Kinktober

Пепел

Сверхсильность бесполезна, – подумал Минхо, – если каждый раз добровольно подчиняешься. Большой плоский экран в пентхаусе показывал лицо Минхо – в маске, но Минхо узнал бы себя в любое время – глядящего вдаль, расправившего плечи и поднявшего подбородок, демонстрирующего силу и уверенность. «Ягуар снова спасает положение» – гласил заголовок, написанный жирными буквами. Минхо знал, о чем они говорили. Воспоминание о силе, пронизывающей его руку, все еще преследовало его разум, и он все еще мог чувствовать, как мягкая плоть поддается под тяжелой силой его удара. Его глаза расширились немного после того, как удар был сделан – он не хотел ударять Чонина так сильно, на самом деле, он просто потерял контроль над своим самообладанием, но дело было сделано, и город будет в бешенстве, если узнает, что Ягуар хлопочет над злодеем, врагом города. Ягуар в телевизоре был одет в простую красную куртку с красными брюками в тон, все это было скреплено несколькими черными ремнями. Это был простой наряд, потому что Минхо был простым человеком. Минхо не хотел, чтобы модные костюмы неприятно прилипали к его коже или затрудняли движение. Как я могу спасти мир, если слишком занят, поправляя штаны? – рассуждал он. Это был простой наряд, но от него по спине Минхо пробежали мурашки. Это был простой наряд, и прямо сейчас он был разбросан по всему полу пентхауса Чонина. — Черт, — выдохнул Минхо, когда широкая плоская щетка ударила его по заднице. От удара тело Минхо дернулось вперед, и он чуть не свалился с кожаного дивана без подлокотников. Однако Чонин быстро схватил его за талию и вернул в исходное положение, не позволив ему упасть и в то же время не позволив ему убежать. Жжение оставалось на коже Минхо даже после того, как щётку убрали. Он уткнулся лицом в скрещенные руки; Чонин запустил пальцы в его волосы и снова поднял его голову, по которой пробежала боль, и Минхо застонал. Такая поза была бы унизительной – стоять на руках и коленях, склонившись над диваном Чонина, как послушная маленькая сучка. Такого человека, как Ягуар, никогда не следовало видеть в таком положении – он был защитником города, опорой народа, – но сейчас он был просто Минхо, и просто Минхо нравилось, когда Ян Чонин разрывал его на части своими пылающими руками. Буквально пылающим. — Какая польза от твоей сверхсилы тебе сейчас? — спросил Чонин, сжимая ягодицы Минхо, стараясь вонзить ногти в пухлую плоть так, как нравилось Ли. — Ягуар? — Чонин насмешливо усмехнулся. — Ты больше похож на котенка. Моего котенка. Чонин позволил своим рукам задержаться на заднице Минхо. Поначалу это было приятное тепло, которое распространялось по его коже – как камин, согревающий зимней ночью. Но с каждой секундой жар становился все сильнее и сильнее, пока Минхо не отпрянул от него, всхлипывая. Чонин цыкнул. Он небрежно взмахнул рукой, пламя взревело и вспыхнуло на его ладони, и он поднес эту руку к лицу Минхо. Он убедился, что огонь не коснулся кожи Ли, но поднес его достаточно близко, чтобы Минхо смог уклониться от обжигающего жара. Свободной рукой он схватил его за волосы и крепко прижал к себе. Минхо заскулил. Чонин осторожно, безжалостно поднес огонь немного ближе к коже его плеча, которая теперь покраснела от жара, пока Минхо не закричал. Когда он посмотрел на свое плечо, там была мягкая красная отметина – это не синяк, нет, но Минхо знал, что это был один из способов Чонина показать, что Минхо принадлежит ему. В конце концов, огонь был частью его самого, продолжением его "я", его души, и он хотел разбросать кусочки своей души по коже Минхо. Чонин позволил пламени в своей руке отступить назад, пока оно не исчезло из виду. Однако он так и не отпустил волосы Минхо и, ухватившись за мягкие пряди, снова сильно потянул. Минхо поморщился, издав тихий вздох, его глаза крепко зажмурились от острой боли. Затем мир внезапно закружился, когда Чонин грубо схватил его за талию и перевернул, быстро и без предупреждения засовывая в него два смазанных пальца, от чего спина Минхо выгнулась, а руки взлетели к плечу Чонина; он закричал от жжения, его стенки были вынуждены ослабнуть вокруг пальцев. — Цвет, — выдохнул Чонин на его кожу, три раза толкаясь пальцами в дырочку, после добавляя ещё один. Они оба знали, что Минхо мог вынести и более суровые вещи, чем это. Но Чонину также нужно было подтверждение, нужно было знать, что с Минхо все еще все в порядке, чтобы он мог расслабиться. — Зеленый, — прошептал Минхо. Затем третий палец протолкнулся в него, и все три начинали грубо входить и выходить из его дырочки. После нескольких беспорядочных толчков Чонин вытащил пальцы и вытер смазку, капающую с них на бедра Минхо. Он вонзил ногти в кожу парня и заставил его раздвинуть ноги – не то чтобы Минхо сопротивлялся, – подставляя свой член к дырочке. Чонин мрачно посмотрел на него сверху вниз, за его радужками как будто тихо горело темное пламя. Его пальцев едва хватило, чтобы подготовить Минхо к его огромному члену, они оба это знали, и, черт возьми, внутри будет гореть так плохо, но одновременно так хорошо; член заставит стенки Минхо освободить место для него и перестроиться в его форму. Чонин зашипел, а Минхо заскулил, когда Ян одним быстрым толчком скользнул внутрь. Спина Минхо выгнулась, и он со вздохом провел ногтями по обнаженной спине младшего, уверенный, что оставит красные следы. Чонин застонал над ним, закрыв глаза – Минхо был не единственным, кто любил разрываться на части. Вероятно, это было из-за их образа жизни. Вероятно, это было связано с ролями, которые общество возложило на их плечи. Может быть, они просто были действительно больны, потому что они тонули от боли на коже и плоти, чтобы справиться с болью в местах, которые было легче сломать. В конце концов, с болью на коже и плоти было легче справиться. Чонин некоторое время неподвижно лежал на Минхо; его тяжелый вес заставил Ли начать дышать немного тяжелее. Минхо обнял Чонина за спину, просто держа его и успокаиваясь. Он знал, что небольшая подготовка означала, что он все еще был слишком напряжен. Тяжело дыша, Чонин оттолкнулся на одной руке, другой перекинул ногу Минхо через плечо, прежде чем его бедра яростно начали врезаться в парня, не заботясь о мягком начале. Он ебал Минхо, ебал его мозги, не позволяя ему приспособиться. Это было именно так, как нравилось Минхо. Задыхаясь, Чонин сказал: — Т-ты... ты сделал это нарочно, не так ли? Ты пытался отомстить мне, хен? Минхо покачал головой. — Ты же знаешь, я не хотел, — выдохнул он, умоляюще глядя на Чонина. — Они узнают о... о нас, если я буду слишком много скрывать, Инни, ты же знаешь, что- Чонин ударил его по лицу. Минхо вскрикнул от удивления, его тело обмякло, когда толчки Чонина заставляли его двигаться вверх и вниз по дивану. Прежде чем он смог вымолвить еще хоть слово, еще одна сильная пощечина была нанесена ему по другой щеке. Слезы появились в уголках его глаз, как от боли, расцветшей на его щеках, так и от грубого удовольствия, которое Чонин доставлял ему, находясь внутри него. — Извини, хен, — процедил Чонин сквозь зубы. — Твой распутный рот слишком привык лгать, так что заткнись, — с этими словами Чонин переместил руку с бедра Минхо к его горлу, пальцы идеально обхватили его шею, как будто они были созданы именно для этой цели. Руки Минхо взлетели вверх, вцепляясь в руку Чонина, глаза закатились, когда младший сжал его шею. Этого было недостаточно, чтобы начать задыхаться, но дышать все равно было затруднительно; воздух застрял в горле Минхо и изо всех сил пытался пройти через него. Минхо чувствовал давление за глазами, ногами притягивая Чонина ближе к себе. Приоткрыв губы, он попытался вдохнуть как можно больше воздуха. Трудности с дыханием только усиливали удовольствие. Вот так он был полностью под милостью Чонина. Слабый. Бессильный. Это так не похоже на его репутацию. И когда мир увидел в тебе эту непобедимую, неукротимую легенду, когда ты был слишком занят, действуя решительно и бесстрашно ради людей, иногда тебе действительно хотелось потерять контроль. Приподнимание бедер, изменение угла проникновения, и внезапно Чонин начал безжалостно атаковывать его простату. Слабые стоны срывались с губ Минхо, когда он отчаянно пытался глотнуть воздуха, широко раскрыв губы. Чонин приоткрыл губы, собирая слюну на кончике языка, прежде чем позволить ей начать густо стекать в открытый рот Минхо. Минхо закрыл глаза и застонал, когда слюна Чонина заполнила его рот. Густая, влажная и такая приятная на вкус. — Я близко, — прорычал Чонин, наклоняясь и зарываясь лицом в шею Минхо. Тот слегка повернул голову, чтобы зарыться носом в волосы Чонина – они пахли фруктовым шампунем, смешанным с ароматом дыма и огня. Его огненный мальчик. Как огонь, кожа Чонина обжигала Минхо. Подобно огню, Чонин пожирал его, пока все, что от него осталось, не превратилось в пепел, развеянный ветром нежных поцелуев младшего в послесвечении. По крайней мере, так чувствовал себя Минхо – его голова становилась все более и более расплывчатой, все более и более пустой, если не считать удовольствия, которое полностью охватило его, и пламени, которое, казалось, лизало его кожу. Внезапная боль пронзила его плечо – Чонин сильно укусил его между шеей и плечом, после кончая в парня, скуля. Обжигающий жар бил струей глубоко внутри Минхо, покрывая его стенки, клеймя его. Затем Чонин обхватил руками его член и начал дико дрочить его, и жар во внутренностях Минхо превратился в настоящий полыхающий пожар. Он кончил, брызгая белой жидкостью на свою и Чонина грудь, ногтями резко впиваясь в кожу младшего. Он мог почти поклясться, что был ослеплен раскаленным добела наслаждением во время оргазма. Чонин держал его все это время, царапая зубами отметину, которую он оставил ранее на его шее. Медленно пламя в его внутренностях погасло, оставив лишь мягко пульсирующие угли. Пепел. Минхо развеялся, как пепел. И Чонин был там, чтобы сложить все это в кучу и снова собрать его воедино.