Я всегда буду рядом

      «Где я? Здесь темно, я ничего не вижу. Но слышу, слышу шаги, гулко доносящиеся откуда-то из вне. Монотонный, размеренный, спокойный шаг с приближением становился все быстрее и напористее. Внезапно пространство вокруг меня снова погрузилось в смертельную тишину, но только на мгновение — скрипнула открывающаяся дверь. Приглушенный свет из коридора очертил статную фигуру входящего мужчины, что показалась мне до боли знакомой, и тусклыми лучами попал в комнату. Теперь я смог осмотреть ее. Но… это же моя спальня! А поздний гость — Тод!       Я не видел его лица, но точно знал, что это именно он. С самого детства и до сих пор я хорошо выучил его походку, осанку, манеры и все, даже мельчайшие детали его мягких и элегантных движений. Он направился к кровати, закрыв за собой дверь. По пути зажег несколько свечей и сел на край у изголовья. Я не мог оторвать взгляда от мужчины, хотел наконец-то увидеть любимую добрую улыбку, вместо этого заметил спящего мальчика, что теперь лежал рядом с моим другом. На вид ему около пятнадцати лет, у него хрупкое тело и… Нет! Это же… я! Тод нежно коснулся волос парня, провел по ним рукой, опустившись к плечу и нежно поцеловал.       Я, прикованный невидимыми цепями к холодной стене, не мог даже пошевелиться и совсем не понимал, что происходит.       Мальчик проснулся, повернулся к Тоду и улыбнулся так искренне, как способны радоваться только дети. Мужчина провел своими длинными пальцами по юной белоснежной щеке, от чего тот вздрогнул. Я увидел во взгляде нотки страха, что стали зарождаться в невинном теле. Он начал дышать тяжело и обрывисто, но не произнес ни слова, не отводил испуганный и смущенный взгляд от своего друга.       Не мог оторваться и я. Сейчас Тод, несомненно, погладит мальчишку по головке, скажет что-то нежное, прижмет к своей груди и успокоит. Я хорошо это помню, никто лучше него не мог меня утешить. Но он резко схватил руки парня, отвел их в сторону, сводя над головой. Тот вскрикнул и постарался вырваться, но безрезультатно. Дальше поднял ночную рубашку почти под самое горло, обнажая грудь и живот. Крепко держа хрупкие кисти, прильнул губами к мягкой коже и начал осыпать поцелуями каждый миллиметр, жадно покусывая и оставляя красные метки. Юноша извивался под давлением сильного тела, дергал ногами и просил остановиться.       — Не надо… Прошу… Отпусти… — повторял он, всхлипывая и постанывая.       Мужчина будто бы не слышал его, продолжал с еще большим натиском. Я видел, как его тело дрожало от напряжения, слышал истошный рык голодного животного. Ему тяжело, он не может сдержать собственное желание и возбуждение при виде… меня. Но тот мальчишка еще слишком молод!       Я, стоявший во мраке, пытался кричать, молил Тода отпустить невинную душу:       — Я! Я здесь! Посмотри на меня! Подойди ко мне! Я готов принять тебя всего, готов помочь справиться с невыносимо мучительным возбуждением! Только оставь его, отпусти ребенка… Он не может…       Я кричал, старался выбраться из своих невидимых оков, подбежать и остановить все это, но не мог. Он не слышал меня. Я будто тень в своем собственном доме.       Мужчина отпустил так же резко, как и набросился. Он откинулся назад, убирая растрепанные волосы с лица и пытаясь выровнять дыхание, успокоится. Парень, воспользовавшись мгновением свободы, сбежал на противоположный край кровати, забился в угол, обнимая колени, натягивая на себя одеяло, стараясь укрыться от своего мучителя, тихо всхлипывал и вытирал слезы рукавом рубашки.       — Милый, прости, мне сложно удержаться рядом с тобой. Ты сводишь меня с ума, — Тод пытался говорить спокойно, но дрожание голоса выдавало истинные эмоции.       Я не вижу его лица! Не вижу лица Тода! Что оно сейчас выражает? Слышу, как ему тяжело. Но слезы мальчишки разрывают мое сердце на кусочки, а каждое всхлипывание как кинжалом пронзает мое тело. Тогда, в пятнадцать… он тоже заставил меня плакать, так же накинулся, расстегнул рубашку и оставил красные следы на груди и шее, а потом просто ушел, бросив меня одного! Мне казалось, что я простил его. Но теперь, проживая это вновь, мне так же больно, как тогда.       — Рудольф, дорогой, подойди… Просто обними меня, Я обещаю, что больше не прикоснусь к тебе, пока ты сам этого не захочешь. Но пожалуйста, подойди, — прорычал мужчина.       — Н-нет, нет… — парень поднял испуганные глаза, полные слез и начать качать головой, стараясь отодвинуться еще как можно дальше.       — Пожалуйста, сделай как я прошу и все будет хорошо… — голос стал более грубым и дрожал еще сильнее.       — Нет… Ты пугаешь меня…       — Рудольф!       — Нет!       Тод резко поднялся и сильно схватил его за локоть, притягивая к себе. Мальчик закричал.       — Нет! Тод! Тод! Ты не посмеешь! Отпусти его! Отпусти… прошу… — сорвав голос кричал я, но меня по-прежнему не слышали. Больше не имея сил сопротивляться разрывающей мою душу боли, я упал на колени и слезы сами покатились по моим щекам.       Тод уложил мальчишку на мягкие подушки, одним движением раздвинул его ноги, оказываясь между них. Он потянул того за талию, прижимая ближе к себе и наклонился, нависая над дрожащим и сжавшимся от страха юношей. Принялся целовать нежную шею.       Я мог только наблюдать, как двигались бедра Тода — мучительно медленно и сладостно, в попытке затронуть самые чувствительные точки и получить желанное облегчение, не в силах помешать этому. Парень уже не сопротивлялся, не дергался и не вырывался, продолжал плакать и тихо просил прекратить.       Когда мужчина посмотрел в мою сторону, я увидел ужасную картину — его глаза горели синим пламенем, а лицо исказилось в надменной, властной и жестокой ухмылке. Это еще не конец…»       Рудольф открыл глаза и резко поднялся на кровати. Его тело горело, а простынь под ним была сильно скомкана. Капли выступившего пота стекали по лбу и спине. Парень, смахнув их с лица, быстро осмотрел свою комнату. Она была пуста.       «Это просто страшный сон… — подумал он и снова упал на мягкие подушки. — Страшный сон».