Шаг за шагом

В последнее время в Нечистой юдоли практически не бывает шумно. Нэ Хуайсан даже чуть не уснул, наблюдая за падающими листьями, сидя в своей гостиной. Чай уже давно остыл. Однако аромат его наполнял комнату, усыпляя ещё больше. "М-да" — подумал Нэ Хуайсан, — "когда-то всё было по-другому" Грустно как-то это. Недавно завершился судебный процесс по делу бывшего Верховного заклинателя. Его судили за бесчеловечность, за нарушение всех возможных моральных устоев, и никого не удивило, что у многих нашлись претензии к Верховному заклинателю в частности и к ордену Ланьлин Цзинь заодно. Как и все крысы, Цзинь Гуанъяо был жалок, но умён, и среди глав различных орденов у него к тому моменту было достаточно много сторонников, таких как глава ордена Су, например. Те поддерживали его, не взирая ни на какие злодеяния из множества, что приписывали ему. Несмотря на их лояльность, даже со стороны защиты речь не шла о полном оправдании, но они добивались смягчения приговора в виде вечного заточения. И поначалу Нэ Хуайсана удивило то, что в их рядах оказался и орден Юньмэн Цзян, главе которого, обычно, не было ни холодно, ни жарко от подобных процессов. Поступки бывшего Верховного заклинателя задели, по итогу, практически все ордены, и Юньмэн Цзян в том числе. С чего бы такому радикальному, действующему на горячую голову главе ордена Цзян вдруг защищать этого пса? "И псом сложно назвать" — поправил себя Нэ Хуайсан. — "Так, крыса, мелкое надоедливое насекомое" Однако он всё понял, когда глава ордена Цзян начал настаивать на заточении именно в ордене Гусу Лань. Нэ Хуайсан тогда ещё подумал: "Кто бы мог предположить, что Старейшина Илин столь сентиментален?" В дверь постучали. Это пробудило Нэ Хуайсана, уже было прикрывшего глаза. — Глава ордена, — из-за двери высунулась голова одного из адептов, и на лице его была какая-то неясная тревога, — к Вам Старейшина Илин пожаловал. — Отлично. Проси. Тот исчез, и вскоре к нему вышел Вэй Усянь. Необычно было видеть этого адепта ордена Юньмэн Цзян в фиалковом. Если задуматься, получается, Нэ Хуайсан вообще ни разу не видел его в клановых одеждах. Они подружились во время обучения в ордене Гусу Лань, где все носили одинаково белые одежды. Покойная матушка нынешнего главы ордена Цзян запрещала Вэй Усяню участвовать в большинстве общественных мероприятий, а Нэ Хуайсан сам не участвовал во многих из них. Поэтому в следующий раз он увидел его только после войны — во всём чёрном. — Добрый день, — улыбнулся он гостю. — Утро, Хуайсан, — легко отозвался Вэй Усянь, присаживаясь в кресло напротив него. Нэ Хуайсан пододвинул к нему подостывший чай, заглянул в глаза и спросил: — Ну как там? Похоже, Старейшина Илин вновь хорошо себя чувствовал. Когда они встречались в прошлый раз две недели назад, он был несколько вялым и передвигался с очевидным усилием, однако всё равно заметил ошибки в захоронении, из-за чего пришлось всё переделывать. Сейчас же он прошёл к нему довольно бодро, потянулся к стакану без особых проблем и продолжил себе вертеться, как ужаленный. Подобная активность свидетельствовала о неплохом самочувствии. — Могу поздравить тебя, Хуайсан. На этот раз всё прошло с полным соблюдением правил. Теперь главное не тревожить это захоронение лет сто, и всё будет хорошо. — Вот как, рад это слышать, — Нэ Хуайсан раскрыл веер и отвёл взгляд чуть в сторону, словно любуясь деревьями, раскинувшимися за окном. — Эх, этот случай не даёт мне покоя. Как этот изверг мог так поступить с братом? — Всё уже позади, — пожал плечами Вэй Усянь. — Приговор вынесен и приведён в исполнение. Тело твоего брата теперь в земле, как подобает. Да воссоединится он с предками и переродится его душа как можно скорее. — Конечно, конечно, — торопливо согласился Нэ Хуайсан, нервно махнув веером. — Сдаётся мне, если бы этот пёс не повстречался ему на пути, брату не пришлось бы ни с кем воссоединяться и перерождаться. Вэй Усянь усмехнулся: — Хотел бы расквитаться с ним? Нэ Хуайсан внимательно посмотрел на собеседника. Вообще-то, он уже расквитался. Не так, как хотелось бы, ведь всей душой он желал этому псу несмываемого позора и безвременной кончины, а так смог добиться лишь одного из двух пунктов. Эх, если бы некоторые из них были не столь сердобольны и жалостливы! Где это видано, чтобы за множество человеческих жизней преступник не удостаивался самой простой смерти, не говоря о мучительной? Есть ли жизнь в заточении, Нэ Хуайсан не знал. Там, где подлецу придётся доживать остаток вечности, один день сменяется другим, в точности таким же, и не ясно ещё, благодать это или мучение. Ему придётся ждать своего конца в тишине и однообразии, только если тот сам не наложит на себя руки. Учитывая то, как он не хотел умирать, из-за чего не побрезговал жизнью любимой жены, очень вряд ли. Но как долго продлится это заточение? Нэ Хуайсан не доверял Лань Сичэню охрану вчерашнего друга, изворотливого и хитрого. — Знаешь, Вэй-сюн, я хотел бы кое-что спросить у тебя. — Да? — Вот ты помнишь, как кто-то пришил к телу моего брата голову, и тот начал охотиться за Цзинь Гуанъяо? — Ага. — А мог ли тот человек, эм... Ну, при наличии определённых знаний, разумеется... — Хуайсан, не темни, — взгляд Вэй Усяня стал внимательнее прежнего. — Мог ли этот проходимец сделать из него мертвеца, подобного твоему Вэнь Нину? С относительной волей. Сознанием. Мыслями и умением их выражать. Как обычный человек, только... — Мертвец, да? — закончил за него Вэй Усянь, как-то прохладно усмехнувшись. — Да, Вэй-сюн, — осторожно кивнул Нэ Хуайсан. — Мертвец. Честно говоря, было опасно задавать подобные вопросы. Однако Вэй Усянь прав, приговор действительно приведён в исполнение. Преступник и без того был наказан слишком мягко. Даже если Вэй Усянь о чём-то узнает (а может, уже давно всё понял), он не станет в этом копаться и кому-то что-то доказывать. В действиях Нэ Хуайсана не было состава преступления, его не за что судить. Даже если он был заинтересован в том, чтобы все произошедшие события прошли именно так, как и случилось. — Несмотря на то, что нужно очень постараться, чтобы контролировать мертвеца подобной ярости, это всё-таки возможно, — наконец, задумчиво сказал он. — Я даже понимаю твои чувства. Но правда в том, Хуайсан, что мёртвым лучше всего в земле. — И это говоришь мне ты? — Нэ Хуайсан усмехнулся ему в ответ. — Тот, кто создал первого в мире мертвеца, способного действовать и мыслить самостоятельно? — Я дал глупое обещание убитой горем женщине, которая спасла жизнь самому дорогому для меня человеку, — с грустной улыбкой покачал головой Вэй Усянь. — Я понимал, что это была ошибка, уже тогда, но для неё брат был чем-то вроде смысла жизни. Я считал себя должным отплатить ей за всё. Вэнь Нин — одна из самых больших ошибок моей юности. И теперь я не могу даже убить его, потому что у меня просто не поднимется рука. Сам подумай, если бы я тогда просто похоронил его по-человечески, упокоил, что бы с ним было? Он бы успел переродиться и жил где-нибудь к этому времени. Может, он был бы не в самых благоприятных условиях, не всем ведь везёт переродиться юным господином, но он был бы живым. С моей же лёгкой руки ему не скоро доведётся испытать это прекрасное чувство, ощутить дыхание жизни в своём теле. Ты лучше всех знаешь своего брата, так скажи мне, был бы он счастлив, если бы стал живым мертвецом? Подумав, Нэ Хуайсан поник и тихо ответил: — Не думаю. — Поверь, Хуайсан, — Вэй Усянь поднялся и похлопал его по плечу, — быть живым мертвецом — такая себе жизнь. Мало, кто будет подобному рад. Они вышли из гостиной и прошлись по коридору до самого выхода. Нэ Хуайсан поднял бровь, увидев на своём пороге главу ордена Цзян. Вэй Усянь тоже удивлённо вскинул брови, явно не ожидая увидеть своего супруга. — А ты здесь какими судьбами? — спросил он. Коротко поклонившись Нэ Хуайсану в качестве формального приветствия, тот угрюмо буркнул: — За тобой прилетел. — Ха-ха, смешная шутка, я оценил, — Вэй Усянь выглядел и вправду несколько позабавленным, в отличие от своих спутников, и вскоре переспросил: — То есть как это? Ты реально, что ли, за мной прилетел? — А ты что, всё-таки тронулся головой? — недовольно отозвался Цзян Чэн. — Конечно, за тобой и прибыл. Чем задавать глупые вопросы, лучше давай, залезай на меч. — Это кто ещё тронулся головой? Чэн-чэн, меня не было дома всего-то дня три, может, а ты уже меня конвоируешь обратно? — Никого я не конвоирую. Я просто не хочу, чтобы ты застрял в Цинхэ на неделю или две только потому, что не можешь встать на меч и полететь. — Невиданная щедрость, — кажется, это обрадовало Вэй Усяня, и тот поднялся на меч, вставая за спиной у супруга. — А что сюда на мече не подвёз? — Занят был, — коротко буркнул Цзян Чэн и обратился к Нэ Хуайсану: — Надеюсь, он не доставил тебе хлопот? — Что ты, — Нэ Хуайсан улыбнулся, глядя на то, как Вэй Усянь ущипнул супруга за бок. — Я благодарен Вэй-сюну. Никто так хорошо не разбирается в захоронениях, как он! — Да уж, — по его голосу было не особо слышно, что он рад этому. — Ну, прощай. — До скорой встречи. Когда они оказались в воздухе, Вэй Усянь обвил руки вокруг талии Цзян Чэна и с наслаждением прильнул к его спине. Лететь было достаточно долго, и, приложившись щекой к местечку между его лопаток, Вэй Усянь приготовился мирно ждать прибытия домой. Однако мыслями он так или иначе был в Нечистой юдоли, и Цзян Чэн, по-видимому, заметил это, потому как спросил: — Что-то случилось? — Да Хуайсан. Задавал странные вопросы. — Например? — Спрашивал, была ли возможность сделать из покойного Чифэн-цзюня живого мертвеца? — И что ты ответил? — Вэй Усянь почувствовал, как тело супруга напряглось в его объятиях. Однако предпочёл сказать правду: — Это трудный вопрос. Вряд ли на него можно ответить наверняка, не попытавшись совершить это. Не ясно, насколько печально состояние души Чифэн-цзюня. К тому же, в отличие от Вэнь Нина, при жизни имевшего довольно мягкий характер, Чифэн-цзюнь даже встретил непростую смерть. Искажение ци... Это будет очень буйный мертвец. Сила его будет бить через край. Тут ещё придётся хорошенько подумать, нужно ли оно вообще такое. Я понимаю, Хуайсан скучает по брату, погибшему по чужой вине столь безвременно и глупо. Однако бьюсь об заклад: проснувшись однажды в качестве живого мертвеца, в первую очередь Чифэн-цзюнь захочет расправиться с тем, кто к этому причастен. — Скучает по брату, говоришь... Вэй Ин? — М? — Если бы на месте Хуайсана был ты, а я был бы Чифэн-цзюнем, ты бы....сделал со мной то же самое, что и с Вэнь Нином? — Не думаю, — Вэй Усянь легонько поцеловал его в тот участок шеи, что выглядывал из-под одежд. — Даже если ты умрёшь завтра, я не сделаю этого. С моей стороны и без того было жестоко и безрассудно лишить Вэнь Нина возможности переродиться. Несомненно, он получил возможность продолжить жить со своей сестрой, но какая это жизнь? Не уверен, что кто-то, кроме него, способен принять такое с лёгким сердцем. Ты бы не смог. Но знаешь. Я никогда не забуду, как Вэнь Цин была счастлива, услышав, как из мёртвых уст её брата вырываются слова. И он был счастлив. Хотя это и не правильно. По жизни нужно уметь отпускать, ведь все мы когда-нибудь окажемся в земле. Только мне перед смертью обязательно нужно сделать так, чтобы Вэнь Нин смог умереть по-человечески и возродиться. Цзян Чэн лишь хмыкнул в ответ, а Вэй Усянь лениво опустил взгляд на простирающиеся под ногами горы и леса. Он почти уснул — когда они долетели до Пристани Лотоса, Цзян Чэн придержал его, испугавшись, что тот снова потерял сознание. — Что с тобой? — Всё в порядке, — замахал он руками. — Я просто немного задремал в дороге. — Учитель Вэй, — к ним подошли двое адептов их ордена, — там к Вам гость. Лицо Вэй Усяня даже посветлело от радости. — Ох, он всё-таки нашёл смелость явиться? — Кто? — тут же спросил Цзян Чэн, которому происходящее начало не нравиться с первых же секунд. — Ну, эм...просто гость, ничего такого. — А по твоему лицу так и не скажешь. — Да ладно тебе, Чэн-чэн! Ну какая разница? Просто гость, ничего особенного. — Какая мне разница, говоришь? — Цзян Чэн начал потихоньку закипать. — А что, если после встречи с этим человеком ты разнервничаешься, и тебе станет плохо? — Сомневаюсь, — не сдержавшись, тихо пробурчал один из адептов. — Вот, ты уже злишься, — торопливо продолжил Вэй Усянь, жестом показав адептам молчать. — Поэтому и не рассказываю тебе. Ты точно разозлишься, если узнаешь, а мне нужно поговорить с этим человеком. Лучше успокойся, а то ещё искажение ци настигнет. Будешь потом, как Чифэн... Где-то Цзян Чэн уже слышал эти слова, но не успел он сказать ничего в ответ, как один из адептов заверил его: — Глава ордена, человек, ожидающий встречи со Старейшиной Илин, и вправду не представляет опасности. — Скорее, наоборот, — добавил другой адепт. — Он настолько никчёмен, что может представлять опасность только для себя самого. Цзян Чэн даже поднял бровь. Слова адептов не умалили его интерес, скорее, наоборот, но беспокойство и впрямь как рукой сняло. — Молодцы, — похвалил их Вэй Усянь и поспешил ретироваться. — Где, говорите... — В приёмной, учитель Вэй, — усмехнулся адепт, глядя на главу ордена, провожающего супруга глазами. Как только тот скрылся за поворотом, подозрительно радостный, Цзян Чэн тут же пристал к адептам с вопросами о том, кто этот человек. Приказы главы ордена выше приказов его мужа, да и по ним видно было их нетерпение всё ему растрепать, поэтому раскололись они довольно быстро. — Помните, ту поэму, которая, по заверению автора, писали десять дней и десять ночей для того лишь, чтобы вся Поднебесная знала имя одного героя? — Чего? — Эх, не умеешь ты доносить информацию. К чему эти твои петляния? У того идиота научился? — другой адепт недовольно ткнул локтем своего товарища, а затем прочистил горло и кратко пояснил: — В общем, он пригласил к себе автора поэмы "О храбрости и страхе". — Это... — Цзян Чэн впал в замешательство, — тот самый Хенг что-то там из деревни какой-то норы? — Именно! Вэй Усянь познакомился с этим произведением, если можно было так назвать подобное творение, около недели назад. Он зашёл в любимый кабак, дабы отведать немного вина. Вэй Усянь довольно быстро находил себе собутыльников, ничего при этом не делая, поэтому очень скоро один из образовавшихся компаньонов поведал ему о поэме, в которой автор пишет о том, как почти сразил мечом Старейшину Илин. Вэй Усянь поперхнулся, и его собеседник с гордостью сообщил: — Вот видите, Старейшина Илин, даже Вас его самодурство не может оставить равнодушным. Тогда Вэй Усянь допил своё вино, стукнул ладонью по столу и заявил: — Твою мать, мне нужно это прочесть. Он даже не поленился и нашёл для себя копию той самой поэмы. Это было несложно, потому как данный труд действительно прогремел на всю Поднебесную, практически как и хотел автор. Исключение представляло то, что разлетелся не как героическая повесть, а как комедия, высмеивающая помешанность на подвигах, распространившуюся среди заклинателей. Цзян Чэн помнил, как Вэй Усянь впервые притащил эту дрянь в орден. Он уселся на своё любимое место около пруда, что находился в некотором отдалении от резиденции, и принялся читать. Когда Цзян Чэн решил проведать его, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, тот уже на всю округу ржал, как конь. Цзян Чэну даже показалось, что у бедолаги начался припадок, но тот убедил его, что всё в порядке, и заявил, что это — лучшее из прочитанного им за последние десять лет. Разумеется, Цзян Чэн отнёсся к этому с большим сомнением, но он искренне надеялся, что на этом возня с дурацкой поэмой закончилась. И тут он приглашает этого недописателя в свой орден. Немыслимо! Почему вообще старейшинцы его раздражали, а этот мошенник, который написал книгу о том, как чуть не прошёл небесную кару от желания его убить, наоборот, побудил Вэй Усяня встретиться с ним? Тем временем, Хенг Бао испытывал тревожность, сидя в приёмной комнате главы ордена Цзян. Он прекрасно знал, кто его сюда пригласил, и оттого было не по себе. Поначалу, он подумал, что это розыгрыш. Ну в самом деле, какое Старейшине Илин дело до писанины, над которой смеялись, казалось бы, даже дворовые псы? Однако адепты ордена Юньмэн Цзян, пришедшие за ним, настаивали на своём, так что это уже меньше было похоже на розыгрыш. — Старейшина Илин зовёт к себе, чтобы... — он сглотнул от ужаса, слыша, как за его спиной жена успокаивает сынишку, — чтобы убить меня? Его внезапные гости переглянулись и одарили друг друга усмешкой. Один из них повернулся и сказал: — Нужно ему как будто, убивать тебя. Можешь быть уверен, домой вернёшься в целости и сохранности. Делать было нечего. Поцеловав жену с сыном на прощание, он отправился в путь. — Кто это с вами? — спросил один из адептов ордена Юньмэн Цзян, стоявший на входе в самое сердце Пристани Лотоса. Его провожатые посмотрели на Хенг Бао, давая ему понять, что они не помнят его имени. Немного неуверенно он назвал себя: — Хенг Бао из деревни Тихой горы. — Кто? Это стало уже нормальной реакцией на его имя. Адепт рядом с ним закатил глаза и пустился увещевать придирчивого старожилу: — Ну Лю Бо, ну совсем не хочется здесь с тобой лясы точить. Этого достопочтенного пригласил к себе Старейшина Илин. Что я скажу ему, если он вот-вот вернётся из Цинхэ, а гостя-то всё нет и нет? Из-за тебя ему не удастся приятно скоротать время! В последний раз недоверчиво взглянув на них, адепт пропустил их в орден. Хенг Бао много раз проникал на собрание глав орденов в Ланьлин Цзинь, потому что во время столь масштабного события уследить за всеми было трудно, и никто его не выгонял. В Юньмэн Цзян же, говорят, невозможно явиться просто так, без приглашения или членства в ордене. Если у ордена Гусу Лань были нефритовые жетоны, без которых нельзя было пройти, то Юньмэн Цзян просто был самым многолюдным орденом заклинателей. Да, за право быть самым богатым ему пришлось бы побороться с Гусу Лань и Ланьлин Цзинь, но ни в одном ордене заклинателей не числилось столько народу и земель. Территория, подвластная ордену, выходит далеко за границы Юньмэна, включая в себя, кроме всего прочего, Мэйшань и Илин. Здесь попросту было так много народу, что и мышь не проскочит! В отличие от Ланьлин Цзинь, в ордене не было высоких строений, кроме смотровых башен. Если башня Золотого карпа и многочисленные павильоны росли ввысь, то Пристань Лотоса постоянно расширялась. Хенг Бао, попав в это необычное место, проводил у себя в голове сравнительный анализ до тех пор, пока дверь не отворилась, и в комнату не вошёл, стало быть, Старейшина Илин. Его он тоже видел всего пару раз в жизни и точно никогда не разговаривал с ним. Внешность его была довольно примечательна в плане того, что это был красивый, высокий молодой господин. Они с Хенг Бао были примерно одного возраста, но Вэй Усянь будто застыл в том времени, когда ему было всего семнадцать. Белое, сияющее лицо производило такой эффект на фоне фиалковых одежд, подчёркивающих его молодость. В то же время его внешность считалась непримечательной, когда речь идёт о его личности. Сложно поверить, что этот юнец является тем самым Старейшиной Илин, перебившим целую кучу народу и известным тем, что создал первую в мире армию мертвецов. — Слушай, я от тебя в восторге, — оповестил его Вэй Усянь, садясь в кресло напротив него. — Когда я узнал о том, что кто-то написал подобное произведение, я ещё не знал, что получится столь неподражаемо. — Ты издеваешься надо мной? — разозлился Хенг Бао. — Что ты? Конечно, нет. Я давно так не смеялся. — Эта поэма была написана не для того, чтобы ты или кто-либо другой смеялся! Вэй Усянь склонил голову на бок. — А чего же ты, в таком случае, хотел? Хенг Бао, не страшась ничего, без всякого стыда рассказал ему о своих планах вступления в великий орден заклинателей. Внимательно выслушав его, Вэй Усянь выступил со встречным предложением: — А почему бы тебе не написать продолжение, вторую часть? Скажем, про то, как после смерти ты перерождаешься и учишь тексты о подвигах Хенг Бао из деревни Тихой горы. — Но...это же будет неправда, — Хенг Бао был в замешательстве. — Я же никогда не умирал и не перерождался. — Ну, ты и героем никогда не был. Ты же простой работяга, ну чем ты занимаешься? Гоняешь вредителей в домах соседей? — резонно заметил Вэй Усянь. — А я бы вот почитал. Они проговорили до вечера. Всё это время Вэй Усянь предлагал ему различные варианты сюжета новой поэмы. Бедный Хенг Бао просто не подозревал, что Вэй Усяня веселит, когда кто-то его ругает или проклинает. Возможно, это механизм защиты, выстроенный им в молодые годы для защиты от нападок матери его будущего мужа. Отпустив Хенг Бао восвояси с просьбой хорошенько подумать, Вэй Усянь занялся иными своими делами и закончил с ними лишь к тому времени, когда нужно было ложиться спать. Вернее, весь орден-то давно уже спал, исключая караульных, и только один Вэй Усянь маялся до часу ночи, потому как раньше заснуть ему не удавалось вот уже на протяжении пары десятков лет. Наверняка и Цзян Чэн, уставший его ждать, давно уснул. С юности его всегда раздражал режим сна будущего мужа. И вызывал много вопросов. — Что ты вообще делаешь по ночам? — был самым частым из них. На этот вопрос Вэй Усянь всегда лишь пожимал плечами. — Много всего, — обозначал этот жест. В юности он выходил к озёрам и гонял там гулей ради забавы. Если его мучили мысли, это занятие здорово от них отвлекало. Он чувствовал себя свободным, как никогда, охотясь в полной темноте, когда вокруг нет ни одной живой души. Хотя это и было опасно — случись с ним во время этого беда, и никто его не спас бы. Сейчас вряд ли можно вот так же выйти куда-то и поохотиться совсем одному — Цзян Чэн так боится за его здоровье, что всегда посылает кого-нибудь последить за ним. На любой ночной охоте он вечно умудряется в ходе путешествия набрать команду из десятка детей из разных орденов заклинателей. Когда стал старше, Вэй Усянь, в основном, шатался по разного рода тавернам и винным лавкам, и уже там умудрялся найти себе приключений. Это стало для него проблемой только тогда, когда он учился вместе с Цзян Чэном в ордене Гусу Лань. Пробыл он там всё равно недолго, его выперли уже спустя пару месяцев обучения, и к тому дню, когда собирал вещи, он успел надоесть абсолютно всем. "И как Цзян Чэн от меня не устаёт?" — вспоминая о тех днях, подумал он. Больше всего Цзян Чэна раздражал его режим сна именно из-за того, что каждую ночь тот ждал, когда он вернётся. Неясно, зачем он это делал, и в тоже время совершенно непонятно, по каким причинам перестал, но раньше всё действительно было так. Каждый раз Вэй Усянь спрашивал, ждал ли он его здесь, на что тот всегда отвечал, что ему просто не спится. Из него никогда нельзя было вытянуть слов о том, что он действительно его ждёт. И если сначала Вэй Усянь был уверен, что тот на самом деле ждал его и просто стеснялся сказать об этом, то впоследствии он часто думал о том, что, должно быть, ему действительно не спится? Чем больше росли мысли Вэй Усяня о том, что Цзян Чэн на самом деле испытывает к нему чувства, далёкие от любви, тем чаще он стал думать, что его никто не ждёт. Вэй Усянь вошёл в комнату тихо, чтобы случайно не разбудить Цзян Чэна. Тот и вправду спал на боку, на краю кровати, освобождая для него место. Вэй Усянь перевёл взгляд на свой шкаф для артефактов. Ему почему-то показалось, что здесь что-то не так, но, кажется, всё было на месте. "Наверно, я просто хочу спать, вот и всё" — подумал он и аккуратно лёг на кровать. Цзян Чэн проснулся от того, что Вэй Усянь обнял его со спины, и сонно развернулся в его объятьях. — Вэй Ин? — пробормотал он. — Чего так поздно-то? — Да нет, — тихо ответил Вэй Усянь, притягивая супруга ближе к себе. — Как обычно. Цзян Чэн пробурчал что-то невнятное и, похоже, снова погрузился в сон. Вэй Усянь счастливо прильнул к его груди. И ни тот, ни другой не подозревали, что в ордене кое-что затевается. Неделю назад, когда вся семья главы ордена Цзинь гостила в Пристани Лотоса, Цзинь Лин не отправился вместе с родителями в Ланьлин, а остался и дальше гостить у дядей. Всю эту неделю, что он гостил у них, названый дядя занимался неким артефактом, который с виду казался лишь непримечательной курильницей для благовоний. Однако каждый раз, когда Цзинь Лин спрашивал, что с ней не так, дядя не хотел отвечать и лишь мучил его загадками, что, мол, эта курильница определённым образом влияет на человека, когда тот спит. За подробностями Цзинь Лин пошёл к Вэнь Сычжую, но хороший ученик никогда не сдаст своего учителя, и потому тот стоически молчал. Такая несправедливость не могла не ранить, ведь совершенно очевидно, что Вэнь Сычжую открыли тайну этой загадочной курильницы, а ему — нет. Стало быть, ему и доверяют больше, и любят, как родного сына! Цзинь Лин решил воспользоваться отъездом дяди в Цинхэ, чтобы выкрасть артефакт и самому посмотреть, как тот работает. Разумеется, всё это было просто необходимо для восстановления справедливости. Честно. Когда настало время использовать эту вещь в деле, Цзинь Лин впал в замешательство, потому как совсем не знал, что с ней нужно делать. Однако он был догадливым молодым человеком, поэтому понял, что, если это курильница и она работает во сне, значит, нужно поджечь благовония и лечь спать. Он так и сделал, однако очень скоро открыл глаза. И оказался в совершенно другом месте. Во-первых, там, где он оказался, явно был полдень. От летнего зноя его укрывали густые кроны деревьев. Он не знал, что произойдёт, когда артефакт сработает, поэтому лёг, полностью одетый и обутый. Из-за того, что в Пристани Лотоса была середина осени, на нём была одежда из более плотной ткани. Следовательно, в ней было душновато. Его окружал небольшой лесок, подобный тому, что рос в Пристани Лотоса к северу от резиденции, у подножия больших зелёных холмов. Они с Вэнь Сычжуем любили там охотиться в тёплое время года. Цзинь Лин ожидал какого-то необычного эффекта, но всё равно сидел на земле, не смея встать и осмотреться. Долгое время в лесу было слышно лишь пение птиц и шуршание мелких животных в густой растительности. Однако Цзинь Лин испуганно встрепенулся, когда услышал звук натяжения нити, как будто кто-то направил на него лук. Он медленно обернулся и правда увидел человека, направившего на него стрелу. Немного разобравшись, он увидел рядом с ним ещё одного молодого человека, оба, по всей видимости, были в клановых одеждах ордена Юньмэн Цзян. — А ты что здесь делаешь? — прошипел смутно знакомый голос. — Эй-эй-эй, ты чего это, на невинных людей оружие направляешь? — затараторил Цзинь Лин, не задумываясь. — У тебя совесть-то вообще есть? — Совесть? — холодно усмехнулся незнакомец, чьё лицо было скрыто за огромным луком, держать который было, вероятно, очень тяжело. — Нашёл, чего у меня спрашивать. Лучше отвечай, что ты здесь забыл? Мы тебя не ждали. — Да я вообще не знаю, где я! Второй незнакомец тяжко вздохнул. — Вэй Ин, оставь его. Ты что же, не видишь? Это не Цзысюань. — Нет? — тот опустил руки, медленно расслабив, и, наконец, Цзинь Лин смог разглядеть его лицо. Перед ним стоял его дядя! На миг Цзинь Лин испугался, что тот заметил пропажу артефакта и вычислил, кто это сделал. Однако, приглядевшись, он понял, что этот Вэй Усянь выглядел моложе, чем он помнил. Конечно, заклинатели и без того старели по-особенному: обычный человек в тридцать лет считай вот-вот обратится в старика, в то время как лица заклинателей в том же возрасте сияли молодостью. Чем больше ты совершенствуешься, тем моложе выглядишь. Вэй Усянь выглядел моложе сверстников из-за болезни, но перед Цзинь Лином стоял совсем уж подросток, молодой человек примерно его возраста. Рядом с ним стоял его второй дядя, тоже выглядящий на подростковый возраст. Оба были ниже привычного на несколько цзюней. Из всего этого Цзинь Лин сделал вывод, что, кто бы не стоял сейчас перед ним, это точно не те дяди, которых он знал. А значит, его точно не собираются наказывать за украденный артефакт! Однако на него недавно смотрел кончик стрелы, поэтому расслабляться всё равно не стоило. Не по этой, так по другой причине ему хотят причинить вред! — Но он же в клановых одеждах Ланьлин Цзинь, — кивнул на него Вэй Усянь. — У тебя что, все золотозадые — это Цзысюань? Не ясно, кто они такие, но вели себя так похоже на его дядей, что становилось немного жутковато. Цзинь Лин прочистил горло и встал с земли, чтобы как минимум не быть застреленным лёжа. Похоже, он находился во сне, и решил представиться: — Я...я и правда не Цзинь Цзысюань. Моё имя — Цзинь Жулань, и я — сын главы ордена Ланьлин Цзинь. — Что? — Вэй Усянь презрительно поморщился. — Ублюдок кобеля Цзинь Гуаншаня, что ли? Цзинь Лин чуть не подавился воздухом от такой наглости! Оказывается, его дядя в свои лучшие годы был куда более бестактным. И говорил так холодно и жёстко, что это просто не могло не задеть даже сердце человека, понимавшего, что, в общем-то, дед кое-где был не прав, выбирая жизненные ориентиры, за что и оказался впоследствии изнасилованным на смертном одре. — Эм, нет, — он всё-таки нашёл в себе силы не обращать внимания на грубые слова по отношению к его деду. — Понимаете, кажется, я нахожусь во сне. — Что ты несёшь, парень? — Вэй Усянь медленно начал натягивать тетиву обратно. — Проник в наш орден и теперь лопочешь небылицы? — Я не могу "проникнуть" в орден, потому что здесь мой дом, — строго заметил Цзинь Лин, поняв, что они все, похоже, находятся в ордене Юньмэн Цзян двадцатилетней давности. — Ты же разодет в золото, — подметил Цзян Чэн, стоявший за спиной Вэй Усяня, как господин, оберегаемый телохранителем. — Как Юньмэн может быть твоим домом? — Ты прав, мой отец — глава ордена Цзинь, и поэтому сам я состою в ордене Ланьлин Цзинь, чтобы в будущем тоже стать его главой, — торопливо начал объяснять Цзинь Лин, внимательно следя за луком в умелых руках его названного дяди. — Но моя матушка родом из ордена Юньмэн Цзян и здесь живут мои дяди — её братья. Я как раз гостил в их доме, когда решил позаимствовать у своего дяди один артефакт. — Позаимствовать? — похоже, Вэй Усяню стало интересно, и он расслабил руки, держащие лук. "Я бы так не смог!" — подумал Цзинь Лин. — "Он просто играет с луком, в то время как мне понадобились бы новые руки!" Что и говорить, дядя до ухудшения здоровья был необычайно силён. — Понимаешь, мой дядя занимается изучением разного рода артефактов. Больше всего его привлекают проклятые вещи. И недавно глава ордена Лань прислал ему некую курильницу для благовоний с просьбой выявить принципы её работы. Насколько мне известно, от этой курильницы пострадал брат главы ордена, близкий друг моего дяди, если можно так выразиться. Я попросил его рассказать мне, чем же она так могла навредить уважаемому заклинателю, считающемуся сильнейшим мечником в Поднебесной, но он отказался мне что-либо говорить об артефакте, в то время как своему ученику, моему лучшему другу, что-то рассказал. — Ну и почему ты не спросишь у своего лучшего друга? — Цзян Чэн сложил руки на груди. — Сычжуй — сирота, и учитель заменил ему отца. А кто же предаст отца, если можно не предавать? — покачал головой Цзинь Лин. — Вот я и выкрал курильницу, чтобы тоже посмотреть, как она работает! — Не очень похоже на заимствование, — усмехнувшись, заметил Вэй Усянь. Цзян Чэн же добавил: — Если эта курильница причинила вред сильнейшему мечнику Поднебесной, то почему ты решил, что всё будет в порядке? — Я не подумал об этом. Я был обижен! — скороговоркой выпалил Цзинь Лин, а затем более спокойно продолжил: — Я знал только то, что артефакт как-то влияет на человека во сне. Так как это всё-таки курильница, я зажёг благовония и лёг спать. И теперь мне кажется, что во сне я переместился во времени. Я попал в Юньмэн двадцатилетней давности. — Откуда такие выводы? — подивился Вэй Усянь, подрастеряв надменность и холодность, с которыми встретил его. Цзинь Лин усмехнулся. — Потому что дядя, у которого я украл артефакт, Вэй Усянь. Оба юноши перед ним застыли. Вэй Усянь даже выронил лук из рук. Подняв его, он спросил: — Как это так? Чем докажешь вообще? Говорить все горазды. — Сам подумай, — Цзинь Лин пожал плечами. — Откуда я, адепт ордена Цзинь, могу знать, что передо мной стоишь именно ты, Вэй Усянь, пока что всего лишь обычный адепт ордена Цзян? Моя бабушка всегда была к тебе недоброжелательна, будем честны, и старалась не пускать тебя на различные соревнования заклинателей, где ты мог бы проявить себя и затмить славу любимого сына. Может, другие и знают твоё имя, но вряд ли большинству известно, как ты выглядишь. Даже в моё время, когда все точно знают твоё имя, тебя всё равно можно спутать с бродягой, вышедшим лицом, только и всего. — Постой, постой, — замахал руками Вэй Усянь, оглядываясь на брата, эмоции на лице которого сменялись со скоростью ветра, задувающего в высоких горах. — Ты можешь молоть разную чепуху, это всё равно не доказывает то, что ты якобы из будущего. — Ты поверишь мне только тогда, когда я расскажу что-то, неизвестное никому сейчас, но известное мне, пришедшему из будущего, да? Цзинь Лин задумался. Чтобы избежать проблем, ему нужно было придумать такой факт, что трудно оспорить подобным образом, каким сейчас с лёгкой руки Вэй Усяня его слова обратились во вздор. Когда ему в голову пришёл один такой факт, о котором люди могли догадываться, но не знали наверняка, Цзинь Лин усмехнулся и молвил: — Тогда вам нужно будет присесть. Они и вправду все втроём присели на полянке, и тогда он спросил: — Сколько вам лет? — Семнадцать. — Шестнадцать. Цзинь Лин почувствовал, как в сердце кольнуло незначительной болью. Если таков их нынешний возраст, то скоро им придётся выдержать множество испытаний. Их дом будет уничтожен. Родители Цзян Чэна будут убиты. В их края придёт война. — Знаете что? Вот вам мой факт о вас, который всем будет известен лишь несколько лет спустя: вы любите друг друга. Оба снова застыли, и Цзинь Лин ощутил печаль, увидев в глазах своего будущего названного дяди страх, в то время как в глазах Цзян Чэна было только изумление и замешательство. — Да-да, — Цзинь Лин пристально взглянул в глаза Вэй Усяню. — Вы просто без ума друг от друга. В этом возрасте вы, скорее всего, уже спите вместе. — Да как ты смеешь? — буркнул Вэй Усянь, положив ладонь на меч, в то время как его любовник глядел на него изучающе. Поразительно. Даже в такой небольшой ситуации они ведут себя совершенно противоположно друг другу. Как такие разные люди смогли прожить вместе долгие двадцать лет? Не самые счастливые, учитывая войну, расставания и болезнь Вэй Усяня, но приведшие к крепкому браку. — Мне нечего стеснятся, мне с самого детства подавалось это, как норма, — пожал плечами Цзинь Лин. — В будущем вы будете предпринимать попытки прекратить отношения, но я этого времени не застал. Когда я был маленьким, вы оба уже отказались от этой идеи. Например, я даже артефакт выкрал из ваших личных покоев, которые вы делите между собой. — То есть в твоём этом будущем, мы, эм... — Цзян Чэн был смущён, поэтому ему трудно давались слова, — любовники? — Нет, — покачал головой Цзинь Лин, чем ввёл обоих братьев в недоумение. — Вы преклонили колени перед Небом и Землёй. — Это...это невозможно! — нахмурился Вэй Усянь. Любимая фраза у него это, что ли? Между прочем, девиз его ордена и был "Достигай невозможного". Вэй Усянь считался идеальным последователем именно этого жизненного кредо, из-за чего Цзян Чэн всегда ему завидовал. Оживить мёртвых невозможно? А он оживил. Но когда что-то касается его любовной драмы, он тут же прячется за этим словом. "Невозможно". В то же время, вот его брат, завидовавший ему во всём, мог похвастаться тем, что как раз и сделал невозможное куда пуще, чем оживить мертвеца. Он потащил брата преклонять колени. Ему всегда хотелось состоять в счастливом браке, и он это сделал, несмотря на все преграды. Хотя тот же Цзян Чэн с сомнением спросил: — Как матушка приняла такое решение? — Она... — было нелегко об этом говорить. — Когда я родился, бабушки уже не было с нами. Как и деда. Они погибли за несколько лет до этого. — Как так? — Послушай, — он понимал, что Цзян Чэн волновался, но ему всё равно пришлось немного его осадить. — Никакое будущее не может быть полностью светлым или тёмным. Так получилось, что бабушки с дедушкой не стало ещё до того, как я родился. Я их не знал. Но я знаю, что конкретно в том моменте времени, как я украл эту несчастную курильницу и зажёг в ней благовония, вы оба счастливо спали в своей постели, наслаждаясь семейной жизнью. Это немного остудило их пыл. Несмотря на то, что здешний Вэй Усянь был не тем сдержанным и мягким человеком, какого знал Цзинь Лин, он уже имел зачатки той рассудительности, которая ещё много раз выручит его в будущем. Потому как, подумав, он спросил: — И что теперь делать? Ты же хочешь вернуться в своё время? — Конечно, — Цзинь Лин вдруг хитро усмехнулся. — Но не сейчас. Оба удивлённо на него уставились. — Подумайте сами, — закатил глаза Цзинь Лин. — Я умудрился попасть в прошлое. Прошлое! Возможно, вы всё забудете, когда эффект артефакта закончится, но я-то буду помнить. Да что там, два самых дорогих для меня человека прямо сейчас передо мной в возрасте каких-то шестнадцати лет! Разумеется, я хочу увидеть и бабушку с дедушкой, с которыми до этого у меня не было возможности встретиться. Я не знаю, как они выглядели, но с помощью этого чудесного сна, я могу это узнать! И матушку свою я наверняка увижу совсем девочкой здесь, в месте, в котором она родилась. — Кстати, — вдруг вспомнил о чём-то Цзян Чэн. — Если мы в будущем станем твоими дядями, значит, твоя мать... — Цзян Яньли, — он энергично кивнул. — Ваша старшая сестра. — Ты говорил, что твой отец — глава ордена Цзинь, — Вэй Усянь подозрительно нахмурил брови, а затем его лицо скривилось от ужаса. — Что же это получается, шицзе вышла замуж за этого...этого... — Этого стоило ожидать, разве нет? — Цзинь Лин поднял бровь. — Они же помолвлены с самого детства. Однако Вэй Усянь уже его не слушал. Он начал трясти Цзян Чэна за плечо, приговаривая: — Чэн-чэн... Чэн-чэн, шицзе, она...она...всё-таки выйдет за этого жёлтозадого подонка Цзысюаня! В любой другой ситуации Цзян Чэн, наверное, отругал бы брата и попросил бы не дёргать его за плечо, но тот и сам был в шоке. — Неверно ты говоришь, — бедолага осип от непомерного удивления. — Они же расторгли помолвку, когда Вэй Ин подрался с этим псом в Гусу. — Так а что ты думал? Моя мама непростая! — в лучших традициях своего Старшего дяди Цзинь Лин гордо поднял подбородок. — Она отважно сражалась за сердце моего отца. Вэй Усянь сложил руки на груди и недовольно пробубнил: — Нужен он, за его сердце ещё сражаться. У него, может, и вовсе его нет. Он не бьёт её, не бранит? Бьюсь об заклад, пошёл по стопам своего отца. — Как можно? Он её боготворит! Во всём слушается, не смеет ей перечить, да ещё заботой и лаской окружает. Если тебя это утешит, кстати, ему тоже пришлось побороться за сердце моей матери. Когда она дарила ему подарки, её оговорили, и он отверг её. После отец осознал свою ошибку, и теперь пламя их любви ничто погасить неспособно. Ну и кстати со временем вы даже немного поладите. Совсем недавно, когда ты заболел, он прилетел вместе со мной и матушкой, чтобы тебя проведать. — Не верю. — Мне, если честно, тоже верится с трудом, — поддакнул Цзян Чэн. — Да ну вас, — Цзинь Лин бросил попытки защитить отцовскую честь в их глазах. Да и был ли смысл? Понятное дело, сейчас его отец вовсе не тот глава ордена Цзинь, которого он знал. Сейчас он был заносчивым юношей с трудным на подъём характером. Его высокомерие было известно каждому и обладало такой внушительной мощью, что искоренить его смогла только война, пришедшие с ней испытания и смерть. К тому же, по юности он действительно имел неосторожность в каком-то смысле даже презирать будущую жену, чем не понравился её единственным близким родственникам, дожившим до их свадьбы. — Если эта штука влияет на человека во сне, значит, я исчезну, как только проснусь, — бодро заявил Цзинь Лин вместо того, чтобы спорить с ними. — Я ещё хочу увидеть орден таким, каким он был двадцать лет назад. — Чего это? — Цзян Чэн подозрительно прищурился. — Разве он должен отличаться от твоего времени, если и сто лет назад он был таким же, как сейчас. — Орден настигла беда, — эта местность не сильно отличалась от современной ему, поэтому Цзинь Лин побрёл по направлению к ордену. — Его разрушили и разграбили. Всё было настолько плохо, что моему дяде, нынешнему главе ордена, пришлось потратить много времени на перестройку. Естественно, он отличается! А я погляжу, раз выпала такая возможность. — Слушай, а если тебя кто-то заметит? — И что? На мне же клановые одежды Ланьлин Цзинь, а не Цишань Вэнь. С этим было не поспорить, а Вэй Усянь, вспомнив что-то неприятное, спросил, тревожно нахмурившись: — А в твоём этом будущем они до сих пор главенствуют над всеми орденами? — Я родился после войны с Цишань Вэнь, — как можно более безразлично пожал плечами Цзинь Лин, в тайне радуясь тому, как округлились их лица. — На данный момент орден Цишань Вэнь стёрт с лица земли. Радость и лёгкое неверие, появившиеся на лицах обоих юношей, всю жизнь живших в тени этого гиганта, способного в любой момент их прикончить, нельзя было передать словами. Сам Цзинь Лин рос в свободном обществе, где его орден заклинателей долгое время удерживал позиции самого влиятельного из всех, поэтому ему сложно было даже вообразить ту тяжесть, что лежала на плечах практически всех заклинателей. — Слава предкам, — тихо выдохнул Вэй Усянь, и Цзинь Лину показалось, что глаза его будущего дяди даже слегка увлажнились. — И Небесам, — добавил Цзян Чэн так же тихо. Какое-то время они просто молча шли за Цзинь Лином, переваривая всё, что было сказано тем о будущем. Прекрасном будущем, в котором они могли жить свободно, в котором они живут вместе, не скрываясь. Цзинь Лин замечал, что они, не переговариваясь, встречались друг с другом взглядом, и в том было столько осмысленности, что казалось, будто они, не заботясь боле об устной речи, беседуют друг с другом с помощью мыслей. Хоть их эмоции насчёт того, что в будущем власть ордена Цишань Вэнь падёт, были слишком сильны для понимания, почему-то Цзинь Лин хорошо представлял, что каждый из них чувствует, зная, что в будущем они станут супругами. В данный момент их отношения, казалось бы, находились в довольно шатком положении. Ни одному из них до конца не было известно, что конкретно они из себя представляют. Скорее всего, Цзинь Лин переместился в самое начало очень тяжёлого периода в их отношениях, который бросал вызов их любви. Это было подобно игре на выживание в несколько этапов. Может статься, если бы на одном из них они сделали неверный шаг, их будущее было бы совсем другим. Наверняка у семнадцатилетнего Вэй Усяня начала съезжать крыша на почве отношения к нему брата. Примерно в этот период он начал подозревать, что тот, похоже, его недолюбливает. И лишь какое-то ключевое событие в будущем заставит его в этом убедиться. Шестнадцатилетний Цзян Чэн и подавно совсем не знает, что ему теперь делать с этими отношениями. Он завёл интрижку не с девочкой, которую просто можно пожелать не видеть, а с лучшим другом, которого не вычеркнешь просто так из жизни. И для обоих эти отношения казались безнадёжными. Ну кем они могут стать друг для друга при таком раскладе? Скажут, что то была ошибка юности, а затем будут держать свечку друг другу, в то время как один из них возляжет в постель с приличной женщиной. Эти мысли постоянно преследовали их, но в то же время они не могли преодолеть страстное желание коснуться друг друга. Вот даже сейчас. Они отправились в лес совсем одни. Наверняка для того, чтобы можно было не скрывать своих чувств. И вдруг приходит гонец из будущего, который говорит, что всё не просто безнадёжно, а даже прекрасно. Они не будут тайными любовниками, вынужденными всю жизнь вот так ходить вдвоём в лес, чтобы не скрывать свои чувства. Они будут супругами. Разумеется, знание об этом ещё долго не будет давать им покоя. — Слушай, — Вэй Усянь, наконец, нарушил тишину, — Всем же известно, что время во сне не течёт так же, как в реальности. Что, если ты здесь проживёшь всю жизнь, так и не проснувшись? Может, шицзе даже тебя родить успеет, а ты всё здесь. Это перевернёт историю! — Что за ерунду ты несёшь? — поморщился Цзян Чэн, глядя на будущего супруга с неодобрением. — Он всегда был склонен к тому, чтобы нести околесицу, — заметил Цзинь Лин. — Что же на счёт этого, то дядя накостыляет мне раньше, чем всё произойдёт так, как ты говоришь. — А какой из дядей? — поинтересовался Вэй Усянь, идя с ним вровень. Цзинь Лин внимательно на него посмотрел и, чувствуя, что да, так оно и будет, ответил: — Тот, который ты. Вэй Усянь вскинул брови от удивления. Даже ему самому он не казался человеком, наказывающим других за проказы. Ведь он сам любил хулиганить и с удовольствием подбивал на это дело остальных. Цзян Чэн тоже поравнялся с ними и спросил: — Ты серьёзно боишься того, что Вэй Ин тебя накажет? — Ну, на самом деле дядя Вэй довольно строгий, — Цзинь Лин даже задумался над этим. — Только он строгий в определённые моменты, в то время как второй мой дядя, которым в будущем станешь ты, строгий постоянно и со всеми. Ещё, разумеется, ни того, ни другого не стоит злить. Правда, если бы мне сказали, что я обязательно разозлю одного из вас, но мне предоставили бы выбор, я ни за что бы не выбрал Вэй Усяня. — Ха, слышал, Чэн-чэн! — он гордо усмехнулся, а его спутники принялись гадать, чем же здесь гордиться. — Я сильнее тебя! — Чего? — Дело не совсем в силе, — Цзинь Лин всё ещё задумчиво оглядывал этих двоих, отмечая, какие они всё-таки разные. — Каждый из вас силён по-своему. Просто от рук дяди Вэй намного легче встретить мучительную и долгую смерть. Я не шучу, все, кто когда-либо переходил ему дорогу, заканчивали так, что даже последним мерзавцам начинаешь сочувствовать. — Я...вырасту извергом? — кажется, Вэй Усяня из прошлого подобная судьба не обрадовала. Цзян Чэн тоже посмотрел на своего будущего племянника с настороженностью. Определённо, Вэй Усяня трудно назвать человеком с высокими моральными ориентирами, что хорошо показала ситуация в Облачных глубинах — храме нравственности и добродетели, из которого его выгнали. Цзян Чэн, которому ещё полгода пришлось там сидеть, скучал по нему, но понимал, что, в целом, этого демона во плоти ещё долго продержали. Однако семнадцатилетний Вэй Усянь ещё ни разу в жизни никого не убивал и не калечил. К тому же, несмотря на многочисленные проделки, которыми Вэй Усянь разбавлял мирскую жизнь, он был добродушным и спокойным. Мадам Юй много раз издевалась над ним и попрекала за малейшие мелочи. Любой на его месте не выдержал и наговорил бы ей кучу всего, устроил бы бунт и точно не стал бы целоваться по ночам с сыном этой ведьмы. На месте Вэй Усяня Цзян Чэн бы возненавидел её сына! Он хорошо знал брата и точно мог сказать, что тот, на самом деле, чувствительный и ранимый, и, конечно, отношение к нему мадам Юй просто не могло его не задеть. Однако он не мог вспомнить, чтобы Вэй Усянь хоть раз повёл себя с ней непочтительно. Что бы она не делала, он ни слова не говорил против. Нужно поехать в Мэйшань, потому что он слишком хорошо играет на флейте? Без проблем. Нужно уехать в Илин? Да, я тоже так думаю. Вспомнив все эти случаи, Цзян Чэн сплюнул от досады. Вэй Усянь вздрогнул от неожиданности и быстро спросил: — Ты чего? — Ничего, — буркнул Цзян Чэн. В общем, всё указывало на то, что Вэй Усянь имел гигантский самоконтроль. Может, он и испытывал противоречивые чувства, но никогда ни с кем не ругался и не гневался. Трудно поверить, что в будущем он станет тем, кого лучше не злить. — Ну, не совсем, — уклончиво ответил племянник. — Понимаешь, обычно ты такой же, как и сейчас. Из-за того, что любишь много дурачиться, ты выглядишь со стороны недалёким и глуповатым при всей своей гениальности. — Г-гениальности? — он даже покраснел немного. Это удивило Цзян Чэна, но не Цзинь Лина. Тот усмехнулся и закрепил свои слова: — Да, мой будущий дядя, я знаю тебя, как признанного при жизни гения. Но сейчас не об этом. Когда я только познакомился с тобой, мне показалось, что болезнь как-то повредила твой мозг, из-за чего ты стал идиотом. Но это всё, на самом деле, шелуха. Ты любишь обманывать людей, это доставляет тебе удовольствие. Причём настолько, что ты делаешь это неосознанно. Ты не всегда понимаешь, что играешь придурка, твой разум слишком увлечён этой игрой. В этом твоё отличие ото всех прочих. Ты любишь играть с людьми. И когда ты играешь с теми, кого презираешь, проявляется качество, которое в обычной жизни просто хранится в глубине тебя. Жестокость. Например, если дядя Цзян захочет кому-то отомстить, он изобьёт этого человека кнутом и всё. Ты же мстил одному подонку три месяца, жестоко избавляясь ото всех, кто пытался его защитить. Всем нам несказанно повезло, что в тебе воспитали такую необычайную широту души и ты никогда не станешь презирать кого-то просто так. Иначе Поднебесная захлебнулась бы в реках крови. "А может, это не самоконтроль?" — с ужасом подумал Цзян Чэн, веря каждому слову племянника, потому как тот говорил предельно серьёзно. — "Может, это тоже игра?" На самом деле, пока говорил это, Цзинь Лин тоже задумался. Может, у него и до горы Луаньцзан были проблемы с головой? А все последующие события и болезнь только усилили их? Ведь если подумать, человек, у которого всё в этом плане в порядке, будет устраивать беспорядки ради развлечения? — Слушай, вот ты сказал, что он жесток к тем, кого презирает. Может, ненавидит, — Цзян Чэн сглотнул, чувствуя, что должен задать этот вопрос. — А как...как умерла моя матушка? Вэй Усянь посмотрел на него с явным изумлением. — Что ты имеешь ввиду? Ты думаешь, я мог..? — Да успокойтесь вы, — Цзинь Лин смерил взглядом обоих. — Знаете, вы оба рассказывали мне о бабушке. Но я знаю, что она не любила дядю только из рассказов Старшего дяди и мамы. И я никогда не слышал о ней ни единого плохого комментария от дяди Вэй. Он описывал её, как волевую и храбрую женщину, готовую жертвовать собой ради семьи. При мне он никогда не говорил о ком-то с большим уважением, чем о ней. — Как же она тогда погибла? — всё-таки спросил Вэй Усянь. — Эта храбрая женщина погибла в бою, защищая свой дом. Спасая своего единственного сына, она посадила его в лодку. Но не одного. Вместе с ним она посадила и того, кого якобы всем сердцем ненавидела. Вэй Усяня. Который потом отомстил за неё и весь орден тем, кто причастен к её смерти. Теперь вы, надеюсь, поняли, почему я бы не хотел его злить? — Слушай, а разве он сильно разозлится из-за того, что ты стащил у него артефакт? Я имею в виду, что вот я, например, не разозлился бы. А ведь мне суждено однажды стать им. — Я не знаю, — пожал плечами Цзинь Лин. — Оттого и боязного как-то. Он...умеет наказывать. — А вот на счёт гениальности, — всё не унимался Вэй Усянь, на что Цзян Чэн закатил глаза. — Ты ещё говорил, что меня все знают. Расскажи, что же они там все обо мне знают? — Ну, на самом деле, не каждый хочет такое о себе услышать. Со стороны Цзян Чэна тут же послышался презрительный смешок, на что Цзинь Лин закатил глаза. Похоже, в юности эти двое больше злорадствовали друг над другом, чем во взрослой жизни. — Просто это я к тому, что в моё время Вэй Усянь — имя нарицательное. — В каком смысле? — Ну, например, когда непослушный ребёнок гуляет допоздна, родители ему говорят: "будешь возвращаться затемно, по дороге попадёшься Вэй Усяню". Будешь плохо себя вести, тебя заберёт Вэй Усянь. Не будешь слушаться, мы тебя Вэй Усяню отдадим. И всё в таком духе. — Это что же получается, — как и любой в подобной ситуации, он был недоволен таким будущим, — они меня за Яогуая держат? — Похож ведь, — Цзян Чэну сразу вспомнились дни, когда брат чинил бесчинства в Облачных глубинах. — Не знаю, почему, но, чем бы ты не занимался, это всегда оказывается что-то аморальное, попирающее законы жизни, смерти и банального приличия. — Он и сейчас так делает, — согласно кивнул Цзян Чэн под неодобрительный взгляд названного брата. — В будущем это приобрело такие масштабы, что слухи о его бесчеловечности разошлись по всей Поднебесной. Говорят, во время войны поля становились красными из-за крови и тела были разбросаны повсюду там, где Старейшина Илин проходил мимо со своей легендарной армией мёртвых. Звучит, как страшная сказка для того, чтобы пугать маленьких детей, и потому кровь стынет в жилах, когда понимаешь, что, вероятнее всего, примерно так оно всё и было. — Старейшина Илин? Армия мёртвых? — Я потом тебе расскажу, — усмехнулся Цзинь Лин, увидев, что они подошли к ордену Юньмэн Цзян. Такому, каким он был двадцать лет назад. Он всё гадал, оставил ли дядя всё так, как было в детстве, или новая власть — новый орден? Оказывается, он проявил немного властолюбия и не стал строить, как его предки. Ещё издалека в глаза бросалось высокое здание посреди ордена. Когда он спросил, что в нём находится, его будущий названный дядя ответил: — Это — главный павильон нашего ордена. Не хуже, чем в Ланьлине, знаешь ли. Там находятся покои дядюшки Цзян и его жены, учебные комнаты, приёмная зала и большой бассейн, в котором обычно адепты моются после тренировок. Там находятся комнаты всех членов семьи, кстати, только моя комната в другом здании. Цзян Чэн только хотел сказать, что он не является членом семьи, поэтому и комната его в другом здании, но Цзинь Лин первым махнул рукой и сказал: — Какая разница? Ты всё равно не спишь в своей комнате. Оба юноши зарделись. Одно дело поступать так, а другое — знать, что кому-то другому об этом известно. Заприметив их реакцию, Цзинь Лин доверительно сообщил: — Когда дядя заново отстраивал пристань Лотоса, он рассчитывал свои покои на двух человек. При этом вторым человеком должна была стать не будущая красавица-жена, а дядя Вэй — он обставлял комнату, исходя из его предпочтений, таких как полумрак в полдень, множество подушек, в которые он любит закапываться, и даже специальное место под вино. Ещё он сделал так, чтобы личная комната дяди Вэй соседствовала с его покоями. И ведь не прогадал, теперь они живут там, как супруги. — И что, теперь мои будущие покои пустеют? Цзян Чэн недовольно посмотрел на брата. Тут их будущий племянник рассказывает о том, как они, два обрезанных рукава, прячущихся по углам от строгого взора матери, будут наслаждаться тихой семейной жизнью друг с другом, а этому интересно только, что там с его новенькими покоями произойдёт! Лично он смотрел на брата и никак не мог увидеть в нём супруга. Если честно, ему было даже жаль его. Всё началось ведь с того, что Цзян Чэн хотел его, но совсем не думал о том, что будет, когда получит желаемое. Он завёл интрижку, как и хотел, но совсем не подумал о том, что чувствует Вэй Усянь по этому поводу. Вдруг он хочет чего-то большего, чем спать друг с другом время от времени? При этом Цзян Чэн не то, чтобы замуж позвать, он даже в любви толком признаться не может. В этой ситуации столь большое будущее сбивало с толку. — Нет, там теперь живёт Сычжуй. — Кто? — А, это твой будущий ученик. Это тот, которого ты ещё воспитаешь, как отец. Цзян Чэн решил перевести тему: — А чем ещё эта пристань Лотоса отличается от твоей? — В моей практически нет высоких зданий, — с уверенностью кивнул Цзинь Лин. — Орден Юньмэн Цзян, который я знаю, растёт не в высоту, а в ширину. Как известно, орден Ланьлин Цзинь — самый богатый. Тогда Юньмэн Цзян — самый большой и многочисленный орден заклинателей. Он не стал говорить им о том, что это, по сути, невероятный результат после того, как орден вырезали практически до последнего. Так же, как не рассказал им и о том, что, прежде чем вступить в крепкий и счастливый брак, им придётся пережить тяжёлое расставание, за которым последовала страшная болезнь одного из них. Сейчас Вэй Усянь и его близкие относятся к отравлению энергией инь намного проще, ведь, если беречь себя, он будет жить, как до этого жил. Но Цзинь Лина поражало то, как эта штука уложила здорового и сильного мужчину в постель на три года, после чего тот на всю жизнь остался инвалидом. — Вэй Ин! — окликнула какая-то женщина, встретившаяся им на пути. — Да? — тут же отозвался Вэй Усянь, почтительно склонившись. Цзинь Лина поразила такая реакция. Понятно, почему его дядя при нём никогда не склонял головы, ведь его муж всё-таки глава крупнейшего ордена заклинателей, а он сам вообще живая легенда. Однако и в прошлом у него не было причин склонять голову, ведь он был названным братом будущего главы ордена. Цзян Чэн, наблюдая за его реакцией, усмехнулся. Внимательно следя глазами за женщиной, он подошёл к нему и прошептал: — А это — твоя бабушка. Юй Цзысюань заметила подозрительного мальчика в золотом, определённо похожего на Цзинь Цзысюаня, но не являющегося им. Эти дети всё равно не стали бы с ним водиться. — Кто это? — она довольно прохладно встретила будущего внука. — Мы встретили этого мальчика, пока охотились, госпожа, — пролепетал Вэй Усянь, не поднимая головы. — Он тоже решил поохотиться в здешних землях, ведь все знают, что в последнее время в Юньмэне царит разгул нечисти. Как видите, он родом из Ланьлина. — Как тебя зовут, незнакомец из Ланьлина? — обратилась она к Цзинь Лину, сверху вниз глядя на него с таким холодом, что морозец пробежал по коже. Теперь он в полной мере понимал, почему Цзян Чэн вырос именно таким, а у Вэй Усяня были плохие отношения с ней! Если его двигало вперёд неутомимое пламя в груди, то Юй Цзыюань была похожа на большой кусок льда, который никакой жар был не способен растопить. — Моё имя — Цзинь Жулань. — Цзинь Жулань, — повторила она с подозрением. — Кто дал тебе такое странное имя? — Мой дядя. Он из ордена Гусу Лань, потому и имя такое. — Как зовут твоего дядю? — Лань Цзинъи. — Скажи мне, Цзинь Жулань из ордена Ланьлин Цзинь, — зашипела она, обойдя Вэй Усяня и наклонившись к лицу собеседника, — откуда у тебя на поясе колокольчик ордена Юньмэн Цзян? — М-моя матушка простушка, госпожа, — кому угодно станет неудобно, когда на него так смотрят. — Она родом из Илин. Подглядела, что адепты ордена Цзян носят колокольчики и подумала, что это, должно быть, оберег. Вы же, наверно, знаете, в этом Илин гора их проклятая и феншуй не очень. Вот и заказала местному мастеру такой, чтобы от нечистой силы меня защищал! Она ещё какое-то время с подозрением вглядывалась ему в глаза, видать, для того, чтобы уличить во лжи, и Цзинь Лин использовал это время для того, чтобы рассмотреть бабушку повнимательнее. Он даже не видел ещё своего деда, но точно мог сказать, что его Старшего дядю воспитывала именно она. Уж больно они были похожи. Наверняка, если бы знала, кто перед ней стоит, выражение её лица было бы намного мягче. Такой острый взгляд и строгость были присущи его дяде, когда тот имел дело с посторонними людьми. К тому же, он всегда старался держаться ровно, уверенно и авторитетно, что не всегда получалось из-за взбалмошности его супруга. Может статься, именно любовь к Вэй Усяню и конфликт того с его матерью помешали Цзян Чэну превратиться в неё. Её внешность так же напоминала ему о дяде. Лицо мадам Юй было белым, как снег, с мягкими, правильными чертами. Взгляд строгий и кажется даже немного сердитым, а в её глазах, что были светлее, чем у большинства людей, отражались фиалковые одежды лучшего качества. Даже её причёска, в которую она собирала чёрные, как смоль, волосы, была без излишеств, к которым обычно склонны девушки. Нос был с небольшой горбинкой, и особенно украшали её светлый лик полные, алые губы, имевшие столь чёткий, но вместе с тем плавный силуэт, что создавалось впечатление, будто художник провёл по ней каллиграфической кистью, нанося последний штрих. Тонкая линия шеи выделялась на фоне чёрных, словно сотканных из беззвёздного неба волос, и в ней отражалась её стройность и еле заметная сила. В двух словах, его бабушка была писаной красавицей! При одном взгляде на неё становилось понятно, что неудачи в личной жизни, скорее всего, появилась у неё точно не из-за внешности. Зато другая причина была видна невооружённым глазом. — Что ж, — она отошла от него и снова принялась за Вэй Усяня. — Вэй Ин, где тебя носило всё это время? — Мы с Цзян Чэном выбрались в лес на короткую охоту. — Заканчивай с этими играми, — недовольно отозвалась Юй Цзысюань. — Сегодня ты отправляешься патрулировать кладбище. — Как скажете. — Но матушка! — вместо него возмутился Цзян Чэн. — Он только вчера патрулировал! Сегодня определённо не его очередь. — И как он патрулировал? — она одарила их презрительным фырканьем, ну совсем как её сын. — Мёртвые как восставали, так и восстают. — Так они каждую ночь это делают! Почему же всех предыдущих адептов не заставляли патрулировать до тех пор, пока они не закончатся? — Лучше закрой рот и не спорь с матерью, — она звучала назидательно, словно давала совет. — Пока я — хозяйка этого ордена, никто не посмеет оспаривать мои решения. Захочу, хоть... Пф, иди, пожалуйся отцу, и посмотрим, кто победит: я или Вэй Усянь. — Ты не договорила, — лицо Цзян Чэна, легко выходящего из себя, потемнело от гнева. — Захочу и что тогда, матушка? Захочу, хоть в другой орден заклинателей его отошлю, да? Ты это хотела сказать? — Цзян Чэн, послушай, — Вэй Усянь решил вмешаться, так как выражение на лице мадам Юй не говорило ни о чём хорошем. — Если ты правда не хочешь, чтобы меня отправили в другой орден, тебе лучше промолчать. — А он верно говорит. Даже у твоего драгоценного Вэй Ина больше мозгов. Что и говорить, и вшивого пса можно как следует надрессировать. Бросив это, она ушла. Всем стало ясно, что это был побег, дабы продолжение спора с сыном не вынудило её наказать его. — Вот это она... — Подумай о том, что хочешь сказать, — мягко посоветовал Цзинь Лину Вэй Усянь, совсем как в будущем. — У неё довольно хороший слух. — Отчего она так с тобой? — Боюсь, мадам Юй не забыла мне старой обиды. Вот и злится до сих пор. — И в чём же ты провинился, позволь спросить? — Цзян Чэн недовольно сложил руки на груди. — В том, что вернулся из Илин, да? Что не перешёл в другой орден? Вэй Усянь промолчал. Зато кто-то за их спинами довольно прохладно произнёс: — Развлекаетесь? Все трое обернулись на голос. Тот принадлежал молодому человеку в клановых одеяниях ордена Юньмэн Цзян. Казалось бы, ничего особенного. Вэй Усянь с Цзян Чэном и вовсе не поняли, отчего этот адепт говорит с ними в подобном тоне, потому как никогда до этого его не встречали. Странно как-то, но, может, он просто новенький? Однако на лице Цзинь Лина явно отразилось узнавание, и он воскликнул: — Ты?! — М? — Вэй Усянь повернулся к Цзинь Лину. — Ты знаешь его? — Ну, так-то да, знаком. — Знаком?! — на лице проходимца появился гнев, который редко мог испытывать этот добросердечный молодой человек. — Ты издеваешься? Совсем жизнь надоела, на опасности потянуло? — Сычжуй, ну не нуди, — взмолился Цзинь Лин. — Не видишь, всё в порядке? Никаких опасностей. — До тех пор, пока учитель не проснулся, — веско заметил Вэнь Сычжуй. — Как ты додумался выкрасть у него эту дрянь? — Да ты не лучше! Просто так ты, что ли, здесь оказался? — А что, мне нужно было сразу пойти стучать на тебя учителю? — Ну да, — Цзинь Лин мгновенно стушевался и неловко почесал затылок. — И то верно. Вэй Усянь, молча наблюдавший за ними, дождался конца перепалки и спросил, локтем ткнув Цзинь Лина в плечо: — А это, стало быть, мой будущий ученик? — Вроде того. Вэнь Сычжуй украдкой посмотрел на него. Вэй Усянь имел большое значение лично для него и, как бы он не ругался на Цзинь Лина, ему было интересно посмотреть на своего учителя в молодости. Хотя тот не особо его удивил. Он выглядел не сильно моложе и уже почти превратился в того Вэй Усяня, которого знал Вэнь Сычжуй. Ну, с виду. — Слушай, — молодая копия учителя обратилась к нему. — Эта штука работает же только тогда, когда вы спите. Ты знаешь больше, чем Жулань, так ответь мне: когда вы проснётесь, всё закончится, верно? — Да, так и есть. — Тогда чего же здесь беспокоиться? — Вэй Усянь упёр руки в бока. — Наверняка я так же, как и сейчас, просыпаюсь позже остальных. Вы как раз успеете пробраться в комнату и положить курильницу на место. — Не забывай, — мрачно попросил Вэнь Сычжуй, — что ты спишь не один. Не верю, что Цзинь Лин не рассказал вам об этом интересном факте. Все кинули короткий взгляд на присмиревшего Цзинь Лина. Затем Вэнь Сычжуй продолжил: — Не знаю, сколько он вам разболтал, но хочу сказать или напомнить, что в будущем тебя ждут серьёзные проблемы с головой. Ты уже не спишь крепко, как раньше. Ты можешь встать посреди ночи, пойти по своим делам и вернуться в кровать под утро. Можешь вставать и несколько раз за ночь. Что, если тебе вздумается посмотреть на свои ненаглядные артефакты? — Ну, он же прекрасно знает, что это всего лишь сны. Что опасного может быть во сне? Цзян Чэн скептически на него посмотрел. Ещё недавно он строил теории о том, что Цзинь Лин проживёт здесь так долго, что помешает собственному рождению, а теперь говорит, будто это лишь сон. — Но он не знает, что будет, если получить в этом сне рану или вовсе погибнуть. Одно дело, когда им пользуется он, Старейшина Илин, а другое дело, когда им пользуемся мы, ещё ученики. С нами ведь может случиться всякое! Нам точно не избежать строгих выговоров. А может, ему вообще плохо станет? Ему ведь из-за болезни нельзя волноваться. — Я...об этом не подумал, — Цзинь Лин снова раздосадовано почесал затылок. — Слушай, Цзинь Жулань, а в этом вашем новом ордене как далеко твоя комната находится от покоев? — Между этими комнатами находится довольно большая приёмная, — Кивнул Цзинь Лин. — Стало быть, он может и не проснуться этой ночью и не учуять запах благовоний, — Цзян Чэн задумчиво закончил за братом мысль. Вэнь Сычжуй невесело заметил: — Именно поэтому я и решил зайти к Цзинь Лину. В итоге они решили просто подождать, когда оба юноши проснутся. Неизвестно, что будет, если принудительно разбудить во время такого сна. Именно поэтому Вэнь Сычжуй решил не будить его, а самому уснуть, чтобы помочь ему в какой-нибудь критической ситуации, которая в теории могла бы возникнуть. Надеясь, что Вэй Усянь из будущего будет спать крепко этой ночью, они весь здешний день слонялись без дела по ордену. Юноши из будущего вслух отмечали, что в ордене было не так, как они привыкли. К вечеру Вэй Усянь вспомнил кое о чём и решил спросить: — А что такое Старейшина Илин? Прозанимавшись клановыми делами, они уютно устроились в одной из учебных комнат. Догорающие лучи закатного солнца ярко освещали пол, стены и столы для каллиграфии. Наверно, в будущем к этому моменту уже медленно наступало утро. — Это что-то вроде твоего прозвища. Тебя часто так называют, порой боясь произнести имя, — ответил Цзинь Лин, грызя яблоко, оставшееся с ужина. — То есть, когда ты говорил про поля, окрашенные кровью, и армию трупов ты имел в виду...меня? — Ну, конечно. Мы же о тебе тогда говорили. — Может, ты не будешь всё подряд разбалтывать? — уточнил Вэнь Сычжуй, нахмурившись. Цзинь Лин лишь махнул на него рукой. — Да ладно тебе, Сычжуй. Это же всего лишь сон. — Действительно, — поддакнул Вэй Усянь. — И сделанного ведь не воротишь. — А он дело говорит, — Цзян Чэн кивнул головой в его сторону. — А почему именно Старейшина Илин? Это потому, что он какое-то время был адептом Илин Чжан, что ли? — Прости, кого? — не понял Цзинь Лин. — Ну, ты чего? Это же орден заклинателей в Илин. — В первый раз о таком слышу. — Да, — на этот раз Вэнь Сычжуй поддержал друга. — Никогда не слышал, чтобы в Илин был какой-то орден. — Как же...как же это так, — неожиданно Вэй Усянь почувствовал, как сердце в груди сдавило и стало тяжело дышать. — Получается, орден Илин Чжан уничтожили? — Ну, эм... — Цзинь Лин не знал, что можно сказать в подобной ситуации, — я не знаю, может, он распался из-за каких-то внутренних противоречий? — Ты сказал, что в будущем будет война с Цишань Вэнь, — выражение досады на его лице становилось всё пуще с каждым последующим словом. — Значит, дядюшка и все остальные...они... Цзян Чэн почувствовал себя неловко, наблюдая за поведением брата, который обычно не склонен сильно о чём-то переживать. Ему хотелось как-то его успокоить, но он не знал, не понимал, что нужно делать в таких ситуациях. У него не было такого опыта, ведь его самого никто не поддерживал в трудные минуты. Зато вот Вэнь Сычжуй, воспитанный его понимающим и добросердечным братом, отлично сориентировался. Тот мягко взял его за руку и заглянул в глаза. — Сянь-гэгэ, — с непривычки он позвал его так, как своего учителя, когда тому была нужна помощь, — мы ведь и вправду не знаем, что случилось с тем орденом. Может, он распался ещё до войны. Может, и люди, жившие в нём, успели спастись. Мы не можем знать, потому что ни учитель, ни глава ордена ни о чём таком нам не рассказывали. — Лучше расскажи нам ты, — поддакнул Цзинь Лин, преувеличенно бодро улыбаясь ему. — Как ты оказался в этом ордене? И почему ушёл оттуда? Кажется, это подействовало, и Вэй Усянь отбросил панику. В то же время, юноши получили возможность узнать кое-что новое о Вэй Усяне, ведь тот рассказывал им о своих приключениях в Илин до тех пор, пока его не позвали патрулировать. — Ну, мне пора. — Подожди, — попросил Цзян Чэн и поднялся. — Я пойду с тобой. Вэй Усянь скептически его оглядел. — Если мадам Юй узнает, что ты пошёл со мной, она отругает нас обоих. Чего пуще, может, снова куда-нибудь сошлёт, как получилось в тот раз с Гусу. — Чего это ей меня ругать? Я ведь всего лишь иду туда, куда хочу, я не цепной пёс. — Хорошо, — на лице Вэй Усяня появилась несколько снисходительная улыбка. — А теперь пойди и скажи это мадам Юй. — Мы тоже пойдём с вами, — Цзинь Лин поднялся, а за ним и Вэнь Сычжуй. — У Сычжуя большой опыт в борьбе с мертвецами. Вэй Усянь поднял бровь. — Да? — Мой учитель известен тем, что с помощью звуков может управлять мертвецами, — неловко улыбнулся Вэнь Сычжуй. — Это одновременно дар и его дурная слава. Мёртвые слушаются его и с лёгкостью присоединяются к армии мёртвых. Я как раз обучаюсь у него этому искусству. На этом они и решили идти все вместе. Путь до кладбища был недолгий, поэтому не было смысла вставать на меч, и ребята решили прогуляться. Пока они шли, неугомонный Вэй Усянь спрашивал у Вэнь Сычжуя: — Так, значит, мертвецов можно заставить делать всё, что я пожелаю? — Ага. — Видишь, Чэн-чэн, — он радостно повернулся к будущему супругу. — А ты говорил, что у меня никогда не получится это сделать! — Говоришь, он делает это с помощью звуков? — Цзян Чэн решил его проигнорировать. — А на чём он играет? На флейте? — Верно, — тепло улыбнулся Вэнь Сычжуй. — Я и сам играю на флейте, подобно своему учителю. Правда, у меня, наверно, никогда не будет получаться так хорошо, как у него. — Да перестань, — Цзинь Лин потрепал его по плечу. — У дяди просто больше опыта. — Так я, значит, очень хорошо играю, да? — всё не унимался Вэй Усянь, за что Цзян Чэн шикнул на него. Цзинь Лин решил ответить так: — Имя твоей флейты — Чэньцин. Оно известно каждому, от прославленного заклинателя до дворового мальчишки. Говорят, звук похож на то, как играл бы бессмертный. Тебя за многое ругают, но никто ещё ни разу не посмел при мне обидеть твою игру. — А ты сам слышал её? — Ага. Но ещё более впечатляюще то, что я видел. Армии мертвецов могут подняться от одного твоего свиста. Никто ещё не обладал таким могуществом. — Может, вы прекратите его нахваливать? — буркнул Цзян Чэн. — Смотрите, какое у него довольное лицо. Он и без того не пойми какого мнения о себе! — Ну, в этом мало хорошего, — поспешил утешить его Цзинь Лин. — Между прочим, именно из-за этого дара он и двинулся головой. Теперь у него проблемы со здоровьем. Ты сам сказал мне однажды, что в твоих мелодиях нет ничего хорошего. — Это тогда, на кладбище? — тоже вспомнил Вэнь Сычжуй. — Он ещё сказал, что его талант особенно хорош для того, чтобы подчинять и подавлять. — Ты что, — Цзинь Лин поморщился, — каждое его слово запоминаешь? — Приходится. Разумеется, когда они дошли до кладбища, Вэнь Сычжуя попросили сыграть что-нибудь из того, чему научил его знаменитый учитель. И на кладбище было тихо. По дороге Вэй Усянь рассказал им вкратце, что с этим местом происходит. Мёртвые восстают по неизвестным причинам и досаждают мирному населению. Казалось бы, всё, как обычно, однако, сколько бы их не успокаивали по всем правилам, те восставали из мёртвых и становились ещё свирепее, чем были раньше. Выходит, усмирение и уничтожение не являются достаточными мерами для того, чтобы обеспечить мир и покой на этом кладбище. Однако это были единственные меры успокоения мёртвых. Никто не понимал, что делать, если эти методы не работают? — Послушайте, а вы уверены, что стоит будить мёртвых в такой ситуации? — Вэнь Сычжуй испытывал некоторое беспокойство, однако, уже держа флейту в руках. Сама земля Юньмэн была довольно обширна. Территориально она находилась на большой равнине, богатой реками и озёрами. Благословенный край сий населяло множество разных людей, и все они с рождения обречены отправиться к земле. Из-за этого уже во времена до Аннигиляции солнца и возрождения ордена юньмэнские кладбища имели внушительные размеры. В будущем это будет только усиливать страх всех врагов ордена перед Старейшиной Илин. Если поднять всех этих мертвецов и подчинить своей воле, получится мощь, которой доселе не было в руках одного человека. Вэнь Сычжую не хотелось проверять на себе, что будет, если эта сила, дикая и неуправляемая, обрушится на них. — Поверь, хуже ты точно не сделаешь, — легкомысленно заявил Вэй Усянь. — Они всё равно восстанут. По ошибке Вэнь Сычжуй решил, что это здравая мысль. Они и вправду восстают каждую ночь, так что с того, если один из них восстанет по его воле? Он поднёс флейту к губам и тишину кладбища разрезал звук, похожий на свист где-то вдалеке. Мелодия поднялась ввысь, подобно птице. Когда она касалась уха слушателя, тот практически видел перед собой крылья, медленно преодолевающие преграду из окружающего воздуха. После неё следовал перерыв, словно птица благополучно поднялась и теперь плыла по ветру. Продолжение же мелодии звучало так, словно исполнитель рассказывал некую историю. Большинство тёмных мелодий было специально создано такими, чтобы их звучание трогало людей за душу. Неудивительно, что юные Цзян Чэн с Вэй Усянем застыли под действием этих звуков. Что не скажешь о мертвеце. Один из погребённых здесь людей поднял руки из-под земли, а затем выбрался из своей могилы и поднялся. Он предстал перед призвавшим его Вэнь Сычжуем и застыл, ожидая дальнейших приказов. — Потрясающе, — выдохнул Вэй Усянь. — Вот видишь, Чэн-чэн, у меня всё-таки получится это сделать. — Чему ты так радуешься? — нахмурился Цзян Чэн. — В этом нет ничего хорошего! — Как это нет? — он упёр руки в бока и нахмурился. — Представь только, что будет, если использовать их в бою? — Ничего хорошего, — повторил Цзян Чэн, сложив руки на груди. — Помнишь, Цзинь Жулань рассказывал тебе про то, как поля боя окрашивались в красный от крови? — Да, но я ведь использовал их на псах из клана Вэнь. Так разве это плохо? Вэнь Сычжуй вздрогнул при упоминании ордена, в котором родился. Хоть он и понимал, почему его будущий учитель так говорит, но всё равно было неприятно. В обычные дни Вэнь Сычжуй забывал, где родился, потому что ни глава его ордена, ни учитель никогда не упоминали это в разговоре с ним или с другими, если он был поблизости. Может быть так, что однажды именно учитель, заменивший ему отца, был причастен к убийству его родителей. А может и нет. В любом случае, если это так, Вэнь Сычжуй легко мог представить, насколько ужасной была их гибель. Обычно он чувствовал себя простым мальчиком, которого по счастливому стечению обстоятельств взял к себе в ученики влиятельный молодой господин, могущественный заклинатель, которым он всегда восхищался. Но сейчас он изо всех сил пытался его понять. — Эта сила не всегда была направлена на борьбу с Цишань Вэнь, — его мысли прервал Цзинь Лин. — После войны любой, кто не угодил тебе, мог покинуть этот мир жестоким образом. Если бы не глава ордена, все заклинатели собрали бы армию на войну лишь с одним тобой. Вэй Усянь хотел ещё что-то сказать, но бедолагу Цзинь Лина резко схватили за ногу. Он даже вскрикнуть не успел, как рука, неожиданно вылезшая из-под земли, повалила его. — Началось! — воскликнул Вэй Усянь вместо того, что хотел сказать, и мечом быстро отрезал костлявую руку. По всему кладбищу мертвецы повосставали, как по сигналу. Юноши успели только выхватить мечи. Как и рассказывал до этого Вэй Усянь, мертвецы были свирепы и быстры. В то время, как они отбивались от одного, сзади подходил другой, больно цепляясь руками и пытаясь откусить от живых кусочек плоти. Однако Цзинь Лин посреди боя решил уточнить: — И ты должен был сражаться против этого один?! — Ну, прошлой ночью они были в разы спокойнее, — крикнул в ответ Вэй Усянь, стараясь быть громче нестройного воя мертвецов. — Эй, Сычжуй, может, сыграешь одну из своих чудесных мелодий? — Да как же я, по-твоему, это сделаю? — отбивавшийся, как мог, Вэнь Сычжуй нахмурился, и от натуги пот выступил на его лбу. — Тем более, я только начал изучать тёмный путь. Я не смогу взять под свой контроль всех мертвецов этого кладбища. — Ну хоть часть возьми! — Тогда мне нужно, чтобы кто-нибудь меня прикрыл! Однако каждому из них нужен был ещё кто-то, кто их прикроет. Даже Вэй Усянь, дежуривший здесь в прошлый раз, не ожидал, что мертвецы станут такими сильными всего за одну ночь. Если они прорвутся в город и сёла, местные жители не смогут от них защититься и пополнят их ряды! Долгое время они не слышали ничего, кроме страшного воя, пока наконец их ушей не коснулась мелодия, похожая на ту, которую до этого играл Вэнь Сычжуй. Конечно, она несколько отличалась, но во время боя никто этого особо не заметил. Тем не менее, мертвецы встали, как вкопанные, стоило звуку достичь их. Это было одновременно жуткое и завораживающее зрелище: в один миг мёртвые выстроились по струнке, как солдаты. Кладбище стало напоминать большое поле с сотнями идолов. — Ну вот! — Вэй Усянь подумал, что это дело рук Вэнь Сычжуя, и, отдышавшись, крикнул ему: — А говорил, у тебя не получится. Вон, парой мелодий усмирил всё кладбище! — Кому ты это говоришь? — нахмурив брови, спросил Цзян Чэн. Голос был у него за спиной, поэтому Вэй Усянь обернулся. Рядом с Цзян Чэном, уже заподозрившим что-то неладное, стоял Вэнь Сычжуй. Юноша был бледным как полотно, и глаза его расширились от непонятного страха. — Вот именно, — произнёс он загробным голосом. — Я не могу контролировать столько мертвецов. Уж точно не парой песен. Тогда и Вэй Усянь застыл в оцепенении, размышляя. В их времени точно не было человека, который мог бы управлять мертвецами. Если б такой был, он бы давно отправился к этому человеку просить взять его в ученики. Цзинь Лин, подошедший к ним, тоже ощутил ком в горле. Все они в один момент, не сговариваясь, повернули головы туда, откуда, кажется, и лилась чудная песнь. Там, между трупов, они заметили фиалковое пятно, которое медленно к ним приближалось. Вдалеке показался мужчина. Он обходил трупы с такой уверенностью и лёгкостью, что это смотрелось как-то жутко. — Нам конец, — сглотнув, пролепетал Цзинь Лин. — Мы не проснёмся... — Д-да что ты такое говоришь, Цзинь Лин? — успокаивал его Вэнь Сычжуй, тоже испытывавший значительное беспокойство. — Чтобы отругать нас, ему нужно, чтобы мы проснулись... Цзян Чэн, слушая их теории, из которых одна была страшнее другой, с интересом и даже неясным волнением вгляделся вдаль. Между трупов брёл мужчина, и вправду похожий на Вэй Усяня. По нему было видно, что тот только встал с кровати. Его распущенные волосы ровным водопадом стекали с плеч до самых бёдер. На нём были лишь нижние одеяния мягкого фиалкового цвета, а на ногах надеты лёгкие тапочки. Было больно смотреть, как он ступает в них по кладбищенской земле. В руках он держал флейту. За годы лицо его будущего мужа стало ещё более мужественным, не теряя при этом своего очарования. Глаза всё так же горели, словно звёзды. Он был довольно худым: на бледном лице хорошо были видны скулы, талия была тонкая, практически как у девушки. Пока он шёл к ним, из-под нижних одежд выглядывали стройные ноги. Было видно, что этот человек пережил много трудностей. — Эй вы, — позвал он их, и на алых губах заиграла злая усмешка. — Нет смысла прятаться, несчастные воры. У Цзинь Лина нашлась наглость ему ответить: — М-мы не воры! Вэй Усянь, оглядев всех четверых изучающим взглядом, остановился на племяннике. Его манера поведения сразу показалась Цзян Чэну необычной. Он вёл себя, как хищник, загнавший свою добычу в угол. Вэй Усянь медленно двигался, походка его была плавной, а взгляд острым. Впрочем, он и вправду завёл их в угол. Насколько Цзян Чэн понял, ему было достаточно лишь свистнуть, чтобы мертвецы выполнили любой приказ. — Подойди, — в его голосе отчётливо слышалась сталь. "И вот он будет моим мужем!" — с трепетом подумал Цзян Чэн. Да от одного взгляда на будущего супруга его бросает в дрожь! Если честно, до сего момента не очень верилось, что его жизнерадостный и непоседливый брат вырастет в жестокого убийцу. Однако с каждой минутой в это верилось всё больше. Цзинь Лин, собственно, не мог его ослушаться и потому, сглотнув, подошёл. Вэй Усянь схватил его за ухо и потянул, приговаривая: — Я кому говорил не трогать эту несчастную курильницу? — Ау-ау-ау! — завопил Цзинь Лин, цепляясь за руки дяди в попытках разжать его пальцы. — Что ты делаешь? Больно же! — Ах тебе больно? — тот потянул ухо бедолаги ещё выше. — А ты подумай, что бы я сказал твоей бедной матушке, если б с тобой что-нибудь случилось? — Да что со мной могло произойти? Это же просто сон! Вэй Усянь, наконец, отпустил его ухо и кивнул на армию мертвецов у себя за спиной: — Эти ребята не выглядят дружелюбными. Цзинь Лину нечего было на это ответить. Он понуро опустил голову и принялся смиренно слушать нотации дяди. — Я знаю, как накажу тебя, — говорил он. — Я расскажу об этом случае твоей матушке. Вот она тебе всыплет! Юноши из прошлого посмотрели на Вэнь Сычжуя, который вздохнул с облегчением, отмечая, что учитель, похоже, не сильно злится. Он неспешно пошёл к ним, пока Цзинь Лин пытался оспорить своё наказание. — Нет, ты не можешь поступить со мной так жестоко! — А твой дядя уже знает, — самодовольно заявил Вэй Усянь, растерявший всю свою зловещую ауру. — Что?! Ты специально его разбудил для того, чтобы сказать, что я позаимствовал у тебя артефакт? — Ах позаимствовал! — Вэй Усянь снова потянул бедолагу за ухо. — Слово новое выучил, негодник? — Ау-ау, да больно же! — И нет, твой дядя просто чутко спит. — Чего это? — спорил Цзинь Лин, несмотря на боль. — Всё время спал, как младенец, пока ты ночами по ордену бродил, а сегодня раз и проснулся? — Сегодня звёзды отвернулись от тебя, — притворно грустно вздохнул он и посмотрел на подошедшего к ним ученика. — А-Юань, от тебя я такого не ожидал. — В смысле? — не унимался Цзинь Лин. — А от меня, значит, ожидал? — Да. — Я не хотел сдавать Цзинь Лина, — неловко признался Вэнь Сычжуй. — Думал, хотя бы прослежу, чтобы с ним всё было в порядке, а утром мы бы оба проснулись и тихо вернули артефакт на место. — Я не знаю, хорошо ты поступил или плохо, — покачал головой Вэй Усянь. — В любом случае, пора выбираться отсюда. Это заявление поразило всех живых обитателей кладбища. Общее смятение выразил Цзинь Лин словами: — То есть ты знаешь, как это сделать, когда ты уже внутри сна? — Конечно, — он говорил так, словно это было очевидно. — Есть один способ, схожий с "Сопереживанием". Нужно сыграть определённую мелодию, которая подаст знак тому, кто бодрствует. Тот позвонит в колокольчик, и мы проснёмся. Цзинь Лин поморщился и подозрительно нахмурился: — Как ты это понял? — Мне помог Вэнь Нин. — Ну да, — он не был удивлён, — послушный, верный и мёртвый, да? — Ты слишком груб, — усмехнулся Вэй Усянь и поднёс флейту к губам. — Об этом я тоже расскажу твоей матуш... — Стой! — закричали все четверо юношей, что привело его в смятение. Он поднял бровь: — Что-то случилось? — А то ты не видишь, — выпалил Цзян Чэн, имея в виду странные трупы на кладбище. Впрочем, он добился только того, что бровь Вэй Усяня поднялась ещё выше. Тот мягко объяснил: — Это не моя проблема. Все слова, которые хотел сказать ему юный Цзян Чэн, разбились об эту короткую фразу. — Но дядя! — Цзинь Лин же не терял надежды уговорить его остаться. — Что, если молодой ты не справится с этим и погибнет? — А-Лин, что за бред ты несёшь? Не ты ли говорил, что это всего лишь сон? — Ну, а кто его знает-то? Вэй Усянь покачал головой, и к Цзинь Лину присоединился Вэнь Сычжуй, тоже упрашивая его: — Учитель, не лучше ли по-быстрому справиться с мертвецами, чем оставить их здесь? — По-быстрому? — Вэй Усянь поднял бровь. — Ещё недавно вы так мило сражались с ними не на жизнь, а на смерть, и теперь ты говоришь, что это быстро? — Прошу прощения, учитель, но где мы, и где Вы. Эти мертвецы уже под Вашим контролем! Так чего Вам стоит заставить их остаться в земле навеки? Эти слова заставили Вэй Усяня задуматься. Он какое-то время стоял молча, затем мягко погладил племянника по голове и предупредил: — Твой дядя будет злиться. — Вот удивил! Он может разозлиться из-за всего, чего угодно. Молодой Цзян Чэн громко фыркнул. — Он будет беспокоиться, — продолжил Вэй Усянь. — Твой дядя стоит там, снаружи, с колокольчиком и ждёт, когда я подам ему знак. — Ну а ты подашь ему знак немного позже! Вэй Усянь засмеялся и поднял руку. Он сжал ладонь в кулак и послышался шум — это сотни мертвых тел ударилось оземь. Из-за количества трупов это зрелище получилось весьма впечатляющим. Даже Цзинь Лин с Вэнь Сычжуем, которые имели счастье наблюдать этот приём довольно часто, почувствовали, как всё в груди их замерло, что уж говорить о юных Вэй Усяне и Цзян Чэне, которые от увиденного невольно раскрыли рты. — Вэй Ин, — когда к нему обратилась его взрослая версия, Вэй Усянь закрыл рот. — Расскажи, что здесь произошло? Они присели недалеко от кладбищенской ограды. Вэй Усянь заверил их, что мертвецы теперь не посмеют сделать что-либо без его ведома, и его прошлая версия рассказала всё, что до этого поведали гостям из будущего. — Что ж, это довольно просто, — заключил Вэй Усянь. — Если трупы восстают несмотря на то, что прошлой ночью их усмиряли, значит, что-то иное заставляет их подниматься. — Ничего нового, получается, — скучающе заметил Цзян Чэн. — То же мне, гениальный тёмный заклинатель. Вэй Усянь бросил многозначительный взгляд на Вэнь Сычжуя и Цзинь Лина, верно полагая, кто рассказал про его "блестящее" будущее. Чтобы молчание не показалось странным, он дал подсказку: — Ты лучше подумай. У вас же нет тёмных заклинателей, в то время как в будущем это искусство будет крайне распространено. Что ещё может заставлять их вставать? — Да нечистая сила какая-нибудь! — не подумав, ляпнул Цзян Чэн и тут же осёкся: — Погоди... Вэй Усянь усмехнулся. Он не собирался что-то делать самостоятельно, по крайней мере, точно не всю часть работы. Как и всегда, он предпочитал наводящими вопросами заставлять детей думать и предлагать решения. — Так значит, на кладбище есть что-то, источающее тёмную энергию, и под её влиянием по ночам восстают мертвецы! — И что, в таком случае, нужно сделать? — Вэй Усянь подпёр голову рукой и внимательно уставился на ребёнка, коим тот был в его глазах. — Уничтожить с помощью заклинательского меча! — выкрикнул юный Вэй Усянь, за что получил от брата укоризненный взгляд, полный недовольства. Он постоянно лезет вперёд других! Может, его взрослая версия спрашивала именно Цзян Чэна? А тот взял и влез. Невыносимо. — Ну вот, — Вэй Усянь с ободряющей улыбкой поднялся и снова взялся за флейту. — Дальше вы сами, мне действительно пора. — Эй! — хором закричали юноши. Но он их не слушал. Вэй Усянь был уверен, что его молодая версия справится с этим нехитрым делом. Когда поняли, что его уже не остановить, мальчики принялись прощаться друг с другом. Вэй Усянь определённо нашёл бы это очень трогательным, если бы не был занят игрой на флейте. — Слушай, а почему он угрожает тебе Яньли? — спросил напоследок Цзян Чэн. — Она..? — Она вырастет довольно строгой матерью, — усмехнулся Цзинь Лин. — Мы с отцом ходим перед ней шёлковые. Только он успел это сказать, как открыл глаза в своей спальне. С ним на кровати аккуратно лёг Вэй Усянь, который тоже открыл глаза, но ещё не успел ничего сделать. В руках, сложенных под щекой, была зажата флейта. Цзинь Лин повернул голову в другую сторону, и там обнаружил своего лучшего друга, лежащего на полу. Он было хотел повернуться обратно к Вэй Усяню, но заметил Цзян Чэна, стоявшего где-то у середины кровати. Руки его были сложены на груди, а на лице читалась ярость. "Ну, может, матушка смилуется надо мной" — глядя на Цзян Чэна, отстранённо подумал Цзинь Лин. — "Может статься, я буду уже настолько измученным и побитым, что ей не захочется меня ругать" — Развлекаетесь, значит? — и где-то он уже это слышал...