Шаг за шагом

Цзинь Лин и Вэнь Сычжуй обнаружили Цзян Чэна парой часов позже. Они хотели проведать плохо чувствовавшего себя в последнее время Вэй Усяня, но обнаружили только Цзян Чэна, уткнувшегося лицом в крышку низкого столика и самозабвенно дрыхнущего. Последнее, надо заметить, не преувеличение — он так активно храпел, что сначала им показалось, будто он по пьяни придуривается. Но нет, он действительно крепко спал и просто неправильно дышал во сне, в то время как Вэй Усяня и вовсе не наблюдалось. Было понятно, что этим вечером глава ордена Цзян много выпил, но алкоголь выветрился, так как в комнате было открыто окно. Лунный свет заливал всё пространство, окрашивая в свой голубоватый оттенок пиалы и пару бочонков вина на низком столике. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что здесь произошло. — Дядя! — громко воскликнул Цзинь Лин, широкими шагами подходя к нему, в то время как Вэнь Сычжуй решил пока осмотреть окно. Тот встрепенулся и испуганно заозирался, спросонья подумав, что в его покои пришли враги. Однако, продрав глаза, он обнаружил только своего сердитого племянника и Вэнь Сычжуя у окна. Цзян Чэн с облегчением вздохнул, что заставило Цзинь Лина раздуть ноздри от чрезвычайного гнева, и спросил: — Что ты так орёшь-то посреди ночи? — Чего это я ору? — истерично взвизгнул Цзинь Лин, повергнув дядю в смятение. — А ты вот мне скажи, где дядя Вэй? — Чт... Цзян Чэн осёкся, только начав понимать, что его действительно что-то было не видно поблизости. Он принялся смотреть по сторонам и, когда понял, что брата действительно нет в комнате, стал нервно шарить по рукавам. С ужасом он осознал, что флейта была украдена. Это осознание не могло не отразиться на его лице, протрезвевшем в один миг, и Цзинь Лин, сварливо сложив руки на груди, громко обвинил: — Проморгал! — Цзинь Лин, не ругайся столь сильно, — покачал головой Вэнь Сычжуй, отлично понимавший Цзян Чэна, потому как и сам был недавно обманут. — В конце концов, учитель слишком хорош в уловках. — Вот именно, — подобрался Цзян Чэн. — И вообще, нет времени, нужно скорее найти Вэй Ина, пока он не попал в очередную беду! — Глава ордена, его и след простыл, — Вэнь Сычжуй грустно вздохнул. — Очень аккуратно, он не оставил за собой никаких следов. Что ни говори, а в подлых трюках учитель тот ещё умелец. — Он ничего не оставил, — задумчиво проговорил Цзинь Лин, а затем воскликнул: — Кроме запаха! Мы можем выследить его с помощью Феи! — А она разве не в Ланьлине? — Она увязалась за отцом в Илин спасать меня и в Юньмэн отправилась со мной. В пещере Фумо было так много народу, что дядя Вэй и не заметил притихшую Фею, а на обратном пути вообще уснул. Цзян Чэн сурово кивнул: — Тогда нам стоит поторопиться. — К чему спешка? — Цзинь Лин удивлённо вскинул брови. — Я понимаю, ты волнуешься за него, но мы на мечах будем намного быстрее, чем он на повозке. — Что за ерунду ты несёшь! — злобно выплюнул Цзян Чэн и повернулся к Вэнь Сычжую: — Сычжуй! Мальчик встрепенулся. — Ты всё ещё помнишь, кто научил тебя ездить верхом? До сего момента безучастный, Вэнь Сычжуй вдруг побледнел, и тогда до Цзинь Лина тоже дошло. Они находились в ордене Юньмэн Цзян, в отличие от Илин, являющимся домом Вэй Усяня. Конюшни в одном из самых богатых орденов заклинателей не испытывали недостатка в лошадях, все из которых были хороши, как на подбор. Опытный, умелый всадник в лице Вэй Усяня мог просто подойти и зарезервировать себе любого из этих чудных скакунов! Конюшни находились близко к центру резиденции — чужаку и в голову не придёт красть отсюда лошадей, тут ещё надо было постараться пробраться так глубоко в хорошо защищённую крепость. Именно поэтому у конюшен мог находиться лишь конюх да кто-то один из охраны. Разве они смогут помешать Старейшине Илин забрать то, что он хочет получить? Если они правда попытаются ему помешать, с ними случится то же, что произошло с Вэнь Сычжуем совсем недавно! Вэй Усянь стал сильнее, чем когда сбегал в Илин, потому что теперь он чувствовал себя немного лучше, у него с собой была флейта, и он больше не боялся использовать меч. Одна проблема — без длительного отдыха он может лишиться чувств, и ничего с этим сделать нельзя. Что, если он потеряет сознание, и Цзинь Гуанъяо, воспользовавшись ситуацией, захочет его убить? Решив, что Вэй Усяня нужно спасать, все трое выдвинулись в дорогу на своих мечах. Путь им указывала собака, и они довольно скоро добрались до некоего большого сооружения. Приглядевшись, они поняли, что то был храм, обнесённый высокой стеной и охраняемый монахами-воинами. — Что ему...здесь нужно? — поморщился Цзян Чэн, тихонько выглядывая из-за стены. — Ну, точно не помолиться, — фыркнул Цзинь Лин и растерялся, когда дядя стал спускаться вниз, чтобы, по-видимому, направиться к главным воротам. — Куда ты? — В каком смысле куда? — возмутился Цзян Чэн. — Нет ни одной достойной причины здесь прятаться. В этом месте слишком много охраны, полагаю, и мышь не проскользнёт. Я не могу прятаться здесь, пока с Вэй Ином в любой момент может что-то случиться. Мои силы достаточно восстановились, а ваши так вообще никоим образом не пострадали. Нет нужды высиживать в засаде! Влажная трава шуршала под ногами, когда они пробирались по краю стены к главным воротам. Пока Цзинь Лин с Вэнь Сычжуем их отворяли, Цзыдянь у Цзян Чэна в руках набирал силу и становился больше. Монахи-воины, заметившие движение в стороне ворот, приготовились атаковать, но, безусловно, никто из них не ожидал, что вместо заклинателя с мечом к ним ворвётся извивающийся светящийся луч. Фиолетовая змея, разрастаясь, сметала всё на своём пути, о неё разбивались стрелы, а мечи отскакивали при малейшем соприкосновении. Когда поток чистейшей, яростной силы неудержимо прорвался через плотные ряды монахов и выбил двери храма, в небе полыхнула молния. Под звуки грома Цзинь Лин с Вэнь Сычжуем рефлекторно раскрыли рты. Он был так крут! Яркая вспышка осветила небо так вовремя, что казалось, будто она зажглась по его велению. Вдобавок ко всему, его фигура словно сама загорелась фиолетовым — его клановые одежды словно поглотили свет молнии и ярко засияли. Он был как будто и не человек больше, а небожитель, бог дождя и грома. — Вэй Ин! — раздался крик. В окрике не было ни отчаяния, ни страха, напротив, в нём слышался гнев, почти бешенство, из чего дети сделали вывод, что Вэй Усянь, что бы он там ни делал, в полном порядке. Правда, судя по настроению Цзян Чэна, всё равно ненадолго. Кивнув друг другу, они поспешили спасать Вэй Усяня от разгневанного супруга. Когда вбежали туда, внутри храма они действительно увидели Вэй Усяня, сиротливо сидящего на подушке. На нём не было видно никаких ранений, флейта его была с ним, как и меч. Он был совершенно спокоен и не выказывал никаких признаков своего заболевания. И это, похоже, единственная причина, по которой Цзян Чэн не начал выбивать дурь из Цзинь Гуанъяо, стоявшего рядом. На соседней с Вэй Усянем подушке так же сиротливо расположился Лань Сичэнь, целый и невредимый, а ещё дальше расположился Не Хуайсан, отчего-то без сознания. Они имели дело с поистине страшным человеком, но в случае с Не Хуайсаном легко было поверить в то, что он как-то сам собой потерял сознание. С него станется. По признанию самого Вэй Усяня, ему не было никакого дела до Цзинь Гуанъяо. Тот убил свою жену и сына, вызвал искажение ци у Чифэн-цзюня, расчленил его тело и разбросал по разным уголкам Поднебесной, жестоко расправился со своим отцом, оклеветал одного единокровного брата и, предположительно, пытался убить другого. По мелочи он, к тому же, способствовал злодеяниям Сюэ Яна, таким как истребление клана Чан и убийство монахов в храме Сун Ланя, и интересовался способами создания оружия массового поражения, столь ужасного, что даже его изобретатель сделал всё возможное для того, чтобы от него избавиться. Словом, на плечах его было достаточно большого и мелкого груза, однако Вэй Усянь не собирался выступать его судьёй и помогать заклинателям из пещеры Фумо штурмовать башню Золотого Карпа. Безусловно, перед ними стоял монстр. Его смело можно было назвать большим несчастьем для своей семьи, так как он умудрился за хитросплетениями своих интриг избавиться от половины своих родственников, при этом желая зла лишь паре человек. Если бы Вэй Усянь совершил все эти преступления и понял, что о них знает теперь любой уважающий себя заклинатель, в том числе главы всех крупных орденов, он бы не махинации производил в каком-то подозрительном храме, а уносил ноги! На лице Цзинь Гуанъяо отразилось удивление, а затем увлечённость — ему было интересно посмотреть, что будет, так как злоба главы ордена Цзян была направлена не на него, а на Вэй Усяня. Из глубины храма выскочил никем не замеченный Су Миншань, мокрый, как бродячая псина, и попытался налететь на Цзян Чэна с мечом в руках. Безрассудно и крайне глупо бросаться с мечом на человека, вооружённого кнутом размером с каменное ядро и длиной, способной окружить весь этот храм, но он, впрочем, не успел от него отхватить: Фея, пришедшая с ними, набросилась на заклинателя, и тот с криком отлетел прочь. Вэй Усянь, до этого расслабленный и спокойный, содрогнулся в испуге и прижался к стене, не найдя защиту в чём-то получше. — Вэй Ин! — Цзян Чэн, проследив взглядом то, как Су Миншань отбивается от собаки, быстро охладел к этому жалкому зрелищу и вернулся к своему брату. — Какого чёрта ты снова сбежал из дома? — Справедливости ради, я не обещал тебе, что не буду убегать, — Вэй Усянь задумчиво щёлкнул языком, осмелевший, как только собака с Су Миншанем скрылась из виду. — Я хотел разузнать, всё ли в порядке с Цзэу-цзюнем, только и всего. — Ах, ты хотел разузнать! — гневно воскликнул Цзян Чэн. — А о себе ты подумал? Этот помешанный расчленил своего названного брата и наблюдал за тем, как его отца на смертном одре изводят уродины! Ты думаешь, он бы пощадил больного человека, вроде тебя? О чём ты думал?! — Не надо об ужасных обстоятельствах смерти Чифэн-цзюня, — попросил Вэй Усянь, краем глаза заметив, как Лань Сичэнь вздрогнул от одного упоминания об этом. — У меня, в любом случае, всё под контролем. — Если у тебя всё под контролем, то какого чёрта ты здесь до сих пор делаешь? Цзинь Гуанъяо, с интересом наблюдавший за тем, как глава ордена Цзян бранится не на него, а на своего мужа, которого, вообще-то, пришёл спасать, уже было хотел ответить ему, что кто бы разрешил им уйти, но Вэй Усянь перебил, сказав: — Мне просто интересно, что будет дальше. Разумеется, главе ордена Цзян это не понравилось, и он яростно прикрикнул: — Что?! Вэй Усянь уже было открыл рот, чтобы ответить, но тут из внутренних чертогов храма кто-то крикнул: —Верховный заклинатель! Нашли! Показался угол! По всей видимости, Цзинь Гуанъяо обрадовался. Он крикнул кому-то, чтобы копали что-то быстрее, и убежал в сторону говоривших. Оттуда и вправду доносился звук, словно кто-то выгребает землю. Цзинь Лин спросил: — Что они там копают? Вэй Усянь, обнявший свои колени, пожал плечами. — По всей видимости, гроб. Я понятия не имею. — Тогда что ты здесь делаешь? — Меня никто и не думает калечить, но в то же время не хотят ничего рассказывать. Конечно, я мог бы позвать Вэнь Нина, и тогда всех этих монахов можно было бы собирать по частям, но в этом нет нужды: Цзэу-цзюню просто запечатали каналы духовной энергии, и я не думаю, что Ляньфан-цзюнь готовит что-то опасное. — Тебе снова, что ли, перечислить всё, что он делал со своими жертвами? — прошипел Цзян Чэн, уперев руки в бока. — На его счету десятки жертв, и теперь, когда он копает какой-то подозрительный гроб, ты говоришь, что в этом нет ничего страшного? Под конец своей тирады он уже едва ли не пищал, его разбивала мощная истерика. Вэй Усянь хотел сказать что-то в ответ, но со стороны помещений, в которых скрылись Цзинь Гуанъяо, Су Миншань и монахи, повалил некий нехороший дым. Вэй Усянь с изумлением посмотрел в ту сторону, откуда тот шёл, а все остальные прикрыли нос руками, опасаясь, что этот дым точно не из тех, что призваны принести им пользу. Вскоре в дыму показались две фигуры, одна из которых заметно привалилась к другой. Это и были Цзинь Гуанъяо и Су Миншань, при этом первый выглядел не очень хорошо — ему неплохо досталось. Цзян Чэн, наблюдая эту картину, недовольно сложил руки на груди и повернулся к Вэй Усяню. — Вот видишь! — сказал он ему. — А ведь подобное могло случиться и с тобой. Даже Цзинь Лин может выпить лекарство и выздороветь за день или два. А вот ты провалялся бы с подобным месяц! Вэй Усянь ничего ему не ответил, просто закатил глаза. Мило, когда о тебе заботятся, но не очень, на самом деле, когда кто-то, не переставая, кудахчет у тебя над головой. Важнее всего было то, что Цзинь Гуанъяо был немного не в состоянии ему в чём-либо помешать, а Су Миншаню нужно было остаться рядом с ним, чтобы Цзян Чэн, полный сил, не навредил его господину. Таким образом, не ведая препятствий, Вэй Усянь прошёл во внутренний зал. Источником ядовитого белого дыма были две вещицы, откопанные мёртвыми монахами, чьи тела усеяли прекрасный мозаичный пол. То был гроб и небольшая коробочка поверх него — крышки обоих предметов были опрометчиво раскрыты, и сквозь рассеивающуюся постепенно дымку Вэй Усянь увидел, что внутри ничего нет. Цзинь Гуанъяо, пошатываясь, прошёлся до гроба, и лицо его осунулось, когда он тоже заметил пустоту внутри деревянного короба. Чей бы труп там ни лежал, он явно был ему нужен настолько, что он решил заняться его раскапыванием даже в столь неспокойный период своей жизни. Персона, захороненная здесь, была настолько важна, что он отправился сюда, даже не успев похоронить собственную жену. — М-да, — неизвестно, почему Вэй Усянь нашёл нужным высказаться в этой ситуации, — тут ничего нет. Цзинь Гуанъяо порывисто обернулся, и на его обычно спокойном и доброжелательном лице было большими иероглифами написано желание его ударить. Прочитав это выражение, Вэй Усянь для верности отступил на пару шагов. — Что здесь произошло? — потрясённо спросил Цзинь Лин, встав у названного дяди за спиной. — Похоже, кто-то выкопал что-то, долгое время оберегаемое здесь Ляньфан-цзюнем, и подменил на вот такой вот сюрприз, — Вэй Усянь рукой отодвинул племянника назад. — А-Лин, лучше отойди, если не хочешь присоединиться к этим достопочтенным. Под «достопочтенными» он имел в виду монахов-воинов. К ним присоединился Цзян Чэн, который тоже предпринял попытку отвести Цзинь Лина назад, грубо дёрнув за локоть. Когда он повернулся в сторону, его взгляд наткнулся на статую богини, и бедняга обомлел от увиденного. — Мать твою, — выругался он, чем привлёк к себе внимание окружающих. — Он что, больной? Кто додумается высечь на статуе богини своё лицо? Все поняли, о каком «больном» идёт речь. Вэй Усянь хмыкнул. Лицо богини Гуаньинь и вправду напоминало лицо Цзинь Гуанъяо настолько сильно, что это казалось одновременно нелепым и жутковатым даже не самой чувствительной натуре, вроде Вэй Усяня. Цзинь Гуанъяо, впрочем, не отреагировал на его реплику, а к тому же и вовсе потерял интерес ко всему происходящему, собираясь, по всей видимости, пойти прочь из храма. Кто точно был самым впечатлительным, так это Су Миншань. Тот разъярился и направил в их сторону меч: — Проклятый Вэй Усянь! Это ты сделал? — Что это-то? — сначала не понял он. — Ты про гробы, что ли? Я о них знать не знал, как и про это место. Да и если бы я действительно хотел навредить Ляньфан-цзюню и сделать с помощью ловушки так, чтобы его и всего, что ему дорого, не стало, поверьте, я бы так и сделал. Но он стоит на ногах. Не мой стиль, если Вы понимаете, о чём я. Цзян Чэн поднял бровь: — Как ты, кстати, вообще узнал об этом месте? — А? Да так, подсмотрел кое-какие документы у него на полке. Сущую ерунду вряд ли хранят рядом с головой поверженного врага, с которой иногда разговаривают, — на этих словах Цзян Чэн презрительно поморщился. — Вот, решил проверить. Правда, всё интересное отсюда, по всей видимости, было изъято кем-то другим. Как жаль. Вэй Усянь покачал головой и тут же получил лёгкий подзатыльник. — А мне ты ничего сказать не забыл? Какого чёрта ты отправился сюда один? — Надо же, а ты что, правда взял бы и пошёл вместе со мной? Плечом к плечу? Да чёрта с два бы ты так сделал, Цзян Чэн! Ты бы посадил меня на очередной домашний арест, и пошёл бы в одиночку. — Ничего-ничего, — мстительно проворковал Цзян Чэн, сложив руки на груди, — теперь домашний арест тебя ждёт в любом случае. Тем временем, Цзинь Гуанъяо дал своему подчинённому совет: — Не спорь с ним. Лучше перевяжи свои раны. Уйдём отсюда, как только яд в моём теле ослабнет. Нет смысла здесь торчать, раз того, что нам было нужно, уже нет. Цзян Чэн хмыкнул, сложив руки за спиной. Этот ничтожный умудрился получить серьёзные увечья в сражении с собакой. Вэй Усянь, как и ожидалось, напротив пришёл в ужас, увидев раны на руках и груди, которые ему оставила Фея. Это ли не доказательство того, насколько собаки ужасны! Однако скоро страх в его сердце заменил испуг, и это неизбежно отразилось на его лице. Цзян Чэн, заметив это, присмотрелся внимательнее к Су Миншаню, полагая, что в том что-то поменялось. Существенных изменений не было замечено поначалу, но затем тот чуть повернулся, и Цзян Чэну открылась истина в виде десятка чёрных дыр на его груди. Ведомый эмоциями, он ткнул в него пальцем и воскликнул: — Это ты! Су Миншань, будучи не самым сообразительным человеком, поднял бровь, как бы говоря «Ну, я — это я, и что с того», но вскоре понял, что тот имеет в виду, и быстро запахнул рубаху. Впрочем, это ему в любом случае уже не помогло бы — все всё видели, а Цзян Чэн потихоньку доставал меч из ножен. Даже Вэй Усянь, которому обычно всё было нипочём, не мог не испытывать сложных чувств по этому поводу. Он сощурил глаза, сложил руки на груди и произнёс: — Ты проклял Цзысюня тогда. Ума не приложу, зачем тебе это нужно было? Что он тебе сделал? И что сделал тебе я? Честно говоря, вопрос этот мог бы быть риторическим, потому что и того, и другого было, за что не любить. Надо признать, что Цзинь Цзысюнь обладал не самым приятным характером. Что касается Вэй Усяня, то он, наоборот, обладал довольно приятным характером и умел нравиться людям. Это было видно по тому, как, например, его обожали юные ученики из самых разных кланов заклинателей. Но его проблема была, скорее, в том, что он не видел берегов. Если рядом не было человека, который бы постоянно его одёргивал, он мог говорить и делать всё, что ему захочется. К тому же, несмотря на то, что Вэй Усянь в целом не был склонен желать людям зла, он испытывал определённую любовь к жестоким развлечениям. Чувство юмора Вэй Усяня могла нормально воспринимать только гибкая детская психика. Среди взрослых же заклинателей у него было много врагов. Ну и суть было в том, что они с Су Миншанем никогда не встречались, и если тот не мог не слышать о Вэй Усяне, чьё имя гремело на всю Поднебесную, даже когда тот ничего толком не делал, то сам знаменитый заклинатель никогда даже не слышал ни об ордене Молин Су, ни о его основателе. — Спрашиваешь, почему я проклял его? А я тебе скажу. Я проклял его просто потому, что захотел этого! — И почему, интересно, тебе этого захотелось? — в разговор ворвался Цзинь Лин. — Потому что он — заносчивый ублюдок, который любит смотреть на других свысока только потому, что родился с золотой ложкой во рту. Самый заносчивый заклинатель из всех, кого я знаю, превзошедший своего папашу и этих гордых Ланей из клана…Лань! Вэй Усянь было открыл рот, но поспешил его захлопнуть. Пожалуй, даже он бы не сказал лучше, всё именно так. Однако едва ли это может быть поводом для того, чтобы оборвать жизнь одного, подставив другого. — А я чем тебе не угодил? — Тоже слишком много думаешь о себе, — негромко фыркнул Су Миншань, а затем, повысив голос, ответил с вызовом: — Почему люди, подобные тебе, думают, что всё вращается вокруг них? Я подставил тебя не потому, что ты — чем-то примечательная для меня персона. Я сделал это из-за того, что ты был самой удачной кандидатурой на эту роль. В то славное время, когда из-за ссор с Цзинь Цзысюанем и Цзинь Цзысюнем по поводу свадьбы, все подозревали тебя в связи с названной сестрой, ты направо и налево кидал необдуманные угрозы в его адрес. Каждое твоё слово — новый повод думать, что именно ты желаешь ему смерти. Больше всего эмоций по этому поводу испытывал Цзинь Лин. Трудно не признать, что у этих двоих был отвратительный характер, но это, как ни крути, всё ещё не является достойным основанием для того, чтобы человек заслуживал смерти. Если бы убийство неприятного, может, чересчур заносчивого человека было стандартной нормой поведения, должно быть, половина населения Поднебесной стала бы жертвой меча неприятеля. Этот мерзавец, к тому же, пытался убить кузена его отца, вовлечь его в это и обвинить в этом его любимого дядю. Сам Вэй Усянь относился к этому намного проще. В основном, благодаря тому, что никто, в итоге, не погиб. Но легко представить, какими трудностями обернулся бы для них всех проступок этого неудачника, если бы Вэнь Цин не пришла на помощь Цзинь Цзысюню. Тот, скорее всего, умер бы, и эта смерть обернулась бы для Вэй Усяня большими проблемами. Цзинь Гуанъяо, которого было больше смысла подозревать в причинении вреда здоровью родственникам, чем абсолютно левого, на первый взгляд, главу ордена Су, был безразличен к этой ситуации. Внутрисемейные разборки помогли ему, Цзинь Гуанъяо, добиться поста Верховного заклинателя, что было более почётно, чем статус главы ордена. Ведь кто бы, кроме него, получил столь высокую должность? Чифэн-цзюнь был мёртв, Цзян Чэн всегда слишком занят своими делами, имея под боком проблемного брата, творящего беспредел и не отвечающего за свои поступки. Оставался только клан Лань с Цзэу-цзюнем и Лань Циженем, но их влияние всё равно сильно уступало влиянию клана Ланьлин Цзинь. — Уходим, — решительно скомандовал Цзинь Гуанъяо. — Здесь и вправду нечего делать. — Да как бы не так! — Цзинь Лин обнажил свой меч. — Почему вы думаете, что сможете уйти безнаказанными? — А кто нам помешает? — Су Миншань тоже направил на мальчика меч. — Ты, что ли? — Мы! — воскликнул Вэнь Сычжуй, вставая плечом к плечу друга. — Послушай меня, мерзость, — обратился до этого молчавший Цзян Чэн к Су Миншаню. — Только попробуй тронуть детей, и я тебе все ноги переломаю! Намечалась грандиозная потасовка, где на противоположных сторонах были Цзян Чэн с Цзыдянем и двумя детьми и двое взрослых мужчин, один из которых был серьёзно покусан собакой. Последнее только Вэй Усяню не казалось позорным. Был ещё Лань Сичэнь, который должен в ближайшее время вернуться в прежнюю форму. Когда это произойдёт, он, без сомнения, захочет встать между сторонами, чтобы прекратить рукоприкладство. Обстановка была напряжённой, и тишину величественного храма нарушил резкий свист. Все участники конфликта повернули голову в сторону Вэй Усяня. — Что ты... — Цзян Чэн не успел договорить, так как их практически моментально окружила целая армия нечисти. С этим храмом что-то явно было нечисто, потому что мертвецы, перешедшие под контроль Вэй Усяня, были сплошь обнажёнными женщинами. Сразу после Вэй Усяня все присутствующие посмотрели на идол, и обнаружили, что тот весь был исписан символами. — Когда ты успел? — Это не я, — только и оправдывался Вэй Усянь, словно ничего такого он действительно не делал. — Я чисто из любопытства разрушил магическое поле. А вот что скрывалось под ним, это не ко мне вопросы! — Да какого пса ты вообще это сделал? — не унимался Цзян Чэн, голыми руками стряхивая огонь с рядом стоящего племянника. Цзинь Лин не выказывал каких-то эмоций или хотя бы предостережения на счёт всего происходящего, потому что привык, что, если нечисть делает что-то в присутствии Вэй Усяня, то она делает это по его воле, а дядя бы точно не стал вредить близким ему людям. Так и было — нечисть не трогала Цзинь Лина, Цзян Чэна и Лань Сичэня, зато всячески чинила препятствия Цзинь Гуанъяо и Су Миншаню. Те изо всех сил пытались достичь статуи Гуаньинь, чтобы стереть символы, втихую нарисованные Вэй Усянем, потому что только так они могли остановить сие безобразие. К несчастью Цзинь Гуанъяо, как только он добрался до статуи, в спину ему ненавязчиво ткнулся чей-то острый меч. Это Лань Сичэнь в самый неподходящий момент нормализовал поток ци в своём теле. Вряд ли у Цзинь Гуанъяо были серьёзные шансы на противостояние такому мечнику, как Лань Сичэнь. В это время его помощник попытался атаковать мечом Вэй Усяня. У того был при себе собственный меч, и он готовился им защититься, но Цзян Чэн, не привыкший к тому, что брат не боится использовать меч, как в старые добрые времена, отразил атаку за него. Поглощающий безудержную ярость Цзян Чэна, а потому разросшийся до абсурдно гигантских размеров, Цзыдянь буквально накрыл бедолагу, как лавина, и против этого меч был полностью бесполезен. Мечника и самого просто отнесло в сторону чудовищным телом из молний и силы. Вэй Усянь, глядя на это, испытал что–то наподобие трепета, ну, настолько, насколько он был способен испытать, не ведая по жизни ни страха, ни робости, и отметил, что подобная мощь и не снилась покойной мадам Юй. Видела бы она, как её сын легко управляется с этим чудовищем, сносящим всё на своём пути! Послышался внушительный грохот. Похоже, где-то в той стороне, куда отнесло несчастного Су Миншаня, треснула стена. Будет очень неловко, если крыша провалится и они присоединятся к этим голым призракам, которые всё не унимались, издавая непристойные звуки. Вэй Усянь покачал головой. Здесь же были дети! — Твою мать! — выругался Цзян Чэн, когда из звуков, казалось, остались только стоны мертвецов, что были не из тех, какие обычно имеют в виду. — Этот храм что, построен на месте погоревшего весеннего дома? — Мне почём знать? — пожал плечами Вэй Усянь. — Я и сам не ожидал, что так получится. — Да ты никогда не думаешь, когда делаешь что-то! — Послушайте, вы уверены, что сейчас подходящий момент для того, чтобы ругаться? — нахмурился Цзинь Лин, сердито глядя то на одного, то на другого. — Дядя Вэй, для начала просто останови эти создания. Пусть они перестанут издавать эти непристойные звуки! Вэй Усянь пожал плечами и разок хлопнул в ладоши. Призраки встали, как вкопанные, и взаправду замолчали. Испытавший по этому поводу значительное облегчение Лань Сичэнь прокашлялся и вежливо спросил: — Верховный заклинатель, Вы имеете какое-то отношение к этим несчастным? Цзинь Гуанъяо молчал. Ну а что он мог ответить? Эти горящие трупы набросились на него с такой яростью и прытью, словно без слов хотели сказать: "Это был он". Если бы он ответил "нет", это звучало бы жалко и смешно. Ситуация и без того была достаточно ироничной. Только подумать, сын шлюхи, убивающий шлюх! — На месте Верховного заклинателя я бы тоже не спешил рассказывать, — понимающе кивнул Вэй Усянь, присаживаясь подле одного из призраков. — Давайте не будем терять время и узнаем самостоятельно. — Что, опять? — уныло спросил Цзинь Лин, вспоминая, как они недавно делали это в городе И. Тогда, впрочем, с ними рядом не было Цзян Чэна, и сейчас тот запротестовал: — Ты не можешь делать этого в такой обстановке! Что, если снова начнётся бой, а ты будешь не в себе? — И между кем будет битва? — Вэй Усянь подкинул колокольчик Вэнь Сычжую, как самому ответственному и послушному. — Глава ордена Су пробил собой стену храма, половина монахов, помогавших Верховному заклинателю, попадала от яду, половина — погорела, а оставшиеся невредимыми, полагаю, хотели бы, чтобы это их состояние продлилось как можно дольше. У тебя в руках до сих пор кнут, способный переломить весь этот храм пополам. Я бы на месте Верховного заклинателя просто признался в своих деяниях, и то только потому что у меня, в отличие от уважаемого Верховного заклинателя, нет вовсе никакого стыда. — Да, ты верно заметил, стыда-то тебе как раз не хватает! — прошипел Цзян Чэн. Ему, как и Цзинь Гуанъяо, просто пришлось признать поражение. Вэй Усянь, движимый неудержимым любопытством, пришёл сюда именно за тем, чтобы узнать, что здесь происходит. Он ни перед чем не остановится. Надо будет, найдёт способ отправить поспать хоть Цзян Чэна, хоть всех присутствующих, кроме Вэнь Сычжуя, и то чисто для того, чтобы верный ученик вытянул его обратно. Ему пришлось отступить. Когда Вэй Усянь погрузился в "Сопереживание", Цзинь Лин бросил взгляд на опального Цзинь Гуанъяо. Они не были слишком близки. Между ними были хорошие моменты. Например, однажды дядя подарил ему собаку. Но между ними не было таких особых взаимоотношений, как с остальными его дядями. Больше всего на подобный расклад повлияло то, что ни один из его родителей не был достаточно близок с Цзинь Гуанъяо. Цзинь Цзысюань не обращал на брата внимания так, словно его и вовсе не существует, даже когда тот занял пост Верховного заклинателя. Мама, соответственно, взаимодействовала с ним ещё меньше, хотя и подружилась с его покойной женой. В то же время остальных двоих дядей безмерно любила его мать. Те любили её в ответ так же сильно и, не имея своих детей, прикладывали все усилия для того, чтобы как следует позаботиться о её ребёнке, хоть и недолюбливали его отца. Мало кто из детей был окружён такой заботой со всех сторон. Тем не менее, именно благодаря этим двоим Цзинь Гуанъяо всегда был несколько на втором, а то и третьем плане. Из-за подобной роли этого человека Цзинь Лин и не испытывал особой жалости или разочарования. Для него он словно превратился в чужого человека, которого он никогда не встречал и о котором ничего доселе не знал, пустого и безликого, единственной примечательной деталью которого было то, что его интриги причинили серьёзный вред его отцу. Этот незнакомец также обвинил во всём его любимого дядю, у которого из-за этого, в числе прочего, начались серьёзные проблемы со здоровьем. Ничего, кроме лёгкого отвращения, Цзинь Лин не испытывал, и это казалось ему странным. Ведь иногда они были довольно близки, разве нет? Цзян Чэну не пришлось звонить в колокольчик для того, чтобы Вэй Усянь вышел из "Сопереживания". Тот сделал это самостоятельно, в заметном смятении. Видать, и призрак, воспоминания которого он просматривал, не ожидал того, что они вместе увидели. Цзян Чэн, очевидно, подумал о том же самом, и спросил его, что произошло. — Ну, похоже, на этом месте сгорел бордель. — Да ладно, — мрачно отозвался Цзян Чэн, сложив руки на груди. — А то по стонущим призракам было непонятно! — Слушай, ну что ты сразу иронизируешь? Похоже, это тот самый дом удовольствий, в котором вырос уважаемый Верховный заклинатель. Лань Сичэнь, внимательно слушавший, о чём они говорят, метнул взгляд на Цзинь Гуанъяо. — Это правда, что ты поджёг этот весенний дом вместе с женщинами, которые здесь работали? Цзинь Гуанъяо не спешил отвечать на вопрос. Впрочем, и его ответ ничего бы не решил. Как будто и без целой кучи мёртвых проституток ему не хватало грехов. — Брат, — позвал он вместо ответа, — выслушай меня. — Не стоит, — тут же посоветовал Вэй Усянь, но вдруг Цзинь Гуанъяо упал на колени. У всех присутствующих этот жест вызвал лишь чувство неловкости. — У меня не было другого выбора, — сообщил он со скорбным лицом. — Как это не было? — Я получил письмо с угрозами. В нём было написано, что я должен буду или покончить с собой, или принять смерть от чужих рук. Разве я, находясь в самом расцвете сил, мог принять перспективу умереть в ближайшие дни? Если бы автор письма объявил о моих прегрешениях, глава моего ордена, мой единокровный брат, казнил бы меня без всякого разбирательства за то, что я сделал с его отцом. Честно говоря, разбирательство бы здесь вряд ли помогло. — Но тогда зачем ты всё это делал? — На то были причины. — Какие причины могли послужить достаточным основанием для того, чтобы убить собственного отца? — Я расскажу тебе, что заставило меня так поступить... Однако не успел он начать свой рассказ, как главный слушатель тут же был устранён. Вэй Усянь подкрался к Лань Сичэню со спины и аккуратно нанёс удар ладонью в его шею. Тот упал в его руки под громкое: — Вэй Ин, какого черта ты творишь?! — Все мы знаем, что главное оружие Верховного заклинателя — язык, — заметил Вэй Усянь, придерживая бессознательного Лань Сичэня. — Не имею ничего против Вас, господин Верховный заклинатель, но я не вижу смысла и дальше обсуждать Ваш вопрос. Это вольны будут делать совсем другие люди. — Например? — Цзинь Гуанъяо во все глаза уставился на него. — Отправите меня на растерзание разъярённой толпе заклинателей? Как благородно с Вашей стороны, молодой господин Вэй. — Скорее всего, по Вашему случаю будет созван совет глав кланов, где они цивилизованно обсудят все Ваши злодеяния и путём голосования решат Вашу судьбу. В любом случае, это не моя работа. Глава ордена Лань попросил меня выяснить природу проклятой руки. Я выполнил свою задачу и максимум, что я сделаю, это помогу Хуайсану как следует захоронить тело его покойного брата. В то же время и глава ордена Лань с главой ордена Цзян не имеют право самолично решать, что делать с Вами дальше. Либо совет глав орденов решит, либо глава Вашего ордена. И на Вашем месте я выбрал бы первое. — Вот оно, значит, как. Вы, молодой господин Вэй, тоже были в подобной ситуации. Почему убийство Вами адептов ордена Цзинь оказалось меньшим преступлением, чем моё? Вэй Усянь пожал плечами: — Как видите, мою судьбу решил глава моего ордена. Он был готов заплатить за мою жизнь цену. А Ваш глава ордена готов заплатить? Цзинь Гуанъяо, естественно, хотел возразить, но его остановил жуткий грохот — кто-то ломился в двери храма. Звук был тяжёлым и громким, словно кто-то стучал при помощи толстого бревна. Это заставило всех присутствующих насторожиться. Вэй Усянь предположил, что скоро им придётся отбиваться, и предчувствие подсказывало, что драться они будут не с толпой заклинателей, собравшихся в уютном кругу в Пристани Лотоса. Чтобы освободить руки, он переложил заботу о Лань Сичэне на плечи племянника и ученика. Только те перенесли бедолагу в безопасный угол, как в храм влетела чёрная тень. Это был Вэнь Нин. Вэй Усянь метнул в его сторону взгляд, но вскоре обратил свой взор в сторону двери, уж очень было любопытно, кто способен сделать такое с Вэнь Нином. В дверях стояла тёмная фигура, и все быстро сообразили, кому она могла принадлежать, как только та сделала пару шагов внутрь. — Мамочки, — пролепетал Вэй Усянь, чем сразу же заставил напрячься всех присутствующих, — кто додумался пришить ему голову? Глядя на приближающегося к ним Нэ Минцзюэ, Цзян Чэн осторожно спросил: — А это очень плохо? — Ну как тебе сказать? — нервно усмехнулся Вэй Усянь. — Энергия инь — это тебе не духовная ци. Для простоты сравнения, попробуй вспомнить, как нечеловечески силён был Чифэн-цзюнь при жизни, и умножь на три. — На сколько?! — То-то и оно. Главной целью Не Минцзюэ было умерщвление его убийцы, и именно её нужно было не дать достичь. Это не тот случай, когда удовлетворение потребностей мертвеца способствует его успокоению. Скорее, если тот совершит свою месть, он станет ещё сильнее и свирепее. Тупая мощь и не пробуждённое сознание — Не Минцзюэ представлял собой неуправляемую машину для убийств. Словно выкованный из стали, мертвец направился в сторону Цзинь Гуанъяо, которого окружали Су Миншань и Цзян Чэн с Вэй Усянем. Вэнь Нин пытался его остановить, но даже ему было не под силу справиться с таким соперником. Тогда зал наполнил оглушительный свист. Все, включая Не Минцзюэ, повернули головы к Вэй Усяню. — Чэн-чэн, проследи за тем, чтобы наш пленник не удрал. Было бы невежливо по отношению к Цзэу-цзюню упустить его. Тот кивнул, и Вэй Усянь преспокойно продолжил себе насвистывать. У безоружного Цзинь Гуанъяо и Су Миншаня не было шансов против Цзян Чэна, находящегося в полной боевой готовности. Удивительно, иной раз и песни могут не помочь, но Вэй Усянь умудрялся управлять особо буйным мертвецом при помощи обычной череды свистов. Они звучали мелодично, звонко и игриво, как будто в густом лесу неясное пение дивной птицы зовёт путника пройти к самому сердцу. Без сомнения, этим сердцем был гроб. В то же время за стенами храма бушевал сильный дождь, поэтому иному человеку могло показаться, что этот лёгкий звук ведёт в тёплое и сухое место, где можно будет отдохнуть. Пока все были увлечены его действиями, Су Миншань действительно пытался дать дёру, но Цзян Чэн пресёк все его потуги тихо и незаметно, чтобы не спугнуть Не Минцзюэ. Вэй Усянь, насвистывая, прошёл пару кругов вокруг гроба, чтобы его подопечный не почувствовал подвоха, и вскоре приказал ему лечь в него. Если бы свист не убедил его сделать это, он бы использовал флейту. Но не было такого трупа, который не прислушался бы к приказам Старейшины Илин, поэтому тот лёг в гроб, после чего Вэй Усянь сразу закрыл крышку. Прокусив палец, он проворно написал на ней заклинания. Когда дело было сделано, Вэй Усянь повернулся к собравшимся и объявил: — Эти заклинания и этот гроб надолго Чифэн-цзюня не удержат. Нам нужно скорейшим образом перевезти его в другое место и захоронить подобающим образом. — Подобающим образом? — Да, — Вэй Усянь кивнул. — Под горой и ближайшие сто лет не открывать. Не шумите, кстати. Мертвецы чувствительны к крови, что течёт в венах, и к звукам, отчего он может легко очнуться и впасть в неистовство. Если кто зашумит, клянусь, я сделаю всё возможное для того, чтобы направить его в вашу сторону. Это понятно? Вэй Усянь редко разговаривал с кем-либо в таком тоне, предпочитая шутливую манеру поведения, и Цзинь Лин нашёл должным спросить: — Дядя, с тобой всё в порядке? В груди Цзян Чэна, который поначалу ничего странного не заметил, зародился привычный страх того, что его брат снова может стать жертвой энергии инь. Но тот лишь улыбнулся и покачал головой. — Всё в порядке, А-Лин. Просто раньше я никогда не встречал мертвеца, который был бы так же силён и агрессивен, как Чифэн-цзюнь. Я не был уверен, что справлюсь с ним, и не хотел бы делать это второй раз. Все присутствующие пребывали в смешанных чувствах от его слов. Они совершенно не вязались с действиями, ведь он так легко управился с Не Минцзюэ одними свистами, что просто не верилось в существование каких-либо трудностей, связанных с этим. В первую очередь, они решили эвакуировать всех из храма, оставив там одного Не Минцзюэ в гробу. Не хотелось бы, чтобы кто-то ещё ворвался и потревожил мертвеца, который и без этого был крайне нестабилен. Когда они вышли, Вэй Усянь не успел даже распорядиться об их дальнейших действиях, как на горизонте показалась толпа заклинателей. — Как они нашли это место? — задумчиво спросил Вэй Усянь скорее сам себя, чем кого-либо ещё. — Дядя, посмотри туда, — расхаживающий рядом с ним Цзинь Лин указал пальцем куда-то вперёд, и, когда Вэй Усянь с ужасом осознал, что видит перед собой собаку, добавил: — Фея смогла сбежать из храма и позвать на помощь! — Что за... — Вэй Усянь сглотнул, пытаясь успокоиться, — что за суетливый пёс! — Она девочка! Дальнейшие заботы о том, как объяснить собравшимся, что здесь произошло, и что делать дальше, взял на себя Цзян Чэн. Вэй Усянь же был практически сразу отправлен под домашний арест. На этот раз он не хотел больше никуда влезать, посчитав, что его дела на этом закончены, но к нему приставили целый караул. Вэй Усянь, если честно, пребывал в недоумении. Почему Цзян Чэн подумал, что его удержат обычные адепты ордена, если он сам попался на уловку? Впрочем, к концу этого путешествия он и вправду был уже почти без сил. Поначалу он принялся смиренно отдыхать. Однако очень скоро ему стало скучно, и он, как обычно, решил сделать что-то полезное для общества. И хоть многие его успехи на этом поприще общество таковыми не считает, ему было всё равно. Всё во имя и для. Вот такая он жертвенная натура. На этот раз целью его благотворительных деяний стало научение адептов родного ордена уму разуму. Он специально сбегал, разными способами обманывая адептов, а затем снова возвращался в свои покои. Это ввело бедолаг в смятение, они не понимали, что это такая тренировка, чтобы они не шлялись без дела вокруг него. И хоть через некоторое время они поняли, что Старейшина Илин не замышляет ничего, кроме забавы, и не намерен сбегать, они продолжали сторожить на всякий случай и упорно противостоять ему. Живя в этом ордене не один год, все они знают, какой этот Старейшина Илин лис и жулик. Вдруг они потеряют бдительность, и он всё-таки сбежит? Глава ордена откусит им всем головы за такое упущение! Вэй Усяню удавалось забавляться таким образом на протяжении нескольких дней, пока Цзян Чэн, разобравшийся со всеми своими делами, не помчал радостный проведать, как там его супруг поживает, и не наткнулся на весь этот балаган. Первое время к нему не допускали посетителей. Лишь через неделю к нему впустили Не Хуайсана по очень важному делу — Вэй Усянь должен был проконсультировать его насчёт правильного захоронения тела брата. А через неделю к ним пришли Цзинь Цзысюань с Цзян Яньли. Вэй Усянь, всё ещё ослабленный, проводил время в кабинете главы ордена. Цзян Чэн, сидя на софе, читал книгу, а Вэй Усянь рядом с ним повис на его руке, свернувшись в клубок. Он выглядел, как большой приставучий кот, и в то же время получалось, что Цзян Чэн обнимал его той рукой, на которой он и повис. — Если честно, я восхищаюсь тобой, Вэй Ин, — вполне искренне сказал ему Цзинь Цзысюань, когда он, его жена с ребёнком и Цзян Чэн с Вэй Усянем сидели в одной комнате. — Так благородно с твоей стороны отдать золотое ядро любимому человеку. Если бы на то была необходимость, я бы тоже отдал своё золотое ядро Яньли! Вэй Усянь поначалу ничего не сказал. Он был вялым с самого утра, вот и теперь лишь поднял глаза так, словно веки его были выточены из нефрита. Этот бездумный взгляд, направленный на Цзинь Цзысюаня, насторожил Цзян Чэна, привыкшего видеть брата бодрым, но прежде, чем он решил потребовать у наглеца прекратить нести бред, Вэй Усянь всё же заметил: — Вырезать золотое ядро больно. На какое-то время в комнате повисла тишина. Цзян Чэн внимательно наблюдал за ним: его лицо до сих пор имело несколько болезненный оттенок, волосы разметались, и одежды помялись. При этом он обеими руками держался за локоть Цзян Чэна. — Это как вырезать почку и отдать кому-нибудь. — Ну ты сравнил, — цокнул Цзян Чэн, отложив книгу и погладив его по голове. — Почку и золотое ядро. — А меня больше поразила другая новость, — Цзян Яньли решила сменить тему разговора. — Почему вы не сказали мне о том, что совершили обряд бракосочетания? — Мы никому не сказали, — быстро отозвался Вэй Усянь. — Я настоял на этом. — Но почему? — она нахмурилась. — Почему даже мне не сказали? — Ну, не злись, Цзе-цзе, — мягко улыбнулся Вэй Усянь и протянул руку, чтобы погладить её по рукаву, но не смог дотянуться. — Если что-то ещё произойдёт, мы сразу тебе расскажем, договорились? — Ты уверен в этом? — спросил Цзян Чэн, отчего Цзян Яньли подозрительно нахмурились. — Ну-ка, — сказала она, — что ещё вы уже от меня скрываете? Пока дядя не нашёлся с ответом, Цзинь Лин проследил в своей голове забавную закономерность. Сначала они скрывали свои отношения. Потом они добрый десяток лет скрывали заключение союза перед лицом Неба и Земли. Страшно было подумать, что они могли скрывать теперь. Горе-супруги переглянулись. — Ну, в общем, — неловко начал Вэй Усянь, — мы вроде как подумываем завести ребёнка. Цзян Яньли, не ожидавшая подобных откровений, прикрыла рот рукавом. Цзинь Лин, в отличие от неё, подготовился к этой новости заранее и потому нашёл в себе силы спросить: — Что вас подтолкнуло к этой идее? Вэй Усянь пожал плечами: — Ордену нужен наследник. Хотя бы одного точно стоит... — Это не так просто, как тебе кажется, — предупредил Цзинь Цзысюань. — Детей, знаешь ли, не на дороге находят. Не нужно говорить о них, как о вещице! К тому же, и какой попало ребёнок не подходит. Наследник на то и наследник, что должен быть зачат от семени нынешнего главы ордена. Приёмный ребёнок не может стать наследником! — Я в курсе, — спокойно уведомил Вэй Усянь. — Мы уже всё спланировали. Этот ребёнок будет зачат наложницей от Чэн-чэна. — И ты... — Цзинь Цзысюань посмотрел на него с явным недоверием, — согласился с этим? — Ну, я предполагал такой исход ещё тогда, когда соглашался на брак, — пожал плечами Вэй Усянь. — Я физически не могу произвести потомство. К тому же, мне правда хотелось бы иметь ребёнка. Нашего ребёнка, которого мы могли бы вместе воспитывать. — Это так странно, — Цзинь Цзысюань был в явном замешательстве. — Ты же мужчина. Ты не должен хотеть стать матерью! Цзян Чэн хотел было заставить его закрыть рот, но Цзян Яньли вдруг радостно хлопнула в ладоши и произнесла: — Я думаю, это чудесная идея! А-Ин прекрасно ладит с детьми, он будет хорошим отцом. Это заявление несколько разрядило обстановку. Пусть ситуация была странной, целое поколение детей и вправду относилось к нему с неким благоговением. Они очень его любили, и ему тоже нравилось возиться с детьми. К тому же, несмотря на то, что самому Вэй Усяню явно не доставало в детстве воспитания и строгости, он умел внушать детям такие качества, как доброта, честность, смирение и кротость, в общем, всё то, чем сам он точно похвастаться не мог. Например, он вырастил из Вэнь Сычжуя со всех сторон достойного человека, занимаясь его воспитанием в одиночку. После обеда Цзинь Лин напросился к Вэй Усяню в соперники. После того, как выяснилась причина, по которой тот не использовал меч, его племянник загорелся идеей поединка с ним. К несчастью, Цзян Чэн был не совсем согласен с этим. — С ума сошёл? Он ещё не поправился! — Да хорош тебе, Чэн-чэн, — махнул рукой Вэй Усянь. — Что я, с ребёнком, по-твоему, не справлюсь? Давай, А-Лин, жди меня на нашем стадионе, я скоро подойду. Цзян Чэн зло посмотрел на него, но больше ничего не сделал. Несмотря на его беспокойство, Вэй Усянь — не раб. Он имеет право поступать так, как ему вздумается, и Цзян Чэн не хотел ограничивать его свободу тогда, когда в этом нет необходимости. Хоть он и был вялым с утра, обед взбодрил его, и в целом за эти дни, проведённые в постели, он успел поправиться. Цзинь Лин давно мечтал посмотреть на дядю с мечом. Все говорили ему, что в своё время дядя был крайне талантлив в этом деле. Например, когда учился в Облачных глубинах, он поссорился с Ханьгуан-цзюнем насчёт алкоголя, после чего завязалась драка, в которой юный Вэй Усянь ничем не уступал уже тогда хорошо известному гению. Каждый юноша поколения Цзинь Лина с детства слышал, насколько хорош этот Ханьгуан-цзюнь, и поэтому ему очень хотелось увидеть, а насколько, в таком случае, хорош его дядя, раз мог на равных сражаться с таким потрясающим с ранних лет фехтовальщиком, держа в одной руке меч, а в другой — сосуды с вином! Даже Цзян Чэн не был в силах помешать юношескому любопытству. Каким-то образом, стоило Цзинь Лину получить добро, как об этом узнали все обитатели ордена. Когда Цзян Чэн с сестрой и зятем вышли на балкон, чтобы понаблюдать за поединком, все первые ряды уже заняли молодые люди, горячо обсуждающие Старейшину Илин. Цзинь Лин уже стоял на поле с мечом в руках. На лице его было такое волнение, словно он находился на свидании, а девушка, посеявшая в его душе семена персика, опаздывала на встречу. Цзян Чэну это показалось нелепым, но все собравшиеся юноши вздыхали мечтательно, подобно племяннику, и завистливо перешёптывались между собой, горячо сожалея о том, что не они сейчас стоят на том поле. Адепты были так увлечены переживаниями, что даже не сразу заметили главу своего ордена! Наконец, когда даже сам Цзян Чэн начал задаваться вопросом, где носит его неспокойного супруга, Вэй Усянь вышел на поле. Было приятно видеть его во всём фиалковом, как и должно быть. До того, как Вэй Усянь начал носить клановые одежды, Цзян Чэн даже не подозревал о том, насколько на самом деле ему не нравилось то, что его собственный супруг предпочитает носить нейтральные чёрные одежды. Когда соперник вышел на поле, Цзинь Лин растерялся. Вот настал этот момент, о котором он в тайне мечтал, но что делать дальше? Подобную растерянность испытывал и Цзян Чэн, которому было непривычно видеть Вэй Усяня с мечом. — Цзинь Лин, что же ты стоишь? — крикнул стоявший рядом с Цзян Чэном Вэнь Сычжуй. — Нападай! Не видишь, учитель тебе фору даёт! Вэй Усянь кивнул, и Цзинь Лин понёсся в атаку. Его соперник одним лёгким движением вынул меч из ножен и стал двигаться ему навстречу боком. Цзинь Лин успел нанести три удара, но каждый из них был отбит так, словно Вэй Усянь не удары отражал, а лишь касался меча противника. Их клинки схлестнулись, разошлись, а уже в следующую секунду Цзинь Лин почувствовал на горле холод лезвия. Это произошло так быстро, что он не успел до конца понять, как так получилось. — Ты труп, А-Лин, — подтвердил его догадки Вэй Усянь. — Так...так нечестно! — завопил Цзинь Лин и быстро выскользнул из-под клинка. — Давай ещё раз! — Надо же, — присвистнул Вэй Усянь, легко уклоняясь от довольно резвого выпада противника. — Откуда в тебе столько наглости! Со второго раза Цзинь Лин понял, что Вэй Усянь практически не атаковал. Он защищался, а атакующий манёвр любил делать последним, триумфальным. При этом это был не кто-то, а Вэй Усянь, человек, за пару дней сбежавший из дома два раза, при этом обманувший и подставивший своих близких, поэтому от него нельзя было ожидать абсолютной честности. Цзинь Лин был изумлён его подлостью, когда в середине схватки на мечах был повержен обычным ударом с ноги в живот. — Эй! Так нечестно! — Ты вот всё твердишь, нечестно да нечестно, — покачал головой Вэй Усянь. — Но всякий ли твой противник будет думать, честным ли способом собирается отнять у тебя жизнь? Поверь, благородство живёт в людях недолго. Само собой, стиль фехтования Вэй Усяня не мог не напоминать тот, которым пользовался Вэнь Сычжуй. Главными преимуществами этого стиля была скорость и ловкость. К тому же, обычно фехтовальщик стремится предугадывать движения оппонента, однако Вэй Усянь был быстрее, поэтому он видел каждое действие Цзинь Лина до того, как то успеет его настигнуть. Подобная манера ведения боя может подвести в ситуациях, когда противник превосходит его по скорости, но в целом была достойна внимания и допустима, учитывая то, что Вэй Усянь не сражается мечом, предпочитая делать это с помощью мертвецов. При этом Вэнь Сычжуй действовал в разы осторожнее учителя. Было ясно, что Вэй Усянь и сам понимал недостатки такого боя и старался научить Вэнь Сычжуя предугадывать прежде, чем маневрировать. Цзян Чэн тем временем задумался и произнёс вслух свои мысли: — Я помню его стиль иначе. — Разумеется, — поддакнул услышавший его Вэнь Сычжуй. — В последний раз Вы видели его с мечом больше десятка лет назад. Но на самом деле он никогда не бросал фехтование. Пока учил меня владению мечом, он и сам усердно тренировался вместе со мной. Соответственно, его стиль видоизменился. Они провели на поле около полутора часа, пока Вэй Усянь не заявил, что устал. За это время Цзинь Лин был повержен десятки раз, но так и не смог даже задеть противника. В итоге, то, что Цзинь Лин увидел, отличалось от того, что он слышал. Все говорили, что в юности Вэй Усянь был хорош, но на самом деле он был больше, чем хорош. — Ты молодец, А-Лин, — похвалил его Вэй Усянь, когда они воссоединились с наблюдавшими. — Да какой же я молодец? Я даже не смог тебя задеть! — Разве ж это повод расстраиваться? — покачал головой Вэнь Сычжуй. — Мне тоже ещё ни разу не удалось одолеть учителя. Но это не значит, что я плохой заклинатель. Просто учитель слишком опытен! — А-Юань дело говорит. Только через неделю после этого Вэй Усянь смог вырваться из Пристани Лотоса в Облачные глубины. Ему больше не хотелось дурачить Цзян Чэна и сбегать из дома, поэтому он попробовал упросить отпустить его. Ему повезло, что Цзян Чэну тоже не очень хотелось ограничивать его в чём-то. Однако он всё равно не мог просто так его отпустить, поэтому в Облачные глубины они отправились вместе. К этому времени дело Цзинь Гуанъяо окончательно улеглось, а приговор был приведён в исполнение. Как Вэй Усянь и предполагал, был собран совет глав орденов, только этот совет был намного более узким, чем обычно — на нём присутствовали только непосредственные участники скандала и главы кланов. Ценой больших усилий некоторых из сторон смертный приговор был заменён пожизненным заключением в глубинах ордена Гусу Лань под личную ответственность Лань Сичэня. Беспрецедентный случай! На счету этого человека было большое количество жизней. Больше всех за смертную казнь выступал орден Ланьлин Цзинь, которому подсудимый нанёс больше всего урона. Его действия привели к гибели бывшего главы ордена и его жены, чуть не инициировали смерть нынешнего главы ордена и нанесли непоправимый ущерб репутации. На втором месте по претензиям стоял орден Цинхэ Не, ведь благодаря действиям Цзинь Гуанъяо не стало Чифэн-цзюня — человека, тащившего весь орден на своих могучих плечах. Не Хуайсан, из которого обычно и слово вытянуть сложновато, довольно резко высказывался в адрес бывшего Верховного заклинателя, чем порядком всех удивил. Сам Вэй Усянь просто не мог присутствовать на этом слушании из-за слабого здоровья, но вот Цзян Чэн с энтузиазмом рассказывал, как Цзинь Гуанъяо выплюнул главе ордена Не: — Прячась в норе, как крыса, ты и сдохнешь, как крыса. Тогда это почему-то рассмешило Вэй Усяня. Кому же точно было не смешно, так это Лань Сичэню. Цзинь Гуанъяо был для него больше, чем друг, он был ему, как брат. И как назло лично ему душегуб не сделал ничего плохого, наоборот, бывший Верховный заклинатель относился к Цзэу-цзюню с почтением, всегда был рад помочь словом и делом. Как же Лань Сичэнь способен наказать такого, как он? Любому было понятно, что Цзинь Гуанъяо совершил много поступков, которые не назовёшь хорошими, и убивал не только мерзавцев, вроде Цзинь Гуаншаня, но когда тебе лично этот человек не только не сделал ничего плохо, но и наоборот, совершал только хорошие поступки, трудно отнестись к нему со всей строгостью. Первым делом, когда они прибыли в Облачные глубины, Вэй Усянь поинтересовался у Лань Сичэня, как у него дела, на что тот лишь покачал головой. — Какие могут быть дела, когда тот, кого ты считал братом, повинен в столь многих делах? Убийства, кровосмешение, сговор...у меня голова кружится, когда я начинаю думать об этом. — Да уж, — сочувственно вздохнул Вэй Усянь. — Ох, я, кстати, так и не извинился за то, что так грубо заставил Вас поспать. — А как это сделать нежно? — Лань Сичэнь пожал плечами. — Бросьте, молодой господин Вэй. Я благодарен Вам за то, что сделали тогда. Может, если бы я дослушал его до конца, он бы улучил момент и сбежал. А может, сделал ещё что-то ужасное. В любом случае, я достаточно услышал на совете. — Признаться, я не думал ни о каком подобном размахе, когда соглашался помочь Вам с нечистью, — усмехнулся Вэй Усянь. — Демоническая рука — это ведь даже звучит смешно. Я думал, это будет какая-нибудь диковинная нечисть, только и всего. Подумать только, рука самого Чифэн-цзюня... — Может быть, если бы Вы не слегли тогда, он был бы жив. Вэй Усянь покачал головой. — Я никогда особо не встревал в дела Чифэн-цзюня, видел его всего пару раз в жизни. Вряд ли в моих силах было предотвратить трагедию. За разговором они дошли до кромки небольшого лесочка, что стоял в отдалении от зданий, принадлежащих ордену. Вэй Усянь призывно посмотрел на Лань Сичэня, и тот мягко пояснил: — Пойдёте по тропинке и наткнетесь на тупик, обозначенный каменным столбиком. От него повернёте направо, не сворачивая, и дойдёте до того места. Вот Вам специальный нефритовый жетон. Берегите его. Вэй Усянь кивнул и принял жетон, быстро сообразив, для чего он нужен. Когда он уже повернулся, чтобы идти по указанному направлению, Лань Сичэнь вдруг сказал ему в спину: — Спасибо, что сохранили ему жизнь. — Тут не мне нужно говорить "спасибо", — не поворачиваясь, ответил Вэй Усянь. — Моему супругу. — Однако Вы могли бы убить его ещё там, и никто бы Вас не осудил. Вэй Усянь пожал плечами и двинулся в путь. Облачные глубины находились в горах, и минут десять ему приходилось подниматься на некоторую высоту, из-за чего он, слабый здоровьем, быстро выдохся. Он решил передохнуть только тогда, когда дошёл до каменного столбика, о котором говорил Лань Сичэнь. Он был такой причудливый, этот столбик. Словно и не в традиции Постных глубин вовсе. Он представлял собой каменную голову, напоминающую магический столб из других стран. В камне было высечено лицо мужчины с большим носом, толстыми бровями и языком, высунутым между мясистых губ. Голова была изображена лысой, зато по бокам от неё торчали уши с обвисшими мочками, как у Будды. В целом, изваяние выглядело потешно и привлекало внимание, что было необычно для чего-то, что находится на территории этого ордена. "Может, этот столб остался здесь с давних времён?" — подумал он, внимательно рассматривая причудливую вещицу высотой ему по колено и шириной с его талию. — "От тех людей, что, может, жили здесь до появления ордена. Но тогда что он ограждает?" Он посмотрел прямо, на то, что глаза статуи не могли увидеть. Перед ним был ровный ряд высоких деревьев, а под ними — дикие цветы, создающие в воздухе неповторимый аромат. Затем он посмотрел налево, направо, и встретил взглядом всё те же деревья, мало чем отличающиеся друг от друга, и цветы, чьи лепестки сияли в ярком солнечном свете, что едва пробивался сквозь пышные кроны лесных великанов. Ни одной тропинки, как будто здесь давно никто не ходил — ни человек, ни дикий зверь. Бросив прощальный взгляд на каменный столб, он пошёл направо, как ему и было велено. В этой стороне он так и не встретил тропинки, ему пришлось пробираться сквозь высокую траву и всё время опасаться толстых корней деревьев. В ладони он на всякий случай крепко сжимал нефритовый жетон, не зная, где конкретно орденом Гусу Лань был поставлен заградительный барьер. Наконец, выйдя из очередных зарослей, он наткнулся на небольшой домик, стоящий в лесной глуши. Тот был ветхим, хотя до сих пор выглядел довольно хорошо. Домик зарос густой травой, а на его порожке сидел человек. Вэй Усянь, увидев его, спрятал жетон к себе в рукав и неспешно подошёл. Мужчина в белом заметил его благодаря лёгкому шороху от соприкосновения травы с фиалковыми одеждами. — Молодой господин Вэй, — кивнул он. Вэй Усянь кивнул в ответ и спросил: — Как Ваши дела? Цзинь Гуанъяо пожал плечами. — Какие дела могут быть у человека в заточении? — Я тоже кое-что знаю о заточении, — заверил Вэй Усянь. — И могу смело утверждать, что дел нет лишь у мёртвых. Хотя...ладно, и тут я не прав. Его слова вызвали у пленника лёгкий смешок. — Должно быть, я должен поблагодарить Вас за то, что мне сохранили жизнь. — Вы второй, кто мне это говорит, — покачал головой Вэй Усянь. — Но я ничего не делал. Пока Вас судили, я отлёживался в постели. — За Вас действовал Ваш б...супруг, — с уверенностью заявил Цзинь Гуанъяо. — Все это поняли. Глава ордена Цзян не любит вмешиваться в какие-либо дела, не имеющие прямое отношение к его ордену. Я помню его на том совете кланов, произошедшем по случаю поимки Сюэ Яна. Он коротко высказался за смертную казнь и ушёл, сославшись на срочные дела. Остальные главы орденов ещё возмущались. Какие дела могут быть важнее убийства пятидесяти человек тёмным заклинателем? Клянусь Вам, они были в шоке от того, что сами считали угрозой для всего заклинательского мира. И Вы думаете, я поверю, что главе ордена Цзян для чего-то понадобилось защищать мою жизнь? Если бы не Вы, он бы, как и в тот раз, просто высказался за смертную казнь и ушёл. — Да уж, — Вэй Усянь даже почувствовал себя немного неловко. — Это в его характере. — Зачем Вы это сделали? — в голосе Цзинь Гуанъяо слышалась некая надломленность. — Вы же не просто так заставили брата выступить вместо Вас за сохранение моей жизни? — Почти. Я сделал это для Цзэу-цзюня. Цзинь Гуанъяо покачал головой: — Он не разговаривает со мной. Доверенные адепты приносят мне еду и воду, но его самого я видел в последний раз в тот день, когда меня привели сюда. — Он боится Вашего таланта заговаривать людям зубы. — А Вы не боитесь? — Не особо, — Вэй Усянь глубоко вдохнул здешний воздух, отмечая волшебную смесь ароматов трав, цветов и деревьев. — Можно встречный вопрос? — Да? — Зачем Вы убили Чифэн-цзюня? — Вы же, если не ошибаюсь, видели его воспоминания через "Сопереживание". Должно быть, по ним было всё очевидно. — Зачем нужно было ссориться с ним? Почему нельзя было выстроить крепкие дружеские отношения? — Я солгу, если скажу, что это невозможно. Но определённо очень сложно. Вы и это, наверно, видели. Правда в том, что мы были просто несовместимы. Верите мне или нет, я действительно хотел помочь ему и заодно стать ближе, когда попросил брата научить меня "Очищению". Но он словно сам испытывал мой гнев, поступив со мной ровно так же, как и мой отец. К тому же, такой человек, как брат, не дал бы мне спокойно заниматься своими делами. Он не давал мне спокойно воздуху вдохнуть, при нём я бы ни за что не стал Верховным заклинателем. Скорее он бы это сделал, чем я. — А почему Вы не остались в ордене Цинхэ Не. Чифэн-цзюнь ценил Вас, Вы могли бы остаться при нём, и ничего бы этого не было. — Как Вы думаете, закрыл бы брат глаза на убийство целого весеннего дома проституток? — Зачем вообще было убивать тех проституток? — Не поймите меня неправильно, но они должны были принять смерть. Я не мог оставить их без наказания за то, как они обращались с моей бедной матерью. — И с Вами самим? — И со мной самим, — Цзинь Гуанъяо бросил на него короткий взгляд, а затем снова посмотрел на ряды высоких деревьев, раскинувшиеся перед его новым пристанищем. — Осуждаете? — Скорее нет, чем да, — усмехнулся Вэй Усянь. — Я сам убивал из мести. Десятки, сотни людей. Намного больше, чем было в том весеннем доме. — Что ж, — Цзинь Гуанъяо вздохнул. — Что касается ордена Ланьлин Цзинь, то я правда хотел всеми силами заполучить расположение отца. Тем более, я не хотел оставаться просто помощником главы ордена. Я хотел занять самую высокую должность из тех, что было возможно получить. Как она и хотела. Последнюю фразу он произнёс с лёгкой улыбкой на губах. Глаза его смотрели в тихий, безлюдный лес с большой печалью, и Вэй Усянь тоже отвёл взгляд от собеседника и посмотрел перед собой. Сегодняшний день становился просто волшебным в этом месте. Здесь было необычайно тихо. Хоть Облачные глубины и не отличались шумом, здесь тишина всё равно становилась заметной. Лишь редкие птицы пели где-то в вышине, и небольшие животные шуршали, ползая в зарослях диких трав, чей пьянящий аромат наполнял лёгкие свежестью. Необычайно яркое солнце отчасти скрывалось в тени крон, было тепло, сегодня определённо выдался на диво чудесный день. Пожалуй, это было то место, где можно полностью отрешиться от всего остального мира и лишиться желания возвращаться к прежним разборкам и пересудам. Вот, где можно спокойно заняться медитацией и больше ни о чём не думать: ни о врагах, ни о друзьях; ни о будущем, ни о прошлом. Отсутствие людей совершает настоящие чудеса. Вэй Усянь подумал, что, должно быть, хотел бы остаться здесь на недельку или на две, чтобы поправить своё здоровье. Правда, большой вопрос, провёл бы он здесь всю оставшуюся жизнь, как суждено Цзинь Гуанъяо? Похоже, тот думал о том же самом, потому что вдруг глубоко вздохнул и произнёс: — Как красиво. И пожалуй, Вэй Усянь был с ним согласен.