Физалис

      — На рентгене видна жидкость в лёгких. Пациенту, вроде, стало лучше после физиотерапии на фоне аспирации и ингаляций кислородом, — Хаус медленно расхаживал по аудитории, размышляя вслух. Он думал, что знает ответ, но, очевидно, он ошибся. — Теперь нам надо объяснить новый симптом. Почему его глотка перепутала лёгкие и желудок. И почему ваши глотки бездействуют? — Хаус с недовольной усмешкой обвёл аудиторию, вновь неосознанно зацепившись взглядом за Арсения.       — Команды должны быть в разных комнатах, — возмутилась Эмбер.       Хаус скорчил возмущённую рожицу, спросил снисходительно:       — Вы думаете, я выдержу два диф-диагноза в такую рань?       — У него мышечная атрофия, это не новый симптом, — невозмутимо повторил своё вчерашнее предположение Арсений.       — И что же тогда объясняет старые, маленький злобный кусочек мышьяка? — ехидно спросил Хаус. Катнер, услышав это, насмешливо фыркнул. — Ты поэтому не хотел говорить своё имя?       — Вы вообще в курсе, что Ваше имя на русском звучит буквально как «хаос»? — усмехнувшись, ответил Арсений. — Вам подходит. И из нас двоих мышьяк скорее Вы, — добавил он невозмутимо.       — Почему же, ты можешь быть очень даже токсичным, — не выдержав, прыснул Катнер.       Хаус довольно прищурился, глядя на Арсения.       — Так я и думал.       — Самый подходящий диагноз — стронгилоидоз, — продолжил Арсений, игнорируя подколы Хауса.       — Но женщина с именем… Тринадцать… — Хаус скользнул по девушке изучающим взглядом, а та лишь снисходительно улыбнулась в ответ. — Женщина с именем Тринадцать начала лечение от стронгилоидоза, улучшений нет.       — Оно могло ещё не подействовать, — уже менее уверено ответил Арсений, но взгляда не отводил.       — Уверенность в собственной правоте и нежелание принимать поражение… В детстве тебе ни в чём не отказывали? — всё с той же ехидной улыбочкой спросил Хаус.       — Снова мимо, — сохраняя невозмутимость, парировал Арсений, вполне довольный собой.       — Единственный ребёнок в семье?       — Тут да, тут вы попали, — Арсений слегка усмехнулся, разведя руками.       — Та-да-а, — победно воскликнул Хаус, продолжая довольно смотреть на Арсения, и вслушиваясь в дальнейшее обсуждение, кажется, лишь в пол уха.       — Мы могли бы провести пассивную ортостатическую пробу если он останется в сознании — наш диагноз верен, мы победили, — сказала «толстая близняшка», вызвав у Арсения молчаливое возмущение. В смысле «наш диагноз»?!       — Это не ваш диагноз, вы его просто первые озвучили, — переведя взгляд с Арсения, язвительно перебил её Хаус, чем неслабо так удивил. — Так почему же вы ещё не провели тилт-тест?       Довольная собой близняшка первая вышла из аудитории; за ней пошли остальные девушки, кроме Эмбер. Последней вышла Тринадцать, задумчиво взглянув на Хауса напоследок.       — Итак. Четыре против шести. Кто–то из вас должен перейти в команду к женщинам, — задумчиво подытожил Хаус, глядя в потолок. Руки подняли все, кроме самой Эмбер, закатившей глаза, и невозмутимого Арсения, который действительно понял, что играть против Эмбер — проигрышная тактика, и надо играть вместе с ней. — Ты сомневаешься в эстетической привлекательности своих гениталий? — усмехнулся Хаус, увидев, что Арсений руку не поднял.       — Говорите так, будто вы не сомневаетесь, — самодовольно ответил Арсений, поджимая губы, чтобы сдержать рвущийся наружу хохот. Однако совсем скрыть его не удалось — плечи предательски подрагивали в беззвучном смехе.       — Что ж, придётся караулить тебя у писсуара, чтобы доказать обратное, — Хаус также старался скрыть довольный смешок за наигранной задумчивостью, а Арсений прикрыл глаза и плотнее сжал губы, стараясь не засмеяться в голос и скрыть внезапно подступившее, такое неуместное смущение.       — Вы как два павлина, — недовольно перебила их Эмбер, вызвав раздражённый взгляд Хауса.       — Я бы на твоём месте вообще молчал: ты утверждаешь, что твои гениталии висят.       — Нам обязательно сейчас обсуждать гениталии? — спросил Коул, тщательно скрывая раздражение в голосе.       — Обламываешь всё веселье, большая любовь. И назвал я тебя так не потому что ты мормон, — сказал Хаус, мерзко подмигнув. — Так вот, с одной стороны получается, что вас шесть, а обладательниц эстетически привлекательных гениталий всего четыре. С другой стороны — один из вас ненастоящий врач, так что всё честно. Мужчины, вы в штрафниках.       — Кто из нас ненастоящий врач? — обеспокоенно спросил Тауб.       — Хорошо, что ты спросил. Штрафую я вас за то, что вы потратили много лишнего времени на анализы, пока девушки поставили диагноз и начали лечение, — теперь Хаус говорил без веселья в голосе и был довольно сосредоточен.       — И оказались неправы, — буркнул Катнер, опуская глаза.       — ВЫ оказались неправы.       — А я говорил! — выкрикнул Арсений, дёрнувшись от негодования и, слегка стукнув по столу, зло зыркнул на Катнера.       — И оттого виноват вдвойне! — с нажимом произнёс Хаус, исподлобья глядя на Арсения, умеряя тем самым его пыл.       — И вы нас не уволите? — с сомнением, хоть и слегка самодовольно спросила Эмбер.       — Что вы, мальчики, я вас слишком люблю, чтобы не дать вам второго шанса, — ехидно ответил Хаус, глядя на Эмбер. Арсений сдавленно хихикнул.       — И в чем заключается наш штраф? — сощурившись, поинтересовался Катнер.       — Хорошо, что ты спросил! Вы отняли время у пациента — я отниму его у вас.

***

      Хаус мрачно стоял напротив больничной кровати, складывая и раскладывая несчастный почерневший нож. Парень, лежавший напротив, выглядел куда хуже, чем вчера, когда только пришёл в приёмный кабинет. Наблюдать за его беспокойным сном веселья не доставляло, однако будить человека, который дважды был при смерти, Хаус не хотел. Он же не изверг.       — Я тебя не выпишу. Ты ещё склонен к самоубийству, — сказал Хаус, заметив, что парень постепенно приходит в себя.       Пациент обречённо прикрыл глаза.       — Я не пытался убить себя.       — Нет, конечно. Ты пытался зарезать стену, — Хаус старался скрыть задумчивую заинтересованность и даже сочувствие за стеной язвительности. Как всегда. — Я заглянул в твою карту и, похоже, следующим твоим соседом станет Иисус.       — Это прозвучит глупо… — сдавленно усмехнулся парень, слегка поморщившись от боли.       — Ты что, внезапно начал стесняться? — едко поинтересовался Хаус, обходя кровать и вставая рядом с изголовьем. — Ты обделался у меня на глазах. Один из самых мерзких побочных эффектов смерти.       Пациент снова страдальчески прикрыл глаза, тяжело выдохнув, а затем поднял их на Хауса.       — В прошлую субботу я попал в автомобильную аварию. Меня сбил пьяный водитель. Это было как в замедленной съёмке. Я увидел свет фар, а потом… Я увидел… Врачи сказали, что, технически, я был мёртв на протяжении девяноста семи секунд. Это были лучшие девяносто секунд в моей жизни.       Хаус смотрел на парня с напряжённой задумчивостью и чем-то похожим на жалость. После того, как он замолчал, в палате повисла давящая тишина, которую Хаус даже не заметил, погрузившись в собственные мысли.       — А теперь давай я расскажу тебе, что же произошло на самом деле, — спустя какое-то время, с шумом втянув носом воздух и отведя глаза, произнёс Хаус; голос был полон притворной безмятежности. — Твой мозг, лишённый кислорода, начал отключаться, — он снова отошёл от изголовья кровати, встав напротив пациента, и достал баночку с таблетками. Одну из них он закинул себе в рот. — Произошёл выброс эндорфинов и серотонина. И у тебя начались видения.       — Нет, — парень измученно покачал головой, морщась от боли. — Поверьте, все эти вещества не при чём. Я перепробовал все галлюциногены, но тогда… Было намного прекраснее, — Хаус в ещё большем напряжении замер, недоверчиво прищурившись. — Там что-то есть, — вдохновлённо добавил парень, перейдя на сакральный шёпот. — Что-то большее…       Хаус шумно выдохнул и, поджав губы, развернулся и направился к выходу.       — Нож мне вернёте? — спросил парень вслед.       — Не-а.

***

      Напряжённое молчание в кабинете Хауса, кажется, достигло своего апогея. Эмбер нервно ходила из стороны в сторону, периодически выглядывая в коридор через жалюзи на стеклянных дверях. Арсений, поджав губы, агрессивно листал ленту в ВК, изредка прерываясь, чтобы исподлобья метнуть разъярённый взгляд в сторону Катнера.       — Ну и кто из нас ненастоящий врач? — первым нарушил тишину Тауб, поймав возмущённый взгляд Арсения.       — Нам нельзя говорить, — осуждающе осёк его Коул.       — Нам нельзя говорить о пациенте.       — Хаус просто дурачится, — ответил Генри, глядя в потолок. — Как всегда.       — Тебе неинтересно? — с видом Шерлока Холмса поинтересовался Тауб. — Неинтересно может быть только по одной причине…       — Давайте лучше поговорим о пациенте, — перебила его Эмбер, приоткрыв дверь и выглянув в коридор.       — Закрой дверь, из-за тебя нас всех уволят! — возмущённо отдёрнул её Катнер.       Арсений, поняв, что его красноречивые взгляды остаются проигнорированными, гневно зыркнул на Катнера и беззвучно процедил себе под нос что-то похожее на «Нет, из-за тебя», оставшись неуслышанным.       — Хаус наказал нас за трату времени. Так может, не будем тратить время? — продолжала Эмбер. — Нужно найти связь между обмороком и нарушением глотания, — она ходила кругами по кабинету, слегка приподнимаясь на носочках и активно жестикулируя.       — Сперва надо понять, это дисфагия или резко выраженная ахалазия, — поддержал Эмбер Тауб.       — Параганглиома затрудняет глотание. Пища давит на блуждающий нерв, тем самым вызывая обмороки, — вставил Генри.       Эмбер насмешливо взглянула на Арсения, который, единственный из присутствующих никак не отреагировал на предположение Генри — даже взгляд от телефона не поднял.       — Не согласен, мышьячонок? — ехидно усмехнулась она. Арсений лишь начал агрессивнее листать ленту.       «Так “Арсюшей” меня ещё не называли», — возмущённо подумал Арсений, яростно лайкая какой-то мем, даже не посмотрев на него.       — Значит, если у него рак — мы получим работу, а если нет — мы уволены? — спросил Коул, игнорируя выпад Эмбер.       — Сделаем КТ и проверим, — радостно заключила Эмбер.       — Главное, чтобы женщины не догадались первые, пока мы тут сидим.       Умозаключения прервал встревоженный голос Катнера:       — Мне кажется, или у Хауса включён микрофон на компьютере?       Все проследили за взглядом Катнера и наткнулись глазами на мигающий огонёк видеокамеры, подключённый к компьютеру.       Арсений страдальчески прикрыл глаза.       — Блять…       Надо было переходить в команду к девочкам.       Тем временем, Эмбер невозмутимо вышла из поля зрения камеры и, спустившись по стенке на колени, проползла под столом к двери, ведущей на общий балкон под недоуменные взгляды коллег, а затем тихо вышла.       Уже через пару минут она вошла в кабинет, в котором производился тилт-тест. Тринадцать внимательно наблюдала за жизненными показателями пациента, в то время как девушка индийской внешности сидела за пультом.       — Мне нужен пациент, — с порога заявила Эмбер, выхватывая пульт.       — Мы вылечили пациента, Эмбер, игра окончена, — снисходительно улыбнулась Тринадцать.       Эмбер пропустила её слова мимо ушей, увеличивая угол наклона.       — Очевидно, стресс был недостаточным.       Стол, на котором лежал пациент, начал качаться с большей амплитудой и скоростью.       — Угол наклона слишком велик, тут любой отключится, — возмутилась индианка, однако сознание пациент не терял.       — Потрясающе! Уже лет двадцать так не прыгал! — послышалось из-за стекла, и Эмбер разочарованно положила пульт на место. Кажется, тут она ошиблась.

***

      Ещё при входе в аудиторию Хаус погасил свет и зажёг несколько больших горелок на столе. Вдобавок намотал на голову что–то странное и синее, похожее на больничное полотенце.       — Спасибо, что пришли… На совет племени… — торжественно провозгласил Хаус с какой-то огромной палкой в руках, напоминающей посох. Откуда-то лилась музыка в стиле индийских племён. — Вы все честные люди, и вам можно доверять. А где шестой член команды? — спросил врач, заметив, что в аудитории присутствуют все, кроме Эмбер.       — Она нарушила правила, — ответил Коул.       — Ты тоже не без греха, и не имеешь права кидать камень.       — А атеисты не имеют права цитировать писание, — строго заметил рассерженный Коул.       — Вам нельзя было разговаривать.       — Я их предупреждал.       — Вслух!       — А я молчал, — вставил Арсений, в защитном жесте подняв в руки.       — И я бы тебя оставил, но ты тоже часть команды, — Хаус поджал губы, состроив тоскливую мордочку.       — Мы пытались спасти жизнь человека, — возмутился Тауб.       — Ключевое слово — «пытались», — язвительно ответил Хаус. — Тилт-тест подтвердил, что вы ошиблись. Вы уволены.       Арсений в очередной раз метнул яростный взгляд на Катнера и сжал руку в кулак с такой силой, что на ладони наверняка остались красные отметины-полумесяцы.       Ну, Хаус, теперь Попов уволен совершенно обосновано, твоя совесть может быть чиста, радуйся. Только радоваться не получалось, даже нога стала болеть чуть сильнее. А ведь у него было ещё столько вопросов к этому русскому, столько идей для подколов.       Его мысли перебил резкий стук двери.       — Блудный сын вернулся! — Эмбер быстрым шагом шла к Хаусу, держа в руках какой-то снимок. — Ты тоже уволена.       — Мы думали, что в пищеводе опухоль, — начала говорить Эмбер, не слушая Хауса, и передала тому снимок. — Мы были правы с местом, но ошиблись диагнозом. Слизистая пищевода сглажена, это склеродерма. Объясняет обмороки и то, что он давится. Нужны стероиды.       — Ты сделала КТ? — удивлённо спросила Тринадцать.       — Как видишь, — ответила Эмбер, даже не смотря на неё.       — Уже после того, как ваша команда проиграла? — в голосе Тринадцать послышалось возмущение.       — Молодец, — одобрительно кивнул Хаус, вызывая негодующие взгляды у девушек и самодовольный — у Эмбер. — Жаль, что ты ошиблась. Сглаженность означает не утолщение, а слабость. Что объясняется спинальной мышечной атрофией. Стронгилоидоз объясняет всё остальное.       Эмбер выхватила снимок и испуганно покачала головой, вглядываясь в него с особой тщательностью.       — Вам, дамы, выпала честь вставить парню в пищевод трубку и выписать. Жду вас завтра в то же время. Остальные, — Хаус скорбно поджал губы. — Какое разочарование. Мне даже стыдно, что и я висун.       Арсений со стоном уронил голову на сложенные на столе руки. Все присутствующие начали вставать со своих мест и идти к выходу, Арсений же оставался сидеть до последнего. Он видел, как Генри подошёл к Хаусу и с печальной улыбкой пожал ему руку.       — Спасибо за лучшую неделю в моей жизни, — тихо произнёс Генри, однако Арсений услышал.       — Вас мне будет особенно не хватать, нелепый старый жулик, — состроил бровки домиком Хаус, поджав губы. А Арсений подумал что, вероятно, у этих двоих тоже установилась своего рода связь: Генри чем-то заинтриговал Хауса. Хотя, почему «тоже»; кто сказал, что Хаус как-то выделяет Арсения? Эта мысль неприятно резанула по мозгам, заставив недовольно поджать губы и резко встать со стула, с грохотом отодвинув его — Арсений правда не специально.       Хаус поднял глаза на звук, но увидел лишь спину вышедшего из аудитории Попова. Что ж. Не он первый, не он последний. Тринадцать, вот, тоже — ничего о себе не рассказывает, на вопросы не отвечает… Было два скрытных голубоглазых персонажа в команде, остался один. Ничего страшного. Ничего. Страшного.

***

      — Думаете, Хаус неправ? — невозмутимо спросила Эмбер у Чейза, подкараулив его у операционной.       — Он же тебя уволил, — заметил он, продолжая мыть руки и не поднимая взгляда на девушку.       — Нет, он уволил мужчин.       Чейз с сомнением взглянул на снимок и нахмурился, вглядываясь внимательнее.       — Думаю, вряд ли, — и продолжил мыть руки, будто потеряв интерес к диалогу.       — А если неправ — как это доказать?       — Я же сказал, что думаю…       — «Думаю» — неубедительно, — перебила его Эмбер. Чейз усмехнулся, по-прежнему не глядя на неё.       — Нужен анализ крови на антицентромерные антитела.       — Вы не могли бы провести анализ? — елейным голосом попросила Эмбер.       — Сама ты не можешь, — тихо кивнул Чейз.       — Ну, я могу, но…       — Это был не вопрос. Тебя уволили, и ты больше не можешь проводить тесты. Ты пришла не за советом, а выбить из меня услугу, чтобы сохранить работу. Прости, не выйдет. Я на него больше не работаю, но жизнь мне испортить он ещё способен, — с этими словами Чейз закончил мыть руки и прошёл мимо Эмбер к дверям операционной.       — А у вас есть шанс испортить жизнь ему, — спокойно возразила Эмбер, взглядом буравя чужую спину.       Чейз развернулся и удивлённо вскинул брови.       — Я даже оскорблён, — усмехнулся он, видя, как Эмбер смотрит на него с вызовом. — Кэмерон ты уговорила помочь, взывая к её заботе о пациенте.       — Я сказала ей то, что она хотела услышать.       — А мне ты говоришь то, что, на твой взгляд, хочу услышать я.       — Если Вам интересно моё мнение — ваши мотивы куда интереснее.       Чейз почти восторженно усмехнулся.       — Не могу поверить, что он тебя уволил. Возьми кровь. Как закончу, встретимся в лаборатории.       После этих слов он развернулся и зашёл в операционную, оставив Эмбер победно улыбаться.       Отмерев, она быстро подготовила всё необходимое и почти бегом направилась в палату к пациенту.       Однако спустя пару минут Эмбер шокировано застыла в дверях. В палате стоял Арсений, явно только что сделав то, что планировала Эмбер.       — Что это значит? — в замешательстве спросил пациент, глядя на Арсения, а тот поднял на Эмбер не менее шокированный, но при этом ликующий взгляд.       — Что мы не уволены, — ответил он, обращаясь не то к пациенту, не то к Эмбер.       Кровь, которую только что взял у пациента Арсений, была мутного зелёного цвета. Они все ошиблись.

***

      — Если пациент не Спок, почему его кровь зелёная? — Хаус напряжённо ходил по аудитории, стараясь скрыть нервозность под слоем иронии.       — Так мы теперь не уволены? — на всякий случай решил уточнить Катнер, пропуская слова Хауса мимо ушей.       — А вдруг она подделала зелёную кровь? — вставила одна из близняшек. Арсений возмущённо посмотрел на неё. В смысле «она» — кровь вообще-то он брал!       — Потому что это было бы глупо, — язвительно ответил Хаус, продолжая ходить из стороны в сторону. — Она, конечно, манипулятор, практически зло во плоти, пустосердечная…       — Они поняли, что я не дура, — раздражённо перебила его Эмбер.       — … но кровь, если вы забыли, брал Попов, — не слушая её, продолжил Хаус, одобрительно глядя на Арсения. — И вряд ли кровь позеленела от одного прямого контакта с мышьяком?       — Какой контраст ты брала для КТ? — спросил Тауб у Эмбер.       — С йодом.       — Проблема с почками, — сделал вывод Тауб. — Почки не вывели контраст, который, как известно, зелёный.       Хаус задумчиво прищурился, смотря на Тауба.       — Десять баллов, — сказал Хаус, развернувшись к доске и положив трость на стол. — Добавим почечную недостаточность в список имеющихся симптомов, — с этими словами он взял мел в руки.       — Что за баллы? — подал голос Катнер, опять не слушая Хауса. — Так вы будете решать, кого уволить?       — Уволю следующего, кто спросит о том, кого я собираюсь уволить, — бросил через плечо Хаус.       — У нас теперь какая–то система с баллами? А как же женщины против мужчин?       — Забудьте про игру.       — То есть как это «забудьте про игру»?       — То есть забудьте про чёртову игру! — вскрикнул Хаус, по-настоящему выйдя из себя, и развернулся лицом к аудитории. — У парня почки отказывают, нам надо срочно поставить диагноз…       — Но мы это и делали, — с сомнением сказал Генри.       — До этого ВЫ ставили диагноз, теперь я с вами. Я был согласен с Тринадцать и Мышьяком насчёт стронгилоидоза. Очевидно, я ошибся. Отказ почек, аспирация, обморок. Поехали.       — Отказ почек может быть спровоцирован грамотрицательными бактериями, — начал Арсений, потерев пальцами переносицу. — У пациента постоянно стоит катетер, а это практически гарантированная бактериальная инфекция.       — Которая могла добраться до почек, — подхватила его одна из близняшек.       — Инфекция бьёт по ослабленному организму, атрофия прогрессирует — это объясняет удушье и обмороки, — добавила вторая.       — Антибиотики внутривенно, — хмуро резюмировал Хаус.       — Но диагноз «склеродерма» всё ещё в силе, — невозмутимо вставила Эмбер. — Анализ мог быть отрицательным из-за контраста в крови.       — Сделайте биопсию кожи. Возьмите образец рядом с лимфоузлом, — Хаус хмуро кивнул.       Все сразу засуетились, вставая со своих мест. Арсений в ступоре продолжал сидеть на месте, беспомощно смотря на Хауса. Если запаниковал Хаус — значит, дело совсем плохо.       Хаус же поймал на себе взгляд голубых глаз, полный паники, и его будто током ударило.       Как же он хотел тогда, много лет назад, сделать хоть что-то, чтобы в тех глазах больше не было отчаяния и беспомощности. И как же он хотел бы сейчас вернуться туда — теперь он знал, что́ тогда надо было делать. А что делать с такой же беспомощностью уже в других глазах… Хаус не знал. И от этого становилось ещё паршивее. Он мог только, с сожалением поджав губы, кивнуть Арсению в знак поддержки.       И выйти из аудитории.

***

      Вечер был душным. Хаус знал, что в лаборатории ещё кто-то оставался, доделывая отчёты о проведённых тестах.       Возможно, заканчивая проводить сами тесты.       Возможно, просто не желая возвращаться в пустую квартиру.       Хаус и сам был бы не прочь занять себя чем-нибудь, лишь бы избавиться от мрачных мыслей. Но это никогда не работало.       Врач сжал трость до побелевших костяшек, резко стукнув ей об асфальт. Как же он облажался.       — Если вы сейчас сломаете трость и не сможете из-за этого завтра выйти на работу — пациенту это не поможет, — Хауса сбила с толку непонятно откуда взявшаяся лёгкость в уже знакомом голосе, и он чуть растерянно поднял взгляд.       Арсений устало улыбался Хаусу сверху вниз, медленно подходя к лавочке. На этот раз они поменялись местами.       — Что говорят анализы?       — Разве Вы не говорили, что не можете — или не хотите — давать мне фору перед другими? — немного нервно спросил Арсений.       — Мы больше не играем, — натянуто напомнил Хаус, взглянув исподлобья.       Рядом послышался шорох колёс о сухой асфальт, и жёлтый свет фар мазнул по бледному лицу Арсения. Хаус уже успел с интересом рассмотреть его ярко-жёлтую оверсайз блузку с вышитыми сиреневым бисером бабочками, и белые джинсы со рваными коленками, однако теперь, в свете фар, образ Арсения дополнили тёмные синяки под глазами, идущие вразрез с яркой одеждой.       Арсений тем временем поджал губы в извиняющимся жесте и опустил глаза.       — Моё такси. Мог бы написать, но у меня нет Вашего номера. Завтра сообщу о результатах теста, — скомкано бросил Арсений и, кивнув на прощание, быстрым шагом направился в сторону такси.       Хаус недовольно повёл плечами, закрывая глаза и откидываясь на спинку скамейки. Спустя несколько минут он резко выпрямился, открывая телефон и ища электронную копию резюме Попова, в котором точно был номер последнего. Сейчас имело значение лишь одно — постановка диагноза. Всё остальное отходило на второй план.

***

      *Неизвестный*       21:03       Жду результаты анализов.       Арсений с удивлением посмотрел на экран телефона со всплывшим уведомлением. Сомнений в том, кому принадлежит номер, не было. Он тяжело выдохнул и потёр лицо ладонями. Судя по результатам анализов — у пациента рак. Писать об этом Хаусу в десятом часу не было никакого желания, да и необходимости тоже — диагноз незамысловатый, никакой срочности. Но игнорировать сообщения Хауса было не лучшей идеей, поэтому Арсений открыл галерею и, выбрав фотографии снимков и страниц отчёта, отправил их Хаусу.       

Вы

21:11

*прикреплённые файлы*

Думаю, это рак.

      Сообщение прочитали моментально, однако ответа не следовало довольно долго, поэтому Арсений со спокойной совестью пошёл на кухню разогревать вчерашнюю пиццу. Режим питания был отвратительный: готовить некому и некогда, а заказывать готовую здоровую еду было в разы дороже. Почему — загадка. Так что Арсений питался преимущественно пиццей и вокками, изнывая по маминому супу и с опасением ожидая язвы желудка.       Вернувшись к телефону с тарелкой пиццы, Арсений небрежно поставил её на журнальный столик и сел на диван, взяв в руки телефон.       Хаус       21:47       Правильно думаешь.       21:50       Что удалять будем?       Арсений, выгнув бровь, уставился в экран. Это Хаус у НЕГО спрашивает, что они будут удалять? Он потёр переносицу.       

Вы

21:52

Глаз?

      Хаус       21:53       Это вопрос?       

Вы

21:53

Глаз

      Хаус       21:53       Какой?       Твою мать… Арсений запрокинул голову и прикрыл глаза, по памяти воспроизводя в голове фотографию снимка. Судя по расположению мелких областей некроза — на правом шейном лимфоузле — вариант один.       

Вы

21:54

Правый

И это не вопрос

      Ответа не последовало. Ну и не надо. Арсений без особого энтузиазма доел пиццу и расстелил диван, молясь о том, чтобы завтра не произошло чего-то из ряда вон.       Но Арсений в бога не верил, и, наверное, поэтому молитва не сработала.