***
Естественно, что пришедшие с обыском ничего не нашли. Джено тщательно подготовился к приходу гостей на более трезвую голову. Он сразу понял, что всё происходящее — фарс, чтобы запугать: обыски так не проводят. Много больших парней в чёрном с пушками и надменными лицами. Много ненужного шума и лишних движений, подкрепленных предупреждениями «не совать свой нос куда не надо». В этом есть подвох, его не может не быть. Игры отца во власть рано или поздно должны были закончиться вот так — громко, с размахом и невъебическими последствиями. Днем Джено и Донхэ были в полиции — стандартная процедура, к которой оба были готовы заранее. Всё шло по вполне отработанному сценарию, почти ни к чему нельзя придраться. Но одновременно всё было не так, чувствовалось что-то липкое и зудящее в воздухе. И дело не только в косых взглядах, перешёптываниях в коридорах и давящей атмосфере допросной. Буквально каждый вдох дает понять, что это абсурдная театральная постановка. — Я хочу ознакомиться с делом лично, — сухо процедил Джено, нервно покачивая ногой под столом. — Я боюсь, это невозможно. Ты же понимаешь, что ни ты, ни твой дядя… — Да, понимаю. Поэтому, Доён, сделай одолжение по старой дружбе, — ухмылка очень быстро превратилась в угрожающий оскал, — дай мне доступ к делу. — Это не в моих полномочиях, Джено, — Доён развёл руками, — я очень не хочу влезать в это глубже, чем сейчас. И тебе, я думаю, уже передали то же самое. В кабинете воцаряется тишина, свинцовая и жуткая, нарушаемая лишь стуком пальцев Джено по стеклянному столу. Его интересует только первопричина происходящего. Последствия распространились на слишком многих, чтобы в одиночку с ними справляться. Виски моментально сдавливает боль. — Кто это, Доён? — Тебе не понравится мой ответ, Ли. Не лезь, мой тебе совет. По старой дружбе, — этого ответа на самом деле достаточно, чтобы влезть туда, куда не просят.***
Занятия следующим утром проходит почти спокойно — за исключением того факта, что они проходят мимо самого Джено. Он отвлекается, теряется в мыслях, словах и тексте, не может сконцентрироваться. Голова забита неприятными и вязкими мыслями, которые затягивают в самое грязное и глубокое болото. Состояние, близкое к панике. Джено чувствует боль в груди и не такой легкий, как обычно, взгляд Джемина на себе. Цепкий, внимательный, беспокоящийся и поддерживающий. Его студент куда проницательнее многих в этой аудитории. Это даже немного льстит, но при мысли о «своём» Джено себя резко одергивает. Не время. Оба поглядывают на часы чаще, чем стоило, будто от этого конец занятия приблизится раньше. Ли устало оглядывает аудиторию, понимая, что вторая часть занятия пройдёт точно без него, а студенты не так уж и сильно заинтересованы в навязанном семинаре по уголовному праву в три часа дня. — Наверное, это все, что я хотел вам рассказать. Тема не такая сложная для понимания, оставшееся разберете сами. Вы можете быть свободны. Кабинет громко опустел за миллисекунды, чему Джено был неимоверно рад. — Джем, тебя опять не ждать? — Джемин на это лишь покачал головой, вызвав у двух студентов тихие смешки. Один из них, Джисон (по мнению Джено — самый благонадежный), почтительно поклонился, проходя мимо преподавательского стола, но продолжил стрелять глазами то в сторону Джемина, то в сторону Ли, стоя в дверях кабинета. Мгновение спустя к нему присоединился учащийся по обмену Чжон Чэнлэ и громким шепотом попросил Джемина «держать в курсе», отчего у На заалели щеки. Происходящее хоть и немного, но определённо подняло Джено настроение. — Держать в курсе чего? — таким же шепотом спрашивает старший, наблюдая за тем, как Джемин смущенно пожимает плечами. — Как хочешь. — У тебя что-то произошло, — утверждение, а не вопрос. Порой внимательность На удивляет. Джено тусклым взглядом и молчанием отвечает на слова младшего. Джемин подходит к нему непозволительно близко для общепринятых норм высшего учебного заведения, осторожно касается самыми кончиками пальцев его руки и смотрит слишком осмысленно, как вдруг дверь аудитории громко распахивается, глухо ударяясь о стену. Джемин моментально отходит назад с полными разочарования глазами. Вошедший в учебную комнату мужчина рассержен. Взбешен, выведен из своего состояния равновесия настолько сильно, что воздух в аудитории с его приходом накаляется и тяжелеет в тысячу раз. В мужчине Джемин узнает профессора Ли, который внешне удивительно сильно напоминает Джено. — Нас отстраняют от работы в университете, — не обращая внимания на находящегося в комнате студента, процеживает профессор. Джемин в недоумении смотрит на абсолютно ничего не выражающее лицо Джено. Как оно в момент стало каменным. Его движения за секунду стали резче, а аура осязаемо наполнилась опасностью и злобой. — Чем они аргументировали свое решение? — кажущийся спокойным голос сквозит холодом острой стали. — Наша родственная связь с подозреваемым портит имидж и рейтинги университета… — Мы оба дали показания, и в наших домах провели обыски, Донхэ! Так какого хера они продолжают давить нас?! — Джено срывается на крик, сметая бумаги со стола на пол. — Чтобы вывести тебя. Чтобы ты сделал глупость, — Джемин поднимает отлетевшие к его ногам листы, медленно и осторожно возвращая их на стол, обращая на себя внимание. Младший Ли затравленным раненым зверем смотрит на своего студента, который стал свидетелем нежелательного и слишком личного уже во второй раз. Джено сгибается пополам от пронзающей боли. Он снова не может дышать, забыв, как делать вдох. В груди жжёт и давит, вокруг жуткий колючий холод, а разум затуманен страхом. Страх. Липкий, мокрый, тянущий, такой, что можно увидеть, как он расползается по аудитории. Этот приступ паники ощущается слишком остро и болью отдаётся в каждой клетке его тела. Ли не понимает, кто оказывается рядом с ним, пока не чувствует острый, но деликатный запах ветивера. Истерика медленно отступает, хотя Джено все ещё не в силах понять, что говорит и делает Джемин. Его тепло и медовый низкий голос постепенно приводят в чувство. На крепко обнимает Джено, гладит его по волосам, спине, рукам, стараясь закрыть собой полностью. Спрятать от всего. Джемин чувствует, как его притягивают ближе, и что-то безмерно счастливое, готовое разорвать его грудную клетку, появляется внутри. Джено дышит ровнее и глубже, согреваясь в объятьях под тихий, отвлекающий голос На. — …если эти деяния влекут смерть по неосторожности, виновные подлежат наказанию в виде лишения свободы пожизненно или на срок десять и более лет… — Джено высвобождается из греющих рук, смаргивает слезы с ресниц и недоуменно смотрит на младшего, который перестаёт говорить. — Что? — Ты рассказывал мне статьи уголовного кодекса? — у Джемина краснеют мочки ушей. Он теряется, хватает воздух ртом и смущается. — Вообще-то, у меня тоже стресс! После того раза я прочитал, что надо делать при панических атаках, но все случилось так быстро, что я только попросил профессора Ли принести воду… Не смотри на меня так! — Джено беззвучно смеётся от того, как быстро и взволнованно говорит Джемин, прижимаясь к младшему сильнее, и наслаждается ароматом ветивера и хлопка. Сейчас дверь открывается тише, но так же решительно. Джемин оборачивается осторожно, видя застывшего в удивлении господина Ли. Тот лишь кивает, по-видимому, своему молчаливому умозаключению, поставив две бутылки воды на стол, и тихо выходит из аудитории. — Это Донхэ? — тихий голос Джено приятной вибрацией резонирует по телу Джемина. Если честно, он хотел бы ощущать это всю свою оставшуюся жизнь. Конечно, не при таких обстоятельствах. — Да. Он странно посмотрел на меня. И… — На резко прерывается в словах, не договаривая. — И? — Джено наконец поднимает голову, шмыгая носом, но не ощущая панику и дрожь во всем теле. Опустошенность, злость, резкое обострение чувства справедливости, но не страх. — Мы обнимаемся уже пятнадцать минут. Я начинаю чувствовать то, что, мне кажется, не должен, — почти шепчет Джемин, опасаясь нарушить устаканившийся покой. — Беспричинные стояки в твоём возрасте — норма, — шмыгая носом, отвечает Джено, — в моем тоже, если интересно. — Сонсэнним, я совершенно не об этом, — но появившийся на щеках Джемина румянец и мягкий смех говорит громче, чем отвратительно скрытое смущение, — я отвезу тебя.***
Квартира Джено темная и тихая, но декоративные лампы, светящиеся тёплым жёлтым, делают пространство уютнее. Джемин замечает небольшой кошачий домик и лежанку темно-синего цвета на полу в гостиной с панорамными окнами. Значит, тут есть кто-то хвостатый, о ком Джено не рассказывал. На ухмыляется мыслям, следуя за мужчиной на кухню, оглядывая серые стены коридора, книжные стеллажи от потолка до чёрного паркетного пола, где книги стоят в два ряда, а местами и друг на друге. Да, квартира ему определённо подходит. — Я могу попытаться сварить тебе эту твою грязь, — Джемин громко восклицает «кофе», посмеиваясь, — если не боишься отравиться. Джено кажется спокойным внешне, стараясь шутить и держать лицо, но Джемин физически чувствует: это не так. Дело даже не в пережитом приступе панической атаки, а в том, что его манифестировало. Нечто глобально страшное случилось. Внутри старшего что-то надломилось и бесконечно больно ноет, давит. — Давай ты скажешь, что и где лежит, а я сделаю все сам? — спрашивает На, стоя за спиной уставшего и вымотанного Джено, который открывает шкафчик в поисках зернового кофе. — Беспокоишься за меня? — Ли разворачивается к Джемину лицом, опираясь на чёрный камень столешницы. Тот смотрит цепко, близко, окутав ароматом ветивера, и не отходит ни на миллиметр. — Ты знаешь ответ, — Джемин пожимает плечами. — Ладно. Вперёд. — Ладно? Так просто? Никакого нудежа? — Ага, дерзай, — Ли отступает влево, но крепкая хватка на предплечье останавливает. — Джено…я хочу, чтобы ты знал… Я… — Джемин запинается, заглядывая в тёмные глаза напротив. Волнуется. — Я выслушаю. Я хочу помочь тебе. Ли задыхается от приступа нежности, который разливается горячим маслом, заставляя вскипать всё нутро. Джемин мягкий, смотрит долго, не отпускает руки — наоборот, двигается ближе, вжимая в себя. Он осторожно проводит носом по шее, отчего кожа моментально покрывается мурашками. Как же до дрожи приятно. Джено осторожно поднимает руку к темени младшего, трогает его смоляные волосы, и не может им надышаться. Пальцы, перебирающие жёсткие пряди, резко останавливаются, когда Джемин начинает целовать шею старшего. Медленно, сухими горячими губами, аккуратно, оставляя на коже пылающие нежные следы, как акварельные росчерки. Каждый новый поцелуй заставляет Джено снова усомниться в своих моральных принципах и правильности всех жизненных решений. Это… Опасно. Он младше на восемь лет. Он только начал понимать, что этот мир из себя представляет. Он любопытный, у него комплекс героя и больная (но вполне ответная) влюбленность в очень плохого преподавателя права и ужасного адвоката, который может оказаться под следствием из-за своего отца. На уже одной ногой там, где быть не должен. Ли не хочет подпустить его ближе, он не хочет новой беды, прежде всего, для него. Джено знает, из-за чего у Джемина начались проблемы с философией, куда масштабнее, чем были раньше. Почему из большой компании друзей к концу семестра у него осталось только двое приятелей, почему на него косо смотрят и шепчутся за спиной. Почему он делает это надменно гордое лицо, заходя в аудиторию, а встречая взглядом Джено — плывёт. Всё из-за одного проблемного взрослого, из-за связи с ним, из-за зависти и никчемных интриг. Таких последствий для Джемина он опасался больше всего. И то, как плавно и одновременно быстро они наступили, по-плохому удивило. Но Джено не отстраняет его и не уходит от ласки сам. Он хочет — давно хотел — именно таких проявлений своих (его) чувств. Очень эгоистичные желания захлестывают. Младший оставляет медленный поцелуй на ключице, не скрытой растянутой футболкой, и поднимает голову. — Джен, я остановлюсь? — Джемин как будто мысли читать умеет. Он говорит с придыханием, взволнованно. — Можем вообще забыть все это. — Нет, — выходит несколько отчаяннее, чем Джено предполагает, и сам начинает поцелуй. Медленный, на пробу, не углубляет — лишь касания губ. Это хорошо, это приятно и чувствуется правильно. Бережно и опасливо подрагивающими пальцами Джено трогает тело Джемина через толстовку, заставляя того рвано выдыхать. Он безумно отзывчивый и настырный — провоцирует к более откровенным действиям, покусывая нижнюю губу Джено и касаясь её языком, а руками старается быть везде одновременно. Ладно, Ли честно хотел не усугублять, но та единственная оставшаяся капля осознанности испаряется из-за горячей руки Джемина под его футболкой. Младший очерчивает мышцы пресса, слабо царапает кожу, гладит, умопомрачительно целуя — тягуче медленно и влажно, как будто целая вечность впереди и он растягивает удовольствие. Джено от его действий плавится, растворяется в чужих движениях, и неожиданно для себя издает сиплый стон, когда чувствует горячую ладонь Джемина на своём члене. Джено клянётся, что не хотел усугублять. — Сонсэнним, — шепчет На, игриво посасывая мочку уха старшего, — у вас в штанах может случиться катастрофа, позвольте помочь вам. — Я убью тебя сейчас, если ты — аах, — ладонью На сжимает член сильнее, медленно двигаясь вверх-вниз. Джемин посмеивается от того, как остро реагирует Джено, продолжая надрачивать ему, подстраивая свои движения под ответные фрикции. Расстегивая молнию на своих джинсах другой рукой, Джемин сдавленно выдыхает, что не скрывается от Джено. Тот за шлевку на поясе придвигает На еще ближе и просовывает ладонь в трусы. Джемин выпускает очень милый, почти удивлённый стон. Джено уверен, что услышит такие ещё не раз. Ему нравится всё, что связано с Джемином. Ли не может думать ни о чем связном в данный момент, и ему больше ничего не остается, кроме как удивляться от своей реакции. Он всхлипывает и откидывает голову назад, когда в очередной раз пальцы младшего проходятся по чувствительной плоти. Горячо и мокро. Можно закрыть глаза и представить, что сейчас во всей вселенной нет никого и ничего, кроме приглушенного света в квартире, двух сбитых шумных ритмов дыхания и удовольствия.