Шаг за шагом

Дзинь, дзинь. Вэй Усянь помнил, когда впервые услышал этот звук. Все колокольчики ордена Юньмэн Цзян были, как колокольчики, но этот был особенным, и даже звук его отличался ото всех прочих. Из-за того, что изготовил его совсем ещё ребёнок своей неумелой рукой, гравировка слегка слетела, а на дне образовалась довольно крупная вмятина. Из-за этого шарик внутри колокольчика перекатывался несколько иначе, издавая совсем иной, неправильный звук. Цзян Чэн тоже видел, что колокольчик-то не идеальной формы, и хотел выбросить его, чтобы сделать заново и подарить своему названному брату, у которого не было родителей для того, чтобы сделать это. Однако Вэй Усянь его остановил, забрав колокольчик себе и отказавшись отдавать. — Ты не понимаешь, Цзян Чэн, этот колокольчик — особенный. Взгляни вокруг и убедишься, что ни у кого другого нет такого же колокольчика, какой сейчас есть у меня! Тем не менее, лет двадцать спустя другие юноши в лице Лань Цзинъи подобной уникальности не оценили: — Чего это он кривой весь такой? Небось, учитель Вэй свою тигриную печать не молотом ковал, а колокольчиком этим. — Как ты смеешь? — взъелся Цзинь Лин. — Этот колокольчик мой Старший дядя сделал своими руками! Он был ещё совсем юн, а ты в его возрасте, что ты мог... — Ребят, кончайте спорить, — прервал их настороженный голос Вэнь Сычжуя. — Цзинь Лин, звони в колокольчик! Тот затряс им, и звук вышел каким-то рваным, во-первых, из-за того, что колокольчик имел неровную форму, во-вторых, из-за того, что Цзинь Лин тряс его, как попало. — Ну вот, он не просыпается! — Чёрт, это плохо, — даже Вэнь Сычжуй занервничал. — Тётушка Цин же убьёт меня... — А ты, я смотрю, волнуешься тут за свою шкуру?! — Просто кто-то не знает мою тётю в гневе, — огрызнулся Вэнь Сычжуй. Кто-то хотел ему возразить, но его прервал проснувшийся Вэй Усянь. Он открыл глаза и тут же решился встать на ноги. Адепты обступили его со всех сторон и принялись галдеть: кто-то радовался, что он вернулся в своём уме, кто-то требовал рассказать, что он увидел во время "Сопереживания". Вэнь Сычжуй радовался, что теперь тётя не посмеет сделать ему выговор, а Цзинь Лин ябедничал на Лань Цзинъи. — Помолчите. У меня и без того голова кружится. Призрак тоже появился рядом. Девушка отвесила Вэй Усяню поклон, благодаря за участие, и тот приветливо ей улыбнулся. Пусть он улыбался, как обычно, движения его были несколько скованными, а взгляд словно бы затуманился. Эти небольшие отличия нельзя было распознать, если не присматриваться, но они являлись вернейшими признаками того, что его медленно одолевает холодная ярость. Подобно тому, как можно спастись, услышав звук-предвестник Цзыдяня, можно избежать беды, вовремя увидев эти простые знаки. Все, кто понял это, послушно замерли на месте. — Дядя, что-то случилось? — подал голос Цзинь Лин. — Ничего. Призрак девушки начал махать палкой, как мечом, и изо рта Вэй Усяня вырвался прохладный смешок. — Не волнуйся, я всё сделаю, — сказал он призраку, а затем сразу обратился к детям: — Сидите здесь, а я скоро приду. Некоторые из них не заметили никаких странностей в его поведении, но не стали его останавливать, потому что остальные, ещё недавно горевшие энтузиазмом, понуро молчали. Когда Вэй Усянь ушёл, те из них, кто оказался глух к его настроению, накинулись с расспросами: — Вы чего же его не остановили? — А вы? — парировал один из адептов, кто всё понял. — Да потому что вы сделали какие-то странные лица. — Ты что, разве не заметил? — Цзинь Лин сердито сложил руки на груди. — Дядя в ярости. Тем временем, Вэй Усянь вышел из похоронного дома, размышляя, как бы в этом тумане изловчиться и поймать Сюэ Яна. Ничего же не было видно, и даже такие искусные заклинатели, как Цзян Чэн и Ханьгуан-цзюнь, не могли поразить цель, которую не видят, в то время как Сюэ Ян привык ориентироваться в тумане — он жил здесь несколько лет, и ему не составило труда запомнить местность. Подумав немного об этом, Вэй Усянь достал флейту. Однако и играть ему ничего не пришлось: к его ногам упал Вэнь Нин, придавив собой Сун Ланя. Оба мертвеца вцепились друг в друга, и Вэй Усянь приказал: — А ну держи его. Изначально он хотел использовать мертвецов города И, потому как те хорошо чувствовали энергию Ян, и им не нужны были для этого глаза. Однако разумный мертвец, обладающий невероятной силой, такой, как Вэнь Нин, был намного лучше. Ему и оставалось только что-нибудь сделать с Сун Ланем, чтобы тот не мешал. Он присел рядом с мертвецом и снова ощупал то место, где до этого нашёл нечто странное. Подушечками пальцев Вэй Усянь нащупал шляпки, как у гвоздей или заклёпок, а на них — выгравированную печать, иероглиф. Он подумал, что это довольно забавно, и потянул за них, чуть покручивая, потому что металлические штыри всё никак не хотели выскальзывать из черепа, куда они, очевидно, были на совесть вбиты. Вэнь Нин с интересом наблюдал за его действиями, пока мертвец не стал вырываться и выть — тогда Вэнь Нину пришлось отвлечься, чтобы надёжнее придавить бунтаря к земле. Когда Вэй Усянь полностью вытащил штыри, Сун Лань перестал дёргаться, опал, и Вэнь Нин спросил: — Ч-что это? — Не знаю, — честно ответил Вэй Усянь. — Похоже, какое-то средство для подчинения. Я бы, например, не стал давать разум мертвецу, если бы не был уверен в том, что он будет с готовностью выполнять мои приказы. А Сун Лань, если опираться на то, что я о нём знал и видел, больше всего на свете хотел бы смерти этого ублюдка. Вэнь Нин был его близким другом, и так же, как большинство адептов в похоронном доме, понял, что Вэй Усянь настроен серьёзно. Он решительно кивнул и спросил: — Мне задержать его? — Нет, он нам не нужен, — усмехнулся Вэй Усянь. — Вот тебе задание: уничтожь того мерзавца. Лютый мертвец сразу бросился исполнять, а Вэй Усянь припрятал гвозди у себя в рукаве и снова поднёс флейту к губам. Когда он принялся играть, все мертвецы этого города в радиусе пары ли перешли под его руководство и отправились помогать в борьбе с Сюэ Яном, у которого, очевидно, не было времени бороться за контроль: по его душу пришли одновременно Ханьгуан-цзюнь, Саньду-шеншоу с Цзыдянем, разросшимися до гигантских размеров, и Призрачный генерал. Ему приходилось давать отпор лучшим из лучших. Вэй Усянь не уверен, что сам бы выстоял против такого мощного сопротивления, будь у него возможность пользоваться только мечом. — Цзян Чэн, Лань Чжань! — кричал Вэй Усянь, следя за всполохами льдистого сияния Бичэня и широкой полосой извивающегося в воздухе Цзыдяня. — Ориентируйтесь на рёв мертвецов, они как раз преследуют Сюэ Яна! — Кого-кого они преследуют? — тут же отозвался Цзян Чэн, в то время как Ханьгуан-цзюнь покорно отправился исправлять указания. — Того пса! — решил уточнить Вэй Усянь, чтобы всем было понятно. — Как жестоко с твоей стороны, учитель. — Закрой свой рот, — прорычал Цзян Чэн, ударив Цзыдянем там, где раздавался звук голоса мерзавца. — Он — не твой учитель. — Ошибаешься! Он — учитель для всех тёмных заклинателей, хочет он того или нет. — Был бы ты моим учеником, не стал бы пользоваться дешёвыми артефактами, — крикнул ему в ответ Вэй Усянь, чтобы Сюэ Ян побольше поговорил с ним и обнаружил себя. — Чтоб ты знал, даже А-Юань может сделать то же самое своими силами! — Ну извини, учитель, — усмехнулся мерзавец. — Меня не натаскивал с детства сам Старейшина Илин! Вэй Усянь даже обиделся за своего ученика. Вообще-то, Вэнь Сычжуй недавно начал изучать тёмное искусство, и то не вплотную, потому что в первую очередь Вэй Усянь учил его традиционным песням. — Ещё раз назовёшь его учителем, и я вырву тебе язык, — пообещал Цзян Чэн, и это неким образом ужаснуло Вэй Усяня. — Нет, только не вырывай ему язык! — поспешил предостеречь он. — Я уже насмотрелся на вырезанные языки, да так, что, если увижу это снова, меня стошнит! — Какой ты нежный, учитель! — Сюэ Ян казался радостным от осознания того, что Цзян Чэна это так сильно раздражает. — Что ты несёшь? — нахмурился Цзян Чэн. — Тебя не было всего ничего, а ты уже несёшь ерунду. — Это не ерунда! — решил оправдаться Вэй Усянь. — Я тебе потом всё расскажу, ты только не забывай чаще махать кнутом. Цзян Чэн хотел возмутиться, но неожиданно в битву гигантов влился ещё один человек — он ловко отбил Сюэ Яна у Ханьгуан-цзюня, который уже было его настиг. Вэнь Нин поспешил на помощь, исполняя приказ, который вынуждал его прикончить Сюэ Яна любой ценой. — Это могильщик! — прокричал юношеский голос рядом с Вэй Усянем. — А-Лин, разве я не говорил тебе оставаться в похоронном доме? — Чёрта с два я останусь там, когда здесь происходит такое. За кого ты меня принимаешь? — Сейчас — за непослушного ребёнка, — нахмурился Вэй Усянь и поднёс флейту к губам. Вэнь Нин почти настиг Сюэ Яна, однако мелодия, сыгранная хозяином, заставила его поменять приоритеты и наброситься на другого человека. Цзян Чэн, который уже обрадовался поимке мерзавца, испытал острое негодование и прикрикнул: — Вэй Ин! Что ты делаешь?! Рот Вэй Усяня был занят тем, что давал указания Вэнь Нину посредством музыки, потому лишь его взгляд отражал мотивы, которыми он руководствовался. Из-за тумана Цзян Чэн толком его не видел, но, скорее всего, ничего бы не понял, даже если б стоял рядом. Однако им повезло, что рядом с Вэй Усянем стоял переводчик с настойчивого взгляда и быстро сообразил: — Плевать на Сюэ Яна, его туша не представляет ценности. Куда важнее захватить другого мужчину, который только что влился в бой. Скорее всего, именно он главный зачинщик. Осторожнее, у него есть талисман перемещения! "Ну что за славный ребёнок!" — возликовал Вэй Усянь про себя, продолжая играть, направляя в сторону могильщика все трупы, которыми только мог повелевать. В стороне же Сюэ Яна послышался стук бамбукового шеста, и Вэй Усянь пнул племянника, чтобы тот тоже обратил внимание. — Следуйте за стуком! — верно понял его намёки Цзинь Лин. — Это призрак вам помогает. Не беспокойтесь за второго, Вэнь Нин и мертвецы чувствуют его намного лучше вас! — Ты так жесток, учитель! — воскликнул Сюэ Ян, пытаясь показать, что ему всё нипочём, и Цзинь Лин, услышав это, сплюнул от раздражения. — Слепышка, ты что же мне мешаешь? Несмотря на то, что призрак девочки казался не такой уж проблемой, на деле она сильно помогла, и удары настигали Сюэ Яна точнее, пока один из них, удар Бичэня, не ранил его существенно. Тогда Сюэ Ян выбросил ловушку для духов, рассеивая остатки души девушки, но дело её уже было сделано — на след убийцы напала Фея и яростно понеслась на него со звонком лаем. Она вгрызлась в ногу, что позволило Бичэню отрубить ему руку — сладковатый запах свежей крови, в большом количестве брызнувшей из того места, где раньше была его рука, ударил в нос, заставив Цзинь Лина брезгливо поморщиться. Однако вместе с тем моментально прекратились звуки флейты, потому как Вэй Усянь застыл от страха. Это дезориентировало всех мертвецов, кроме, пожалуй, Вэнь Нина, который являлся полностью разумным и самостоятельным, но даже это дало больше возможностей могильщику, который тут же припустил за Сюэ Яном. Тот, очевидно, был в курсе различных тайн и секретов, а также сам имел знания, являющие собой ценность для могильщика и его дел, поэтому тот решился забрать его, даже если имел дело сразу с Ханьгуан-цзюнем, Саньду Шеншоу и Старейшиной Илин. — Дядя, не бойся собаки, она же далеко и точно тебя не укусит, — принялся увещевать Цзинь Лин, надеясь заставить его продолжить играть на флейте и направлять мертвецов. — Дядя Нин, не упусти могильщика! — крикнул Вэнь Сычжуй, тоже ослушавшийся учителя и выбежавший из похоронного дома. Цзинь Лин обрадовался его появлению и попросил: — Сычжуй, закончи за дядей мелодию, направь трупы в прежнее русло. Вэнь Сычжуй кивнул и достал флейту из-за пояса. Мелодия, похожая на ту, что он играл на кладбище клана Чан, полилась, пробираясь через густой туман, и мертвецы действительно послушались её велений — они все дружно направились в сторону Сюэ Яна и могильщика, становясь похожими на чёрную реку, струящуюся по улицам города-призрака. Однако могильщик всё равно изловчился и использовал талисман перемещения. Как только им удалось скрыться, собачий лай тут же прекратился, и лишь печальный скулёж был слышен в отдалении. Сычжуй всё ещё играл на флейте, перегруппировывая мертвецов и заставляя их успокоиться. Вэй Усянь стоял какое-то время, прислушиваясь. Все участники действий замолчали, но для него было главное, что смолкла Фея. Когда убедился, что собака, скорее всего, спокойна и достаточно далеко от него, Вэй Усянь осторожно, пытаясь не наткнуться случайно на Фею, подошёл к отрубленной руке. Цзинь Лин всё это время следил за ним и поражался его поведению. Они только что сражались с каким-то мерзавцем в призрачном городе, используя целую армию мертвецов. При этом Вэй Усянь не показывал и тени страха или беспокойства, когда его в любой момент могли прихлопнуть. Но он всё ещё боится собаки. Поразительно то, как сильно может повлиять на человека детская травма — он явно не страшился ни боли, ни смерти, но всё равно боялся собак. — Простите, учитель, — промямлил Вэнь Сычжуй, подойдя к Вэй Усяню. — Если бы я лучше управлял мертвецами... — Не говори ерунды, ты хорошо играл, мне понравилось, — покачал головой Вэй Усянь и поднял с земли чужую конечность. — Конечно, грустно, что мы снова упустили могильщика, но с тем, сколько крови Сюэ Ян потерял от ран, я не думаю, что он выживет, даже если сама А-Цин снизойдёт до его туши. Вэнь Сычжуй кивнул. Его тётушка, Вэнь Цин, сейчас считается одним из лучших лекарей в Поднебесной. Они с Вэй Усянем сблизились после смерти Вэнь Нина, стали друзьями. Она изо всех сил вытаскивала его во время отравления, а он взял себе в ученики её племянника и вырастил, как если бы он был его отцом. — Что ты делаешь? Выбрось, — поморщился Цзян Чэн, поглядев, как тот качает конечность в своих руках. Он подал брату руку, когда тот и в самом деле отбросил конечность с таким безразличием, с каким отбрасывают брёвнышко или ветку, и добавил: — Больше всего не люблю сражаться с твоими подражателями. Все, как один, изворотливые гады, ещё и почитают тебя за бога. — Что, не нравится тебе бог, вроде меня? — усмехнулся Вэй Усянь, принимая помощь, а затем обратился к ученику: — А-Юань, не переживай. Пока остальные части трупа у нас, мы, несомненно, ещё встретимся с могильщиком. Ещё представится шанс схватить его и допросить. Вэнь Сычжуй понуро кивнул. К ним подошёл Лань Ванцзи, потрепал грустного Вэнь Сычжуя по плечу, поддерживая, и без лишних слов протянул Цзян Чэну мешочек. — Поразительно, — вздохнул Вэй Усянь, выглядывая из-за плеча брата. — В этом балагане ты умудрился достать нам...руку, ноги? — Руку, — ответил за него Цзян Чэн. — Ноги мы нашли в Цинхэ Нэ. — Как удивительно. Ты должен рассказать мне об этом. — Не раньше, чем ты расскажешь мне об этом вашем...как вы его зовёте, могильщик? Со стороны детей послышались возмущённые возгласы, и все трое оглянулись на них. Наткнувшись на требовательный взгляд взрослых, просящий объяснить, в чём дело, Вэнь Сычжуй стушевался, а Цзинь Лин, наоборот, наполнился воинственным негодованием и обрушился на Старшего дядю со словами: — Ну уж нет, он должен нам рассказать о том, что увидел через "Сопереживание"! — "Сопереживание"? — дядя недовольно нахмурился и злобно зыркнул на своего брата. — Тебе одного отравления энергией Инь не хватило, ещё захотелось? — Да всё же в порядке. Тем более, я уверен, что ты бы тоже хотел услышать эту историю, — он огляделся, а затем вопросительно посмотрел на своего неживого друга. — Вэнь Нин, а где же Сун Лань? — Не переводи тему! — возмутился Цзян Чэн. — С-сун Лань? — тем временем недоумевал Вэнь Нин. — Э-это тот мертвец? П-простите, м-молодой господин Вэй, я не уследил за ним в этом ту-тумане. К тому же, Вы же сами сказали, что он Вам больше не нужен. — И то верно, — вздохнул Вэй Усянь. — Кстати, А-Лин, А-Юань, где же остальные дети? Цзинь Лин пожал плечами. — Я не знаю. — Должно быть, они всё ещё в похоронном доме, — тихо добавил Вэнь Сычжуй. В том доме оказались все — и дети, и Сун Лань. В частности, из-за последнего они все повытаскивали свои мечи и принялись напряжённо ждать, когда же тот нападёт, ведь были свежи воспоминания о том, как тот напал на них в лавке старухи. Когда увидели старших заклинателей, они тут же возликовали, попрятали мечи и поспешили укрыться за их спинами. Однако мертвец даже не смотрел в их сторону — всё его внимание было приковано к телу Сяо Синчэня. Вэй Усянь подошёл к нему и аккуратно передал мешочек с остатками души Сяо Синчэня. — Жаль только, что мы все были слишком заняты, чтобы сохранить душу девы А-Цин, — заметил он сконфуженно. — Подождите! — Вэнь Сычжуй завозился, отыскивая на своём поясе мешочек. — Вот! Вэй Усянь лишь поднёс ладонь к мешочку, и сразу понял, что там внутри. Он вопросительно посмотрел на ученика, признаться, слегка поражённый, и тот поспешил объясниться: — Я выбросил мешочек-ловушку для духов, когда понял, что Сюэ Ян собирается рассеять душу девочки. У меня получилось это неосознанно, я даже не сразу понял, что сделал. Просто Вы всегда учили меня делать это в любой непонятной ситуации, и я выбросил его на одном только рефлексе. — Вау, — у Вэй Усяня просто не находилось слов. — Ты большой молодец, Сычжуй. Тот кивнул. Сердце его ликовало от того, что он сделал всё правильно, но также он был рад, что учитель научил его этому. Сун Лань, в отличие от призрака А-Цин, был хорошо образован, и мечом на пыли написал: "Старейшина Илин?" Все посмотрели на Вэй Усяня, стоявшего посреди комнаты. Цзинь Лин удивился: — Как он узнал, кто ты? Он же не знал тебя. И действительно, Сун Лань умер раньше, чем Вэй Усянь успел полностью оправиться от болезни, и точно в жизни его не видел. — Ну, я вытащил из его черепа гвозди, а помогал мне в этом Вэнь Нин. Думаю, несложно догадаться, кто я такой. Сун Лань какое-то время смотрел на него, и Вэй Усянь мог с уверенностью сказать, что так заинтересовало мертвеца. Отсутствие золотого ядра. Но Вэй Усянь был спокоен — что-то ему подсказывало, что он бы всё равно ничего не сказал. Юноши же, услышав про Вэнь Нина, покосились и на него. Те, кто часто ходил за Вэй Усянем, впитывая его мудрость, неизбежно сталкивались с этим мертвецом. Вэнь Нин жил с сестрой в окрестностях Юньмэна, несколько в отдалении от большого количества людей. Однако они ни в чём не нуждались — Вэнь Цин была прославленным целителем, о её талантах люди слагали легенды, и поэтому к их небольшому дому стекались целые паломничества людей. Она сама выбирала, кому поможет по доброте душевной, а кому придётся заплатить, и были люди, готовые отдать большие деньги за приём у бывшего целителя клана Вэнь. Она, как известно, была в близких отношениях со Старейшиной Илин — настолько близких, что у Цзян Чэна мог бы появиться повод для ревности. Девушка была Вэй Усяню, как сестра, строгая и властная, но заботливая и любящая. Вэнь Нин, являющийся мертвецом, жил с сестрой, как обычный живой человек. Но каждый раз, когда Вэй Усянь уходил далеко от дома в поисках приключений, Вэнь Нин крался за ним следом, незаметно наблюдая, чтобы вовремя подоспеть на помощь. Поэтому он незамедлительно приходил, стоило звукам флейты его позвать. Для других же адептов, встретивших Старейшину Илин впервые этой ночью, он был Призрачным генералом, послушным любым его прихотям. Они также помнили байки и истории о том, что произошло, когда Вэй Усянь поднял его из мёртвых. И пусть комиссия клана Цзян наглядно продемонстрировала весь ужас действий, совершённых надзирателями в Илин, поступки Вэнь Нина не стали казаться менее зловещими и жестокими. Хотя Вэй Усянь того времени и был живым воплощением жестокости. Когда все распрощались с Сун Ланем, Вэй Усянь критично осмотрел своего мёртвого друга. — Ну вот, ты опять порвал одежды, — вздыхал он. — П-простите, молодой господин, — Вэнь Нин выглядел немного растерянным и до того расстроенным, что детям, знакомым и не знакомым с ним, невольно стало его жаль. — Но он оторвал мне руку. Я-я бы очень хотел со-сохранить одежду, которую мне купила сестра, н-но он рвал её так настойчиво и... — Ничего страшного, — заверил его Вэй Усянь и похлопал по плечу. — Мы достанем тебе нормальную одежду. Раздалось громкое фырканье Цзян Чэна, и они все, как по команде, двинулись в путь. По дороге Цзян Чэн хотел расспросить брата о могильщике, но дети, желавшие узнать, что увидел Вэй Усянь во время "Сопереживания", подняли бунт, и в результате первым делом они все услышали историю о Сяо Синчэне, деве А-Цин и подлом Сюэ Яне, а также о Сун Лане, погибшем так глупо и так легко. Эта история вызвала мощный отклик в душе каждого ребёнка, и они принялись грустить по славной деве А-Цин, сожалеть о безвременной кончине Сяо Синчэня и желать Сюэ Яну всяческих мучений, прежде чем тот соблаговолит отправиться на тот свет. Вэй Усянь, глядя на детей, перемывающих злодею кости и плачущих по девушке больше, чем по Сяо Синчэню, качал головой. — Небеса, они такие эмоциональные, — говорил он, однако, обращаясь к брату. Цзян Чэн нахмурил брови, как бы говоря "Ты меня сейчас Небесами назвал?". Затем задумался. — Вероятно, я мог бы как-нибудь изменить эту ситуацию, если бы знал об этом тогда. — Как мне сказал А-Юань, — мягко ответил Вэй Усянь, положив руку на его плечо, — судьбу и честь этих людей было, кому защитить. Уверен, даже если бы ты вмешался, ничего бы не поменялось — кому-то был нужен этот человек, и я не хотел бы, чтобы ты занялся противостоянием тем людям. — Почему? — Потому что я...кажется, догадываюсь, кем может быть наш расчленённый друг, обладающий такой силой, такой яростью, и столь крепким телосложением, а также, очевидно, понадобившийся клану Цзинь. Сдаётся мне, если бы ты делал больше, чем от тебя требуется, ты мог бы повторить его судьбу. Мне правда бы этого не хотелось. К тому же, всех не спасёшь и всем не поможешь. Кто знает, может, пока мы с тобой беседуем, под Небесами случаются подобные случаи жестокости и коварства, но мы о них не знаем. Чаще всего, о таких вещах узнаёшь уже после того, как дело сделано, и изначально ничем помочь не можешь. — И это говоришь мне ты? — на лице Цзян Чэна появилось явное недоверие. — Ты там во время "Сопереживания" умом не тронулся? — Вэй Ин, — к их беседе присоединился весьма заинтересованный Лань Ванцзи. — Ты сказал, что догадываешься, кем может оказаться мертвец? — Верно, — он кивнул. — Я так и сказал. Учитывая факты и всё, что говорят вокруг, я примерно представляю, что произошло. Но это только мои предположения, в которых я не могу быть до конца уверенным, поэтому вам я ничего не скажу. Лань Ванцзи нахмурился. Цзян Чэн же, наоборот, не беспокоился ни о чём, и лишь сказал: — Поверь мне, второй молодой господин Лань, ты ничего с этим не сделаешь. Если он не хочет говорить, то и не скажет, и даже силой из него не вытянуть ни слова. — Прислушайтесь к миру, сопоставьте сведения, и вы тоже поймёте это, — добавил Вэй Усянь. — Вы не подумайте, я не говорю об этом не потому, что хочу что-то от вас скрыть, просто я хочу, чтобы вы сосредоточились на более насущных проблемах. — Например? — Хм, с чего бы начать, — он задумался, подняв взгляд к небу. — Наверно, с того дня несколько лет назад. Помнишь, Цзян Чэн, когда на совете кланов вы обсуждали некие бесчинства, не смогли выявить виновника и просидели в запертом дворце четверо суток? — Помню. — Незадолго до того совета кланов я отправился в Цинхэ, чтобы развеяться. — Ты продавал там талисманы, защищающие могилы от Старейшины Илин, — кивнул Цзян Чэн, припоминая. — Мы с Яньли сбились с ног, разыскивая тебя, а дева Вэнь поклялась прикончить тебя. — Она...так и сказала? Вэнь Сычжуй, шедший рядом, кивнул. — Тётушка сказала, что таким образом она даст Вам шанс переродиться и стать умнее. — Ох. Ну так вот. Как вам всем известно, эта местность находится недалеко от местечка Юэян. К тому времени клан Чан, очевидно, уже давно почил в земле, а Сюэ Яна якобы казнили второй раз. Я наслушался разных разговоров и понял, что происходит что-то странное. Но только я решился углубиться в это дело, ты, Цзян Чэн, явился и силком потащил меня обратно в Юньмэн. — Если бы у меня была возможность вернуться обратно во времени, — медленно проговорил Цзян Чэн, — я бы поступил точно так же. Лань Ванцзи кивнул, соглашаясь. Цзян Чэн с Лань Ванцзи были, как Цзинь Лин и Вэнь Сычжуй: один говорил что-то, а другой выражал согласие. Так и здесь, Лань Ванцзи тоже хотел запереть Вэй Усяня в Гусу, чтобы укрыть от несчастий, но в итоге оказалось, что забрать и запереть его в родном доме, Пристани Лотоса, намного легче. — Уже после того, как забрал тебя из Ланьлина, я начал копаться и выяснять, в чём же дело, и что за бесчинства произошли. Но тебе показалось, что я снова медленно схожу с ума, и А-Цин заставила меня пройти курс медитаций длиной в несколько месяцев. Когда я закончил с этим, у меня уже не осталось желания что-либо выяснять. — Постойте, учитель, — Вэнь Сычжуй встал, как вкопанный, и все взрослые посмотрели на него. — Когда мы были тогда в доме мёртвой старухи, Вы говорили, что это место кажется Вам знакомым, но Вы не знаете, почему, ведь никогда здесь не бывали. Так Вы имели ввиду... — Молодец, — кивнул Вэй Усянь и погладил ребёнка по голове. — Город И — и есть то самое место, в котором группа заклинателей из какого-то клана устроила бесчинства. Если конкретнее, они вырезали всё население этого города! — И пёс Сюэ Ян участвовал в этом?! — с жаром спросил Цзинь Лин. — Скорее всего, он был руководителем, — ответил Вэй Усянь. — Держите это в голове, потому что сейчас я расскажу вам про могильщика. Было очевидно, что в том конфликте, случившимся несколько лет назад на совете кланов, виновником была группировка, всё же, из клана Ланьлин Цзинь, который был организатором самого собрания в лице Верховного заклинателя — Цзинь Гуанъяо. Но об этом никто не сказал, потому как то и так было понятно всем, не было смысла говорить этого вслух, тем более при Цзинь Лине, который ни в чём не виноват, однако же будет нести грехи своих родственников на юных плечах. Возможно, если бы об этом знало больше людей, нежели просто Вэй Усянь, Вэнь Нин, Цзян Чэн, Лань Ванцзи и дети, ему бы припоминали эти деяния и каждый раз, когда видели его, думали бы о том, как его дядя под шумок способствовал уничтожению населения целого города ради создания тёмного артефакта, который был бы похож по свойствам на знаменитую Стигийскую тигриную печать. Никто не знает, зачем ему артефакт подобной мощи, масштабов и смертоносности, но и варианты прикинуть не сложно. Само собой, когда их расследование закончится, мир узнает о делах, которым способствовал орден Ланьлин Цзинь. Вэй Усянь решил, что, когда это время настанет, он спрячет Цзинь Лина в Пристани Лотоса, чтобы ребёнка не коснулись пересуды на счёт деяний, на которые тот был не в состоянии повлиять. — Мы с А-Лином встретили этого человека на кладбище, и там они схлестнулись в битве. Я наблюдал за этим, помогая мертвецами, и стиль фехтования проходимца показался мне знакомым. На следующем кладбище... — Что? Там было ещё какое-то кладбище? Вэй Ин, да сколько можно шататься по разным странным кладбищам? — Дядя! — Цзинь Лин решил вступиться за Вэй Усяня. — Мы пошли на то кладбище, потому что знали, что можем там найти могильщика и задержать! — Вот именно, — Вэй Усянь тут же поддержал племянника. — И там уже А-Лин с А-Юанем вместе теснили его. Я пытался сыграть песнь медной наковальни, но он успел вовремя удрать. Ещё бы чуть-чуть, и он бы непременно попал под её губительное влияние. — Никогда не слышал о такой песне, — заметил Лань Ванцзи. — И лучше не слышать, — серьёзно ответил ему Цзинь Лин. Вэй Усянь мягко поправил: — Это моя собственная песня. Как ты можешь понять, она не относится к числу гуманных, и, если честно, раньше мне не доводилось использовать её на полном серьёзе. Однако у меня не было чётко продуманного плана наступления, как обычно, когда я кого-то преследую, и я сразу понял, что трупами его не проймёшь, поэтому решил использовать её. А-Юань, тебе не показалось ничего подозрительного, пока ты сражался с проходимцем? — Да вроде нет, — ребёнок задумался, и внезапно его осенило: — Хотя погодите-ка! Стиль фехтования этого человека очень сильно мне кое-что напоминал. Его стиль точно основан на стиле фехтования, что преподаётся в Гусу! — А ты откуда знаешь, как они фехтуют? Я вот даже если буду ходить на Ночную охоту с учениками из Гусу, не отличу их стиль от других. — Сычжуй учился с нами около полугода, — ответил Цзинъи. — И говорят, учитель Вэй тоже некоторое время был у нас приглашённым адептом. Вэй Усянь поперхнулся, а Цзян Чэн как-то нехорошо на него зыркнул. — Что, стыдно тебе вспоминать об этом? — Пожалуй. Все знают эту историю о том, как будущий Старейшина Илин нехорошо себя проявил, находясь на обучении в Гусу. Это было первое место, где обнаружились предпосылки к его вероломным методам и деяниям, а именно — нежелание следовать простейшим правилам, а также пытливый ум, пытающийся изобрести то, о чём и думать было непозволительно. Но мало кто знает, что его ученик тоже посетил это место в качестве приглашённого адепта. Вэнь Сычжуя пригласил в Гусу близкий друг Вэй Усяня — Лань Сичэнь, глава этого ордена. А не знает об этом никто, кроме друзей и знакомых Вэнь Сычжуя, потому, что, в отличие от своего знаменитого учителя, он был смиренен и благодарен за любые знания, которые ему преподносили стены Облачных глубин. — Тем не менее, Сычжуй правильно заметил — стиль фехтования могильщика и впрямь был схож с тем, коим пользуются в Гусу. — А ещё, когда я применял их приёмы, он с лёгкостью угадывал их, как будто знал, что я собираюсь делать. Каждую минуту, — добавил Вэнь Сычжуй. — Следовательно, этот человек имеет отношение как к Ланьлину, так и к Гусу. Вы как хотите, а мне известен лишь один человек, подходящий по всем параметрам. Хотя на самом деле могильщиков двое. Когда мы были на кладбище Юэян Чан, один из них явно ушёл по делам. — Кстати, насчёт разграбления кладбища в Ланьлине. В то время как вы отправились в Юэян, мы с Ханьгуан-цзюнем последовали за рукой, которая привела нас в Цинхэ. Там мы столкнулись с крепостью-людоедом ордена Цинхэ Нэ, в конструкции которой используются трупы на грани преображения для усмирения духа их сабель, хранящих в себе неудержимую ярость и желание порабощения нечисти. — Таким образом ярость трупов и сабель нейтрализуют друг друга, да? Я понял, — кивнул Вэй Усянь. — И ты считаешь, что те бесчинства на кладбище были устроены для того, чтобы заключить трупы в крепости? — Хуайсан вовек бы не собрал столько трупов для своего мемориала в одиночку. Тем более, не каждый труп подходит. Он обмолвился о том, что некоторые трупы ему пришлось даже выкупать. При этом Хуайсан приходится названным братом Цзинь Гуанъяо — фактическому владельцу ордена Ланьлин Цзинь, который, как ты говоришь, проигнорировал жалобы по поводу разорения кладбищ. Вероятно, эти трупы были для мемориала клана Нэ. — То-то я думаю, зачем им было их разорять. — Учитель, — Вэнь Сычжуй был очень задумчивым и хмурил брови, над чем-то размышляя, — а зачем этим проходимцам убивать людей и проводить на них эксперименты с трупами? Ведь на каждом кладбище, особенно большом, можно найти много мертвецов для испытания. Если они пренебрегли жалобами жителей на расхищения, то и восставших мертвецов они могли проигнорировать, сказать, что с ними что-то не так, и что с ними нельзя справиться. — Затем, что люди на кладбище уже мертвы, — на лице Вэй Усяня появилась нехорошая, холодная улыбка. — А вот из живых людей можно смастерить нечто иное. Вэнь Сычжуй, озарённый догадкой, охнул и закрыл рот ладошкой. Очевидно, он знал, что имеет в виду Вэй Усянь. Лань Ванцзи нахмурился, тоже подозревая, что тот не говорит ни о чём хорошем. — Что ты имеешь в виду? — Цзинь Лин оказался единственным, кто решился поинтересоваться. — Так называемые живые мертвецы, — ответил побледневший Вэнь Сычжуй. — Это когда из живых людей делают марионеток, один из способов сделать мертвеца разумным. Если учитель оживил дядю Нина и сохранил его разум, когда тот преобразился, будучи мёртвым, то этот способ позволяет сделать живых людей тёмными созданиями, чтобы те были, как живые. Разумеется, человек не может пережить подобные махинации, поэтому после он всё же умирает, но многие живые мертвецы не знают, что они умерли, и им кажется, что они всё ещё живы. Это способ прижизненного обращения людей в лютых мертвецов, и это одна из немногих тёмных техник, которые не создавал Учитель. — Но...зачем такое делать? — Это намного легче, чем делать лютого мертвеца из уже мёртвого человека, — ответил Вэй Усянь. Эта информация заставила всю компанию приуныть. Когда они добрались до небольшого поселения рядом с городом И, юноши возжелали пожечь бумажных денег для девы А-Цин и Сяо Синчэня. Вэй Усянь разочарованно хлопнул себя по бокам, когда увидел в их компании своего ученика. — Сычжуй, разве плохо я тебя учил? Мёртвые не получают никаких денег! — Откуда Вы знаете, учитель? — заступился за друга Лань Цзинъи, рядом с которым Цзинь Лин как раз поджигал деньги, вороша их палкой. — Вы же никогда не умирали. Цзинь Лин зашипел на него, призывая думать, что тот говорит. Рядом с Вэнь Сычжуем сидел его дядя, Вэнь Нин, и кивал по мере своих возможностей — с окоченевшим телом это не так просто, но он пытался, подмахивая тем временем куском ткани, который раздобыл где-то в дороге, на огонь, чтобы тот лучше горел. — Ты смотри на них, — Вэй Усянь покачал головой и повернулся было к брату, говоря: — Совсем обезу... — М? — Цзян Чэн оказался рядом, нагруженный целым ворохом бумажных денег, и на удивлённый взгляд его спросил: — Тебе одолжить, что ли? Завидуешь им небось. — Да что с вами всеми такое? — Вэй Усянь растерянно обернулся на Лань Ванцзи. — Лань Чжань, надеюсь, хотя бы ты не хочешь впустую пожечь бумагу? Тот покачал головой с еле видным намёком на улыбку. Увидев это, Вэй Усянь вздохнул, поняв, что, похоже, является единственным человеком, которому эта ситуация кажется нелепой. Цзян Чэн, позабыв о бумажных деньгах, смотрел на него, пытаясь понять, что ему кажется неправильным. Но вдруг он понял, что Вэй Усянь, похоже, заклинатель, которого можно назвать идеальным. Он не знает страха, не ведает боли, и точно знает, что нужно делать, а что нельзя. И не допускает предрассудков. Удивительно, как иногда в таком живом и понимающем Вэй Усяне может недоставать человечности. Временами он действительно был похож на оружие. С этим у Цзян Чэна была связана одна история. Если бы кому-то было интересно, он бы начал свою историю с того, что советы кланов — не безопасное мероприятие. На них могло произойти всякое, от бесчинства из-за того, что все самые видные заклинатели собрались под одной крышей, до пересудов, не заканчивающихся ничем хорошим. Тем не менее, на это событие собирались все наиболее важные персоны различных кланов и самые прославленные заклинатели. Когда все значимые персоны собираются в одном месте, они становятся уязвимы, ведь что будет делать клан в их отсутствие, если случится беда? И всё равно главы орденов заклинателей брали с собой своих приближённых. Как известно, правой рукой Цзян Чэна был Вэй Усянь. Весьма сомнительная личность, но причина его отсутствия, всё же, в том, что его лекарь запретил ему посещать такие сборища, утверждая, что Цзян Чэн и без него справится. На том памятном совете кланов Цзян Чэна сопровождали, как это и положено, самые видные заклинатели его ордена, лишь одного Старейшину Илин оставили дома. Когда глава ордена Цзян проведывал брата перед отъездом, тот копался в Вэнь Нине, как в каком-то изобретении, пытаясь что-то в нём модернизировать. Мертвец не сопротивлялся и не думал обижаться, а, наоборот, с интересом наблюдал за действиями своего хозяина. Тот же заверил брата, что на время его отъезда не собирается на Ночную охоту и будет смиренно проводить эти дни в Юньмэне, улучшая Вэнь Нина и воспитывая своего ученика. Цзян Чэн отправился в путь со спокойной душой, уверенный в том, что оставляет брата дома, в полной безопасности. Покидая дом, он надеялся, что собрание пройдёт быстро, и он сможет в скором времени вернуться к любви всей своей жизни до того, как с недоделанным мастером тёмных искусств что-то снова произойдёт. На собрании обсуждалась группа заклинателей-изгнанников из разных кланов. В разное время эти люди были изгнаны из своих орденов и, наконец, объединились в одну весьма опасную группировку. Опасны они были потому, что все являлись сильными заклинателями и отважными воинами, совершившими, однако, бесчинства, за что их и отослали. Собравшись, они принялись организовывать разного рода планы мести, с переменным успехом вербовать других заклинателей, и было их так много, что они вполне составляли целый независимый клан, занимающийся грабежом больших и средних орденов, бесчинствами, нападениями на мирное население в попытках отомстить и утвердиться, показать, что они лучше и что их не следовало выгонять. Из-за того, что каждый клан действовал и защищал свои владения по отдельности, враги, точечно совершая набеги, успевали скрыться и не были нейтрализованы. Ещё одна проблема заключалась в том, что паршивцы знали методы обороны и противодействия каждый своего ордена. Они пользовались разногласиями и пересудами среди разных орденов, чтобы успешно давить на больные места, и это не просто причиняло неудобства, а стало настоящей проблемой. У каждого главы ордена от действий этой шайки болела голова. Что касается Цзян Чэна, у него, на удивление, было меньше всего проблем по сравнению с другими главами орденов. Несомненно, в эту группировку входили и изгнанные адепты ордена Юньмэн Цзян, которые знали устройство и порядок ордена, но перед ними всегда стояла одна большая стена, которую никто не знал, как пробить. Старейшина Илин и Юньмэнские кладбища. Мало того, что на огромной территории Юньмэна было большое множество кладбищ, это место также не так давно было полем боя, на котором адепты Цишань Вэнь устроили кровавую баню. Погибло очень много людей, многие из них не захоронены, какую-то часть тел выбросили в воду. К этому можно прибавить людей, тонувших в местных водах на протяжении веков. Таким образом получалось, что в любой непонятной ситуации против проходимцев могла подняться колоссальная армия, не ведающая ни усталости, ни страха, ни боли. Так как такое количество тел может поднять только Старейшина Илин, который всё это придумал, главная проблема была именно в нём. Силой его, очевидно, не взять, и единственный доступный для них способ нейтрализовать его — договориться. Они пытались завербовать Старейшину Илин, мечтая о том, кем они могли бы стать, будь он не просто нейтрализован, а на их стороне, но Вэй Усянь им отказал, сказав, что уже давал клятвы и прочее главе своего ордена и не собирается нарушать свои обещания. В то же время и врасплох орден было не взять, воспользовавшись политической ситуацией. Из-за событий, произошедших в Безночном городе, орден держался отстранённо и независимо от других, готовый в любой момент отразить нападение. Юньмэн Цзян был дружественен только ордену Гусу Лань и условно дружественен Ланьлин Цзинь, с остальными же орденами держались нейтральные отношения, потому как Цзян Чэн не утруждал себя тем, чтобы лезть в чужие дела, всё его внимание сосредоточилось на собственных владениях и устройстве жизни в них. Он вёл обособленную жизнь также и из-за брата, потому что тот последует за ним, если Цзян Чэн во что-то ввяжется. Для остальных глав орденов они стали язвой, причиняющей всё больше проблем с каждым новым днём. Они, как паразиты, наводили смуту в их землях, устраивали беспорядки, и эти их действия уже поспособствовали развалу некоторых орденов — главы их присутствовали на этом совете кланов, охваченные гневом. На этой почве завязались споры о том, стоит ли помогать главам распущенных орденов. Стало быть, бывшим главам. Именно такая позиция раздражала их ещё больше, они как будто более не считались главами орденов, и потому из кожи вон лезли, чтобы оспорить своё положение. Но самые горячие споры касались объединённого противостояния всех кланов с новым орденом вредителей, а именно — касательно того, кто будет вести вперёд объединённое войско. Цзян Чэн предпочитал молчать в первую очередь потому, что он не обладал важным качеством для участия в громогласных спорах, а именно — клиническим идиотизмом. Во вторую очередь, конечно, он не стал участвовать в обсуждениях потому, что даже не собирался идти в некий поход против отступников. Разумеется, он понимал и принимал угрозу их возвышения, но это не касалось его ордена, а значит, и его самого. Цзян Чэн не был героем и защитником людей, не имеющих к нему отношения, и потому он делал всё, что должен делать глава ордена — тратил много времени и денег на оборонительные сооружения, следил за порядком. Он готов был помочь только ордену Гусу Лань, если ему лично понадобится помощь. Цзян Чэн никогда не забудет, как Лань Ванцзи помог сохранить жизнь его брату. В отношении Ланьлин Цзинь он ограничился пока тем, что перевёз племянника и сестру в Юньмэн как будто для того, чтобы те навестили Вэй Усяня. Цзинь Цзысюань скрипнул зубами, но не стал противиться этому решению. Ланьлин Цзинь был крупнейшим и сильнейшим орденом, но в данной ситуации самым безопасным был орден Юньмэн Цзян. Цзинь Цзысюань это знал, и потому отпустил супругу, зная, что её названный брат не даст её в обиду. Наконец, в результате громких споров некоторые главы орденов решили, что с них довольно, поднялись из-за стола и попытались уйти прочь. Цзян Чэн наблюдал за этим, как за скучным спектаклем, который ему нужно было досмотреть и вернуться в Юньмэн. Кроме того, всякий раз, когда он находился далеко от дома, Цзян Чэн начинал переживать, всё ли в порядке с орденом и его братом, который любит попадать в различные неприятности. Он надеялся лишь, что тот действительно будет просто сидеть на месте под опекой Вэнь Сычжуя, Цзинь Лина и Цзян Яньли. Наконец, вознамерившиеся уйти главы орденов со своими лучшими заклинателями вернулись, полностью ошеломлённые. Их поначалу встретили саркастическими высказываниями или продолжающими их спор фразами, но те взволнованно объяснили, что они вернулись не потому, что захотели, а потому, что не смогли выйти! Они все помнили случай, когда Вэй Усянь пришёл за своим братом на совет кланов, поэтому их взоры невольно упали на Цзян Чэна. Ему самому, если честно, вспомнился тот случай, но он предпочитал молчать. — Эм...глава ордена Цзян, — обратился к нему один из глав орденов, из-за чего у бедняги задёргался глаз. — А где сейчас находится Ваш брат? — Вэй Ин в Пристани Лотоса, в кругу семьи, ему незачем появляться здесь, — прохладно ответил Цзян Чэн. — Если бы он хотел появиться на совете кланов, то просто пошёл бы со мной. Обеспокоенные заклинатели во главе с Цзинь Цзысюанем решили посмотреть, почему люди не могут выйти. Вскоре все они вернулись в компании большого количества людей из того самого обсуждаемого общества. Очевидно, на них напали, и Цзян Чэна удивило, как Цзинь Цзысюань и остальные сдались вооружённой толпе этих отбросов. Затем же в зал стали проникать сотни проходимцев. Разумеется, многие главы орденов немедленно достали мечи, вот только те были лишены их обычного сияния. Ещё до того, как те поняли, что с их духовными силами что-то не так, они оказались поражены ударами мечей вторженцев, сияющих, как никогда. Цзян Чэн, наконец, поднялся из-за стола, тоже вытащил меч, чтобы посмотреть, а всё ли в порядке с ним самим, но тот тоже был в его руках обычной железкой. — Что вы сотворили с нашими духовными силами?! — взревел один из заклинателей. Оказалось, что, пока они спорили, изгнанники из разных орденов сговорились с группой адептов Ланьлин Цзинь через старых знакомых, и устроили засаду на совете кланов. Они сыграли особые мелодии, которые блокировали доступ к духовным силам человека, и музыку эту они не могли услышать из-за громких переругиваний друг с другом. Тогда их спросили, зачем им это, и те ответили, что они специально заточили всех прославленных заклинателей, воспользовавшись советом кланов, чтобы устроить масштабную облаву на их ордена, и для этого они использовали изменников из Ланьлин Цзинь. Звучало нелепо, но им действительно удалось заманить их в ловушку и, похоже, сделать их заложниками. Это взволновало всех присутствующих, и кто-то даже предлагал вести переговоры. Цзян Чэн же тихо сидел себе, только расстроившись насчёт того, что теперь он вернётся домой намного позже. Один из проходимцев заметил его спокойствие. Этот мужчина, начинающий седеть, действительно был когда-то адептом его ордена. Его выгнали незадолго до того, как на орден напали псы из клана Вэнь, можно сказать, он чудом избежал участи погибнуть в ту ночь, когда весь клан перерезали. До изгнания он был одним из учителей в их клане, но Цзян Чэн с Вэй Усянем обучались у другого учителя, к тому же старший из братьев часто прогуливал уроки. Получается, братья даже толком не общались с этим человеком, иногда видели его поблизости, а тот наблюдал за тем, как они тихонько себе росли. Он нахмурился и спросил: — Глава ордена Цзян, что это Вы так спокойны? Все остальные тоже обратили на него внимание. Рядом с ним сидел Лань Ванцзи, с которым у главы ордена Цзян завязались довольно крепкие дружеские отношения, но если для Нефрита клана Лань это спокойствие было естественно, то для вспыльчивого и своенравного Саньду Шеншоу это было странно. — А кого мне бояться? Тебя, что ли? — Наша армия идёт на все ордена заклинателей, лучшие адепты которых собрались здесь. Неужели не переживаете за Юньмэн Цзян? Цзян Чэн со скептицизмом взглянул на него. — Вы правда хотите напасть на мой орден? Усмешка появилась на его лице, как будто он считал это чем-то забавным, и все вокруг почувствовали, что здесь что-то не так. — Мы опустошим земли всех вас, пока наши лучшие заклинатели снаружи, а ваши — внутри. — Ваши, наши, — пробурчал Цзян Чэн. — Мне всё равно. Ты прав, здесь действительно собрались лучшие заклинатели Поднебесной, вот только некоторых из нас здесь всё же не хватает. Все присутствующие переглянулись и осмотрели зал. После сего этот бывший адепт ордена Юньмэн Цзян усмехнулся и презрительно заявил: — Что нам с того, что кого-то из вас не хватает? Пара заклинателей, даже будь это сам покойный глава клана Нэ, не помешают нам разорить ваши владения. Поразительно, как образованный и не обделённый талантами человек, заклинатель, захватив всех глав орденов и их лучших воинов, может думать всего-то о разграблении кланов. Цзинь Гуанъяо, услышав это, презрительно отвернулся, не в силах смотреть на это. Все остальные были заняты мыслью о том, что глава ордена Цзян лишь тянет время, отвлекая врагов беседой, и на самом деле у него нет никакого чёткого плана. Это предположение заставляло некоторых людей застыть от страха и беспокойства. — Вижу, ты ничего не понял. Тебе приходится всё объяснять, да? — речь его была снисходительной, и такая уверенность была в каждом его слове, что никто не смел его перебивать. — Смотри, я, глава ордена, нахожусь сейчас здесь. В сопровождении своих лучших подчинённых. Но как ты думаешь, кто управляет моим орденом в моё отсутствие? — Им... кто-то управляет? Цзян Чэн посмотрел на него, как на идиота. Остальные главы орденов, взявшие с собой своих ближайших советников, правых рук, почувствовали себя нехорошо от того, как Цзян Чэн посмотрел на этого человека. Ведь они все рассчитывали на несколько дней отлучиться из своего ордена, поэтому лишь раздали указания своим подчинённым, что нужно сделать за эти несколько дней, но точно не оставляли в ордене временного главу клана, чтобы тот, в случае чего, оперативно взял на себя контроль над орденом, без суеты и выборов главного. В ордене такую роль могли взять только разве что жёны, и если говорить начистоту, далеко не каждая хозяйка ордена может взять на себя командование войском заклинателей. Но...что может случиться за несколько дней, правда ведь? — Я отправился на совет кланов. Со мной может случиться всё, что угодно, равно как и с моим орденом, — процедил Цзян Чэн с таким вздохом, как будто он устал от тупости этого человека, из-за чего всем в зале стало ещё более неуютно. — Конечно, я не могу оставить орден без присмотра. Видишь ли, несколько лет назад я создал документ, передающий абсолютную власть над всем орденом и землёй Юньмэн в случае моего отсутствия одному человеку. А теперь подумай, кому я мог передать такое беспрецедентное право? На этот раз все поняли, о ком он говорит. Личность эта в данной ситуации получила разные оценки: заклинатели возрадовались, а у проходимцев волосы на затылке зашевелились. — По лицу вижу, что до тебя наконец дошло, кого я имею в виду, — усмехнулся Цзян Чэн. — Какой я предусмотрительный глава ордена, не так ли? Прямо сейчас, пока я торчу здесь, командующим ордена является Старейшина Илин. И я хочу, чтобы ты в полной мере осознал, что значит "абсолютная власть над орденом и землями". В обычное время я запрещаю Вэй Ину трогать кладбища. Но сейчас, когда я нахожусь здесь, а он — там, я не имею права запрещать ему что-либо, потому что формально глава ордена — он. Так как ты у нас явно недоразвитый, я поясню, что означает этот пункт документа. Это значит, что, даже если ты пленишь меня, и я искренне захочу, чтобы он сдал орден без боя, я всё равно не имею права приказать ему что-либо, равно как и любому другому члену ордена. Если я прикажу им схватить Вэй Ина, они не послушают меня. Это был очень рискованный документ, и со стороны его учреждение казалось крайне непредусмотрительным и глупым. Человек, которому предоставляются подобные права, может легко совершить переворот и сместить своего лидера. Но в случае главы ордена Цзян и Старейшины Илин это работало несколько иначе, потому что между ними существовала связь, основанная на полном доверии друг другу. Цзян Чэн знал, что брат ни за что не предаст его. — В то же время, когда я говорю "абсолютную власть и землю Юньмэна", я имею в виду всё, что принадлежит клану, а не жителям. Земля, на которой находятся Юньмэнские кладбища, принадлежит ордену Юньмэн Цзян. Какое счастье, что, подняв мертвецов из своих могил, Вэй Ин не потревожит ничьей частной территории, правда? Я заботливый глава ордена. Паника среди проходимцев поднималась тихо. Они пытались сохранять невозмутимое выражение на своих лицах, чтобы главе ордена Цзян не показалось, что эти угрозы застали их врасплох. Между тем, Цзян Чэн ни в коем случае не угрожал — он не любил бросать слов на ветер, и потому всё, что он говорил, было суровой действительностью. Правда, было то, за что он действительно переживал, но он ни в коем случае не показывал своего истинного душевного состояния. Вместо этого он произнёс: — Не рассчитывайте, что я хочу вам помочь, однако предупрежу: Вэй Ин — безжалостный человек. Каким бы доброжелательным он ни был большую часть времени, к врагам он проявляет неслыханную жестокость. Надеюсь, вы все помните Аннигиляцию солнца? После этих слов на лицах многих из них появилось суровое выражение. Карая псов из клана Вэнь, Старейшина Илин действительно не пожалел фантазии. Именно это и было причиной беспокойства для Цзян Чэна — Вэй Усяню по состоянию здоровья было запрещено устраивать бесчинства, но на горизонте, судя по всему, маячили массовые убийства. Он мог лишь изо всех сил надеяться на то, что Вэнь Сычжуй с Цзинь Лином смогут сдержать безумие его брата. — Не волнуйтесь так, — он усмехнулся тем, у кого было гораздо больше причин для переживаний. — Уничтожив тех, кто попытается напасть на орден, он не сразу придёт сюда. Он выпытает у кого-нибудь, где находится ваша ставка, и сначала его армия мёртвых двинется туда. Вычистив ваше вонючее гнездо, он отправится уже сюда. На вашем месте я бы поспешил спасти свою задницу для начала, а потом уже захватывать мир. Не стоит говорить, что это произвело впечатление на проходимцев. Конечно, они не стали отпускать всех, кто собрался на совет кланов, но позорно поджали хвосты и обратились в бегство. Собравшиеся принялись кричать им вдогонку, чтобы освободили их, и спокойно сидеть остались только люди из Юньмэн Цзян и Гусу Лань. И первые были спокойны, так как лидер их сел себе и сидел. Он знал, что Вэй Усянь придёт за ним в скором времени — когда нужно было кого-нибудь наказать, он был довольно быстр. Тем более, у него есть Вэнь Сычжуй, который мог бы подвезти его на своём мече. Всё, что происходило потом, Цзян Чэну известно лишь по рассказам Вэй Усяня. Как и обещал ему перед отъездом, он проводил свои дни дома, никуда не уходил и никого не трогал. В тот вечер он выпивал с Вэнь Нином в таверне. Мертвец, разумеется, не пил, а Вэй Усянь набрал себе кувшинов с вином и беседовал с ним по поводу исследований его тела. Вэй Усянь около десяти лет проводил почти все свои дни в Юньмэне, из которых половину он был совершенно здоров, и поэтому уже никто не был удивлён тому, что этот молодой господин беседует с мёртвым человеком. К тому же, Вэнь Нин был весьма приятным и воспитанным мертвецом, поэтому привыкшие к нему люди относились по-доброму. Удача два раза отвернулась от проходимцев. Во-первых, конечно, им не повезло, что во время их запланированного нападения Старейшина Илин как раз был дома. Во-вторых, эти идиоты умудрились начать облаву на Пристань Лотоса с таверны, в которой как раз славно проводил время Вэй Усянь. Они ворвались в заведение, размахивая мечами, один из них подошёл к прилавку, за которым сидела девушка-прислужница, и хлопнул по столу, громогласно требуя всё, что у неё есть. Девушка возмутилась, и проходимец схватил её за грудки, начиная тащить через прилавок. — Эй, эй, ребят, что это вы такое вытворяете? Вэй Усянь, конечно, слышал о чём-то таком краем уха, но в основном понятия не имел, что творилось в мире, поэтому подумал, что кто-то удумал грабить в Пристани Лотоса. Пока он пытался выяснить, что происходит, мужчина отпихнул его в сторону. Зря он это сделал, потому что в следующую секунду Вэй Усянь молниеносно схватил со стойки нож и вонзил его наполовину в его шею с совершенно спокойным лицом. Под женский крик другой проходимец схватился за меч, но не успел он вытащить его из ножен, как Вэй Усянь выдернул нож из шеи первого и быстро перерезал горло бедолаге с мечом. Кровь потекла из горла каждого, и последний оставшийся проходимец впал в смятение. Он-то хотел пограбить таверну и совсем не ожидал, что местные нравы будут столь суровы. Этот человек чуть ли не одним плавным движением отнял жизни двоих его товарищей! Вэнь Нин собирался встать со своего места, но Вэй Усянь покачал головой, останавливая его. Выживший проходимец разумно решил обратиться в бегство, но Вэй Усянь поднял кулак, и все двери и окна намертво закрылись. Не отчаявшись или же, наоборот, наполнившись отчаянием, проходимец принялся ломиться в двери, и его никто не торопил: Вэй Усянь спокойно подождал, когда тот осознает безнадёжность своего положения, а затем тихонько подошёл к нему. — В этих краях мы не любим грабежей и бесчинств, — начал он, сложив руки за спиной. — В центральной части Пристани Лотоса не бывает происшествий. Так откуда же вы прибыли к нам, молодой господин? Мужчина заупрямился, не желая выдавать своих. Тогда Вэй Усянь, пожав плечами, подошёл ещё ближе, положил руку ему на макушку и с безмятежным, точно высокие и непостижимые горы, видом размазал его лицо по рядом стоящему столу. Удар был такой силы, что лицо бедолаги вмиг окрасилось в кроваво-красный цвет. — М-молодой господин, — решил напомнить о себе Вэнь Нин, стоящий в отдалении. — Вам не обязательно это делать. Позвольте мне? — Не стоит, — улыбнулся Вэй Усянь. — Я думаю, лучше будет, если его друзья помогут нам. Он щёлкнул пальцами, и мёртвые проходимцы, из шеи которых до сих пор текла кровь, бодро поднялись. Но, к сожалению, стоило им подойти поближе к живому, как тот упал, извергнув желчь. Вэй Усянь поднял бровь, глядя на это, и покачал головой. Прислужница, оказавшаяся храбрее горе-грабителя, аккуратно подошла к Вэй Усяню. — М-молодой господин Вэй, в наших краях и правда не случается бесчинств. Это же центр ордена заклинателей! Вэй Усянь кивнул. — Что-то происходит, — он повернулся к своему мёртвому другу. — Вэнь Нин, держись рядом. Тот кивнул. Таким образом, когда вышел на улицу, он имел при себе уже три мертвеца. На улице стояла ночь, и люди были не особо видны. Он использовал это для того, чтобы мёртвые проходимцы находили своих и без труда втирались в доверие к вторженцам. Удалось убить десяток человек, прежде чем кто-то из них понял, что с его товарищами явно что-то не так. Когда Вэй Усянь осознал, что проходимцы обо всём догадались, у него больше не было стимула вести себя тихо. Тогда над пристанью взвилась на легчайших крыльях печальная мелодия. Все, кто умер, принялись без устали преследовать своих бывших товарищей, и все, кого они убивали, присоединялись к этой дикой погоне по всему Юньмэну. Когда все, кто по глупости прибыл в Пристань Лотоса с дурными намерениями, были перебиты, Вэй Усянь отправился в таверну, где как раз к этому времени проходимец, упавший в обморок от страха перед своими мёртвыми товарищами, очнулся. — Я же не прошу многого, — начал Вэй Усянь, принимаясь ходить кругами. — Я просто хочу узнать, откуда в мой дом набежало столько бродячих псов? — Я-я не могу Вам ничего рассказать... С этим Вэй Усянь боролся просто — он хватал проходимца за волосы и ударял его лицом о стол. Сила удара была зверской, достойной прославленного заклинателя, и уже на третий раз тот не выдержал — разболтал всё, что знал. Выяснив всё, что ему было нужно, Вэй Усянь вздохнул и приказал Вэнь Нину: — Свяжи его и доставь в темницу. — В-в темницу? — мертвец был порядком удивлён подобной просьбе. — М-молодой господин, Вы разве не собираетесь убить его, как и всех остальных? — Чтобы мой благоверный снова подумал, что я сошёл с ума и принялся пачками убивать людей, как в старые добрые времена? — он нахмурился. — Должен же я хоть кого-то оставлять в живых? Он отправится в темницу, а затем — на "справедливый суд". Лично мне больше по душе смерть. — Не говорите так, молодой господин. Когда вышел на улицу, Вэй Усянь почти сразу столкнулся с адептами своего ордена. Увидев его, они заголосили на различный лад с таким взглядом, будто встретились с Небожителем. — Молодой господин Вэй! — Учитель Вэй! — Так, так, так, давайте вы не будете говорить все одновременно, хорошо? У меня голова от этого раскалывается. Адепты всё поняли и пропустили вперёд того, кто идеально подходил для озвучивания всех терзавших их тревожных вестей. — Учитель, — молвил Вэнь Сычжуй. — Похоже, на орден напали. — Я в курсе, — скучающе ответил Вэй Усянь. Следом он принялся раздавать указания. Все знали, что в отсутствие главы ордена именно Вэй Усянь занимает его место на случай экстренной ситуации. Например, нападения вражеских заклинателей. — Молодой господин Вэй, стоит ли нам укрепиться в ордене, занять оборонительную позицию? — спросил один из наиболее обеспокоенных ситуацией адептов. Честно говоря, все были взволнованны. Со времён Аннигиляции солнца Юньмэн не подвергался каким-либо атакам. Даже когда орден укрывал в своих стенах опального Старейшину Илин, главе его удалось перевести стрелки, и нападения, которое ожидалось, так и не произошло. — Ни в коем случае, — Вэй Усянь нахмурился. — Мы должны обеспечить безопасность местных жителей. К тому же, кто они такие, чтобы заставить нас обороняться? Всего лишь отступники, и я уверен, что, если вы будете действовать слаженно и послушно, мы быстро перебьём их. — Приказывайте, Старейшина! — хором отозвались адепты. — Во-первых, мне нужно, чтобы часть из вас отправилась захоронять тех, кто уже умер. — Как так? — удивился один из адептов. — Вы разве не собираетесь направить армию мёртвых в бой? — Этих нет, — покачал головой Вэй Усянь. — Со всеми последующими трупами будем действовать по ситуации. Суть в том, что, если я самолично учиню массовые убийства, меня запрут дома на месяц или два и заставят медитировать. Я только что отмедитировал своё и точно не хочу повторения! Все собравшиеся скептически поглядели на него. Да, от того, чтобы пойти убивать всех врагов с помощью трупов их товарищей, его остановили только принудительные медитации. — Насколько я понял, эти проходимцы уверены в том, что у них всё схвачено, раз глава нашего клана со свитой уехал по делам. Тот любезный господин, которого я допрашивал, поделился со мной сведениями о том, сколько их, где расположены их точки и кратко да по существу о том, кто у них там имеется. Мы зайдём с тыла, действуйте осторожно. Они не сразу поймут, почему весь оставшийся орден не на месте, но когда до них дойдёт, будет уже поздно. Помните, что, в каких бы кланах не состояли ранее эти ребята, сейчас они — всего лишь разбойники с преимуществом в виде обученности заклинательскому искусству. Раз они докатились до положения шайки бродячих заклинателей, собравшихся в стаю, намеренную заниматься грабежами и бесчинствами, стало быть, в их числе не достаёт интеллектуалов. Стадо безмозглых оборванцев не должно вас напугать. Сохраняйте им жизнь, если считаете это допустимым, и убивайте, если есть на то необходимость. Ни о чём не переживайте, слушайтесь команд, а я вас прикрою. Тем временем, в башне Золотого карпа, где собрались все видные заклинатели, опытные люди выяснили, что снять действие заклятий, начертанных у входа, можно было только с помощью крови одного из членов этой банды. Заклятия были написаны в несколько ровных рядов, а у них не было ни капли крови. Деяние сие было совершено при поддержке бунтовщиков из клана Цзинь, некоторые из которых дерзнули присоединиться к этому движению. В то же время они не могли достучаться до остальной части клана Цзинь, так как все были заперты в ловушке, но никто не решался пойти и посмотреть, что происходит на таком важном событии, как совет кланов. Цзян Чэн, преисполнившись невозмутимости, сидел в сторонке в кружке с Лань Ванцзи, спокойно попивающим чай, пока тот ещё есть, и Лань Сичэнем, беседующим с ними обоими. Вокруг них были адепты Гусу Лань и Юньмэн Цзян, охраняющие их покой, а все остальные люди на собрании предавались бесполезным переживаниям и возне. Спустя сутки адепты Ланьлин Цзинь решили проверить, всё ли в порядке, даже не смотря на то, что их товарищи отговаривали их от этого. И не зря они, казалось бы, проверили. Знающие сказали им, что нужно добыть кровь одного из проходимцев, чтобы отпереть чары. Тогда адепты погнались за вторженцами и заодно за предателями клана Цзинь, которые в это время как раз со всех ног спасались от вполне реальной угрозы в виде Старейшины Илин. Таким образом, Вэй Усянь со своей армией адептов из клана Юньмэн Цзян, оказался на месте раньше адептов клана Цзинь, погнавшихся за разбойниками. Когда Вэй Усянь пришёл, Цзян Чэн узнал об этом не сразу. Он раздобыл где-то шахматы и как раз резался в партию с Лань Ванцзи, когда заклинатели принялись толпиться у входа. Вокруг них столпились адепты их орденов во главе с Лань Сичэнем, и каждый болел за своего игрока. Среди болельщиков разгорелись обсуждения, поэтому эта компания не сразу заметила, что происходит что-то необычное. Вэй Усяню же понадобилось лишь взглянуть на текст заклинания, чтобы сразу понять, что нужно делать. — У нас остались пленники? — спросил он у адептов позади себя. — Да! — Тащи сюда. Одного за глаза хватит. Услышав знакомый голос, Цзян Чэн тут же встал и начал пробираться сквозь толпу, образовавшуюся у входа. Когда вышел, он увидел своего брата, которому передали пленника — Вэй Усянь схватил того за волосы и поднялся вместе с ним на несколько ступенек. Затем он невозмутимо присел и впечатал лицо проходимца в каменный пол, устланный на входе у башни. Раздался крик, заставивший кровь застыть в жилах всех присутствующих, а Вэй Усянь, уцепившись за спутанные волосы бедолаги, начал возить его окровавленным лицом поперёк письмён. Это действие, конечно, разрушило преграду, но все заклинатели всё равно стояли какое-то время в оцепенении. Он мог просто порезать ему ладонь и провести ею по полу, но вместо этого он выбрал такой неоправданно жестокий способ! Первым вперёд вышел Цзян Чэн со словами: — Вэй Ин! Что ты творишь? Он взял его лицо в свои ладони и принялся рассматривать, ища признаки заболевания, которыми обычно являлись потемневшие глаза, ледяной взгляд, чрезвычайная бледность кожи, а также неслыханная жестокость и лёгкое безумие. Однако взгляд брата был чист, как стёклышко, он даже выглядел радостным от встречи с Цзян Чэном, и кожа его была допустимого оттенка. Вэнь Цин предлагала Цзян Чэну задавать себе несколько вопросов, чтобы избежать построения неверного диагноза. Было ли совершённое в характере Вэй Усяня? Мог бы он так поступить с тем или иным человеком? Разумны ли его поступки? Но на все вопросы Цзян Чэн также уверенно отвечал "да" у себя в голове. — Эй, да ты чего? — Вэй Усянь снисходительно ему улыбнулся. Цзян Чэн вздохнул и обнял его, испытывая пока условное облегчение. Кажется, пронесло. Когда освобождённые заклинатели стали подзывать остальных, которые ещё ничего не слышали о своих героях, Цзян Чэн спросил: — Всё в порядке? Тот, пристроив голову у него на плече, сразу ответил: — Конечно. Цзян Чэн отстранил его от себя, чтобы взглянуть в родное лицо, и строго произнёс: — Любовь моя, ты только что размазал лицо этого бедолаги о мраморный пол. На его сторону, однако, совершенно неожиданно встали адепты, пришедшие с ним. — Глава ордена, Старейшина Илин приказал нам пощадить тех, кого нет необходимости убивать! — Да, мы брали преимущественно пленных! Они все будут ожидать справедливого суда. — Глава ордена, учитель Вэй не хочет снова медитировать! Цзян Чэн поднял бровь. Поставив в голове галочку, что нужно спросить у Вэнь Цин, является ли отказ от убийств только ради того, чтобы избежать принудительной терапии, признаком заболевания, он спросил: — Ты что, наябедничал им на меня? Вэй Ин, ты мог бы не убивать людей потому, что убивать нехорошо, а не потому, что тебя заставят медитировать? — Цзян Чэн? Он вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Вспоминая тот случай, он даже не заметил, как они дошли до постоялого двора. Вэй Усянь с улыбкой махал ладонью перед его лицом, и Цзян Чэн нахмурился. — Что? — У тебя взгляд такой, — задумчиво ответил Вэй Усянь, — словно ты сейчас в другой вселенной. Когда они разобрались с комнатами в постоялом дворе, пристроив всех детей и про себя не забыв, Вэй Усянь отправился помочь Лань Ванцзи с усмирением частей тела покойника — он был как раз кстати, потому что, чем больше их становилось, тем сложнее и дольше надо было их усмирять. Со Старейшиной Илин под боком процесс этот давался в разы легче. Когда брат присоединился к ужину, который они с детьми организовали, Цзян Чэн уточнил: — Ты так и не хочешь рассказать нам о том, кем, по твоему мнению, может оказаться этот мертвец? Вэй Усянь расплылся в извиняющейся улыбке, говорящей сама за себя. — Я не уверен в этом. Я даже не знаю наверняка, была ли смерть человека, на которого я думаю, насильственной. — Я знаю его? Вэй Усянь осторожно кивнул. — А я? — вдруг спросил Лань Ванцзи. Тот лукаво ему улыбнулся, сверкнув хитрыми глазами. — О таком человеке трудно не знать. Мы все знаем его. — А я был знаком с ним лично? — Цзян Чэн, мы не играем в игру "кто я", — засмеялся Вэй Усянь, хлопнув его по плечу. — Давайте так, я ни слова больше об этом мертвеце не скажу. Мысль о том, кем он может быть, даже мне самому кажется бредовой. Сейчас имеет первостепенное значение не то, кто он, а его голова. Тогда всё встанет на свои места, и знать о том, кто он, вовсе необязательно. Всё равно с головой уж точно всё будет ясно. В остальном вечер прошёл отлично. Дети пробовали своё первое вино, а Вэй Усянь контролировал сей процесс. Под конец он поднялся, чтобы сходить за чем-то, и неожиданно покачнулся. Он бы упал, если бы Цзян Чэн вовремя не вскочил и не придержал его. Лица некоторых детей застыли в напряжении, и это, конечно, были те, кто знал о плохом здоровье Старейшины Илин: он мог просто присесть и уснуть где-нибудь от банальной усталости, а мог внезапно свалиться в обморок. — Старейшина? — недоумевал один из детей, который ничего об этом не знал. — Что-то случилось? — Нет-нет, — затараторил тот, еле-еле опираясь о руки, оплетающие его, и явно стараясь восстановить возможность стоять самостоятельно. — Всё хорошо, я просто оступился. — Ну всё, хватит, — Цзян Чэн посмотрел на детей и сказал им: — Вы веселитесь, а мы пойдём в комнату, ему точно уже достаточно на сегодня приключений. Вэй Усянь, отличающийся склонностью к пустой браваде, мог бы возразить что-нибудь, если бы не был занят тем, чтобы как-нибудь уравновесить своё состояние. У него кружилось перед глазами, которые неустанно закрывались, а голова сделалась тяжёлым камнем, который, в то же время, стремительно пустел, выгоняя все мысли и отключая мозг. — Кажется...мне и вправду стоит отдохнуть, — наконец, слабым голосом произнёс он. Цзян Чэн вздохнул и аккуратно поднял брата на руки. Тот, до этого занятый тем, чтобы просто держаться на ногах, сразу расслабился и свернулся клубком в его руках. — Что это с ним? — пробормотал тот самый адепт. — Взял вдруг и упал. Вэнь Сычжуй покачал головой. — У учителя слабое здоровье. Когда поднялся в их комнату, Цзян Чэн попытался аккуратно положить брата на кровать, но тот обвил руки вокруг его шеи и потянул на себя, из-за чего ему пришлось нависнуть над ним. Цзян Чэн, следуя за настойчивыми руками, приблизился к нему, и они сплелись в нужном, каком-то ленивом поцелуе. Вэй Усянь соображал всё меньше с каждой минутой, и в таком положении он становился невероятно ласков. Он и так был чрезвычайно ласковым и тактильным, но в такие моменты эти его качества увеличивались. Наверно, это одни из тех его свойств, из-за которых для Цзян Чэна становилось невозможным не любить его. С детства Цзян Чэн, обладающий не самым простым характером, получал крайне мало любви и ласки со стороны окружающих: отец, откровенно говоря, не питал к нему большой любви, и лучше бы он его хотя бы ненавидел, но тот, похоже, не чувствовал к нему совершенно ничего; мать была суровой женщиной и редко когда могла расщедриться на материнские нежности. Была ещё сестра, которая совершенно точно искренне любила его, но была довольно сдержанна в проявлении своих чувств. Зато вот Вэй Усянь, которому с ранних лет было что в лоб, что по лбу, был искренним, невозмутимым, безумно ласковым и даже в какой-то степени жадным. Цзян Чэну, на самом деле, не особо нравились чьи-либо прикосновения, потому как в детстве его ими не баловали, вот он и вырос таким, но прикосновения Вэй Усяня всегда воспринимались, как должное. Он просто был такой, тактильность и неуёмная энергия были как будто самой его сутью, и потому чрезмерная навязчивость казалась чем-то естественным. Исходя из этого, так получилось, что почти всю ласку и любовь он получал именно от него, поэтому неудивительно, что в итоге с ним он и связал свою судьбу. Отец его не любил, мать любила, но это не всегда было понятно. То ли дело Вэй Усянь — сгусток откровенной, однозначной любви и поддержки, которую Цзян Чэн...долгое время в упор не видел. — Что с тобой? — спросил он, отстранившись. — Выглядишь хреново. Бледный, как смерть. Из груди Вэй Усяня отчего-то вырвался тихий смешок, в то время как пальцы его неспешно возились в волосах Цзян Чэна. — Я просто немного устал. Видимо, этот Сюэ Ян всё же немного меня утомил. Цзян Чэн осторожно провёл ладонью по его щеке. — Хорошо, что Вэнь Сычжуй и Цзинь Лин привели меня к тому дому. — Они умные дети. А-Лин хотел остаться, но А-Юань ему не позволил. Один смелый, другой рассудительный. — Ага, а у нас я рассудительный, а ты — идиот. — Эй! У Вэй Усяня не было даже сил сопротивляться. Цзян Чэн вздохнул, погасил лампу и обнял брата, засыпая. Вэй Усянь же, пошарив по его груди, устроился чуть ниже плеча, обнял его, уткнулся носом в грудь, вдохнул его запах и буквально отрубился. С Цзян Чэном всё было в порядке, поэтому он уснул нескоро, лёжа в полной темноте и задумчиво гладя его по волосам. Правда, он всё равно не заметил, как провалился в сон, в котором видел Вэй Усяня — почти не изменившегося, какого-то печального и словно не настоящего, в красных одеждах, которые были ему смутно знакомы. Он весь светился, освещённый яркими лучами солнца, словно призрак, вокруг было тихо и пусто. Вэй Усянь повернулся, улыбнулся Цзян Чэну и вдруг мягко произнёс: — А-Чэн, ты меня ненавидишь?