Шаг за шагом

Ровный белый свет озарял землю своим сиянием. Угольно-чёрные горы возвышались над унылым городком. В их глубине спряталась знаменитая пещера Фумо, в которую свет солнца проникал с большим трудом, а внутри неё спрятался один дрожащий человек. Этого доблестного воина звали Хенг Бао. К сожалению, находясь в этой пещере, герой потерял счёт времени, но ещё совсем недавно он отправлялся на битву, которую назвал бы не иначе, как священной. Демон во плоти, коварный Старейшина Илин взбеленился и решил украсть детей из разных кланов да посадить в пещеру Фумо, известную, как обитель дьявола. Главы великих орденов заклинателей собрали людей для освободительного похода и суда над Старейшиной Илин. Разумеется, храбрый воин Хенг Бао присоединился к армии освободителей, ещё не зная, что его ждёт. Когда они победоносно вошли в пещеру и нашли детей, оказалось, что узникам промыли мозги — несчастные все как один утверждали, что Старейшина Илин никогда бы ничего такого не сделал. Кто-то из них рассказывал про неких людей в чёрном, которые и посадили их в пещеру Фумо. — Бедняжки, — покачал головой глава ордена Яо. — Мы обязательно вызволим вас отсюда. Страшно подумать, что этот проклятый Старейшина Илин сделал с вами! — Да ты глухой, что ли? — завопил самый агрессивный из них, юный господин из ордена Ланьлин Цзинь. — Мы уже сказали, что дядя Вэй ничего такого не делал! Глава ордена Яо снова раздосадовано покачал головой. — Несчастные дети. Молодой господин Цзинь всё не унимался: — Слушай сюда, да как только попаду обратно в орден, я тебя со свету сживу! Глава ордена Яо впал в недоумение от подобной грубости, и рядом стоящий с ним молодой господин решил его утешить: — Бедный мальчик. Не понимает, что говорит... — Цзинь Лин! — они даже забыли ненадолго, что отец этого грубияна тоже отправился с ними в этот священный поход. — Кто тебя научил так разговаривать? Это Вэй Усянь тебя надоумил? — Отец! — мальчик вскочил бы, если б не нити, связывавшие его. — Неужели ты тоже думаешь, что это дядя всё устроил? — Я... Глава ордена Цзинь замолчал. Все присутствующие повернули к нему головы, подозрительно нахмурившись. — П-причём здесь Вэй Усянь, сынок? Я тебя спасти пришёл! — Глава ордена Цзинь, — прошипел глава ордена Су, — Вы что же это, не верите в то, что это Вэй Усянь всё подстроил? — Послушайте, ну если рассуждать здраво, — начал глава ордена Цзинь. — Без сомнения, в Вэй Усяне присутствуют такие черты, как, допустим, жестокость и кровожадность. Помните тот случай, когда на его орден напали проходимцы, а он взял одного из них и размазал его лицо о... — Помним мы, помним этот бесчеловечный поступок. — Ну так вот, это я к чему. Вэй Усянь ведь плюс ко всему ещё и подлый, — на этих словах лицо его сына потемнело от ярости. — Украсть детей и оставить их здесь так, чтобы мы непременно обо всём узнали — это вообще не в его стиле! К тому же, я ума не приложу, зачем ему это могло понадобиться? — Да Старейшина Илин просто сошёл с ума от того, что Ваш брат стал на него клеветать! — В смысле клеветать? — вмешался молодой господин Цзинь. — Ты что же это, и второго моего дядю пытаешься оскорбить? Глава ордена Яо, было притихший, покачал головой: — Ну что за неспокойный нрав. Благородное сердце не смотрит на слепую неблагодарность, и вскоре они освободили всех пленных от пут. Как только освободился, молодой господин Цзинь собрал единомышленников, которые тоже были чересчур подвержены ложной идее о невиновности в ситуации Старейшины Илин, и решил уйти, гордо оставив их за спиной. Глава ордена Су и глава ордена Яо сложили руки на груди и усмехнулись. Им хотелось посмотреть, как у мальчика получилось бы это сделать, но, к сожалению, отец его не хотел, чтобы единственный сын пострадал. — Куда пошёл? А ну вернись обратно! — Зачем это? — молодой господин Цзинь искренне недоумевал. — Вы же освободили всех. Предлагаете ещё здесь посидеть? Совет кланов сюда переместился? — Что за ерунду ты несёшь? — с досадой выплюнул глава ордена Цзинь. — Не слышал, что ли, как мертвецы воют снаружи? — Они воют постоянно на протяжении всех тех двух дней, что мы находимся здесь! — заявил один из юношей из клана Гусу Лань. — Цзинъи верно говорит, — поддакнул молодой господин Цзинь. — И они никого из нас не тронули! Глава ордена Яо со знанием дела сложил руки на груди и хмыкнул. — Это потому что мы сражались с ними. Вот, почему они вас не тронули. Мальчик, названный молодым господином Цзинь Цзинъи, посмотрел на него недоверчиво и уточнил: — Все два дня, что ли? Звучало и вправду несколько глупо, и потому глава ордена Яо рассердился: — Не смей мне дерзить, мальчишка! — Да где же в его словах грубость? — встал на защиту юноши молодой господин Цзинь. — А ты вообще молчи! — Следите за тем, кому затыкаете рот, глава ордена Яо, — защищал сына отец. — Он — молодой господин одного из великих орденов заклинателей! Так они и переругивались друг с другом. Когда зловещая пещера Фумо стала больше похожа на базарную площадь, они решили, что хватит с них разговоров и пора двигаться в путь. Вперёд как раз пошёл Хенг Бао, не боявшийся ничего, хоть и в большей степени всё-таки желавший поскорее вернуться домой. "Что ж" — подумал он. — "Славная битва против всесильного зла закончилась. Теперь можно и домой!" Однако бравый воин увидел впереди страшное — горизонт закрывали неказистые тела восставших мертвецов. — Не беда, — сказал он товарищу, подошедшему сзади. — Сейчас я мигом с ним разберусь. Он достал свой меч, сияющий духовной энергией, и понёсся вперёд, неудержимый. Однако стоило ему сразить пять или шесть штук, как сияние его меча неожиданно погасло. Он в недоумении посмотрел на свой клинок и даже немного потряс. Глава ордена Цзян, этот зазнавшийся пёс, грубо оттолкнул его в сторону, процедив: — Прочь с дороги. Однако и у того после пары взмахов мечом совершенно иссякли силы. Хенг Бао, проявив несдержанность, засмеялся, как умалишённый, хоть смех его оборвался так же быстро, как и возник, когда глава ордена обернулся, и в его глазах была готовность забить его голыми руками. — Посторонитесь-ка, глава ордена Цзян, — к ним присоединился глава ордена Яо. — Я сражу этих созданий специально для Вас. Но тот даже взмахнуть мечом не успел, как тот погас. На лице главы ордена Цзян наблюдалась та же эмоция, какую испытывал Хенг Бао, только этот гордец не позволил себе уподобиться ему и засмеяться. К тому же, на самом деле, ситуация была не из смешных. Остальные заклинатели встретили ту же судьбу, и по сему выходило, что они все разом лишились духовных сил. А между тем, мертвецы и не думали отступать. Теперь они могли надеяться лишь на укрытие. Потеря духовных сил, замеченная всеми друг за другом, сбивала с толку и вселяла панику в сердца. Вряд ли хоть с кем-нибудь из них такое происходило хоть раз в жизни. — Дядя! — молодой господин Цзинь, немного разобравшись в ситуации, потянул главу ордена Цзян за рукав. — Нужно спрятаться в пещере! — Совсем идиот? — разозлился глава ордена Цзян. — Хочешь нас всех в ловушку загнать? Смерти нашей хочешь? — Это всё влияние Вэй Ина, — сообщил глава ордена Яо. — Каков дядя, таков и племянник! — А ты вообще закрой рот! — Дядя! — молодой господин Цзинь снова обратил на себя внимание. — Я рассудил, что дядя Вэй не мог находиться здесь целыми днями в свои лучшие годы и совсем не иметь никакого укрытия. Каким бы он не был гением, держать под контролем всю гору он не мог, к тому же, у него был период, когда он только создавал своё искусство. Мы с Цзинъи поискали и нашли старое защитное поле. Если восстановим его, можно будет за ним спрятаться. Давай попробуем! Глава ордена Цзян недолго думал, прежде чем всё-таки пойти и посмотреть, что за поле осталось от его брата. За ним подтягивался народ, и сообща они решили, что это действительно может защитить их на какое-то время, по крайней мере, до тех пор, пока они не поймут, что не так с их духовными силами. Так и было: мертвецы стояли за стенами пещеры и выжидающе глядели в их сторону. Они словно сожалели, что не могут пройти, ну совсем как живые люди! Когда стало понятно, что временно их жизни ничто не угрожает, споры возобновились. Тут и там люди начали винить во всём Старейшину Илин. — Он опять нас провёл! — говорили они. "И то верно" — подумал Хенг Бао. — "Вот же лис!" — Глава ордена Цзян, — обратился глава ордена Яо, — это же Ваш брат во всём повинен. Будете отвечать за него? — Я не намерен почём зря молоть с вами языком, — глава ордена Цзян упрямо сложил руки на груди. — У Вас, глава ордена Яо, нет совершенно никаких доказательств того, что мой брат вообще как-то причастен к происходящему. Когда предоставите мне хоть какие-то доказательства его вины, тогда и поговорим! — Да разве ж не видите, где мы находимся? — глава ордена Яо в крайнем возмущении похлопал себя по бокам. — Мы в пещере Фумо, его злодейском логове! — И что с того? Это не какое-то неизвестное никому место, вся Поднебесная о нём знает. Кто угодно мог притащить сюда этих несчастных детей! Пока они спорили, целители занялись тем, что проверяли, в каком состоянии их духовные силы. Стоило всем остальным это заметить, как споры поутихли. Глава ордена Яо, до этого споривший с главой ордена Цзян, дрожащим голосом спросил: — Ну, что там? — Это временная потеря духовных сил. Они непременно восстановятся. Все присутствующие вздохнули с облегчением. Хенг Бао, позабыв обо всех печалях, спросил даже: — И как скоро к нам вернутся силы? — Часа через четыре. Заклинатели, собравшиеся внутри, повернули головы к Хенг Бао, а не к лекарю, который это сказал. Взгляды их были полны какого-то странного осуждения, как будто это он виноват в том, что силы их вернутся столь нескоро. В тишине, что повисла между ними от великой печали, можно было услышать, как за стенами пещеры кто-то тяжело дышит. Мертвецы не могут дышать. Именно поэтому все так насторожились. Застыв, они принялись ждать, что будет дальше. Если это какая-то очередная уловка Старейшины Илин, им будет довольно трудно справиться без духовных сил. Наконец, на пороге пещеры появились несколько мужчин. Все они тяжело дышали и еле стояли на ногах, чем выдавали в себе не самых грозных противников. Все мужчины были в чёрном, и только один — в фиалковом. Вот он-то и выглядел хуже всех — того и гляди, бедолага помрёт у них на глазах от одышки. Однако Хенг Бао не провести: стоило ему приглядеться к лицу молодого человека, как он сразу понял — это Старейшина Илин, коварнейший и злейший среди ныне живущих. Строит из себя умирающего! Да только каждый не раз видел его истинное лицо. "Вот лис!" — подумал Хенг Бао и, ткнув пальцем в подлеца, крикнул: — А вот и он! Старейшина Илин выпрямился, а один из идиотов в чёрном ткнул пальцем себе в грудь и спросил: — Я? Неудержимый, Хенг Бао понёсся на зловещего Старейшину Илин с обнажённым мечом. Во время этого, без сомнения, легендарного рывка мыслями он уже был в том прекрасном дне, когда вся Поднебесная знает его, как человека, сразившего самого Старейшину Илин. Имя меча, принёсшего знаменитому душегубу смерть, будет знать каждый, кто шагает по Земле, под широкими Небесами! Сам Хенг Бао был бродячим заклинателем, не принадлежал к какому-либо ордену, но после сего подвига он будет ещё гадать, какой из великих орденов заклинателей, что будут звать его к себе наперебой, лучше всего выбрать. Однако в следующий миг его яркий мир, полный новых возможностей, померк. В следующий раз он открыл глаза только через несколько часов. Хенг Бао лежал вниз лицом. В полной темноте чувствовался запах крови. "Наверно, меня ранили во время битвы" — подумал Хенг Бао. Ух, уж и храбрый он воин. Как только остался жив в сражении с самим Старейшиной Илин? Только странно было: почему он не помнил ни о славной битве, ни о том, как пал в бою? Последнее не страшно, если твой противник — чистейшее, а потому несокрушимое зло. Хенг Бао также не помнил, победили ли они? Как бы с похищенными Старейшиной Илин детьми ничего не случилось. Он приподнялся и осмотрел себя, чтобы убедиться, что ни одна из его боевых ран не угрожает жизни. Оказалось, не обязательно, чтобы отчётливый запах крови остался после страшной битвы. Никаких ран на теле Хенг Бао тоже не было. Просто он упал вниз лицом и разбил себе нос. Вот, откуда взялся запах крови. К тому же, у него ныла шея. Вероятно, именно так он и потерял сознание — вследствие удара по сонной артерии. "Мда, неловко вышло" — в растерянности почесал затылок Хенг Бао. В пещере было хоть глаз выколи. Над горой трупов опустилась ночь. Некоторое время он сидел в задумчивости. Хенг Бао пытался понять, что здесь произошло? Он не чувствовал запаха крови, как если бы здесь умерло много людей. Также он не слышал звуков, не относившихся к его собственной возне. Ни голосов людей, ни криков мёртвых. "Может, Старейшину Илин победили?" — подумал он. Поэтому и нет ни трупов, ни признаков присутствия живых людей. Вряд ли тело Старейшины Илин оставили бы здесь. Его брат, обрезанный рукав, забрал бы тело домой. Но в таком случае, почему самого Хенг Бао оставили здесь? Можно было предположить, что это из-за его непринадлежности к какому-либо ордену. Но Хенг Бао предпочёл себя успокоить: "Просто они, видать, подумали, что я мёртв, раз лежу без сознания в луже крови" Потом он вспомнил, что при себе у него, должно быть, был меч. Хенг Бао пошарил рядом с собой и действительно нащупал ножны. За то время, что он лежал здесь, покинутый всеми, духовные силы успели восстановиться, и потому, стоило ему вытащить меч из ножен, тот засиял, подобно полной Луне. Пользуясь свечением клинка, Хенг Бао оглядел пещеру. Вокруг и вправду словно бы не было следов даже недавнего присутствия людей, как будто всё, что с ним приключилось, было всего лишь сном. И вдруг Хенг Бао стало не по себе. Он сам никогда не был на горе Луаньцзан до этого освободительного похода, но много слышал. Говорят, где не копнёшь — везде найдёшь труп, а куда не глянешь — всюду страждущие души! В это место издревле отправляли живых людей разве что на верную смерть, и никто из этих несчастных так и не смог вернуться. Как бы плохо о нём не отзывались люди, Старейшина Илин — первый человек, попавший сюда по несчастью и сумевший воротиться. Может, Хенг Бао порой и думал о себе слишком много, да только не мог не признать, что он — не Старейшина Илин. При этом он находился, можно сказать, в центре горы, в пещере Фумо, к которой вела извилистая тропа Цюнци. Путь этот был неблизкий и крайне опасный. Мягко говоря, он не планировал всех этих бед! Он рассчитывал присоединиться ко всеобщему доброму делу и мимоходом убить Старейшину Илин, чтобы получить славу, что гремела бы на всю Поднебесную, и почёт. Почему он должен был оказаться в подобном месте совсем один? Если честно, он уже давно хотел домой, к жене и детям. Он был голоден, здесь было холодно и совсем нечем развести огонь. Так, Хенг Бао просидел около получаса, оплакивая свою судьбу на холодном каменном полу. В отчаянии осмотревшись и вспомнив, что Старейшина Илин жил здесь какое-то время, порой даже отказываясь вернуться домой, Хенг Бао подумал: "Вот же, наверно, собачья жизнь!" Он не привык к такому. Если бы не застрял здесь, он наверняка бы пришёл домой к ужину. За столом он рассказал бы жене о своих славных подвигах и о том, как силён всё-таки был этот Старейшина Илин, но они его победили. Потом он поцеловал бы сына перед сном, и лёг бы в тёплую постель. А на следующий день Поднебесная гремела бы сплетнями о его подвигах! Почувствовав какой-то особенно пронизывающий холодок, Хенг Бао сжался и обнял себя руками. Когда зубы его застучали друг о друга от причудливой смеси холода и страха, он решил взять себя в руки. В конце концов, он был в шаге от того, чтобы раз и навсегда покончить с самим Старейшиной Илин. Так почему у него должны быть какие-то трудности с тем, чтобы выбраться из его логова? Хенг Бао подкупало то, что за стенами пещеры не было слышно ни звука. Он осторожно подкрался к её огромному зёву и выглянул за каменные стены. Было темно. Луну частично скрыли облака, и землю ей помогали освещать лишь редкие звёзды. Пещера Фумо располагалась спиной к городу и смотрела на дикие леса, считавшиеся нехорошим, гиблым местом. Деревья на горе и в её округе были чёрные, как смоль, и, сливаясь с ночным пейзажем, образовывали собой непроглядную мглу. Отсюда Хенг Бао не мог наблюдать огней засыпающего города, не мог слышать голосов людей, и оттого создавалось впечатление, что он остался совсем один в этом мире. Исполненный горечи, он вдохнул поглубже воздух и понял, что здесь не пахло свежестью, как в любом другом безлюдном месте. Здесь пахло пеплом, каким-то дымом и сырой землёй. Наверно, таков запах смерти. На горизонте не было видно чего-то странного. Наверно, глупо было в таком месте спускаться с горы в ночь, когда тёмные создания набирают силу и восстают, но Хенг Бао решил попробовать. Во имя ласки жены и вкусного ужина. Если честно, пока сражался со Старейшиной Илин, он знатно проголодался. Сначала, Хенг Бао высунул одну ногу за пределы пещеры. Не поймите его неправильно, ему было страшно. Одно дело, исполненный отвагой, бросаться на Старейшину Илин, который сам еле дышал и выглядел готовым присоединиться к своей армии мёртвых, в присутствии нескольких сотен людей. И совсем другое, находиться в полном одиночестве в месте, в котором у того и появились проблемы с головой. Не зря же именно с горы Луаньцзан берёт начало его безумие. К тому же, от цивилизации его отделяет узкая, извилистая тропа, которую Старейшина Илин протоптал, пока ходил из города в убежище и обратно. При этом не стоит забывать, что тот безвылазно провёл здесь три месяца. "Интересно, чем он питался всё это время?" — подумал Хенг Бао невольно начав разрабатывать этот стратегически важный вопрос, но затем попытался выгнать эти мысли из головы: "Ну уж нет, мне точно не стоит находиться здесь ни минутой дольше!" Он решительно перекинул вторую ногу, вылез из пещеры и встал перед ней, рассматривая окружающие дали. Облака ещё сильнее закрыли собою Луну, из-за чего в окружающей гору темноте практически не чувствовалось, что он находился на большой высоте относительно уровня земли, к которому привык. Здесь слегка закладывало уши, поэтому он сглотнул. На самом деле, в глубине души Хенг Бао понимал, что так-то в нём маловато было от храброго воина. Он не примкнул ещё ни к одному ордену заклинателей потому, что у него, в первую очередь, не было ни имени, ни славы. Несмотря на то, что разные ордены заклинателей вслух осуждают Старейшину Илин, захоти он вдруг перейти в любой из них, его с руками оторвут, потому что каждый орден, на самом деле, не отказался бы от своего Старейшины Илин. Но тот никогда не бросит свой орден, потому что то был его родной дом. По сравнению с ним, кто такой был Хенг Бао? Раструби он на всю Поднебесную о том, что хочет вступить в орден заклинателей, толпы приглашающих к себе глав орденов не выстроятся у его дверей. И при этом он не хотел вступать в какой-нибудь вшивый орденишко. Он хотел вступить в один из великих орденов заклинателей, чтобы жить в роскоши и купаться в лучах славы. Его амбиции не унялись, хоть он и разменял уже третий десяток, и со стороны это выглядело жалко. Он был из тех бродячих заклинателей, которые большую часть времени охотились на мелкую нечисть и выполняли несложную работу за малую выгоду: прогоняли вредных духов с полей, что мешали сеять, мелких водных гулей из прудов и ходячих мертвецов, пришедших неспокойной ночью с погоста. Так он маялся каждый день и в итоге приносил в дом немного денег, чего хватало на скромную жизнь. "Ну, это же не сложнее обычных ходячих мертвецов, да?" — думал он, крадучись идя по тропинке. Хенг Бао крепко держал в руке меч, но не спешил доставать его из ножен. Мертвецы не ориентировались на свет, но вдруг существовала возможность привлечь легендарную армию? По той же причине он старался передвигаться как можно тише. Так, ему удалось успешно пройти около ли пути, пока его не засёк один из мертвецов. В первую очередь Хенг Бао услышал звук, какой-то хруст, и при том, что до этого не было слышно ничего, кроме собственных шагов, его это напугало до смерти. Он вскрикнул, как дурной. Эхо разнесло его позорный крик далеко в горы, а затем он повернулся и лицом к лицу встретился с довольно странным ходячим мертвецом. Перед ним стояли голые кости с мотками ткани на рёбрах, которые лишь чудом не унесло прочь ветром. Их было немного, но они всё ещё были у него. Хенг Бао во все глаза уставился в пустые глазницы мертвеца, и мороз прошёл по коже. Хруст, который он слышал, был звуком, с которым кости двигались относительно друг друга. Глаза боятся, а руки делают, поэтому со страху Хенг Бао хорошенько прихлопнул мертвеца, даже забыв вытащить меч из ножен. Скелет рассыпался, а Хенг Бао так и стоял, тяжело дыша от страха, в боевой стойке, перехватив ножны с мечом, как палку. Постояв так немного, он успокоился и даже преисполнился гордости. "Даже путь в тысячи ли начинается с первого шага" — напомнил он себе и гордой походкой двинулся в путь. Однако странный звук так и не унялся. Это снова бросило Хенг Бао в холодный пот. Может, страх затмил его рассудок, и ему чудится, а может, мертвецы просто прячутся, выжидают? Однако...где же им прятаться? Подумав об этом, Хенг Бао сглотнул. В ночи не было видно ни того, что спереди, ни того, что позади него. Просто чтобы убедиться, что тот мертвец — единичный случай, дрожащими руками он достал меч из ножен. Под действием ци клинок засиял, осветив целую толпу ходячих мертвецов! Их было около сотни, и, взглянув на их количество, Хенг Бао осознал, что, скорее всего, не справится с такой армией трупов. Логично рассудив, что мёртвым он героем Поднебесной точно не станет, Хенг Бао пустился в бега. При этом он кричал так, словно мертвецы отрывают от него мясо по кусочкам. То было настолько позорно, что сквозь страх он всё равно чувствовал стыд. Но ничего, миг позора можно потерпеть ради многих лет славы. Какой — Хенг Бао в бегах не успел для себя уточнить. Прибыл он в пещеру не в лучшем виде, чем Старейшина Илин этим вечером. Хенг Бао тут же спрятался за её стенами сбоку от входа, надеясь, что так мертвецы запутаются и не будут его видеть. Пока не спрятал от греха подальше меч, он обводил взглядом пещеру. В ней не было остатков костей или следов крови, ничего такого. Наоборот, вопреки общепринятым представлениям, она была на удивление чистой. Старейшина Илин не покидал это место в спешке, он планомерно переезжал обратно в Юньмэн, поэтому здесь не осталось его личных вещей. Тем не менее, похоже, эта пещера имела некие защитные свойства. Старейшина Илин нашёл это место израненным, уставшим, без золотого ядра и знания своего знаменитого искусства. В таком состоянии он был просто не в силах отбиваться от мертвецов, да и было нечем — меча у него тоже при себе не было. Почему-то, всю ночь Хенг Бао думал о том, как семнадцатилетний Старейшина Илин выживал здесь. Оно ведь не мудрено, сойти с ума! Сам он не смог за ночь сомкнуть глаз, потому что мертвецы, как будто специально, стояли у входа в пещеру и заунывно подвывали. Бедолаге казалось, что, стоит ему прикрыть глаза, как мертвецы войдут в пещеру и убьют его раньше, чем он успеет проснуться. Вот и получилось так, что под утро он дрожал, как лист, от страха и холода. Утро в горах встретило его неприветливым холодом. Вдобавок ко всему, расположение пещеры Фумо способствовало тому, что солнечные лучи оставались у её порога, не смея проникнуть внутрь. Тень устилала это место, поэтому здесь было ещё холоднее, чем снаружи. Несмотря на то, что, как только на небосводе показались первые лучи солнца, мертвецы перестали выть, а значит, стало быть, убрались восвояси, Хенг Бао не спешил выходить из своего убежища. Он всё судорожно думал, как ему спуститься с горы? Пользуясь своим умом, он разрабатывал разного рода стратегии, одна провальнее другой. В конце концов, он решил подумать, как бы действовал, если б был не Хенг Бао, бродячим заклинателем, дурачащим старушек на посевных полях, а Вэй Усянем, гениальным юношей, которому вот-вот предстоит стать Старейшиной Илин? Вот он, красивый, юный, семнадцатилетний... "Ух" — Хенг Бао схватился за грудь, сжавшуюся от тоски по молодым годам, — "что-то в сердце кольнуло" ...и раненный. Еле дошёл до пещеры Фумо и размышляет, как же ему теперь воссоединиться с любимым главой ордена Цзян. Думая в таком ключе, Хенг Бао осознал главное отличие его положения от положения молодого Старейшины Илин. Страх застил ему глаза, но теперь он понял. Нет, отличие не в том, что Вэй Усянь был талантливым, умным, изворотливым и удачливым, в то время как Хенга Бао был посредственным во всём этом. Просто у Старейшины Илин не было возможности встать на меч и улететь. Вчера он понадеялся на лёгкую дорогу. Если на пути нет препятствий, тропу Цюнци можно пройти меньше, чем за час. Затем шёл лес, глухой и зловещий, но в нём было в разы меньше мертвецов и прочей нечисти. Уж с этим и Хенг Бао был в состоянии справиться, ведь он и без того в повседневной своей рутине наловчился истреблять мелкую, но крайне неприятную тварь. Пока шли в свой славный поход против бесчеловечного похитителя детей, они уничтожали много нечисти по пути, целые армии мертвецов пали от их мечей. Правда, оказалось, сколько нечисти не убей на этой горе, та всё равно будет водиться здесь в избытке. Поэтому теперь он не стал ждать от этого места подарков, а решил прорваться на мече, как тигр, из неволи выпущенный в горы. Так, он смог успешно преодолеть половину пути, но потом упал. Порывы ветра и удары дождя* сопровождали его путь, не иначе. Поднявшись ввысь, больно падать, и Хенг Бао на собственной шкуре смог понять истинный смысл этих слов. Хорошо, что он падал не на камни, а на с трудом вскопанную кем-то землю. Однако мало ему было боли и страданий — когда он падал, по инерции его тело продолжало двигаться вперёд, и остановилось только тогда, когда столкнулось с большим камнем. Сообразив, что просто так вскопанная земля не появится в этих горах, он испугался, что это может быть чья-то могила, а камень этот — надгробный. Он отскочил от него в ужасе, не желая осквернять чьи-то захоронения ни просто так, ни в таком месте, но ещё больше перепачкался в земле, так и не преуспев в своём порыве убраться отсюда. Одно сплошное невезение! Он мало того, что не прославился на всю Поднебесную, как ему хотелось, так ещё и вынужден выживать в таком месте, брошенный всеми вчерашними товарищами по оружию. Как там теперь его бедная жена, его дети? Стоило, однако, его мыслям уйти в сторону размышлений о том, почему он так неожиданно слетел с меча, как у него заурчало в животе. И тогда он всё понял. Дело в том, что Хенг Бао не только инедией не владел, ему ещё повезло, что он вообще умудрился сформировать золотое ядро. По юности ему судьбой было указано попасть в полушарлатанский орден заклинателей. Это значит, что большинство знаний, которые там преподавали, были однозначно неверного толка, но некоторые всё же имели связь с реальностью. Выдающихся заклинателей в этом ордене, естественно, не водилось, но сформировать слабенькое золотое ядро можно было без особого таланта. Орден распался в первые месяцы войны, оставив после себя небогатое наследие в виде Хенг Бао. К тому же оказалось, что со слабого золотого ядра — как с козла молока. Как только организм истощается, например, голодает, золотое ядро перестаёт генерировать достаточно ци. Подобный уровень подходит для того, чтобы гонять мелкую нечисть с полей, но может подвести вот в таких курьёзных ситуациях. Учитывая, что инедия воспринималась в его ордене, как наказание, а не как полезная практика, способная иной раз спасти человеку жизнь, не стоит удивляться, что методы её были не совсем верные. Таким образом, Хенг Бао толком ей не научился, и сейчас страдал от неожиданного истощения, похожего на удар под дых. Не ясно, из-за наследственных причин или просто так получилось, но Хенг Бао был крайне неустойчив к голоду. Поэтому лететь он больше не мог. Да и идти особо не хотелось после вчерашнего. Несмотря на то, что с виду у Хенг Бао было много недостатков, включая мнительность, слабость и общую никчемность, которые он предпочитал не признавать, всё-таки был у него маленький талант. Хенг Бао мог поразительно быстро адаптироваться к новым условиям. Сам для себя он описывал это так: вот если бы он был тигром, которого выпустили в море, он превратился бы в рыбу, а если судьба распорядилась так, что его выпустили в горы, он снова обратится тигром, ну и коли его забросят потом на высокое дерево, он станет ловкой макакой. Вот и здесь он провёл всего-то меньше суток, но при этом натерпелся столько бед, что хватило бы на несколько лет, поэтому несколько раз менял позу, вальяжно устраиваясь на рыхлой земле. Наконец, пока вертелся, он случайно что-то тронул ладонью. Быстро открывай глаза, медленно открывай рот, вот и Хенг Бао сначала облокотился об этот предмет, и только затем посмотрел, что он из себя представляет. Это был небольшой округлый объект. Желтоватый и гладкий, с тонкой коричневой коркой. Хенг Бао ещё подумал: "Странно как-то. Чем он может служить?". Он осмотрелся немного, и вскоре увидел ещё один предмет похожей формы. На самом деле, они оба не были идеально круглыми. Вряд ли эти кругляши были отёсаны человеческими руками. "Да и зачем Старейшине Илин подобное?" — пожал он плечами. И стоило ему связать эти непонятные предметы со Старейшиной Илин, мороз пробежался у него по коже. Этот предмет был не один и не два. Хенг Бао насчитал штук восемь таких. Их облик заставил его подумать о страшном. "Чёрт возьми" — в душе ужаснулся он, — "так я же сижу прямиком на детском кладбище!" Все знали, что, чем бы Старейшина Илин здесь не занимался, это не могло быть хорошим делом. Потому не мудрено, что мысли обывателя всегда обращались к худшему из всего, что могла предложить фантазия. Хенг Бао подумал, что Старейшине Илин для чего-то понадобились детские трупики, а эти странные объекты, имевшиеся здесь в большом количестве, являлись ничем иным, как маленькими черепами детей. Несмотря на деятельность разного рода сомнительности, которой в повседневной жизни занимался, Хенг Бао уважительно относился к захоронениям. Золотое правило гласит, что к людям нужно относиться так, как хочешь, чтобы поступили с тобой. Хенг Бао, например, не хотел, чтобы его последнее пристанище в этом мире кто-то тревожил. Он, может, устал от забот мира живых, к чему ему и в ином мире какая-либо морока? Поэтому захоронения, не приносящие вреда, он старался не трогать. Узнав о том, что сначала приземлился на захоронения, а затем развалился на них, как на диване, Хенг Бао поспешил с них убраться, но от изнеможения, вызванного голодом, запутался в ногах и упал около одного из черепков, случайно вынув тот из земли. Он так испугался, так как против своей воли предпринял подобную грубость по отношению к умершему дитю, что его чуть не постигла смерть от сердечного удара. От подобной участи его уберегло только то, что предмет этот оказался вовсе не черепом, а здоровой картофелиной. Он во все глаза уставился на неё. Если честно, ему было так легко принять, что Старейшина Илин убил с десяток детей и закопал здесь, что картофелина ввела его в полнейшее недоумение. Он медленно повернул голову и посмотрел на подобные ей "черепки". Было страшно, всё-таки, вдруг это единственная картофелина на всю гору, а вот всё остальное и вправду черепа маленьких детей, но он всё же решил рискнуть и осторожно обкопал тот, что был рядом. — Картошка, — отупело молвил он. Так и получилось, что около получаса он занимался тем, что выкапывал картофель. Благо, многочисленные тёмные обитатели этого места не мешали ему. Так, он собрал приличный урожай, прежде чем полностью отказался от теории о детских трупиках. А стоило ему немного подумать, он даже понял, как этот картофель здесь появился. Одно время вместе со Старейшиной Илин на этой горе жило около пятидесяти человек из клана Вэнь. Всем им нужно было чем-то питаться, среди них были старики и дети, а картофель обладает достаточной пищевой ценностью. Эти люди давно ушли отсюда, но картофель почему-то продолжил расти, тем самым превратившись в ключ к спасению для Хенг Бао. Правильно ведь говорят, слепой кошке попалась дохлая мышь. Теперь ему было, чем подкрепиться! На радостях он набрал столько картофеля, что урожай было сложно удержать в обеих руках. Хенг Бао пока не знал, правда, что с этим делать. Понятное дело, он не собирался есть его сырым. В конце концов, он был заклинателем, может, не уважаемым, но точно уважающим себя, а не животным каким-то. Нужно было как-то развести огонь, но на пути его попались непримиримые враги — лютые мертвецы. Как уже говорилось раньше, Хенг Бао очень быстро адаптировался к новым условиям, поэтому тот лишь прижал картофель ближе к груди и бросил мертвецам: — Уходите. Вам уже давно не нужна еда, а мне — ещё как! Старейшина Илин использует флейту для того, чтобы управлять мертвецами, кто-то может использовать гуцинь или какой другой музыкальный инструмент, но Хенг Бао пошёл дальше. Он решил с ними просто поговорить. Жалко только, что мертвецы такого всё равно не поняли, а потому погнались за ним, желая принять в свою армию, чего ему совсем не хотелось. Руки его были заняты свежевыкопанной картошкой, поэтому у него не было возможности использовать меч. Так-то эти мертвецы не представляют собой особо грозного противника, но сейчас ему пришлось применить стратегическое отступление. Хенг Бао точно не хотел возвращаться в пещеру Фумо, да и до неё было далеко, поэтому, пока со всех ног удирал от мертвецов, он глазами подыскивал себе новое убежище. Прошло около двадцати минут бестолковой беготни, и Хенг Бао нашёл новое укрытие в здоровом камне**, похожем на надгробие. Он быстро юркнул за него и притаился. Если не двигаться, как знать, может, мертвецы пройдут мимо. Так и получилось, надоедливые создания потеряли его из виду. Он немного подождал, чтобы убедиться, что те и вправду ушли, а затем выложил перед собой добытый картофель, попутно раздумывая, как будет его готовить. Поползав немного и набрав сухих веток, он собрал их в худенький костёр. Хенг Бао достаточно времени проводил вне дома, в походных условиях, где жарил рыбу и мясо, поэтому ловко высек искру из двух камешков, коих в горной местности было в избытке. Всё шло, как по маслу: мертвецы ушли, а костёр уже перед ним, осталось только закинуть в него картофель, выращенный здесь когда-то Старейшиной Илин. Он опасался, что чёрные ветки тут же сгорят в пламени, ведь выглядели они уже, как угольки, но на деле с помощью них удалось развести знатный костёр, который горел столь неутомимо, что бедолага аж заждался, когда же тот прогорит. Наконец, он закинул картофель в тлеющие угли и принялся ждать, лишь слегка вороша свой долгожданный ужин. К сожалению, он так долго возился, что наступил вечер. Ближе к наступлению тёмного времени суток мертвецы просыпаются, и Хенг Бао испуганно отвлёкся на их жуткий рёв. Обычно гора была безмолвна, и это усиливало эффект, когда мертвецы вставали на охоту за единственным живым человеком на всю округу. Когда же он огляделся на свой ужин, понял, что тот едва ли не горит! Он с таким трудом отвоевал эти плоды у мертвецов, что не был намерен их терять. В панике Хенг Бао жёгся, но руками выбирал картофель из горящих углей. Когда закончил, он с нескрываемой печалью оглядел то, что осталось от его ужина. На первый взгляд, угольки, непригодные в пищу, но, так как картофелины были разного размера, Хенг Бао, почесал репу, и подумал: "Может, не все из них так уж плохи?" Он, конечно, ещё посидел и подумал, но урчание в животе призывало его к действию. Не найдя лучшего способа проверить, не осталось ли внутри обугленной картошки съедобного центра, он обнажил свой заклинательский меч и стал чистить им картошку, срезая чёрную корку. В некоторых картофелинах ничего и не осталось, кроме углей, но в некоторых под толстым слоем сажи выглядывал желтоватый съедобный центр. Как только находил его, он тут же выедал его из наполовину нечищеного картофеля. Это место научило его тому, что не стоит раскрывать без толку рот. Нужно действовать здесь и сейчас, потому что, даже если картофель лежит прямо перед ним, в следующий миг его может уже не быть. Когда все картофелины были проверены, а пригодные из них — съедены, он привалился к камню, уставший и какой-то опустошённый. Только оглядевшись вокруг, Хенг Бао понял, как долго он возился с этим картофелем, огнём и мертвецами. Над проклятой горой занимался рассвет. Если привыкнуть и посмотреть совершенно новым взглядом на эту местность, можно увидеть, что здесь было не так уж и плохо. Чёрные, как уголь, деревья виднелись далеко внизу. Ближе к пещере Фумо, из которой Хенг Бао еле выбрался, деревья редели, и на самой вершине горы, как шпиль, высился острый чёрный пик, прорезающий небесную гладь. В рыжем пламени заката гора казалась ещё более тёмной, практически чёрной, как будто сидишь на большом и твёрдом куске угля. А вот тропа Цюнци, о которой часто можно услышать много разговоров, не произвела особого впечатления. Это была обычная тропинка, ничем не отличающаяся от прочих, кроме того, что её протоптал сам Старейшина Илин, о котором тоже много разговоров ведётся, но тот, по факту, не отличался от других. Худощавый, бледный и уставший. Да любого попрошайку по незнанию можно спутать со Старейшиной Илин! Вздохнув, Хенг Бао решил, что утро вечера мудренее, и лучше он приляжет здесь, а ранним утром завершит свой спуск с горы. Ещё ни один мертвец не потревожил его, пока он прятался за этим камнем, так что для него появилось основание считать, что можно попробовать переждать длинную тёмную ночь здесь. Пещера Фумо тоже была целиком и полностью выполнена из камня, и мертвецы не тревожили его там. Может, просто камни на этой горе обладают силой защищать от тёмных созданий? А может, они чем-то отвратительны мертвецам, и потому без чужого вмешательства те не спешат подходить к ним? Как бы то ни было, его и вправду не застиг врасплох ни один мертвец, однако пришла беда иного рода. Грянул гром, и на гору обрушился холодный дождь. За всеми своими мучениями Хенг Бао как-то позабыл, что Илин — довольно суровое место в плане погодных условий. Если в его родных краях польёт дождь, людям это принесёт лишь радость. Дети с удовольствием бегали под тёплыми каплями, а женщины с улыбкой думали о том, что их ждёт хороший урожай. Хенг Бао и сам помнил тёплые реденькие капли и свежесть после них. В Илин же каждая капля словно пронзала его, ещё в воздухе обратившись в клинок из холода и льда! Оберегаемый своим камнем, он спал на природе, и мог на своей шкуре прочувствовать всю жестокость этих мест. Ещё утром, когда летел на мече и оглядывал округу, он не заметил ни одного укромного места. Возвращаться в пещеру Фумо он точно не собирался, поэтому ему оставалось лежать, свернувшись калачиком, и мокнуть под дождём. Обеими руками он крепко вцепился в ножны и долгое время смотрел на то, как капли, словно свинцовые, разбивали угольки, оставшиеся от картошки. Вот такой силы был дождь! В то же время, маленький кусочек невысокой травы, на который, как на подушку, Хенг Бао решил положить щёку, быстро промок, как и земля под ним. Казалось, в один миг повсюду стало холодно, мокро и грязно, а ещё недавно несчастный Хенг Бао сам дивился какой-то дикой красотой и величием этого места. "Если не заболею и не умру" — стуча зубами, раздумывал Хенг Бао, — "я напишу книгу. О том, как был близок к тому, чтобы сразить Старейшину Илин, и о том, как, покинутый всеми, выживал один в этом проклятом месте" Ему казалось, что в такой обстановке нельзя уснуть, что он не сомкнёт глаз. Однако его успокаивали мысли. Пока засыпал, он думал о том, как рукопись о его подвигах разлетится по всей Поднебесной. Пусть он не смог прославиться тем, что собственным мечом пронзил грудь самого Старейшины Илин, зато он станет известен всем по своей выдающейся поэме. Может, его возьмут в один из великих орденов заклинателей не потому, что он погубил Старейшину Илин, а потому, что он написал такое замечательное произведение о заклинательском искусстве. Из всех великих орденов его только в Юньмэн Цзян, наверно, не захотят принять. В идеале, лучше, чтобы глава ордена Цзян никогда в жизни в глаза эту поэму не видел. Говорят, он очень вспыльчивый. Хенг Бао же не знает, что там на самом деле случилось со Старейшиной Илин, может, того реально кто-то из их освободительной армии убил. Это же такое горе для главы ордена Цзян, а тут Хенг Бао со своей поэмой о том, как он хотел убить Старейшину Илин, да только не получилось. Чего доброго, тот найдёт его и расправится с ним! На самом деле, Хенг Бао даже не совсем по душе были, подвиги сами по себе. Он охотился на мелкую нечисть, и ему этого было достаточно. Во время Аннигиляции солнца, когда большинство заклинателей как раз и прославилось разного рода подвигами, Хенг Бао занимался тем, что защищал старушек и их скудные пожитки от ходячих мертвецов и бандитов. И ему было этого достаточно. Все заклинатели увлечены поиском какой-нибудь большой и вредной нечисти, убийство которой их прославит, в то время как Хенг Бао скорее сторонился подобных диковинок. Да, какую-то роль в этом играла и трусость. Однако он всей душой желал если не стать знаменитым, то хотя бы выбиться в люди. Быть адептом одного из великих орденов — это и не слишком много, ведь сотни людей состоят в них и ничем особым по жизни не отличаются, и достаточно престижно. Если сказать кому-то, что он — адепт богом забытого ордена, разве это будет впечатлять? Но если абсолютно тот же Хенг Бао скажет, что он — адепт ордена Ланьлин Цзинь или хотя бы Цинхэ Нэ (в душе он понимал, что в Гусу Лань его, скорее всего, тоже не возьмут), то это ведь совсем другое дело. Отсюда и выходит, что, если он не сразил на самом деле ни Старейшину Илин, ни какую другую крупную добычу, его могут взять в орден, как писаря, может, летописца. Может, он не хотел бы даже в составе адептов из великого ордена идти в поход за чем-то опасным, могущим его убить, но он не отказался бы от лёгкой, но при этом достойной работы. Опять же, если он скажет, что подметает ступеньки в знаменитом ордене (тут даже в Гусу могут взять), это будет не очень вдохновляюще. Торговец или ремесленник вообще фыркнет и скажет, что даже его работа придаёт ему больше гордости. Но если Хенг Бао скажет, что он — тот, кто записывает историю великого ордена, что именно из его уст потомки будут знать о своих знаменитых предках, и что он составляет дивные поэмы о подвигах их, как знать, может, это будет звучать даже лучше, чем просто адепт знаменитого ордена. Тем не менее, он всё равно пошёл в поход против Старейшины Илин, хоть все они могли в нём погибнуть. Дело в том, что, снедаемый отчаянием из-за долгого стояния на месте, он не видел другого пути для того, чтобы его заметили. Но теперь такой способ пришёл ему на ум. Возможно, он и вправду станет знаменитым летописцем, а возможно, у него началась лихорадка. Хенг Бао ещё какое-то время ворочался, раздумывая над тем, какое имя дать своему великому произведению. Это очень важно, в конце концов, если название сочинения неудачно, то и слова не идут свободно. Занятие это так увлекло его, что он и не заметил, как уснул, оставляя все грёзы и великие планы на следующий день***. Утром от дождя осталась сырая земля и такой туман, что дальше вытянутой руки ничего не было видно. Стало быть, если мертвецы решат напасть, он это даже не сразу заметит. Что и говорить, ситуация была не из лёгких. Для того, чтобы решить, что дальше делать, Хенг Бао прислушался к себе. Картофель не подвёл, и он всё же сумел восстановить часть своих сил. В то же время, мертвецы и подобная им нечисть любят буйствовать в такую погоду. В ситуациях, в каких живому организму не место, нежить выходит на охоту. Нет никаких сомнений — с каждым часом ситуация будет становиться всё хуже и хуже. Конечно, в туман лететь на мече было небезопасно. Но в ещё меньшей безопасности он ощущал себя, когда просто стоял здесь. Несмотря на очевидную трусость, Хенг Бао мог действовать, когда того требовала ситуация. Он храбро встал на меч и полетел на нём вниз, разгоняя демонический туман чистым сиянием своего клинка. Пролетев столько времени, что ему начало казаться, будто его больше ничто не остановит, Хенг Бао неожиданно налетел на какой-то непонятный объект. "Камень?" — подумал он поначалу. В конце концов, здесь было полно камней. И больших, и маленьких. Однако этот был какой-то длинный. Сколько Хенг Бао не водил по его поверхности, он не заканчивался. С ужасом тот осознал, что перед ним стена. Когда они шли в поход против Старейшины Илин, стена была разрушена этим злостным похитителем. Разумеется, её нельзя было оставлять в таком состоянии, и что, если к этому моменту орден Юньмэн Цзян успел её заделать? Хоть ситуация и была хуже некуда, Хенг Бао не сдавался даже тогда, когда в отчаянии брёл вдоль стены, пытаясь найти в ней дыру, и горько плакал. Наоборот, он утешал себя мыслью о том, что, как только туман чуть ослабнет, он всё равно напишет свою поэму. Выцарапает камнем на этой проклятой стене! Если его дух падёт, жизнь прервётся, плоть сгниёт и кости навечно останутся в земле, его уже никто не сможет принять в великий орден заклинателей. Но если он оставит после себя поэму, выточенную в камне, потомки обязательно найдут её, и его имя всё равно прогремит на всю Поднебесную. Сам же он переродится и сможет услышать свою же историю, не зная о том, что он и оставил этот знак, полный страдания и горя. Да, так и будет называться его поэма. О храбрости и страхе! В это же время стену, отделяющую гору Луаньцзан от остального мира, посетил глава ордена Цзян. Из-за того, что стену повредили именно адепты ордена Цзинь, следовавшие приказу бывшего Верховного заклинателя, орден Юньмэн Цзян обязал восстановить утраты. Цзян Чэн был жутким скрягой, к тому же умел настаивать на своём, поэтому, не успел процесс отгреметь, а адепты ордена Цзинь уже старательно выписывали заклинания для будущего залатанного куска стены. Как только узнал, что глава ордена Цзян желает посетить стену для того, чтобы проверить, как идут работы, глава ордена Цзинь тут же прилетел в Илин. Первым делом, конечно, он начал нудеть и жаловаться на жизнь. Его единокровный брат, видите ли, нанёс большой удар репутации его ордена. Семья покойной снохи требует с него моральную компенсацию за смерть дочери и порчу репутации. Жители деревень подле кладбищ, к краже тел с которых причастен его брат, требуют два новых кладбища для каждой деревни. — Ума не приложу, два-то им зачем? — Слушай, вот всё прекрасно было, пока ты не пришёл, — заявил уставший от его нытья Цзян Чэн. — Прежде, чем жаловаться, лучше посиди и подумай, где были твои глаза, когда этот пёс творил все эти злодеяния. Цзысюань, как вообще можно было не заметить, что твоего папашу насилуют на смертном одре? — Не надо, пожалуйста, про это, — Цзинь Цзысюань поморщился. — Я был в отъезде, а когда приехал, сказали, что умер и всё. Он был уже плох к тому времени, поэтому я не был удивлён. Поверить не могу, что этот придурок решился на такое... — А я вот не удивлён. — Чего это? Цзян Чэн пожал плечами: — Напоминает мне кое-кого. — Вэй Ина, что ли? — Очень похоже на его стиль. Если бы он был на месте твоего братца и хотел отомстить, он действовал бы подобным образом. — Ты думаешь, если бы он был на месте Мэн Яо, он бы... — Что? — Цзян Чэн нахмурился. — Нет. Он всегда мстил только за смерть. Вэй Ину всё, как с гуся вода, никакие оскорбления не трогают его за душу. Моя покойная матушка много раз изводила его по-всякому, и ничего. Он даже умудрялся посмеиваться у неё за спиной. Цзинь Цзысюань поразился: — Какой ужасный человек... — Эй! — Да нет, я же в хорошем смысле. — Как это можно сказать в хорошем смысле?! — Да не кипятись ты, ну хватит. Тебя же сейчас искажение ци настигнет. Будешь потом, как Чифэн... — когда Цзян Чэн резко схватился за меч, он быстро перевёл тему: — Кстати, ну как он там? — Кто? — гаркнул доведённый до бешенства Цзян Чэн. — Чифэн-цзюнь?! — Да что мне с мертвеца? — нахмурился Цзинь Цзысюань. — Я про Вэй Ина спрашиваю. Цзян Чэн вздохнул, чтобы успокоиться, и отпустил рукоять меча. — Он не очень хорошо себя чувствует, — наконец, ответил Цзян Чэн, опустив взгляд на свои ноги. — Балбес потратил последние силы на то, чтобы закончить это дело. Как только всё завершилось, упал в обморок и проснулся только этим утром. Как глаза открыл, так и начал мне раздавать советы, что делать с этим твоим Мэн Яо. У меня сразу так голова от него заболела, что я сбежал. Порой он такой невыносимый. — Это что же, он целые сутки спал? — М-м, я не могу назвать это нормальным сном, — Цзян Чэн цокнул языком. — С ним бывает такое, когда он сильно перенапрягается и не даёт себе отдохнуть. Тогда его организм принудительно отключается. Он, может, и хотел бы дойти домой по-человечески, но, как только угроза миновала, упал на месте, вопреки воле. Он не видит снов, не чувствует, что спал. Просто в один момент закрывает глаза, а когда открывает, оказывается в другом месте, в другое время. Для него это правда миг, словно моргнуть глазом. Я же чуть не поседел, когда он не очнулся к обеду. — И ты что, просто оставил его? Чтобы посмотреть, как мы строим стену? Серьёзно? — Поверь мне, он никуда не денется, — он лишь махнул на собеседника рукой. — Всё, что ему нужно было, он сделал. К тому же, я приставил к нему караул. Цзинь Цзысюань посмотрел на него с большим сомнением. — Не думаю, что это сработает. — Весь орден предупреждён. Если и сбежит, караульные заметят пропажу, и далеко он не уйдёт. Однако я сильно сомневаюсь, что он это сделает. Ему просто незачем. Вэнь Цин, кстати, присматривает за ним. Когда я уходил, она как раз ругала его. — А разве можно? Ему, вроде, такое нельзя, когда он болен. — Пф, — Цзян Чэн как-то злобно усмехнулся. — Да она как увидела, что он в ясном уме, как начала на него орать. Мне аж остаться захотелось, послушать. Не сдержался, попросил Вэнь Сычжуя потом мне всё в деталях рассказать. Чаю себе налью, слушать буду вечером. — Угораздило же тебя, — покачал головой Цзинь Цзысюань. — В плане? — Я имею в виду, что это было неожиданно. Ну, то, что вы заключили союз. Поздравляю, кстати. Но что тебя надоумило сделать это? — Даже не знаю, — протянул Цзян Чэн. — Может, годы отношений? Трудно сказать. Цзинь Цзысюань закатил глаза. — Я и говорю тебе, — настаивал он, — что вы же годами прекрасно обходились без брака. Не было же необходимости выходить замуж. — Тебе, может, и не было, — огрызнулся Цзян Чэн. — А вот представь, что ты — незамужняя женщина, спишь с неженатым мужчиной. Долго так, лет десять. И он отчего-то не зовёт тебя в жёны. Как бы ты себя чувствовал? Понравилось бы тебе быть всего лишь чьей-то любовницей? — Сомневаюсь, что Вэй Ина это как-то заботит, — Цзинь Цзысюань говорил с сомнением, искренне пытаясь понять ситуацию. Цзян Чэн, наблюдая за старанием на его лице, милостиво вздохнул. — Поверь мне, ещё как заботит. С самого начала заботило. Просто он сразу понимал, что официальное признание наших отношений просто невозможно. Было невозможно, вернее. Поэтому он добровольно принял роль любовника, кого-то, кто согревает постель, я не знаю. Вдобавок, Вэй Ин мнительный. Полжизни он считал, что я его ненавижу и сплю с ним только потому, что это удобно. — Что, серьёзно? — Когда он повадился заигрывать с девушками в юности, я чуть не сошёл с ума от ревности, — резюмировал Цзян Чэн, а затем тяжко вздохнул, подводя итог: — К тому же, это нужно было не только ему. Знаешь ли, моя матушка вышла замуж за человека, который никогда её не любил. Всю жизнь отец тосковал по другой женщине, которая предпочла его слугу. Мне же с первого раза повезло встретить человека, который искренне любит меня и которого я искренне люблю в ответ. И больше всего я хотел брак, в котором мы оба любили бы друг друга. Я рад, что решился на это, и он согласился. — Пф, ещё бы он отказался. — Он мог. Цзян Чэн хотел ещё что-то поведать про его нелёгкую борьбу с супругом, но его прервал мужчина, выбежавший прямо из дыры, которую старательно заделывали адепты ордена Цзинь. Пока бежал, незнакомец обтоптал заклинания, которые те старательно выписывали, и невольно Цзян Чэн спросил у своего спутника: — Это ваш, что ли? Чего это он не в золотом? Скромность появилась? — Да что ты такое говоришь? Этот оборванец не может быть нашим адептом! — Цзинь Цзысюань выглядел так, будто одни эти предположения оскорбляют его достоинство. — Он же весь в какой-то непонятной земле и пахнет мертвечиной. Поди, это один из любимчиков твоего муженька. — Любимчики моего мужа не делают ничего без его ведома, — веско заметил Цзян Чэн, сложив руки на груди. Незнакомец, однако, подполз к Цзян Чэну и схватился за полы его одежд. — Глава ордена Цзян, — прохрипел он так, будто неделю страдал от жажды. — Вот! — воскликнул Цзинь Цзысюань. — Он даже обратился первым делом именно к тебе. Точно мертвец! — А ну тихо! Прекрати нести бред, а иначе я сам заставлю тебя прекратить, — оборвал его Цзян Чэн и, отцепив руки страждущего от одежды, грозно спросил: — Кто ты такой? Что ты делал на горе Луаньцзан? Что тебе там надо? Жить, что ли, надоело? Ты хоть понимаешь, что, когда уважаемый орден Ланьлин Цзинь залатает эту несчастную дыру, вход на территорию горы будет строго воспрещён? — Слушай, да что ты начинаешь? Да делаем мы твою стену, ну никуда она не убежит. — Да вы уже второй день эту стену несчастную делаете, и что толку? А если какая-нибудь нечисть вырвется наружу и начнёт досаждать горожанам? — Да что здесь за два дня произойдёт-то? — Ах ничего не произойдёт! — Цзян Чэн ткнул пальцем в грудь Цзинь Цзысюаня. — Даю тебе слово, если что-то произойдёт из-за этой злосчастной дыры, твои адепты сами будут наводить порядок. И да пусть помогут им в этом предки, потому что иначе я тебя уничтожу! Они уже почти забыли про незнакомца, увлечённые своей перепалкой. Тот неловко помолчал сначала, а затем подал голос: — Я — Хенг Бао, заклинатель из деревни Тихой горы. — Откуда? — нахмурился Цзинь Цзысюань. — Это к западу от Ланьлина. — Ха, — торжествуя, Цзян Чэн гордо приподнял подбородок. — Что ж ты за глава ордена, раз своих земель не знаешь? — Я что, по-твоему, — Цзинь Цзысюань посмотрел на него со злым прищуром, — каждую глухую деревеньку обязан знать? — Ну почему глухую? Звучит очень даже ничего, — посмеивался Цзян Чэн. — Так как ты здесь оказался, Хенг Бао из деревни Тихой горы? — Я отправился из Ланьлина вместе со всеми в освободительный поход против Старейшины Илин. Цзинь Цзысюань, почувствовав некоторую неловкость, осторожно взглянул на Цзян Чэна. Тот, сложив руки на груди, сурово спросил: — И кого освобождали? — Да вы же сами были с нами в этом походе! — заявил Хенг Бао. — Старейшина Илин выкрал юношей из разных кланов. Когда тот появился на пороге пещеры, я, не ведая страха, бросился на него в атаку, но меня, похоже, ранили. Так, я остался лежать там. Остальные, видать, подумали, что я мёртв, поэтому оставили там, где я и очнулся. Цзинь Цзысюань поджал губы. Он даже вспомнил этого заклинателя, и потому ему отчего-то было неловко говорить, что они просто забыли про него. — Глава ордена Цзян... — Хенг Бао посмотрел ему прямо в глаза с такой печалью, что и тому теперь стало неудобно, — я не знаю, какова судьба Старейшины Илин. Если...если я убил его, то я прошу Вас понять. Он собирался сделать что-то ужасное с детьми, которых заточил в своей пещере. И неясно ещё, чего ещё ужасного он хотел сотворить. Оба слушали его в замешательстве. Наконец, Цзинь Цзысюаню показалось грубым то, как этот проходимец легко рассуждает о смерти супруга Цзян Чэна. Он снова украдкой посмотрел на него и с ужасом понял, что тот еле заметно трясся, как будто его сейчас настигнет припадок. "Ну всё, бедолаге конец!" — подумал он. Однако вместо того, чтобы сначала накричать на наглеца, а затем избить кнутом или казнить на месте за такие речи в сторону его супруга, Цзян Чэн неожиданно рассмеялся. Цзинь Цзысюань даже подпрыгнул от испуга, потому как ранее никогда не слышал его смех, хотя знаком с ним с раннего детства. Он понятия не имел, как там Вэй Усянь всё это выносит, но на его глазах Цзян Чэн не был хотя бы просто благосклонным. Он не особо улыбался, всё, что из него можно было вытянуть, это злобная усмешка. Сейчас же он смеялся, как в последний раз в жизни. Смех был такой истерический и громкий, что все, включая адептов ордена Цзинь и этого оборванца, испугались за его здоровье. — Ты? — произнёс он с трудом, неприлично показывая на проходимца пальцем. — Убил Вэй Ина? Он снова начал смеяться, запрокинув голову и утирая выступившие слёзы рукой. Цзинь Цзысюань даже усмехнулся, не в силах смеяться лишь из-за шока, потому что это звучало и вправду смешно. — Послушай меня, — вдруг серьёзно, словно и не смеялся только что, как умалишённый, начал Цзян Чэн, и все присутствующие вздрогнули от неожиданности. — Кто ты вообще такой? Жалкий Хенг что-то там из деревни, название которой я уже успел забыть. Ты даже не состоишь ни в одном ордене заклинателей, верно? Как ты вообще можешь подумать о том, что можешь хоть пальцем его коснуться? — Но...но я был близок к тому, чтобы убить его! — О чём ты говоришь? — Цзинь Цзысюань сложил руки на груди. — Ты же побежал на него с мечом, а он тут же отправил тебя поспать ровно тремя движениями, а затем переступил и вовсе забыл. На это Хенг Бао нечего было ответить. Если подумать, всё, пожалуй, так и было. Однако Цзян Чэн продолжил давить на него. — Я открою тебе одну тайну, ничтожество. Дело в том, что Вэй Ина невозможно убить. Что бы с ним произошло, он так или иначе вернётся ко мне. И даже если смерть однажды разлучит нас, он найдёт способ воскреснуть. Цзинь Цзысюаня даже пробрала дрожь от этих слов. Тот говорил с такой уверенностью, словно серьёзно полагал, что так оно и будет. Столь сильная вера в своего партнёра достойна уважения! Как бы то ни было, Цзян Чэн отказался и дальше разговаривать с этим проходимцем. Он отослал его прочь с горы и наказал никогда сюда не возвращаться. — Из-за того, что ты натоптал здесь, заклинания придётся писать заново, а значит, ремонт задержится, — напоследок сказал ему Цзян Чэн. — Такие, как ты, только портить и умеют! Что я скажу главе ордена Цзинь, когда нечисть вырвется на волю, и его адептам придётся её усмирять? Цзинь Цзысюань, стоявший рядом с ним, помрачнел. Грустно всё это, плохой он, на самом деле, человек, ближних не жалеет. К счастью, Цзян Чэн лишь немного походил, покомандовал и, наконец, начал сворачивать свою инспекцию. От Илин до Пристани Лотоса лететь совсем ничего, и он обещал проконтролировать процесс ремонта и завтра. "А мне что теперь, ночевать здесь?" — подумал Цзинь Цзысюань, которому от Ланьлина до Илин лететь приличное расстояние. Он и сегодня-то успел к прибытию Цзян Чэна только потому, что неподалёку у него как раз в это время были дела. Не мог же он оставить своих адептов наедине со злым и жестоким главой ордена Цзян. Когда тот уже собрался лететь домой, Цзинь Цзысюань остановил его. — Ну чего тебе? — недовольно обернулся на него Цзян Чэн. — Я это, спросить хотел. Когда можно будет проведать Вэй Усяня? Яньли очень беспокоится за него, хочет увидеть. — Нескоро, — он с сожалением покачал головой. — Вэнь Цин распорядилась, чтобы в ближайшие две недели к нему не было никаких визитов. Даже членов семьи. Шум и возня могут неблагоприятно на него повлиять. Единственная встреча, которую она разрешила, состоится через неделю. До этого времени он почти всё время будет в комнате с минимумом посетителей, вроде меня и Вэнь Сычжуя. — Почему вам можно, а Яньли нельзя? И А-Лин волнуется, он тоже хочет посетить дядю. — Не знаю я, — сердито нахмурился Цзян Чэн. — Хочешь оспорить этот вопрос, иди к Вэнь Цин, а не ко мне. Это она лекарь! — А что ты сваливаешь всё на бедную женщину? — Эта бедная женщина сегодня всё утро орала на человека, убивавшего сотни людей с помощью трупов их родственников и друзей. Если он слушается её, то почём мне с ней спорить? К тому же, я не хочу потерять супруга, и если она считает, что так он будет здоровее и, вероятнее всего, не умрёт в ближайшие несколько дней, то так тому и быть. — Ладно-ладно, не нуди, — у Цзинь Цзысюаня даже разболелась голова, и он схватился за неё одной рукой. — А что за визит-то? Кому было разрешено его посетить, в то время как даже его семью не допускают? — Хуайсану, — усмехнулся Цзян Чэн. — Кому?! Тот только пожал плечами. — Вэй Ин должен проследить за тем, чтобы он правильно захоронил тело своего брата. Если он что-то сделает не так, плохо, скорее всего, будет всем. На этом они и разошлись. Как только вернулся домой, Цзян Чэн первым делом решил всё-таки позвать Вэнь Сычжуя и послушать, что же там его муженьку наговорила Вэнь Цин. Как и хотел, он попросил слуг налить ему чаю, и принялся слушать. Не ясно, каким образом, но Вэй Усяню удалось вырастить на диво исполнительного ученика: тот даже записал некоторые особо пикантные выражения в адрес его мужа. Вэнь Сычжуй был чертовски прав, ему действительно было интересно это послушать. Когда закончил свой рассказ, Вэнь Сычжуй осторожно позвал: — Глава ордена? — Да? — Пока Вы были в Илин, что-то... что-то случилось? — М? С чего ты решил, что случилось что-то? — Просто Вы вернулись в таком хорошем настроении. — Глупости, — Цзян Чэн поднялся и направился к выходу. — Пойду, навещу мужа. Вэнь Сычжуй как-то странно на него посмотрел, но Цзян Чэн был в таком хорошем расположении духа, что решил просто этого не замечать. Краем сознания он понимал, тот скрывает то, что непременно его расстроит, если он узнает. Поэтому решил, что это, в любом случае, проблемы будущего Цзян Чэна. Потому-то он и не узнал, что Вэй Усянь, как только Вэнь Цин ушла, начал разводить своих караульных, которых его муж оставил следить за ним. Ребята имеют дело с Вэй Усянем, пришедшим в сознание, всего несколько часов, а уже воют от бессилия! Следовательно, когда он вошёл в свой кабинет, караульные сидели грустные. — Ну что? — спросил он у них, заложив руки за спину. — Как он? — Живее всех живых, — буркнул один из караульных, который как раз был недавно обманут Вэй Усянем, сбежавшим и вскоре вернувшимся, и другой адепт сразу дал ему подзатыльник. — Глава ордена, учитель Вэй чувствует себя намного лучше! — пролепетал адепт. Они не могли сказать ему, что вообще-то охранять Вэй Усяня бесполезно. Тот всё равно сбежит, если захочет, и весь день он употребил для того, чтобы доказать им это. Один караульный уже не справлялся, и поэтому, не считая двоих снаружи, в кабинете сидело сразу четыре человека. Цзян Чэн подумал, что странно как-то это, но лишь пожал плечами и прошёл в свои покои. Не важно, что там у этих караульных произошло. Если он сейчас увидит своего мужа живым и более-менее здоровым, никакие остальные проблемы не будут иметь для него значения. Когда открыл дверь, он увидел Вэй Усяня, стоявшего к нему спиной. "Добрый знак" — подумал он. Если тот может стоять на ногах, значит, не так уж всё и плохо у него со здоровьем. Вэй Усянь копался в шкафу рядом со своим рабочим столиком. Он имелся у него для различных свитков и артефактов. Из-за того, что весь был в сомнительных делах, он только сейчас заметил бардак на своём рабочем месте, и от нечего делать решил там прибраться. Из-за того, что по болезни он довольно часто прикован к постели, его рабочее место тоже находилось в покоях, в то время как у Цзян Чэна был кабинет. Наверняка Вэй Усянь слышал, как он вошёл, и Цзян Чэн решил, что вряд ли испугает его, подойдя сзади. Он обнял его со спины, уткнувшись носом в плечо. — Как ты? — Я? — Вэй Усянь сразу перестал перебирать свитки на полках и развернулся в его объятьях. — Всё в порядке. Он улыбнулся ему, и у Цзян Чэна стало ещё легче на душе. Глядя на счастливого Вэй Усяня в своих руках, он не мог не думать о том, сколько всего они прошли вместе. Расчувствовавшись, он поцеловал его в уголок губ, затем легонько поцеловал сами губы и спустился к местечку под челюстью. — Люблю тебя, — прошептал он, мягко целуя за ухом. — Что с тобой сегодня? — смущённо посмеиваясь, спрашивал Вэй Усянь, зарываясь пальцами в его волосы. — Почему все сегодня спрашивают, что со мной произошло? — пробормотал Цзян Чэн, припадая к его шее. — Да так, просто. Они снова встретились глазами, и перед Цзян Чэном словно жизнь пролетела в один миг. Вот они дети, и Цзян Чэну не нравится, что отец уделяет этому мальчику больше внимания, чем ему. Он ещё не в состоянии понять, что у мальчика нет ни отца, ни матери, ни сестры, и ещё недавно тот подбирал объедки. А вот Вэй Усянь подросток, его лучший друг. Несмотря на размолвки, любая разлука причиняет ему боль. Именно после одной из таких он в первый раз поддался чувствам и поцеловал его. Так началась эта история, по итогу которой он вышел замуж за этого временами прекрасного человека. — Цзян Чэн? — Вэй Усянь нежно взял его лицо в ладони, с интересом заглядывая в глаза. — Всё же ты сегодня какой-то странный. — Ничего не странный, — буркнул Цзян Чэн, подхватывая его на руки. — Просто очень тебя люблю.