_____
Через несколько часов Амия опять стояла в переулке и, скрестив руки на груди, ёжилась от утренней зябкости. Лето кончалось. За ночь одежда починилась и выстиралась в Кругах «Мне-зашей» и «Химчистка», а колдунья неплохо выспалась. Но челюсть всё равно сводило зевотой. Вскоре Óнан вернулся с тремя своими товарищами. Первым Амии в глаза бросился шкафоподобный орк. Он носил чёрную куртку, увешанную ножами. Его бесстрастное узкоглазое лицо украшала аккуратная бородка, прилизанные чёрные волосы были собраны в косичку на затылке. — Пико, — представил его Óнан. — Наш повар. Амия перевела взгляд на полурослика. Он был довольно высок для своего народа, круглоголов и коротко стрижен, одет в синие штаны и белую кольчугу без рукавов. Его руки будто целиком состояли из круглых шарниров-мышц. — Малыш Вам, — улыбнулся ему куммериец; полурослик насупился, и он поправился: — Полное имя — Вам-Наподдам. Самый ловкий и гибкий из нас. Амия посмотрела на гнома с хитроумным барабанным арбалетом за спиной. Из-под полей его шляпы торчала окладистая червонно-золотая борода. — А это Чáкнорр, — сказал Óнан с уважительным придыханием. — Однажды гномы Гностических Гор хотели высечь в скале его портрет за заслуги перед родиной. Но гранит оказался недостаточно твёрд для его бороды. — Амиго, — коротко поклонилась Амия. — Сегодня я замещаю вашего волшебника, если вы не против. — Да, бедняга Сильван, — вздохнул Óнан. — Сильван Сталлион из Кентавриона. Надеюсь, денег, которые мы выручим за туши примазавров, хватит, чтобы выкупить его из тюрьмы. Амия привычно очертила Круг «Кротовая нора» и вспорола воздух, открывая щель, ведущую в Джаркие Джунгли._____
Первые минут пять замёрзшей в каменном переулке Амии идти было даже приятно. Однако она быстро вспомнила, почему ненавидит тропики едва ли не больше, чем мужиков. Редкие лучи солнца, пробивавшиеся сквозь кроны верхнего яруса, окрашивали густой влажный воздух в болезненно-зеленоватый цвет. Папоротники и мхи, напротив, были агрессивно кислотно-зелёными. Крупные цветы, распускавшиеся там и тут, — слишком яркими, да вдобавок вонючими. И уродливыми, похожими на раззявленные пасти чудовищных противоестественных мутантов. Колдунье мерещилось, что стоит невзначай коснуться их жирных лепестков или — хуже того — жутких пестиков и тычинок в набитой омерзительной пыльцой чашечке, как пёстрые челюсти сомкнутся на коже, укусят, высосут кровь или, наоборот, впрыснут свои ядовитые соки. По цветкам ползали не менее страшные большущие насекомые с длинными членистыми ножками, прозрачными жужжащими крыльями, ужасными фасеточными глазищами, жадными вечно шевелящимися хоботками и глянцевито блестящими туловами — синими, красными, изумрудными и лиловыми. Казалось, одного взгляда на этих монстров достаточно, чтобы заразиться смертельной лихорадкой. На родине Амии такие насыщенные цвета встречались только в магазинах дорогущих красок или платьев, но никак не в природе, поэтому всё вокруг казалось ей чьей-то извращённой поделкой. Смрад плотоядных (по крайней мере, в воображении Амии) цветов разливался во влажной духоте воздуха, смешиваясь с прелой вонью перегноя и неумолчным зудом насекомых, и колдунью мутило. Тело взмокло от испарины, одежда липла к коже, и всё чесалось. Сверху свисали петли лиан, словно нарочно норовя попасть колдунье под подбородок и придушить её, вздёрнуть, умертвить, оставив тело на съедение насекомым и падальщикам… Хотя зачем такие сложности? Амия и так уже чувствовала себе в ненасытном брюхе джунглей, которое переваривало её заживо. Почти теряя сознание от брезгливости, страха и физического дискомфорта, колдунья плелась за качками. Они уверенно прокладывали тропу, прорубая заросли мечом, топором, ножом и мачете. По их мускулистым рукам струился пот, но, несмотря на это, они шли спокойно и без видимых усилий. Амия же то увязала по щиколотку в густом мягком мху, то спотыкалась о корневища, то чуть не падала, шарахаясь от лиан и пролетающего гнуса. Óнан частенько оборачивался к отстающему и обеспокоенно спрашивал, в порядке ли тот. «Нормально», — раздражённо бухтел Амиго. Амию так и подмывало нанести на пятки Печати «Перо», подпрыгнуть, возносясь над кронами, и начертить в небесах огромный Круг «Напалм», чтобы выжечь джунгли дотла. Чтобы остался только не режущий глаз серый пепел. А потом хорошо бы несколько раз окатить почву отравой из Круга «Кислотный дождь», чтобы в ближайшие пару веков этот омерзительный лес не вырос заново. Увы, здесь был дом Камелии, и совесть не позволила бы колдунье отнять его у подруги. Даже если бы ей хватало искусности для начертания таких сложных и необъятных Кругов диаметром в километры. Óнан поднял согнутую в локте руку, призывая всех остановиться. — Глядите, как примят папоротник и обломаны сучья, — сказал он. — Тут прошёл кто-то большой, возможно, примазавр. Братья-качки круто свернули вправо, и запыхавшаяся Амия последовала за ними. Теперь они замедлились, ступая сторожко и бесшумно. Из-за потери скорости на разгорячённые тела стал садиться кусачий гнус. Óнан не обращал на комаров внимания. Вам-Наподдам поигрывал мышцами, стряхивая их с себя. Повара Пико берегла грубая орочья кожа. Насекомые, имевшие смелость ужалить Чáкнорра, отваливались от него, падали на подлесок и издыхали в мучительных конвульсиях. Амия ожесточённо отмахивалась ладонью и посохом, борясь с желанием очертить Круг «Прожарка» и испепелить всё в пределах досягаемости. К счастью, сорваться колдунья не успела. Братья припали на корточки и осторожно раздвинули заросли. Впереди между замшелых досковидных корней сейбы, похожих на толстые извивающиеся ленты, белела кладка примазавровых яиц. Из-за исполинского ствола, поросшего красными цветами-эпифитами, виднелся покачивающийся серый хвост, жирный и чешуйчатый, с желтоватым костяным острием на конце. Один из родителей пасся поблизости. А где же второй? Сзади протрубил оглушительный рык. Охотники обернулись. На них нёсся второй примазавр. Тускло-зелёные ноги-тумбы втаптывали мох, вырывая комья сырой почвы. Усеянная рогами башка моталась из стороны в сторону, ломая заслоняющие дорогу ветви. Скалилась клыкастая пасть. Амия описала Круг «Щит», и ящер врезался в него со всей дури. Óнан показал Чáкнорру и Ваму-Наподдаму два пальца на правой руке, а большой палец левой направил в сторону кладки. Это значило: «Займитесь другой хитрой тварью, чтобы она не ударила нам в спину». Гном с полуросликом устремились к яйцам, а Óнан и Пико выскочили по обе стороны Круга и бросились на таранящего его рогача. На чешую посыпались удары меча и ножей, не оставляющие никаких следов. Зверь вращался на месте, взмахивая хвостом и пытаясь поддеть охотников рогами, но те проворно уворачивались, кружа вокруг примазавра. Движения Пико были скупыми и отточенными. Óнан оказался неожиданно прыгуч, азартно играл желваками, сам рычал и скалился, будто хищник. Под его потной кожей, подобно валунам, перекатывались напряжённые мышцы. Наконец, куммериец оседлал примазавра, а орк схватил его за хвост, не давая рвануть в дебри. Тварь брыкалась, подбрасывая Óнана на хребте, но тот крепко держался за один из её рогов, а другой рукой бил мечом по голове. Безрезультатно. Чешуя была прочнейшей. Амия выбежала из-за защитного Круга и с третьей попытки выцарапала на трясущемся боку примазавра Печать «Морозко». Тварь вырвалась, сбросив Óнана и сшибив колдунью с ног, и помчалась прочь. Но далеко не убежала. Застыла, покрывшись инеем. Амия села на земле, потирая трещащий ушибленный затылок. Мимо неё на подмогу Чáкнорру и Ваму-Наподдаму пронёсся Пико. Óнан задержался и подал ей руку: — Как ты, приятель? Хорошо держишься. — Нормально, — ответила Амия, поднимаясь сама, делая вид, что не заметила его жеста. Снисходительный тон громилы ей не нравился, хотя был, в общем-то, оправдан: он ведь считал Амиго новичком, а не бывалым авантюристом, к тому же тщедушным по сравнению Братьями. Когда Амия с Óнаном настигли остальных, всё было уже кончено. Небольшую прогалину под сейбой усеяли арбалетные болты, а посреди неё валялся длинношеий примазавр. Два оперённых древка торчали из его глазниц. Чáкнорр бродил туда-сюда, собирая болты, а Пико с Вамом-Наподдамом разбирали огромные яйца из кладки между корней и пересчитывали их. — Для начала достаточно, — распорядился Óнан. — Разобьём лагерь, подкрепимся и отдохнём. А то Амиго скверно выглядит. Качки согласно закивали, а Амия нахмурилась. Да, она терпеть не могла экзотических джунглей, но неужели по ней так заметно, что ей дурно? Она же ни на что не жаловалась! Ни о чём не просила! Так к чему эта унижающая забота? Заметив её выражение, Óнан сказал: — Мы, мужчины, должны помогать друг другу. Конкуренция между самцами — это социальный конструкт, внушённый нам женщинами. Чтобы разобщить нас. Чтобы им было легче манипулировать нами поодиночке. Натравливать друг на друга, загонять под каблук. Амия неопределённо хмыкнула, не желая ввязываться в спор. Чего доброго, качки поймут, что она на стороне женщин, и прогонят её. Тогда придётся тайно красться за этими дуралеями и следить, чтобы Камелия не натворила с ними дел. А колдунья, если честно, не хотела оставаться в проклятых джунглях наедине с собой. Перед привалом пришлось ещё немного поработать. Пико выбрал одно из яиц для ужина, а Амия с остальными занялась сбором добычи. Сначала она начертила на туше второго примазавра Печать «Морозко», чтобы мясо не испортилось. Потом обрисовала широкий Круг «Инвентарь». Крякая от натуги, Óнан, Чáкнорр и Вам-Наподдам затолкали в него ящера, а затем закатили яйца. После этого сходили за заживо замороженным примазавром, оставленным поодаль, и его тоже затолкали в заново начертанный Круг. Когда они вернулись, Пико развёл у подножия яйца несколько костерков. Он ходил вокруг, то прикладывая ухо к белой скорлупе, то постукивая по ней рукоятью ножа, проверяя степень пропечённости. — Помочь? — спросила Амия, у которой уже урчало в животе. — Я владею Кругами «Прожарка» и «Изжога». Орк покачал головой. — Важно не перестараться с готовкой, — объяснил Óнан. — А то все полезные вещества выварятся. Вскоре Пико довольно кивнул. Глянул на Чáкнорра и ткнул пальцем в скорлупу. Гном, бывший ростом лишь чуть выше яйца, подковылял и лихо крутанулся, метя пяткой задранной ноги в указанное место. Его удар ногой с разворота расколол яйцо аккурат пополам. Пико снял верхнюю половину и грузно опустил её наземь скорлупой вниз. Белок почти затвердел, а желток лишь загустел, от них валил ароматный пар. Достав ложки, братство уселось ужинать. Шкафообразный Пико и Чáкнорр взяли себе одну половину на двоих. Амии втроём с Óнаном и Вамом-Наподдамом досталась другая. Они зачёрпывали упругий белок ложками прямо из скорлупы, обмакивали в желток, как в подливку, и отправляли в рот. — Правильно питаться очень важно. Ешь хорошо — станешь таким же сильным, как мы, — наставительно сказал Óнан; потянулся к дорожной суме, достал мятый прямоугольный портретик и показал Амии: — Смотри, какими мы были до тренировок. Холст изображал четверых Братьев в позднем детстве. Óнан, узнаваемый по квадратной челюсти, был настоящим дистрофиком. Подле стояли долговязый горбатый орк с тонкими ручонками, обрюзгший полурослик поперёк себя шире и тощий кентавр, опирающийся о кривую клюку. — Это Сильван Сталлион, — пояснил куммериец. — В родах мать защемила ему шею мандой, и с тех пор у него парализована половина тела. Он не мог скакать наравне с родным табуном, поэтому его изгнали. Сейчас он подкачался, поправил здоровье, но бегает всё равно медленно… да и говорит не очень внятно. Зато заклинания рисует быстро. — А где Чáкнорр? — спросила Амия. — Ты что? — шикнул Óнан, метнув опасливый взгляд на гнома, столовавшегося неподалёку. — В детстве мы его не знали, он примкнул к Братству позже. И Чáкнорр, в отличие от нас, родился сразу с горой мышц. А мы, хилые и некрасивые, страдали, потому что нас задирали сверстники и отвергали сверстницы. Тогда мы решили упорно тренироваться, чтобы нравиться девушкам… А накачавшись, поняли, что бабы недостойны тех усилий, которые мы вкладывали. Как говорится, «если она не любит меня, когда у меня всё плохо, она не заслуживает меня, когда у меня всё хорошо». Трудиться надо не ради баб, а ради самих себя… Короче, когда мы накачались, девки тут же стали вешаться нам на шеи… и какими же жалкими они тогда нам показались! Мы отшивали их, мстя за тех несчастных парней, которых они сами отвергали, и смеялись над их шокированными лицами. У них, привыкших к постоянному вниманию толп поклонников, просто в голове не укладывалось, что кто-то их не хочет. — А трахаетесь вы тоже без женщин? — ехидно осведомилась Амия, не сдержавшись. Наверное, язык колдуньи развязался, потому что она опьянела от сытости. В неё уже не лезло, а Óнан с Вамом-Наподдамом всё наворачивали яйцо, вычёрпывая его из скорлупы. — Мы не трахаемся, — гордо ответил куммериец. — Не хватало ещё попусту расточать наши питательные соки… Что ж, пора спать, — он повысил голос: — Есть желающие караулить первым? — Я, — вызвалась Амия. Ей надо было кое-что сделать, пока мужики не видят. — Похвальное рвение. Но ты точно не устал? На тебе весь день лица нет. «Хватит быть таким заботливым!» — подумала колдунья. Может, Óнан так старается произвести хорошее впечатление, чтобы Амиго согласился вступить в его Братство на полную ставку? Или он активный глиномес и таки подбивает клинья к утончённому и несколько женственному Амиго? Хотя он сказал, что практикует воздержание, Амия рефлекторно напрягла очко, сжимая его покрепче. Это усилие будто бы пригнало немного крови к чреслам, и пенис шевельнулся в штанах, тихонько поднывая. — Просто не люблю здешние пейзажи, — отмахнулась колдунья. — Мне нравятся берёзки, осинки, ёлочки, пушистые волчки и лисички… даже гривастые монстры-льволки лучше, чем фауна джунглей! «Гадость! Откуда столько уменьшительно-ласкательных суффиксов? — поразилась себе Амия. — Неужто мне так погано в тропиках, что по сравнению с ними родная природа представляется настолько милой?.. Или я сама пытаюсь выглядеть милой перед этим мужланом? Да с каких херов?» Впрочем, Óнан был занятным. Казалось бы — тупой мордоворот, а изъясняется изысканно и использует научные слова, хоть речи его и полная чушь. Вдобавок, похоже, искренне печётся о новом спутнике. Прежде мужчины проявляли к Амии заботу лишь потому, что хотели расположить её к себе, а потом уложить под себя, и она мигом посылала таких кавалеров подальше. Конечно, Óнан думал, что колдунья тоже мужик. Знай он правду — относился бы к ней по-другому. Но она не могла избавиться от приятного тёплого чувства, которым наполняло её дружеское внимание громилы… — И всё же ты согласился помочь нам, — с уважением сказал Óнан. — Твоя отзывчивость достойна восхищения. Уши Амии запылали от стыда. Она ведь совсем не такая альтруистичная, как представляется куммерийцу. У неё были собственные корыстные мотивы… Уши практически сгорели, когда Амия устыдилась во второй раз — того, что ей стало стыдно перед каким-то спермобаком. «Скорей бы избавиться от проклятья, воссоединиться с сёстрами и гнобить херомразей, как раньше, а не якшаться с ними», — подумала колдунья. Качки улеглись спать и вскоре тихо захрапели. Амия осталась одна в сгустившейся влажной черноте. Выждав, чтобы убедиться, что спутники беспробудны, она на цыпочках направилась прочь от лагеря. Идти было страшно. Ночь скрыла уродство джунглей, но утроила исходящее от каждого куста чувство опасности. Во мраке что-то шелестело и вздыхало, хлюпало и капало. Гудел гнус. Местами мутно поблёскивали широкие отсыревшие листья, посеребрённые светом луны. Однако убраться надо было подальше, и Амия упорно шла вперёд, преодолевая удушливое липкое омерзение. Отойдя от лагеря на приличное расстояние, колдунья описала в воздухе Круг «Инвентарь», запустила в него руки и нащупала ледяные рога примазавра, которого заморозила живьём. Внутри Круга царил космический вакуум и невесомость, поэтому поначалу вытаскивать зверя было легко. Когда половина громоздкой туши вернулась в мир, Амия зашла с другой стороны и потянула Круг на себя, как бы снимая его с примазавра. Закрыв Круг, она выцарапала на зверином боку Печать «Тикай-с-городу», после чего стёрла «Морозко». Отпятилась подальше и стала ждать. Ящер быстро оттаял и ломанулся наутёк через джунгли, гонимый силой Печати. Когда она выцветет, примазавр будет уже далеко и больше не пересечётся с Братством Óнана. И отложит ещё много яиц взамен разорённой кладки или обрюхатит самок, если он самец (Амия не умела определять пол примазавров). Как ни противны были джунгли, она хотела по возможности не вредить почитаемым предкам Камелии и минимизировать ущерб, причинённый охотниками. Иначе как потом смотреть сестре в глаза? Ящер растворился во тьме, его топот затих вдали. Амия помчалась обратно к лагерю, подстёгиваемая своей тропикофобией не менее эффективно, чем зверь — Печатью. Колдунье мерещилось, что листва трясётся то слева, то справа, и странно дёргаются лианы. Будто кто-то, таящийся в кронах, гонится за ней, перепрыгивая с ветки на ветку. Задыхаясь, Амия выбежала к тускло тлеющим углям кострища и обернулась. Из гущи дебрей никто не выскочил следом за ней. Качки по-прежнему дрыхли. Во сне у лежащего на боку Óнана случилась эрекция. Из-под кромки меховых трусов торчала оголённая головка толстого члена. Сама не зная, что делает, Амия подползла к нему на корточках и рассмотрела достоинство громилы поближе. «А у меня больше», — хихикнула она. Из дырочки в головке выступила прозрачная капля предэякулята. Амия склонилась и втянула воздух носом — пахло скорее обычным пóтом, чем гениталиями. От дуновения член напрягся, высовываясь из трусов ещё дальше и упираясь в живот. Колдунье захотелось его потрогать. Она столько трогала собственный член, что стало интересно, как будет ощущаться прикосновение к чужому: так же или иначе? Она принялась гладить горячий пах куммерийца, то массируя яйца и нижнюю часть ствола через трусы, то проводя пальцами по торчащей наружу залупе. Кожа темнела, головка пухла, наливаясь кровью, и уже вся блестела от сочащейся смазки. Амия опасливо вглядывалась в квадратное лицо Óнана, выискивая признаки пробуждения. Он постанывал и улыбался, но, судя по движениям век, глубоко спал. По рельефным кубикам пресса и пальцам Амии заструилась белая сперма с прозрачно-желтоватыми прожилками, горячая и липкая. В ноздри ударил её резкий мускусный запах. Колдунья мигом отскочила и уселась у костра с невинным видом. Громила не очнулся, лишь шевельнул ногой. «Питательные соки» с его измазанного живота и члена медленно сползали на вытоптанную траву. Амия лизнула ладонь и, поморщившись, заключила: «На вкус, как моя. Солоноватая и горчит немного… Тьфу ты! Зачем я это сделала?» Отплёвываясь, она стала яростно оттирать руку сорванным широким листом навроде лопуха, только более гладким и плотным. Уничтожив следы, Амия разбудила Вама-Наподдама и сказала, что его очередь караулить. Полурослик кивнул и заступил на пост. А колдунья улеглась за могучей спиной Óнана и сразу заснула — не то настолько вымоталась, что мерзкие джунгли перестали тревожить её, не то чувствовала себя в безопасности за такой стеной, как тренированное тело куммерийца. Утром Амию разбудил дружный гогот качков, потешавшихся над обкончавшимся лидером. Óнан вытирал засохшие потёки на животе пучком росистой травы и отвечал: — Ночные поллюции — это нормально. Мудрый организм сам избавляется от лишнего, ибо даже в питательных соках нужна мера. «Много же «лишнего» в тебе скопилось», — подумала Амия, подавляя ухмылку, вспоминая обильную протеиновую гущу, заливавшую её ладонь. Доев на завтрак остатки примазаврова яйца, Братство продолжило исследовать джунгли._____
Они скитались три дня. В первый день набрели на ещё одну кладку, охраняемую двумя взрослыми примазаврами и целым выводком молодняка. В последующие два яиц им не попадалось, встречались лишь одиноко пасущиеся ящеры. В битвах Амия старалась заморозить зверей прежде, чем качки убьют их, а ночами тайком извлекала их из «Инвентаря», размораживала и прогоняла восвояси Печатью. Итоговый счёт был такой: четыре убитых примазавра и девять отпущенных. Когда придёт время доставать добычу, Амия планировала объяснить недостачу своей неопытностью: дескать, начинающий маг Амиго периодически, сам того не ведая, портачил с Кругом, поэтому часть замороженных туш канула в небытие. Добряк Óнан простит его, а если не простит — не очень-то и надо. Амия готова была отказаться от своей доли выручки за это приключение в качестве компенсации ущерба. А дружбой с мужиками и подавно не дорожила. Однако во время ночных дежурств она не гнушалась приласкать сонный стояк куммерийца, более того — подчас ловила себя на мысли, что ждёт не дождётся ночёвки, чтобы незаметно прикоснуться к его большим твёрдым мускулам и крепкому члену. Амия не могла избавиться от боли в паху, когда мастурбировала себе, но дрочка Óнану почему-то приносила ей облегчение. Просыпаясь поутру весь залитый кончёй, громила смущался и озадаченно чесал затылок. — Может, я болен чем-то? После миссии загляну к лекарю, — бормотал он. — А вдруг меня прокляла та ведьма, которую я отшил накануне ареста Сильвана? Помнишь, как она выглядела, Пико? А то я запамятовал: вокруг вьётся столько бабья, что они все на одно лицо. В последнее время мне почему-то снится пышнотелая колдунья с ледяными глазами и ранней проседью в чёрных волосах. Она усыпляет мою бдительность подлыми ласками и ворует мои питательные соки. Уткнув подбородок в плечо, Амия тарахтела от сдерживаемых озорных смешков. Мало того, что ночные доения куммерийца отчего-то унимали её похотливую боль, так ещё и презабавно волновали этого простака. Наблюдать его озадаченность и страх потерять «питательные соки» было веселее, чем дразнить мужиков своими прелестями и не давать им. После превращения Амия и представить не могла, что даже в мужском теле найдёт способ издеваться над спермобаками… А до превращения не могла представить, что станет по собственному желанию ублажать чьи-то причиндалы. И что ей это понравится. На привалах она сочувственным шёпотом выспрашивала Óнана о его снах. Тот отвечал, а колдунья радовалась, что хотя бы в мужицких грёзах остаётся прекрасной женщиной, а не квёлым мужчинкой. — Жуть какая! — притворно ужасалась она и ободряюще поглаживала твёрдое плечо громилы. — Что, прямо в рот взяла? Своими нежными губами? И языком по головке водила? И… что, ты говоришь, сделала? Сосала? Какой кошмар! Ещё и сжимала твой бедный член своими жирными сиськами? Ох, Óнан, ты такой стойкий, раз переживаешь это каждую ночь и не теряешь силы и рассудка!.. А потом… вагиной села? И прыгала на тебе? И её наливные груди сотрясались, и соблазнительно вздрагивало сальце на бёдрах?.. Погоди, разве в ней настолько много сала? В смысле, Óнан, она что, толстая? Ах, нет? Фигура хороша, да? Талия стройная? Извини, я не так тебя поняла… х. Я говорю: «… понял. Ах!» Ах, каким же чудовищным испытаниям ты подвергся, Óнан! Как я тебе соболезную. Но ты могучий, ты со всем справишься. Знаешь, а у меня идея. Если колдунья опять тебе приснится, попробуй полизать ей клитор. Может, тогда из неё тоже выделятся какие-нибудь «питательные соки». Ты проглотишь их и таким образом восполнишь то, что она из тебя высасывает. — Отличный совет, Амиго, — благодарил куммериец. — Хороший ты парень. Жаль будет расставаться с тобой после миссии. Неволить тебя я не вправе, но надеюсь, когда-нибудь ты согласишься ещё раз-другой с нами поработать._____
Четвёртой ночью охотников разбудили крики дозорного Вама-Наподдама. Он метался по лагерю, спотыкаясь в спущенных штанах, и верещал, что над ним пытались надругаться джунгли. Якобы лес ожил, набросился на него, стащил штаны и поволок в дебри, схватив за член. Вам наподдал джунглям сначала кулаком в торец, а затем в бочину с ноги. Тогда джунгли выпустили его и скрылись вон в тех зарослях. Качки вперили взгляды в густую тёмную зелень. Óнан обнажил меч, встав в боевую стойку, и его мускулы вздулись от напряжения. Пико взялся за метательные ножи. Чáкнорр взвёл арбалет. Вам-Наподдам подтянул штаны и зачем-то сел на шпагат. Колыхнулась ветка. Чáкнорр принялся стрелять. На стволе арбалета было несколько барабанов с короткими острыми болтами. Мудрёный механизм подталкивал их к перекрестью один за другим и вращал, молниеносно натягивая тетиву раз за разом. Отстрелянные опустевшие барабаны сыпались гному под ноги. Болтовые очереди и ножи Пико летели во тьму, разрывая папоротники, превращая листву в решето, обламывая сучья и выбивая из стволов щепки. Амия царапнула ногтем на левом веке Печать «Бехолдер» и прикрыла глаза. Мир посветлел, но выцвел. Лишь глубокие угольные тени служили контурами предметов, не давая им слиться в сплошное серое марево. За деревьями, уклоняясь от летящих снарядов, отбивая их кинжалами, зажатыми в руках и хвосте, металась полутораметровая грудастая ящерка. Явно хамелеон, раз Вам-Наподдам принял её за «ожившие джунгли», но не факт, что Камелия. Хотя форма гребня на голове очень похожа. — Ты что-нибудь видишь? — спросил Óнан. — Ничего, — солгала Амия. — Либо наш противник неуловим, либо… Вам-Наподдам заснул на посту и спутал свой кошмар с явью. Расстреляв все болты и выкинув все ножи, Чáкнорр и Пико озадаченно переглянулись с товарищами. — Я предлагаю не гнаться вслепую за врагом, если он есть, а дождаться рассвета, — сказала Амия, просительно глядя на Óнана. — Отдохните, восполните силы для предстоящего боя, а я покараулю. Братья согласились и улеглись спать. Они доверяли Амиго и были опытными авантюристами, которых не так-то просто растревожить, поэтому вскоре спокойно захрапели. Амия подкралась к каждому по очереди и вычертила на лбах Печать «Феназепам». Теперь они продрыхнут часов двенадцать, и у колдуньи будет полно времени, чтобы самой выследить хамелеоншу. Затем Амия обрисовала мужиков Кругом «Стеклянная стена» и нанесла за затвердевший воздух несколько сигнальных Печатей. Если во время поисков колдунья разминётся с Камелией, и ящерка подберётся к беззащитным качкам, она не сможет прирезать их спящих, а Печати уведомят о её местонахождении. Готово. Можно отправляться. Амия хмуро взглянула на чёрные шепчущие джунгли, сырые, душные и уродливые. Слоняться по ним в одиночестве совсем не хотелось. «Потерпи. Осталось немного. Если там прячется Камелия, я скоро свалю из этого гадкого леса», — укрепилась духом Амия и двинулась в мрачные дебри. Колдунья брела сквозь чащу, держа наготове посох и пару боевых Кругов. Периодически она прикрывала глаза и окидывала округу взглядом через Печать «Бехолдер». Попадались ножи Пико и болты Чáкнорра, валяющиеся в стланике и воткнувшиеся в древесные стволы. — Камелия! — приглушённо окликала колдунья. — Это я, твоя подруга Амия из Сестринства «Непобедимый девиз». Посмотри на мой посох! Ты же узнаёшь его, правда? Какому-то жалкому спермобаку он бы не дался в руки. Я — твоя сестра. Сверху влажно шлёпнули широкие листья, и из кроны перед Амией спрыгнула наземь хамелеонша. Это действительно была Камелия! Убрав маскировку, она стала изумрудного цвета с матово-чёрными полосами на тугой груди и узковатых чреслах. На прозрачном ремне висело три кинжала в ножнах: один заслонял половую щель, два на бёдрах. Четвёртый кинжал был обёрнут кончиком гибкого хвоста, готового в любой момент хлестнуть Амию. Выпуклые хамелеоновые глаза недоверчиво буравили колдунью. Что ж, по крайней мере, ассасинка не напала исподтишка. Значит, с ней можно договориться. — Привет, — улыбнулась Амия. — Ты меня узнаёшь? Ты меня узнаёшь, — поправилась она, надеясь, что Камелия по своему обыкновению согласится с ней. Ящерка озадаченно наклонила голову и прошамкала жёсткими губами, шепелявя, как всегда, когда говорила своими словами, а не повторяла эхом чужие: — Посох нащяльницэ? Не знаю, — она покачала головой. — Щародейство сложное, не разбираюсь. Но я следила за вами щетыре нощи. Ты отпускаешь моих предков, ты молодец. А потом дёргаешь щлен труселявого, и льёшь шперму. Это нужно, щтобы отпускать примазавров? Волшебный ритуал? Но ты вынимаешь из Круга не всех примазавров, которых туда засовывают. Я подумала: щтобы вызволить остальных, нужно подёргать другие щлены тоже. И попробовала сама. Но полурослик был против. Не хочет отдавать других примазавров? Амия умилённо улыбнулась. Камелия была гораздо умнее, чем порой выглядела. Она понимала, что пришельцы — её коллеги по Гильдии, и убивать их нельзя. Поэтому наблюдала за ними и выстраивала логические цепочки. Однако и гением хамелеоншу было не назвать: она сочла, что мастурбация — необходимое условие освобождения ящеров. Но разве она не видела, что качки таки убили некоторых примазавров? Разве не сознаёт, что их уже не вернуть в джунгли? Может, Камелия уповает на недоступную её пониманию магию, способную вытащить из Круга всё, что туда помещено? Или у неё стадия отрицания, поэтому она не допускает мысли о гибели уважаемых предков? Обманывать рептильный мозг ящерки было совестно, зато просто. Амия вкрадчиво сказала: — Да, ты совершенно правильно всё поняла. Ты очень умная. Нужно проливать сперму ради примазавров. Это такая магия. И я знаю один ритуал, который позволит мне избавить джунгли от этого отряда. Они уйдут и больше не станут здесь охотиться. Хочешь узнать, что мы должны сделать? — Хочу узнать, что мы должны сделать, — с энтузиазмом закивала Камелия. Её хвост согнулся, вкладывая кинжал в ножны на попке, и энергично завилял. Амия склонилась к крохотной ушной мембране ящерки и шёпотом разъяснила суть «волшебного ритуала». Колдунья вывалила из штанов член, уже давно эрегированный и ноющий от близости голой сисястой хамелеонши. Камелия опустилась на колени и открыла широкий плоский рот. Её твёрдые губы не могли ничем порадовать страждущий хер, но имелись иные способы. Длинный тонкий язык вырвался изо рта и оплёл ствол Амии липкой розовой спиралью. Он до сладостной боли сжимал налитую кровью плоть, потом разжимал и скользил взад-вперёд, накидывая на пенис всё новые кольца. Одно стиснуло ствол у основания, отчего он стал твёрже прежнего, а вены на нём рельефно вздулись. Другое сомкнулось под залупой, стимулируя уздечку ритмичными сжатиями и скольжением. Кончик языка прополз дальше члена, обхватил мошонку, полизывал и щекотал её. Словно жонглировал потяжелевшими напряжёнными яичками. Язык врезался между них, как бы разделяя. Упругие мясистые кольца обвязали каждое яйцо по отдельности, и дряблая кожа на них натянулась до гладкого блеска. Амия застонала и расслабилась, позволяя сперме хлынуть вперёд по стволу. Пряная белёсая жижа заструилась по розовой спирали. Редкие капли срывались на мох под ногами, но основанная масса стекала прямо Камелии в ротик. Ящерка удивлённо зашипела от незнакомого вкуса и завращала глазами в замешательстве. Амия расстегнула рубашку и посмотрела себе на грудь: под левым соском оставалось три прыщика, как и раньше, а под правым — уже всего два! — Вкусно? — хмыкнула колдунья. — Теперь подставляй влагалище. — Вкусно, — прошамкала Камелия, расплетая залитый спермой язык. — Влагалище. Она улеглась на мох, широко раскинув ноги. Амия встала на карачки между них и направила член рукой в узкую щёлку ящерки. Мокрая головка, липкая от кончи и хамелеоновой слюны, ткнулась в жёсткую чешую на внутренней стороне бедра. Воспалённой коже это не понравилось, и Амия поморщилась от колючей боли. — Ты не могла бы поменять цвет? — попросила она. — Я не вижу, куда целюсь. Промежность Камелии, а заодно и её круглые сиськи стали из чёрных изумрудными, как всё остальное тело. Амия смогла разглядеть во мраке половую щель — зазор между чешуйками — и надавила на неё головкой. Член с трудом входил в узкую вагину. Уздечка неприятно натягивалась, но прочие части пениса были в восторге от того, как туго их сжимают слизистые стенки. Когда ствол скрылся в лоне Камелии до середины, та вскрикнула и замотала головой: — Дальше не лезет. Амии вспомнилась киска Тэйки, такая же узкая, но куда более эластичная, способная принять длинный член целиком. Зато у Камелии есть сиськи! Навалившись на ящерку, колдунья сграбастала её большие чешуйчатые груди, под чьей твёрдой шероховатой поверхностью чувствовалась податливая мягкость. Она медленно приступила к фрикциям. Камелия зажмурилась, втянув выпуклые глаза в череп. Похоже, ей было страшновато, но она терпела ради спасения примазавров. — Всё хорошо, — сказала Амия, замерев. — Я позабочусь о тебе, милашка. Одной рукой она продолжила тискать титьки ящерки, а другой стала ласкать и щекотать её лобок, пытаясь нащупать клитор. А вот и он — маленькое уплотнение под нежной кожицей, не прикрытой чешуёй. Колдунья стала осторожно его поглаживать и через пару минут ощутила вставленным членом, как расслабляется тельце Камелии. Она возобновила движения бёдрами, постепенно наращивая темп. Нутро ящерки увлажнилось, но осталось таким же узким, член легко скользил, сдавленный влагалищем. Вдруг острые пятки Камелии упёрлись Амии в задницу и настойчиво постучали по ягодицам, как бы призывая ускорить ритм. Колдунья послушалась. Хамелеонша громко засопела под ней, шипя: — Волшебный ритуал. Волшебно! Волшебно! «Я доставляю ей удовольствие!» — обрадовалась Амия и сразу кончила от гордости за себя, наконец, сумевшую по-настоящему ублажить хоть одну подругу. Под её правым соском растворился ещё один прыщик. — Пора под хвостик, — сказала она. — Нет! Ещё! — ящерка проявила неожиданную непокорность и заколотила пятками в зад колдуньи. Гибкий хвост хлестнул её по хребту. Она послушалась: времени хватало, а зачарованный стояк вообще не уставал от нахождения в женском лоне. Амия кончила ещё три раза, а сколько оргазмов испытала Камелия — неведомо. Может быть, один, но долгий. Ящерка блаженно стонала под колдуньей, счастливо жмурилась и улыбалась, насколько позволяли её жёсткие губы. Удовлетворив Камелию, Амия развернула её на левый бок и легла, прижавшись грудью к её спинке и обняв за талию. Измазанная спермой и вагинальной слизью головка упёрлась в тугое очко. — Расслабься, — шепнула Амия, поглаживая бедро ящерки. Член скользнул в попку. Осторожными толчками колдунья пропихивала его, пока он не вошёл в кишку на всю длину. — Не волшебно, — пожаловалась Камелия, сдавленно дыша. — Это правда нужно для ритуала? Спереди было лучше. — Да. Прости. Я постараюсь быстро. Особо стараться не пришлось. Всего нескольких движений тазом оказалось достаточно, чтобы заполнить ящерный зад спермой. После мимолётного оргазма Амия тут же вытащила член, чтобы не продлевать мучения Камелии. Теперь прыщики остались только под левым соском колдуньи. Три. Три последних оргазма для Эвридэли. Сердце Амии защемило в предвкушении встречи с возлюбленной и возвращения своего истинного облика. — Ещё раз спереди, — потребовала Камелия, потирая между упругих чешуйчатых полупопий. — Вагина — волшебно. Амия сочла своим долгом уважить ящерку и трахала её ещё битый час. Член даже опал, и пришлось ублажать Камелию ртом, целуя и посасывая возбуждённый клитор, сглатывая её соки без вкуса и запаха, но терпкие и вяжущие, как хурма. Колдунья и подумать не могла, что в этом похотливом мужицком теле сможет утомиться от секса! — Надо поторопиться. Успеть, пока созданные нами чары не развеялись, — наконец, взмолилась она. — Сейчас есть небольшой промежуток времени, когда ритуал позволит мне спровадить охотников. — Надо, — с сожалением согласилась Камелия. — Торопись спровадить._____
На обратном пути Амия собирала в мешок ножи и арбалетные болты, пущенные Пико и Чáкнорром. Особо не усердствовала, поэтому наверняка часть не примеченных ею снарядов так и осталась валяться в зарослях. Но, по крайней мере, бóльшая их часть вернётся к хозяевам. Выбредя к лагерю с храпящими качками, Амия тяжко вздохнула. Похлопала себя по щекам, прогоняя усталость, и размяла пальцы для рисования Кругов. Действовать надлежало быстро, пока Камелия, наверняка наблюдающая из дебрей, не сообразила, что магию можно было совершить и без всяких оргазмов. Вдруг, смекнув, что её обманули, хамелеонша разозлится и нападёт? Колдунья изобразила «Кротовую нору» и вспорола воздух поближе к земле. Надрываясь и обливаясь пóтом, она поочередно подкатила силачей к пространственной щели и затолкала их внутрь вместе с пожитками. Покрутилась на месте, махая на прощание скрытой листвой Камелии, и сама пролезла в портал. Она оказалась в овсяном поле у столичных выселок. Занимался рассвет. Большое просторное небо, не загороженное сплетениями лиан, заволокло нежно-розовой перистой плёнкой на востоке, а на западе оно ещё оставалось сизым. Беспробудные качки мирно похрапывали, ворочаясь в смятых колосьях. Амия глубоко вдохнула чистый прохладный воздух, изгоняя из носа и лёгких тяжёлый болезненно-влажный, словно терзаемый лихорадкой, дух джунглей. Как же прекрасна средняя полоса! Начертив в воздухе Круг «Инвентарь», Амия в поте лица выволокла из него четырёх убиенных примазавров и пару дюжин яиц. Заслуженная добыча Братства, права на долю в которой саботажник Амиго не имел. Пусть всё достанется обманутым громилам. Утерев лоб, Амия бросила прощальный взгляд на Óнана сотоварищи. Открыла новую «Кротовую нору» и полезла в неё. В Чёрночащобье колдунье предстояла встреча с Эвридэлью. Но прежде она часов восемь посидит в горячей ванне, оттирая джунглевую грязь, а потом денька два отоспится в чистой постели.