***
Так или иначе, постановку диагноза надо было продолжать, в каком бы состоянии ты не находился. — Итак, на чём мы остановились? Хаус был в отвратительном настроении. Сон не шёл из головы, нога болела невыносимо, Попов сел на первый ряд… — Может, кардиомиопатия? — сходу выдаёт Попов. Вспомнил***
Идиот. Сам подставился, сам виноват. Арсению ничего не оставалось, кроме как молча встать и, сжав губы в тонкую полоску, выйти из аудитории. Внутри ничего не сломалось, мир не рухнул, розовые очки не разбились — Арсений их не носил. Ему тридцать шесть лет, он только начал сомостоятельную карьеру под руководством Паши, и такая работа могла ему только сниться. Он ни на что не рассчитывал. Но подобное отношение без видимой причины со стороны Хауса… Арсению было безумно обидно. Не до слёз, а до желания врезать тому со всей силы. Парень был практически уверен: он далеко не последний, и уж точно не первый, кого посетило подобное желание. Как только двери за Поповым закрылись, тот получил сообщение в вотсапе от доктора Кадди. Короткое: «Доктор Попов, зайдите ко мне в кабинет.» Очевидно, Паша уже поговорил с женщиной, и теперь она собирается огласить свой вердикт сразу Арсению. Иначе Воля уже написал бы ему десять раз. Кабинет доктора Лизы Кадди не был похож на больничный. Огромные окна и стеклянная дверь были завешаны жалюзи, пол, покрытый серым ковролином, и огромнее количество светильников создавали ощущение уюта, при этом не теряя строгости. Женщина сидела за небольшим столом, заполняя какие-то бумаги. Её густые тёмные волосы были собраны крабиком, а плечи напряжены. Начальница Хауса выглядела ужасно измотанной, но вместе с этим от неё веяло флегматичным спокойствием — каким ещё мог быть человек, на протяжении долгого времени работающий с Хаусом? Когда Арсений вошёл, она подняла голову, устало откладывая ручку. — Доктор Попов, — слабо улыбнулась женщина. — Павел просил выделить вам какую-нибудь должность на случай, если Хаус вас всё-таки уволит… — Он уволил, — вяло отозвался Арсений. Его положение не было безвыходным, но легче от этого не становилось. По крайней мере, прямо сейчас. — Мой вам совет — не играйте по его правилам. Пока он не подписал приказ об увольнении, по факту вы являетесь сотрудником. Но если он подпишет… Могу предложить вам должность дежурного в приёмном отделении, — её голос был извиняющимся. По всей видимости, ей постоянно приходилось выпутываться из дерьма, которое ей подкладывает Хаус. — Да, конечно. Спасибо огромное. И за совет, и за… — Арсений не договорил, сбившись с мысли. — Вы можете быть на сегодня свободны. Ну или вернитесь к постановке диагноза. Передавайте привет Павлу, — сказала Кадди, кивнув то ли виновато, то ли на дверь. — Хорошо. До свидания, — тихо ответил Арсений, решив не отнимать больше времени у и так уставшей женщины. — Спасибо ещё раз. — Я знаю, каким Хаус может быть ублюдком, так что не благодарите — считайте, это извинения. К тому же, нам всегда не хватает дежурных, а кандидатов не то чтобы много… — Кадди обречённо вздохнула, взглядом возвращаясь к бумагам. Арсений вышел из кабинета начальницы Хауса и направился в кафетерий. День буквально только начался, а всё уже летит… как Летов завещал. Не по плану идёт, короче говоря.***
— Шкет, почему я послал делать ЭХО-КГ тебя, а в итоге делала чёртова дюжина? — язвительно спросил Хаус спустя час после увольнения Попова. Он шёл по коридору в свой кабинет, параллельно обсуждая результаты тестов. Раньше за ним ходило три человека, а теперь… «Спустя час после увольнения Попова — как будто это стало точкой отсчёта» — промелькнула мысль у мужчины, и Хаус недовольно поморщился. — А разве это важно? — спросил номер двадцать шесть, который в свои двадцать один выглядел на шестьдесят пять — Нет. Но важно, что ты ей это позволил, — ответил Хаус, переводя взгляд с мужчины на Тринадцать. — Ладно. Десять, двадцать четыре и тридцать девять, — врач обвёл взглядом толпу, идущую за ним по коридору. Выбранными номерами были молодой человек — один из тех, кого Хаус послал в дом к пациентке, — блондинка и еврей. На этот раз Хаус даже не пытался вспомнить фамилии — точно знал, что бесполезно. — Проведите тест стимуляции ТТГ тиролиберином — Но это может вызвать ещё один сердечный приступ! — возмутилась девушка, идущая справа от Хауса. Номер два — одна из тех, кого он отправлял обследовать жилище Усамы. Девушка осторожничает, не готова идти на риск. Её Хаус не оставит. — И докажет, что первый приступ был вызван её щитовиткой, — объяснил ей, словно дурочке, Хаус… — В чём, собственно, и смысл, верно? За обсуждением команда не заметила, как они подошли к лифту. Хаус на правах инвалида заскочил в него раньше, чем остальные опомнились, и вот уже двери отделяют его от команды. Прислонившись лбом к металлическим дверям, мужчина тяжело выдохнул. Вновь и вновь в голове било набатом: «Ты меня уже уволил?», от боли в ноге не спасали уже и три таблетки викодина за раз. Дожить бы до обеда… Однако отдохнуть ему не дали. На пейджер практически сразу пришло сообщение о том, что ему срочно надо прийти… Зачем его вызывают в спортивный зал больницы? Спортивный зал… Хаус тряхнул головой, отгоняя воспоминания о своём сне. — Оторвали меня от шоу «Судья Джуди». Так мою любовь не завоюешь, — Хаус разочарованно втянул воздух сквозь зубы, но из-за свойственной ему чересчур выразительной мимики это выглядело так, будто он всё ещё выдаёт наигранные эмоции. — Был новый приступ синестезии, вызвавший психотический приступ. Она сбежала и заперлась в том помещении, — взволнованно тараторил мужчина с номером десять. Замечательно, только психозов пациентки Хаусу сейчас и не хватало, когда самому хочется наорать на всех и запереться где-нибудь, желательно, с бутылкой бренди. — И вы решили вызвать меня — человека с одной ногой? — в искреннем недоумении спросил он. Ну что за идиоты? Вопрос был риторический, поэтому Хаус уже развернулся и, закатив глаза, пошёл было назад, когда его остановил голос еврейчика: — Если мы вышибем дверь, придёт охрана и её имя попадёт в отчёт. Хаус резко развернулся. Господи, за что ему это? Ах да, если начать перечислять — сбиться можно. Он нахмурился и задумчиво облизал губы. — К счастью, применение силы — не крайняя мера. Крайняя мера — это шантаж, — и Хаус махнул рукой на дверь. — Вперёд. Начинайте. Рядом с дверями стояла блондинка, опираясь о стену плечом, и оценивающим взглядом рассматривала коллег. Первым заговорил парень с номером десять: — Откройте, или мы выломаем дверь. — Умно, — «идиот». — Взывает к скрытой заботе о частной собственности, — Хаус говорил это таким тоном, будто человека глупее своего собеседника он ещё не встречал. — Посмотрим, как сработает, — он поджал губы и посмотрел в потолок, подняв брови, как бы прислушиваясь. Ноль реакции. — Если не откроете дверь — вы умрёте, — второй раз попытался парень. — Уходите! — послышался крик пациентки по ту сторону. Молодой человек развёл руками, отходя от двери. — Уже лучше, — прокомментировал Хаус, оперевшись плечом на стену и наблюдая за сотрудниками чуть исподлобья и с лёгкой ухмылкой. — Она не боится умереть, — сказал еврей, как-там-его-по-имени. Хаус удивлённо вскинул брови. — То есть, она хочет умереть? — Нет. Но, думаю, жить она хочет только при определённых условиях. Этот парень нравился Хаусу всё больше. Врач наклонил голову и сделал приглашающий жест, махнув рукой на дверь. — Откройте, или я всем расскажу про ваш секрет, — уверенно, если не ехидно, произнёс мужчина с номером тридцать девять. — Вы ничего не знаете! — Я знаю, — крикнул в ответ Хаус, немного поджав губы и нахмурившись. Внезапно мужчина краем глаза заметил знакомую фигуру. Спортивный зал находился на втором этаже, однако из него, как в торговом центре, прекрасно было видно весь холл первого этажа. Хаус метнулся к перилам, провожая взглядом фигуру и испытывая что-то наподобие паники. Кэмерон. Только почему она была блондинкой — Хаус пока что понять не мог. Мозг остановил работу, главным страхом было — а вдруг всё-таки галлюцинации? Чейза же в больнице не было, так может… В этот момент двери зала за спиной врача резко распахнулись, вынуждая того обернуться. Пациентка выбежала прямо в руки команды, мужчины старались удержать её, но та не прекращала попытки вырваться, а Хаусу оставалось лишь с тревогой наблюдал за этим. — А никому не кажется, что седативное* могло бы… — начал было он, но его перебила блондинка, метнувшись к пациентке со шприцом, очевидно, успокоительного: — Я и пытаюсь!.. — Хорошо. Спустя полминуты пациентка обмякла, повиснув на руках двух мужчин, всё ещё державших её. И именно в этой двусмысленной ситуации к ним подошла Кадди. — Кто это? — медленно, стараясь контролировать гнев, цедит она. «Вот дерьмо», — проносится в голове у Хауса.***
— Что здесь делает Кэмерон? — как бы между прочим задаёт вопрос Хаус, врываясь в кабинет Уилсона. — Интересно!... — Уилсон оторвался от бумаг, лежавших перед ним на столе. — То есть теперь ты видишь Кэмерон? — из его уст звучало как-то по-отечески жалостливо. — Нет, НЕ интересно. Потому что я не вижу. Я видел, — хмуро ответил Хаус, вертя в руке трость. Он сидел в кабинете друга напротив его рабочего стола, отстраненно глядя в окно. — Где она была? — В вестибюле… — Хаус нервно потёр лоб рукой. — Кадди запретила делать пациентке тесты, — не очень уверенно перевёл тему он. – Как сделать МРТ печени, не делая МРТ печени? — Кадди запретила делать тесты? — Уилсон решил сделать вид, будто повёлся на манёвр друга. — Ну, это не дословно. Она сказала: «Записывайте каждое своё действие на бумажку и приносите мне отчёт» — И ты решил, что… — Пациентка настаивает на полной конфиденциальности. Прячется от ЦРУ, — язвительно перебил Хаус и тут же опять нахмурился. — Можно пальпировать область вокруг печени… — Сработает, только если опухоль величиной с автобус, и ты это знаешь. А значит, пришёл сюда потому, что эти видения сводят тебя с ума, — на одном дыхании выдал Уилсон с лицом человека, искренне переживающего за психическое здоровье пациента психушки, разбивая этим всю защиту Хауса. — Она была блондинкой! — Хаус нервно усмехнулся. — С чего мне такое галлюцинировать? — Да, вот именно, — с наигранной задумчивостью протянул Уилсон. — И зачем тебе её комбинировать с Чейзом? Надо разобраться до того, как ты увидишь её чернокожей. — Ну да, наука же доказала: люди на бывшее место работы не приходят, — ядовито парировал он. — Могут, но поскольку она не мёртвый кот* — наукой доказано, что она не может находиться в двух местах одновременно. Хаус на секунду завис, возведя глаза к потолку. — Физика в шутках, — беззлобно подстебнул друга он. — Редкая шутка. — Она только что звонила мне из Аризоны, — в подтверждение своих слов Уилсон развернул свой допотопный телефон с трубкой, пружинистым проводом и маленьким экранчиком, на котором высветился незнакомый Хаусу номер, и нажал кнопку вызова. — Видишь код? Четыреста восемьдесят. Освободилась вакансия в Скоттсдейле. Уилсон с лёгкой насмешкой смотрел на растерянное, почти напуганное лицо друга, пока в трубке ещё шли долгие гудки. — Ты с ней поговоришь? Или я? Или, я думаю мы оба, — быстро и весело тараторил онколог, наблюдая за тем, как в глазах Хауса постепенно проступает нервозная, еле заметная паника. — Кстати, они с Чейзом помолвлены. Если будешь поддерживать связь, купи им… Но договорить Уилсон не успел, потому что Хаус, чуть подавшись вперёд, дотянулся тростью да кнопки сброса и как-то слишком громко стукнул по ней. Уилсон выдохнул, с сожалением смотря на друга, и положил трубку на место. На какое-то время в кабинете повисло тяжёлое, давящее молчание. Хаус знал, что его друг понял причины такой реакции и, кажется, понял это задолго до того, как столь очевидная вещь дошла до самого Хауса. И Уилсон знал, что Хаус знает, что Уилсон знает… И так далее. Оба всё понимали, но нарушить это молчаливое понимание было трудно. Первым сдался Уилсон. — А что, если это не подавленное чувство вины? Что, если это просто паника? — На этих словах Хаус, до этого сосредоточенный на высыпании таблеток на ладонь, поднял на друга загнанный взгляд. — У тебя столько народу, что можно железную дорогу построить, а тебе надо сократить количество только до трёх человек. — А ты не мог бы переключить свою творческую энергию на печень моей пациентки? — нервно спросил Хаус, закидывая в рот две таблетки. — Думаю, ты будешь производить отбор вне зависимости от их знаний и умений, — задумчиво продолжил Уилсон, не обращая внимание на попытку Хауса перевести тему. — Ты оставишь тех, кто будет больше всего тебя бесить. Хаус внимательно следил за ним, боясь лишний раз пошевелиться, как будто бы от этого слова Уилсона станут чистой правдой. — Ведь выбери ты тех, кто тебе нравится, это ведь будет такой… Стресс. — Нет, ведь тогда бы я не стал увольнять того русского, — выпалил Хаус, плюясь ядом — ведь, по большому счёту, Уилсон прав. — Ты уволил Попова? — в искреннем удивлении спросил онколог, подавшись вперёд и опираясь локтями на стол. — И не пытайся сделать вид, что забыл его фамилию, — на этих словах Хаус поморщился. Уилсон не выглядел разочарованным, скорее, озадаченным. А затем его лицо изменилось, отражая понимание и глубокую жалость. Даже не жалость — сожаление. — Хаус, а почему ты так зациклился на нём? — Да не знаю я! — озлобленно ответил Хаус, повысив голос. Он видел, как переменилось лицо друга, но не мог понять причины. И это выбешивало. — А я знаю, Хаус. Он тебе кого-то напоминает, — медленно и настороженно, с предельной аккуратностью говорил Уилсон, снова подмечая в глазах Хауса панику. — Голубые, яркие глаза, открытое лицо, добродушная улыбка. Русский… — Уилсон сделал паузу, надеясь хоть на какую-то реакцию, но её не последовало. — Я видел его в столовой. Хаус, он ведь практически одно лицо с… — Нет! — прошипел Хаус, перебивая. Впервые за многие годы Хаусу было действительно больно. Это была не та тупая боль, граничащая с виной, которая могла периодически всплывать в его сердце. Это был настоящая, острая боль, от которой хотелось кричать, от неё хотелось спрятаться, но Хаус мог только сильнее сжать трость и зажмурить глаза, стараясь дышать ровнее. — Это бред, — через какое-то время произнес Хаус не очень убедительно. — У каждого второго голубые глаза и идиотская улыбка, это не значит, что… — дальнейшие слова он проглотил, потому что понимал, насколько жалко звучат его попытки отрицать очевидное. — Да, у каждого второго. Разумеется. Хаус, а помнишь это серое лицо со впалыми щеками. Как он медленно умирал, а ты ничего не сделал? — Зачем ты всё это мне говоришь? Хаус пытался закричать, но вышло только сдавленное шипение. Он встал настолько быстро, насколько позволяет нога, и впился руками в край стола: — Ты прекрасно знаешь, что я не мог ничего сделать! — Да потому что тебя надо встряхнуть! — теперь из себя вышел Уилсон. Но через секунду он опять заговорил спокойно: — Хаус, ты ходишь нервный, будто у тебя ломка, и я же вижу, что тебе нужна помощь. — Помощь нужна моей пациентке, — Хаус, казалось, уже пришёл в себя, и о его состоянии говорила лишь повышенная концентрация яда в голосе. — Попов не раздражает тебя, он вгоняет тебя в панику, — опять проигнорировал попытку ретироваться Уилсон. — Хватит! — рявкнул тот, но внезапно нахмурился, задумчиво смотря в пол. — Повтори. — Попов вгоняет тебя в панику… — слегка недоуменно проговорил онколог. — Нет, — Хаус мотнул головой, поджав губы. — Повтори, что будет, если я оставлю тех, кто мне нравятся? — Это будет стресс для тебя. — Стресс… —задумчиво повторил мужчина, нервно кусая губы. А затем резко развернулся и вылетел из кабинета.***
Арсений просидел в столовой до обеда, переписываясь с Шастуном. Тот поступил на ординатуру, и вместе с Позовым сейчас проходил практику в одной из ведущих больниц Воронежа. Потому что попасть в ведущие больницы Москвы было нереально, а так хоть дома побывают. Арсений долго и яростно жаловался на начальника-мудака, и благодарил Бога, Волю и Кадди за предоставленное место в приёмном отделении. Шаст жаловался на профессора-мудака и благодарил Поза за единственную компанию для регулярных попоек в клубах. Дальше пошёл обмен мемчиками и непринужденное обсуждение более бытовых вещей из разряда: «Забыл купить зубную пасту» и «Прикинь, второй день похмелье, а выпил тогда всего ничего». Попов был благодарен другу за возможность дальше общаться так же непринуждённо. А ведь тот мог и послать. В начале лета произошло болезненное для обоих расставание. Остаться друзьями они смогли не сразу, но, хвала всем небесам, Шаст был очень отходчивым, а Арс просто по-мудрому терпеливым. Непосредственность и инфантильность Антона, поначалу казавшиеся очаровательными, давили на Арсения как неприступная скала, а тот совершенно не хотел играть роль папочки в отношениях. Откровенно говоря, он сам хотел иметь возможность время от времени позволять себе непосредственным и инфантильным, но с Шастом не получалось. Между тем сейчас всё осталось в прошлом: не сказать, что в далёком, но у всех давно отлегло. Шаст нашел себе девушку — Арсений не сомневался, что, в конечном счетё, так и будет. А сам Попов… Ну, он с головой погрузился вначале в продумывание плана побега из российской медицины, а затем в работу. Сейчас, например, попрощавшись с Шастом, который собрался в очередной клуб с Позом — «Передавай привет!» — и жуя сэндвич, Арсений штудировал всевозможные статьи, связанные с синестезией. Было много лишнего, но парочку идей Попов всё-таки отметил как рабочие. Внезапно на телефон пришло уведомление о новом сообщении в вотсапе. 1313:04 Доктор Кадди заставляет Хауса писать отчёты о каждом действии Он конечно же не хочет Как сделать мрт печени не делая мрт печени ? Есть идеи? Арсений удивленно вскинул брови. Тринадцать знала, что, фактически, Попов помогать ей не должен, более того — мог бы и послать. Но всё равно написала. Молодой человек беззлобно хмыкнул.Вы 13:05
Вообще без понятия :\
Приду к вам после обеда. Может, Хаус передумает.
1313:07 Это вряд ли Но ты приходи Арсений выключил телефон и устало прикрыл глаза. Доктор Кадди права — Хаус ничего ещё не подписал. Фактически, Арсений тут ещё работает. И у него есть двадцать минут, чтобы доесть сэндвич и вернуться в аудиторию.***
— Надо устроить её печени стресс, — громко произнёс Хаус, входя в аудиторию быстрым шагом. Арсений сидел за близняшками, надеясь, что его не заметят. Хотя, какой смысл его присутствия здесь, если нельзя себе позволить быть замеченным. — То есть, пошатнуть её здоровье? — с сомнением спросила одна из близняшек, и Попов напрягся, потому что Хаус бросил короткий взгляд на говорившую. Но затем снова отвернулся, задумчиво глядя в пол. — Пошатнуть её здоровье в нужную сторону. Если печень плохо работает — усугубим дело. — А мы не перейдём черту таким образом? — не унималась девушка. В этот раз Хаус посмотрел в её сторону более внимательно, заметив Арсения. — Разве у нас нет комитета по этике, с которым нам надо было бы… — Я тебя уволил, — перебил её врач, указывая тростью на Попова. — Нет, не уволили, — улыбнулся Попов в ответ. — Он тебя уволил, — вставила Эмбер, сидевшая неподалеку. Её светлые волосы, собранные заколкой сбоку, слегка качнулись, когда та возмущённо мотнула головой. — Ты же номер двадцать пять! — Нет, я номер девять, — обворожительно улыбнулся Арсений, слегка смущённо опуская глаза на табличку, висевшую на груди, и указывая на неё пальцем. Где он достал чью-то другую табличку Хаус задумываться не хотел. Он вообще сейчас предпочёл бы отключить мозг, который нашёптывал ему, как эта невинная, открытая улыбка похожа на ту, из его далекого прошлого. Хаус зажмурился, а потом резко открыл глаза, тяжело смотря на Арсения. — Одобряю твоё бесстыдство, — с огромной долей сарказма ответил Хаус. – Ты всё ещё уволен, — добавил он, уже менее уверенно и нарочно не смотря на Арсения. Чтобы не видеть, как погрустнело его лицо, как он разочарованно выдохнул, как потухли глаза… «Совсем как у него тогда…» Арсений тем временем постарался как можно быстрее взять себя в руки, медленно вставая со своего места, но всё равно вслушиваясь в дискуссию. Близняшка продолжила свою речь. Причём, звучала она не возмущенно, а скорее как родитель, пытающийся убедить ребёнка в том, что воровать — это плохо. — Я еще понимаю — ложь и нарушение ведения документации, но нарушать работу внутренних органов… — Можно вколоть ей витамин D и положить её в солярий, — перебила её Тринадцать, улыбаясь своей снисходительной улыбкой. — Если впадет в кому — мы поймём, что проблемы с метаболизмом. — Да, вот только витамин D усваивается как печенью, так и почками, — задумчиво ответил Хаус. Арсений затормозил у выхода. Стресс для печени. Ну конечно. Именно этим сейчас занимается Шастун. — Можно ее напоить, — громко говорит Попов, смотря на Хауса. Тот слегка оскалился, всё так же смотря в пол, а затем перевел хитрый взгляд на Арсения. — Дать ей пару шотов водки и посмотреть, как быстро она отключится. Если слишком быстро — значит, печень не фильтрует алкоголь. Есть шанс. Хаус смотрел на Арсения с одобрительным прищуром. — А ты мне нравишься, номер девять, — и одобрительно качнул головой.