Плюс один

      Джемин напрягся, услышав голос Марка. Труднообъяснимое тянущее чувство не покидало его с момента того признания Донхэ, и, к большому сожалению, оно нашло себе воплощение. Джемин старался убежать, убедить себя, что беспокойства заранее — безосновательны, но мысли атаковали, предательски пульсируя в затылке и повышая упаднический градус внутри. Вдруг они опоздали с проведением операции? Всё зря? Если Донхэ не выживет? Такого исхода точно нельзя было избежать?       Джено кивает в ответ на слова Марка, которые уже не так легко различимы через динамик. Мужчина оглушен, кажется, ещё чуть-чуть — и сползет без сознания со стула вниз. На автомате положив телефон на стол, он смотрит в одну точку. Крупные слёзы собрались в уголках глаз. Он не произносит ни слова и не понимает ничего из сказанных ему Джемином.       — Джено, очнись! Твою мать, да что с тобой? Джено! — Как будто в попытке разбудить манекен, Джемин трясёт его за плечи, бьёт по щекам, но это слабо помогает — мужчина продолжает отрешенно смотреть в пустоту. На впервые становится так страшно — это больше не похоже на приступы панических атак, которые он видел. Жуткое наваждение начинает захлестывать его самого.       — Джемин, почему?.. — Наконец подает голос Джено. Его взгляд становится более осмысленным, с лица уходит застывшее воском выражение абсолютного отсутствия. Он смаргивает горячие слезы и мёртвой хваткой вцепляется в предплечья На, находя в них опору. Джемин крепко обнимает Джено, пряча в своих руках.       По ощущениям он пытался пробудить чужое сознание слишком долго, но минутная стрелка на настенных часах сдвинулась лишь на два деления. Ход времени для них сейчас воспринимается страшным врагом.       Джемин с холодной головой думает за двоих. Он видит, как Джено теперь старается скрыть свою ноющую боль и слабость за агрессией, которую насильственно вытащил из себя. Как же сильно это ему не идёт. Сборы, резкие в движениях и скорые по времени, занимают всего десять минут. Джено совсем не спорит, когда Джемин забирает из его рук ключи от машины. Прозвучит почти дико для самого Ли, но ему спокойнее, когда ответственен не он, а за него. Так просто бывший студент приучил Джено к давно позабытому чувству важности, теплу и всему тому, от чего он отвык и был готов добровольно, по-глупому компульсивно отказаться. Джено стыдит себя за многие вещи в жизни, но за эту больше всего.       Едут они быстро и в полном молчании. Ладонь Джемина всю дорогу лежит на бедре Джено, успокаивающе оглаживая напряженные мышцы. На парковке стало ясно, что у входа в больницу поджидает кучка настырных журналистов, преграждающих путь своим бестолковым шумом. На раздраженно закатывает глаза и звонит Марку, разговор с которым не занимает и минуты.       — Ты как? — обращает свой беспокойный взор Джемин на сидящего рядом мужчину.       — Пойдёт, — тихо отвечает Джено. Он осторожно переплетает влажные пальцы своей левой руки с правой горячей Джемина. Так правильно ощущать такой странный контраст.       — Что бы тебе сейчас не сказали, просто… Держи в голове, что я с тобой, договорились? — Джемин не может придумать лучших слов поддержки, но Ли благодарно кивает и сжимает чужую ладонь в своей.       Марк стучит в затемненное стекло машины, появившись как будто из ниоткуда. С парковки он ведет мужчин к запасному входу больницы, на ходу кратко объясняя обстановку.       — Док сказал, что с Донхэ всё будет нормально. Парни уже работают.       — Уже работают? А до этого чем вы, блять, занимались? Какого хера он здесь?! — Джено всё-таки срывается. Он правда хотел более мирного разговора, но не теперь, когда его страх оправдался. Это физически больно — знать, что родной человек пострадал, и ты совершенно беспомощен. Даже причастен, нет, виновен в происходящем.       Спецотдел Тэиля взялся за дело Джено с осторожностью и опаской — никаких гарантий, никаких обещаний. Все сотрудники вместе с Джено и его дядей работали над тем, как эффективнее и безболезненнее обосновать невиновность Донхва. И только в процессе стало ясно, что амбиций и доказательств вполне может хватить на что-то более значительное, где одно вытекает из другого, и все слишком тесно взаимосвязано друг с другом. Подставные дела и заказные убийства, торговля оружием и наркотиками, взятки, даже купленные выборы. Очень опасный, безумно тонкий лёд, по которому они решили пройтись, начал трескаться. Успех ли это? Сомнительный. Ли сам на это согласился, сам пошёл на риск, прекрасно понимая — всё что угодно в любой момент может отклониться от изначального плана. Как и принятие решения идти ва-банк с открытием дела против Хичоля.       Джемин с усилием удерживает его от необдуманной глупости со спины. Глаза Марка постепенно наполняются агрессивным искрами. Сохранять здравый рассудок после бессонной ночи ему всё тяжелее.       — Именно потому, что мы быстро среагировали, и там был наш человек, Донхэ жив. Так что даже не думай что-то вякнуть, Джено! — Грубо обрывает детектив Ли все попытки к возможному возражению, но тушуется под пристальным, полным осуждения взглядом Джемина на себе.       Наконец больничный коридор — тихий и испепеляюще светлый. Тэён сидит прямо на полу, упершись лбом в колени. Встрепенувшись от звука приближающихся шагов, он подрывается навстречу. Видя немое раздражение, что осязаемо витает между пришедшими, он направляется к одной из множества белых дверей.       Джено прислоняется к холодной стене и глубоко дышит, в уме считая до двадцати — когда-то такое ему помогало прийти в себя. В начавшееся рядом с ним обсуждение он не вникает, лишь улавливая отдельные слова, не награждая их никаким смыслом. В голове мелькает странная мысль — у него сегодня тридцать первый день рождения.       Проходит ещё несколько минут, прежде чем открывается белая дверь безликого кабинета с синей пластиковой табличкой, содержание которой путается в глазах Джено. Оттуда выходит Тэён, а за ним медицинский работник с нечитаемым выражением лица. Он безошибочно точно определяет среди собравшихся полицейских посетителей больного.       — Кто из вас родственник? — На этом вопросе Джено наконец отмирает, привлекая внимание высокого мужчины, на бейдже которого написано Со Ёнхо, к себе, — Он в порядке, состояние стабильное. Честно говоря, он везунчик. Пуля не задела ни сосуды, ни крупные нервные стволы. Сейчас он полностью в сознании, но, конечно, уставший. К нему можно зайти, если хотите.       Джено кивает и поворачивается к замершим позади Джемину, Марку и Тэёну.       — От нас тут мало пользы, мы поедем в отдел. Иди, — мягко и негромко говорит Джемин, приблизившись к Джено максимально близко для социально неприемлемой отметки.       Марк слабо ударяет кулаком по плечу и просит взбодриться, потому что «от твоей кислой рожи Донхэ станет дурно». Удивительно, но это работает — всегда работало, когда хён глупости говорил — Джено почти смеется, моментально забыв о всех гадких грубых вещах, что готовы были сорваться с его губ от беспомощной злобы на Марка, просто попавшего под руку.       В палате светло и свежо, типично пахнет стерильной больницей. Рядом с кроватью у окна пищит громоздкий аппарат, фиксирующий жизненные показатели. Донхэ непривычно бледный, но в его взгляде улавливается радость и умиротворение. В этом году двадцать третье апреля на удивление тёплое и солнечное.       — Я так виноват перед тобой, — Джено упирается лбом в руку дяди, что свободна от канюли капельницы и датчиков, — Прости меня. Надо было изначально слушать тебя.       — Ты слушал, Джено-я. Никто не виноват. План был общим. — Донхэ трепетно ерошит волосы Джено. Его голос слабый, и сам он выглядит несколько изможденным, но он жив — это самое главное, — Отца выпустят в течение недели. Всё закончилось.       — Я… я не знаю. Давай не будем об этом, — сейчас Джено меньше всего хочет беспокоить себя и дядю, говоря о всё новых опасениях, что каскадом взрываются в голове и не хотят уходить. Удивительно, как хорошо получается готовить себя к самому худшему, но когда это худшее случается, оставаться перед ним абсолютно, совершенно безоружным.       Разговор о простом «ни о чем» завязывается легко и непринуждённо — как и всегда между ними. Джено этому рад. Всего лишь капля, но такая кристально чистая капля надежды и веры в хороший исход в чужом голосе вселяет немного уверенности. Рождает предчувствие победы добра, света и правды. Ему кажется, что он сможет. Они все смогут.       — Твой подарок остался у меня в кабинете, я попрошу Сохён…       — Вы снова вместе с Сохён? Какой же ты старый развратник, мы же учились с ней вместе! — Джено хрипло смеётся. Всё-таки говорить на отвлеченные темы получается куда проще, чем он думал. Джено тяжело представлял себе этот момент, когда узнает о состоянии дяди, когда увидит его. Он представлял его хуже, хуже в разы, и то облегчение, что смыло с него скверну предположений, как будто придало сил, окрылило действовать дальше.       — Ты что, простудился в свой день рождения?       — Типа того, пап, — Джено непривычно ощущать пробегающий по скулам жар. Он смутился? Быть того не может. Точно не с ним.       Кивнув, Донхэ отводит задумчивый взгляд на цветущий весенний парк за окном.