Я всегда буду рядом

      Рудольф сидел в библиотеке, на столе лежала открытая книга, но его мысли были далеко за пределами стен этого замка. Стоило ли ему критиковать своего отца? Имел ли он на это право? Но ведь это и его страна тоже! Но несет ли он ответственность за нее сейчас? Или ему только предстоит познать эту ношу?       — Кронпринц! — на входе показался силуэт Гонрекура. Он зашел в комнату в сопровождение двух стражников, которые скорее походили на палачей, но сам граф казался непривычно подавленным и мрачным. — За оскорбление царствующего Императора, угрозы его неприкосновенной особе, а так же деяния с целью возбудить неуважение к верховной власти и к личным качествам Его Высочества, Вам вынесен приговор!       — Но… — юноша не успел даже возразить, двое подхватили его и потащили в глубокие подземелья, которые уже сотни лет служили заточением для убийц, насильников, воров и мятежников. Никогда раньше ему не доводилось спускаться в эту часть дворца. Он не сопротивлялся ведь не понимал, что происходит, за что его обвинили во всех этих преступлениях, которых он не совершал, или не хотел совершить.       Темные коридоры сменяли друг друга, но каждый последующий за поворотом ничем не отличался от предыдущего. Повсюду каменные стены, на них зажженные факела, напротив которых тяжелые деревянные двери с металлическими вставками. В некоторых из них было небольшое окошко, через которое в камеру попадал тусклый свет, в других же его не было. Ото всюду слышались чудовищные крики и звон метала. Рудольф и думать не хотел, что они могут скрывать. Но он все же оказался запертым в одной из таких холодных, сырых, мрачных и пугающих камер. В ней не было ничего, кроме маленькой деревянной скамьи и паутины в углах.       Стражники, сделав свою работу, ушли, а Гонрекур немного задержался у входа.       — Граф, объясните мне что происходит! Это отец отдал Вам такой приказ? Из-за тех безобидных строк, что нашли в моей комнате? Гонрекур, ответьте же мне! — кричал парень, еще питая мимолетные надежды.       Но мужчина не сказал ни слова, даже не взглянул на мальчишку. Он оставил Рудольфа в этом жутком месте совсем одного.       «Я не понимаю как эти записи попали к отцу. Я написал их поздно ночью несколько дней назад. Мне не спалось и Тода рядом не было. Эти слова стали неким итогом того, что я слышал, что видел собственными глазами во дворце и на улицах города. Я много думал об этом в последнее время и понял, что отец крайне ошибается, беря за основу старые ориентиры, понял, что прогресс неизбежен так же, как разрушения, что он за собой несет. Но мои руки по-прежнему связаны. Я ничего не могу сделать открыто, должен стоять подле императора, улыбаться и… молчать. Это ужасно. Никогда раньше я не осмеливался возразить отцу или Гонрекуру, но мне надоело играть роль принца. Я хочу наконец стать им!       Заточением здесь, среди реальных преступников отец решил показать мне что он не сжалиться даже над собственным сыном, если тот станет у него на пути? Неужели так он просто решил заставить меня думать иначе? Но я ведь не сделал ничего плохого! Те бумаги должны были остаться только моими. Я не хотел, что б их увидели. Не сейчас…» — парень был почти на грани, изо всех сил стараясь сохранить рассудок трезвым, но мучительные звуки, окружавшие его, просто сводили с ума.       Единственное, что он сейчас хотел, это снова оказаться в своей комнате, чувствовать тепло Тода, обнимать своего друга и больше никогда не боятся.       Так продолжалось еще несколько часов, которые принцу казались дольше вечности. Он забился в угол, стараясь закрыть уши руками. Смотрел вниз и мысленно повторял: «Это обязательно скоро закончится. Я должен быть сильным. Я справлюсь один. Мне не нужна помощь».       А когда дверь скрипнула и медленно начала открываться, юноша с надеждой поднял глаза. Он увидел Гонрекура, но его лицо совсем не выражало эмоций. Он был холоден, как всегда, его руки были сложены за спиной. Позади него стояли те два палача, что обрекли парня на эти муки. Рудольф сжался от страха. Один из них подошел к мальчишке, грубо схватил его за локоть, заставляя встать. Второй начал стягивать пиджак. Принц тщетно пытался вырываться, сил ему было недостаточно.       — Граф! Что все это значит?! — кричал он, отчаянно стараясь высвободиться из крепких рук мужчины. Больно схватив юношу за плечи, стражник резким движением развернул его спиной к Гонрекуру, но почему-то отпустил.       Из уст Рудольфа вырвался протяжный крик боли, когда плеть, все это время находившаяся в руках мучителя, сильным ударом скользнула по хрупкому телу, разрывая ткань рубашки, обжигая нежную кожу и оставляя на ней кровавый след. Парень выгнулся, задрожал. Он припал к холодной сырой стене, стараясь опереться на нее, что б не упасть.       Новый удар последовал за предыдущим практически сразу, цепляя свежие раны и принося нестерпимые ощущения. А некогда белая рубашка окрасилась в алый цвет.       Принц больше не мог устоять на ногах, упал на колени, пытаясь не шевелиться, ведь даже малейшее движение доставляло ужасную боль. Он не смотрел на графа, не поднял глаза на стражников, ждал продолжения. Мальчишка не понимал, что будет дальше. Сколько еще ударов он должен вытерпеть, прежде чем сможет сбежать из этого жуткого места. Но он услышал, как тяжелая плеть упала на пол у его ног.       Гонрекур подошел к юноше, протянул ему пиджак и помог встать, не говоря ни слова. Рудольф не помнил, как оказался вновь в своей комнате, на своей мягкой постели. Он не мог даже пошевелиться, а глаза сами закрывались, оставляя только пустоту вокруг. Но где-то глубоко внутри он был рад, что все закончилось. А боль, что завладела хрупким телом, обязательно пройдет.