Плюс один

      Высказанные, наконец, оформленные опасения как будто дали новую, глубже уже существующих, трещину в каменной стене — пальцем коснись и она рухнет. Говорить о своих мыслях вслух было в принципе непривычно, потому что Джено привык держать всё в себе. Его мозг — клондайк дурных предчувствий, плохих сценариев и постоянных мыслей. Он думал сразу по пробуждении, когда чистил зубы, завтракал, читал новости и готовился к работе. Он думал постоянно, но молча. Джено считал свои мысли равнозначными чему-то интимному и сакральному, что не хотелось открывать перед каждым, а иногда и перед самим собой. Непонятно, почему, но так он был устроен и ничего не мог с этим поделать. Да и рассуждать о чем-то не входило в его привычки, но сейчас, стоя над копией дела отца в его бывшем рабочем кабинете, он беседовал сам с собой, и со стороны могло показаться, что Ли спятил окончательно.       — Если эту херню сюда прислали по поручению Доёна… Боже, бред какой… Ещё раз. — Джено громко пролистывает страницы в увесистой папке, вслух читая показания Шин Донхи, заместителя генерального директора ХХХ, в попытке связать новую информацию с уже имеющейся.       Все глубже погружаясь в эту бредовую сказку, сочиненную на скорую руку, Джено пожалел, что мало знал о «лицевой» стороне бизнеса отца и его последних планах. Он был знаком с кабинетом директоров, с некоторыми акционерами, с секретарями, в общих чертах представлял себе, кто за что отвечает в этой компании, но понятия не имел, с кем отец собирался вступить в кластер до конца этого года. Как оказалось, со своим старым другом Пак Чонсу, которого он якобы убил в вечер после заключения договора. Интуиция и логика подсказывали: отец не идиот, чтобы так себя подставлять, он не стал бы. С Чонсу у него были очень долгие и плодотворные отношения, да и избавлялся от мешающих людей отец не своими руками. Эти руки Джено обычно прикрывал в суде с минимальным энтузиазмом. Отец не опустился бы до такого, Ли просто знал это как дважды два. Удивлял ещё один факт: Ли Донхва отказался от дачи показаний. Его заставили молчать… Шантажом? Почему? Какой мотив кусать руку, которая кормит? Появилась новая? Зачем так сильно мешают Донхэ что-то предпринять? Что-то знает? За своими рассуждениями Джено не замечает, как дверь его кабинета открывается. Приходится оборвать мысленную цепочку предположений.       Хваса, теперь уже с короткой стрижкой, но таким же надменным взглядом ставит на рабочий стол поднос с чашкой кофе, молочником и маленькой сахарницей. Джено, отвлекшись на стук фарфора, упускает какую-то важную, как ему показалось ранее, мысль.       — Есть еще что-то, что я должен знать о планах отца на первый квартал года? — Ли думает, что на самом деле не хочет знать об этом ничего. Лучше бросить всё это, пока не поздно. Уговорить Донхэ перестать копаться в этом дерьме, собрать вещи и улететь на другой конец планеты — лишь бы подальше отсюда. Хваса качает головой. После небольшой паузы она все же говорит:       — Ты зря пришёл сюда.       — Думаешь, это вызовет подозрения? — конечно же, вызовет, Джено осознанно на это пошёл. И она об этом сто процентов догадалась.       Он хотел подразнить, показаться в эпицентре событий и посмотреть, что будет дальше — клюнет ли кто-то на эту сомнительную провокацию, или же он зря лишний раз тратит время и нервы. Вероятнее всего, зря. Зайдя в офис ХХХ, Джено ощутил на себе острые взгляды, следующие за ним по пятам будто из каждого угла огромного здания. Встречающиеся в коридорах люди только склоняли голову в коротком приветствии, стараясь как можно скорее отвести глаза. На что он вообще рассчитывал?       Получив сообщение от Доёна с кратким и лаконичным «загляни в кабинет отца», Джено не мог думать больше ни о чем другом. Только действовать — даже если это ловушка. Какой-то странный, абсолютно неуместный и несвойственный ему азарт проснулся и стал двигать им, как чревовещатель своей куклой. Доён, каким бы страшным мудаком не являлся, всё-таки временами мог быть полезен, хотя мысль о чем-то неладном никак не отпускала. Быстро пробежавшись по делу, Джено открыл для себя только точку зрения «свидетелей», что сильнее сбивала с толку. Ситуация напоминала до жути дурной сон, который не можешь вспомнить детально, но атмосфера липкого кошмара ярко отпечатывается в памяти.       Вдумчиво (насколь это возможно прямо сейчас) оценив переданные прокурором Ким документы, Джено убедился в верности своих предположений — такое картинное описание произошедшего, отсутствие показаний подозреваемого, всё общение с ним исключительно через адвоката, — это не похоже на правду, нет. Чего этим хотел добиться Доён?       — Уверена, — Хваса очень проницательная, тихая, а хватка у неё железная — другая и не смогла бы работать личным секретарем отца так долго. Джено не знал, связывали ли их только рабочие отношения или имело место что-то большее, но отчётливо видел во взгляде женщины беспокойство.       — Если ты ещё не в курсе, а, скорее всего, так и есть, то по секрету скажу: на заседании совета директоров сейчас выбирают исполняющего обязанности гендиректора. И это будет не Донхи.       — Какого…       Ну конечно. Джено сразу понял, что Донхи — пешка, и нужен он был для грязной работы. Кого-то значительнее и крупнее используют для отвода глаз. А может, этот «кто-то» и есть заказчик? Тогда зачем такой цирк? Ворох мыслей спутался в голове Джено, ощутимо повышая внутричерепное давление. Хваса смерила его нечитаемым взглядом и неестественно дёрнулась от резко раздавшегося телефонного звонка. Ничего хорошего имя, высветившееся на экране, не предвещает.       — Понравился мой сюрприз? — гаденькая ухмылка Доёна возникает перед глазами сама собой. — Уверен, твоя любимая часть — это показания подозреваемого. Ладно, я звоню тебя обрадовать — суд перенесли.       — Почему? — сухой воздух на выдохе режет гортань. Джено устал от этого чувства.       — Появились некоторые обстоятельства, которые немного скрутили руки моим подопечным. Заедешь ко мне в офис и увидишь.       Только этого не хватало. Кровь вскипает во всех сосудах моментально, бурлит так, что от давления крышу сносит, ещё чуть-чуть — и выкипит полностью. Телефон Джено, даже не заблокировав, точным и резким движением отправляет в стену за спиной Хвасы, которая, взвизгнув от испуга не своим голосом, отскакивает в сторону в самый последний момент.       — У вас это семейное?! — отдышавшись, кричит она. — Совсем с ума сошел, идиот?!       — Семейное… — Джено опускается в кресло, закрыв лицо ладонями.       — Не веди себя как он, возьми себя в руки, черт тебя дери! — желание разбить что-нибудь ещё возрастает пропорционально громкости голоса Хвасы, которая продолжает говорить. Но эти её слова каким-то странным эхом отдаются в голове.       Ехидно так, глумясь, внутренний голос шепчет нараспев: «Не веди себя как он». Удивительным образом это отрезвляет. Он подходит к напуганной девушке с запоздало посетившим осознанием: она к такому привыкла. Никогда не готова, но знает, что так бывает. Нет, Джено не как отец. Не будет никогда.       — Прости. Я… Хваса, прости меня, пожалуйста. Я поеду, ладно? Я буду должен тебе, договорились? — Джено говорит так быстро, что она не сразу разбирает смысл сказанного. Дождавшись от неё кивка (скорее, его заторможенного подобия), он выбегает к лифтам.       — Ким, блять, Доён, что ты делаешь?

***

      — Ты чего такой? Спешил?       — Прекрати эту хуйню, Ким. К делу.       — Кофе? Виски? Честно, я бы не отказывался на твоём месте, ты нервный какой-то, — Доён смеется, издевается, но разливает по стоящим на небольшом журнальном столике стаканам что-то резко пахнущее, медовое и прозрачное.       — Чего ты добиваешься? — Ли дерганный. Каждый раз общество Доёна — ток по оголенному нерву. Настоящая загадка, как раньше они могли быть друзьями.       — Чтобы ты сел и успокоился, Джено. Я не собираюсь устраивать шоу, или что ты там себе надумал, господи, — мужчина внимательнее следит за изменениями на лице Джено, и продолжает, — ты серьезно?       — Абсолютно, — через сжатые зубы озлобленно выговаривает Ли. Ещё секунда доёновской ненужной любезности и глумления — и бутылка разобьётся о его голову, Джено уверен. Стоп. Нельзя так. Надо не забыть прислать Хвасе что-нибудь.       Вздохнув и осмотрев сидящего напротив, Ким, мысленно что-то решив, кивает.       — Хорошо. Обстоятельство, возникшее так не вовремя — жена Донхи. Если помнишь, у неё весомый пакет акций, — Джено кивает, припоминая образ госпожи Шин. Да, она правда вхожа в круг приближенных отца и, теоретически, может быть в курсе чего-то. — Так вот, она пришла дать показания о том вечере.       — Что? Как?..       — Видела, как Донхи выстрелил в Чонсу. Рассказала, с кем, как и на какую сумму муженек договорился подставить твоего отца. Уж не знаю, что за высшая сила сподобила ее прийти, но догадываюсь, кто именно подсказал, — пожимая плечами, говорит Доён, — во всяком случае, твой дядя больше не у дел…       — Ты всё знал?! Блять, какая же ты мразь, Доён, я клянусь тебе, я… — Ким не даёт ему договорить.       — Тише, Джено, я не закончил, — Джено ненавидит каждой своей клеточкой Доёна и его властный тон в данный момент. Как он мог не догадаться сразу, боже. Всё же так логично и легко, если знать ответ. Ли чувствует себя сейчас идиотом, все действия которого кричали о желании быть одураченным и обманутым.       — Не смей приплетать сюда Донхэ! Даже не вздумай!       — Вытащи задницу Шин снова. Тебе не привыкать же, правда? — Доён отпивает из прозрачного стакана и ухмыляется, смакуя свою очередную грязную победу.       Власть и вседозволенность испортили Доёна. Джено помнит очень хорошо: раньше он таким не был. Они оба — нелюбимые дети, на которых была возложена непосильно огромная ноша ответственности, и естественно, что они стали дружны. Но точно отследить, когда их пути разошлись, Джено не может. Наверное, тогда, когда от каждого неверного шага он терял часть себя в зале суда, в кабинете отца, в каждой белой дорожке и выкуренной сигарете. А Доёну было будто плевать. Вот опять: он чужой бедой упивается.       Джено в ужасе оглядывает помещение, в котором находится. Мягкий кожаный диван в миг становится каменным, стены давят, а своё тело ощущается безмерным. Доён напротив — спокойный и расслабленный. Происходит именно то, чего он боялся. Где? Где он так подставился? Если это расплата за прошлое, то Джено кажется, что его кредит перед кармой был погашен сполна. Но, видимо, думает так только он один.       — Ты же знаешь, кто всё это начал, что так удивляешься? И он о тебе знает. Вообще все обо всём в курсе, так что просили передать: не пойдешь навстречу — и тебе припомнят твои прошлые победы, Робин Гуд.       — Тебе нет? — звучит по-детски импульсивно и обиженно.       — О, я немного дальновиднее тебя, Джено-я, я всегда ищу подстраховку на такой случай. А вот будь я на твоём месте — свалил бы сразу куда подальше и забыл обо всех к чертям.       — Ты такой ублюдок, Доён, — Джено не хочет ни говорить, ни слышать больше ничего. Он медленно встаёт с дивана и будто не на своих ногах уходит к двери.       — Донхэ и этого твоего студента не будут трогать, Хичоль дал слово. Никого и никаким образом, забудут про тебя и пойдут навстречу, если станешь адвокатом Донхи. Даже при своей доле акций останешься. Ответ дать нужно вечером, сам понимаешь.       — Да пошёл ты, — бросает Джено вымученно и резко. Он слишком устал от этого дерьма. Слишком.