Salvation

      Когда Рэй Канэко вошла в огромный актовый зал университета, то увидела, что тот был полностью забит людьми разных возрастов. Спектакль по пьесе «Ромео и Джульетта» был заранее выигрышным вариантом, поэтому какого-то удивления из-за такого количества желающих «прикоснуться» к великому лично у неё не было. Да и Ран говорил, что этот момент был продуман специально — в зале сидели и возможные будущие работодатели, критики, которые находились в поиске новых талантов, которые смогли бы «зажечь» сцену, увлечь зрителей своим мастерством.       Девушка вытянула шею, встала на цыпочки, чтобы увидеть свободно ли её забронированное место на первом ряду — да, свободно. Стараясь как можно тише и незаметнее пройти к нему, она то и дело вздрагивала от пронизывающих всё тело и душу голосов и неожиданных музыкальных вставок. И что-то ей подсказывало — сегодня ей придётся уйти в слезах.       Усевшись в кресло, Рэй едва заметно кивнула Хайтани-младшему и осторожно положила букет розовых и фиолетовых орхидей себе на колени. Решила завести себе новую привычку — всегда после выступлений дарить её прекрасному актёру цветы. Правда, теперь почему-то казалось, что ни на одно выступление она больше не попадёт.       — Я уже подумал, что ты не придёшь, — раздалось рядом с её ухом.       Рэй опустила глаза в пол, чувствуя на себе прожигающий взгляд Риндо. Она действительно не хотела приходить после крупной ссоры с Раном, но для него этот день — один из самых важных в его жизни. И ему как никогда требовалась поддержка всех его близких. Вот только она в этот круг не входила.       Ссора началась из-за какой-то мелочи — девушка в шутку приревновала его к одногруппнице, но сильная усталость из-за, казалось, бесконечных репетиций, постоянной работы на занятиях и дел группировки, в которой он состоял, сделала своё дело. Произошёл «грандиозный» скандал с оглушительными криками, слезами, битьём посуды и, что самое главное, со словами, выбивающими весь воздух из лёгких, обидными и, возможно, правдивыми.       «Не думай, что ты особенная, Рэй. Единственный человек, которого я по-настоящему люблю и ценю — Риндо», — сказал тогда Ран.       Она поняла это по-своему, да и как ещё можно рассматривать эти слова. Дала ему шанс, когда он бегал за ней, словно последняя дворовая собака, верила в его сладкие слова о любви и привязанности, хотя в глубине души знала, что ему не нужны эти отношения, как бы он не доказывал обратное.       Ей хотелось думать и верить, что эти слова были сказаны случайно, в порыве гнева, но прошло почти три недели, а он так и не попытался с ней связаться — то пропадал на репетициях, то делал вид, что у него какие-то срочные, неотложные дела, то садился на занятиях не рядом с ней, как это было раньше, а в другом конце аудитории.       Тогда поняла — произошло негласное, немое расставание.       Риндо заметил, что девушка заметно поникла, и несильно похлопал её по ладони, оказывая поддержку. И без рассказов агрессивного Рана догадался, что произошло. Осколки тарелок, вазы и чашек, забытая куртка девушки — хотя на улице тогда было достаточно холодно, — сначала обозлённый, а потом поникший, непривычно молчаливый брат — всё говорило само за себя. Расспрашивать о подробностях он, конечно, не стал — боялся.       Свет на сцене на секунду погас, а после вновь ярко загорелся, ослепляя. Напротив неё возвышался Ромео, смотрел прямо ей в глаза без каких-либо эмоций на лице. И она не знала, что ей делать — перевести взгляд на другого или стоически выдержать его напор. Решила выбрать второе — не сдастся, не позволит себе показать слабость.       «Что есть любовь? Безумье от угара, Игра огнем, ведущая к пожару», — громко сказал он, смотря уже в сторону зала.       Рэй вздрогнула, ощущая, как по коже пробежались мурашки. Сомнений, что роль Ромео идеальна для него, больше не оставалось. Несмотря на нелепый грим и эти смешные усы, он действительно был чем-то похож на него: величественная осанка, аристократическая внешность, волосы, которые она сама ему перекрашивала специально для этого — таким выглядел герой в её голове, таким выглядел и Ран.       События происходили так быстро, что девушка еле успевала следить за ними. На каждом лице она могла прочитать все мысли героя, в каких-то моментах вспоминала отрывки, которые оживали здесь, на сцене. И ей едва удавалось сдерживать себя, чтобы не цитировать любимые моменты произведения.       «Любовь нежна? Она груба и зла. И колется, и жжется, как терновник», — в голосе Рана — боль и тоска. Взгляд фиалковых глаз вновь устремился в её сторону, в этот раз задерживаясь на ней даже во время реплик Меркуцио и Бенволио.       Грудь нещадно сжало, будто в тиски, когда она вспомнила его следующую реплику. «Игру понаблюдаю из-за плеч, Хоть, кажется, она не стоит свеч», — сказал он, уже не глядя на неё. Прикрыла глаза, шумно выдыхая, а после распахнула их снова.       Рэй не хотела даже думать о том, что в этих репликах было обращение к ней, но при этом желала, чтобы он любил её так же, как и Ромео Джульетту. Вот только история последних закончилась слишком трагично, и она очень боялась, что и их закончится. Неважно как, просто закончится.       Ран умел очаровывать, поэтому как бы Рэй не старалась — исход их общения, отношений был предрешён заранее. Она влюбилась, как последняя дурочка. И теперь будет страдать, потому что решила не упускать, как ей казалось, своего человека, которому на самом деле нет никакого дела до неё.       Поводов для грусти было предостаточно, но она пришла сюда ради созерцания прекрасного, а не для того, чтобы думать о возможном бывшем. Пусть этот самый возможный бывший находился сейчас на сцене.       Девушка внимательно следила за каждым движением актёров, прикрывала рот рукой и сдерживала слёзы во время эмоциональных моментов, не скрывая восхищения, наблюдала за тем, как знакомые и друзья проживали всю жизнь, эмоции и чувства персонажей. История оживилась, а вместе с ней оживился и зал, когда прошли самые быстрые два с половиной часа. Люди поднимались со своих мест, громко хлопали, не утаивали ни единой эмоции от увиденного, кто-то громко свистел и кричал «Молодцы!».       Рэй пристально рассматривала каждого, кто был ответственен за создание чудесного спектакля, о котором завтра будут говорить везде, начиная от студентов и преподавателей, заканчивая университетской газетой. Взгляд зацепился за лучшую подругу, которой досталась главная роль — Джульетты, — и она незамедлительно послала ей широкую улыбку и воздушный поцелуй. Все сияли, излучали невообразимую ауру восторга и счастья от проделанной работы.       И даже на лице старшего брата Риндо заметил улыбку, слабую, практически незаметную, но улыбку.       Актёры покинули сцену, а люди постепенно начали расходиться, делясь впечатлениями от увиденного с друзьями или родственниками. В зале остались лишь Рэй и Риндо. Напряжённая тишина давила, сковывала движения, не давала спокойно думать. Но и нарушать её не хотелось, потому что говорить, собственно, было не о чем.       Девушка поднялась со своего места, боковым зрением замечая, что он сделал то же самое, и повернулась к нему.       — Можешь передать своему брату? — спросила она и протянула в его сторону букет.       Риндо окинул её быстрым, но тем не менее внимательным взглядом и дёрнул уголком губ. Она, любящая удобную и тёмную одежду, сегодня надела платье нежно-розового цвета в цветочек, откопала босоножки на небольшом каблуке, которые ненавидела всем сердцем, завила волосы и сделала макияж точно не для того, чтобы просто посетить спектакль. Он понял, что Рэй хотела встретиться с Раном, возможно, поговорить и обсудить возникшую проблему, очаровать его (хотя она уже это сделала). И всё-таки передумала, решив за них двоих.       Вместо спокойствия — тревога. Если Ран узнает об этом, то он сначала жутко разозлится и начнёт разрушать всё вокруг себя, а потом спрячется в своём панцире, оградившись от всех. Станет ледяным, хладнокровным, как лет шесть назад, неприступным. Он не хотел снова видеть брата таким.       — Сама ему передай, — фыркнул Риндо, скрывая за маской веселья настоящие чувства.       — Я не могу, — он наклонил голову, отчего она потупила взгляд. — Мне нужно домой, меня ждут.       Её никто не ждал — подруга пойдёт с другими актёрами отмечать успешную работу, Ран наверняка присоединится к ним — он любил такие небольшие вечеринки, — значит, ей нельзя появляться на этом вечере, а дома никого не было. И Риндо прекрасно об этом знал, а потому и цокнул языком, раздражаясь.       — Ладно, — отмахнулся он и, схватив её за руку, потащил за собой в неизвестном направлении. — Давай проведу тебя через чёрный выход, а то у главного наверняка толкучка жуткая.       Рэй только пожала плечами, послушно следуя за ним. Сумка больно билась о бедро и вот-вот могла упасть с плеча, когда её задевали проходящие мимо люди. Взгляд зацепился за небольшую группу молодых людей и ей без труда удалось заметить свою подругу, которая ещё не успела толком переодеться.       — Ты чудесно справилась с ролью Джульетты, дорогая, — горячо прошептала девушка, целуя её в щёку, пока Риндо тихо ворчал и дёргал рукав платья.       — Спасибо! Ты не пойдёшь сегодня с нами? — Рэй качнула головой и заметила разочарованный взгляд подруги. — Из-за него, да? Козёл он.       Хайтани возмущённо вздохнул и вновь потащил девушку в неизвестном направлении, пока та извинялась на ходу. Злость окутала его, хотя он и понимал, что эта девица, которая так раздражала его, была в чём-то права. Ран и правда временами вёл себя как самый настоящий ублюдок. Но так могли называть его только два человека: он и его девушка.       До чёрного выхода осталось метров тридцать и Рэй уже с удовольствием представила, как окажется на свежем воздухе. Прикрыв на мгновение глаза, она даже не заметила, как Риндо свернул налево и открыл нужную дверь, заталкивая девушку в гримёрную.       — Привёл я твою Джульетту, только перестань, наконец, ныть, — крикнул он и быстро закрыл дверь, оставляя этих «двоих тупиц» наедине.       Рэй постояла несколько секунд в замешательстве, не замечая насмешливой улыбки её личного карманного демона, а потом, когда до неё дошло, что сделал Хайтани-младший, грязно выругалась. Она не планировала и даже не представляла их встречу, поэтому что говорить, да и нужно ли это делать — не знала.       Ран поправил свой пучок на голове, поднялся со стула возле туалетного столика и сделал несколько небольших шагов по направлению к ней. И этого времени хватило ей на то, чтобы собраться с силами и закончить всё это шоу двух актёров.       — Это тебе, — она протянула ему букет любимых цветов и с гордостью отметила, что её руки практически не подрагивали. Он отложил его на столик, кинул ей ленивую улыбку и скосил голову. Устал. — Ты был прекрасен, я просто в восторге, Ран!       — Спасибо, — голос хриплый, ей даже показалось — надтреснувший.       — Думаю, тебя точно заметили, — он слегка кивнул и подошёл ещё чуть ближе, сокращая и без того небольшое расстояние между ними. — Я рада за тебя, честно, — возникла неловкая пауза, которую она решила завершить: — А теперь я пойду.       Рэй развернулась, сделала шаг и, почувствовав на запястье мягкую хватку замерла, боясь лишний раз пошевелиться. Рука потянула девушку на себя, и когда она столкнулась с ним, он тут же сгрёб её в свои объятия. Её руки покоились вдоль туловища, и его отвратительные догадки подтвердились.       — Цветы должен дарить я, — наконец заговорил Ран. — Я виноват перед тобой и хочу извиниться. Прости.       Девушка ничего не ответила и попыталась отстраниться, чтобы уйти, пока она не успела расплакаться. Но он лишь сильнее прижал слабо сопротивляющееся тело к себе и зарылся носом в её волосы, ощущая уже родной аромат цитрусов, которые когда-то давно — до встречи с ней — ненавидел.       Она не стала с ним говорить, не стала обсуждать их последнюю ссору — лишь обошлась какими-то шаблонными фразами и попыталась уйти. Ему этого хватило, чтобы всё понять.       — Уже всё решила, да? — вкрадчиво спросил Ран. В голосе послышались нотки злости и стали — таким тоном он говорил, когда действительно был разочарован. — Такие вопросы обсуждают вдвоём, красавица, и тебе это прекрасно известно.       Некий страх отступил, уступая место раздражению и невысказанной обиде; девушка мотнула головой, вынуждая его выпрямиться, и отвернулась в абсолютно противоположную сторону.       — Ты уже высказал свою точку зрения, так что я сделала вывод…       — Посмотри на меня, — сказал парень. И от этого повелительного тона она лишь рассердилась пуще прежнего, да сделала всё наоборот — упрямо смотрела куда угодно, но только не на него. Знала, что его это бесит, и всё равно стояла на своём. — Посмотри на меня, Рэй.       Гордость всегда шагала впереди неё, поэтому слегка оттолкнув его, девушка вновь попыталась выбраться и уйти. И это настолько выбесило Рана, что он перехватил её одной рукой поперёк спины и вжал в себя так, что она даже ахнула от неожиданности, пока вторая — потянулась к её лицу и, несильно сжав щёки, всё-таки повернула голову в его сторону. Рэй громко сглотнула — брови парня свелись к переносице, челюсти были плотно сжаты, а глаза бегали по её лицу, не зная, где остановиться. Если бы она не знала его так хорошо, то непременно бы подумала, что он сейчас её ударит.       Но это всё ещё был её Ран. Пусть и немного взбешённый.       — Ты сделала неправильный вывод, дорогая, — едва ли не прошипел он, — Я…       — Я не хочу тратить время на того, кому не нужна, — выпалила Рэй и широко раскрыла глаза, ожидая его реакции. — Пусть мне будет какое-то время больно, но лучше я переживу это и начну двигаться дальше, чем буду находиться с человеком, который не ценит меня и моё присутствие в его жизни.       Лицо парня смягчилось, а из груди вырвался тяжёлый вздох. Он не хотел, чтобы его девочке было больно и уж тем более не хотел, чтобы она двигалась дальше без него. Он не хотел, чтобы они расстались.       На сцене ему без труда удавалось говорить те самые важные и, как ему казалось, сопливые фразы, но в жизни… В голове была полнейшая неразбериха, в груди — страх, что она может исчезнуть из его жизни, потому что будь он на её месте — вряд ли бы стал слушать человека, который сказал бы ему такие отвратительные слова.       А слова всё не шли. Чувство стыда сжирало его изнутри, не оставляя после себя ровным счётом ничего, лишь какую-то опустошённость. Вина поглощала его, но стоило ему увидеть слёзы в её глазах — а он ненавидел смотреть на то, как она просто грустит, не то что ли плачет, — как в его груди уже поселилась ненависть. К самому себе. За то, что чувствует себя последней размазнёй, когда выражает любовь и привязанность; за то, что всё-таки обидел её; за то, что не может следить за языком во время вспышек агрессии. Это Риндо привык к подобному и просто оставляет его одного, а она — ещё нет.       Вот и пришло всё к тому, что сейчас он прижимает к себя дрожащее тело и видит в серых глазах блестящие слёзы.       И слова всё-таки нашлись:       — Ты нужна мне, — тихо сказал он, словно боялся, что его может кто-то услышать. — И я правда тебя люблю, а иначе бы не носился с тобой, как угорелый, — девушка поджала губы, еле сдерживаясь, чтобы не ударить его. — Я тогда просто устал, вот и вспылил. Постараюсь больше так не делать.       Она выгнула бровь, явно не веря в его слова.       — У тебя было три недели, чтобы исправить ситуацию, а ты даже не попытался…       — Вообще-то, я давал тебе время, — деловито ответил Ран и вздёрнул подбородок, — чтобы ты успокоилась.       — Придурок ты, Хайтани.       Парень согласно промычал — даже не пытался как-то возразить — и наклонился к её лицу, обхватывая его двумя руками. Рэй сморгнула две слезинки, которые он тут же стёр большими пальцами, и тихо шмыгнула носом.       — Мне неприятно, Ран, — прошептала она, а сама положила ему ладони на лопатки, прижимаясь, — и очень больно. И теперь я не верю, что действительно нужна тебе.       Он сжал зубы, вновь чувствуя подступающую злобу, и прикрыл глаза на несколько секунд, чтобы попытаться успокоиться. Как же ненавидел, когда она или Риндо сомневались в нём, не доверяли. До дрожи в конечностях, до покрасневших от ярости щёк, до ненависти к самому себе.       — Доверие верну, — он поцеловал её в одну щёку, — ситуацию исправлю, — в другую, — и постараюсь вести себя хорошо.       Рэй тихо хмыкнула, медленно оттаивая, потянулась к нему, чтобы поцеловать и нахмурилась, когда его голова резко отстранилась. Лиловые глаза сощурились, а губы исказились в хитрой улыбке, от которой у неё подгибались ноги и проходила дрожь по всему телу. А он будто чувствовал это, поэтому и дразнил.       Руки парня переместились вниз — на талию, — а её, наоборот, взметнулись вверх и легли ему на шею, начиная разминать напряжённые мышцы. Рэй скосила голову, как это сделал он некоторое время назад, и в качестве мести тоже слегка отстранилась, когда его горячее дыхание опалило её губы. Ему оставалось только цокнуть языком — совсем как младший брат. И поразительное сходство настолько удивило, что она не заметила, как Ран быстро приблизился к её лицу и всё-таки поцеловал. Сначала он просто прижался к губам, а через несколько секунд всё-таки не сдержался — углубил поцелуй, замечая, что она накрасила губы его любимой гигиенической помадой.       «А ещё идти не хотела, конечно», — подумал парень, улыбаясь сквозь поцелуй.       Рэй отстранилась, выгнула вопросительно бровь и мило поморщилась, когда Ран потёрся кончиком своего носа об её. Мужские руки опустились на поясницу, и вновь поцеловал её — сначала невинно и медленно, а после — горячо и влажно. Его движения стали резкими, пока сам он едва ли не сгорал от нетерпения. Им было мало, хотелось больше, намного больше, чем они могли сейчас себе позволить.       — Хотел тебе сказать, — горячо зашептал Ран, оставляя ещё один влажный след в уголке её губ, — ты очень красивая, но сегодня — особенно.       Вместо ответа Рэй закинула руки ему на шею и вновь прильнула к нему, чтобы получить очередной пьянящий поцелуй.       Мало. Мало. Мало.       Пальцы парня начали сминать ткань платья, а губы перешли на шею, оставляя красные пятна. Пока что едва заметные, несильные.       Дверь вдруг открылась и в гримёрку ввалился Шион, который с глупой улыбкой на лице смотрел то на него, то на неё. В руках у него была банка с пивом, и Рэй неодобрительно посмотрела на друга Хайтани — у него и так были крупные неприятности, а тут ещё и такое.       — Вот ты где! Ты идёшь на тусовку в честь окончания вашей хрени? — спросил Мадараме, растягивая слова.       — Нет, сегодня нет, — ответил Ран.       По спине пробежались мурашки, когда он почувствовал горячее дыхание на своей шее — девушка спрятала своё раскрасневшееся лицо. Пальцы нервно теребили ткань обычной белой футболки.       — А чем это вы здесь занимаетесь? — спросил Шион, заметив, как оба шумно дышали и пытались восстановить дыхание. А когда он увидел пунцовые щёки Хайтани и его припухлые губы, то глупо улыбнулся, догадываясь.       Рэй еле сдержалась от язвительного комментария, позволяя Рану отыграться. Но тот только прогнал помешавшего друга, сказав, что «я тебе сейчас башку откручу, если не съебёшься отсюда». Не стал вступать в перепалку, потому что эйфория после выступления начинала пропадать, а на смену ей постепенно приближалась огромная усталость, которая тянулась за ним несколько месяцев. К тому же у него сейчас было одно важное дело, которое жалось к нему и тяжело дышало то ли от жгучих поцелуев, то ли от переизбытка эмоций, то ли от всего вместе.       — Поехали ко мне, — оживился он, начиная ходить по гримёрке, чтобы переодеть штаны, — я нашёл одну пьесу, которая точно тебе понравится. Меня уже и на главную роль, в случае чего, утвердили.       Рэй на секунду опешила от его неожиданных действий, постояла в центре гримёрки несколько мгновений, а после прикрыла рот ладонью, с нежностью наблюдая за тем, как горели его глаза, когда он рассказывал о новом представлении, когда бегал по всему помещению, чтобы поскорее собраться и поехать домой, где его ждал готовый ужин, ванная, тёплая постель и новая полюбившаяся книга.       Он уже представлял, как о нём все будут говорить, когда увидят его на следующей учебной неделе. Получать главные роли и отлично отыгрывать их — дело сложное, но очень достойное, как считали многие.       — Пойдём уже, Джульетта.       Ран взял девушку за руку, переплетая их пальцы, и бодро зашагал в сторону чёрного выхода, не обращая внимания на своих друзей и поклонниц.       — Не хочу быть Джульеттой — их история закончилась отвратительно, — рука парня сжалась чуть сильнее.       — Значит, напишем свою.       Рэй только покачала головой, не веря в то, что они вместе уже чуть больше года. Начало их истории было положено.