Во сне или наяву?

      - Что мы творим? – задыхаясь в собственном возбуждении, Третьякова отстраняется от губ директора, нервно поглядывая на зачинщицу страстного поцелуя, - это неправильно, и…       - Наверное, нужно было угостить Вас ещё одним коктейлем, - умело закатив глаза, брюнетка прижимает к себе Машу за талию, - тебе это не нравится?       Комната была темной и уютной. Скорее, уют создавал не столько уличный свет, едва ли проникающий через закрытые шторы, а приглушенная настольная лампа на рабочем столе старшей.       Сладко-приторный аромат, заполонивший комнату, имел природу, скорее, элитных духов начальницы, нежели ароматических свечей, умело выставленных на тумбах.       «Чёрт возьми, я хочу тебя прямо здесь и сейчас».       - Я едва ли дотерпела до дому, Лаура Альберт…- фразу прерывает Лукина, поклав указательный палец на теплые, влажные от поцелуя губы.       -Просто Лаура, угу? – непроизвольно расплывшись в умилительной улыбке, Лукина жестко впивается в припухшие уста, - расслабься.       «Серьёзно? Расслабься?!».       Будто невзначай сбросив с Маши белоснежную блузу, начальница разворачивает подчиненную к себе спиной, чтобы насладиться её идеальными изгибами.       То, что Третьякова обладала восхитительным телом, было известно всем, но вот то, как соблазнительно смотрятся её хрупкие оголенные плечи и утонченный позвоночник в сумерках ночного света, заливавшего комнату, было загадкой. Для всего мира, кроме Лукиной, которая оказалась истинным ценителем женского тела.       - Восхитительная, - прохладные ладони едва ли соприкасаются с бледной кожей, как она тотчас же пускает сотни мурашек, - ты сводишь меня с ума.       Вплотную приблизившись к своей пассии, Лаура умело обхватывает упругие бёдра, невесомо целуя обнаженную шею, и, тотчас же получив возбужденный вздох, удовлетворительно шепчет, - терпение, леди.       «Мне же все это снится, верно? Я могу быть собой. Нет, я так хочу стать ней…»       - Сделайте это, прошу, - Маша осторожно берет начальницу за руку, поворачиваясь лицом, и, смущенно опустив взгляд, нервно прикусывает нижнюю губу, - я так этого хочу.       Зрачки расширились, а сознание окончательно покинуло женщин. Находясь где-то между реальным миром и сном, Третьякова и сама не заметила, как оказалась на прохладной белоснежной кровати.       «Неужели это случится прямо сейчас?».       - Ты слишком много думаешь, - облизнувшись, подобно голодному хищнику, Лукина болезненно впивается в лебединую шею, оставляя багровую отметину, - умница.       Маша становится слишком покорной. Чересчур. Она стерпела даже укус на бедрах. А может, просто не заметила, настолько была возбуждена?       Избавляясь от ненужного нижнего белья, блондинка смущенно прикрывает грудь, но этот жест моментально пресекается.       - Скажи мне сейчас, и я остановлюсь, - не успев расстегнуть последнюю пуговицу, начальница продолжает, - я не хочу на тебя давить.       «Я так волнуюсь, а ты…А твой бархатный голос не оставляет мне другого выбора, он просто…Я просто схожу с ума…»       - У меня это впервые, ну, - давя сумасшедшее возбуждение, органично растворенное в ужасном смущении, блондинка парирует, - с женщиной.       Так и не дождавшись ответа, Маша оказывается жестко прижата к кровати. Хрупкие запястья утонули в мягком матраце, а прерывистое дыхание синхронизировалось с Лукиной.       Влажный, теплый язык рисует условную линию от шеи до груди. Соски предательски твердеют, выдавая бешенное желание, что не может не радовать доминантку.       Маша пахла шоколадом, корицей, и чем-то ещё. Чем-то нежным и изысканным. Чем-то приторным и сладким. А может, она пахла любовью?       - Ты пахнешь как любовь, милая, - опустившись запредельно низко, начальница удовлетворенно отмечает, что последний элемент белья был насквозь мокрым, - позволишь?       Изогнувшись в спине, Маша измученно выдыхает, покорно кивая. Ей резко стало все равно, как она выглядит в глазах Лукиной. Она перестала думать о том, что идеальная укладка в постели обязательна, а нижнее белье должно быть единым, целым комплектом.       Обнаженная и возбужденная… Наверное, именно такой она запомнится старшей, если та вообще хоть что-то вспомнит на утро.       Едва ли Лаура коснулась возбужденного бугорка, как блондинка резко подалась бедрами вперед, издавая приглушенный стон. Скорее, это был возглас, разбившийся о стены.       -Ну-у, милая, я же ещё даже не начала, - смочив губы в полуулыбке, Лукина касается языком влажных складок.       Стройные ноги заметно подрагивали, а простынь смялась в белоснежных кулачках. На мгновение реальность перестает существовать: только Маша, затемненная комната и Лаура Альбертовна, такая властная и соблазнительная. Та самая Лаура Альбертовна, которая днем так яро отчитывала учениц, а ночью занимается такими непристойными, но до жути приятными…Кхм…Вещами.       Плавно извиваясь, Третьякова принимает всевозможные позы для наслаждения, и, прикрыв глаза в таком долгожданном блаженстве, едва ли сдерживает стоны, что абсолютно не устраивало старшую.       -Громче, - остановившись, директор окинула подчиненную недоверчивым взглядом, - я хочу это слышать.       Прильнув к искусным обкусанным губам Маши, Лаура нежно стимулирует пальцем такой влажный эпицентр удовольствия, на что получает приглушенные крики прямо в губы.       - Вот и умница, - страпон появляется буквально из ниоткуда. Испуганные карие глаза буквально кричали о необходимости объясниться.       - Он всегда тут был? – постаравшись сказать фразу более слитно, затея блондинки проваливается с треском, ведь каждое слово томно разделяется прерывистым дыханием, - откуда?       - Поехала с ним в бар, - будто гордясь, отмахивается старшая, - да, я тоже умею отдыхать, более того – я люблю секс.       «Это мне уже стало ясно…»       - Но, - подчиненная не успевает закончить фразу, как резиновый друг плавно, но настойчиво входит в разгоряченное лоно, - ауч.       - Потерпи, малышка, - соблазнительно прошептав фразу, начальница продолжает:       - Я не причиню тебе боли.       Плавные толчки перманентно сводили с ума, а стоны Третьяковой только подливали масла в огонь.       Остро ощущая проникновения, Маша до крови кусает губы, но спустя несколько минут боль улетучивается, оставляя приятное послевкусие. Размеренное тянущее чувство внизу живота закрадывалось под кожу, и, казалось, всецело давало ласкающее ощущение.       Не стоит обесценивать атмосферу, которая сопутствовала соитию. Держу пари, при свете дня блондинке бы вряд ли удалось настолько раскрепоститься. Или дело в умелых руках партнерши?       -Лаура, - учащенные толчки, сопровождающиеся грязными, жесткими шлепками, не давали возможности произнести фразу монотонно, - мне так, - кислород, поступающий в легкие обрывками, только мешал выражению мыслей, - хорошо…       Достигнув пика своего наслаждения, мышцы белокурой до предела сжимаются, а взрывной заряд растекается, кажется, по всему телу, отдавая легким подрагиванием. Третьякова вскрикивает, до предела уперевшись бедрами в резиновый предмет пыток.       Изнемождено выдохнув, вспотевшая Маша падает на мягкую подушку, ловля легкое головокружение то ли от алкоголя, то ли от оргазма, так внезапно её настигшего.       -Так-то лучше, - довольно оскалившись, Лаура нежно целует своего белокурого ангела, - а то была какой-то… Напряженной, - игриво дотронувшись указательным пальцем до кончика носа блондинки, старшая лениво протягивает:       - Мне нужно в душ, - едва ли удержавшись на дрожащих коленях, Лукина перемещается по кровати в сторону двери, и, услышав лишь невнятное «А как же ты?», осторожно, и даже немного испуганно отвечает:       -Нет, это исключено. Никогда, ладно?              -ТАНЯ,МЫ ПРОСПАЛИ! ВЫРУЧАЙ!       -Ха, вместе?!       -Очень смешно… Ничерта не помню. Голова раскалывается. Так что, прикроешь?       -У меня есть варианты?       -Класс! Ты супер! Спасибо…       -И как она в постели?)       -Полякова! Ну что за вопросы. Хватит все опошлять…       -Прости, больше не буду.       -Ну, судя по тому, что я проснулась в чем мать родила, в постели она супер…       -Лукина! Когда-то твоя шлюшья натура тебя погубит       -Ой, хватит меня лечить. Скажешь девочкам, что мы отсутствуем по семейным обстоятельствам.       -Ага-ага.              Лукина поспешно тушит яркий дисплей, бьющий в глаза и только усиливающий головную боль.       Лежа под ватным одеялом, и, будучи в полной наготе, женщина с трудом собирала картину вчерашнего вечера по мизерным ошметкам, оставшимся после такого феерического алкогольного трипа. Самое смешное – в компании Третьяковой!       Маша была великолепна: трепетно прижав подушку к себе, блондинка сладко спала. Одеяло предательски скатилось с хрупкого плеча, тем самым обнажая часть груди.       «Какая нежная. И что вчера было? Это то, о чем я думаю?».       - М-м, - едва слышно что-то промямлив во сне, Третьякова открывает глаза, и, с толикой испуга, посильнее натягивает на себя одеяло, - Лаура Альбертовна?       -Здравствуй, Маша, - перегар омрачал столь теплое утреннее приветствие, но Маше, казалось, было все равно, - у тебя есть аспирин?       - Не помню, чтобы мы переходили на «ты», - смущенно сведя бровки домиком, Третьякова застенчиво тянется к своей сумке, стоящей возле кровати.       -Правда? Лично я вообще ничего не помню, - схватившись за голову, которая, казалось, разваливается по частям, женщина скромно отмечает:       -Мне нужно принять душ, - нелепо кивнув в ожидании того, что собеседница избавит её от столь пристального внимания(ведь под одеялом на теле совершенно не было одежды), Лукина задала наводящий вопрос, - отвернетесь?       «Смешная. Если у нас и вправду был секс, почему так смущается?».       -Всенепременно, - игриво положив ладони на лицо, младшая продолжает, - не подглядываю. Честное слово!