Я всегда буду рядом

      — Тод, привет! Я рад тебя видеть! — Рудольф вошел в просторную гостиную. Он расстегнул пуговицы своего пиджака, потянул за рукав, снимая его вовсе, и бросил на одно из кресел, стоящих в комнате.       — Где ты был? — мужчина сидел в дальнем углу комнаты, положив одну ногу на другую. Только половина его лица была освещена тусклыми огоньками. Но даже так с легкостью можно было заметить его недовольство, что проявлялось в голосе и в напряженном выражении лица, в принятой позе и темноте вокруг.       Но парень будто всего этого не замечал, зажег еще несколько свечей и потянулся к манжетам своей рубашки. За окном уже была глубокая ночь. На небе виднелось лишь слабое очертание луны, укрытое облаками, словно мягким одеялом.       — Сегодня я был городе, — он расстегнул голубые запонки, аккуратно положив их на небольшой столик, стал закатывать рукава.       — Снова строишь заговоры против собственного отца? Снова поднимаешь людей, даешь им хрупкую надежду революции? Все эти статьи, что ты день и ночь пишешь последнее время, — Тод держал в руках немалую стопку напечатанных бумаг, показывая их принцу, будто тот видит их впервые. — Для чего все это? Чего ты хочешь добиться?       — Я уже говорил тебе. Мне всегда не нравилось то, каких ориентиров придерживается нынешний император в своих взглядах и действиях. Но сейчас я осознаю эту проблему более ясно чем когда-либо прежде, — юноша сел в кресло неподалеку от Тода.       — Почему? Что изменилось? Раньше ты избегал неприятных встреч, не хотел слышать о том, что касается политики и короны, даже о своей семье, — мужчина поднялся, сделал несколько шагов к камину у противоположной стены и бросил бумаги в зажженный огонь. Несколько страничек упали на пол, и он, будто не замечая, наступил на них каблуком своих туфель.       Неосознанно Рудольф поднял руку, поднес к лицу, закрывая ею глаза. Ему было до боли обидно видеть, как его единственный друг, возлюбленный, тот, кому он хотел верить с самого юного детства, так бесчувственно и равнодушно уничтожает работу его последних месяцев, а может и целой жизни. Мятежные провокационно-либеральные статьи, написанные кронпринцем сейчас, лишь грамотное собрание всех догадок, предположений, материалов и фактов, собранных за годы жизни во дворце.       Тод продолжал, вырывая парня из мира собственных мыслей, возвращая в реальность:       — Ты правда веришь, что сможешь изменить мир к лучшему? Хочешь сломать вековые правила и установки, перевернуть мировой курс? Я не буду тебе мешать, но и помогать не стану. Помни, в этой войне — ты останешься один!       — О чем ты говоришь?       — Ты знаешь не хуже меня, что твой отец имеет неограниченную власть. А вот понимаешь ли какой ценой он этого достиг и всеми силами пытается удержать? — мужчина усмехнулся, подходя к окну и опираясь руками о подоконник. Рудольф молчал. В камине с тихим приглушенным треском догорали последние страницы газет. Он все еще был обижен и зол. Каждое новое слово, сказанное громким, уверенным и грозным голосом Тода, било по его вискам сильнее предыдущего.       — О, мой мальчик, — он повернулся к парню. Теперь говорил тише, более нежно, будто понял, какую боль причинил сказанным ранее, — его этому научила твоя любимая бабушка. Изменения порождают проблемы, но источником всего является человек. Скажи, Рудольф, как проще всего заставить людей молчать?       — Страх — лучшее средство… Из поколения в поколение в нашей семье с самого детства учат быть строгими, лишенными чувств и сострадания, называя это силой, — принц склонил голову.       — Так же могло случиться и с тобой, — мужчина подошел ближе, положил одну руку парню на плече, другой стал гладить по голове. Он всегда так делал, когда Рудольф был еще ребенком.       — Но ты был рядом… — юноша поддался утешениям, прижался к любимому, забыв о недавней обиде, и больше ничего не мог поделать с собой. В сильных руках, спустя много лет, он снова чувствовал себя шестилетним мальчишкой, лишенным родительской заботы и ласки, безуспешно ищущим любви.       — Я боюсь тебя потерять. Боюсь, что твоя бессмысленная схватка может закончиться трагично, и я не смогу тебе помочь, — продолжал Тод, так же аккуратно выговаривая каждое слово, не хотел снова сказать лишнего. — Стань ты императором, у тебя будет множество новых забот, о которых ты наверное и не догадываешься. А меня рядом не будет, ведь мне нет места среди людей, и ты это прекрасно знаешь.       — Я совсем запутался… Ты обещал, что будешь поддерживать меня, — внутренний брошенный ребенок продолжал брать верх над разумом кронпринца.       — Я знаю, дорогой, но хочу, что б ты хорошо подумал над тем, что для тебя действительно важно, что ты обретешь, а что потеряешь, и не слишком ли высока цена, которую придется заплатить, — мужчина еще раз провел рукой по волосам парня, убирая упавшие на лоб пряди. — Тебе пора отдыхать. Уже слишком поздно.       Этой ночью Рудольф плохо спал, его мучали страшные сны. Он тяжело дышал и капельки пота выступили у него на лбу. А Тод лежал рядом, мягко обнимая мальчишку, но и ему было неспокойно. Он размышлял о том, для чего же на самом деле отговаривал принца от его смелых и решительных притязаний на престол. Ему на самом деле была безразлична судьба страны и ее народа, он волновался лишь о том, что может снова остаться один. Боялся, что со временем Рудольф забудет о нем.       Новая роль в игре жизни мальчишки влечет за собой смену правил, возложит на хрупкие плечи больше обязанностей, ответственности и отнимет все время. А Тод, наконец обретя в Рудольфе все то, что он так долго искал, не намерен этого терять. Он так упорно шел к своей цели, многое поставив на кон не для того, чтобы в один миг потерять любимого человека, веру в этот мир и свою, вновь воскресшую, душу. Это слишком большая цена для столь жалкой прихоти Рудольфа.       Осознав всю алчность и эгоизм собственных мыслей и поступков, мужчина закрыл глаза. Столько времени он потратил на то, чтобы научиться ставить интересы Рудольфа превыше своих, стараясь забыть о своей истинной сущности и безнаказанности, но сейчас, когда, казалось бы, уже собранный пазл рушиться, Тод снова оказался узником собственного всевластия над хрупкой человеческой душой.       Мужчина понимал, что больше не имеет права делать выбор за мальчишку, а значит завтра утром их ждет сложный, но такой необходимый разговор, где он будет вынужден снова признать свою ошибку. Тод не оставит Рудольфа, что бы тот не решил, и будет рядом столько, сколько потребуется.