Спустя только два месяца, как Геральт вытащил Лютика из того отвратительного места, он смог вернуться к работе. Он не отъезжал слишком далеко и брал контракты только в Новиграде и близлежащей местности, стараясь всегда вернуться домой на ночь. В дом Трисс, конечно же, но после всего произошедшего в какой-то степени он стал домом и для Геральта с Лютиком. Геральт не раз спрашивал Трисс нормально ли то, что они живут здесь, но Трисс заверила его, что компания ей по душе; что после тяжелого рабочего дня так прекрасно вернуться к близким, а не в пустой и темный дом. Геральт все равно чувствовал себя виноватым, поэтому, вернувшись к работе, заплатил чародейке за их с Лютиком проживание.
Возвращение Геральта к работе было неохотным с его стороны, но Трисс и Лютик убедили его, что пришло время. Единственное, что заставило ведьмака в конце концов сдаться — были козы. Все верно, козы.
Геральт заметил, как Плотва благоприятно влияла на состояние Лютика: когда бард был рядом с ней, он казался менее напряженным, беспокойным и больше улыбался. Трисс рассказала Геральту о новых исследованиях, проведенных в Оксенфурте: животные в действительности могли помочь людям справиться с душевными травмами. Поэтому, было решено. Они приобрели коз.
Геральт предпочел бы лошадей, но они были чересчур дорогими для содержания.
Ведьмак построил новый загон на заднем дворе Трисс, и вскоре туда поселились три козы. Лютик сразу же по уши влюбился в них, и, похоже, это было взаимно. Он придумал своеобразный клич и каждое утро, когда шел их кормить, подзывал им к себе коз. Однажды Геральт попытался повторить этот трюк, и Лютик зашелся смехом, когда животные просто уставились на ведьмака в ужасе. Лютик называл их своими золотыми девочками, пока не придумал им достойные имена; хотя, и после этого тоже.
Он назвал их Дейзи, Лили и Айрис. Дейзи была самой младшей из всех троих и очень веселой по натуре; Лили же была белой красавицей, тихой и немного пугливой девочкой, к которой Лютик относился с особой нежностью. Он подозревал, что с ней могло произойти что-то ужасное, как и с ним самим, поэтому он хотел, что Лили чувствовала себя с ним в безопасности; совсем как он сам в объятиях Геральта. Айрис была самой проблематичной, но Лютик любил ее так же сильно, как и остальных. Он любил ее, даже когда она несколько раз убегала, и ему приходилось искать ее возле города, борясь со страхом людного места и толпы.
— Ты нужен ей, Лютик. Будь смелым. Она может попасть в неприятности, и ты не уйдешь домой без нее, понял, — настраивал себя Лютик каждый раз. Мало-помалу ему действительно стало легче выбираться из дома. На самом деле, это открыло перед ним новые возможности.
Геральт целый день охотился на утопленников, этих вонючих ублюдков, и был рад по возвращению увидеть что-то, ставшее уже знакомым и таким родным: горящий фонарь на крыльце дома Трисс. Он знал, что Лютик зажигает его каждый вечер именно для него.
«Чтобы ты всегда мог найти дорогу домой. Ко мне.»
Сердце Геральта сжималось каждый раз, когда он видел этот огонек света.
Дома он обнаружил Лютика, настолько сосредоточенного на вязании, что тот сначала даже не заметил ведьмака. Дейзи, Лили и Айрис были вместе с ним; факт, против которого Трисс поначалу была против, но убедившись, что они не делают свои грязные дела внутри, смягчилась.
Айрис первая подошла поприветствовать Геральта, сделав попытку пожевать его штаны. Дейзи слегка боднула его головой. Лили лежала рядом с Лютиком и настороженно наблюдала за ведьмаком. Лютик, наконец, оторвался от своей работы.
— О, привет, дорогой, — сказал он и рассеянно улыбнулся Геральту, возвращаясь к вязанию.
— Что ты делаешь? — спросил Геральт, присаживаясь рядом с Лютиком по противоположную сторону от Лили. Он не хотел беспокоить или напугать ее.
— Рад, что ты спросил, — отозвался Лютик с горящим энтузиазмом. — Я делаю упряжку для коз. Завтра мы с девочками отправимся в небольшое путешествие. Я собираюсь отвести их на тот луг, который ты показал мне. Уверен, что им понравится. Я так взволнован, что не уверен, что смогу уснуть.
Первое, что почувствовал Геральт, было беспокойство. Что, если с Лютиком что-нибудь случится, пока его не будет рядом? Что, если кто-нибудь снова причинит ему вред; что, если он запаникует;
что, если…
Он изо всех сил старался, чтобы весь спектр тревоги не отразился на его лице, но Лютик так хорошо умел читать эмоции Геральта, что это было напрасно. Он отложил вязание в сторону и взял лицо Геральта в ладони. Ведьмак встретился взглядом с ослепительными голубыми глазами, которые смотрели на него так нежно, что у него затрепетало что-то в груди.
— Дорогой, я знаю, что ты беспокоишься. Я тоже волнуюсь. Но я не могу вечно прятаться. Я не могу позволить страху держать меня в заложниках. Я хочу пойти, хочу снова исследовать мир, и я хочу сделать это сам. Я должен сделать это сам.
Геральт глубоко вздохнул.
— Я знаю. Просто… ты не можешь пойти куда-нибудь в черте города?
В городе есть стражники и люди, которые могут сообщить, случись что плохое. И Лютик уже успешно выходил в город в поисках Айрис.
— Нет, не могу. Сначала я был заперт в этом доме, теперь я заперт в этом городе. Я правда так больше не могу. Я хочу вернуть себе свою храбрость. Я хочу доказать себе, что могу выйти за городские ворота и не трястись в ужасе. Кроме того, я уже пообещал девочкам, что мы пойдем на луг.
Значит, все уже решено. Лютик не мог нарушить обещание, данное своим золотым девочкам.
На следующее утро Геральт был более нервным и напряженным, чем Лютик. Он суетился вокруг барда, по несколько раз убедившись, что тот взял с собой кинжал; убедился, что он помнит все приемы, что они практиковали вместе; и убедился, что Лютик надел заколдованный Трисс амулет.
Если кто-нибудь попытается навредить Лютику, то амулет должен вспыхнуть, отбрасывая напавшего и давая барду возможность убежать. И если это случится, Геральт получит что-то вроде сигнала бедствия с местоположением Лютика.
— Ты уверена, что это сработает? — в который раз спросил Геральт Трисс. Чародейка обменялась взглядом с Лютиком, который буквально кричал: твой ведьмак ведет себя нелепо.
— Да, Геральт, абсолютно уверена.
— Но…
— Никаких но. Иди за Плотвой и проваливайте. Оба.
Геральт проворчал что-то о властных чародейках, но сделал, что ему было велено. Вскоре они уже направлялись к городским воротам. Геральт — верхом на Плотве, а Лютик — рядом на своих двоих, ведя трех коз в разноцветных упряжках. Люди таращились на них, но на этот раз Геральт заметил больше насмешливых взглядов, чем неодобрительных. Мужчина, выгуливающий коз в городе, — не то зрелище, что жители Новиграда видели каждый день; и вскоре за Лютиком увязалась толпа любопытных детей. Геральт видел, что хоть Лютик и улыбается, доброжелательно отвечая на всевозможные вопросы детей о козах, его плечи оставались напряженными, а руки буквально вцепились в поводья упряжек.
«Он очень смелый», — подумал Геральт, пытаясь проглотить комок в горле.
Возле ворот Геральт остановился. Лютик попрощался с детьми и обернулся к своему ведьмаку, улыбнувшись ему
так нежно.
— Увидимся вечером, — сказал он и направился по ту сторону ворот вместе со своими девочками. Геральту оставалось лишь смотреть ему вслед, пока бард не скрылся из виду. Ведьмак снова попытался сглотнуть этот упрямый ком в горле.
Геральт решил, что лучший способ дождаться вечера, не накручивая себя до тошноты, это погрузиться в работу, что он, собственно, и сделал. Он обошел город, чтобы проверить все доски объявлений на наличие заказов для ведьмака. Контракты были типичными для такого большого города: рыскающие на кладбище некрофаги; водная баба; дух, бродящий по особняку какого-то дворянина. Геральт выполнил их все, и как только закончил с последним, — солнце уже село, и на улицы Новиграда опустилась ночь. Наконец-то пришло время вернуться домой.
Геральт чувствовал нарастающую тревогу, которая росла в его груди целый день, но когда он переступил порог дома Трисс, к нему тут же прильнул очень взволнованный Лютик.
— Где ты был?! Я жду тебя уже несколько часов! Мне так много тебе нужно рассказать, ты не поверишь!
Геральт высвободился из объятий Лютика и отодвинулся от него на расстояние вытянутой руки, чтобы как следует осмотреть его. Лютик, казалось, был в порядке: его щеки были ярко-розового цвета от волнения, а глаза сияли, полные историй, которые ему не терпелось рассказать. Так он обычно выглядел, когда был полон энтузиазма перед выступлением. Геральт не видел у него такого выражения целую вечность. Он был счастлив видеть его таким, ведь это должно означать, что все прошло хорошо. Но почему тогда в воздухе витал едва уловимый запах непролитых слез, если казалось, что все в порядке?
— Геральт, все прошло чудесно, мы с девочками… — ответил Лютик на размышления Геральта, прежде чем разрыдаться.
— Эй, эй, — начал Геральт и быстро притянул Лютика обратно в объятия. Он прижал барда к своей груди, не ослабляя хватку, пока Лютик весь содрогался от силы рыданий. Геральт мурлыкал себе под нос простую мелодию, которую часто использовал, чтобы успокоить Плотву, когда она пугалась. Похоже, это действовало и на людей, потому что уже через некоторое время лихорадочное дыхание и неистовое сердцебиение Лютика стали замедляться.
Геральт немного отстранился, чтобы поцелуем смахнуть несколько оставшихся слез со скул Лютика. Лютик держал глаза закрытыми, пока губы Геральта нежно путешествовали по его коже; от прикосновений у него вырвался тихий вздох, что заставило их обоих улыбнуться.
— Значит, все прошло хорошо, — сказал Геральт. Не спрашивая, а утверждая. И вот. Небесно-голубые глаза смотрят на него, сияя новыми, еще непролитыми слезами.
— Да! Правда. О, Геральт, я так боялся, что думал, меня вырвет, но все обошлось. Ничего плохого не случилось. Мы нашли луг, и он был просто прекрасным. Я никогда не видел Лили такой беззаботной. Это было потрясающе. Я думаю, что сегодня она была по-настоящему счастлива.
Лютик снова зашелся слезами, и ведьмак притянул его к себе.
У Геральта было ощущение, что не только Лили была сегодня по-настоящему счастлива, и это заставило его собственный день, полный тревоги, казаться стоящим того.
×××
— Я больше не собираюсь быть нахлебником, — заявил Лютик однажды. Геральт пытался вразумить его, что он не нахлебник, и нет ничего такого в том, что Геральт работает один, но Лютик даже не стал слушать.
— Геральт, я правда очень хотел те ботинки, что мы недавно видели. Но мы на мели. И я понял, что причина тому — я. Мне нужно работать.
— И… что ты будешь делать? — спросил Геральт, искренне удивляясь. Он уверен, что лютня до сих пор находится там, где он ее и спрятал. Так что, что бы ни задумал Лютик, это явно было что-то иное, нежели возвращение к карьере самого известного барда на Континенте.
— Сыр! — торжественно провозгласил Лютик.
— А? — переспросил Геральт, не понимая.
— Я буду делать сыр. Девочки дают достаточно молока, и я мог бы с ним что-нибудь сделать. Сыр из козьего молока на рынке стоит дешевле, чем из коровьего, что и лучше. Это устроит и простой народ, и знать. Думаю, что проблем с поиском покупателей не будет.
— Э-э, хорошо? — ответил Геральт, и его неуверенный тон, похоже, придал Лютику только больше уверенности.
— О, ты увидишь, — сказал он и подмигнул ведьмаку.
В тот день, когда Лютик объявил о производстве собственного сыра, Геральт ожидал застать настоящую катастрофу по возвращении домой. Если уж и не полнейшую катастрофу, то как минимум кухню в плачевном состоянии. Не было ни того, ни другого. Вместо этого его встретил нежнейший запах свежего сыра и довольный Лютик.
— Геральт, иди посмотри! — выкрикнул Лютик, как только Геральт переступил порог входной двери.
Геральт хмыкнул себе под нос и направился на кухню в приподнятом настроении. На столе лежало три белых и идеально ровных кругляшка сыра. Геральт инстинктивно протянул руку к ближайшему из них, за что тут же получил шлепок.
— Эй, это для клиентов! Если хочешь один себе, то приходи завтра на рынок Новиграда и купи.
— А попробовать можно? — с надеждой спросил Геральт. Запах действительно был потрясающим, а ведьмак — голодным.
— Нет, я не могу их разрезать. Они должны быть идеальны к завтрашнему дню.
— Черт, дразнишь, — сказал Геральт, хмурясь и улыбаясь одновременно. Лютик рассмеялся, беря Геральта за руку.
— Позволю показать тебе, насколько, — ответил Лютик и потащил ведьмака в их спальню. Геральт удивился, но не в плохом смысле из-за внезапного поворота событий, и послушно последовал за бардом. Он резко остановился, когда увидел, что лежало на его подушке.
Салфетка, на которой лежал еще один белый и идеально ровный кругляшок сыра. Чуть меньше, чем те, что на кухне, но такой же аппетитный на вид. На нем были вырезаны слова, и Геральт подошел ближе, чтобы рассмотреть, что там написано.
Я люблю тебя больше, чем могут выразить несколько слов на этом сыре.
Что-то теплое и нежное разлилось в груди Геральта. Он медленно повернулся, чтобы посмотреть на Лютика, который ухмылялся ему, стоя в дверях.
— Я не мог оставить своего мужчину без дегустации, верно? — сказал бард, подмигивая.
Геральт улыбнулся.
— Никто и никогда раньше не готовил для меня сыр, — ответил он немного ошеломленно.
— Геральт, — произнес Лютик, уменьшая расстояние между ними, чтобы обхватить лицо Геральта своей ладонью. — Ты заслуживаешь весь сыр мира, и, конечно, для меня это еще один способ сказать, что ты заслуживаешь всей любви. Ты прекрасен, ты добр, и ты лучший мужчина, которого я когда-либо знал.
Если бы Геральт мог, он бы покраснел.
— Это приготовление сыра делает тебя таким сентиментальным? — вместо этого пробубнил ведьмак.
— Нет, глупый, это ты! Я думал об этом весь день. Что я снова начинаю работать, снова чувствую себя достаточно хорошо, чтобы вообще начать. Я не смог бы зайти так далеко без тебя, Геральт.
— Ты сделал все сам. Сам проделал всю работу на пути к исцелению.
— Я знаю. Но ты помог. Ты так сильно помог мне. Ты не представляешь, Геральт, ты даже не представляешь, как сильно. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я не принимаю это как должное. Что я вижу, что ты сделал и продолжаешь делать для меня каждый день, без жалоб и ссор.
— Лютик…
— Нет уж, я не хочу слушать, как ты будешь это все отрицать в который раз. Ты хороший человек, и я люблю тебя. Точка. А теперь пробуй свой сыр.
Честно говоря, Геральту хотелось попробовать кое-что другое: романтика со стороны Лютика всегда вызывала у него смущающее возбуждение. Но в первую очередь он хотел угодить Лютику, поэтому осторожно взял сыр и откусил небольшой кусочек. И, о, сладкие груди Мелитэле, это было потрясающе. Геральт громко застонал, когда сыр буквально растаял у него во рту, и Лютик рассмеялся.
— Это было непристойно, Геральт.
Геральт зарычал и повалил Лютика на кровать. Но не раньше, чем аккуратно положил кругляшок сыра на прикроватную тумбочку.
— Я покажу тебе непристойности, — сказал Геральт, и Лютик восторженно пискнул.
×××
Сыр Лютика стал настоящим феноменом. Еще до восхода солнца на рынке выстроилась очередь желающих. Чаще всего продукцию Лютика раскупали еще до полудня, так что днем он обычно делал очередную порцию сыра и гулял со своими девочками по пригородной местности.
Геральт до смешного гордился им. Ему нравилось тут и там слышать похвалу: люди хвалили сыр Лютика и его манеры, а дети щебетали с друзьями, когда видели Лютика и его девочек на прогулке. Трисс с Геральтом постоянно получали небольшие подарки в виде сыра, а когда для Геральта не находилось работы, он возвращался домой и помогал Лютику на кухне. Он любил вид уверенного и счастливого Лютика в такие моменты. Иногда он даже замечал, как Лютик напевает себе под нос, когда смешивает травы или доит коз. Геральт никак это не комментировал, но старался сохранить эти моменты в особом месте, — прямо в уголке своего сердца.
×××
Геральт провел целый день, избавляясь от гнезд монстров, обитающих в пригороде Новиграда. Он только что получил свою плату и направлялся домой. Солнце уже село, и Геральт чертовски устал. Он не мог дождаться возвращения домой, где сможет свернуться калачиком возле Лютика и уснуть. Он оставил Плотву в конюшне, дав монету девушке-конюху, чтобы она позаботилась о его лошади. Обычно Геральт любил сам заботиться о Плотве, но все, чего он сейчас хотел — это поскорее отдохнуть. Кроме того, девушка была знатоком своего дела и, похоже, нравилась Плотве. Геральту она тоже нравилась. От нее никогда не исходил запах страха, когда она была в компании Геральта, даже в самый первый раз, когда они познакомились. У нее было такое же бесстрашное и открытое сердце, как и у Лютика, так что Плотва была в надежных руках.
Геральт наслаждался ночной тишиной, пока шел коротким путем от конюшен к дому Трисс. Он был уже практически возле входной двери, когда резко остановился и нахмурился.
Что-то было не так.
Его уставшему мозгу понадобился момент, чтобы понять, что именно.
На главном крыльце не горел фонарь.
Геральт почувствовал неприятную дрожь всем телом при взгляде на темный фонарь, но затем усмехнулся собственной реакции. Вот он, охотник на монстров, внушающий страх всем подряд, испугался из-за фонаря. Если Лютик устал примерно так же, как и Геральт, то неудивительно, что он забыл зажечь фонарь. Сегодня, в конце концов, ему нужно было приготовить большую порцию сыра для продажи.
Геральт шагнул внутрь. На первом этаже было темно и тихо. Обычно Трисс читала при свече в гостиной, когда Геральт возвращался так поздно с контракта. Но сейчас его некому было встречать: Трисс гостила у своей подруги в Туссенте; ее не будет как минимум неделю, а может и две.
Лютик наверняка уже в кровати. Геральт не смог сдержать улыбку при мысли о теплой постели и своем таком же теплом мужчине в ней. Он поднялся наверх, осторожно перешагивая скрипящие места в полу, чтобы не разбудить Лютика, если он уже уснул.
Оказалось, что он был осторожен понапрасну. Лютика не было в постели. Теперь, когда Геральт действительно прислушался, он вообще не слышал никакого отголоска знакомого сердцебиения Лютика. Тем не менее, он все равно выкрикнул:
«Лютик?»
В доме царила тишина.
Лютика здесь не было.
