через полчаса или дома уже будешь? Короче, я выхожу, приедешь раньше — жди, — быстро, в своей манере, протараторил он. — Чего? Зачем? — не понял я. — Ты дурак? Буря на улице, ливень и холодина. А ты без зонта и куртки. Завались и прими мою помощь, — он завершил вызов. «Так приятно, «завались и прими мою помощь», люблю тебя» — улыбнулся я про себя. И правда, когда я вышел из автобуса под козырёк остановки, Диди меня ждал. — Привет, — по-дурацки улыбнулся я. — Здравствуй, — он кивнул и вручил мне зонт с курткой. — Одевайся. Рука об руку (чтоб не унесло), мы пошли к воротам. — Как тебя угораздило так? — спросил Хольм-Даль. — Да я пошёл с Паулем чуть-чуть погулять, а потом дождь начал моросить, а как вот это началось — не знаю, я в наушниках был, в окно особо не смотрел. — Придурошный! Я, блядь… Блядь, твою мать! — он наступил сапогом в глубокую лужу. — Даль, пойми, ради любимого мальчика, — я собрался двинуть речь о силе любви, но Хольм перебил меня. — Ради любимого мальчика я, блядь, на улицу вышел хер знает куда. Заткнись и иди молча, влюблённый идиот! «А…» — Я твой любимый? — Я тебе сказал, завались, педик, — рассмеялся Диди, немного склоняясь ко мне и ударяясь лбом в висок. — Да ну! Ты меня любишь! Я знал, что это дружеская, даже какая-то братская любовь. Но как лишний раз не посмеяться над этим почти гомофобом? — Рихард, иди в пень, — он отпустил мою руку и отстранился. Я сделал вид, что с криком падаю и меня уносит ветром, он дёрнулся, но вовремя понял, что я слишком тяжёлый для этого ветра. — Сюда иди, придурь! — усмехнулся он. Так, шутя, ругаясь, обзываясь и выясняя отношения, мы пришли домой. В тепло. Консьерж не хотела нас пускать. Вот это поворот. Мы всё равно прорвались! Буквально… В наших комнатах было тепло. Правда тепло! Заметив моё замешательство, смешанное с восторгом, Диди сказал: — Да, я обогреватель поставил. Рядом с твоей кроватью, знаю ведь, какой ты теплолюбивый у нас. — Даль, у меня слов нет. — Я не верю! Ты знаешь, что надо сказать, — он снимал мокрые джинсы, не отводя от меня хитрых глаз. — Давай. Я… — Я?.. — При… Го… — А, Дид, понял. Я приготовлю ужин. Хольм-Даль улыбнулся и, довольный, ушёл в ванную. Искать сушилку. Быстро переодевшись и обмывшись, я вернулся на кухню. Еды было предостаточно. Видимо, Диди собирался готовить сам, но если такая ситуация, грех не воспользоваться. — Что ты тут хотел? — спросил я, оглядывая полки холодильника. — Рамен. Сделаешь? Я мог только кивнуть. «Где-то у меня был рецепт!»***
Через пару часов мы сели ужинать. Времени было половина одиннадцатого ночи. — Вкусно, — кивнул Даль. Это была высшая оценка жюри. Мы быстро поели, посуду мыл Диди. В благодарность за зонт и куртку я бы мог сделать это, но он опять пришёл со своей справедливостью. — Знаешь, Ричи, что у меня есть? — спросил он, вытирая тарелки. — Не знаю. Рассказывай! — Пиво. Давай выпьем? Нам завтра ко второй. — Всем, или нам двоим? — лукаво улыбнулся я. Помнил ведь, как Даль обманул меня один раз. Он достал из-за каких-то пакетов и коробок в холодильнике четыре бутылки. Как я их не заметил?! С ними он подошёл ко мне вплотную и тихо сказал: — Нам двоим. Ну и всё, я поплыл! Пиво, после ужина, после встречи с Паулем, после дождя и холода, ещё и с такой рекламой! — Открывай, безобразник. Диди рассмеялся и, поставив бутылки на стол, достал из шкафчика открывашку. Глоток за глотком, по сигарете, душевный разговор о том, можно ли выстроить отношения на одних лишь общих интересах, можно ли любить человека, который не любит то, что любишь ты, важно ли умение терпеть четырëхчасовые выборы книги второй половинки. Или умение принимать то, что ты не единственный человек в её жизни. Что… Что любимый человек может любить ещё кого-то. Так же сильно, как тебя. Или сильнее… —… Может, конечно… — печально вздохнул Даль. — Ты можешь даже не знать, что ты не любимый. Мы уже начали пить по второй. — А, вот… Ты когда-нибудь боялся, что с тобой общаются из жалости? Вот ты поссорился с ним… С ней. А потом вы вроде и помирились, но что-то не так. И ты вспоминаешь его… Её. Рассказы о том, как он… Она. Общался с людьми из жалости. Как ему было жалко разбивать их сердца. Как он ненавидел их, но… Просто не хотел причинять боль. Хольм-Даль смотрел куда-то в окно. Он молчал, но я знал, что не должен говорить. Это была драматическая пауза. — И ты понимаешь, что должен поговорить с ним. Но ты так боишься… Боишься, что ты спросишь: «Паш, а… Ты не из жалости со мной общаешься? Просто я заметил, что в последнее время ты как-то…», а он даже не дослушает и скажет: «О, Диди, так ты знал? Мне даже как-то жаль, что я потерял хватку скрывать неприязнь к людям. Ну, раз ты понял, думаю, нет смысла больше носить эту маску. Прощай». Снова воцарилось молчание. Я всё ещё ждал, что он продолжит. Он должен был рассказать, чем всё закончилось в итоге. Это ведь была реальная история. — Мы общались ещё очень долго. Конечно, отношения холодели, но они были. И я всё время жил с ощущением, что я ему не нужен. Это ведь у меня был только Паша… А у Паши было много друзей… Всё. Только вот зачем тебе это? — он поднял на меня пьяные глаза. Правильно говорят — шведы пить не умеют… — Тебе нужно было выговориться. Ты это сделал. И, Даль, я с тобой не из жалости. Диди всё так же смотрел на меня и улыбнулся, в уголках глаз показались слëзы. — Я с тобой, потому что нас вместе поселили. А разъехаться — это такие заботы. Он резко сник, но потом громко засмеялся. — Пошёл ты, Рихард Круспе! — наигранно манерно назвал он моё имя. Мы посмеялись, а потом, посмотрев на время, решили спать. «Как-то слишком быстро… Всего час» — думал я, укладываясь в кровать.***
Диди уже спал, а я слушал его тихий храп и думал, что Пауль не просто так пришёл. «Секса ведь хотел?.. А я его так обломал. Он не мог просто хотеть встретиться! А если и мог, то всё равно надеялся на что-то получше простой прогулки!» И я понимал, что это бред. Если бы Хайко чего-то хотел — он бы это взял, а не отмалчивался. «Пока нечем заняться, может получше продумать, как я буду извиняться?» Но в голову не шло ничего, кроме мыслей о том, что нам надо было заняться сексом. «Озабоченный!» — злился я сам на себя.***
На часах было полвторого, когда я стащил длинный непромокаемый плащ Диди и разбудил своего шведа, чтобы он закрыл за мной окно.