Шаг за шагом

В один из дней глава ордена Цзян снова весь был в работе. Его муж недавно сбежал от него на Ночную охоту, но за делами ему некогда было скучать. — Глава ордена, — когда он шёл по своим делам мимо учебных аудиторий, его перехватила пара адептов, — там в приёмной к Вам с визитом. — Ну вот пускай в приёмной и остаются, — буркнул Цзян Чэн и хотел уже пойти дальше, потому что у него, очевидно, не было времени принимать кого-то, но адепты были подозрительно настойчивы. — Глава ордена, говорят, это срочно! Он закатил глаза. — Ну кто? Кто там меня ждёт? — Госпожа Мэй. Управляющая из Мэйшаня. Белая, как снег! Последнее и вправду несколько настораживало. Его орден был огромен. Какие-то земли отошли ему по матери, какие-то — в процессе распределения добычи после Аннигиляции солнца. Разумеется, за всеми этими территориями следить было невозможно в одиночку, поэтому в такие районы он назначал управляющих, которые следили за порядком и докладывали о ключевых событиях. Госпожа Мэй была такой управляющей в Мэйшане. Эта умная женщина умело выполняла свои обязанности, он не мог даже представить, что могло заставить её прибыть в орден в страхе и смятении. Побросав все свои дела, он направился в приёмную. Когда Цзян Чэн вошёл, внутри действительно оказалась Мэй Бию, бледная, как полотно, в компании ещё одной девушки. Последняя обернулась на звук открывшейся двери, и взгляд её был таким пронизывающим, что Цзян Чэн невольно вздрогнул. "Какого пса эта женщина так на меня смотрит?" — успел подумать он, после чего сел напротив своих гостей. — Глава ордена, — торопливо поприветствовала его Мэй Бию. — Госпожа Мэй, — он кивнул. — Что случилось? Бедная женщина встревоженно взглянула на свою спутницу. Та держалась гордо, не опуская головы, и молчала, точно немая. Поняв, что самостоятельно та говорить не намерена, Мэй Бию прошипела: — А ну, мерзавка, представься! С крайней неохотой та, наконец, произнесла: — Эту женщину звали Хуа Яньлинь. Цзян Чэн поднял бровь и посмотрел на Мэй Бию, ожидая от неё разъяснений. Вздохнув, та поведала ему невероятную историю, от которой голову Цзян Чэна будто крепко сдавили в тисках. Не далее, чем три дня назад эту девушку, Хуа Яньлинь, нашли в луже крови в её комнате. На полу кровью же был нарисован круг, а в нём — непонятные символы, некоторые из которых были стёрты при падении тела несчастной. — Ну, знаете, мы даже подумали сначала, что дело связано со Старейшиной Илин, — торопливо прокомментировала госпожа Мэй. Очевидцы тут же вызвали медиков, и лишь чудом бедняжка не скончалась от потери крови. Очевидно, либо до этого случая, либо уже после несчастная тронулась умом. По крайней мере, о ней всегда было мнение, как о чудачке. Неказистая, неумелая и нерасторопная, бывало, она становилась объектом насмешек. По пробуждении девушка заявила, что не знает, кто такая Хуа Яньлин, и что сама она является не кем-то, а самой Юй Цзыюань. Цзян Чэн, услышав это, только поднял бровь, а женщина, выдающая себя за его погибшую мать, оценивающе взглянула на него. — Это невозможно, — холодно произнёс он. — Мы с Вэй Ином позаботились о телах моих родителей. Самозванка пристально посмотрела ему в глаза и в первый раз обратилась к нему по своей воле со словами: — Но я почему-то здесь. Цзян Чэн задумчиво оглядел её с ног до головы. Девушка перед ним имела непримечательную, местами даже не самую приятную внешность. Круглые глазки с длинными реденькими ресничками напоминали рыбьи. Нос с хорошо заметной горбинкой был великоват и сильно бросался в глаза. Подбородок напоминал кончик остроугольной лопаты. Лишь от одного беглого взгляда на неё становилась ясна одна из возможных причин, почему у неё могли быть проблемы во взаимоотношениях с местными адептами, отчего её и назвали чудачкой. Казалось, она не имела ничего общего с его матерью, писаной красавицей. Однако что-то было в её глазах. Нечто и вправду напоминало ему о покойной. Хотя, может, это лишь его воображение. — Бедняжка, — Мэй Бию достала платок и стала вытирать им выступившие на глазах слёзы. — Мы умоляли её не нести вздор, но она всё продолжала утверждать, что является покойной ныне мадам Юй. Просила отвести её к сыну. Мы подумали, что, может, злой дух-обманщик вселился в нашу растяпу Яньлин, но она начала яростно сопротивляться. Взялась за меч и направила его на адептов, которые пытались схватить её. Тогда я подумала, бог с ней, пусть она увидится с Вами. Я не знала, что Старейшина Илин отбыл на Ночную охоту, а то я так хотела показать ему эту проказницу. Он же лучше всех разбирается в этой всей нечистой силе, ибо сам похож на беса... — Всем нам его не хватает, — нарочито вздохнул Цзян Чэн, прерывая её, так как не хотел лишний раз выслушивать перечисление всех злодеяний и пакостей, инициатором которых был его супруг. — Госпожа, не оставите нас одних? — Конечно-конечно, — женщина засуетилась, вытирая платком последнюю влагу с пухлых век и собираясь прочь. — Надеюсь, Вы сможете вселить покой в её мятежное сердце. Как только за ней закрылась дверь, женщина, выдающая себя за Юй Цзыюань, взглянула на него и спросила: — Бес, значит? Кого она называет Старейшиной Илин? Вэй Ина, что ли? Это из-за того, что этот паршивец когда-то был в их рядах? Цзян Чэн какое-то время подумал, после чего размеренно произнёс: — Орден Илин Чжан стёрт с лица Земли. Они храбро оборонялись, насколько я знаю, однако псы из клана Вэнь зарезали каждого, начиная стариками и заканчивая совсем юными учениками. Девушка выглядела поражённой этой информацией. Сведения эти опустошили её, словно она знала этих людей, и потому ей было тяжело слышать о подобной судьбе. Зарезали, как скотину на убой. Врагу такого не пожелаешь! — Вот как, — произнесла она, выдержав скорбную паузу. Цзян Чэн вздохнул. — Послушайте, Вы же не думаете, что я поверю, будто Вы и вправду та, за кого себя выдаёте? — Конечно, нет. — На самом деле, я отдал бы Вас Вэй Ину, если бы он не удрал на Ночную охоту, — кивнул Цзян Чэн, радуясь такому взаимопониманию. — Он бы, без сомнений, вытянул из Вас то, чем Вы являетесь. Та лишь молча подняла бровь. Матушка любила так делать, поэтому он всё же спросил: — Можете хоть как-нибудь доказать, что Ваши слова — не вздор? Конечно, в такой ситуации только одно могло послужить доказательством. Ни один дух-обманщик не сможет воспроизвести воспоминания умершего человека, тело которого было сожжено. Сейчас эта женщина не сможет сказать ничего из того, что могли знать только он и его мать, и тогда он отправит её восвояси. Проблемы начнутся, если всё произойдёт наоборот. — Ну хорошо. Я знаю, что вы с Вэй Ином целовались тогда, в саду. Этот гадёныш стоял ко мне спиной, но мы с тобой встретились взглядом, и я точно видела в твоих глазах испуг, — она выдержала паузу, после чего спросила: — Знаешь, почему я ничего не сделала? Почему оставила тот миг между нами? — Ну? — Потому что бесполезно что-либо говорить. Бесполезно его отсылать. Он, как проклятие, каждый раз возвращается. — Не смей называть его проклятием, — зло рыкнул Цзян Чэн, вспомнив случай пять лет назад, когда Вэй Усянь под действием проклятого гвоздя сам себя так назвал. — Мне говорят, что я умерла, — она горько усмехнулась, перескакивая с одной темы на другую. — Сколько лет прошло? — Двадцать пять лет, — посчитав немного в уме, ответил Цзян Чэн и сам удивился, как много времени прошло с тех пор. Когда родители погибли, ему едва стукнуло семнадцать. Через пару месяцев он отпразднует свой тридцать девятый день рождения. Он и сам теперь отец малолетнего сына. — Двадцать пять лет, — повторила она. — И он до сих пор рядом с тобой, верно? По лицу вижу, что так и есть. Вы до сих пор занимаетесь...непотребствами? Цзян Чэн задумался. В тот вечер больше двух десятков лет назад действительно был такой случай. Они с будущим мужем уединились в саду поздно вечером. В столь поздний час в этом месте некому ходить, и они, уверенные в том, что никто не подглядывает, предались чувствам. К несчастью, именно той ночью матушке захотелось проветрить голову. В саду она наткнулась на них, и во время поцелуя Цзян Чэн встретился с ней глазами. Было крайне неудобно. В то время он до ужаса боялся собственных чувств к названному брату, и потому сердце не отпускало даже после того, как она скрылась, не в силах смотреть на это безобразие. — Что-то случилось? — спросил его тогда ни о чём не подозревавший Вэй Усянь. Цзян Чэн, бледный, как смерть, покачал головой. На следующий день, за завтраком, она ничего не сказала ни ему, ни Вэй Усяню. Только продолжила сверлить его нехорошим взглядом. Это так и осталось висеть между ними. И об этом действительно знала только его мать. В таком случае, как бы это ни было жестоко, первым делом он хотел сказать ей именно это: — Вэй Ин — мой законный супруг. — Что?! — ну да, какая ещё у неё должна быть реакция? — Ты что? Совсем потерял голову? Ты — глава ордена! Не думаешь совсем о других, так подумай о своих обязанностях. — И что же в выборе супруга противоречит моим обязанностям? — зло усмехнулся Цзян Чэн. — Как, ты думаешь, у тебя должен появиться наследник? Ты подумал о том, кто будет главой ордена после тебя? — У меня растёт маленький сын, рождённый наложницей от моего семени, — прохладно заявил он. — Она — женщина из знатного рода. А в остальном, зачем ещё мне именно жениться на женщине? Или быть несчастным в браке по расчёту — это тоже обязанность главы ордена, о которой я не знаю? Она задохнулась от возмущения, и Цзян Чэн понял, что, похоже, перегнул палку. Может, мать и была против Вэй Усяня, но она точно не выбирала связывать свою жизнь с мужчиной, который не любил ни её, ни сына, рождённого от этого брака. Обоих детей, пожалуй — Цзян Чэн никогда не замечал в отношениях между отцом и сестрой той теплоты, которая была в отношениях Вэй Усяня и его отца. — Послушай, успокойся, — вздохнул он. — Я не понимаю, как так получилось. Мы правда позаботились о ваших с отцом телах. Ты давно должна была переродиться. — Но я здесь. — Я это уже понял, — бедняга ощутил, как от тяжких раздумий у него разболелась голова. — Я знаю только одного человека, который может разобраться в этом. — Не тяни, — посоветовала мать, внимательно глядя на него. К этому моменту он уже поверил в то, что перед ним сидит не понятно, каким образом возродившаяся мать. Так было не только из-за того воспоминания, которое могло быть только у неё, но и потому, что она вела себя крайне естественно. Он видел в этой женщине свою мать, несмотря на преграду из незнакомого, некрасивого лица, и чем больше думал об этом, тем сильнее у него болела голова. — Вэй Ин, — когда он сказал это, Юй Цзыюань недовольно фыркнула. — Только он уже как неделю на Ночной охоте с племянником и учеником. Не знаю, когда он вернётся. — С племянником, говоришь? — Да, — Цзян Чэн рассеянно махнул рукой. — Никак не можем выгнать обратно к матери. Уже месяц у нас в ордене прохлаждается. — Я не знаю, что со мной произошло. Может, я ненадолго здесь, как призрак, застрявший в мире живых. Но я хочу знать, что произошло за эти двадцать лет. — Ну ты даёшь. Двадцать лет — это очень много, вообще-то, — вздохнул он, вставая. — Я сейчас помру от тревоги, давай выйдем. Проветримся. Она молча поднялась и прошла вслед за ним к двери. Когда они вышли из приёмной, там стояла Мэй Бию, беседующая о чём-то с одним из адептов. Юй Цзыюань поморщилась, увидев её. — Глава ордена, — она прикоснулась к его руке и взглянула в глаза так, словно у него только что умер близкий родственник. "Хотя, это имеет смысл" — отстранёно подумал Цзян Чэн. Вслух же он заверил бедную женщину: — Не переживайте, госпожа, я, как всегда, со всем разберусь. Поезжайте лучше обратно в Мэйшань, не оставляйте свои обязанности. Как только та добрела до поворота и скрылась за ним, Юй Цзыюань выплюнула: — Отвратительная женщина. — Ну, она хорошо выполняет свои обязанности. Остальное меня не волнует, — успокоил её Цзян Чэн, направляясь в сад, расположившийся недалеко от его покоев. — Я мало хорошего могу тебе рассказать. Она сердито подняла бровь: — Что может быть хуже того, что ты уже мне поведал? Определённо, она имела в виду то, что Цзян Чэн вышел замуж за друга детства, которого матушка терпеть не могла. Учитывая болезнь супруга, при которой тому категорически нельзя было волноваться, Цзян Чэн мысленно попросил небожителей дать ему побольше сил и терпения. — Когда лодка, в которую ты нас посадила, пристала к берегу, мы с Вэй Ином разделились, и меня схватили. К тому моменту все в ордене были мертвы, включая вас с отцом. — Ты так просто об этом говоришь, — она кивнула в знак одобрения, посчитав, что подобное спокойствие — результат мужества. — Я давно пережил всё это, — ответил он, с некоторой грустью глядя на опадающие лепестки цветов, чей аромат неизменно кружил голову. — С помощью своего знакомого из клана Вэнь Вэй Ин смог вытащить из ордена и меня, и ваши тела. Я был без сознания, и проснулся только в лагере Цишань Вэнь, куда нас отвёз на лодке тот самый знакомый. Там жила его сестра, отличный лекарь. Ты, наверно, её знаешь. Вэнь Цин. — Это та, которая племянница Вэнь Жоханя? — Да. Вэнь Цин, золотые руки. В захваченной Пристани Лотоса меня пытали, и, в конце концов, Вэнь Чжулю выжег моё золотое ядро, — когда он говорил это, на её лице отразилось смятение, ведь все знают, что заклинатель, лишившийся золотого ядра, считай инвалид. — Вэнь Цин излечила меня от ран. Когда проснулся, я, разумеется, не видел смысла дальше куда-то идти. Кто я без золотого ядра? Она сурово кивнула, на её лице отразилось нервное напряжение. — Но Вэй Ин сказал, что, если я перестану ныть, он, так уж и быть, расскажет, как мне вернуть золотое ядро обратно. — Такое разве возможно? — Нет. Он обманул меня. Сказал идти на гору, где живёт легендарная заклинательница. Мол, она и вернёт мне золотое ядро. — Ты пошёл, и ничего не произошло? — к этому моменту она заметно побледнела от волнения. — Ты хочешь сказать, что у тебя...нет золотого ядра? — Лучше бы не было, — пробурчал он и поспешил объясняться: — Оказалось, пока я спал, усыплённый иглами Вэнь Цин, он попросил её вырезать его золотое ядро и пересадить его мне. Когда...когда он провожал меня на ту гору, где якобы жила заклинательница, я видел его таким, каким ты его знаешь, в последний раз. Этот образ навсегда остался в его воспоминаниях. Тот момент перед тем, как Вэй Усянь надел ему повязку на глаза. Тогда необычайно ярко светило солнце. Лучи его запутались в волосах Вэй Усяня и отражались в ещё не затуманенных тьмою глазах. На его лице была странная, грустная улыбка, как будто он знал, что скоро навсегда исчезнет. Лёгкий ветерок обдувал его фигуру, которая из-за тонкой талии и узких плеч казалась Цзян Чэну лёгкой, как бумажный человечек, которого тот вырезал для перемещения души. Создавалось ощущение, что свежий ветер сдует его, как бумажного человечка, и они с Цзян Чэном никогда больше не встретятся. Так оно и было. Вэй Усянь закрыл ему глаза, и в следующий раз Цзян Чэн увидел в нём кого-то, совершенно иного. — Я ничего не знал об обмане, иначе тут же отказался бы. Много лет я и правда думал, что меня излечили таинственным образом. Мы условились встретиться с ним, но Вэй Ин не смог прийти. Когда он вернулся в посёлок, раскинувшийся у подножия тех гор, его схватили люди Вэнь Чао. Он не мог толком защититься от толпы заклинателей, потому что на тот момент у него уже не было золотого ядра. Естественно, он проиграл, и Вэнь Чао сбросил его помирать на гору Луаньцзан, что расположена в Илин. Насколько я знаю, при падении он сломал ногу. Вэй Ин нашёл какую-то палку и, опираясь на неё, несколько часов бродил, пока не наткнулся на пещеру, которая ныне именуется пещерой Фумо. — Кто ей дал такое название? — она скривилась, видимо, находя его безвкусным. — Её первооткрыватель, — скептически глядя на неё, пожал плечами Цзян Чэн. — Он провёл на этой горе около трёх месяцев. За это время он научился управлять мертвецами с помощью игры на флейте. Благодаря этому умению он смог выбраться с горы, и первым делом, залечив ногу, нашёл лагерь, в котором расположился Вэнь Чао, его шлюха и охранник. — Он отомстил им? — Я не знаю, что конкретно он с ними делал, но мы с Ханьгуан-цзюнем нашли это место через несколько часов после того, как Вэй Ин, очевидно, покинул его. Та шлюха, не помню её имени, лежала на полу. Из её рта торчала ножка табурета, она засунула её больше, чем на половину, и, судя по всему, умерла от удушья. Все остальные адепты ордена Цишань Вэнь, бывшие в том лагере, встретили каждый свою смерть, одна страшнее другой. Кто-то просто умер от страха, кому-то повезло меньше. Вэнь Чао и Вэнь Чжулю там не было. Он специально позволил им сбежать, чтобы преследовать. Когда мы с Ханьгуан-цзюнем сами нашли, где прячется Вэнь Чао, мы немного понаблюдали за ним для начала, потому что тот был не похож на себя. Весь перемотанный бинтами, мы даже сначала не поняли, что с ним произошло. Оказывается, у него к тому моменту не было пальцев на руках, а на ногах мясо было содрано до костей, как будто их кто-то обглодал. Ему мерещились звуки флейты, и он не мог есть мясо. В конце концов, Вэй Ин скормил его мертвецам. С Вэнь Чжулю я расправился сам. Юй Цзыюань кивнула. Впервые она полностью одобряла действия Вэй Усяня. — С горы Луаньцзан ко мне вернулся Вэй Ин, которого я прежде не встречал. От того, кем он был, казалось, не осталось и следа. Он стал холодным, жестоким и мнительным, без стыда, совести и самоконтроля. Поначалу я думал, что всё обойдётся, но не может быть всё в порядке с человеком, в чьих руках смерть превратилась в инструмент. На полях сражений, где бывал Вэй Ин, порой стоял такой невыносимый запах крови, что и опытным адептам становилось дурно. Меня и самого бросало в холод от зрелища огромной армии мертвецов, поглощающей всё на своём пути. Крики умирающих заглушали звуки флейты. Тогда это считалось нормальным, ведь погибали псы из клана Вэнь, а не мы. Никому не было дела до того, что это неправильно. — Была война, верно? — сурово кивнула Юй Цзыюань. — В которой вы победили? — Да. Но Вэй Ин начал медленно сходить с ума. После войны все стали называть его Старейшиной Илин, потому что он проводил в этом местечке много времени. Любой, кто не угодил ему, мог встретить мучительную смерть. Он был просто невыносим, мы всё время ругались. Что он только не делал: провоцировал скандалы, развлекался с мёртвыми проститутками, убивал людей... Одна из самых больших ссор между нами была из-за того, что он пытался оживить мертвеца. Юй Цзыюань нахмурилась, выражая глубочайшее неодобрение. — Я знала, что он вырастет таким. — Самое ужасное то, что у него получилось вернуть сознание умершему человеку, наделить его волей, разумом. — Что? — Бедолага Вэнь Нин был таким же, как при жизни, только мёртвым, — кивнул Цзян Чэн. — Ужасно сильный лютый мертвец, кстати. Он был младшим братом Вэнь Цин. Они с Вэй Ином искали его на каторге. Несчастного замучили до смерти адепты Ланьлин Цзинь. Как я говорил, всякий, кто чем-то не угодил Вэй Ину, был обречён на ужасную смерть. Он поднял Вэнь Нина из мёртвых и заставил жестоко расправиться со своими убийцами. Мы и из-за этого тоже ругались, кстати. Из-за Вэнь Нина ругались, и после него ругались. В последнюю нашу ссору он, как бы тебе сказать, ушёл от меня. Она подняла бровь: — В смысле? — Ну, вроде как бросил меня. Немного неправильно так говорить, потому что мы тогда всё ещё не могли правильно определить свои отношения. Нам не хватало смелости признать себя парой. Мы просто, понимаешь...э-э...спали друг с другом. — Отвратительно. — Многочисленные ссоры почти полностью уничтожили всё тепло и любовь в наших отношениях, оставив только секс. В тот день он как бы сбежал от меня, и не успел я отойти от этого, как союз кланов решил предать его "справедливому суду". В ходе конфликта он совсем слетел с катушек, и на нервной почве его настигло отравление энергией инь. — А это ещё что такое? — Ну, у него нет золотого ядра, которое могло бы производить ци, поэтому его просто не может настичь искажение ци. Зато Вэй Ин стал первооткрывателем такой болезни, как отравление энергией инь. Смысл в том, что она постепенно накапливается в организме, и с этим ничего не поделаешь. При неосторожном использовании тёмного пути можно подхватить отравление. Вэй Ин — первый и единственный случай, когда человек выжил после такого. После Вэй Ина Вэнь Цин, лечившая его от этого недуга, наблюдала ещё несколько эпизодов отравления у других людей, но все они имели летальный исход. А он выжил. Борьба за эту жизнь заняла несколько лет, в течение которых он не приходил в себя. За это время Яньли благополучно родила и вырастила сына, нашего с Вэй Ином племянника, который ушёл с ним на Ночную охоту. — От кого родила? — скороговоркой спросила мадам Юй. Она явно переживала за личность партнёра дочери после того, как услышала, кого выбрал сын. И он не мог её винить. — Цзинь Цзысюань — отец ребёнка. — Как это? — было видно, что она приятно удивлена. — Помолвку же расторгли. — А это и не был брак по расчёту. Сестра с детства была влюблена в него и не сдалась после расторжения помолвки. Если вкратце, она сделала так, что ему самому пришлось за ней побегать. — Я рада, — она благосклонно кивнула. — Как там, кстати, его матушка поживает? — Никак, — не подумав, ляпнул Цзян Чэн, и, когда она подняла бровь, ему пришлось уточнить: — Она умерла незадолго после того, как её муж...погиб. Он был не уверен на счёт того, стоит ли рассказывать про обстоятельства смерти бедолаги Цзинь Гуаншаня. Решив, что и вовсе не хочет этого делать, он поспешил приободрить было погрустневшую мать: — Теперь Яньли — жена главы ордена Цзинь. Её сыну, Цзинь Лину, в ноябре исполнится двадцать лет. — И как он тебе? Ну, сын их? — Прекрасный молодой человек, — тут же убедил её Цзян Чэн. — Они с отцом безукоризненно слушаются Яньли, и слова против не могут сказать. Удивительно, но, похоже, этот брак положительно сказался на Цзысюане. Влюблённый, он совсем не ведал, что творит с ним женщина, а когда глаза его открылись, было уже поздно. Полностью в её власти, он практически перестал грубить людям. Не зазнаётся, как раньше, ведёт себя прилично. Он даже умудрился с годами поладить с Вэй Ином. Юй Цзыюань подняла бровь. — Как это возможно, если, ты говоришь, любой может встретить смерть, если разозлит его? — Как оказалось, пребывание одной ногой на том свете здорово помогает человеку усмирить свой нрав, — усмехнулся Цзян Чэн, и от того, что он вот так насмехается над своим супругом, бровь Юй Цзыюань поползла ещё выше. — Ты не представляешь, сколько в своё время я потратил на него нервов. Когда очнулся ото сна спустя несколько лет, он не мог даже сесть на кровати без посторонней помощи. У него полтора года ушло только на то, чтобы научиться заново ходить. Такие обстоятельства принудят любого человека к спокойному образу жизни. Он целыми днями только и делал, что читал книги, записывал какие-то свои мысли на счёт изобретений или чего-то такого и играл на флейте. Его лекарь мало того, что человеку, который недавно чуть не уничтожил армию заклинателей, сказала, что, если ещё раз он учинит массовые убийства, может готовиться к перерождению, так ещё и играть тёмные песни запретила. Находясь под домашним арестом пару лет, он как раз и обрёл эту чудесную кротость. Видишь, даже с Цзысюанем поладил, хотя с юности терпеть его не мог. — Как вообще так получилось? — с усталым вздохом спросила Юй Цзыюань, садясь на одну из скамеек в саду. — Ну, то, что он — твой..? — Мне кажется, это логично, — присоединяясь к ней, пожал плечами Цзян Чэн и на её возмущённый взгляд объяснил: — С детства у меня был крайне неприятный характер. Скажу тебе так, сейчас, когда я стал старше, мало, что изменилось. Долгое время Вэй Ин был единственным моим другом. Все остальные дети то приходили, то уходили. У него же был невероятно отходчивый характер. Ты и сама видела, никакая грубость его не берёт. Из многих его качеств именно это он пронёс через года, хоть и был период, когда он был невыносим. При этом он был добродушным, спокойным, даже каким-то расслабленным. Бойким и честным. Вэй Ин всегда был душой компании, и такого человека, как он, невозможно было не полюбить. Он всегда был рядом. Единственный раз, когда он сам ушёл, был тогда, когда я его прогнал. Разумеется, в пятнадцать лет, когда цветок персика распускается в сердцах молодых людей, я влюбился именно в него. — Но всё изменилось, да? Ты сказал, что он изменился. — Да, так и есть. На самом деле, мне кажется, нынешний Вэй Ин тебе понравился бы больше. Она усмехнулась, как бы спрашивая: "Правда, что ли?". — Я бы точно не назвал его добрым. Но и злым его тоже не назвать. Скорее, он просто жестокий. Аморальный, может, и к большинству окружающих его людей относится в первую очередь с точки зрения холодного расчёта. Например, ему нет смысла ссориться с Цзысюанем, вот он и не ругается с ним. Также и честным его не назвать. Чем старше он становился, тем больше лгал. Когда общается с посторонними, он почти ничего не говорит просто так. За его словами всегда прячется цель. Он больше не рвётся в бой, как раньше, а старается заставить окружающих сделать за него всю работу. Изменения, произошедшие с ним, не похожи на взросление. Они были слишком резкими и связаны, скорее всего, с тем, что произошло с ним в те три месяца, что он провёл на горе трупов. Он никогда в подробностях не рассказывал, что с ним приключилось, и как он выжил. — И ты любишь его, несмотря на то, что он стал словно бы другим человеком? Почему? — Когда он умирал у меня на руках, я понял, что, похоже, просто...влюбился в него заново, — мать, кажется, даже успела смириться с этим, ведь сделанного уже не исправишь, но её лицо всё равно дёргалось при каждом упоминании чувств Цзян Чэна к сыну слуги. — Я ждал его всё то время, что он спал, но, когда он очнулся, я понял, что, к сожалению, "нас" больше нет. Всё было кончено ещё тогда, когда он, ну, помнишь, я говорил, вроде как "ушёл" от меня. Однако несмотря на то, что он сам прекратил наши отношения, я решил воспользоваться тем, что он не может обходиться без посторонней помощи, и попробовать вернуть то, что было. Поступить правильно. — Нужен он, возвращать его, — фыркнула Юй Цзыюань. — Ты — глава ордена, а он — жалкий сын слуги. Разве он тебя достоин? — Он уже не сын слуги. Он — Старейшина Илин. — Ну и что? — Ты вряд ли поймёшь, — по-доброму усмехнулся Цзян Чэн. — Одно его слово — приговор практически для любого заклинателя. Какой ещё сын слуги так умеет? Юй Цзыюань сложила руки на груди, показывая этим, что останется при своём. Цзян Чэн не стал дальше спорить, а лишь продолжил рассказ про свои отношения с Вэй Усянем: — В отличие от меня, у него всегда был выбор. Куда бы ни пошёл, он вечно был окружён вниманием и влюблял практически всех, кого встречал на пути. Множество самых разных людей было очаровано им, начиная селянками и заканчивая вторым молодым господином Лань. — Кем?! — Ну вот видишь, — он пожал плечами, стараясь показать безразличие, в то время как грудь сжималась от рвущегося наружу смеха. — Не я один такой. Только второй молодой господин Лань вздыхал по нему напрасно. Не знаю, по какой причине, но из всех людей он почему-то всегда выбирал меня. Как видишь, я счастлив в браке с ним. Было бы прекрасно, если б он никуда не уходил из дома, а всегда был здесь, чтобы не волноваться за него. Наконец, Юй Цзыюань сказала, что с неё довольно любовных историй и больше она слушать о Вэй Усяне не желает. Цзян Чэн пожал плечами и предложил подождать, когда тот вернётся. Сам он в вопросах жизни и смерти мало, что понимает. Он — глава ордена, а не его поехавший супруг. При этом никому, кроме Вэй Усяня, он не мог поручить это дело. Цзян Чэн никому так не доверял, как ему. Пока они не узнали, что конкретно случилось, нужно сделать так, чтобы как можно меньше людей было в курсе произошедшего. Довольно проблематично обеспечить конфиденциальность, потому что Хуа Яньлин — не какая-то никому неизвестная женщина с улицы. Мало того, что она состояла в очень далёком родстве с семьёй, из которой происходила сама Юй Цзыюань, так случившееся с ней по неосторожности, проявленной нашедшими её адептами, подняло волну слухов. Она была местной дурочкой, поэтому в узких кругах её частенько вспоминали. И вот внезапно дурнушку находят в луже крови, подозрительно напоминавшей некие таинственные символы. Адепты, нашедшие её и вызвавшие лекарей, сами были невежды, и принялись сплетничать с остальными, что, мол, идиотка не просто не весть что с собой сделала, но и несёт чепуху. Да какую! Будто она переродилась не кем-то, а матушкой самого главы ордена Цзян. — Ещё бы матерью Старейшины Илин назвалась! — говорили люди. Их госпожа отвела ненормальную в орден Юньмэн Цзян, очевидно, чтобы глава ордена обрушил на неё свой гнев, и вот Мэй Бию возвращается ни с чем. Людям нужно было дать ответ на счёт того, какова судьба бедняжки, и что с ней, в итоге, произошло. — Ну, остаётся сказать им только правду, — простодушно предложила Юй Цзыюань. — Ага, правду. Аж десять правд! — Цзян Чэн же хватался за голову в попытках что-то придумать. — Что, по-твоему, я должен сказать? Что чудесным образом можно вернуть человека к жизни ценой всего-то какой-то жалкой другой жизни? — Ну...вроде того. — Ага, Вэй Ин однажды оживил мертвеца. Так один придурок выкрал записи из его пещеры, пока тот валялся без сознания, и сделал себе такого же! Поверь мне, если люди узнают, что и так можно, они направо и налево будут оживлять своих родных и близких. В итоге Цзян Чэн решил сказать, что, мол, девушку оставили в ордене до выяснения обстоятельств. Сами же они выбрали выжидательную позицию. Юй Цзыюань поселили в лучшие гостевые покои. На все расспросы матери Цзян Чэн отвечал, что без понятия, когда вернётся его супруг. Он может вернуться хоть завтра, хоть через месяц. Зато он познакомил её со своим маленьким сыном — пятилетним Цзян Бэем. Мальчик был рождён наложницей, с которой заранее был составлен договор о том, что она родит ребёнка, вскормит его и навсегда с ним разлучится. Взамен она вовек не будет ни в чём нуждаться, орден Юньмэн Цзян будет покровительствовать ей. Цзян Чэн не хотел воспитывать ребёнка с посторонней женщиной, он хотел воспитать его вместе с супругом. — Неслыханно! — заявила мать, когда узнала об этом. — Девушка происходит из благородной семьи, как ты и хотела. Ей было около двадцати пяти, довольно солидный возраст для нерожавшей женщины. Родители её переживали, что дочь попросту не сможет родить, если подождёт ещё пару лет. Бедняжка отчего-то не хотела иметь семью, но не была заклинательницей. Родители задавали ей очевидный вопрос: что она будет делать, когда матери с отцом не станет? На деньги родителей всю жизнь не проживёшь. И тогда я предложил ей родить для меня ребёнка, которого вместо неё воспитает мой супруг. Она согласилась, и по сей день не задаёт лишних вопросов, зато может просить что угодно, кроме сына. Мальчик сразу выделялся необычайно бледной кожей. Чёрные рассыпчатые волосы были собраны в пучок, тем самым открывая круглое личико мальчишки любому наблюдателю. Аккуратные глазки были сероватого цвета, словно в них запутался лучик солнечного света. Симметричные тонкие бровки изгибались плавной линией. Он читал книгу на берегу ручья, у которого обычно любил проводить время Вэй Усянь. — Отец, — мальчик встал и вежливо поклонился сначала ему, а потом и незнакомке. — Почему он такой... — тихо спросила Юй Цзыюань, — белый? — Поэтому Бэй, — тихо ответил ей Цзян Чэн. — От природы так. А-Бэй, а ну подойди сюда. Познакомься, это Хуа Яньлин. Она будет жить у нас какое-то время. Мальчик подошёл и молча кивнул. — Ты уже выбрал себе учителя, с которым будешь изучать основы самосовершенствования? — спросил Цзян Чэн, заложив руки за спину. — Ещё нет, — покачал головой Цзян Бэй. — Я хочу дождаться янфу*, чтобы он помог мне выбрать. — Напрасно ты его ждёшь, — покачал головой Цзян Чэн. — Он не знает, кто что умеет. — Ничего страшного, — на лице этого слишком тихого, с виду, ребёнка вдруг показалась яркая, даже какая-то азартная улыбка. — Я знаю, что из-за болезни янфу редко интересуется окружающими. Поэтому я составил список учителей и того, чем они все заслужили право учить меня. Когда он вернётся, мы вместе выберем мне учителя. — Но янфу вернётся не скоро. — Я знаю. Но и мне не к спеху. Отец, — ребёнок протянул ему свиток, — ты можешь тоже посмотреть на этот список. — Хорошо. Цзян Чэн только и успел, что свернуть свиток и положить к себе в рукав, как один из адептов радостно объявил: — Глава ордена, вот я и нашёл Вас! Цзян Чэн закатил глаза. Когда этот адепт начал перечислять список дел, которые наметились за те жалкие пару часов, что он провёл с матерью, Юй Цзыюань осторожно спросила: — Могу я немного побыть с вн...А-Бэем? — О, да, конечно. А-Бэй, побудь немного с мадам Хуа, хорошо? Мальчик снова кивнул вместо ответа. Цзян Чэн до вечера разбирался с различными делами ордена. Мать зашла к нему в кабинет только ближе к закату. — Ну как тебе внук? — спросил Цзян Чэн, не отрываясь от бумаг. — Чудесный мальчик, — благосклонно кивнула Юй Цзыюань. — Умён не по годам. Слегка кроток, однако он так вежлив. Правда, очень много говорит о Вэй Ине. Янфу то, янфу это. Надеюсь, влияние Вэй Ина не искоренит столь дивного послушания! Цзян Чэн даже оторвался от бумаг, глядя на неё с недоумением. Встретившись с ним взглядом, она стушевалась и, наконец, спросила: — Что? — Как ты думаешь, почему он постоянно говорит о нём? — Да об этом Вэй Ине с самого детства говорят все, кто его встречает, — она всплеснула руками в качестве жеста недовольства. — Не удивительно, что и твой сын говорит о нём. — Может, отчасти ты и права, — он пожал плечами. — Но дело несколько в другом. Стыдно признавать, но из-за большого количества дел я мало времени уделяю сыну. Большую часть времени его воспитывает именно Вэй Ин. Поэтому он и говорит о нём так много. — Почему же он тогда такой смирный? Сам Вэй Ин вовсе не таков. — В том-то и дело, что, по неясной мне до сих пор причине, Вэй Ин умудряется воспитывать в любых детях, за которыми присматривает, качества, прямо противоположные ему самому. До А-Бэя он воспитывал своего ученика, Вэнь Сычжуя, племянника Вэнь Цин. Так тот вырос в скромного, вежливого, кроткого молодого человека. Он из тех, кто помогает старушкам нести сумки и разрешает конфликты при помощи мирных переговоров. При этом Вэй Ин скорее поручит нести сумки кому-то ещё, а сам пойдёт наблюдать за конфликтом с бутылкой вина, чтобы ещё веселее было. И я совершенно без понятия, как ему это удаётся. На это Юй Цзыюань нахмурилась, явно задумавшись. И вправду ведь удивительно. Цзян Чэн же продолжил работу. Тем не менее, через пару дней пребывания в ордене его, казалось бы, покойной матери, к нему явилась ещё одна неожиданная гостья. Адепт, объявивший об этом, зашёл к нему прямо во время работы над документами. — Глава ордена..? — Ну что? — он злобно зыркнул на него, выглядывая из-за кипы свитков. — Ну что ещё? Давай, говори уже! — Там, э-э... — адепт растерялся, — прибыла Ваша сестра. — Яньли? — он отложил перо. Приняв этот жест за добрый знак, адепт обрадовался и уточнил: — Она ожидает Вас в приёмной. Цзян Яньли действительно дожидалась его в приёмной. Они обнялись при встрече, и она спросила его о житейских вещах — работе, здоровье. Цзян Чэн неопределённо показал руками: там не везёт и здесь не очень. — А где, кстати, А-Лин? Он уже месяц дома не появляется. — Да мы всё никак не можем выгнать его обратно! Ходит за Вэй Ином, как приклеенный. Вот, на Ночную охоту с ним ушёл. — Вот оно как, — Цзян Яньли грустно покачала головой. — Не знаешь, когда вернутся? — Без понятия, — Цзян Чэн пожал плечами. — Может, завтра. А может, месяц. Ты пока останься здесь, если хочешь забрать его домой. Вдруг они раньше вернутся. — Мне бы увидеть его хотя бы. — Да мне тоже Вэй Ин понадобился. Жду вот теперь. — А что такое? Случилось чего? — эта фраза брата не имела никакого отношения к нежным чувствам, поэтому она насторожилась. Вот кто-кто, а Вэй Усянь точно не может понадобиться просто так. — Яньли, тут такое дело... Он рассказал сестре всё, что с ним произошло за пару дней. Разумеется, та ему не поверила и попросила показать ей "ту женщину". К этому моменту Цзян Чэн уже был полностью уверен в её личности, поэтому легко согласился привести к ней сестру. Когда они нашли мать, та снова беседовала с Цзян Бэем в саду. Она ласково глядела на него и гладила по голове. Цзян Чэн был убеждён, что все чересчур строгие матери становятся не в меру ласковыми бабушками, поэтому его ничего не удивляло в её поведении. Когда увидела дочь, Юй Цзыюань на мгновение замерла. Цзян Яньли же, как истинная госпожа, села рядом с ним и начала беседу. Чем дольше та длилась, тем больше становилась похожей на допрос, и было ясно, что, стоит ответить неправильно хоть на один вопрос, и Цзян Яньли в жизни не поверит, что перед ней сидит её покойная мать. Цзян Чэн решил скоротать время, которое нужно Цзян Яньли для убеждения, за игрой со своим сыном. Он и так уделял ему слишком мало внимания. По мальчишке сразу было видно, что он — его сын и ничей ещё. Он видел, что внешность ему досталась от матери, и чувствовал, что характер у него такой от отца. Однако в детстве Цзян Чэна изнутри словно разъедала зависть к окружающим и особенно к лучшему другу. Он помнил это ужасное чувство, от которого смог избавиться только тогда, когда его личная жизнь наладилась, и поэтому был рад, что сын не испытывает подобных проблем. Ему нечему завидовать — мальчику повезло родиться молодым господином в одном из четырёх великих орденов заклинателей. У него есть любящие родители, ему не приходится ни сражаться за чужую любовь, как приходилось его отцу, ни нуждаться, как одно время нуждался его янфу. — А-Чэн, — сестра отвлекла его от мыслей. Он подошёл к двум женщинам, и Цзян Яньли с тревогой на лице спросила: — А-Сянь знает об этом? — О, так ты всё-таки мне поверила, — сестра закатила глаза, призывая его не тянуть. — Конечно, нет. Я сам не знаю, где он находится. Гонец и тот будет без понятия. Цзян Бэй заметил, что происходит неладное, а потому подошёл и спросил: — Что-то случилось? — Ничего особенного, — улыбнулась ему Цзян Яньли. — Послушай, поиграй лучше где-нибудь, ладно? А тётушка поболтает немного с госпожой Хуа. Не ясно, что с ним делал Вэй Усянь, но мальчик был не по годам умён. Поняв, что от него что-то скрывают, он вполне осознавал, что, по-видимому, это не его проблема. Поэтому он спокойно пошёл по своим делам. — Я тоже пойду, — решил Цзян Чэн. — Общайтесь, в общем. — Ага. Когда и он оставил их, Цзян Яньли, сияя от радости встречи с покойной матушкой, взяла её за руки и спросила: — Ну и как много А-Чэн рассказал тебе? — Много чего, — Юй Цзыюань хитро улыбнулась ей, как обычно делают женщины, сплетничающие о любви. — Говорят, ты всё-таки вышла замуж за молодого господина Цзинь? — Да. У нас с ним родился прекрасный ребёнок. Только бы видеть его почаще. Матушка тут же сурово нахмурилась: — Ваньинь говорит, он таскается за Вэй Ином. — А-Лин ещё юн, — Цзян Яньли покачала головой. — Ему всё ещё хочется приключений. А его дядя — тот, кто может эти приключения обеспечить. С ним всё время что-то случается. Юноши того же поколения завидуют ему. Он ведь может ходить хоть на каждую Ночную охоту Старейшины Илин. — Старейшина Илин то, Старейшина Илин это, — бурчала Юй Цзыюань. — Почему пойти с ним на Ночную охоту — это почётно? — Странный вопрос, — Цзян Яньли осторожно погладила мать по руке. — Вот был в твоей юности заклинатель, о котором слагали легенды? — Прям уж легенды? — она подняла бровь. — Ну, разве что Саньжэнь Баошань. — А вот теперь представь, что ты, молодая заклинательница, можешь пойти с ней на Ночную охоту. То же самое и здесь. Ты находишься в сердце его дома, Пристани Лотоса, и точно знаешь, что он вернётся именно сюда, и тогда ты сможешь его увидеть. Поговорить с ним. Ты — мать его супруга. Если тебе что-то от него нужно, ты можешь просто подойти и спросить. Посторонние люди так не могут. Для того, чтобы встретиться с ним, пока он находится в стенах ордена, им придётся просить аудиенции через главу ордена. Если А-Чэн посчитает, что этому человеку не следует общаться с его супругом, А-Сянь даже не узнает, что к нему кто-то просился. В остальное же время никто не знает, где он. — И много людей хочет встретиться с ним? — Ну, достаточно, — задумчиво кивнула Цзян Яньли. — А зачем? — За тем же, за чем и ты, — она улыбнулась. — К Старейшине Илин идут с бедой либо близкие, которым ничего не стоит попросить его о чём-то, либо отчаявшиеся. Он много всего знает. — Как ты думаешь, если такой умный, он...поймёт, что со мной произошло? — Даже если получится так, что у него нет ответа, А-Сянь всё равно его найдёт. Юй Цзыюань вздохнула, переведя взгляд на прекрасные сады нового ордена Юньмэн Цзян. — Угораздило же его. — Кого? — Ваньиня. Заключить такой неудобный брак. Поступил бы он, как ты, нашёл бы себе девушку из знатной семьи, хорошую, воспитанную, брак с которой ещё больше укрепил бы положение ордена. — Решающим фактором в моих отношениях с Цзысюанем была любовь, — заметила Цзян Яньли. — Если бы он не полюбил меня, он ни за что бы на мне не женился. А если бы и случилось так, что женился, то этот брак всё равно не просуществовал бы долго. Цзысюань, он такой. Если подходит к делу с любовью, он всегда старается поступать хорошо, но если его принуждают, дело само по себе не пойдёт. — Дочь моя, — с улыбкой вздохнула Юй Цзыюань, — я так рада за тебя! За вас обоих. Хорошо, что ты нашла любовь в этом браке. Не то, что...ну, ты помнишь, наверно, как было у нас с отцом. — Но почему ты так же не рада за А-Чэна? А-Сянь точно так же любит его. Готов совершить любое деяние, и не важно, что это: поднять все кладбища Поднебесной или вырезать собственное золотое ядро. — Я знаю. — Что? — Цзян Яньли немного опешила. — Я знаю, что Вэй Ин любит его. Это было видно ещё тогда. Достаточно было заметить, как они смотрят друг на друга, чтобы понять, что к чему. Если и этого недостаточно, то однажды я увидела, как они целовались в саду. — Серьёзно? Мадам Юй кивнула: — Это было воспоминание, которое я рассказала сыну, чтобы он поверил мне. — И ты ничего с этим не сделала? — А что я могла сделать? — Юй Цзыюань нахмурилась, этот вопрос возмутил её. — Отослать его? Бесполезно. Либо он вернётся сам, либо мой очарованный этим бесом сын отправится к нему. Он с самого детства к нему тянулся. И в этом нет ничего удивительного. Такое устройство у человеческого сердца, что его привлекают противоположности. Вынужденный с рождения следовать правилам Ваньинь не мог отвести глаз от Вэй Ина, который регулярно их нарушал. Я не могу отрицать, Вэй Ин имел большие дарования, в то время как Ваньинь должен был хорошо потрудиться, чтобы чего-то достичь. Один может целыми днями заниматься ерундой, в то время как другой тренируется без продуху, и всё равно первый превосходит его. Сын слуги и молодой господин. Глава ордена и его сумасшедший брат. Я могу долго перечислять, в чём ещё они прямо противоположны друг другу. И именно поэтому их влечение столь велико. — Но ты даже отцу не пожаловалась, — заметила Цзян Яньли. — Ни слова ему не сказала. — Он бы сказал, что я снова наговариваю на Вэй Ина, — Юй Цзыюань скучающе махнула рукой. — Если быть честной, я и правда часто так делала. Вэй Ин бы не признался ни в чём, более того, прохвост с детства умел заговаривать зубы. В то же время, я была уверена, что эта связь не помешает Ваньиню найти себе жену, достойную его по статусу. С тем, что он по глупости имел отношения со своим названным братом, ничего уже не поделать. Я не особо задумывалась, любовь это или юношеская страсть. Сейчас я думаю, что скорее первое, чем второе. Не каждый, имея талант и, соответственно, большое будущее, с лёгким сердцем вычеркнет всё это, вырезав своё золотое ядро. И не каждый глава ордена на всю Поднебесную заявит, что в качестве спутника на тропе самосовершенствования выбрал мужчину. Однако мне и вовсе было всё равно, настоящая между ними любовь или нет. Всё, о чём я могла думать, это о том, чтобы у моего сына хватило мозгов в выборе невесты. — А-Сянь — прекрасная пара для главы ордена, — поспешила убедить её Цзян Яньли. — Он — не знатная госпожа. Он — Старейшина Илин. Зря ты говоришь, что А-Чэну всё даётся с большим трудом. У него большие таланты в деле управления, организации, он умён и прозорлив. Знает, что нужно сказать и что говорить не стоит. Где вмешаться, а где понаблюдать со стороны. В то же время А-Сянь вряд ли был бы хорошим главой ордена. Он часто может действовать необдуманно. Репутация его хуже некуда, путь же — аморален, подл и запретен. К тому же, не секрет, что, при всех его хороших качествах, у А-Сяня временами явно не всё в порядке с головой. Однако в его руках находится огромная сила. С нею приходит власть, как само собой разумеющееся. Это даёт ему возможность закрывать рты всем, кто не согласен с политикой главы ордена. По этой причине все, кто имел хотя бы смутное желание напасть на орден или оторвать от него кусок, тут же отказывались от этой идеи. Старейшина Илин — непроходимая стена, надёжно защищающая орден от недоброжелателей. Многие называют его оружием главы ордена Юньмэн Цзян. Эти слова заставили Юй Цзыюань задуматься. Следующие несколько дней она развлекала себя тем, что расспрашивала адептов ордена о Вэй Усяне. Ей было интересно, что вообще адепты думают о браке своего главы с мужчиной? Названным братом! Как оказалось, дочь была совершенно права. Для всех вокруг он был в первую очередь Старейшиной Илин. — Старейшина Илин то, Старейшина Илин это, — жаловалась сыну мадам Юй. Тот, занимаясь бумагами, скучающе отметил: — Так бывает, когда оживляешь трупы и один твой свист приводит людей в ужас. Поздним вечером Цзян Чэн пожелал всем своим родным спокойной ночи и ушёл спать, решив, что на сегодня с него хватит. С тех пор, как Мэй Бию пришла к нему, прошло около недели, и за это время накопилась тревожность. У него всё чаще болела голова из-за разных мыслей на счёт произошедшего. Что случилось с его матерью? Почему её душа не переродилась? И что с ней будет дальше? На все эти вопросы у него не было ответов, и из-за этого он чувствовал себя неспокойно. Цзян Чэн был хорошим управленцем, о чём свидетельствовало величие его ордена, воссозданного на руинах. Однако он мало разбирался в столь узких вопросах. Он мог определить, что не так, когда дело касалось нечисти или чего-то подобного, но он понятия не имел, какие вообще причины могли привести человека к перерождению в другого человека. Только злой дух может завладеть чужим телом! Но его мать точно не может быть чем-то подобным. Там, где нашли Хуа Яньлин, остались некие надписи, но Цзян Чэн лишь приказал сохранить их в первоначальном виде и даже не собирался на них смотреть. Он и не глядя понял, что ему там нечего делать. Это вот его муж может с ходу определять назначение каждого иероглифа любой таинственной записи. Это могло бы стать причиной для зависти в тот период жизни Цзян Чэна, когда та разъедала его сердце, точно отравленный дождь, орошающий землю. Только в более зрелом возрасте он понял, что ему и не нужны особо эти знания. У каждого своя работа, и так получилось, что с рождения ему было предначертано управлять орденом и заботиться о людях. Нечего хлопотать там, где ему не место, когда в его подчинении есть человек, который может это сделать для него. Один из самых сильных людей в Поднебесной. И полностью принадлежит ему. Голова его была полна мыслей, и спал он неспокойно. В такие моменты он часто видел неприятные кадры из прошлого. Вот и сейчас ему довелось узреть подобный сон. В этом видении он лежал полуголый на кровати, разгорячённый после ночи с тем Вэй Усянем, который ещё не принадлежал ему. Холодный и отчуждённый, он неприветливо сидел на самом краю кровати. Несмотря на то, что ещё минут десять назад они едва дышали после головокружительного оргазма, на нём уже были нижние одежды. Цзян Чэн наблюдал за ним из-под приоткрытых век, и что-то в Вэй Усяне, накидывающем на плечи верхние одежды, казалось ему диким. — Ты...не останешься? — тихо спросил Цзян Чэн. — М? — Вэй Усянь слегка оглянулся на него. — Ну да. "Ну да? В каком смысле?" — вопрос этот застрял у него в горле. Чувство неловкости опаляло грудь. После каждой ночи, проведённой вместе, Вэй Усянь уходил, как ни в чём не бывало, и это тоже казалось Цзян Чэну диким. Он чувствовал, что брат должен был остаться с ним, разделить сон и хотя бы утреннюю трапезу, но тот неизменно прокрадывался в темноте к причалу, словно полночный вор. Однако у Цзян Чэна как будто и не было причин требовать от него всего этого. У Вэй Усяня своя жизнь, у Цзян Чэна — своя. Они лишь спали вместе временами. И от этого знания становилось больно. Такое чувство складывалось из-за того, что он, вроде как, не этого хотел. Но и чего хотелось бы, он тоже не знал. В чём он был уверен, так это в том, что с Вэнями брат проводит практически всё своё время, тогда как ему уделяет пару часов ночью, после чего неизменно уходит. Такой расклад откровенно достал, и он решил высказать свои мысли: — Послушай, мне кажется, тебе нужно меньше времени проводить с Вэнями. Вэй Усянь, завязывавший пояс, замер. — Что? — спросил он весьма холодно. — Ты уже спас их, так может, хватит? — нахмурился Цзян Чэн, тоже накидывая на плечи нижние одежды и садясь на краю кровати. — Ты уже выполнил свой геройский долг. Так зачем ещё тебе нужно оставаться с ними? Даже если говорить о проблемах осторожно, стараясь беречь тонкую психику брата, они в любом случае поссорятся. Найдут, с чего завестись. Потому что их общение свелось к паре часов ночью, в которые они говорили друг с другом мало, больше занимаясь иным делом. Вот и в этот раз так получилось. Цзян Чэн, может, и не задумывал ничего дурного. Он лишь хотел, чтобы брат остался рядом. — О чём ты говоришь? — Вэй Усянь повернулся к нему, в родных глазах застыло непонимание, лёгкое безумие и капля гнева. — Они мне практически семья. — Ах почти семья, — Цзян Чэн не сдержался и зашипел на него. — Почему же ты тогда забываешь про свою настоящую семью? — Моя семья погибла на Ночной охоте в Илин много лет назад, — твёрдо заявил Вэй Усянь, пуская огромную стрелу прямо в сердце названного брата. — А кто теперь моя семья? Может, ты имеешь в виду себя? Да ты удрал, поджав хвост, как только узнал, что я собираюсь оживить мертвеца. — Да. Потому что это неправильно! Я не понимаю, как до тебя это всё никак не дойдёт? Хотя, наверно, и понимаю. Просто у тебя не порядок с головой из-за этих твоих подозрительных развлечений с мертвецами и чрезвычайной мании использовать этот проклятый путь! — Может, у меня есть причины так поступать? Ты не подумал об этом? — Ну давай, прямо сейчас мне поведай, что заставляет тебя бухать с дохлыми шлюхами? — Я говорил о тёмном пути, а не о них. — Ну а шлюхи? — Знаешь, а тебе всегда лишь бы шлюхи, Цзян Чэн. Завидуешь, что ли? В таком случае, может, успокоишься, когда заведёшь себе одну? — выплюнул Вэй Усянь, окончательно вставая с кровати. — По жизни гордишься, что поступаешь правильно, и других попрекаешь в обратном, но, как только начинаю задумываться, я что-то ни одного твоего значимого правильного поступка не замечаю. Говоришь, распивать вино с мёртвыми женщинами неправильно? А правильно, по-твоему, спать с названным братом? — Да ты же сам каждую ночь ко мне приходишь! — нечего и скрывать, Цзян Чэна это заявление задело. — О, вот оно как. Хорошо ты устроился. Получается, это я тебя с самого начала склоняю к разврату, да? Плохой Старейшина Илин, трахающий мёртвых шлюх и названного брата. Очень по-семейному. — Да пошёл ты к чёрту, в таком случае, — посоветовал Цзян Чэн, которого уже тошнило от гнева. — В Илин, свой собачий край. — Прямо туда и собирался, — напоследок бросил Вэй Усянь. — И не приду больше, раз это я, оказывается, всё время вынуждаю тебя, бедолагу, со мной спать. Дохлые шлюхи хотя бы не против. К тому моменту он уже был подле выхода из комнаты. Вэй Усянь и правда ушёл, после чего громко захлопнул дверь, и брошенная в него братом ваза разбилась о полотно. Цзян Чэну понадобилось много времени просидеть так, таращась в дверь, чтобы осознать, что его била крупная дрожь. Может, он всматривался в эту дверь, надеясь, что та откроется, и оттуда к нему выйдет Вэй Усянь? Как бы то ни было, она продолжала быть закрытой и через некоторое время спустя, и потому из его горла вырвался отчаянный крик, который сдавливал его грудь, просясь на волю. Злые слёзы покатились по щекам, обжигая кожу. Его уже не слабо колотило, и потому руки, стиравшие с лица позорные капли, дрожали так, что он попадал пальцами по глазам, ушам, волосам, и вскоре просто схватился за виски. От рыданий голова его затрещала так, как никогда прежде, и он, страдая от этой боли, согнулся пополам. Уткнувшись носом в колени, он тихо себе плакал, тело его стремительно покидали силы. Цзян Чэн ощущал себя грязным, ненужным. Лицо его было мокрое и красное от натуги и слёз, из носа текли сопли, и из-за этого он чувствовал себя к тому же ещё и жалким. — Я...я не этого хотел, — бормотал он, раскачиваясь с крепко прижатыми к вискам ладонями. — Уж точно не одноразового секса с психопатом! Во сне ему стало так плохо, что он сразу проснулся. Тяжело дыша, Цзян Чэн резко сел на кровати. Над Юньмэном опустилась прекрасная ночь. Небо освещала необычайно яркая полная Луна, окружённая россыпью звёзд. Сквозь окно в комнату задувал свежий ветерок, неся с улицы запах листвы и цветов. От прохлады он быстро почувствовал холод и на своём лице, после чего понял, что это слёзы мгновенно застывали на коже. Цзян Чэн в жизни так много не плакал, как в тот раз. Гонимый стыдом, словно боясь, что кто-то увидит главу ордена в таком состоянии, он быстро вытер всю влагу с лица. "Всего лишь сон" — радовался он, сидя на кровати и переводя дух. Уже собираясь лечь обратно, счастливый от того, что это было всего лишь воспоминание, навсегда оставшееся в прошлом, он заметил некую тяжесть и тепло в районе талии. Опустив глаза, Цзян Чэн обнаружил рядом с собой Вэй Усяня, крепко обнимающего его во сне. Сон настолько довёл его, что он чуть не расплакался снова, наблюдая за тем, как мило его супруг ворочается. Как же он сочувствовал себе из прошлого, ведь тот не имел возможности наблюдать за таким Вэй Усянем! "Чёрт возьми, всемирное зло не может быть таким очаровательным!" — думал он, легонько гладя мужа по волосам. Как бы он не старался делать это аккуратно, Вэй Усянь всё равно проснулся. Сонно поморгав, привыкая к лунному свету, он слабым голосом позвал: — Чэн-чэн? — М? — тот таки лёг обратно, сразу попадая в тёплые объятья. — Что с тобой? — Вэй Усянь погладил его по щеке, явно чувствуя нежной кожей ладони следы от слёз. — У тебя глаза на мокром месте. — Всё в порядке. Просто приснился неприятный сон, — поспешил успокоить его Цзян Чэн, не имея никакого желания просвещать его в подробности своего сна. — Когда ты вернулся? — Не знаю. — У тебя, кстати, все волосы в каком-то песке, — заметил Цзян Чэн, потому как продолжил гладить его по волосам, раз уж тот всё равно уже не спит. — Где вы были, что ты столько песка набрал? В пустыне? — То тут, то там, — уклончиво ответил Вэй Усянь. — Когда мы вернулись в орден, час быка уже подходил к концу. Я очень хотел спать, поэтому сразу пошёл в кровать. — Ладно, — вздохнул Цзян Чэн, целуя в лоб и обнимая его, чтобы так и уснуть. — Завтра поговорим. Спи. У них ведь теперь была возможность поговорить на следующее утро. Цзян Чэн не мог выбросить эти мысли из головы до тех пор, пока не уснул. Та ссора действительно ознаменовала конец их прежних отношений. Может, она стала одной из многих причин того нервного срыва, который уложил Вэй Усяня в постель на несколько лет. Как бы то ни было, когда он проснулся, Цзян Чэн соблюдал дистанцию. Очевидно, когда человек плачет от того, что ты признался ему в любви, у вас чертовщина какая-то, а не отношения, и потому он не знал, как вообще нужно поступать. Также он открыл для себя, что одного секса мало для того, чтобы показать свою любовь и привязанность. Так как он хотел построить отношения с Вэй Усянем заново, ему просто необходим был совет. У сестры он спрашивать не хотел. Да, она своими силами завоевала сердце своего мужа, который до этого презирал её. Но ему не хотелось долго рассказывать ей о том, как они, её два брата, из которых один родной, другой — названный, лет с пятнадцати спят вместе. Поэтому он решил выбрать другую женщину для расспросов, наивно полагая, что прекрасный пол всегда знает, как нужно ухаживать за возлюбленным. — Чего? — выражение лица Вэнь Цин, когда он спросил её об этом, сразу отбивало желание с ней общаться. — Зачем Вам знать, как нужно ухаживать за девушками? — Ну, очевидно же, для чего, — он всё думал, почему Вэй Ин слушается её, но теперь, чувствуя себя, как ребёнок, под её строгим взглядом, кажется, начал догадываться. — Чтобы делом показать свою любовь. — И кому вы собрались её показывать? — не ясно, почему, но взгляд её становился всё суровее и суровее. — Ну... — сидя напротив неё, Цзян Чэн почему-то ощутил холодный пот на своей спине, — Вэй Ину... — Пф, — она посмеялась над ним! — Не поймите меня неправильно, но Вэй Ин — не девушка. Прекрасным дамам обычно дарят цветы и говорят им о том, какие они красивые. Как Вы думаете, что будет, если проделать такое с Вэй Ином? — Не... — он лишь на секунду задумался, — не думаю, что он воспримет это серьёзно. Схватится за флейту. Вэнь Цин вздохнула и посоветовала ему просто быть рядом. Окружить его заботой. Цзян Чэн решил, что это он может, и поступал так, как велела ему Вэнь Цин. При этом он продолжал держать дистанцию. Вэй Усянь часто сидел с грустным или отсутствующим выражением лица, и в такие моменты, может, его хотелось поцеловать, но каждый раз его останавливала тревога. Он-то открыто признался в своих чувствах, но Вэй Усянь не ответил ему тем же. Может, он просто не любит его больше? Неправильно лезть с поцелуями к человеку, про которого не знаешь точно, любит он тебя или нет. К тому же, на деле Цзян Чэн понятия не имел, как правильно выражать любовь. У него перед глазами не было достаточно хорошего примера. У родителей были настолько натянутые отношения, что он и в очень раннем возрасте понял, что те не любят друг друга. Однако он изо всех сил пытался исправиться. Не стоило ждать подобных подвигов от психически нездорового человека, вроде Вэй Усяня. К тому же, когда с его головой всё ещё было в порядке, он отлично показывал свою любовь к Цзян Чэну. У того не было никаких сомнений на счёт чувств брата к нему. Однако у самого Вэй Усяня явно возникали сомнения на счёт чувств возлюбленного, и именно поэтому Цзян Чэн решил исправиться. При этом он старался ко всему подходить с неподдельной искренностью. Он не хотел, чтобы казалось, будто он заботится о Вэй Усяне только для того, чтобы уложить в постель. Так-то он старался вообще ни на что не надеяться. В один из вечеров он засиделся с братом допоздна, болтая, и не сразу осознал, сколько времени прошло. Когда его начало немного клонить в сон, он прервал диалог и оповестил: — Кажется, мне пора. — Это всё потому, что ты не хочешь признавать бесполезность погребальных хлопот, вроде бумажных денег и кукол? — Что? Не-ет, — закатил глаза Цзян Чэн, так как они спорили об этом весь вечер. — Просто мне, в отличие от тебя, рано вставать. — Ты... — Вэй Усянь неожиданно запнулся. — Ты мог бы остаться. — Чтобы продолжить этот бессмысленный спор? — Цзян Чэн сложил руки на груди в знак своего упрямства. — Вэй Ин, я уже всё сказал, мы не знаем... — Да нет, — оборвал его Вэй Усянь, и выглядел он намного серьёзнее, чем было до этого. — Просто. Цзян Чэн задумался. Это то, что он хочет услышать, или именно то, что Вэй Усянь и имеет в виду? Для верности он решил спросить: — Ты хочешь, чтобы я остался с тобой на ночь? — Если хочешь. К этому моменту с того дня, как Вэй Усянь открыл глаза, прошло около года. За всё это время они ни дня не провели в одной кровати. Поэтому, когда Цзян Чэн согласился, было неловко. Они спали, как в детстве, до того, как начали чувствовать плотское влечение. Друг напротив друга, едва касаясь ладонями. Но даже от такой малости Цзян Чэн чувствовал себя намного счастливее. С этих пор Вэй Усянь каждую ночь просил его остаться рядом. Цзян Чэн всегда соглашался. Ни разу он не дал воли рукам, не позволяя себе даже обнять его. Он безумно боялся сделать что-то не так и всё испортить. Раньше они ругались каждый раз, когда виделись. Это невероятно выматывало, и порой Цзян Чэн не понимал, почему всё равно хочет видеть рядом с собой этого помешанного. После болезни Вэй Усяня каждая ссора могла уложить его в постель на недели или даже месяцы, поэтому они перестали ссориться вообще. Однако так получилось, что все важные события в их отношениях случались именно во время скандалов. Из-за ссоры они разлучились, из-за ссоры же и воссоединились. В тот день Цзян Чэн поругался с ним из-за Лань Вандзи, который приехал его навестить. Тот провёл с его братом несколько часов в приёмной. Когда почётный гость отбыл восвояси, Цзян Чэн встретил брата вопросом: — Ну как? В голосе слышался явный холод, из-за чего Вэй Усянь мгновенно напрягся. Он уже отвык ругаться с братом в каждую их встречу, поэтому остановился, чтобы сообразить, что нужно делать. — Что как? — он не нашёл лучшего варианта, чем просто переспросить. — Спрашиваю, как прошла встреча? — Нормально прошла, — Вэй Усянь нахмурился. — Какое тебе дело? — Никакого, — тут же ответил Цзян Чэн. — Никакого? — Вэй Усянь быстро заводился, поэтому он уже практически шипел. — Да на тебе лица нет! Объясни, что произошло? — Ничего. — Да я уже догадываюсь, что, — сам ответил на свой вопрос Вэй Усянь. — Скажи, на что ты злишься? Цзян Чэн опустил голову так, что волосы закрывали лицо, и тихо пробормотал: — Не на своё дело. — Ты ревнуешь к Лань Чжаню, да? В этом всё дело? Цзян Чэн ещё ниже опустил голову, глубоко несчастный. — Прости, — сказал он тихо. — Тебе нельзя волноваться, а я по-прежнему устраиваю сцены. Он любит тебя. Нет ничего плохого в том, что ты тоже можешь ответить на его чувства однажды. Вэй Усянь уставился на него с выражением шока и недоверия. Цзян Чэн же, ляпнув первое, что пришло в голову, пытался придумать, как свернуть этот диалог. Он не собирался давить на жалость или что-то вроде того, просто хотел сказать, что Вэй Усянь — не его собственность и может делать с личной жизнью всё, что захочет. — Послушай, — судя по голосу, он немного успокоился. — Не важно, что чувствует ко мне Лань Чжань. Если бы я действительно был в него влюблён, меня бы давно здесь не было. Он встал вплотную к брату и склонил голову на бок. — Как видишь, я всё ещё здесь. — Прости, — снова повторил Цзян Чэн. — Просто я боюсь, что ты снова уйдёшь. Вэй Усянь вздохнул. — Так больше продолжаться не может. Похоже, мне нужно кое-что прояснить. Он аккуратно приподнял лицо Цзян Чэна и заглянул в глаза, полные печали. Когда бедолага почувствовал давно забытый порыв уронить слезу, Вэй Усянь мягко коснулся его губ. Сначала легонько, чтобы, как он и сказал, обозначить свою позицию, но углубил поцелуй, как только Цзян Чэн, не сдержавшись, предпринял движение навстречу. Он мягко коснулся шеи брата, припадая к его губам, как к целебному источнику, способному залечить все его душевные раны, и за талию прижал к себе. Когда Вэй Усянь, обнявший его за шею, отстранился, он так же тихо, как Цзян Чэн до этого, спросил: — Теперь не страшно? Прислушавшись к себе, Цзян Чэн твёрдо ответил: — Страшно. *** Цзян Чэн проснулся раньше обычного. Вэй Усянь, понятное дело, всё ещё спал. Мало того, что ещё не было девяти, так и вернулся он глубокой ночью. Так как уснуть снова не получалось, Цзян Чэн просто лежал и развлекал себя тем, что гладил мужа по волосам и лицу. "Какой он у меня всё-таки хороший" — подумал Цзян Чэн. — "А когда спит — особенно" Вэй Усянь вёл крайне подвижный образ жизни. Было сложно застать его таким, ничего не делающим, ни плохого, ни хорошего. Когда проснулся, Вэй Усянь не спешил вставать. Он устал с дороги. Лениво пробормотав "доброе утро", он прижался щекой к груди Цзян Чэна, обвив его руками. — Ты такой тёплый, — бурчал он куда-то в ткань нижних одежд супруга. Цзян Чэн наклонился, поцеловал его в висок, щёку, потом в уголок губ и сами губы. Они целовались долго, но лениво и нежно. Никто из них особо не предавался страсти, обоим было больше по душе не спеша ласкать друг друга. Поцеловав его в ухо, Цзян Чэн заметил: — Вэй Ин, с тебя уже песок сыпется. — Ты назвал меня старым? — Нет, всего лишь грязным, — уточнил Цзян Чэн. — Ты словно специально в песке валялся. — Но я так устал в долгом пути домой, — он начал канючить. — Поэтому и лёг сразу к своему, как оказалось, беспощадному супругу! Цзян Чэн закатил глаза. Знает он эти игры. Сейчас Вэй Усянь, как малое дитя, начнёт давить на жалость, чтобы остаться в кровати подольше. Как всегда бывало в таких случаях, Цзян Чэн начал с мирных переговоров: — Хорошо, ты поспал и отдохнул. Если пойдёшь купаться прямо сейчас, успеешь к завтраку. — Ну, Чэн-чэн, — Вэй Усянь, поняв, что не найдёт в нём поддержки, зарылся лицом в подушки. — Ты же знаешь, я люблю поздний завтрак. К нему я точно успею! — Ах, поздний завтрак? — прошипел Цзян Чэн и резко завернул супруга в одеяло. — Да у меня сейчас кровать превратится в песочницу! А ну марш мыться, грязнуля! — Чэн-чэн! — Вэй Усянь явно этого не ожидал, и потому даже понять ничего не успел, как уже превратился в куколку шелкопряда. — Что ты делаешь? Пока Вэй Усянь дурным голосом пытался узнать, что тот делает, а также о его намерениях, Цзян Чэн оперативно взял его на руки и понёс прочь из покоев. Уже в кабинете он начал звать адептов, и потому те уже ждали его в дверях. — Что случилось, глава ордена? — на различный лад вопрошали адепты. — Держите, — он передал куколку, получившуюся из старающегося изо всех сил вырваться Вэй Усяня, паре адептов. — Отнесите его в купальни. — Есть! И понесли его в сторону купален. Все говорят, Старейшина Илин то, Старейшина Илин это, но никто не знает, как бесполезен может быть этот страшный человек, если просто связать его и отобрать флейту. — Учитель Вэй, это всё ради Вашего же блага! — кричали адепты. "Пожалуй, никто не должен это увидеть" — подумал Цзян Чэн, наблюдая за тем, как уносят его супруга, прижав ладонь ко лбу, словно прикрываясь от солнца. — Что здесь происходит? — к нему подошла недавно вставшая с постели Юй Цзыюань. Вместо Цзян Чэна ей ответил один из адептов, тоже наблюдавший за этой сценой: — Это — любимый супруг главы ордена. — Это что, — Юй Цзыюань в шоке уставилась на сына, — Вэй Ин? Цзян Чэн немного постоял в задумчивости, а потом наказал адепту: — Да, и приготовьте ему одежду. — Бегу исполнять! Как только адепт и вправду побежал выполнять приказ, Юй Цзыюань принялась допытывать сына. — Что произошло? — Ничего. Просто Вэй Ин — соня, — ответил Цзян Чэн, зевая. — Я пытался отправить его в купальни по-хорошему, чтобы он успел вернуться и позавтракать со всей семьёй, как положено, а не ближе к обеду. Но он меня не послушал, и вот, пришлось принять крайние меры. Юй Цзыюань снова посмотрела в ту сторону, куда унесли болтающегося из стороны в сторону Вэй Усяня. Когда она расспрашивала обитателей ордена о нём, у неё создалось чёткое впечатление, что его воспринимают, как небожителя, не меньше. Однако какой небожитель будет так себя вести? Юй Цзыюань вздохнула. — Если он вернулся, значит, я смогу увидеть ещё одного своего внука. — Да. Пойдём, Вэй Ин присоединится к нам позже. По дороге в трапезную Цзян Чэн снова предупредил её о том, чтобы она не расстраивала Вэй Усяня, даже если очень этого хочет. С ним нужно вести себя осторожно, если не знаешь его достаточно хорошо. — Да знаю я, что он сумасшедший, — нахмурившись, шикнула на него Юй Цзыюань. Как только она села за стол в трапезной, в которой вся семья вкушала пищу, Цзинь Лин с Вэнь Сычжуем, уже сидевшие там, посмотрели сначала подозрительно на неё, а затем — вопросительно на Цзян Чэна. Цзян Яньли лишь тихо пожелала матери доброго утра. — Кхм, дети, — начал Цзян Чэн, прочистив горло. — Мы не дети, — сразу поправил Цзинь Лин. — Это только А-Бэй, может быть, ребёнок. — Эй! — упомянутый Цзян Бэй зло сверкнул своими маленькими детскими глазками в его сторону. — Дети, — с нажимом произнёс Цзян Чэн, — это — Хуа Яньлин. Как минимум какое-то время она поживёт тут. — А дядя Вэй об этом знает? — спросил Цзинь Лин весьма холодно, не хуже самого Цзян Чэна. — Что у нас какая-то незнакомка остановилась, что трапезничает за семейным... — В чём ты меня обвиняешь? — Цзян Чэн спокойно взял палочки в руки, как будто и не его только что заподозрили в измене мужу. — Госпоже Хуа нужна помощь Вэй Ина. — А-Лин, — на сторону Цзян Чэна перешла мать наглеца, — не стоит так себя вести. Цзян Чэн, зная, что в таких ситуациях обычно наступает неловкое молчание, сразу перевёл тему, спросив, откуда на его супруге столько песка. Тогда ему и поведали, что Вэй Усяню нужно было достать из повозки, набитой песком, одну вещицу, а если точнее... — Череп?! — Проклятый череп, — уточнил Цзинь Лин. — Обычные его не интересуют. — Вы опять, да? — мрачно спросил Цзян Чэн. — Опять бродили по подозрительным кладбищам? Цзинь Лин хотел что-то ответить, но его отвлёк Цзян Бэй, радостно воскликнувший: — Янфу! Все присутствующие обратили свои взгляды на Вэй Усяня, бодрой походкой вошедшего в трапезную. Он был в лёгких домашних одеждах, ступал по полу в изящных лодочках, а на плечах у него при этом висело небольшое полотенце. Всем своим видом он показывал, что находится у себя дома и никуда отправляться из него не собирается. — Всем доброе утро, — громко произнёс он, подошёл к пустому месту подле супруга и, наклонившись, поцеловал того в щёку. — Ты что, с мокрой головой ходишь? — проворчал Цзян Чэн, почувствовав, как его шеи коснулись растрёпанные волосы супруга. — Заболеешь и помрёшь. Вэй Усянь сел с ним рядом и, подняв бровь, резюмировал: — Не думаю. Повернувшись же к столу, он заметил Юй Цзыюань, внимательно смотревшую на него, и указал на неё палочками: — А это..? — Позже расскажу, — ответил Цзян Чэн, жуя рис. — По правде, молодой госпоже нужна твоя помощь. Но сначала поешь. — Ладно, — он опустил взгляд на свою чашку, а затем радостно воскликнул: — О, рис! — Цзинь Лин, — Цзян Чэн тут же строго обратился к племяннику, — где вы, чёрт возьми, пропадали, если он так радуется рису? — Не задавай вопросов, на которые не хочешь услышать ответ, — посоветовал Цзинь Лин, смиренно жуя рис. Вэнь Сычжуй скорбно добавил: — Честно говоря, я тоже очень рад рису. — Очень-очень? — невинным голоском спросил Цзян Бэй. — Очень-очень! — ответили оба, на что Вэй Усянь поднял бровь. До самого конца трапезы молодые люди рассказывали о своих приключениях на Ночной охоте. Даже Юй Цзыюань слушала с интересом, особенно заостряя внимание на новоприбывшем внуке. Ну и славный же юноша, этот Цзинь Лин! Он был в меру бойким, но в то же время не был горделивым, как, например, его отец. В то же время его и скромным, как мать, не назовёшь. Он как будто взял все качества близких ему людей и разделил на два. Всего понемногу. Она была немного удивлена, и это обуславливалось тем, что дети много рассказывали ей о внуке. Он считался адептом обоих орденов, но большую часть академических знаний, как будущий глава ордена, получал в Ланьлине. Однако огромный пласт практических умений он получил в ордене Юньмэн Цзян. В частности, благодаря регулярным походам на Ночную охоту с одним из лучших заклинателей старшего поколения — Старейшиной Илин. Безусловно, Вэй Усянь оказал на мальчика большое влияние, как на заклинателя, а значит, и как на человека тоже, пусть и не был его учителем. Второй же, Вэнь Сычжуй, говорил мягко, но уверенно и всегда по делу. Юноша не бросал слова на ветер, видно было, что он хорошо знал, как нужно себя вести. Вот и получается, что на первого Вэй Усянь оказал существенное влияние, а другого вообще воспитал полностью самостоятельно, не жалея сил. При виде их у Юй Цзыюань возникал закономерный вопрос: как из этих двоих получились достойные люди, если их воспитал человек, которым родители по всей Поднебесной запугивают детей? Когда они закончили трапезу, Цзян Чэн пригласил Вэй Усяня с матерью пройти в приёмную. Вэй Усянь практически не говорил за столом, казалось, и вправду увлечённый своим рисом, поэтому быстрее всех расправился с едой и ушёл первым. В приёмной они сразу рассказали ему о деталях произошедшего. На новость о чудесном воскрешении матери своего супруга Вэй Усянь отреагировал прохладно: — В кого-кого она там переродилась? Цзян Чэн заметил, обращаясь к матери: — Он нам не поверил. — А должен был? — нахмурился Вэй Усянь. — Цзян Чэн, мне неприятно говорить тебе об этом, но твоя мать погибла много лет назад. Мёртвые просто так не возвращаются. Ты — глава ордена. Как ты можешь просто так верить всяким проходимцам, болтающим абсолютную чушь? — Послушай, я же не просто так поверил, — тоже нахмурился Цзян Чэн. — Она предоставила доказательства того, что является именно той, за кого себя выдаёт. — Вот как, — обманчиво спокойный голос Вэй Усяня, облокотившегося о кресло, не предвещал ничего хорошего. — Тогда ей придётся предоставить доказательства ещё и мне. Надеюсь, они будут такими же убедительными, потому что иначе я прямо здесь перережу ей горло! — Вэй Ин! — Что? — он поднял бровь. — Пойми, ни один проходимец не может просто так дурачить голову человеку в твоём положении. От тебя всё-таки зависят жизни множества людей. Цзян Чэн хотел возразить, но Юй Цзыюань усмехнулась и произнесла: — А он прав. Хорошо, я предоставлю тебе доказательства. Ваньинь, выйди-ка из комнаты? — Чего? — Цзян Чэн аж подпрыгнул от возмущения. — Я не хочу найти тебя мёртвой после такой приватной беседы. — Не волнуйся, — успокоил его Вэй Усянь, глядя, однако, на Юй Цзыюань холодным, убийственным взглядом. — Если посчитаю, что от неё нужно избавиться, я тебе сообщу. — Да что ты говоришь! Однако Юй Цзыюань поддержала Вэй Усяня: — У нас с Вэй Ином есть общие секреты. Вэй Усянь ещё более жутко взглянул на неё исподлобья, однако Юй Цзыюань это не напугало. Цзян Чэн буркнул, что, если они хотят, пусть будет так, и вышел за дверь. На самом деле он просто не хотел наблюдать за словесной битвой между его матерью, которая славилась своей ядовитостью, и супругом, сражения на словах с которым очень легко могли перерасти в жестокое убийство. Выйдя за дверь, он принялся ждать, когда его позовут обратно. Пока ждал, он успел выцепить несколько пробегавших мимо адептов. — Пошлите к деве Вэнь гонца и сообщите, что Вэй Ин вернулся. Он послал за Вэнь Цин не потому, что боялся каких-то последствий разговора с Юй Цзыюань для Вэй Усяня. Дело было в том, что Цзян Чэн просто не может быть в курсе абсолютно всех событий, произошедших на Ночной охоте. Вдруг ему не рассказали о чём-то, что может незаметно повлиять на психическое здоровье супруга? На Ночной охоте ведь может произойти что угодно. Именно поэтому они с Вэнь Цин договорились, что Цзян Чэн просто будет звать её каждый раз, когда Вэй Усянь возвращается, чтобы обеспечить регулярное наблюдение за его состоянием. Видимо, у них было, о чём поговорить, потому что только через полтора часа из-за двери раздался голос, оповестивший о том, что ему можно войти. Эти двое всё так же сидели друг напротив друга, только теперь взгляд Вэй Усяня уже не обжигал холодной яростью. На столе, что стоял между ними, лежали различные талисманы и иные принадлежности. Они просто здесь хранились, и Цзян Чэн понятия не имел, для чего эти вещи. Теперь-то ему стало ясно, что они, вероятно, помогают определить в человеке присутствие злого духа. — Ну что, — присаживаясь на прежнее место, спрашивал Цзян Чэн, — теперь ты мне веришь? — Вроде того, — Вэй Усянь неловко дёрнул уголком губ, сворачивая талисманы, свитки и убирая писчие принадлежности. — Только ты зря на меня надеешься. Я тебе так сразу не скажу, из-за чего мы имеем такое положение дел. Цзян Чэн поднял бровь и сложил руки на груди: — Что, правда? — Бесспорно, есть способы вернуть человека с того света, — пожал плечами Вэй Усянь, вводя своих собеседников в недоумение спокойными рассуждениями о возвращении людей из мёртвых. — Я не могу вот так просто сказать вам, как конкретно дух мадам Юй вселился в эту бедняжку. Для этого мне нужно посмотреть на эти ваши загадочные письмена. Надеюсь, там ничего не трогали? — Я приказал сохранить место происшествия в первоначальном виде. — О, а ещё мне бы хоть каких-нибудь объективных сведений об этой...как её? — Хуа Яньлин, — напомнил Цзян Чэн. — Что конкретно тебе нужно знать? — Ну, как обычно в таких ситуациях. Кем была, её родословная. От чего страдала, чего по жизни желала. — Ну ты даёшь, — покачал головой Цзян Чэн. — Это ты целое расследование заказываешь. — Мне хотя бы общую информацию тогда, — сбавил обороты Вэй Усянь, виновато улыбнувшись. — Остальное я выясню сам, когда пойду осматривать место происшествия. На этом они решили, что Вэй Усянь вместе с Юй Цзыюань отправится в Мэйшань, как только лекарь проверит его состояние. Пока этого не произошло, Вэй Усянь ушёл, сказав, что ему хотелось бы заняться своими делами. — Это какими, интересно, делами? — нахмурился Цзян Чэн, сложив руки на груди. — Ой, мы там на Ночной охоте подобрали проклятый череп. Такая мощная энергия, не думаю, что мешочек цянькунь долго протянет. Нужно изготовить для него специальный короб. До середины дня Юй Цзыюань больше его не видела. Она отправилась поиграть с внуком, и тот спустя пару часов решил навестить своего янфу. Мальчик хотел всё-таки показать ему список предлагаемых учителей. Когда Юй Цзыюань заглянула в него, обнаружила рядом с именами пометки, сделанные самим Цзян Бэем. — Но как ты покажешь ему список? — покачала головой Юй Цзыюань. — Он же занят. Мальчик ненадолго задумался, после чего спросил: — А он не говорил тебе, чем конкретно будет занят? — Он сказал... — она принялась усиленно вспоминать, так как ей не особо было интересно, чем собрался заниматься Вэй Усянь, вот и не запомнила, — что-то, связанное с каким-то черепом. То ли ларец для него хочет соорудить, то ли ещё что. "Вот чокнутый" — про себя подумала она. Цзян Бэй же оживился: — Вероятно, янфу сейчас в кузне! Несмотря на все её предупреждения о том, что Вэй Усянь, должно быть, занят, дитя было не остановить. Таща бабулю за руку, он быстрым шагом направился в кузню. По пути туда Юй Цзыюань всё гадала, почему мальчик решил, что янфу планирует изготовить ларец именно из металла, а не, например, дерева? Но, вспомнив о другом своём внуке, поняла: вероятно, на ребёнка, находящегося в столь юном возрасте, Вэй Усянь уже влиял, как заклинатель на будущего заклинателя. Цзян Бэй не мог не наблюдать за своим знаменитым янфу, да к тому же, будучи от природы умным и одарённым, впитывал увиденное, как губка. Поэтому, в частности, он и хочет посоветоваться именно с ним, прежде чем выбрать себе наставника. Кузни находились в хозяйственной зоне на территории большого ордена. Здесь также недалеко находились конюшни, оружейные и разного рода мастерские. Кузни в этот день были, судя по всему, не самым часто посещаемым местом, потому что в первом же помещении, откуда доносился звук, они нашли именно того, кого искали. Когда они увидели его, заглянув за воротца, Вэй Усянь подносил совсем уж крохотное клеймо с круглым наконечником к крупному гвоздю. Поставив клейма, он отложил тавро в сторону и опустил гвоздь в воду. Отведя взгляд, они обнаружили рядом с ним металлический ящик, в корпус которого были забиты уже готовые гвозди с маленькими иероглифами на шляпках. — Янфу! — увидев, что тот отложил гвоздь в сторону, а потому немного освободился, Цзян Бэй тут же подошёл к нему. Вэй Усянь, облачённый в кожаные перчатки и фартук, обернулся. При виде ребёнка его глаза, казалось, радостно засияли, и он, улыбнувшись, поднял приёмного сына на руки. — Давно мы не виделись, А-Бэй, — сказал он, кружась с мальчиком на руках. — Янфу, янфу! — всё не унимался ребёнок. — Я хочу тебе кое-что показать. — Давай, — кивнул Вэй Усянь и поставил его на землю, после чего ему был вручён список. — Так-так, посмотрим. Имена какие-то. Эти люди тебя обижают? — Нет-нет, ни в коем случае! — засуетился мальчик и принялся махать руками в знак решительного протеста. — Отец мой наказал выбрать себе учителя. Я хотел, чтобы ты помог мне. — Ох, ну и труд, — Вэй Усянь озадаченно чесал репу, изучающе глядя на список. — Как хорошо, что ты выяснил и выписал примечательные черты каждого. Цзян Бэй кивнул, принимая похвалу. Пока Вэй Усянь, и правда решивший отнестись серьёзно к просьбе приёмного сына, изучал список, Юй Цзыюань осматривала его рабочее место. Взгляд её снова невольно вернулся к коробке с гвоздями. Вэй Усянь с головой ушёл в список, а Цзян Бэй принялся внимательно наблюдать за янфу, поэтому она незаметно смогла поглядеть на гвозди поближе. На каждом из них были иероглифы "Вэй Усянь". — Что это? — не сдержавшись, спросила она. Оба повернулись к ней, и Цзян Бэй, поняв, о чём она говорит, ответил: — Это — имперская печать. Изготовленная из особого набора компонентов, она служит для того, чтобы артефактом мог пользоваться только владелец печати. — Ты так много всего знаешь? — удивлённо вскинула брови Юй Цзыюань. — Янфу использует её на каждом своём артефакте, потому и знаю, — пожал плечами ребёнок. — Он создал её специально для себя. — Ты её создал? — она перевела взгляд на Вэй Усяня. Тот кивнул. Затем помахал на себя рукой, причитая: — Ох, здесь, всё же, слишком жарко для того, чтобы думать. А-Бэй, давай-ка выйдем, а? Не дожидаясь ответа, он быстрым шагом вышел из кузни. Недалеко от них ошивался один из адептов. Вэй Усянь махнул рукой в сторону и приказал ему: — Убери всё на место, хорошо? Тот немедленно ответил: — Да, учитель Вэй! Юй Цзыюань нахмурилась. — Ты не боишься, что кто-то украдёт оставленные тобой предметы? — спросила она, когда Вэй Усянь уселся, найдя неподалёку незамысловатую лавку, установленную здесь для мастеров, желающих подышать свежим воздухом после жара кузен. — При всём уважении, это мой дом, — заметил Вэй Усянь. — Здесь никому в голову не придёт что-то у меня красть. Вдобавок ко всему, это просто ящик для временного хранения проклятой вещицы. Потом я сделаю что-нибудь из этого черепа, но сейчас он скорее навредит, чем сделает что-то полезное. — Зачем тогда поставил защитный механизм? — она сложила руки на груди. — На всякий случай. Знаете ли, однажды я создал такой предмет, который мог бы поднять все кладбища Поднебесной. Однако тогда имперская печать не была ещё изобретена. Этим артефактом мог пользоваться кто угодно, из-за чего мне пришлось его уничтожить. Тихо слушавший их Цзян Бэй взволнованно спросил: — Янфу, ты имеешь в виду Стигийскую тигриную печать? — Верно. Вэй Усянь мягко улыбнулся и погладил мальчика по голове. Затем всё же принялся внимательно изучать список. Он даже успел дать несколько советов по поводу кандидатов, когда к ним подошла женщина в белых одеждах. Вэй Усянь выглядел обрадованным её приходу. — О, и ты здесь, — сказал он и поднялся. Женщина немного наклонила голову в знак приветствия, улыбнувшись, а затем они крепко обнялись. "У тебя же есть муж!" — большими красными иероглифами засияло в голове мадам Юй. — Как самочувствие? — спросила незнакомка, стоило им разомкнуть объятия. — Всё хорошо, — в ответ он увидел выражение сомнения на лице собеседницы, поэтому, закатив глаза, надавил: — Правда! — Смотрю, развлекаешь ребёнка? — девушка потрепала Цзян Бэя за щёчку. — Хороший способ нейтрализовать влияние инь. — А-Цин, да что ты такое говоришь? Нет никакого влияния! Только когда женщина упомянула об энергии инь, а Вэй Усянь назвал её имя, Юй Цзыюань поняла, что перед ней стоит Вэнь Цин, лекарь Вэй Усяня. Та на заявления своего подопечного подняла бровь: — Правда, что ли? Дай, посмотрю! Закатив глаза, Вэй Усянь опустился на скамью. Вэнь Цин присела рядышком и мягко взяла его за запястье, чтобы проверить пульс. Пока лекарь осматривала его, Юй Цзыюань с внуком наблюдали за этим со стороны. Вэнь Цин задавала ему разного рода странные вопросы, проверяла зачем-то его глаза, и когда Юй Цзыюань надоело следить за процессом, она начала тихонько переговариваться с внуком: — Ты, оказывается, такой умный, всё у нас знаешь. И про имперскую печать, и про Небесную тигриную печать, да? — Стигийскую, — поправил мальчик. — Ну да, — Юй Цзыюань неловко усмехнулась. — Почти. Мальчик лишь молча уставился на неё, а затем и вовсе отвернулся. За то время, что Юй Цзыюань имела удовольствие общаться с ним, она успела подметить некоторые особенности его характера. Во-первых, ребёнок был очень тихим. Он не вступал в диалог первым и просто так. Временами он мог сидеть рядом, даже смотреть на человека, но ничего не говорить с таким лицом, словно он — один в этом мире наедине со своими мыслями. Это порой заставляло чувствовать себя неловко. Во-вторых, он был весьма отстранённым. Оба эти качества похожи и напоминали его отца. Думается, от него он и перенял их. Однако со своим янфу Цзян Бэй, наоборот, вёл себя так, как и ведут себя обычные дети: был энергичным, немного приставучим и инициативным. — У Ан Бо отец — слуга в нашем ордене, мать работает няней, — вдруг заговорил он. — У Му Гуя отец — заклинатель средней руки, а мать следит за домом. Родители Жон Жоу торговцы. — К чему ты это? Кто все эти люди? — Это другие мальчики нашего ордена моего возраста и старше, — пояснил Цзян Бэй. — Я имею в виду, что таково положение большинства адептов моего ордена и всех прочих. Однако мне повезло появиться на свет в семье очень знаменитых людей. Мой отец — господин, крепко держащий в руках власть над тысячами жизней. К его слову вынуждены прислушиваться не только жители Юньмэна, но и главы других орденов. Мой янфу — основатель дьявольского культа. Даже если не просишь, люди сами с удовольствием рассказывают тебе о них. Потому и сложно мне что-либо не знать. Юй Цзыюань оценивающе оглядела его. Ещё одной особенностью этого ребёнка было то, что он говорил и мыслил не по годам. Юноши в возрасте тринадцати-пятнадцати лет могут говорить подобным образом. Этому же мальчику было всего пять лет. Она перевела взгляд на Вэй Усяня, подумав: "Это он так влияет на детей?". Хотя, Цзян Чэн, взращенный в строгости и потому воспитывающий сына подобным же образом, тоже мог повлиять на сына так, что в итоге тот вышел не по годам зрелым. Этот вопрос так заинтересовал Юй Цзыюань, что вечером она решила поговорить об этом с сыном, пока тот был в своём кабинете совсем один. Однако разговор ещё в самом начале свернул не в ту сторону, и вместо всего, что хотела спросить, она выдала именно: — Слушай, тебя не беспокоит то, что А-Бэй выглядит более радостным в компании Вэй Усяня, чем в твоей? — Это неудивительно, — безразлично ответил ей Цзян Чэн, не поднимая головы от бумаг, в которых периодически делал пометки. Юй Цзыюань возмутилась: — В каком смысле, "неудивительно"? — В прямом, — он поднял на неё совершенно спокойный взгляд. — Это логично, что Цзян Бэй чувствует себя комфортнее в его присутствии и жаждет общения с ним. Такой ответ сына обескуражил больше потому, что Цзян Ваньинь, которого она знала, не стал бы столь просто принимать факт того, что одному из самых близких для него людей приятнее проводить время с Вэй Усянем. Сколько она себя помнила, сын всегда завидовал в этом названному брату, злился на то, что ему приходится добиваться чьей-то любви или благосклонности. Например, так было, когда Цзян Фэнмянь предпочёл Вэй Усяня родному сыну. — Это не значит, что Цзян Бэй не любит меня или любит, но меньше, чем его. Просто Вэй Ину в целом легче даётся общение с людьми. У него большая харизма, люди легко тянутся к нему. Я искренне надеюсь, что от общения с Вэй Ином Цзян Бэй сможет перенять это чудесное свойство. Мы оба его родители, не только я. Вэй Ин разделил со мной обязанности в воспитании этого ребёнка, и потому ревность с моей стороны будет выглядеть так, как если бы отец ревновал чадо к матери. Это просто нелепо. — Нелепо — это то, что Вэй Ин заменил твоему сыну родную мать, — фыркнула Юй Цзыюань. — Это сейчас он — маленький мальчик, и носу своего ещё не казавший из родного ордена, где его папаша заправляет всем. Однако ты подумай, сколько насмешек ему придётся услышать на счёт того, что его воспитывает пара мужчин? — А что, было бы лучше, если бы он рос в семье, где у него перед глазами пример отца, который не любит свою мать? Я жил в такой семье, и точно не хотел бы подобного своему сыну. — Представь его недоумение, когда он поймёт, что во всём мире он один такой. — Если ты заметила, А-Бэй — умный ребёнок. Он всё прекрасно понимает. — Да ты сам не понимаешь, — покачала головой Юй Цзыюань. — В своём ордене, где на него рта раскрыть никто не смеет, пока его родители рядом, это одно. Но совсем другое, когда родители далеко, и любой может говорить всё, что вздумается. Каждый посчитает своим долгом обратить его внимание на это. — Насмехаться могут и вовсе над всем, чем угодно. Кто ищет, тот всегда найдёт, к чему придраться. Недаром в природе так заведено, что ребёнка воспитывают мужчина и женщина. Один прививает чаду храбрость, стойкость, волю и рвение. Другой — мудрость, чуткость и терпение. И ведь всякий раз, когда говорят о невоспитанном человеке, пиняют в первую очередь на мать, ведь именно она — источник знаний о том, как надобно вести себя в обществе. Внук же её и вовсе был полностью лишён женской руки. Что ещё хуже, место матери занимал никто иной, как Вэй Усянь, разбойник и просто крайне сомнительная личность. По этой причине Юй Цзыюань решила ещё больше времени уделять внуку, а потому с самого утра ходила за ним по пятам. Она даже без всякого Вэй Усяня могла смело предполагать, что возродилась именно для того, чтобы вправить горе-родителям мозги и помочь внуку вырасти достойным человеком! — Что это с ней? — ещё утром спросил Вэй Усянь у Цзян Чэна. — Не знаю, — честно ответил тот. В следующий раз она наткнулась на Вэй Усяня уже через несколько часов, когда гуляла с внуком в саду. Тот был в паре метров от них, отделённый кустами, разговаривал со своим учеником. — Что это, учитель? — спрашивал тот, указывая на список учителей Цзян Бэя, с которым Вэй Усянь ходил уже второй день. — Это? Кандидаты в учителя для А-Бэя. Никак вот не могу решить, кто же из них лучше. Последовала долгая тишина, и А-Бэй уже хотел подойти к ним, но вдруг Вэнь Сычжуй спросил: — Учитель, почему же Вы не предложите свою кандидатуру? — А-Бэю суждено однажды стать главой ордена, — Вэй Усянь усмехнулся и печально покачал головой. — Как калека, вроде меня, может стать учителем будущего главы ордена? Юй Цзыюань удивлённо вскинула брови. Похоже, не такой уж этот Вэй Усянь безответственный. Думает в первую очередь о ребёнке, и лишь затем — о своих амбициях. Но ещё больше её поразила реакция Цзян Бэя — тот и вовсе передумал подходить к янфу, и вместо этого потянул спутницу за рукав, уходя прочь. Сколько бы Юй Цзыюань не спрашивала, что его так расстроило, тот был нем, как рыба. На следующий же день пришло время отправляться с Вэй Усянем в Мэйшань, чтобы осмотреть место преступления. Ехать предстояло на повозке, потому что у Вэй Усяня не было золотого ядра, а в теле Хуа Яньлин, пожалуй, есть, да только слабое до такой степени, что не исключена возможность упасть с меча от нехватки сил. Цзян Чэн улетел по делам совсем в другую сторону и не мог подвезти их до Мэйшаня. В путь их провожали Вэнь Сычжуй и Цзян Бэй. Последний вышел вперёд и с выражением полной решимости на лице произнёс: — Янфу, я выбрал себе учителя. — Отлично! — не замечая подвоха, обрадовался Вэй Усянь. — Хорошо, что ты сделал это сам. Если честно, я так и не смог выбрать. Юй Цзыюань шлёпнула себя ладонью по лбу. Ну какой родитель будет говорить что-то столь безответственное своему чаду! — Янфу, — мальчик замялся, — я...я же могу выбрать любого учителя в ордене? — Конечно. — Тогда я хочу, чтобы моим учителем был ты! Все трое застыли в недоумении. Не ясно, о чём думал Вэй Усянь, в то время как Вэнь Сычжуй лишь отметил странность подобного душевного порыва. Юй Цзыюань же подумала, что, пожалуй, вот она, черта характера Вэй Усяня, которая передалась его приёмному сыну. Это было безрассудство и поспешность решений! Как можно выбрать его лишь из сострадания к его жалости к себе? — Но... — Вэй Усянь забегал глазами по пространству, думая о том, как бы помягче ему отказать. — Моего имени нет в твоём списке. Цзян Бэй, казалось, ожидал подобного исхода, поэтому угрюмо протянул ему свиток с именами, который прошлым вечером получил обратно, задней стороной к нему. Юй Цзыюань даже подошла к Вэй Усяню, чтобы тоже взглянуть. На некогда пустой стороне свитка действительно красовалось имя Вэй Усяня. "Вот это да" — подумала Юй Цзыюань. — "Он так хорошо его знает!" — А-Бэй, послушай, — Вэй Усянь присел, чтобы поравняться с ребёнком. — Я могу быть добрым янфу, но учитель я очень строгий. Да, Сычжуй? Он повернулся к своему ученику, и тот сразу же закивал. Цзян Бэй же, сложив руки на груди, как его отец, заявил: — Меня это не пугает. — Ты весь в своего отца, — Вэй Усянь тоже заметил это сходство и вздохнул. — Ничто тебя не пугает. Но ты не должен выбирать меня только потому, что я тебе нравлюсь. Ты должен выбирать учителя по его способностям и уму. — А вот неправ ты! Я выбрал тебя не потому, что ты мне нравишься. Просто я не хочу, чтобы меня обучал кто-то обычный. Пусть эта привилегия достанется простым адептам, я же — будущий глава ордена. Я хочу, чтобы меня обучал сам Старейшина Илин. Вэй Усянь обомлел от его наглости. Даже Юй Цзыюань поразилась подобным речам. Кто бы мог подумать, что столь высокомерные слова могут вылететь изо рта этого тихого, казалось, скромного ребёнка? Вэй Усянь довольно долго молчал, видимо, размышляя, что хочет сказать по этому поводу, но всё-таки заметил: — Твой отец будет в шоке. Звучало так, будто он уже почти согласен, и мальчик, ободрённый, заявил: — И пусть! — Нельзя его расстраивать, — принялся увещевать Вэй Усянь. — Вдруг ему станет плохо, когда ты скажешь, что выбрал меня своим учителем? У него заболит сердечко, он не выдержит тягостной муки и умрёт. — Н-ничего он не умрёт! — запротестовал Цзян Бэй. — В-вот именно, — Юй Цзыюань поддержала внука. — Как ты можешь такое говорить? — Ох, нам и правда уже пора, — в конце концов, он решил сослаться на время. — Но я подумаю об этом. Правда. Так они и уехали. В пути Вэй Усянь достал талисманы и спросил, как она относится к тому, что они ещё немного проверят влияние энергии инь и всего злого на тело. — Ты что, постоянно их с собой носишь? — поморщилась Юй Цзыюань, наблюдая за тем, как тот достаёт из рукава целую вереницу. — На всякий случай. Я же и не совсем заклинатель. Больше фокусник. Что ни достану из рукава, то всегда либо талисман, либо заблудшая душа, заключённая мною в бумажную фигурку человечка. Я даже с помощью флейты управляю мертвецами, как заклинатель змей. — Как бы то ни было, зачем тебе снова меня проверять? — она сложила руки на груди в знак протеста. — Ты же уже это делал. Вэй Усянь подмигнул ей: — А Вам есть, что скрывать? Закатив глаза и устало вздохнув, она согласилась, и всю поездку он изводил её разными способами проверки на одержимость. Она была поражена такому большому количеству совершенно разных способов проверить человека на влияние тёмных сил. Высказав свои мысли вслух, она получила ответ: — Когда проводишь много времени с мёртвыми, невольно учишься у них чему-то новому. Каждая его фраза, в общем, намекала на то, что за годы Вэй Усянь основательно сошёл с ума. Весь же парадокс заключался в том, что Юй Цзыюань было легче и даже приятнее разговаривать с ним, когда тот не в своём уме. В то же время с полностью адекватным Вэй Усянем она толком не могла поговорить, потому что один вид хорошего и умного мальчика с большими талантами, который обречён быть любимым всеми, мгновенно выводил её из себя. Определённую роль в этом играло то, что тогда Вэй Усянь был малолетним зарвавшимся щенком, у которого молоко на губах не обсохло. Юй Цзыюань искренне любила своих детей, но ко всем чужим она по умолчанию испытывала лёгкое отвращение. Из всех них Вэй Усянь был худшим, потому что был сыном женщины, которую её муженёк безответно любил до самой смерти. Однако взрослый Вэй Усянь до дна испил чашу страданий. Если раньше его жизнь была беззаботной, то сейчас она соткана из дилемм и противоречий. Заклинатель перед ней добровольно вырезал своё золотое ядро, едва достигнув самой цветущей поры в своей жизни. Однажды ему пришлось наблюдать за тем, как его дом захватывают враги. Он уже убивал. Уже терял. В итоге сошёл с ума, и не испытывает по этому поводу проблем только благодаря удаче. Ведь случилось так, что его поддерживают близкие люди. Его муж — глава ордена, богатый мужчина, наделённый большой властью, а подруга — один из лучших лекарей Поднебесной. Однако легко было догадаться, что его точно не ждала бы сладкая жизнь, останься этот больной, искалеченный человек совсем один. Бедолага бы сгинул в подворотне, в одной из которой его однажды нашёл Цзян Фэнмянь. Вышли они из повозки недалеко от Мэйшаня, где-то в поле, усеянном дикой густой травой. Они специально не доехали прямиком до ордена, чтобы мадам Юй могла понаблюдать за жизнью местечка, в котором выросла. По пути Вэй Усянь спросил её, каково оно было там, в загробном мире. — Не знаю, — пожала плечами Юй Цзыюань. Вэй Усянь удивился: — Как это? Мадам Юй пришлось хорошенько подумать, прежде чем дать ответ: — Это было, словно я закрыла глаза. Я понимала, что прошло много времени, однако я не чувствовала это, а осознавала. Как будто каждый раз, как я думаю, что проходит целая вечность, та меняется на одно мгновение, из-за чего теряется ощущение времени, но где-то глубоко в своём сознании я понимала, что прошла всё-таки вечность, а не секунда. Когда же я открыла глаза, передо мной был пол, на который упала эта бедняжка Хуа Яньлин. И снова не почувствовала, что между тем мигом, когда закрыла глаза, и тем, когда я их открыла, было что-то ещё. Лишь осознала. — А что было потом? — А потом прибежала эта сумасшедшая, Мэй Бию, — рассказывая о ней, Юй Цзыюань почувствовала острое желание сплюнуть. — Начала верещать. Когда я стала многократно заявлять, кем являюсь, почти сразу отправила меня к сыну. — Вам повезло, что Вас не заперли где-нибудь, — кивнул Вэй Усянь. — Такие боязливые люди, вроде госпожи Мэй, чурающиеся всего неприемлемого, подумают, что легче навсегда спрятать проблемных личностей, которые могут их опозорить, чем решать дела. — А зачем...зачем ты спрашивал про загробный мир? Ты думаешь, это поможет тебе узнать, что со мной произошло? — Нет, я просто так спросил, — честно ответил Вэй Усянь. — Хоть Ваши слова меня и натолкнули на кое-какие мысли. Просто однажды я тоже пережил нечто подобное. Может, это был мой болезненный бред, а может — полноценный загробный мир, как знать. — Это было, когда ты болел, — догадавшись, кивнула Юй Цзыюань. — И что же видел в своём загробном мире ты? Когда она спросила об этом, подул ветер. Длинные волосы Вэй Усяня и его фиалковые одежды разметались на ветру, и казалось, что тот вмиг рассеет его, как дым. В солнечный день под чистым небом их окружал сумасшедший аромат трав и цветов. Вэй Усянь говорил так тихо, что даже за гулом слабого ветерка было еле слышно его слова: — Это было прекрасно. Там было так же, как и здесь, по колено густой травы, но была она жёлтого цвета, как колосья пшеницы. Под тамошним солнцем и лёгкими дуновениями ветра вся трава блестела и переливалась, из-за чего казалось, будто она выделена из тонких и мягких золотых прутьев. Никогда ещё я не видел такой красоты. Я чувствовал, что могу стоять там вечно, наблюдая за блеском миллионов золотых стебельков. В том мире были все. Там был Цзян Чэн, но не тот, которого я знал. Он был добрым, нежным и любящим, в то время как в реальности он был раздражённым и вечно злым на меня за разные дела. Там были мои родители в том виде, в котором я их представлял. И множество других дорогих мне людей. Все вместе мы были там в лучших состояниях и характерах взаимоотношений, какие я мог себе представить. Они провели меня в некую даль, и до сих пор я вспоминаю, как в том месте проходила моя отдельная жизнь. Я полноценно жил с этими людьми и окунался в повседневность, живя в доме недалеко от золотого поля. — И ты...провёл там все пару лет, что лежал без сознания? — Ага. — Но как ты смог отказаться от этого? — Это было не то, чего я желал, — просто пожал плечами Вэй Усянь. — Мне было мучительно находиться там, полностью осознавая, что это не та реальность, в которой я родился и вырос. Это всего лишь мой счастливый посмертный сон, и самое ироничное то, что даже сон не мог дать того, что мне так необходимо — реальность, в которой меня на самом деле все любят, в которой дорогие мне люди счастливы. Мне хотелось, чтобы это было взаправду, хотя сейчас, побывав в том месте, я не совсем понимаю, а что такое реальность? Как мы можем определить, что конкретно этот мир — настоящий? Кто знает, может, меня настоящего, скажем, разорвали на куски мои же собственные мертвецы, и после смерти я отправился сюда? — Я не думаю, что это так, — покачала головой Юй Цзыюань. — Но как ты выбрался? — Я предал всех их, — казалось диким то, что этот человек, рассказывая об этом, способен так просто улыбаться. — Чтобы выбраться оттуда, я специально испортил с ними все отношения, после чего мой дивный сон стал не таким уж и дивным. Юй Цзыюань нечего было ему сказать, а потому до города они дошли в тишине. В следующий раз она заговорила с ним тогда, когда заметила минимум изменений в родном местечке. — Мэйшань был не слишком интересен Цишань Вэнь в своё время. Не успели они спохватиться, как Цзян Чэн сделал это место своим лагерем, из которого командовал возвращением Юньмэна. Юй Цзыюань указала рукоятью меча Хуа Яньлин, который носила с собой с самого перерождения, в сторону и спросила: — Я правильно понимаю, что они продают талисманы, защищающие могилы от твоего визита? Вэй Усянь посмотрел туда, куда она указала, и действительно увидел там нескольких продавцов талисманов, защищающих могилы от Старейшины Илин. Чем Мэйшань славился, так это тем, что подобной атрибутки здесь было предостаточно, в то время как в остальных землях во время затишья можно было и во всём городе не найти ни одного такого талисмана. Человек, может, и переживает за могилку, да уберечь её нечем! Вэй Усянь неловко почесал затылок: — Ну, что-то вроде того. — Мэйшань же сейчас входит в состав ордена Юньмэн Цзян, — Юй Цзыюань неодобрительно нахмурилась. — Как они могут вести себя столь неучтиво? Да и чего им бояться? — Дело в том, что, когда Цзян Чэн отбивал Юньмэн, устроив здесь командный пункт, я уже был рядом и оказывал посильную помощь. Старался я настолько усердно, что мои деяния надолго отпечатались в памяти народа. Некоторые жители Мэйшаня ещё помнят, как окрестные кладбища ходили ходуном. С моей точки зрения это был героический поход против псов из клана Вэнь, но со стороны и вправду казалось, что я, ну, э-э, стараюсь убить как можно больше людей самым извращённым способом из тех, что может предоставить моя фантазия. Многие вполне оправданно верят, что когда-нибудь я точно так же приду и захочу позаимствовать тела их родственников для каких-нибудь своих нужд. "Да он просто чокнутый!" — пронеслась яркая мысль в голове Юй Цзыюань. Однако вскоре её внимание приковал к себе мужчина, который, видимо, смог узнать в ней пострадавшую Хуа Яньлин. — Говорят, ты попала в лазарет, да? Мужчина был в одежде заклинателя из Мэйшаня. Несмотря на то, что они были в составе ордена Юньмэн Цзян, им позволено было носить цвета, исконно использующиеся на территории этой местности. — Да, есть такое. — А это что за хмырёныш рядом с тобой? — он кивнул головой в сторону страха всех ныне живущих. — Твой жених, небось? Юй Цзыюань встретилась взглядом с Вэй Усянем, одними глазами спрашивая, что происходит, и как поступить. К неприятному же мужчине присоединилось ещё двое заклинателей, откровенно посмеивающихся над ними обоими. Становилось ясно, что эта компания собралась здесь для того, чтобы поиздеваться над девушкой, пользовавшейся славой придурковатой, и навести на неё страху. — Мы спешим, — коротко резюмировал Вэй Усянь. — Куда это спешит наша крошка Хуа-хуа-а? — мужчина крайне неприятно произнёс прозвище, составленное из её фамилии, и потянул было к ней руки, но Вэй Усянь встал перед ней. — Послушай, дружище, — Вэй Усянь не выказывал каких-то особых чувств по этому поводу, был невозмутим, — извини, но, если ты попробуешь хоть пальцем тронуть эту девушку, я тебе его отрежу. — У-ух ты какой, — заулюлюкал тот и, дабы показать собеседнику всю пустоту этих обещаний, действительно предпринял попытку дотронуться до Юй Цзыюань. Та только и успела заметить блеск меча Вэй Усяня, но не уследила, как тот что-то успел сделать, так как на всю улицу раздался оглушительный крик этого мужчины. Рука его мгновенно стала истекать кровью, и пока его одежды не пропитались ею, Вэй Усянь быстро вытер о него меч. Стоило ему вложить его обратно в ножны, как остальные мужчины заверещали: — Ты...ты и правда отрезал ему палец! Вэй Усянь пригвоздил их к земле холодным взглядом и с обманчиво очаровательной улыбкой предупредил: — Если будете много болтать, я вырву каждому язык. Уже пронаблюдав цену его слов, все трое не решались больше чего-либо говорить. Даже тот, с отрубленным пальцем, перестал стенать и плакать — не хотелось, чтобы после пальца он лишился ещё и языка. Дальнейший их путь прошёл без происшествий. Когда Юй Цзыюань спросила, зачем он отрезал мужчине палец, Вэй Усянь ответил: — Несмотря на то, что ещё не видел место происшествия, я уже предполагаю полную самостоятельность её действий. А человек в здравом уме не будет жертвовать своё тело духу без видимых на то причин. Стало быть, девчонку вынудили решиться на подобный поступок. Странно, но, несмотря на то, что о Вэй Усяне много говорят, у людей явные проблемы с его опознанием. Например, когда уже в самой резиденции заклинателей из Мэйшаня они попросили встречи с Мэй Бию, им отказали, ссылаясь на занятость госпожи. — Но как же так? — недоумевал Вэй Усянь. — Глава ордена Цзян предупредил госпожу Мэй о моём прибытии. — Вы, из Юньмэн Цзян, слишком много о себе думаете, — покачал головой адепт. — Говоришь, глава ордена предупредил госпожу о твоём приезде? Но кто ты такой? — Моё имя — Вэй Усянь. Мужчина поглядел на них, а затем весьма неприлично рассмеялся в лицо. — Ты? Старейшина Илин? — его смех начал раздражать настолько, что Юй Цзыюань самой захотелось вырвать ему язык. — Малец, ты, конечно, извини, но не дорос ты ещё до Старейшины Илин. Знаешь, когда в последний раз он посещал Мэйшань? — Не позже Аннигиляции солнца. — А ты хорошо учишь историю своего ордена, — похвалил мужчина. — Кем бы ты ни был, госпожа слишком занята, чтобы принимать у себя самозванцев. Подожди, пока она освободится. — И когда же она будет свободна? — в голосе Юй Цзыюань чувствовался гнев и угроза. — До самого ночного туалета нам её ждать? — Хуа Яньлин! — судя по тому, как одёрнул её, мужчина был знаком с пострадавшей. — Прикрой рот. — Вэй Ин! — тут же обратилась она к своему спутнику. — Сделай что-нибудь! Вэй Усянь, в свою очередь, не представлял, как доказать правдивость своих слов, не устраивая массовые убийства и не призывая мертвецов. Отрезать палец одному надоедливому проходимцу, это одно, но устроить резню — это совсем другое. Однако стоило ему только вспомнить о том заклинателе, как бедолага совершенно неожиданно дал о себе знать. Товарищи помогли ему перевязать руку, и тот сразу отправился в свой орден, чтобы доложить о происшествии. — Жонг-сюн, Жонг-сюн, там какой-то сумасшедший ходит по городу и угрожает честным людям расправой. Он отрезал мне па... Вэй Усянь с Юй Цзыюань обернулись, и мужчина тут же забыл, что хотел сказать. С непривычки он указал обрубком пальца, перемотанным лоскутом с одежды одного из товарищей, на своего мучителя и завопил: — Это он! — Кто он? — тот адепт, который не поверил Вэй Усяню до этого, в целом, оказывается, не отличался особым интеллектом. — Тот проходимец, который отрезал мне палец! — Чему ты удивляешься? — простодушно поинтересовался Вэй Усянь. — Я же сказал, что, стоит тебе коснуться девушки, как я отрежу тебе палец, если не руку. Ты должен ценить моё милосердие. — Да кто вообще... — он хотел сказать, да кто вообще говорит, что отрежет палец, и действительно это делает, но прикусил язык и выпалил следующее: — Нельзя просто так рубить людям пальцы! Я ведь теперь до конца жизни так и останусь без него! Об этом ты не подумал? — К твоему несчастью, я сумасшедший, — кивнул Вэй Усянь, заявляя о незавидном состоянии своей психики так, словно это в порядке вещей. — Мне всё равно и на твой палец, и на твою жизнь. Тем не менее, я не понимаю, почему мне нельзя отрезать твой палец, но тебе можно приставать к беззащитной девушке? — Да ты понимаешь, что несёшь? — вмешался тот адепт, который не пропустил их к Мэй Бию. — Ты отрезал ему палец! Нельзя просто так приходить сюда и безнаказанно совершать бесчинства. За содеянное ты отправишься к главе ордена Цзян! — Да ладно, я только оттуда, — закатил глаза Вэй Усянь. — Хочешь моему муженьку пожаловаться? Серьёзно? Вообще-то, если Цзян Чэн узнает, что Вэй Усянь играючи искалечил этого бедолагу, его могут и на домашний арест посадить, мучая ежедневными сеансами медитации. Однако он не хотел, чтобы обидчики об этом знали, и вёл себя так, будто у него не будет проблем, если муж узнает о его проделках. — Что за чушь? Надеешься, что я поверю в то, что ты — Старейшина Илин? — Послушай, дружище, — Вэй Усянь устало потёр лоб. — Я сказал этому парню, что отрежу ему палец, и правда сделал это. Сейчас я говорю тебе, что я — Вэй Усянь. Не веришь мне? Тогда давай так: отведи меня к своей госпоже и сам посмотри, узнает она во мне Вэй Усяня или нет. Она много раз была в Юньмэн Цзян, и точно знает, как выглядит Старейшина Илин! Если я и правда не он, то ты не только ничего не потеряешь, но и получишь малую выгоду: меня не только сошлют к злому главе ордена Цзян, но и ты сможешь порадоваться, узрев мой позор. Мужчина как следует подумал над его предложением, после чего, видать, решил, что это здравая мысль, поэтому кивнул, и все вместе отправились в путь. Бедолага с отрубленным пальцем и его друзья последовали за ними. Шок от произошедшего унялся, зато было интересно, что произойдёт дальше. Он, на самом деле, мог бы защитить честь своего отрубленного пальца в поединке. Так как по Вэй Усяню видно, что он не из Мэйшаня, и он не отрицал, что отрезал этому мужчине палец, никто не стал бы мешать пострадавшему совершить месть. Однако тот был заклинателем, поэтому сообразил, что просто не ровня этому загадочному незнакомцу. Он даже не успел заметить, что тот вытаскивает меч из ножен, как тут же его палец оказался отрублен, а меч, виновный в этом, спрятан в ножны. Если он двигается так быстро и точно, есть большая вероятность, что к пальцу присоединится рука! — Так, говоришь, ты — Старейшина Илин? — решил он поинтересоваться вместо того, чтобы лезть в драку. — Так и есть. — Ну ты и чудной, — он даже хотел приятельски толкнуть локтем вчерашнего обидчика, но не решился. Мало ли что. Обидит, ещё что-нибудь потеряет. — Да что с тобой не так? — в свою очередь, шепнула Вэй Усяню мадам Юй. — Почему тебя никто не узнаёт, когда твоя репутация предполагает, что люди должны расступаются перед тобой, чтобы не отхватить? — Ну, дело в том, что люди по-разному меня, конечно, представляют, однако мало кто видел меня вживую. Большую часть времени я сижу дома из-за болезни. Например, в Юньмэне все меня знают, а вот в Мэйшане я был в последний раз лет двадцать назад. Когда они подошли к покоям Мэй Бию, тот адепт, которого мужчина с отрубленным пальцем назвал Жонг-сюном, постучал в дверь и оповестил: — Госпожа, к Вам гость. Утверждает, что он — Старейшина Илин. В его голосе было столько недоверия и насмешки. Можно было только представить, что чувствовал Вэй Усянь. Предвкушение? Ликование? За дверью послушались торопливые шаги, и скоро та отворилась, являя им Мэй Бию собственной персоной. — Старейшина! — воскликнула она, только увидев его на пороге. — А к Вам на аудиенцию сложнее попасть, чем к главе ордена, — холодно заметил он, а все его спутники заметно изменились в лице. — Что же Вы, — она замахала рукой в сторону комнаты, — проходите же, проходите. Я с утра Вас ожидаю. Все остальные позорно быстро ретировались. Ропот же Мэй Бию показался Юй Цзыюань, натерпевшейся от неё всякого, крайне забавным. Цзян Чэну она говорила, что Старейшина Илин похож на демона, ему же в лицо она явно не посмела бы сказать ничего подобного. — Вижу, бедняжка Яньлин тоже с Вами. Мэй Бию достала платок. — Глава ордена передал мне Ваши слова, — начал Вэй Усянь, — но я хотел бы услышать версию происходящего и из Ваших уст. Женщина около часа рассказывала о нелёгкой судьбе бедняжки Яньлин. По ходу дела Вэй Усянь задавал ей разного рода вопросы, в основном касающиеся отношений погибшей девушки с другими членами ордена и её успехов в жизни. Выяснив всё, что можно было узнать на словах, Вэй Усянь попросил отвести его к месту происшествия. — Надеюсь, Вы ничего не трогали? — спросил он, когда все трое подходили к небольшой хижине, в которой жила Хуа Яньлин. — Зная обстоятельства подобных дел, мы даже кровь не позволили вытереть. — Отлично, — радостно резюмировал Вэй Усянь и открыл дверь. Стоило ему это сделать, как застоявшийся запах крови ударил в нос. Дамы тут же закрыли лица рукавами, а Вэй Усянь бодро зашагал к комнате, в которой всё и произошло. Мэй Бию предпочла остаться на улице, даже отошла на несколько шагов. Всё равно ведь ничего в этом не понимала. Юй Цзыюань же, наоборот, медленно прошла вслед за Вэй Усянем, который присел на корточки возле подозрительных символов. Он рассматривал их около десяти минут, после чего встал и принялся что-то искать в личных вещах покойной. — Что ты там ищешь? — спросила Юй Цзыюань, заглядывая из-за его полусогнутой спины. — Уже нашёл, — он выпрямился, перебирая в руках некие листы бумаги. — Правда, не все. Хотя оно и понятно. Юй Цзыюань с любопытством взглянула на полустёртые записи, некоторые участки которых были забрызганы чем-то, похожим на кровь. — Это...написал ты? — Именно. — Вэй Ин, — она нахмурилась. — Я не понимаю, что проис... — Я Вам позже всё расскажу. — Когда это позже? Эй! — ей пришлось оперативно схватить его за шиворот, чтобы тот не удрал. — Куда собрался? — Точно не здесь, мадам. С Мэй Бию они попрощались спешно. На выходе всё так же стоял Жонг-сюн, который при виде Вэй Усяня вскочил, словно собрался сбежать. — Расслабься, — Вэй Усянь похлопал его по плечу. — Просто тебе надо больше доверять людям. Юй Цзыюань кинула на него презрительный взгляд, и оба они отправились искать повозку. — Так ты объяснишь мне, что там с этой Хуа Яньлин произошло-то? — по дороге всё не унималась Юй Цзыюань. — Да там вообще так смешно получилось, — усмехнулся Вэй Усянь, заприметив повозку. — Дело в том, что это действительно изначально должен был получиться призыв злого духа. Не в обиду Вам, кстати... — Да что ты несёшь? Они вместе залезли в повозку, и только тогда Вэй Усянь продолжил: — До того, как подхватил отравление энергией инь, я занимался довольно смелыми экспериментами. Вы, наверно, уже знаете о Вэнь Нине — мертвеце, которого я оживил? — Слышала. — Когда у меня получилось сделать это, я, честно сказать, возгордился. Воспрял духом. Потому я решил поискать ещё каких-нибудь способов вернуть человека к жизни. Не то, чтобы мне было необходимо кого-то возродить, я занимался этим из чистого любопытства. Тогда я и открыл занятный обряд. Он работает, когда у человека, который хочет его совершить, есть какое-либо сильное желание. К сожалению, сам он не может его выполнить, зато можно призвать злой дух умершего человека, который выполнит желание за него. Тому, кто призывает, самому дозволено выбирать, чей именно дух он хочет призвать. — А какой смысл этому злому духу выполнять чьё-то желание? — нахмурилась Юй Цзыюань. — Это желание в обмен на жизнь, — Вэй Усянь веско поднял вверх указательный палец. — Тело призывателя становится вместилищем злого духа в мире смертных. Выполнив желание, злой дух получает возможность жить в этом теле, пока оно не завершит свой путь, а душа призывателя практически моментально отправляется на перерождение. — Но я не могу быть злым духом. Я родилась в ордене заклинателей, надо мной с детства проводили соответствующие обряды! — Нет, Вы не злой дух. Тут имеет место быть нечто иное. Когда я подхватил отравление, мне пришлось оставить своё логово. Соответственно, все мои наработки тоже остались там. И не все из них вернулись ко мне, в том числе и часть записей, касающаяся этого обряда. Судя по их состоянию, — он продемонстрировал ей бумаги, — за них велась основательная борьба. К тому же им ни много ни мало около двадцати лет, поэтому кое-какие моменты в тексте сильно затёрты. Некоторые листы и вовсе отсутствуют. Это и стало причиной, по которой она призвала не злого духа, а Вас. Ошибка. Юй Цзыюань подняла бровь: — Ошибка? — Да. Судя по всему, она вовсе и не хотела призывать именно злого духа. Вы удивитесь, но, судя по неправильным символам, дополняющим мои, правильные, она всего-то хотела...попросить помощи у предков. — Чего? — Она изначально думала, что это заклинание позволяет попросить у духа предка подменить её для выполнения желания. Из-за этого она записала некоторые вещи, которые либо были стёрты, либо плохо видны, неправильно. Удивительно, конечно, что это вообще сработало, но вдумайтесь: на что способна человеческая ошибка! Вместо ритуала, призывающего злого духа, вынужденного исполнять желание в обмен на жизнь, у неё получился ритуал, призывающий дух предка, вынужденного исполнять желание, чтобы убраться восвояси. Ровно наоборот! Лично я, создатель этой схемы, никогда не думал о таком применении. Неверо... — Стой, да подожди ты! — Юй Цзыюань замахала руками. — Что ты сказал? То есть как это выполнить желание, чтобы вернуться восвояси? — Помнится, Вы спрашивали, как долго сможете оставаться в этом мире. Вот Вам мой ответ: Вы отправитесь на перерождение тут же, как только выполните желание, ради которого Хуа Яньлин пожертвовала собой. — Но почему именно я? — Вы состоите с ней в очень далёком родстве, — Вэй Усянь пожал плечами. — Заклинание выцепило душу предка, ближайшую к перерождению, и это оказалась Ваша душа. Как знать, может, ещё чуть-чуть, и оно бы призвало кого-то другого. — И каково тогда её желание? — То же, что и все в такой ситуации. Стать прославленной заклинательницей, чтобы все в ордене о ней знали. Отомстить обидчикам ещё, разумеется. — Отдать жизнь, чтобы...чтобы что? — Юй Цзыюань всплеснула руками, показывая своё негодование. — Чтобы кто-то другой за тебя стал кем-то значимым? Какой в этом прок, если лучи славы почувствует кто-то другой, а не ты сам? — Ну, ни способности, ни внешность не располагали к приятным переменам в жизни этой девушки. Но вот если бы её заменил кто-то другой и добился бы многого, о ней сохранилась бы добрая память. И вчерашние обидчики, глядя на то, каких высот она достигла, пожалели бы о том, что столько издевались над ней. Может, захотели бы даже быть, как она. — Какая чушь, — Юй Цзыюань облокотилась о стенку повозки и посмотрела на него с каким-то сомнением. — И люди готовы отдавать за это свои жизни? — Ну, для этой девушки минус в том, что Вы решаете, выполнять желание или нет, — он заложил руки за голову и развалился на сидении, готовясь смиренно ждать прибытия домой. — Всё-таки, этот случай невероятен в своей уникальности. Получается, не врали книги и сказания. Предки и правда присматривают за нами! Юй Цзыюань вздохнула и отвернулась к окну. — Знаешь, что? Иногда всё-таки не пойму, как мой сын тебя терпит.