выстрелы в молоко

Дикпик. С незнакомого номера. Сережа некоторое время рассматривает его, пытаясь идентифицировать владельца. Фото обрезано так, что видно только член — в полной боевой готовности, замечательный член — и руку, обхватившую его за основание. Ну, судя по коротким волосам на лобке, его обладатель — блондин... Еще пару минут Сережа ждет стыдливого “простите это я не вам”, но ничего не происходит. У него в личке чей-то член. При том, что этот номер знают только Олег и Лера. И член Олега Сережа бы точно узнал, а Лера, ну, Лера бы прислала что-то другое, если бы очень захотела. Сережа так и сидит перед ноутом, подперев кулаком щеку, и таращится на дикпик, словно тот может дать подсказки. И не замечает, как со спины подходит Олег, только вздрагивает, когда слышит: — Серый, а ты... о. Чего это тут у тебя? Он наклоняется над плечом. Сережа с гордостью демонстрирует: — Смотри, что прислали. Номер пробью сейчас... Олег смотрит на дикпик неестественно долго. Пристально. Прям всерьез вглядывается. Сережа с подозрением буравит Олега взглядом. — Может, он номером ошибся, — бормочет Олег. Выпрямляется, но на чужой член так и поглядывает. — Он? — Ну не она же. Хотя сейчас и она, наверное, может с членом быть... Олег отходит к книжному шкафу, к которому ни разу за время в этой квартире не подходил, будто пытается корешок книги через стеклянную дверку потрогать — и оставляет на ней отпечатки. — Олег, — строго зовет Сережа, развернувшись к нему. — Ты хочешь сказать, что ошибся и дал мой номер вместо своего вот этому? — тычет смартфоном в сторону Олега, будто тот спиной видит. Олег разворачивается, распахивает глаза, тут же отнекивается: — Ты что. Нет, конечно. Никаких номеров я никому... Серый, я бы никогда... и ни с кем, кроме тебя... Сережа, не выдержав, смеется. А то он не знает, что Олег ни с кем. Тот все же раскалывается: — Просто я, кажется, этот хер уже видел. Давно, — торопливо добавляет,— вообще в другой жизни... — Я в другой жизни столько членов видел, что и не запомнил ни одного, а ты до сих пор его узнать можешь, — удивляется Сережа. — Ну, и в прошлой, и в этой только твой рассматривал, — смущается Олег, — и вот разок в душе общем увидел... вот этот... — Переслать тебе? — невинно спрашивает Сережа и делает вид, словно и впрямь хочет Олегу отправить. — Нет! — выпаливает тот. — И вообще, удали, срам какой-то, и номер заблокируй, если он еще хоть раз... — Уже удалил и заблокировал, — мягко говорит Сережа. Олег потом все же рассказывает, чей это был член. Сережа почти не удивляется — вариантов немного. И все же со злорадной ухмылкой решает отправить в ответ свой дикпик — и после этого блокирует номер, точно блокирует. * Смылся в душ от Олега. Вялый он, конечно, не скинет, поэтому надо подрочить. Включил воду для отвода глаз, а сам, стоя босыми ногами на плитке, прислонившись к стене, покрывающейся конденсатом — жарко же от воды, бьющей из лейки душа, — держит член в одной руке, а смартфон с фоткой — в другой. Ну чисто размеры сопоставить, ничего такого. Смотрит на этот здоровенный ровный член, машинально сравнивает: у Олега поменьше. А этот и толстый еще такой... А он Олега, интересно?.. И в какой позе он любил? А Олегу не многовато?.. Мне бы в самый раз. Смотрит, смотрит на фото, и возбуждение все растет, и в голове уже не только этот член, а весь его обладатель — Олег же раскололся, что это тот наемник, дважды встретивший Сережу и дважды победивший: сперва когда милостиво отпустил их, а во второй раз — когда в пышечной оставил за собой последнее слово. В шею хочется зубами ему вцепиться, расцарапать нагло ухмыляющуюся морду, чтобы неповадно было... И чтобы он искусал до синяков шею, бедра... Злости уже как не бывало, член — каменный, и глядя на фото, Сережа как никогда ярко представляет его в себе. Как наемник грубовато усадит его на себя под то ли стон, то ли вскрик, и, вжав лицом в кровать, отымеет по полной. Сережа едва успевает отдернуть дрожащую руку от члена, нервно дышит, переводя дух. Непослушными пальцами берет у основания, кусая губы, кажется — только тронь и тут же взорвется. Делает фото, отправляет в ответ — не с мстительной усмешкой, как ему мечталось, а с трепещущим сердцем — вот, посмотри, до чего довел, опять выиграл, доволен? И в гневе блокирует номер, обхватывает себя — и кончает, как наяву представляя, что наемник вдавил его всем весом в кровать и спускает прямо в него, забыв про презерватив. * Смартфон вибрирует — новое входящее. Вадим, лениво развалившись на диване, открывает, ухмыляется. Ответил все-таки. Словно в спешке отсылал, даже не обрезал лишнее: на фото и член, и сжавшие его изящные пальцы, и ноги босые на плитке светло-бежевого цвета. Вадим поначалу даже не на член смотрит, а обстановку разглядывает — кусочек коврика, край тумбы под раковину, едва заметные золотые вензеля на плитке — помпезно, дорого-богато. Конечно, а как еще эта рыжая морда любит? Но потом все же обращает внимание на член. Парень же дрочил, фоткал, старался. И, раз в ванной, то ушел туда в одиночестве, чтобы доставить Вадиму удовольствие. Выждал полдня, не выдержал и кинул, значит, Поварешкина тосковать, а сам — развлекаться. Расстегивая ширинку, Вадим еще не думает ни о чем конкретно, так, разное в голову лезет: представляет, как рыжий с этим фото носился, может, даже номер пробил, да он на левую бабку зареган, местоположение, может, по вышкам сотовой связи чекнул — а чего тогда лично ткнуть хуем в лицо не явился?.. Но, положив ладонь на член, нетерпеливо разминая его, он сосредотачивается на одном: как рыжий хотел досадить ему, так сильно хотел, что аж подрочил. В голову приходят его возмущенно надутые губы, когда Вадим посмел его под фиолетовым костюмом пощупать. С этим и шестерки бы справились, но уж очень хотелось самому потрогать, че там Поварешкин каждую ночь мнет… Вспомнил, какие молнии метали васильковые глаза, стоило поддеть с насмешкой висюльку на шее. А еще — как напряглись все мышцы, едва ладони Вадима скользнули по ребрам и талии, бедрам и словно ненароком по заднице, не переходя грани приличия — если вообще прилично людей в заложники брать и головы им рубить. Разложить бы его прямо там… Вадим смотрит на фото, проводит кулаком по члену. Если бы он нагнул рыжего в комнате, полной людей, и уложил грудью на стол, а потом порвал на заднице его фиолетовые брючки — у него бы встал? От того, что его пользуют, как шлюшку… Да-а, прямо там, еще бы Поварешкина притащить, чтобы смотрел, как здоровенный член входит в мягкую белую задницу, смазливая мордашка краснеет, из глаз текут слезы со стыда и унижения, а потом у него все равно встает, потому что уж что-то — а ебать Вадим умеет. Он отдрачивает себе все быстрее, в голове — лишь картинка, как этот член торчит, пока Вадим трахает его через дыру в фиолетовых брючках, и рыжий, дрожа и жмурясь, принимается стонать и подмахивать, каково бы тебе, Поварешкин, а, если б ему понравилось? Захотел бы в рот ему дать, чтобы стоны его заткнуть? И с обеих сторон эту суку выебать… Рвано выдыхая, Вадим почти чувствует, как входит в тесную задницу, почти чувствует, как сжимает за бедра и натягивает рыжего на себя, пока тот давится членом Поварешкина, и его накрывает так мощно, что даже на груди майку забрызгивает. Отдышавшись, печатает: “спасибо подрочил”, жмет отправить — а адресат заблокировал вас, вы не можете отправить ему сообщение, вот же дрянь мстительная… Вадим, глубоко дыша, подумывает отправить Олегу сообщение — норм соска у тебя, или что-то типа того, но останавливается. Нет, подождет, пока рыжего припрет, и он, разблокировав, напишет. Или фотку пришлет. Не просто же так он надрочил себе, непременно захочет еще. И Вадим довольно улыбается.