***
— Ты привез свою расческу? Этан сейчас на балконе его маленькой комнаты и там действительно холодно, но он с силой расчесывается, теряя волосы. — Знаешь, ты можешь сделать это в комнате. Мне все равно завтра нужно будет подметать пол. Тебе нет смысла мерзнуть. Темноволосый парень кивает и возвращается в комнату, прикрывая за собой дверь. На нем белая рубашка с россыпью пятен, больше похожих на чернильные кляксы, черные скинни и коричневые ботинки, в которых он был вчера. Томас же, все еще в пижамных штанах и футболке. Они поздно встали и решили пропустить завтрак и пообедать уже вне дома. Где угодно, ну, не совсем. Мы ведь не пойдем в Ла Перголу, а, Этан? У меня действительно не так много денег. Этан только кивнул и улыбнулся. Теперь, когда Этан вернулся, Томас может лучше рассмотреть его. Длинные темные волосы лежат на правом плече. Гладкие и мягкие на вид, смягчающие грубоватые от природы черты Этана. Его расслабленную улыбку, когда тот протягивает ему расческу. — Что мне делать? Этан закатывает глаза в притворном раздражении и прижимает пальцы к виску. Он понимает, что это его «не тупи», которое он обычно писал в чате, но приятно видеть его в действии. — Я боюсь причинить тебе боль. Сильно дернуть за волосы и тому подобное. Этан в ответ усаживается на один из двух стульев, стоящих в комнате и перекидывает волосы за спину. Томас никогда никого не расчесывал. Ему не слишком то нравится причесываться самому, не говоря уже о том, чтобы делать это с кем-то другим. Но он солгал бы, если бы сказал, что не думал об этом с тех самых пор как впервые увидел как Этан играет с распущенными волосами. Такой непривычной длины для парня. Очень красиво, да. Этан с ними прекрасен. Он думает так и сейчас, пока гладит их пальцами, прежде чем коснуться расческой. Это он и говорит: — У тебя очень красивые волосы. Этан пожимает плечами, а Томас усмехается. Даже не видя его лица, он уверен, что тот краснеет. Он начинает разделять волосы на пряди и быстро понимает, что расческа быстро скользит по темному полотну. Этан, должно быть, расчесывал их с тех пор, как вышел из душа. Настоящих колтунов нет. Но он слышит как тот расслабленно выдыхает и тоже чувствует себя спокойнее, почти умиротворенно, наблюдая как расческа быстро опускается, а волосы Этана становятся все более гладкими и ухоженными. От возникшей в голове идеи он замирает посреди пряди. — Этан… этан, скажи мне что-нибудь. Он чувствует как Этан застывает. кладет расческу на столик, обходит стул и становится перед ним на колени. — Этан… — его тело практически обвивается вокруг ног Этана. Он касается бедер и переплетает его пальцы со своими. — Этан, скажи мне что-нибудь. Неважно что. Он не знает, что с ним не так. Тот не сказал ни слова с тех пор как оказался в Риме. По крайней мере не рядом с ним. Тем не менее… Тот Этан, которого он знает умный, дружелюбный, милый и открытый. И разговорчивый не меньше, чем он сам. Томас тоже смущается, но все время говорит только он. До сегодняшнего дня его это не напрягало. Этан смотрит на него тяжело дыша. Его глаза широко раскрыты, возможно в испуге, но он сжимает его пальцы в ответ. Может, чтобы набраться храбрости, может, чтобы найти точку опоры. Томас не знает. Он знает только, что Этан с ним не говорит, а вместо этого репетирует разговор перед зеркалом. И если подумать это задобрит его и не заставит смягчиться. Больше нет. — Это всего лишь я. Ты меня знаешь. Все хорошо. Это просто я. Он не знает, почему говорит это. Зачем подчеркивает, что это только он и больше никого, но чувствует, что так будет правильно. Это означает, что ему можно доверять. Этан, похоже, тоже думает об этом. Кажется, он думает об этом слишком серьезно. Его глаза не отрываясь смотрят на Томаса, ища малейший признак насмешки или предательства. Томас почти не моргает, стоя на коленях у его ног. Серьезный и внимательный. Он видит как Этан с трудом сглатывает и приоткрывает рот. Вздох. Его нижняя губа дрогнула — Томас. Томас морщится. Голос Этана невероятно хриплый, чуть громче шепота, но он его слышит. Он слышал это и даже от такой мелочи ему хочется смеяться и кричать. Да. И все же он чувствует всю важность этого единственного слова. Его имени. Томас сильнее сжимает его пальцы и, выпрямляя спину подается вперед, чтобы быть ближе и физически. — Этан. Тот сглатывает, прежде чем вздохнуть но на этот раз кажется более уверенным. — Томас. Этан вынимает свою руку из его пальцев и прикладывает к его щеке. Томас вздыхает и прищуривается. — Как приятно тебя слышать. Я соскучился.***
В итоге они остались дома. Сделали себе бутерброды и принесли их в комнату. Да, они остались дома в том же виде, как и были: Этан в рубашке и ботинках, а Томас в футболке и пижамных штанах. Это странно. Быть вот так. Он — укрывшись от холода одеялом, а Этан рядом поверх него. Все еще очень близко и глядя друг другу в глаза. Томас нежно обхватывает пальцами шею друга, массируя горло при каждом слове, будто пытаясь помочь словам выйти. Потому что теперь говорит Этан. Он говорит, обхватив рукой его талию поверх одеяла, будто для того, чтобы заручиться его поддержкой, его опорой и принятием. Он понял. В нем есть все три. И даже больше… Возможно, эти постоянные поглаживания больше, чем просто массаж его горла. — Я так… много хотел тебе сказать, — голос Этана по-прежнему неуверенный и хриплый. Определенно из-за того, что им не пользовались, поскольку Этан теперь сказал ему, что не курит. Да, теперь он сказал ему. — Ты можешь сказать мне. Тут только мы. Можешь говорить мне все, что пожелаешь. Лицо Этана все еще слишком выразительно, как будто он привык выражаться телом, а не словами. Будто забыл, что ему больше не нужно. Томас слушает, как он позволяет словам течь по языку. — Я здесь, — повторяет он приближаясь. Пальцы все еще покоятся на чужой шее. — Ты здесь и ничего не изменилось. Я же сказал тебе, что не допущу этого. — Но что-то изменилось, я чувствую. Они оба шепчут, хотя дверь закрыта и в доме больше никого нет. Они шепчутся и с каждым вдохом все сильнее обнимают друг друга. — Теперь все изменилось. Теперь мы вместе. Наконец-то. Томас впервые прерывает зрительный контакт и взгляд почти автоматически спускается вдоль прямого носа Этана к его приоткрытым губам. Их носы соприкасаются. Этан крепче сжимает его талию. — Томас. — Если ты… если все это только в моей голове… ты должен остановить меня сейчас. Если ты не хочешь… ты должен сказать мне. Этан смотрит на него и он напуган не меньше. Но Томас боится, что если не попытается сделать это сейчас, не зайдет дальше… Другого шанса уже не будет. — Ничего не изменится, если ты не захочешь. Наша дружба важнее. Но если ты не хочешь, ты должен мне сказать. Этан вздыхает и прищуривается. — Останови меня, — в последний раз повторяет Томас, когда склоняется, чтобы коснуться его губ своими. Его шепот затихает на чужих губах. Он мягко, медленно прикасается и отстраняется. Пальцы Томаса соскальзывают с шеи Этана, касаются подбородка, а затем и влажных губ. Он нежно касается их подушечками, чувствуя медленное дыхание на своих пальцах, и улыбается. Этан закрывает рот и оставляет поцелуй на его пальцах. Затем отодвигает их и целует его, на этот раз глубже. Он медленно раскрывает свои губы навстречу, язык постепенно погружается в его рот и Томас задерживает его подольше. До тех пор, пока их губы не узнают друг друга так же хорошо, как и умы. — Этан… — Шшш. Он почти смеется. Теперь Этан просит его помолчать. Действительно. Он бы посмеялся. Если бы Этан оторвавшись от его губ не принялся целовать его щеки, подбородок, нос. Он отодвинул прядь со лба и тое прикоснулся губами, прежде чем дотянулся до его виска и замер там, вдыхая запах его волос. Сердце Томас вот-вот разорвется. Он с вытаращенными глазами прижимается к шее Этана, сжимает его рубашку и пытается успокоиться. Оставляет поцелуй на его шее и почти чувствует как голосовые связки дрожат под его губами. — Я говорил тебе. Из-за того, как я к тебе привязался… как я смогу уйти? — Тебе не нужно. — Томас… — Не нужно. Я не хочу.