Шаг за шагом

Небо затянуло такими тёмными облаками, что казалось, будто они сделаны из железа. Дождь не прекращал литься, и тихие трели наполняли тишину, когда капли ударялись о сотни разбросанных повсюду тел. Тем не менее, где-то рядом слышалась возня — то были мертвецы, медленно обступающие высокого мужчину в чёрном. Он стоял посреди поля брани. В некой горной местности всё ещё горели хижины мирно живших здесь людей, а редкие чёрные деревья скорбно нависали над широкой тропой. Вэй Усянь стоял в потрёпанном ханьфу, под которым виднелись красные нижние одежды, с чёрной флейтой в руках, недвижный и омываемый таким холодным дождём, какие бывают только в Илин. Цзян Чэн стоял и смотрел на него. Мальчик был намного тоньше и меньше высокого Вэй Усяня со скорбным лицом. И пусть в его памяти он выглядел иначе, но человек перед ним не мог быть никем другим. И это пугало. Взгляд чёрных глаз ничего не выражал. Лицо его потеряло любую детскую пухлость, но, если приглядеться, он выглядел каким-то измождённым. Цзян Чэн ничего не понимал, зато быстро осознал, что он сам не может ни двигаться, ни говорить. Тем временем, мертвецы подошли совсем близко и впились в плоть безмолвного Вэй Усяня. — Нет! — вдруг закричал Цзян Чэн и проснулся. Мальчик тяжело дышал, лёжа в своей кровати в Юньмэне, и протягивал вперёд руку. Буквально за стенкой находилась комната Вэй Усяня, но, как известно, пустовала на протяжении долгого времени. Ребёнок на силу поднялся и обнаружил, что его лицо мокрое не только от холодного пота, но и от горячих слёз. Он нахмурился. Негоже четырнадцатилетнему заклинателю лить слёзы всего-то из-за кошмарного сна, но его сердце едва ли захочет повиноваться рассудку, и потому ему нестерпимо захотелось увидеть брата, чтобы просто убедиться, что с ним всё в порядке. Перед глазами до сих пор алели красные нижние одежды, словно выжженные на поверхности его глаза, когда он вышел из комнаты, смотревшей на небольшой сад, и встретился лицом к лицу с грозой. Непогода не прекращалась несколько дней, и никто не был удивлён тому, что, когда Вэй Усянь должен был вернуться в Пристань Лотоса, над широкой полноводной рекой, отделяющей Юньмэн от Илин, занялась страшная буря. На улице было тихо, дождь барабанил по листьям и крышам, и при этом стоял такой сильный запах грозы, что хотелось почесать нос. Он стоял так на пороге своей комнаты, всматриваясь в кашу из зелёных и серых пятен прямо перед ним, так долго, что успел подмёрзнуть, прежде чем окончательно пришёл в себя. Может, это разлука заставляет его видеть такие сны? Это произошло около трёх месяцев назад. Они с братом отдыхали на краю большого тренировочного поля. Вэй Усянь играл на флейте, а Цзян Чэн просто слушал. Ему нравилось, когда брат играл для него, и не нравилось, когда тот играл для других. На поле вышла мадам Юй, и, стоило только заметить её, Вэй Усянь тут же прекратил играть, а Цзян Чэн насторожился. С тех пор, как он признал своё поражение перед музыкой и бросил уроки, она постоянно ему об этом напоминала, делая акцент на злосчастном девизе ордена Юньмэн Цзян. — Стремись сделать невозможное, да? — зло фыркнула мадам Юй, сверху вниз презрительно глядя на Вэй Усяня. Тот молча убрал флейту. В любой ссоре с мадам Юй лучшая тактика — молчание. И Вэй Усянь знал это, как никто другой. Также ему хорошо было известно, что, ругая, она злится и мстит не ему, а его покойной матери — женщине, которую любили, в отличие от неё. Вэй Усяня тоже все любили. Даже её родной сын постоянно таскался с ним. Ясное дело, что он любил его, как брата, как лучшего друга. Это-то и бесило — Цзян Чэн был готов горой стоять за недостойного его внимания Вэй Усяня. Он — не простой человек, а будущий глава ордена. Так и дружил бы с юным Цзинь Цзысюанем — таким же будущим главой ордена. Мальчики были одного возраста, и их матушки дружили с детства. Казалось бы, чем не лучшая кандидатура на роль лучшего друга? Но Цзян Чэн как увидел в раннем детстве Вэй Усяня, этого никчёмного сына слуги, так больше, пожалуй, глаз с него не сводил. У него было чуткое сердце и придирчивый нрав, совсем как у матери. Его было сложно обмануть, но Вэй Усяню всё равно как-то удалось вскружить ему голову. — Недавно учитель Шэнь признался, что ему больше нечему тебя учить, — холодно произнесла она, а после взвизгнула: — Подумать только, ты уже превзошёл своего учителя! Ну как, считаешь теперь себя особенным только потому, что научился играть на проклятой дудке? Вэй Усянь нахмурился, но ничего не сказал. Цзян Чэн же знал, как Вэй Усяню на самом деле нравилось играть на флейте, слово "дудка" было явно оскорбительным для его флейты, и вступился за друга: — Матушка! Ну что плохого в том, что Вэй Ин превзошёл своего учителя? Между нами, мне не кажется, что учитель Шэнь — какой-то великий мастер. — Что в этом плохого? — её голос сел от гнева. — Может, то, что ты, будущий глава ордена, не справился с тем, что так легко далось сыну слуги? — Он не какой-то сын слуги, — огрызнулся Цзян Чэн, хотя вот Вэй Усянь не видел ничего плохого ни в слугах, ни в их сыновьях. — Он — мой брат. Сыновей слуги может быть много на всём белом свете, но брат у Цзян Чэна только один. А самое главное, Юй Цзыюань не могла бы оспорить это утверждение — хоть они и не были братьями по крови, они были названными братьями, и этим статусом нельзя было пренебрегать. Она злобно цокнула. — Как ты смеешь пререкаться с матерью? Это Вэй Ин так тебя испортил? — Я не вещь, чтобы меня можно было испортить. — Даже так, — она высокомерно подняла брови. — Это никуда не годится. Тебя скорейшим образом нужно изолировать от этого негодника. Посмотрим, может, дела поправятся, если Вэй Ина не будет рядом с тобой. Они думали, что это просто слова. Ближе к вечеру Цзян Фэнмянь позвал Вэй Усяня к себе, и у них состоялся разговор. Цзян Чэн не придал этому значения, потому что его отец редко говорил с Вэй Усянем о чём-то серьёзном, требующем внимания Цзян Чэна. Ночью они должны были разойтись в разные комнаты, чтобы приступить ко сну, но они уже давно не спали в разных комнатах — Вэй Усянь пробирался к Цзян Чэну в постель так, чтобы никто не заметил, а тот не был против. Засыпать вместе было легче и приятнее. Однако в эту ночь Вэй Усянь был особенно тихим и даже каким-то грустным. Цзян Чэн хотел бы спросить, что случилось, и обнять брата, но не решился, а так и заснул. На рассвете же было поздно что-либо спрашивать, потому как к тому времени Вэй Усянь уже исчез. Цзян Чэн и этому не придал сначала никакого значения, но когда тот не пришёл на утреннюю трапезу, он уже спросил, не знает ли кто, что с Вэй Усянем. Цзян Яньли застыла, услышав расспросы о младшем брате, Цзян Фэнмянь печально поник, и только Юй Цзыюань с гордостью ответила: — Вэй Ин с несколькими адептами был отправлен на обучение в Мэйшань Юй. Разумеется, Цзян Чэна это не обрадовало, особенно если учитывать, какой глупый повод служил отправке его брата в другой орден. Он сжал палочки в кулаке, злобно зыркнул на мать, повергнув её тем самым в смятение, и прошипел: — А что сразу не в Цишань Вэнь? — Закрой рот, — на грани холодной ярости посоветовала мать. — И сделай что-нибудь со своим лицом. Коль злишься на меня, делай это с достоинством, как сделал бы будущий глава ордена. Если бы он стал огрызаться сейчас, только получил бы кнутом, но точно не вернул себе брата. Если даже отец не смог ничего сделать, то бороться действительно не было смысла. Мать, узрев его смирение, удовлетворённо кивнула и произнесла: — Уверена, без него тебе станет намного лучше. Что ж, она сама могла пронаблюдать, что жестоко ошиблась. Цзян Чэн совершенно закрылся от неё, а заодно и от отца за то, что тот позволил молча увезти Вэй Усяня, даже не дав им возможности поговорить напоследок и попрощаться, если бы чего более путного не придумали. Скорее всего, Вэй Усянь знал, что утром ему придётся отплыть, поэтому был такой тихий. Юй Цзыюань, какой бы холодной и отстранённой она не пыталась казаться, напрягало изменившееся отношение сына к ней. Разлука с Вэй Усянем должна была сделать его послушным, а не наоборот! Когда в очередной раз Цзян Чэн с постным лицом отобедал и спешно ушёл на тренировку, бросив напоследок, что хорошему главе ордена необходимо тренироваться как можно больше, она не выдержала и спросила мужа: — За что он так со мной? Цзян Фэнмянь очень некультурно поперхнулся, и сначала подумал, что она просто к слову это сказала, но брови её были нахмурены, а вид — весьма озадачен. Похоже, она действительно не понимала, что сделала не так. Он откашлялся и мягко начал: — А ты как думаешь? — Из-за этого паршивца Вэй Ина? — она чуть не задохнулась в возмущённом вздохе. — Но я ведь просто хотела, чтобы он оторвался от этого негодяя, и посмотрел на мир вокруг, на что-нибудь, кроме него! — Дорогая, ты выгнала его в другой орден заклинателей одного и не позволила А-Чэну последовать за ним, объяснив это тем, что А-Сянь научился играть на флейте. — И что ты мне предлагаешь? — она яростно хлопнула ладонью по столу. — Верни А-Сяня домой, — спокойно посоветовал он, отпивая чаю. — Иначе скоро терпение А-Чэна лопнет, и одним утром мы его не досчитаемся. Таким образом, было решено вернуть Вэй Усяня домой, да что-то не сложилось. Лодка с ним попала в сильный шторм, из-за чего тот задержался. Цзян Чэн ждал его на пристани несколько часов, пока мать, наблюдавшая за этим, не разозлилась и не заставила его пойти в свою комнату. — Что ты ждёшь его, как верная жена?! Сейчас же на дворе стояла ночь. Судя по тому, что он проснулся один, Вэй Усянь как минимум не отошёл ко сну. Цзян Чэн был уверен, что тогда бы он пробрался к нему в кровать и счастливо пристроился где-то сбоку. Иногда Вэй Усянь напоминал ему верного пса, который всегда находит своего хозяина и греет его бок. Рассудив, что мать вряд ли будет ждать его на пристани, он выскользнул в её направлении, и в одном из коридоров столкнулся с сестрой, спешащей куда-то. — Яньли? — А-Чэн, я как раз хотела тебя разбудить, — торопливо проговорила она. — Думала, тебе будет важно это узнать. — Что? — он завозился в нетерпении. — Что узнать? — Лодка с А-Сянем... У Цзян Чэна сердце тревожно замерло. В местных водах обитают гули, и если брат утонул в непогоду, он даже не знал, что ему делать. — ...пристала к берегу. Он облегчённо выдохнул. Затем они с сестрой вместе отправились к причалу. Вэй Усянь действительно обнаружился там — он не заметил их, пока выгружал вещи из своей лодки, и Цзян Чэн мог без стеснения его рассматривать. Он был потрёпанным и каким-то побитым. Волосы его свалялись и запутались, мокрыми патлами свисая с плеч. Одежда была мокрой и местами рваной. Несмотря на то, что ему пришлось искупаться в лёдяной воде, выбраться из неё он умудрился всё равно чумазым. Цзян Чэн вздохнул и отправился к нему. Когда заметил их, Вэй Усянь радостно сверкнул глазами и стремительными шагами начал подходить. Они с Цзян Чэном встретились в середине пути, и их руки крепко оплели тела друг друга в объятии, которое, может, и казалось братским, но Цзян Чэн явно ощущал, что оно даже больше, чем братское. — Долго меня ждал? — спросил он тихо, и горячее дыхание возле уха заставило табун мурашек пробежать по спине Цзян Чэна. Восхитительно. — Пф, я только пришёл. Вообще не собирался тебя встречать. Цзян Яньли хихикнула в сторонке, сдавая брата с потрохами, отчего Цзян Чэн зарделся. Вэй Усянь засмеялся, на миг сжал его крепче в объятьях, и пошёл обнимать сестру. Конечно, с девушкой они обнялись довольно сдержанно. Когда они отстранились, он задал ей тот же вопрос, и она ответила честно: — Я с самого полудня жду, когда ты вернёшься домой. — Это так мило с твоей стороны, шицзе, — он подошёл и коротко клюнул её в щёку, отчего девушка смущённо засмеялась. Цзян Чэн, глядя на это, подумал, что ему тоже нужно было сказать правду. Тогда, может, его бы точно также поцеловали в щёку. Но он тут же отбросил эти мысли. — Где ты так извалялся? — когда Вэй Усянь снова подошёл к Цзян Чэну, тот стал вертеть его в руках, осматривая. — Это что, кишки? — Занялась непогода, и мы встретились с гулями, — он задумчиво цокнул языком. — И...ну, нам пришлось их сразить. Вот и... — Отвратительно, — с презрением поморщился Цзян Чэн. — Тебе нужно вымыться. В их ордене была большая купальня, в которой мылись все обитатели. Именно туда потащил его Цзян Чэн, затолкал в огромный зал, пышущий паром, а сам ушёл с его вещами. Он закинул их в его комнату, в которую брат точно не вернётся до утра, взял чистый комплект одежды и пошёл обратно. Когда он вернулся, Вэй Усянь уже плескался в большом бассейне и, кажется, чувствовал себя прекрасно. Грязь исчезла с его лица, а волосы распустились веером вокруг него. Он не сразу заметил брата, поэтому у Цзян Чэна было время на то, чтобы понаблюдать за тихим и удовлетворённым Вэй Усянем. Естественно, подобное не могло длиться долго, и вскоре тот стал радостно вещать ему о том, что с ним происходило во время ссылки в Мэйшань Юй. Цзян Чэн подвинул к себе стульчик, уселся на него и стал слушать. Из рассказа выходило, что и там Вэй Усянь умудрился всем понравиться. — Может, именно поэтому матушка воротила тебя обратно? Потому что помучить тебя не удалось? — задумчиво проговорил Цзян Чэн. Вэй Усянь лишь пожал плечами. — Может быть. Достаточно насладившись горячей ванной, он принялся вылезать на сушу. Из воды показался его торс, в принципе, ничем не отличающийся от любого другого мальчишеского торса, но отчего-то волнующий. У края бассейна были поручни, и когда он стал подниматься, опираясь на них, Цзян Чэн сглотнул, глядя ниже пояса... Но этот засранец забрался в воду в штанах. — Придурок, штаны-то зачем мочить. — Пф, я попал в шторм. Ничто в самом деле не способно сделать их ещё более мокрыми. — Держи, бестолочь, — нахмурившись, Цзян Чэн отдал ему чистые, сухие штаны. — Переоденься скорее. Далее он сделал вид, что очень заинтересован проверкой, всё ли в порядке с нижними одеяниями брата, только бы не глядеть, как тот снимает штаны и надевает новые. Когда же тот закончил, он с облегчением накинул на плечи брата нижние одежды. Вэй Усянь стал возиться, путаясь в рукавах, и Цзян Чэн сердито дёрнул за ворот одежды, призывая его остановить это безобразие. Он сам начал поправлять ткань и завязывать пояс на тонкой талии. Все это время Цзян Чэн глядел задумчиво, размышляя. Когда-нибудь, он станет главой ордена Юньмэн Цзян. Весь орден будет принадлежать ему, но даже более важно то, что Вэй Усянь тоже будет принадлежать ему. Так и случится. Никто больше не посмеет забрать его, а если мать попробует сделать это, когда он будет главой ордена, он сам сошлёт её в Мэйшань Юй. И никто больше не сможет обидеть брата главы ордена. Когда он подумал об этом, перед глазами вдруг воскрес образ Вэй Усяня из сна, и глаза снова обжёг кроваво-красный цвет его одежд. — Пообещай мне, — вдруг сказал он, — что никогда не будешь носить красное. — Что? — Вэй Усянь моргал глазами в недоумении. — С чего это мне вообще носить красное? В этом ордене мы все носим фиалковые одежды. "Да откуда мне знать?" — сердито подумал Цзян Чэн, сжимая в руках ворот фиолетовых клановых одежд. — "В том кошмарном сне ты был в красном! И к тому же совершенно чужой" Он почувствовал, как его рук касается горячая ладонь, и поднял взгляд на брата. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Вэй Усянь. — Ничего. Ему вдруг захотелось коснуться его губами и ощутить тепло в ответ. Наверно, мама всё-таки права, и Вэй Усянь действительно его испортил. Как ещё могло дойти до того, что он хочет поцеловать своего брата? — Пойдём спать, — тихо сказал он, потянув брата в сторону выхода. — Час быка уже миновал. Вэй Усянь молча шёл за ним, явно обеспокоенный странным поведением брата. Они крадучись пробрались к своим комнатам и быстро юркнули в комнату Цзян Чэна. Если мать узнает хотя бы о том, что они спят в одной кровати, Вэй Усянь, стало быть, уже никогда не вернётся домой. Что уж говорить о неподобающих мыслях Цзян Чэна о своём брате. Он — наследник именитого рода и должен жениться на девушке, чтобы породить следующего наследника ордена Юньмэн Цзян. А вместо этого он вообще ни на кого не смотрит, кроме своего брата. Ни на мужчин, ни на женщин. "Это какая-то болезнь" — подумал Цзян Чэн, когда они уже лежали в кровати. Вэй Усянь вскарабкался на него, устроился удобнее в его объятьях и счастливо вздохнул. Теперь он был чистым и тёплым, в мягких одеяниях, из-за которых к нему было приятнее прикасаться. Только мокрые волосы были неприятными в абсолютно сухой постели, и Цзян Чэн протянул руку, чтобы забрать их в одну сторону. Пусть хоть одна часть кровати останется сухой. Он сразу пожалел об этом, потому что теперь взгляду открывалась белая длинная шея. Вэй Усянь заметил его взгляд. Придвинувшись ближе, он прошептал: — Ты какой-то странный сегодня. — Ты же странный всё время, — парировал Цзян Чэн, всматриваясь в красивые глаза напротив. Удивительно, какое чудо и всё его! Вэй Усянь засмеялся и снова завозился, устраивая руки поудобнее. — Да ты можешь спокойно лежать на месте? — Но мне неудобно. Он успокоился только тогда, когда устроился между ног Цзян Чэна, подбородок положив ему на грудь. От давления его тела, Цзян Чэн испытал сладостное покалывание, распространяющееся от самого паха до груди. Если этот придурок примется ещё возиться, Цзян Чэн не ручался за себя. Мучительно хотелось податься навстречу. — Скучал наверно, вот и странный. Не ясно, про себя он это или про него, но на оба варианта у Цзян Чэна был один ответ: — Заткнись. — А ты заставь, — так же тихо, как и всё до этого, произнёс Вэй Усянь, что было ему несвойственно. Цзян Чэн решил, что с него хватит, пусть этот разбойник знает своё место, и потому подался вперёд, осторожно, вопреки мстительным мыслям, коснувшись его губ. Сердце радостно воспело, когда Вэй Усянь прикрыл глаза и раскрыл губы в неумелом ответном касании. Не прошло и минуты изучения друг друга, как их языки, до этого оглаживающие кромку зубов и нёба, встретились в трепетном касании. Когда поцелуй углубился, Вэй Усянь придавил его к кровати сильнее, соответственно, давление на пах обоих увеличилось, и в унисон они издали стон. *** Забавно, что он вспомнил тот случай. После того, как Вэй Усянь вернулся из Мэйшань Юй, он перестал играть на флейте. Когда Цзян Чэн спрашивал, почему он не хочет играть, тот отвечал, что забыл где-то флейту. Когда вернулся с горы Луаньцзан, он снова стал играть на флейте, только теперь он забывал меч. Цзян Чэн мог только надеяться, что брат снова когда-нибудь возьмёт в руки меч. В задумчивости он бросил взгляд на мешочек цзянкунь, висевший на поясе Лань Ванцзи. — Эй, Ханьгуан-цзюнь, ты не замечаешь, что с мешочком что-то не так? Тот озадаченно посмотрел на него, потом опустил взгляд на мешочек и заметил, что тот пока несильно, но трясся. Эта тряска, несомненно, грозила тем, что тварь вырвется на свободу, прорвав защиту. Лань Ванцзи нахмурился. — Он...не успокоился, когда ты играл ему...э-э, — неловко почесал затылок Цзян Чэн. Тот покачал головой. — Нет. Я играл покой, и рука успокоилась. Дело должно быть в другом. — И в чём же? Он чувствовал себя бесполезным. Поразительно, как бессилен он может быть против подобной твари. И естественно, Цзян Чэн понимал, что его напарнику было бы гораздо легче, если бы с ним был его гениальный брат, а не он. Но Вэй Усянь ни за что бы не оставил одних своих ученика и племянника. — Возможно, она хочет что-то нам сказать, — немного подумав, ответил Лань Ванцзи. Они отошли на приличное расстояние от тропы, по которой шли, чтобы не наткнуться на мирных жителей. Лань Ванцзи расположился и начал играть, в то время как Цзян Чэн развязывал мешочек цзянкунь, выпуская тварь на свободу. Цзян Чэн мог лишь стоять и напряжённо наблюдать за тем, как рука реагирует на мелодии. Бывают же люди совершенно без таланта к музыке, вот и Цзян Чэн был таким. Он понял это почти сразу, и не видел смысла дальше тратить на это время. Теперь же он ничем не мог помочь напарнику. Когда Лань Ванцзи закончил, Цзян Чэн с опаской подошёл и узрел руку, указывающую в несколько иное направление, чем раньше. — Это что это значит? — Цзян Чэн был в растерянности. — Наша цель...двигается? — Похоже на то, — Лань Ванцзи кивнул и встал с земли. — Нужно спешить. Они встали на мечи и полетели в сторону, в которую указывала рука. По ходу движения земли становились всё беднее, пока они не достигли чрезвычайно туманной местности. Это даже напоминало тупик. Место было окружено недружелюбными горами, нависающими над деревушкой, окружённой плотным туманом. Видать, здесь встречались различные по своей природе ветра, к тому же рядом наверняка находился очаг тёмной силы. Цзян Чэн нахмурился. Эти места находились далеко от владений не просто больших кланов заклинателей, а хоть каких-нибудь. К тому же здесь почему-то не было сторожевых башен, поэтому просто некому было защищать людей от нечисти. Цзян Чэн бы не удивился, если б обнаружил неподалёку логово тёмных тварей. — Идеальное место для хранения того, что не должны найти, — вздохнул он. Лань Ванцзи кивнул. Неподалёку они заметили несколько старых домиков, подле которых суетились редкие люди. Родившимся здесь старикам, точно корнями ушедшим в землю, пришлось остаться здесь, ибо им некуда было идти на старость лет, а молодые люди остались, потому что кто-то должен ухаживать за стариками. Среди них было несколько девушек, и именно к ним решил подойти Цзян Чэн. Опять же, если бы с ними был Вэй Усянь, тот бы сразу выведал всё, что можно и нельзя, но Цзян Чэну, по сравнению с которым даже Лань Ванцзи выглядит дружелюбным, пришлось с боем отвоёвывать сведения. Наконец, он собрал скудную информацию об этом городе. Город И промышлял созданием погребальных принадлежностей. В местности с подобным фэншуем нет ничего удивительного, что люди занялись именно этим — в таких местах хорошо распространены разного рода заболевания, и часто помирают люди. Если бы с детства обитал в подобном месте, Цзян Чэн бы самостоятельно наложил на себя руки, даже уговаривать не пришлось бы. Впрочем, уже продолжительное время из города никто не выходил, как и в город. Как минимум эти девушки точно давно не видели передвижений туда или обратно. Доказательством тому служила поросшая густой травой тропа, ведущая в город. С тяжёлым сердцем они вступили в густую поросль местной дороги. Делать было нечего — рука всё равно упрямо показывала в ту сторону. По мере того, как они шли, туман всё сгущался, и вскоре глаза застило сплошным белым цветом, не давая как следует оценить обстановку вокруг. Тем не менее, если прислушаться, нельзя было подумать, что в городе есть хоть одна живая душа. Лишь периодически попадался мусор под ногами, например, оторванные головы бумажных манекенов, выделанных до того искусно, что на первый взгляд можно было принять за человеческую голову. Цзян Чэн сурово хмурил брови каждый раз, когда видел такое, но продолжал идти вперёд, и ничто не могло смутить его настолько, чтобы заставить повернуть назад. Они шли около получаса, пока не увидели, как через белую вату тумана проступили вяло шатающиеся силуэты, похожие на человеческие. Походка была характерной для ходячих мертвецов, поэтому Цзян Чэн, не мешкая, достал кнут и врезал по шатающейся парочке. И верно, к его ногам упала пара полусгнивших голов. Лань Ванцзи было дёрнулся, но остановился тут же, как увидел, что это действительно лишь ходячие мертвецы. — Спокойно, — сказал ему Цзян Чэн. — Не знаю, как ты, Ханьгуан-цзюнь, но я уже понял, что живых людей здесь не осталось. Стоило ему это сказать, как недалеко послышались испуганные голоса вполне живых людей. Но не успело на лице Цзян Чэна появиться недоумение, как в белизне тумана засияли мечи. Тут же в них полетели удары, похожие на вспышки молний, но Цзян Чэн, возмущённо фыркнув, отбил их все. — Цзыдянь? Ребят, кажется, это Цзыдянь! — прокричал мальчишеский голос куда-то себе за спину, очевидно, обращаясь к другим мальчишкам. — Что? — заносчиво проговорил один из юношей. — Ты хоть раз в жизни видел Цзыдянь? Я вот нет, и потому не берусь болтать попусту. — А я видел! — на этот раз голос был Цзян Чэну хорошо знаком. — И точно уверен, что это и был Цзыдянь. — Цзинъи? — поднял бровь Цзян Чэн, глядя в белую стену перед собой. Из всех юношей, толпой следующих за его братом каждый раз, когда тот выходит из дома, этот молодой человек из клана Лань был самым запоминающимся. Во-первых, он был хорошим другом Вэнь Сычжуя, бывшего его брату чуть ли не приёмным сыном. Во-вторых, он был самым наглым адептом ордена Гусу Лань, которого только можно представить с их обилием правил и запретов. К тому же, они составляли странное межклановое трио: Вэнь Сычжуй из ордена Юньмэн Цзян, Цзинь Лин из ордена Ланьлин Цзинь и Лань Цзинъи из ордена Гусу Лань. Все трое юношей крепко дружили и часто собирались на ночную охоту, а Вэнь Сычжуй часто утягивал за собой на эти сборища своего учителя. — Глава ордена Цзян! — счастливо воскликнул Лань Цзинъи, и вслед за его криком послышался топот около десятка ног: это остальные побежали к нему, ориентируясь на звук. — Глава ордена Цзян! — заголосил другой. — А учитель Вэй случайно не с Вами? — Старейшина Илин?! — испуганно заверещал один из юношей, который, очевидно, был первый раз в этой странной компании людей, восхищающихся Вэй Усянем, и совсем его не знал. — Я хотел спросить у вас то же самое. — Нас? — удивился Лань Цзинъи. — Откуда же, по-Вашему, мы должны об этом знать? Вы же его брат! — Только вы постоянно таскаетесь за ним, — парировал Цзян Чэн. — Что ж, по крайней мере, мы выяснили, что моего брата здесь нет. Сколько вас, в таком случае, здесь собралось? — Тринадцать. Цзян Чэн нахмурился: — Дети, вы не могли собраться более удачным числом? — Глава ордена Цзян, а с Вами же ещё кто-то, верно? — Да, со мной Ханьгуан-цзюнь. — Мгм. Юноши радостно заверещали, и становилось очевидно, что в этом городе они с чем-то столкнулись, поэтому были так рады повстречать здесь старших заклинателей. Чтобы они успокоились, Цзян Чэн прикрикнул на них: — А ну не разбредаться! Не хватало ещё потерять кого-нибудь в этом проклятом тумане. Адепты согласно закивали, а потом за их спинами раздался страшный рёв. В тумане показалась целая толпа шатающихся фигур, мальчики дружно достали мечи, а Цзян Чэн решительно треснул по толпе Цзыдянем. Однако армию мертвецов это не остановило, если не поощрило, и та двинулась на них с небывалой доселе прытью. Даже Лань Ванцзи пришлось подключиться к битве, но и он поменял ситуацию лишь немного в их пользу. Правда такова, что на них ополчились мертвецы в размере всего большого города, как будто кто-то умертвил всех жителей и обратил их против них. — Так и знал, что это место — гнездо нечистой силы! Для пятнадцати человек, лишь двое из которых были опытными заклинателями, армия столь резвых мертвецов была перебором. Тем более, с такими тварями нужно было действовать осторожно, ведь те могут извергать трупный порошок, способный и убить человека. Внезапно им на подмогу пришла чья-то песня. В тумане она звучала жутко, и была подобна тихой, казалось бы, трели соловья, сидящего где-то в отдалении. Цзян Чэн много раз слышал подобные мелодии, и хоть сами по себе они были лёгкими, с неким налётом таинственности, на самом деле каждая нота обладала внушительной силой. Он лично видел, как порой едва различимые для слуха мелодии заставляли нечисть подчиняться, а целые кладбища восстать. Однако эта мелодия лишь заставила мертвецов застыть на какое-то время, а затем они набросились на них ещё яростнее. — Сычжуй? — позвал Лань Цзинъи. — Это правда ты, Сычжуй? Цзян Чэн даже в пылу битвы закатил глаза. Почему он звучит так, как будто не видел своего друга несколько лет, в течение которых оба не знали, жив ли другой, хотя ещё пару дней назад вместе были на Ночной охоте? — Это я, Цзинъи, — таким же тоном ответил ему Вэнь Сычжуй. — Но чёрт возьми, у меня не получается ими управлять. — Сычжуй! — окрикнул его Цзян Чэн, параллельно сбивая с ног целый ряд мертвецов. — Где твой учитель? Вместо ответа в воздух взмыла резкая трель, похожая на женский крик, который возник, оглушив всех присутствующих, и сразу растворился в белой пелене. Звук отразился от всех близлежащих поверхностей, заполнил собой всё пространство пропадающим вибрирующим звуком, похожим на чей-то предсмертный вздох, и нашёл своё отражение в сердце каждого из них. Жуткая песня, заставляющая холодок пробраться по телу, однако, остановила мертвецов: те встали, как вкопанные, и повернули головы на звук. Да так и застыли. — У вас там всё в порядке? — раздался весёлый голос, прорезав тишину. — Учитель Вэй! — адепты, которые знали его, составляли большинство и готовы были плакать от счастья. Другие же от страха заверещали: — Старейшина Илин! — Что у вас здесь происходит? — спросил Вэй Усянь, и Цзян Чэн даже почти увидел, как тот поднимает бровь, уперев руки в бока. — Нас привела сюда призрачная рука. А эти..! — Цзян Чэн указал пальцем в сторону столпившихся за его спиной детей. — Оказались здесь ещё раньше. Мы встретились недавно, и на нас напали мертвецы. — Сколько вас здесь? — кивнул Вэй Усянь. — Давайте вы все пересчитаетесь, чтобы не получилось так, что кого-то забрали мертвецы, а мы этого не заметили. В этом тумане совсем ничего не видать. Когда все послушно пересчитались и убедились, что все на месте, Цзян Чэн подошёл к брату и спросил: — Цзинь Лин с тобой? — Я здесь! Стоило ему подать голос, как из глубины белого, несколько сероватого пространства послышался лай и топот собачьих лапок. Следом за ним раздался крик, полный ужаса и отчаяния — это Вэй Усянь до смерти перепугался, что собака может быть где-то рядом, и повалился на землю, подпрыгнув и случайно оступившись. — Старейшина Илин? — протянул неуверенный голосок одного из адептов. — Что с Вами, Старейшина Илин? Мертвецы снова пришли в движение? На Вас кто-то напал? Что происходит?! — Да успокойся ты, ничего страшного не произошло, — буркнул Лань Цзинъи. — Это просто Учитель Вэй услышал собаку. — Как это ничего не произошло?! — позорно взвизгнул Вэй Усянь. — Она напала на меня! — Дядя, никто на тебя не нападал, и ты это знаешь. Хватит клеветать! — обиделся Цзинь Лин. — Фея любит тебя! — Скорее, мою плоть! — Да кому она нужна, плоть-то твоя, — меланхолично бросил Цзян Чэн, наклоняясь и помогая брату встать на трясущихся ногах. — Фея порой питается лучше, чем ты, так зачем ей есть полудохлика? — Зато какого полудохлика! — оживился Вэй Усянь, с энтузиазмом снова начав нести ерунду. — Горе ты луковое, — покачал головой Цзян Чэн, испытывая странное чувство умиления. — Каков позор. Целые ордены заклинателей боятся тебя, а ходячие мертвецы сбегают, стоит им завидеть тебя вдалеке, но ты валишься с ног, стоит только услышать собачий лай. — И правильно, они глупы и не понимают, что истинный враг — это собаки. — Он это что, серьёзно? — спросил один адепт у остальных, явно обескураженный таким поведением зловещего Старейшины Илин. — Учитель Вэй до смерти боится собак, — пожал плечами другой адепт. Тем временем, Вэй Усяня не отпускала паника. Он вопрошал: — А что, если в этом непроглядном тумане она нападёт на меня? — Разве ж она посмеет? — презрительно фыркнул Цзян Чэн, но быстро сменил тактику, погладил брата по руке и мягко пообещал: — Давай так, если собака попробует напасть на тебя, я отгоню её. — Идёт, — Вэй Усянь быстро согласился и радостно обнял брата за шею, тесно прижавшись. На этот раз никто не был удивлён. Адепты, не знакомые с Вэй Усянем, могли не знать о том, что тот боится собак, но вот о том, что Старейшина Илин состоит в романтических отношениях с главой ордена Цзян, знали все. — Что вы, кстати, все здесь делаете? — спросил Цзян Чэн, положив руку на талию повисшего на нём Вэй Усяня. Первыми решили объясниться юноши в количестве тринадцати человек. Ребята были так встревожены ситуацией, приведшей их сюда, что каждый желал высказаться. — Говоря проще, вас терроризировали некие подозрительные личности, подкладывая вам под дверь... — успокоившийся Вэй Усянь поднял бровь, — дохлых кошек? — А что, собак можно бояться, а кошек нельзя? — буркнул один из адептов. — К тому же дохлых! — подхватил другой. — Дело не в том, что собак вам следует бояться, а кошек нет, — покачал головой Вэй Усянь. — Вы же и сами понимаете, что это — ловушка. Может, лучше было бы просто не поддаваться на провокации? — Тогда бы негодяй нас ещё чем замучил. — И то верно. — А Вы что делаете здесь, учитель Вэй? — Стыдно признаться, но мы тоже своего рода попались на уловку, — неловко улыбнулся им грозный Старейшина Илин. — Мы преследовали человека, копающего могилы в Ланьлине, но потеряли его след после потасовки. Мы планировали остаться там, где были, и просто подождать Цзян Чэна и Лань Чжаня, но неожиданно собака снова почуяла след. Мы пустились в погоню, но, когда пришли сюда, нашли лишь чей-то пояс. Кто-то, знающий, что мы ищем того человека, взял эту вещь и положил здесь с расчётом на то, что мы явимся сюда. Это была приманка. — Ха, значит, Вы тоже попались в ловушку! — восторжествовал Лань Цзинъи. — Как Вы тогда можете говорить, что мы не должны были попадаться? — Да как ты можешь так говорить? — вступился Цзинь Лин. — Дядя Вэй намного опытнее, чем ты когда-либо сможешь стать. Ему просто ничего не страшно, вот он и может позволить себе попадать в ловушки! — Вэй Ин, — к нему обратился Лань Ванцзи, и все разговоры моментально прекратились, — почему ты думал, что мы обязательно встретимся, если ты нас подождёшь? — А? Ах, точно, мы тут кое-что нашли на...на кладбище, да, — Цзян Чэн закатил глаза с мыслью о том, что этот человек снова наткнулся на какие-то подозрительные захоронения. — В общем, э-э, держи. Он бросил Лань Ванцзи мешочек цзянкунь, в который положил тело, найденное на кладбище почившей семьи заклинателей. Лань Ванцзи осторожно заглянул в мешочек, а Цзян Чэн принялся наблюдать у него из-за плеча. — Вы что же это, нашли одну из частей того расчленённого бедолаги? — Мы так и подумали, что это ваше, — криво усмехнулся Вэй Усянь. — Эй, ты чего? — среди толпы юношей раздался взволнованный голос. — Разлёгся здесь. Вставай лучше. — Я что-то...и не могу, — ответил ему другой, удивлённый. — Какая-то слабость. — Если задуматься, — просипел другой, — я тоже начинаю чувствовать нечто подобное. — У вас там что-то случилось? — Я чувствую что-то...странное. — А ну-ка покажись мне, — приказал Вэй Усянь и прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть. — Ну же, подойди ближе, ничего же не видать в этом проклятом тумане. — Что у вас там стряслось? — со скрещенными на груди руками Цзян Чэн подошёл к брату и принялся глядеть из-за его плеча. Вэй Усянь понял, в чём заключалась проблема, и радостно поднял голову, чтобы поскорее разогнуться, ибо поза, в которой он нависал над ребёнком, была неудобной. Однако этим действием он чуть не заехал своему брату в подбородок. — Осторожнее, бестолочь! — Он всегда такой активный? — тем временем, спросил какой-то адепт у знающих ребят. — Всегда. — Ну, поздравляю вас, дети мои, — радостно сказал Вэй Усянь, полностью распрямляясь. — Вы отравились трупным ядом! Среди засилья белого тумана послышался громкий хлопок — это Цзян Чэн отчаянно ударил себя ладонью по лбу. — У кого-нибудь есть лекарство от трупного яда? Ответом ему была тишина. Вэй Усянь рядом с ним покачал головой. Адепты переглянулись, обменялись недоумёнными взглядами, и самый наглый из них, Лань Цзинъи, озвучил давно висевший над ними вопрос: — А что такое трупный яд? — Прекрасно, — мрачно отозвался Цзян Чэн. — Этот яд содержится в трупах, — ответил неприлично довольный Вэй Усянь. — Когда трупы извергают порошок, его ни в коем случае нельзя вдыхать. Иначе вы умрёте...да, через час или около того вы начнёте коченеть. — Какой ужас! — заверещали дети. — Учитель Вэй, Вы не должны говорить это с таким радостным лицом! — Спокойно, спокойно, — давясь от смеха, он замахал руками, хотя вот Цзян Чэн вообще не понимал, что его так развеселило. — Если будете слишком активно жестикулировать, кровь будет быстрее бежать по венам, и вас уже ничто не спасёт. — Да разве ж сейчас у нас есть надежда на спасение?! — И что ты предлагаешь? — философски заметил Цзян Чэн. — Если вам сказали, что лекарства у нас с собой нет, а умирают от трупного яда за час, лучший выбор, который вы смогли сделать в такой ситуации, это ускорить данный процесс? Вэй Усянь как-то неприлично посмеялся над этим и, наконец, решил, что пора перестать мучить детей. — На самом деле, если вы будете внимательно меня слушать, то останетесь живы. — Правда?! Он так напугал детей, что сейчас они готовы были плакать от счастья. Наблюдая такую картину, Цзян Чэн покачал головой. Его брат вроде и вырос, но не намного — всё также любит дурачиться и надувать всех вокруг. — Нам нужно приготовить противоядие, — кивнул Вэй Усянь. — Вы только главное не суетитесь, а иначе, стало быть, не доживёте. В идеале нужно, чтобы отравленные вообще не двигались лишний раз. Дети, подозревавшие, что они отравлены, тут же застыли, как громом поражённые. Поглядев на это, Вэй Усянь удовлетворённо кивнул. — Здоровые могут понести заражённых на своих плечах. Ваша задача — стучать во все двери, пока кто-нибудь вам не откроет. Тем временем, все заметили, что город малость пустует. Они сражались здесь с мертвецами, явно подняли какой-никакой подозрительный шум, но никто не вышел к ним, чтобы посмотреть, что здесь происходит. Поэтому дети никак не могли понять, зачем им стучать в пустующие дома. Они посмотрели на Цзян Чэна в поисках ответов, надеясь, что хоть он знает, что творится у его брата в голове, но он лишь ответил: — Делайте, как он сказал. Делать было нечего — всех заражённых собрали и пошли стучать в двери. Так как заражённых оказалось больше, чем здоровых, Цзинь Лин и Вэнь Сычжуй без лишних слов подхватили оставшихся. — Дети мои, — умилённо произнёс Вэй Усянь, наблюдая эту картину. — Мы с Ханьгуан-цзюнем пока поищем части нашего трупа, — закатил глаза Цзян Чэн, а затем неуверенно спросил: — Они же...ну, не двинутся с места, да? — Я бы посмотрел на того, кто посмел бы перехватить мой контроль над трупами, — усмехнулся Вэй Усянь. — Похвально, что злоумышленники, а они, судя по поведению трупов, есть, контролируют такое большое количество мертвецов неким образом. Но я не думаю, что они смогут ослабить мою хватку. Цзян Чэн вздохнул. Вообще-то, изначально это его брата просили помочь с тайной проклятой руки. Цзян Чэн не должен был этим заниматься, его никто не просил и даже не предлагал, и по-хорошему он должен был вернуться в свой орден, доделывать важные дела, из-за которых не хотел ехать с братом в Гусу и, собственно, поссорился. Но чем быстрее они покончат с этим делом, тем скорее его брат вернётся домой — в безопасность и тепло, где он всегда будет под приглядом, регулярно питаться и хорошо спать. Дома Вэй Усянь будет охотиться в угодьях поблизости, окружённый целой толпой учеников, а во время затишья будет приходить к нему. И никто не причинит ему вреда. А если и захочет причинить, то Цзян Чэн это быстро исправит. — Дядя Вэй, — Цзинь Лин шёл поближе к нему. — Нормально ли это, что кто-то подчиняет такое большое количество мертвецов? — На самом деле, не очень, — задумчиво ответил он. — Понимаешь, в чём дело, это правда, что Тёмный путь лёгок в освоении именно из-за того, что для этого не нужно долго и упорно создавать золотое ядро, уделяя всё своё время тренировкам. — Как будто ты уделял хоть немного своего времени им! — послышался в отдалении голос Цзян Чэна, который каким-то чудом услышал их разговор. — Всё потому, что ты не используешь для этого ни капли своей ци, — как ни в чём ни бывало продолжил свой рассказ Вэй Усянь. — Для своих махинаций ты используешь энергию инь — собственную затаённую злобу мертвецов, и чем она сильнее, тем, соответственно, лучше для заклинателя, пользующегося этим путем. Конечно, тут и возникает своё "но" — несмотря на то, что в эту практику легко влиться, почти никто на самом деле не может стать действительно мастером. Для этого нужен особый талант, и в этом деле не маловажна изобретательность. Да, ты используешь энергию инь мертвецов, но ты подчиняешь их своей волей, своим разумом. Ты позволяешь тёмным силам проникнуть тебя, чтобы обуздать и сделать их своими. Именно поэтому контролировать большое количество мертвецов разных мастей одновременно одному человеку тяжело. — Ты хочешь сказать, что несколько людей сразу спрятались где-то и сообща контролируют трупы? — Может быть, — легкомысленно ответил ему Вэй Усянь. — А может, это один человек использует какой-нибудь артефакт. Я не занимаюсь таким, поэтому могу не знать, может, кто-то и создал что-нибудь занятное. Цзинь Лин понятливо кивнул. Когда-то давно у Старейшины Илин был артефакт под названием Стигийская тигриная печать. С помощью неё он поднимал не то, что кладбища, а целые поля брани, однако артефакт был до того мощный, что производимым эффектом было невозможно управлять. Вэй Усянь использовал его всего один раз в своей жизни, и это обернулось знаменитой кровавой баней. К тому же, артефакт не был привязан к хозяину, и любой, кто держит его в руках, подобно настоящей тигриной печати, способен её использовать. В связи с этим было решено уничтожить печать, и больше Вэй Усянь не брался создавать предметы подобного рода, только безобидные изделия. С тех пор, как уничтожил печать, он развивал своё искусство тёмного заклинателя только с помощью новых песен. — Учитель, — Вэнь Сычжуй тоже подошёл к ним. Он нёс на спине мальчика, вдохнувшего трупного порошка, а рядом с ним был ещё один адепт, несущий на спине другого. Того и гляди, это превратится не в поиски обитаемого дома, а в хождение за Вэй Усянем. — Что такое? — А почему мелодия, которую я сыграл, не сработала? — Потому что ты снова сделал ту же ошибку, что и всегда, — тяжело вздохнул Вэй Усянь. — А-Юань, я много раз говорил тебе не пытаться останавливать мертвецов с помощью спокойных мелодий, вроде этой. Для того, чтобы быстро заставить слушаться тебя тех, кто уже находится под чьим-то контролем, надобно использовать более резкие мотивы. Когда они отыскали дом, в котором им действительно открыли дверь, все ребята были удивлены. Конечно, старуха, обитавшая в этом доме, была жуткой и странной, олицетворяя собой все ожидания от этого места. Войдя в дом, дети аккуратно устроили в нём пострадавших. Зажгли свет, а затем ахнули от испуга: дом был битком набит человеческими фигурами, и не сразу понятно, живые они или мёртвые. В такой обстановке, когда в полумраке было еле видно чьи-то неживые глаза, смех Вэй Усяня звучал особенно жутко. "Вот оно!" — подумали адепты, которые не были знакомы с Вэй Усянем, но поверили было в то, что он не так плох, как о нём говорят. — "Теперь Старейшина Илин сделает с нами что-то ужасное!" — Да вы чего? — отсмеявшись, бодро произнёс Вэй Усянь. — Это ж манекены. — Не вижу ничего смешного! — перепуганно воскликнул Цзинь Лин, у которого сердце ушло в пятки, как и у остальных. — Ой-ёй, вы только посмотрите на них, — снисходительная речь лилась из его рта, как патока. — Будущие неустрашимые истребители нечисти. Любая тварь обратится в бегство при виде вас. — Дядя, разве ты ни разу в своей жизни не боялся? — Собак, — тут же кивнул он, даже не думая над своим ответом. — А что-нибудь кроме собак? — Чего же мне ещё бояться? — удивился Вэй Усянь, и у него было такое лицо, как будто он действительно не видел в мире других причин для страха. — В жизни я много раз испытывал отвращение, это правда. Например, когда попал на гору Луаньцзан. Путь мне оттуда был закрыт, и я тогда толком не практиковал инедию, и есть там, как вы понимаете, было нечего. Вот я и...ну, вы поняли, приходилось пользоваться тем, что есть. Но страх...пожалуй, только перед этими зубастыми созданиями. Всем присутствующим стало ясно, почему Вэй Усяня невозможно напугать — у этого человека полностью атрофировалось чувство страха. И в этой жизни его реально ничего не могло испугать, кроме, разве что, собак. Вэй Усянь же почувствовал себя странно, когда шёл на кухню. Кажется, он и вправду никогда ничего особо не боялся. Нечисть и вовсе была не способна его напугать, но и трудностей он не страшился. В любой тревожной ситуации он просто делал всё, что было в его силах. Задумавшись кое о чём, он коснулся ладонью того места, где по идее должно было быть его золотое ядро. — Дядя, ты это чего? — за ним на кухню прокрался Цзинь Лин, увидел, что он держится за живот, и подумал, что случилось что-то. — Тебе дурно от запаха? Да, согласен, пахнет тут не очень. Похоже, кто-то оставил здесь еду, а она стухла от времени. — А? — Вэй Усянь убрал руку и посмотрел на племянника удивлённо, словно только что его заметил. — Здесь нужно прибраться. — Зачем это? — Не будем же мы готовить противоядие на грязной кухне? Иди, позови А-Юаня, и вместе поможете мне. Цзинь Лин пожал плечами и действительно позвал Вэнь Сычжуя. Удивительно было то, что, несмотря на довольно мягкий характер Вэй Усяня, дети всегда его слушались, ему не нужно было повторять дважды. Вскоре они убрали кухню, даже несмотря на то, что та была в ужасном состоянии. Пока они прибирались, Вэй Усянь раздобыл клейкий рис и начал варить что-то в котле. — Зачем тебе рис? — вопрошал Цзинь Лин, пока натирал столик. — Ты кашу готовишь, что ли? — Ага. — Чего? — Цзинь Лин нахмурился. — Как каша может помочь с этим твоим трупным ядом? — Никто не знает, А-Лин. Это народное средство — сотни лет потребовались, чтобы люди поняли, что клейкий рис может помочь излечиться от яда. Вряд ли кто знает, почему на самом деле это работает, однако некоторые тайны не обязательно знать. Простой народ изобретателен, хоть и не умеет структурировать знания и правильно передавать их следующим поколениям в силу своей необразованности. Оттого важно путешествовать, ведь в разных уголках Поднебесной есть люди, которые знают что-то и используют, но не могут передать знания по разным причинам: не хотят или не осознают важности их, к тому же, многие люди не умеют писать, а кто-то и читать. Как было бы славно, если бы всем людям были доступны блага образования. Но, пока этого не случилось, все структурированные знания о нашем мире хранятся в орденах заклинателей. — Что-то ты где-то свернул не туда. Вдруг послышался испуганный возглас, и они обернулись на Вэнь Сычжуя, круглыми глазами глядящего на котёл. Цзинь Лин, проследив направление его взгляда, тоже посмотрел на варево, и подивился: — Чего это каша красного цвета? Где ты нашёл здесь специи в таком количестве? — Ну, у хозяев этого дома был хороший вкус. — Я ещё могу поверить в истории о том, что клейкий рис помогает при отравлении трупным ядом, но уже сильно сомневаюсь, что специи тоже как-то помогают его изгнать. — Не знаю, как трупный яд, — с каким-то ужасом сказал Вэнь Сычжуй, — но моя душа точно бы не выдержала. — Ты преувеличиваешь, — покачал головой Вэй Усянь. — Кстати, противоядие готово, можно в миски разливать. — Скорее, яд, — коротко отозвался Цзинь Лин, но поднял на руки тарелки, его трудами приведённые в порядок. Вэнь Сычжуй лишь кивнул в знак согласия со словами друга, а Вэй Усянь снова покачал головой. На самом деле, этим детям просто уже приходилось пробовать стряпню Вэй Усяня, поэтому они знали, что тот любит перебарщивает со специями. Как его не останавливай, всё равно положит, при этом есть это становится не просто невозможно, а смертельно опасно, поэтому все родные и близкие его старались просто никогда не пробовать то, что каким-то образом попало к нему в руки. — Это что, рисовая каша, что ли? — удивились отравленные, когда им подали кушанье. — А почему оно красное? — А ты попробуй, и сразу всё поймёшь, — заискивающим тоном предложил Цзинь Лин. Тем временем, Лань Цзинъи и пара ребят вместе с ним поспешили отсесть подальше от компании, видать, в страхе, что их заставят пробовать это. Вэй Усянь практически не знал бедности, потому как стоило ему чуть больше полугода прожить на горе Луаньцзан с военнопленными из клана Вэнь, его тут же забрал обратно Цзян Чэн. Потому он был тем ещё транжирой, живя в именитом ордене заклинателей практически всю свою жизнь. С виду могло показаться, что Вэй Усянь ведёт скромный образ жизни — он никогда не наряжался, какое-то время даже ходил в лохмотьях, не носил с собой драгоценностей и дорогих артефактов, передвигался на крестьянских повозках. Однако он всё равно как-то умудрялся просаживать все деньги, что брал с собой в дорогу, и очень быстро у него ничего не оставалось. Если уходил далеко от родных мест, домой он возвращался совершенно пустым, ободранным, голодным, иногда даже пешком, и больше всего напоминал не прославленного заклинателя с сотнями учеников в разных кланах, а бродягу, живущего на улице и поедающего лишь то, что небожители ему послали с высоких Небес. По этой причине, в путешествиях с адептами разных орденов, что прибивались к его компании, им периодически приходилось готовить самим. Знающие всегда пытались не допустить Вэй Усяня к готовке и тщательно следить, чтобы тот не подкрался с очень важными советами по приготовлению пищи, но новички всегда доверчиво попадаются на уловки. Цзинъи не был новичком. — Цзинъи, — дрожащим голосом обратился один из адептов, попробовавших "противоядие", — кажется, я не чувствую рта... — А у меня немеет лицо! — воскликнул другой. — Бывает, — меланхолично ответил им Цзинъи, который знал, что непременно так и случится. — Если у тебя онемело лицо, как ты всё ещё можешь говорить? — философски заметил Вэй Усянь. — Да ладно вам, пейте уже. Пусть у вас и пылает всё внутри от остроты, огонь внутри разгонит вашу кровь, и противоядие сработает быстрее. Вы же хотите ещё пожить? — Да мы уже не уверены, что, излечившись от трупного яда с помощью этого, не погибнем от...от... — Вот видишь, — Вэй Усянь положил руку ему на плечо. — От острой пищи никто ещё не умирал. Однако у всех было ощущение, что они будут первыми. Вэй Усянь присел в тесном кругу адептов из разных орденов, сгрудившихся вокруг небольшой лампы, являющейся единственным источником света, и задумался. Цзинь Лин, подсевший к нему, заметил странное выражение на его лице и спросил: — Дядя, ты чего? — Я... — он хотел сказать, что всё в порядке, но снова впал в замешательство. — Мне кажется эта местность чем-то знакомой. — Похоже на гору трупов, наверно, — пожал плечами один из адептов. — Луаньцзан? — поднял бровь Вэй Усянь. — Нет. Там не так жутко. — Это ж гора, наполненная трупами, почему же она менее жуткая? — Там ты хотя бы закономерно ожидаешь, что не встретишь ни одной живой души, — объяснил Вэй Усянь. — А тут они в теории должны были быть. Но кто-то истребил население этого города. Вы думаете, откуда здесь все эти лютые мертвецы? Это всё они. — Но а как же старуха, которая пустила нас в свой дом? — спросил один пылкий юноша. — И ты не заметил ничего необычного? — Ну, она в целом странная, — пожал тот плечами. — Как и всё вокруг. — Но что конкретно в ней кажется тебе странным? — Вэй Усянь завертел головой, осматривая всех присутствующих, и сказал уже для всех: — Давайте так, это ко всем вопрос. Что с ней не так? — Ну, у неё странное лицо. — Словно бы...недвижное. — Вот, — веско заметил Вэй Усянь и показал на свои глаза. — Когда она хочет посмотреть на вас, она не двигает глазами, а поворачивает голову. Было в моей жизни время, когда я с мертвецами общался больше, чем с живыми людьми. К тому же, один мой друг, вы все его знаете, я говорю о Вэнь Нине, вообще совершенный мертвец с собственной волей и мыслями. И они действительно часто так делают — тело их окоченело, и они не могут двигать глазами. Когда часто общаешься с мёртвыми, сразу подмечаешь такие детали. — Вы хотите сказать, что она мертва? — у юношей волосы встали дыбом от подобных догадок. — Скорее, она и сама не знает об этом, — покачал головой Вэй Усянь. — На кухне мы нашли мясо, в котором возились черви. Стояла жуткая вонь. Разве живой человек стал бы это терпеть? — Раз их всех истребил кто-то, кто бы это мог быть? — Я не думаю, что один человек способен на такое, — сказал Вэй Усянь, задумчиво глядя в потолок, к которому возносились большие и маленькие куклы, накрашенные так ярко, что, признаться, резало глаза. — Лишь группа людей могла стереть с лица земли город И. Группа заклинателей, разумеется, здесь не может быть никаких сомнений. И как вы понимаете, подобный инцидент — изничтожение мирного населения — не мог остаться незамеченным, даже если речь идёт о такой глуши. При этом я уверен, что никогда не бывал здесь прежде. Я определённо слышал о чём-то подобном, но мне всё не удаётся воскресить в памяти подробности. — Вы считаете, что в этом замешан какой-то орден заклинателей, Старейшина? — подобравшись, спросил один из юношей с явным беспокойством. — Я не думаю, что бродячие заклинатели взяли и объединились для истребления этого города. — Но зачем какому-либо ордену заклинателей столь отдалённый уголок Поднебесной? — Возможно, дело как раз в этом, — покачал головой Вэй Усянь. За дверью послышался стук, словно кто-то барабанит по земле чем-то лёгким и полым. Все юноши встрепенулись, и на лицах их показался священный ужас, хотя Вэй Усянь со своей компанией ничего толком не понял. — Что это с вами? — Вы разве не слышали, Старейшина? — в священном ужасе произнёс один из юношей. — Это же призрак шумит! Он преследует нас от самых ворот города. Неужели он не попадался и вам на пути? — Да кажется не было такого, — пожал плечами Цзинь Лин. — Мы почти сразу наткнулись на сияние Цзыдяня, — пояснил Вэнь Сычжуй. — Вы пошли на Ночную охоту, но при этом боитесь призрака? — поднял бровь Вэй Усянь. — Вы так говорите, Старейшина Илин, но что, если бы это был призрак собаки? — веско заметил один из адептов, и некоторые юноши закивали головой в знак согласия. — Слушайте, вы не должны бояться нечисти, раз собрались охотиться за ней. Также как не должны бояться промазать, когда пускаете стрелу, или проиграть, выходя на поединок. Страх убивает в нас волю, делает слабыми, — он подошёл к щели в окне, параллельно говоря: — И я почти уверен, что это не призрак собаки. Юноша, однако, не унимался, и спросил: — Но а если бы всё-таки это был призрак собаки? Вы бы испугались? — Вероятно, — пожал плечами Вэй Усянь, внимательно разглядывая что-то, происходящее на улице, через щель. — Я не знаю. Если честно, я ни разу не встречал призрака собаки. Ох, а где, кстати, Фея? — Я приказал ей помогать дяде и Ханьгуан-цзюню, — отозвался Цзинь Лин. Все могли слышать облегчённый вздох, вырвавшийся из груди Вэй Усяня. — Умный ребёнок. Цзинь Лин лишь кивнул. Все понимали, что, если оставить в маленькой хижине собаку и Старейшину Илин, последний сойдёт с ума, полагая, что животное непременно захочет его съесть. — Мне нехорошо, когда я думаю, что мы просто так оставили главу ордена Цзян и Ханьгуан-цзюня там, — признался один из юношей. — Конечно, те мертвецы были остановлены, но, если весь город был обращён в лютых мертвецов, значит, осталось ещё много. И они могут напасть на них, а им придётся отбиваться! А мы сидим здесь, в безопасности, в укрытии... — Нашёл, о чём беспокоиться, — легкомысленно махнул рукой Вэй Усянь, не отрывая взгляд от щели между досок. — Я знаю их обоих, и могу сказать наверняка, что мертвецы подобного рода ничего им не сделают. Вы же только будете мешаться в этой странной ситуации, когда мы не знаем, что ими движет. Зато если мы из укрытия найдём причину, по которой эти мертвецы двигаются, должно быть, сделаем даже больше, чем они снаружи. Тем более, у нас тоже есть свои дела. Например, то прекрасное зрелище, что я могу наблюдать за окном. — Что? — поникшие было юноши оживились. — Что Вы там видите, Старейшина? — Красоту, разве не очевидно, — кивнул Вэй Усянь. — М-м, А-Лин, не хочешь посмотреть? — Обойдусь, — без лишних размышлений ответил Цзинь Лин. Он знал своего дядю слишком хорошо для того, чтобы поверить в то, что за окном есть что-то, действительно стоящее и никак не могущее ввести его в замешательство. А судя по энтузиазму его дяди, там не просто что-то неприятное, а, вероятно, пугающее. Этот человек не восторгается обычно хорошими явлениями и вещами — он скорее подивится жуткому надгробию, чем трогательной веточкой персика рядом с ним, на безжизненной земле. — Зря ты так, — ответил он и отвернулся. Он с таким интересом наблюдал нечто на улице, что остальные дети в доме, не так хорошо просвещённые, как Цзинь Лин, попались на уловку, и один из них подорвался: — Старейшина, если молодой господин Цзинь не желает смотреть, может, мне дадите поглядеть? — Ну, если ты так хочешь, — подлец сделал вид, что очень не хотел бы уступать место кому-то другому. — Хорошо, ты можешь подойти. Цзинь Лин же, наоборот, поспешил отойти. Как он и предполагал, стоило доверчивому мальчишке подойти да взглянуть, что там происходит, как тот отскочил, в ужасе схватившись за сердце. — Молодой господин Цзинь, Вы знали, что так произойдёт?! — Догадывался, — мрачно ответил Цзинь Лин, в такие моменты становясь похожим на Цзян Чэна. — Скажи, что же ты там увидел? — невероятно довольный собой, спросил Вэй Усянь. — Белые глаза! — выпалил юноша, не задумываясь. — И там была...девушка. Похожая на нищенку, довольно... миловидная особа. — Что ты несёшь? — Цзинь Лин подозрительно сузил глаза. — Очень хорошо, — кивнул Вэй Усянь и обратился ко всем присутствующим: — На самом деле, я хотел бы, чтобы вы все посмотрели в эту щель и рассказали мне, что вы видите. Юноши засопротивлялись, выдумывая разного рода отговорки. Само собой, любой мог бы просто сказать, что не будет этого делать, и Вэй Усянь точно не стал бы заставлять никого силой. Но ему, честно говоря, и не нужно было этого делать — он как будто обладал врождённым даром, который не позволял другому человеку, поговорившему с ним пару минут, хоть в чём-то ему отказать. Поэтому нестройный ряд юношей выстроился перед щелью, и всю процессию начинали Цзинь Лин с Вэнь Сычжуем, которые были чуть ли не обязаны сделать это. Ни тому, ни другому не хотелось, чтобы Вэй Усянь хоть каким-либо образом разочаровывался в них. Каждого юношу, что отбегал от щели, кто просто напуганный, а кто чуть ли не извергающий желчь, Вэй Усянь спрашивал, что же тот увидел за окном. Таким нехитрым способом им удалось составить наиболее точную картину происходящего. — Вот видите, это же просто призрак девушки, при том, как некоторые утверждают, — он особенно красноречиво посмотрел на одного из юношей, — довольно симпатичный. Мальчик зарделся, и в толпе юношей даже послышались тихие смешки. Большинство из них до сих пор вели себя довольно тихо из-за пережитого, силясь обуздать нервное напряжение, поразившее их. Но все неким образом остались довольны — осознание того, что они смогли взглянуть на нечто пугающее и поведать об этом окружающим, положительно действовало на них, и кто-то, может, расскажет о своём небольшом подвиге и Старейшине Илин, который заставил пойти на это, соклановцам, когда вернётся домой. — Я бы хотел, чтобы вы не просто смотрели страху в глаза, но и учились в любой ситуации думать критически, подмечать малейшие детали, чтобы использовать их в дальнейшем. Подобная внимательность вопреки страху рождается лишь из испытаний, нужна особая тренировка, подобная тем, что вы все использовали, когда учились всем тем заклинательским практикам, что знаете ныне. Ну что, готовы? — он положил руку на одну из досок, которыми было закрыто окно. — Готовы к чему? — не поняли дети. Они же уже посмотрели на призрака, как Вэй Усянь и велел, так к чему же ещё они должны быть готовы? — К встрече с призраком! Никто не мог подумать, что он дёрнет за доску, презрев всеобщую безопасность. Как только появилась возможность, Вэй Усянь поспешил внимательнее разглядеть гостью. Девочка вздрогнула, хотя не могла его видеть. Любой призрак мог просто почувствовать рядом с собой большое тёмное пятно, и этот сгусток злой и нехорошей силы — Старейшина Илин. Для слепого призрака он мог быть чем-то вроде холодного места, от которого точно нельзя ждать ничего хорошего. Именно так ощущается основатель тёмного пути. — Вы чего-то хотели от этих юношей? — спросил Вэй Усянь, наклонив голову вбок. — Зачем Вы их преследуете? Призрак оживился и попытался что-то показать им руками, но получился лишь неловкий взмах, который никому не был понятен. — Что она делает? — поднял бровь Цзинь Лин. Услышав его, девочка вздрогнула, а затем она раскрыла рот и явила им то, что осталось от её языка. Юноши прерывисто вздохнули, но не от страха, а, скорее, от сожалений — сердце их сжалось от осознания, что девушку изувечили. — Кто-нибудь владеет языком жестов? — спросил Вэй Усянь, и девушка снова подняла голову на звук. Человек после смерти становится крайне чувствительным к разного рода источникам энергии. Соответственно, призраки хорошо чувствовали и золотые ядра в дяньтяне заклинателей, и у всех юношей они мягко отдавали теплом. Но этот молодой мужчина был другим. Всё его тело, как и полагается живому человеку, было окутано энергией Ян. Однако на уровне дяньтяня словно бы зияла чёрная дыра. Никакой энергии не ощущалось в этом месте, как будто мужчине вырезали живот. И она могла сказать об этом, если бы только не увечье. Однако ей очень хотелось спросить: как он живёт с дырой в животе? По её ощущениям, это было похоже на холодное ущелье, где ничего нет, кроме сквозных ветров, окружённое жарким пламенем. — Нет, — ответили странному мужчине, и девочка сникла. Всю жизнь она была нищенкой, и знала не так много иероглифов. Но и те, что были ей известны, совершенно не подходили. Однако и бороться она не перестала — схватила шест и начала карябать им по полу, рисуя на пыли, в попытках вспомнить хоть какие-то уместные в этой ситуации иероглифы. Однако на улице послышались торопливые звуки шагов, отчего девочка испугалась и тут же исчезла. — Мда, как печально, что призрак оказался не научен грамоте, — неожиданно, эти слова принадлежали Мо Сюаньюю. Почему неожиданно? Потому что про него все давно забыли! — Это же тот самый извращенец! — в ужасе завопили юноши, которые уже сталкивались с простофилей из деревни Мо, и стали показывать на него трясущимися пальцами. — Ну и ну, — приладив доску обратно, Вэй Усянь поднял бровь, глядя на юношей. — Разве в ордене Гусу Лань не запрещён шум? Чего же вы тогда так кричите? Однако юноши не унимались и продолжали верещать: — И мы были с ним всё это время в этой комнатке?! К ним присоединились адепты, которые вообще не понимали, что происходит. — Да объясните же, кто он такой! Мальчишки были в крайнем смятении. Ещё бы, ведь до этого их товарищи радостно встречали Старейшину Илин, а тут вдруг появился кто-то, кого они боялись. Значит, этот человек должен быть страшнее и опаснее вероломного Старейшины Илин, повелителя нечисти и тёмных сил. У них начинало крутить в животе, когда они думали об этом. — Он — извращенец! — было им ответом на все вопросы. В комнате надолго повисла тишина — это заявление, отличное от их ожиданий, ввело детей в некий транс. Вэй Усянь, наблюдавший за ними, еле сдерживал смех и с нетерпением ждал продолжения. — То есть как это всего лишь извращенец? — опустошённо спросил один из детей. — Стой, — перебил его другой с весьма озадаченным лицом. — Если подумать, в темноте, до того, как Сычжуй зажёг свет, что-то проехалась мне прямо...там. — И мне! — тут же согласился ещё один адепт. — Только я думал, что это случайность, и кто-то просто неосторожно пихнулся, потому что ничего толком не было видно. — Если подумать, я тоже испытал что-то подобное. Так это не случайность, а... — Тихо! — прервал его Вэй Усянь. — Вы мне мешаете. — Что, опять? — уныло вздохнул Цзинь Лин, сложив руки на груди. Вэй Усянь закатил глаза. — Нет, на этот раз я серьёзно. — Дядя, ты хоть когда-нибудь бываешь серьёзным? — Цзинь Лин подошёл к двери и заглянул в щель между дверью и косяком, чтобы проверить, правдивы ли его слова. Всё равно после призрака он уже ничего не боялся. Вдруг за спиной послышался шёпот. — Он назвал его дядей? — Ну да, — пожал плечами другой адепт. — Ты что, только заметил? — Нет, просто давно хотел спросить. По какому праву он...ну... — Ты что, это же молодой господин Цзинь, сын Цзинь Цзысюаня. Его мать приходится Старейшине Илин названной сестрой. — Ва-а, — восхищённо вздохнул мальчишка. — Вот это ему повезло. — Уже считаешь, что повезло? — другой юноша усмехнулся. — Ты же только недавно дрожал от историй про зловещего Старейшину Илин. — Так это было тогда. Вэнь Сычжуй с несколькими ребятами тоже подошли к Цзинь Лину и несколько потеснили его, стараясь увидеть, что происходит на улице. Образовалась милая пирамидка из голов, и Вэй Усянь обязательно бы поглядел на это, если бы не был занят слежением за неким человеком, бегущим от толпы мертвецов. Судя по походке, мужчина явно успел вдохнуть яду, но отбивался из последних сил мечом, что источал ровное, чистое сияние. Отбивался мечник неплохо, даже если, очевидно, чувствовал себя не очень хорошо. Несмотря на это, Вэй Усянь, внимательно наблюдающий и фиксирующий количество мертвецов, вышедших на охоту за живым человеком, не спешил бросаться ему на помощь. Даже когда отчаянно сражающегося человека ранили, Вэй Усянь глядел спокойно и вдумчиво, как будто размышлял о чём-то совсем уж отвлечённом, и всем, кто его знал, это показалось странным. Вопреки сложившемуся в народе представлению о Старейшине Илин, Вэй Усянь не стоял в стороне, когда кому-либо нужна помощь. — Это...один из могильщиков? — шепнул Цзинь Лин. — М-м, не думаю, что это так, — зажевав губу в раздумьях, ответил Вэй Усянь. — Стиль фехтования совершенно отличный от того, что мы видели. — Тогда что с тобой не так? — возмутился юноша. — Дядя, лишь пара звуков твоей флейты уже могут остановить этих мертвецов, так почему же ты не поможешь ему? — Я думаю, стоит ли нам делать это? К тому же, никто не выйдет наружу, пока не осядет порошок. Это опасно. — Что же нам делать? — забеспокоился один из адептов. — Учитель Вэй, может, можно что-нибудь придумать? — Правила нашего ордена запрещают бросать людей в беде, — сурово поддакнул Лань Цзинъи. Вэй Усянь постучал пальцем по подбородку, очевидно, принимая окончательное решение, затем встал и пошёл в главную комнату. Взволнованные юноши все, как один, последовали за ним, глядя с надеждой ему вслед. Он занялся рассматриванием манекенов, но довольно быстро выбрал себе пару кукол молодых женщин, весьма похожих друг на друга. Они были, словно сёстры, и Вэй Усянь, глядя на них, кивнул сам себе. Лёгкой походкой он подошёл к Цзинь Лину и неглубоко порезал большой палец о его меч. Не успел племянник возмутиться, как Вэй Усянь быстро нарисовал куклам глаза своей кровью. Глубоким голосом он прочёл заклинание, заставляя всех собравшихся подивиться тому, что Старейшина Илин может пленять звуками не только своей флейты, но и самим голосом. "Главе ордена Цзян так повезло!" — подумали некоторые из них. Они чувствовали себя так, словно призывают демона, хотя совершенно точно ясно, что главный демон сейчас предводительствует над ними. Это таинственное чувство, заставляющее мурашки бежать по телу, вынудило их отрешиться от всего и забыть о мертвецах, тумане и городе И, оставляя их в тесном, но уютном кругу людей, глядящих и тем самым потворствующих жуткому, запретному ритуалу. И, конечно, не стоит их в этом винить — так на все молодые сердца действует очарование Старейшины Илин. Стоило Вэй Усяню замолчать, как образовавшуюся ненадолго тишину прорезал жутковатый женский смех. Юноши положили было руки на мечи, но вскоре не могли оторвать взгляд от оживших женских манекенов. Вэй Усянь всегда вёл себя с мёртвыми существами, как с живыми, не делая различий и иногда даже обращаясь с мертвецами почтительнее. Вот и сейчас, он склонился перед девушками в вежливом поклоне, приветствуя их. Эта сцена заставила кровь в жилах даже бывалых застыть, но девушки, напротив, остались довольны: они прикрыли лица длинными, струящимися рукавами и издали тихий, смущённый смешок. Подумать только, они кокетничали с ним! Цзинь Лин, глядя на это с открытым ртом, подумал, что, если бы тут был его Старший дядя, он бы дал своему брату подзатыльник за флирт с какими-то там неживыми женщинами. — Приведите сюда живого человека. Остальных — убить. Несмотря на вежливость, он также командовал своими подопечными строго. Тот, кто поднимает мертвецов и оживляет вещи, как в случае с этими манекенами, должен, кроме всего прочего, обладать достаточной твёрдостью характера, может, даже некоторой деспотичностью по отношению к своим воинам, силой, способной обуздать энергию инь внутри таких созданий и использовать в своих целях. Это не давало мертвецам ни малейшего шанса ослушаться его приказов, даже такие разумные создания, как Вэнь Нин, не могли. Если Вэнь Нин не захочет что-то делать, Вэй Усянь, без сомнений, быстро подавит его волю и всё равно заставит его следовать приказам. Но никто другой не способен подчинить Вэнь Нина. Девушки выбежали со смехом исполнять приказ, а мальчики кинулись кто к двери, кто к окну, чтобы пронаблюдать за этим. Дети наблюдали с интересом, и не важно, бывалые они, или первый раз в жизни видят тёмные техники в исполнении Старейшины Илин. Тёмные техники не преподавались ни в одном ордене заклинателей — они передавались из уст в уста, подобно преданиям. И в основном все эти знания рождались следующим образом: во время Аннигиляции солнца, когда легко можно было увидеть Старейшину Илин, играющего на флейте, люди подсмотрели за тем, как он использует мелодии, поняли принцип и стали тоже использовать их. Они фиксировали знания, совершенствовали, как могли, и передавали другим. Так появились многочисленные подражатели, которые много всего пытались скопировать из того, что умел Старейшина Илин: пытались генерировать тёмные песни, создавать артефакты и даже мертвецов, подобных Вэнь Нину. После отравления Вэй Усянь оказался закрыт в ордене Юньмэн Цзян, а после выздоровления его передвижения редко охватывали большие расстояния. В основном он охотился вблизи своего ордена, поэтому с большей вероятностью Старейшину Илин можно увидеть, если специально приехать в охотничьи угодья этого ордена. Благодаря этому, случайно увидеть тёмные техники в исполнении Старейшины Илин намного сложнее. По этой причине юноши могли видеть описания тёмных техник только в редких книжках. Ещё они могли слышать о них из рассказов старших. Но всё это, разумеется, не идёт ни в какое сравнение с тем, чтобы наблюдать это вживую. Девушки быстро разобрались с мертвецами, поразив юношей своей силой и исключительной свирепостью, и втащили в дом мужчину. Тот еле держался на ногах, и потому упал на колени, из-за чего одна из досок в полу довольно ветхого домишки провалилась. Вэй Усянь отогнал детей прочь от незнакомца, объяснив им, что тот слишком заразный сразу после улицы, и внимательно оглядел его. Он был весьма хорош собой, хотя и бледен — может, оно так от природы, а может, к нему подкралась смерть. В любом случае, на фоне белой кожи всё казалось резким: и алые, как свежая кровь, губы, и чёрные, как смоль, волосы. На глазах была белая повязка, слегка испачканная бледно-розовыми разводами. Кровь. "И почему мне попадается так много слепых?" — подумал он. — Кто вы? — настороженно спросил мужчина, поняв, что их здесь довольно много, по горячему воздуху и тихим шепоткам адептов. — Мы — путники, забредшие сюда по ошибке, — ответил Вэй Усянь, всё ещё разглядывая его снаружи лёгким, но на самом деле пристальным взглядом. У любого зрячего бы кровь застыла в жилах от ледяного взгляда и злого прищура, с которым Вэй Усянь рассматривал его. Но незнакомец ничего не увидел, а дети были слишком заняты разглядыванием проходимца, чтобы заметить странности Вэй Усяня. Рядом с мужчиной был меч, завёрнутый в чёрную тряпицу, и когда та слезла, это вызвало среди юношей некий ажиотаж. Самому Вэй Усяню меч не говорил о многом — да, он был выполнен искусно, многие заклинатели могли бы позавидовать такому чудесному оружию, но он всё равно не был ему знаком. Если честно, многие мечи заклинателей, прославившихся в период времени от его отравления и до сих пор, были ему незнакомы — по причине болезни ему пришлось несколько отрешиться от мира. Зато он хорошо знал юных адептов орденов заклинателей, таких, как юноши рядом с ним, потому как те совершали настоящие паломничества к местам его охоты. Они же и узнали меч — это было видно по их глазам. Вэй Усянь показал им знак молчать. Он совершенно ничего не знал о человеке перед собой, и потому не разработал верную стратегию поведения. Тогда Цзинь Лин подошёл к нему и написал у него на ладони: "Шуан Хуа". "Меч?" — написал он в ответ, и, когда племянник кивнул, спросил: — "Значит, и мечник тебе знаком?" Цзинь Лин покачал головой. "Только из рассказов других людей" Он призывно посмотрел на остальных, и те неловкими жестами попытались объяснить ему то же, что сказал Цзинь Лин. Неясно, каким образом, но Вэй Усянь действительно примерно понял, что они хотят до него донести. Один из детей, не приняв участия в общей возне, являющейся попыткой объяснить Вэй Усяню, что к чему, потянулся рукой к повязке у мужчины на лице. Наглому ребёнку даже удалось коснуться её, и мужчина с болезненным выражением на лице отодвинулся от него. Этот жест моментально пробудил в неосторожном юноше стыд, и тот запричитал: — Простите...простите! — Что здесь, всё-таки, происходит? — пробормотал ничего не понимающий Вэй Усянь. — Ты не знаешь этой истории, дядя, — пожал плечами Цзинь Лин. — На момент этих событий ты был болен. Вэй Усянь метнул взгляд на незнакомца. Он мог поклясться, что видел, как тот вздрогнул, когда Цзинь Лин назвал его "дядей". — Когда я был болен, ты был совсем ребёнком, — парировал он. — Верно. Но ты также отрешился от сплетен и пересудов, и обо всём на свете лишь слышал краем уха. Затем он взял его ладонь, страшась, что может быть услышанным, и написал: "Тебе знакомо имя Сяо Синчэня?" Вэй Усянь покачал головой. Имя не казалось ему даже отдалённо знакомым. Цзинь Лин кивнул, как бы говоря, что так и предполагал. — Спасибо, что помогли. Но мне пора в путь. — Бросьте, — усмехнулся Вэй Усянь, сложив руки на груди. — Эти дети не простят мне, если Вы покинете нас. Останетесь здесь, Вы отравлены. — И насколько сильно я отравлен? — Честно говоря, думаю, Вам недолго осталось. — Т-то есть как это недолго?! — спросил взволнованный Лань Цзинъи. — Вы же говорили, что человек погибает в течение одного часа! — Конечно, — Вэй Усянь согласно кивнул головой. — Только в тех дозах, в которых вы его получили. Но этот молодой господин извалялся в нём, как в муке, и наверняка вдохнул столько, сколько способно убить и здоровую лошадь. — Так и думал, я безнадёжен, — на лице мужчины появилась горькая усмешка. — Лучше погибнуть в бою с мертвецами. Истреблю всех, что смогу, за то время, что мне осталось. Вэй Усянь, слушая его слова, выглядел скучающим и несколько безучастным. Он не понимал его героизма, потому как ему достаточно было сыграть на флейте, чтобы эти монстры не просто не представляли опасности для него, но и слушались его покорно. — Вы знаете, кто перед Вами? — Лань Цзинъи воодушевлённо покачал кулачками, как бы болея за него. — Учитель Вэй исцелит Вас! Мужчина поднял голову, выглядя потрясённым. — Учитель Вэй? Значит, Вы — Старейшина Илин? — Люди действительно так меня называют, — кивнул Вэй Усянь. — Цзинъи, к сожалению, все мои таланты касаются исключительно мёртвых людей. Вот завершит свои дела трупный яд, тогда и посмотрим! — Дядя! Их разговор прервал зловещий хохот снаружи — это бумажные манекены остались защищать дом, и, очевидно, там что-то произошло. Лань Цзинъи подошёл к щели в окне, через которую они приноровились наблюдать улицу, и поражённо вздохнул. — Что там, Цзинъи? — Там целая куча этих мертвецов! Остальные дети тоже бросились к окну, а Вэй Усянь не стал спешить и распихивать их — стоял себе в стороне и наблюдал за ними, ожидая, когда те доложат обстановку. — Сычжуй, насколько всё плохо? — Боюсь, пара бумажных манекенов точно не справится с таким полчищем! — тут же ответил верный ученик. — Мне кажется, если ничего не предпринять, они в скором времени ворвутся в дом! — Ты же взял с собой талисманы, да? — Конечно. Мальчик отошёл от окна, и его место тут же занял другой. Видимо, дети уже ничего не боялись, наоборот, наполнились отвагой и любопытством — идеальным сочетанием качеств для проделок и необдуманных решений. Вэй Усянь мог ими гордиться. — Умница, — похвалил он своего ученика и погладил по голове, когда тот вручил ему целую пачку талисманов. Цзинь Лин закатил глаза от досады — его дядя снова не удосужился взять с собой хотя бы талисманы. Вэй Усянь пошёл в главную комнату, и дети, позабыв о мертвецах, принялись жадно следить за каждым его движением. Тем временем, заклинатель кровью написал на чистом листе заклинание, которое выглядело, как демонические письмена, из-за резкого, как удар хлыстом, почерка. Вэнь Сычжуй не столько носил эти талисманы для себя, потому как ещё не научился писать заклинания в пылу битвы. Он брал их больше для своего учителя. Талисман зажёгся, когда Вэй Усянь взмахнул рукой, и разлетелся пеплом по комнате, разнося приятный, но довольно резкий запах. Мгновения спустя манекены в комнате зашевелились. Они совершали странные, но услаждающие взор своей изящностью движения. Они вели себя, как живые люди, потешающиеся над чем-то, но в то же время создавали тёмное, зловещее ощущение. Юноши не могли оторвать от них пылающего энтузиазмом взгляда. В отличие от старших адептов, которые ни в коем случае не принимали подобные методы, младшие относились в разы более лояльно. Конечно, сами бы они не стали применять уловки тёмного пути, но всегда были рады на них поглядеть, потому как это были вещи, созданные совершенно иным, гениальным сознанием. Использовать тьму, чтобы бороться с тёмными силами — это одновременно нонсенс и крайне опасная идея, буквально стеклянная пушка, которая может взорваться в любой неподходящий момент. И во многом такому отношению молодого поколения к тёмному пути способствовал именно Вэй Усянь. — Задержите дыхание. Он отошёл от двери, давая своим новым подопечным проход, и та сама собой отворилась, выпуская манекены наружу. Многие юноши не отходили далеко от щелей, а кто-то потерял своё место, но все, как один, прилипали к окну и двери, принимаясь следить за ходом сражения. Они с энтузиазмом принялись болеть за понравившихся им манекенов, у каждого юноши нашёлся свой кумир. Они непременно стали обсуждать это между собой, и Вэй Усянь, глядя на них, покачал головой. Дети. Он взял в руки миску и протянул странному мужчине, о котором было известно всем, кроме него, и с грустной усмешкой произнёс: — Я правда ничем не смогу здесь помочь. К сожалению, мой образ жизни таков, что я не ношу с собой эликсиров. Но эта каша могла бы помочь облегчить Вашу участь. Хотя есть вероятность, что Вы не переживёте эту ночь. — Конечно, я выпью, если хоть что-то способно мне помочь. Наблюдая за тем, как мужчина подносит ко рту миску, Вэй Усянь подумал: "Глупый. Если прямо здесь не возникнет лекарская лавка с нужным снадобьем, ничто тебе не поможет". И пусть от умирающего уж точно не стоит ждать беды, Вэй Усянь не переставал пристально следить за ним. — Спасибо, — выдавил тот, хотя от невероятного жжения у него дёргался рот. — Вот видите, — Вэй Усянь со вздохом обернулся к детям. — А вы мне всё твердили, что это яд. Так иногда не хватает простого человеческого спасибо! — Он это из вежливости, — тут же отмахнулся Цзинь Лин, даже не отрывая взгляд от происходящего на улице. — Учитель, мне кажется, всё так и есть, — расплывались в примирительной улыбке, поддакнул Вэнь Сычжуй. — Да вы оба даже не пробовали! — Достаточно было взглянуть на цвет этой каши, чтобы даже у незнакомого с твоей стряпнёй человека отпало всякое желание принимать еду из твоих рук, — грубо, но честно заявил Цзинь Лин и, не дав дяде возмутиться, оповестил: — Победа за манекенами! От трупов остались лишь ошмётки. — Дай поглядеть, — Вэй Усянь сразу позабыл про свои весьма призрачные честь и достоинство, подлетая к окну. Юноши расступились, давая ему пространство для удобного наблюдения. Между собой они пихались и переругивались, отвоёвывая себе место, и потому Вэй Усянь, так легко его занявший, чувствовал себя их вожаком. Да так, собственно, и было. Улица действительно успокоилась. По воздуху летал трупный порошок, постепенно оседая на неширокую дорогу и смешиваясь с пылью. Манекены патрулировали округу, периодически добивая лежачих, и воцарилась тишина. В этой тишине Вэй Усяню показалось, что он услышал некий подозрительный звук где-то у себя над головой. К сожалению, ему редко что-либо казалось, поэтому он резко обернулся и скомандовал: — Врассыпную! К счастью, он имел дело с молодыми заклинателями, поэтому все, как один, успели укрыться до того, как комнату засыпало тем, что осталось от крыши. Перед ними возник высокий мужчина в чёрном. Он имел несравнимо благонравный вид и держал спину прямо, похожий на жёсткий прут или на розги. В руке у него был меч, а за спиной — метёлка из конского хвоста. Уважаемый заклинатель перед ними, правда, был мёртв — об этом свидетельствовали глаза и чёрные линии, характерные для лютых мертвецов. Им не пришлось разглядывать его слишком долго, но уже тех нескольких мгновений хватило для того, чтобы Вэй Усянь подивился тому, что видит: он никогда прежде не встречал таких мертвецов чужой работы, все подобные создания принадлежали его руке. Дело, очевидно, было плохо, и все прекрасно это почувствовали. — Дядя, я прикрою тебя, а ты давай сделай что-нибудь! Цзинь Лин сразу сделал ставку на старшего из двух тёмных заклинателей в доме, но Вэй Усянь всё равно нервно спросил: — Что-что ты сделаешь? Прикроешь меня? А-Лин, совсем, вижу, обнаглел?! — Не неси ерунды! — пробухтел Цзинь Лин, и вправду принимая удар на себя. — Ты же забыл свой меч в Облачных глубинах! — Ой-ёй, — пробормотал Вэнь Сычжуй, тоже принявшийся спасать ситуацию. — Кто мы такие, если не поможем Старейшине Илин?! — понёсся следом клич, и Вэй Усянь не знал, смеяться ему или плакать. Плакать хотелось больше. Мертвец оказался невероятно силён, что повергло в смятение не только ребят, но и самого Вэй Усяня. — Да что с ним не так! — прочитал Лань Цзинъи. — Страсть, как силён. Я видел такое лишь однажды, и это был...это был..! — Ты про Вэнь Нина, что ли? — поинтересовался Вэй Усянь, доставая флейту. — Не позорь моё честное имя, Вэнь Нин точно не проиграет даже такому славному лютому мертвецу. — Какое-какое имя? — вернул ему шпильку любимый племянник. Вэй Усянь сыграл ту же мелодию, которой остановил мертвецов ещё у ворот, и этот почивший заклинатель, конечно, не мог не отреагировать. Его тело покачнулась в неловком движении, руки опустились, но спустя несколько мгновений с новой силой он бросился в бой. — Не та мелодия? — поражённо выдохнул Вэнь Сычжуй. — Нет, — Вэй Усянь отнял флейту от губ. — Причина явно не в этом. Цзинь Лин взмолился: — Только не говори, что тебе нужно время, чтобы выяснить, в чём дело! — Какое всё-таки умное дитя! Вэй Усянь сразу понял, что не добьётся от трупа ничего путного — мелодия, сыгранная им, в теории должна была немедленно пригвоздить его к земле. Если такового не случилось, стало быть, что-то ему помешало. Тогда Вэй Усянь сменил тактику и стал играть совершенно другую мелодию. На этот раз, она была похожа на ту, что играл Вэнь Сычжуй на кладбище, и была предназначена уже совсем для других существ. Для манекенов. Те пролезли через крышу и бросились в бой. Теперь сражение не было разнузданным и стояло на порядок выше прошлого, потому что теперь ими командовал лично Вэй Усянь с помощью флейты. Несмотря на то, что заклинатель, при жизни явно очень умелый, пытался его убить, Вэй Усянь ловко уворачивался от всех его атак. Так как не носил с собой меч, он овладел высоким мастерством уклонения и побега от атак, да таким, что и у одарённого заклинателя не было шанса его зацепить. — Прижмитесь к стенам, покажите мне, какие вы хорошие дети! — скомандовал Вэй Усянь живым, и, стоило тем в действительности разойтись, как с потолка свалились сразу три Силача Преисподней. — Так его, господин Силач! — не удержавшись, воскликнул Вэнь Сычжуй. Когда все болели у окна за сражающихся манекенов, Вэнь Сычжуй как раз был за самых больших и сильных из них, поэтому был рад, когда Вэй Усянь выбрал их своими козырями. Со Старейшиной Илин часто происходит разного рода чертовщина, и, когда ты — его личный ученик, в первую очередь приобретаешь невероятно полезное в таких ситуациях умение не унывать. Силачи Преисподней, самые массовые и крупные манекены, придавили мертвеца к полу, и тот не мог выбраться, как бы ни сопротивлялся. Вэй Усянь с облегчением вздохнул. — Переверните его. Те тут же выполнили приказ, за что получили свою награду — Вэй Усянь мазнул окровавленными пальцами по губам каждого из них, а те высунули языки, наслаждаясь лакомством. Нет ничего лучше свежей крови для неживых созданий. Разве что души могли составить ей конкуренцию. Цзинь Лин, поглядев на это, поморщился и отвернулся. Всё-таки его дядя порой был довольно жутким, и особенно это выражалось в его поведении относительно неживых созданий. Первым делом при осмотре тела Вэй Усянь обнаружил рану на груди — вероятно, это и послужило причиной смерти бедолаги. Однако, естественно, никакие раны не могли помешать его контролю, но в то же время он был уверен, что причина, несомненно, в теле. — Хм, посмотрим-ка, а что это у нас такое? — он заметил что-то странное на голове мужчины, похожее на шишки возле висков. — Так, кто-нибудь здесь умеет играть "Расспрос"? Юноши по очереди закачали головами, а Лань Цзинъи ещё и произнёс: — Я ещё не уверен в том, что играю достаточно хорошо. — Что ж, не беда, — кивнул Вэй Усянь. — Я, кажется, и без "Расспроса" кое-что понял. — Что ты там понял? — Цзинь Лин посмотрел на него подозрительно. Ему не нравилось такое выражение на лице дяди, оно было явно не к добру. Оно казалось ласковым или снисходительным, но в глазах его сгустилась жестокость. — Господин...Сяо, да? — дети закивали. — Как же Вы оказались здесь? — Я уничтожал нечисть неподалёку, и наткнулся на этот город. — Друг мой сердечный, — с явной издёвкой произнёс Вэй Усянь, сохраняя с виду доброжелательную улыбку на лице, и присел возле него на корточки, — да если бы хоть кто-нибудь охотился рядом и случайно заглянул в этот город, как знать, нечистую силу давно бы вытравили отсюда. Вы валяете дурака, и по Вам это отлично видно. Не знаю, кого Вы играете, но лютые мертвецы — это уже не смешно. Он резко сдёрнул повязку с его лица, и некоторые из юношей даже бросились его останавливать, вскричав: — Что вы делаете, Старейшина?! Он же..! Однако они застыли, когда взгляды их встретились сияющими глазами незнакомца. —...не видит, — договорил один из ребят севшим голосом. — По мне так, зрение у него потрясающее, — пробормотал Вэй Усянь, в качестве насмешки заглядывая в его глаза внимательнее. — А что вы планировали увидеть за повязкой? Хотя я догадываюсь, можете не отвечать. Тот усмехнулся, щёлкнул пальцами, и мертвец неожиданно спихнул всех навалившихся на него Силачей Преисподней. Вэй Усянь проворно поднялся и отступил на несколько шагов. Цзинь Лин забеспокоился, что мертвец захочет напасть на безоружного Вэй Усяня, и крикнул: — Дядя Вэй! — Как трогательно, — усмехнулся незнакомец. Мальчик схватился за оружие, ощущая, как начинает задыхаться от страха. Больше всего на свете он боялся, что кто-то убьёт его дядю у него на глазах, а тот будет стоять и улыбаться в этот момент. — Не двигайся, — ледяным тоном приказал Вэй Усянь, и этому жёсткому требованию невозможно было сопротивляться. — А-Лин, вы не сможете превзойти уровень фехтования этого дивного мертвеца, даже если вдруг все ваши знания и умения соединятся в одном человеке. Меньше всего я хочу, чтобы ты здесь почил. — А что ты предлагаешь?! — Цзинь Лин злился на тот легкомысленный тон, которым тот говорил последние слова, и Вэнь Сычжуй молча положил руку ему на плечо. — Брось, — усмехнулся он. — Всё под контролем. — Что конкретно у тебя под контролем?! — не унимался юноша, крича во весь голос. — Может, этот труп? Или этот придурок в повяз... — Детям стоит выйти, когда взрослые хотят поговорить, — как ни в чём не бывало, произнёс незнакомец, и сделал знак рукой мертвецу, чтобы тот увёл детей. Цзинь Лин же вознамерился сопротивляться, вскричав: — Да чёрта с два я оставлю дядю одного! — Сычжуй! — тем же резким, ледяным тоном позвал Вэй Усянь. Больше он ничего не сказал, потому что верный ученик прекрасно его понял и поспешил схватить друга за руку. — Не носитесь там, — уже более ровным тоном напутствовал Вэй Усянь, когда они всё дальше уходили от него, направляясь к улице. — Порошок успел осесть, не тревожьте его, а также дышите осторожнее. И, А-Юань, моя радость, ты всегда знаешь, что делать. Вэнь Сычжуй ещё раз кивнул, и они вышли из домика. Как только они это сделали, Цзинь Лин схватил друга за ворот и прошипел: — Что ты, твою мать, делаешь? — Учитель прав, там мы ничем бы ему не помогли, — спокойно ответил Вэнь Сычжуй. — Но теперь, когда мы выбрались отсюда, мы можем кое-что сделать. Благодаря своему воспитанию Вэнь Сычжуй имел схожий с Вэй Усянем принцип мышления, что позволяло ему понимать своего наставника с полуслова, угадывать любые его желания, поэтому Цзинь Лин весь обратился во слух. Тем временем, в том доме незнакомец выудил из рукава лекарство, а затем отправил его в рот. Вэй Усянь сложил руки за спиной, ожидая. — Неплохое представление, — лишь обронил он. — По всей видимости, не слишком, — горько усмехнулся мужчина перед ним. — Раз ты так ловко меня раскрыл. — Хороший лжец и сам опознаёт ложь вокруг себя. Тебе понравилось развлекать нас? — Дети мне неинтересны, — ответил мужчина, пристально, с каким-то нездоровым интересом глядя на него. — Всё лишь для тебя одного, Старейшина Илин. Вэй Усянь закатил глаза. Ну да. — Разве я какая-то знаменательная личность по сравнению с тобой, молодой господин? — усмехнулся Вэй Усянь и завозил носком сапога по пыльному полу, вырисовывая узоры, которые не имели смысла. — Все мертвецы этого города подчиняются тебе. Я впечатлён. — Мне радостно слышать, что я смог впечатлить самого Старейшину Илин. Но самый поразительный здесь ты. Я никогда не слышал мелодии, которой ты остановил моих солдат у ворот города. — Я уверен, что ты многого на свете ещё не слышал, — со всей серьёзностью кивнул Вэй Усянь. — Так вот ты какой, — собеседник его выглядел довольным. — Воистину, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Признаться, я и мечтать не мог о том, чтобы встретиться с тобой, Учитель. В ордене Юньмэн Цзян никто не дал бы мне с тобой и парой слов обменяться, а глава его лично отрубит мне голову, если увидит рядом со своим обожаемым братом. Это было правдой. Никто не знает, где Старейшина Илин окажется в следующий раз, потому как он был, точно ветер, неуловим, быстр и своенравен. Но каждый знает, куда он вернётся — в родное гнёздышко, орден Юньмэн Цзян. Но это не значило, что его можно просто поймать в ордене, если уметь ждать. Если кто-то, не являющийся адептом ордена, другом или хорошим знакомым Вэй Усяня, как, например, адепты, с которыми он делит кров в совместных приключениях, хочет увидеться с ним, ему придётся запросить аудиенцию. Всё для того, чтобы защитить Вэй Усяня от сомнительных личностей и переутомления. — Я тебе не учитель, — прохладно заметил Вэй Усянь. — О нет, ты — учитель для всех, кто использует тёмный путь. — За что же мой брат должен отрезать тебе голову, — Вэй Усянь заинтересованно склонил голову набок. — Ты — какая-то сомнительная личность? — Сюэ Ян — моё имя. Может, оно тебе знакомо? — В первый раз слышу, — честно признался он. — Если зовёшь меня учителем, значит, знаешь, что я несколько отрешился от пересудов и сплетен. Обо всём лишь краем уха, как наказал мне лекарь. — Конечно, я знаю об этом. — Так, если взялся шантажировать моими очаровательными детьми, стало быть, тебе что-то нужно от меня? — Мне нравится, что ты так быстро способен увидеть суть. — Если б мне платили по ляну каждый раз, когда кому-то нужны мои знания, — усмехнулся Вэй Усянь, — я бы скинулся Цзян Чэну на вторую Пристань Лотоса. Рядом с прежней. Из горла Сюэ Яна вырвался хриплый смех. Он выглядел радостным. — На самом деле, мне не нужно много, — уведомил он, доставая мешочек цзянкунь и кладя его на стол. — Лишь самую малость. Одну небольшую услугу. Вэй Усянь, разумеется, не то, чтобы собирался в чём-то ему помогать, но всё равно из любопытства дотронулся до мешочка, чтобы узнать, что там. Он предусмотрительно не стал развязывать и не зря, потому как под ладонью почувствовал холод чьей-то души, что держалась в этом мире лишь на честном слове. Он поднял бровь. — И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? — Помоги мне собрать душу заново. — Скажи, я похож на небожителя? — хохотнул Вэй Усянь, а затем вдруг сделался таким серьёзным, что его собеседник невольно вздрогнул: — Молодой человек, как ты себе это представляешь? Нельзя собрать разбитую вазу, если половина осколков утеряна. Здесь же ведь и душа-то не вся — лишь осколки, кое-как собранные против воли владельца, который, я уверен в этом, покончил жизнь самоубийством. Если ты умудрился слепить лютого мертвеца и взять под контроль все трупы в этом городе, значит, должен понимать, что тут ничем не поможешь. Нельзя вернуть того, кто не хочет возвращаться, и с этим ничего не поделаешь. — Мне плевать, я в этом всё равно не разбираюсь, — молодой человек глядел на него упрямо. — Я знаю лишь, что на целом свете только ты способен мне помочь, учитель Вэй. Вэй Усянь покачал головой. Никто на самом деле не знает, каков его предел, и потому воображает его богоподобным. На самом же деле он сам имел неосторожность испытать на себе что-то схожее с состоянием этой загнанной в ловушку души. Он тоже оказался в ситуации, когда его собственная душа была готова занять свою очередь на перерождение, но у него, хотя бы, был выбор. И он сделал его в пользу Цзян Чэна и Цзян Яньли. Этот же человек решил всё для себя однозначно ещё тогда, когда накладывал на себя руки. — Ты создал Тёмный путь. Ты же создал и Стигийскую тигриную печать, — сказал Сюэ Ян и сделал большой шаг вперёд. — Я же смог создать лишь простенький артефакт, который и на десятую долю не соответствует её огромной силе. — Так вот, как ты контролируешь трупы, — кивнул Вэй Усянь, испытывая удовлетворение от того, что его догадки оказались верны. — Так и знал. — Ты создал первого лютого мертвеца. — Но и ты своего создал. Поздравляю, кстати. — Ты на ином уровне, чем кто-либо другой будет когда-нибудь. Поэтому если ты не согласишься, я просто сделаю так, чтобы ты не смог от меня убежать! Он сделал выпад, когда ещё не договорил свою фразу, что было весьма подло с его стороны, но Вэй Усянь успел уклониться. Такого человека, как он, было сложно застать врасплох, потому как и сам он не был человеком чести. Также ему приходилось выпутываться из передряг, имея при себе только флейту, поэтому любой, кто имел меч за спиной, был ниже уровнем, чем Вэй Усянь, если дело касалось избегания атак. Сюэ Ян был действительно неплохим мечником, к тому же ещё и подлым, но не мог зацепить его. Пока скакал вокруг Сюэ Яна, ловко уходя от его выпадов, он даже играл на флейте, только его противник никак не мог взять в толк, чего он хочет добиться этими призывными мелодиями, потому как ничего не происходило. К тому же, Вэй Усянь слышал треск. Подобный звук мог быть различим лишь для опытного уха. Как бы хорошо Сюэ Ян не слышал, он не сталкивался с этим звуком так же часто, как Вэй Усянь. Это был тонкий стрекот, похожий на возню насекомых, и был подобен шепоткам маленькой стайки жуков в целой лесной чаще. — Знаешь, мне надоело с тобой играть, Сюэ Ян. — О, правда? — коварно усмехнувшись, он сделал ещё один выпад. — Тогда, может, дашь мне наконец отпор или согласие? — Я? Брось. Я уже кому-то, помнится, говорил, что в последнее время ничего не делаю сам. Стоило ему договорить, как треск усилился, стал слышимым для любого уха, и вся верхняя половина дома взлетела на воздух. Оба подняли головы и узрели, что на месте крыши теперь появился небосвод, засверкавший тончайшими фиолетовыми искорками. Это был Цзыдянь. Цзыдянь, который снёс половину этого дома одним ударом! Даже Вэй Усянь удивился, хотя был хорошо знаком с этим оружием. Этот хлыст, как молния, издаёт звук-предвестник, после которого неминуемо наступает. Еле различимый стрекот. Если вовремя его услышать, как знать, можно избежать беды. — Вэй Ин! — на пороге появился Цзян Чэн, а у его ног покорно вился сверкающий кнут, длинною в два таких дома, не меньше. — Ради всего святого, отступи к детям. — Да я разве против? И просто так пойду, ничто святое не пострадает, — он проворно юркнул за спину брата. Тут Сюэ Ян вспомнил про ручного мертвеца исключительных талантов, и собрался пустить его в ход. Однако Вэй Усянь за Цзян Чэна не переживал — он не проиграет, если речь идёт о грубой силе. В руках покойной матери Цзян Чэна кнут был в большей степени изящным орудием наказания. Например, иногда Вэй Усяню могло достаться кнутом за какой-то выдающийся поступок. Всё от того, что Цзыдянь, как духовное оружие, подстраивался под хозяина, становясь отражением его личности. И так получилось, что в руках Цзян Чэна Цзыдянь превратился в поистине ужасающее оружие. У него был, мягко сказать, неспокойный нрав, и во время боя, особенно неудачного, когда он очень расстроен, внутри него генерировалась чистейшая ярость, которая и питала Цзыдянь невероятной силой, способной за один удар снести половину дома. К тому же, не ясно, на что тут был намёк, на необычайную широту души или что-то ещё, но кнут достигал огромных размеров. Цзян Чэн, с детства имевший непростой характер, научился превращать гнев в силу, и Вэй Усянь действительно не завидовал тому, кто решил бы сражаться с ним. Мертвец, правда, имел преимущество в виде тела, которому не страшны ни раны, ни боль. Сюэ Ян тоже не стоял в стороне, и пока Цзян Чэн решал, кого первым прихлопнуть, в дом неожиданно ворвалось что-то, мгновенно отправившее мертвеца в полёт! Это был молодой человек в полностью чёрном одеянии. Длинные, не забранные волосы водопадом стекали по прямой спине, и на мир вокруг он смотрел через безжизненные чёрные глаза. Белая кожа выглядела откровенно нездоровой, и в целом он казался хрупким и болезненным, однако то, как его противник пулей полетел к противоположной стене и впечатался в неё, говорило о колоссальной силе рук. — М-м, я тебе тут подмогу подозвал, — цокнув языком, обратился Вэй Усянь к Цзян Чэну. Мужчина в чёрном почесал затылок, обернулся, и вид его сразу сделался растерянным, как у нашкодившего ребёнка, отчитывающегося перед родителем. — Молодой господин, глава ордена Цзян, я, э-э, не о-опоздал? Я-я-я честно торопился, н-но... — И тебе привет, Вэнь Нин, — кивнул Цзян Чэн, сложив руки на груди. — Ты как раз вовремя, Вэнь Нин, — Вэй Усянь начал отступать ближе к тому месту, где до появления Цзян Чэна была дверь. — Давай-ка помоги Цзян Чэну и отделай этого мертвеца, а мне нужно к детям! Вэнь Нин кивнул, и Вэй Усянь сбежал под поражённый взгляд Сюэ Яна. Так вот, что за мелодии он играл, пока уворачивался от его клинка. Он призывал Вэнь Нина! Когда Вэй Усянь выбежал на улицу, ему не пришлось долго искать детей — они сами его нашли в лице встревоженного Вэнь Сычжуя, который подбежал к нему с кличем: — Учитель! Он бежал с вытянутыми руками, и Вэй Усянь легко поймал их, сцепившись с ним пальцами. — А-Юань, что случилось? — Ничего, — быстро ответил ребёнок, на лице которого показались растерянность и лёгкий стыд. Несмотря на то, что он лично вывел из дома всех ребят и отчаянно желавшего остаться Цзинь Лина, безжалостно оставив своего учителя одного, он сам переживал не меньше остальных. Однако он понимал, что учитель может пострадать, если не отбросить на время своё беспокойство. Теперь же, когда он всё сделал правильно, эмоции, которые он отринул, нахлынули на него, заставив его ненадолго растерять свою разумность. — А-Юань, я же сказал не носиться. — А мы и не носились! — заявил Лань Цзинъи, но его почти сразу прервал стук бамбукового шеста. Вэй Усянь посмотрел в ту сторону, откуда доносился звук, и вдруг приказал: — Давайте-ка все за шестом. — Ты что, бросил дядю там одного, а теперь собираешься пойти за какой-то мёртвой женщиной? — лицо Цзинь Лина потемнело от негодования. — К тому же чуть не померев только что? — С чего ты взял, что я собрался помирать там. Меня довольно сложно убить. Честное слово, многие пытались, но, как ты видишь, я всё ещё жив, — говорил Вэй Усянь, рукой направляя толпу детей в сторону повторившегося звука. — К тому же, слишком много чести этому Сюэ Яну, чтобы к Вэнь Нину и Цзян Чэну к борьбе с ним присоединился ещё и я. Может, сразу Ханьгуан-цзюня позовём? — Что? Дядя Нин тоже здесь? — изумился Вэнь Сычжуй. Цзинь Лина же волновала несколько другая личность. — Как это с Сюэ Яном? Лань Цзинъи поддержал его, воскликнув: — Да, мы же думали, что это Сяо Синчэнь! — Я не знаю ни того, ни другого, — Вэй Усянь почувствовал, как от недостатка какой-то явно важной информации у него заболела голова. — Давайте мы доберёмся до безопасного места, и вы там расскажете, что вам известно. А то я ни черта не понимаю. — Как это? — удивился один из юношей, следуя за звуком бамбукового шеста, как и все остальные. — Вы не знаете этих людей, Старейшина? Это же такая трагичная история! — Дядя не интересуется слухами и пересудами, потому что это может навредить его здоровью, — буркнул Цзинь Лин, и Вэй Усянь почувствовал благодарность за то, что ему не нужно отвечать на кучу дурацких вопросов благодаря ему. — И всё же, мне кажется, зря мы вот так просто бросаем главу ордена Цзян... — с сожалением произнёс ребёнок. — Ты видел его кнут, дитя? — поднял бровь Вэй Усянь, у которого в голове до сих пор было живо воспоминание о том, как тот разнёс дом. — Если хоть один удар этой штуковины настигнет его, он умрёт на месте. Стук привёл их к небольшому строению, спрятавшемуся за стеной непроглядного тумана. Доски, из которых был сколочен этот сарай, почернели от сырости и грязи. Дверь была открыта, и чёрный проём был похож на чью-то разинутую пасть, так что сразу было понятно, что внутри им не стоит ждать ничего хорошего. Вэй Усянь поглядел на этот дом, в то время как остальные собирались в небольшую кучу позади него, и произнёс: — Кажется, выглядит безопасно. — Как ты это понял?! — А-Лин, не будь таким подозрительным, давай, пошли в дом. Только о порог не споткнись. — С чего бы мне... — впрочем, не успел он договорить, как чуть не растянулся на пыльном полу. — Что за чертовщина? Почему здесь такие высокие пороги? — Чтобы мертвецы далеко не убежали, — ответил Вэй Усянь, кивая на обстановку внутри. Юноши все, как один, зажгли огненные талисманы, чтобы хоть как-то осветить помещение, в котором стоял затхлый запах и еле сладковатый запашок, доносящийся с улицы. Помещение было пустоватым, в нём всего-то стояли несколько перевёрнутых лавок, алтарь, да рисовая солома под ногами. Зато у стен высились штук восемь гробов. — Ох, так это похоронный дом. — Ага. Дети, не расходитесь, вы мне ещё нужны. — Чтобы рассказать Вам про Сюэ Яна и Сяо Синчэня? — Ага. Кто они такие? Похоже, они известные личности, но я совсем ничего о них не знаю. — Скорее всего, ты не знаешь потому, что в то время ты был болен, — ответил Цзинь Лин с мрачным выражением лица, а Вэнь Сычжуй рядом с ним серьёзно кивнул. — Помнишь то кладбище, на котором мы нашли часть тела того мертвеца? Нам ещё грубиян в винной лавке сказал, что, мол, с местным орденом заклинателей кто-то жестоко расправился. — Ну? — Я только когда увидел Шуан Хуа, понял, что это было кладбище семейства Чан! — все юноши дружно издали поражённый вздох, на что Вэй Усянь поднял бровь. — Трагедия вызвала общественный резонанс, и один заклинатель вызвался найти виновника. Заклинателем был Сяо Синчэнь, ученик знаменитой саньжэнь Баошань, у которой училась так же и твоя мать. Вэй Усянь сосредоточенно кивнул. Все знали, что у Старейшины Илин были родители, погибшие на Ночной охоте, когда ребёнок их был ещё совсем мал. Про отца его говорили в основном только то, что тот был слугой. Юй Цзыюань ещё часто называла Вэй Усяня именно так — сын слуги. Он никогда и не отрицал, мол, сын слуги так сын слуги, а вот Цзян Чэна злило, когда кто-то его так назвал, как будто быть просто сыном слуги — дело, недостойное его названного брата. В то же время о его матери ничего не было известно, кроме того, что она была ученицей саньжэнь Баошань — знаменитой бессмертной, живущей на никому неведомой горе. Может, Цзян Фэнмянь мог бы рассказать ему побольше о родителях, ведь они были друзьями, но Вэй Усянь, что было весьма удивительно, никогда о них не спрашивал. Странное дело, но к любым сведениям о родителях глухо было его сердце, и ему никогда по-настоящему не хотелось знать что-либо, кроме того, что уже известно. — И он вместе со своим другом — Сун Ланем — действительно его нашёл. Преступником оказался Сюэ Ян. Этот человек убил всех членов ордена заклинателей с помощью некоего артефакта, который мог одновременно контролировать сразу большое количество трупов. Как Стигийская тигриная печать, только намного слабее. Этой штукой, к тому же, было легче управлять, чем печатью, в этом её плюс. — Легко догадаться, что это не понравилось никому, кроме ордена Ланьлин Цзинь, — заметил один из адептов, и Цзинь Лин метнул в его сторону хмурый взгляд. — Почему кроме Ланьлин Цзинь? Тот адепт с готовностью ответил: — Сюэ Ян был приглашённым адептом в ордене Ланьлин Цзинь. Вероятно, Вы даже могли видеть его, учитель, потому как тот присоединился незадолго до конфликта в Безночном городе. Когда его судили, Ляньфан-цзюнь предложил в качестве наказания заточить его. Глава ордена Цзян лишь выразил своё недовольство этим решением, высказавшись за смертную казнь. Но вскоре он покинул совет кланов, потому что, если честно, это дело мало его касалось — да, никто не спорит, что деяние страшное и непростительное, но ни один из адептов его ордена не был в этом замешан, никто из его людей не пострадал. У главы ордена Цзян, без сомнения, была куча другой головной боли, потому, высказав своё мнение, он ушёл, не желая вязнуть в чужих проблемах. — Очень на него похоже, — кивнул Вэй Усянь, сложив руки на груди. В отличие от своего брата, Цзян Чэн был не из тех, кто рвался бы восстанавливать справедливость. Он был готов защищать своих людей и семью, но не обладал достаточно большим сердцем для того, чтобы заботиться обо всех и каждом. Весьма ограниченный круг людей имел возможность греться в лучах его милости, и ни бедный клан Чан, ни Сюэ Ян с Сяо Синчэнем в это число не входили. Если подумать, он был таким с детства: кроме того, что был осторожен, Цзян Чэн тщательно распределял своё внимание среди людей, и, возможно, именно поэтому никогда не имел много друзей. — От нашего ордена в этом процессе участвовал Ханьгуан-цзюнь, — подхватил Лань Цзинъи. — Поверить не могу, что Вы, оказывается, ничего не знали об этом, учитель Вэй. Наш Ханьгуан-цзюнь почти что приказал Ляньфан-цзуню его казнить! — А ты знал? — спросил Вэй Усянь у Вэнь Сычжуя, и, когда тот кивнул, добавил: — И что же ты ничего мне не сказал? — Я узнал об этом, когда процесс отгремел. Потом произошло ещё кое-что, и Вы тогда уже твёрдо стояли на ногах, но тётушка Цин велела беречь Вас от пересудов, таких как на советах орденов заклинателей. К чему мне рассказывать Вам о чём-то подобном? Судьбу и честь семьи Чан мог бы защитить и кто-то другой, незачем вовлекать в это больного человека. — Сычжуй верно говорит, — поддержал друга Цзинь Лин. — Тебе и правда не стоило вмешиваться в это, там было в достатке людей, жаждущих справедливости. Я сам там не был, но говорят, что покойный Чифэн-цзюнь накинулся на убийцу и чуть своей саблей не отрубил ему голову. Тогда Младший дядя согласился придать его смертной казни. — Однако что-то явно пошло не так, — буркнул тот адепт, который до этого уже говорил о роли в этом событии клана Ланьлин Цзинь. — Не смотри на меня так, я не отрицаю, что в моём ордене были люди, заинтересованные в сохранении жизни этому псу, — сообщил Цзинь Лин, вздёрнув нос. — И даже понимаю, почему. — Понимаешь? — вскинул брови Вэй Усянь. — Этот человек имел определённые дарования, которые ценятся в узких кругах, — несколько уклончиво ответил Цзинь Лин, но набрал в грудь воздуху и решил объяснить более подробно: — Никто не признаётся, но многие ордены заклинателей хотели бы, чтобы в их рядах был свой Старейшина Илин, однако таким может похвастаться только орден Юньмэн Цзян. Многих интересуют тёмные техники и артефакты. Конечно, миру известны некоторые твои изобретения, такие, как компас зла или флаги, привлекающие нечисть. Какие-то мелодии стали известны и усовершенствованы своими силами. Но Сюэ Ян, имея определённые дарования, смог сделать что-то, весьма похожее на твои творения. Например, того странного мертвеца, который при жизни наверняка был одарённым заклинателем, или артефакт, помогающий управлять нечистью. Поэтому интересующимся был важен этот человек. — Стало быть, он каким-то образом избежал казни, но был настолько глуп, что его обнаружили? — Да. Это привело Чифэн-цзюня в безумную ярость, ведь мерзавец спалил дотла и убил всех людей в монастыре, откуда был Сун Лань. А самому бедолаге выколол глаза. — Близкий друг нашего Сяо Синчэня, да? — спросил Вэй Усянь, и Цзинь Лин кивнул в ответ. — И что произошло потом? — Сяо Синчэнь вырвал свои глаза и отдал своему другу, но на этом их пути разошлись. Чифэн-цзюнь же рассорился в пух и прах с Ляньфан-цзунем. Тогда Сюэ Яна официально умертвили до конца, и на сей раз все думали так. — Так вот оно что. Вы думали, что тем человеком был Сяо Синчэнь, потому что его глаза были закрыты повязкой. — А ещё у него был меч Сяо Синчэня! — добавил один из юношей довольно пылко. — Шуан Хуа. Он присутствует в каталоге знаменитых мечей заклинателей. — Ну хорошо, — Вэй Усянь решительно развернулся к гробам. — Пора узнать мнение призрака девочки на этот счёт. Я уверен, ей есть, чем с нами поделиться. Юноши повернули головы в ту же сторону, куда развернулся Вэй Усянь, и правда увидели призрака девушки. В чуть потрёпанном платье, сидя на крышке гроба, она была, как на ладони. Сразу видно, что девушка при жизни не всегда имела возможность хорошо поесть. На ней была самая простая одежда, к тому же, призрак не умел писать. В то же время её поведение выдавало в ней сорванца, всю свою недолгую жизнь скитавшегося по улицам. Осознав, что они закончили свои разговоры и обратили внимание на неё, она спрыгнула на пол, похлопала по крышке гроба и принялась наматывать круги, делая странные движения руками. — Она хочет, чтобы мы открыли крышку? — догадался Лань Цзинъи, а Вэй Усянь подошёл к ней и правда взялся за её край. Цзинь Лин сразу засуетился, вопрошая: — Дядя, тебе помочь? — Не стоит, — ответил тот, поднимая крышку. — Я сам справлюсь. Тем более, что, если там находится мертвец, способный извергнуть порошок? Не думаю, что ты хочешь испробовать моей каши. Когда крышка гроба была отставлена в сторону, все юноши бесстрашно столпились вокруг него, разглядывая содержимое. Внутри оказался мужчина, определённо мёртвый, судя по состоянию кожи, которая, тем не менее, сохранилась на славу. Он был весь в белых одеяниях, чёрные волосы рассыпались у него под спиной, и солома служила ему постелью в последнем пути. Руки были аккуратно сложены на груди, на глазах его были обвязаны белые лоскуты ткани с несколькими каплями крови, и тени в доме так причудливо ложились на его лицо, что казалось, будто губы его слегка изгибаются в улыбке. Определённо, жуткое зрелище, к тому же, жути нагоняло и то, что причину его смерти можно было определить сразу — горло мужчины было перерезано. Скорее всего, он умер в течение минуты или меньше, такой глубокой была рана. — Это... — взволнованно произнёс Лань Цзинъи, — вероятно, и есть Сяо Синчэнь! — Вот поэтому-то наверно и меч его в руках у какого-то проходимца, — поддержал другой адепт. — Я думал, случай с Сюэ Яном должен был отучить вас судить людей по повязке на глазах, — задумчиво проговорил Вэй Усянь, что моментально заставило детей задуматься о своём поведении. Девушка подошла к гробу и стала ощупывать тело мертвеца. Когда её призрачные пальчики добрались до лица умершего, из её глаз потекли кровавые слёзы. Она плакала какое-то время, и никто не решался прервать её рыданий. В конце концов, она сама вскоре вытерла кровь на лице и принялась выть, потому как ничего другого сделать не могла — язык её был вырван, а писать она не умела. Есть предположение, что и языком жестов она также не владела — языка она явно лишилась ближе к концу жизни. — Что ж, я знаю только один способ пообщаться с немым духом. — О нет, — хором простонали те, кто часто ходил с Вэй Усянем на Ночную охоту, в том числе сам Лань Цзинъи, Цзинь Лин и Вэнь Сычжуй. — Да ладно вам, всё будет, как и всегда, — успокаивал Вэй Усянь, снимая с пояса свой колокольчик ордена Юньмэн Цзян и ловко бросая его племяннику. — А-Лин, ты будешь наблюдателем. — Да почему опять я? — Ну хорошо, моя радость, просто отдай его другой моей радости. А-Юань, ты... — Ну уж нет, — буркнул Цзинь Лин, вцепившись в колокольчик так, будто Вэнь Сычжуй собирался его отобрать. Тот даже не дёргался, потому как знал, что Цзинь Лин не отступит, если Вэй Усянь перепоручит дело ему. — Что вы собираетесь делать? — спросил один из юношей, с удивлением глядя на обеспокоенные лица некоторых из них. Колокольчик звякнул, и Вэй Усянь улыбнулся, глядя на него. Эта вещь используется адептами ордена Юньмэн Цзян для успокоения сердца, и она могла помочь в ритуале, который Вэй Усянь собрался использовать — её звон вернёт его душу назад, если что-то пойдёт не так, всегда возвращал. Обычно родители мастерили их для своих детей. Например, у Цзинь Лина тоже был такой, потому что он частично является адептом ордена Юньмэн Цзян, и для него колокольчик сделал сам Вэй Усянь, наделивший его функцией в том числе оберега, защищающего от лёгких тёмных сил. Как известно, родители покинули Вэй Усяня, когда тот был совсем маленьким. Отец с матерью просто не успели даже задуматься о том, чтобы сделать для него колокольчик. Он ведь совсем малыш, ещё успеют, думали они. Наверно, из-за этого Вэй Усянь поспешил и сделал для Цзинь Лина колокольчик, когда тот был ещё младенцем. Для самого же Вэй Усяня его сделал Цзян Чэн. — Сопереживание.