***
Члены Ордена Феникса постоянно приходили и уходили, о чем неизменно оповещал на весь дом портрет Вальбурги Блэк. Кто-то, как Флетчер и Дингл, регулярно задерживались на обед и ужин, кто-то — Гестия Джонс и Эммелина Вэнс — забегали на считанные минуты и говорили быстрым шепотом. Но в первый раз познакомиться и поглазеть на «самого Гарри Поттера» подходили все. Грюм попытался подкрасться незаметно и запустить в Гарри «Жалящим». Гарри машинально выставил «Протего». Грозный Глаз хлопнул ладонью по столу и, пристально разглядывая Поттера в упор, похвалил за «постоянную бдительность!». От него разило джином. Кингсли Шеклболт — здоровенный чернокожий аврор, — спросил про «Патронуса», довольно покивал головой, потом выудил с полки книгу «Чары защиты и сдерживания» Спэнгла и протянул Гарри. — Я думаю, тебе пригодится эта книга, — пророкотал он густым басом. И ушел. Гарри только и успел, что сказать «Спасибо!» в широкую спину. С Подмором Гарри старался не сталкиваться — от его игривых подмигиваний и преследующего взгляда на спину будто опускалась каменная плита, а в груди жгло. Похоже смотрел Дадли в тот последний день. Иногда Гарри казалось, что чувствует такие же гадкие взгляды ото всех. Ему было больно, и он хотел бы забыть, навсегда забыть то, что случилось тогда. Но снова и снова его мысли возвращались к людям из «Ордена Феникса». За ним следили. Кто-то мог видеть, что случилось на детской площадке. Кто-то знает. Кожу стягивает в тех местах, с которых он слишком энергично пытается смыть чужие прикосновения и липкие взгляды. Ощущение осквернённости почему-то лишь усиливается. Люди, собравшиеся в доме Блэков, ему не нравились.***
Гарри нравился дом. Поначалу он произвёл удручающее впечатление: отсутствие света, запустение, серые кружева пыльной паутины, черная плесень по углам. Затхлость, а местами откровенно сладковатый душок разложения. Дом давил на все органы чувств, давил на подсознание. Гарри даже опасался, что вновь вернутся кошмары. Но, после его приказа не выбрасывать вещи, давление стало меньше, а спустя пару дней магия дома совсем перестала душить накинутым на голову пыльным мешком. Теперь она уютно укутывала мягким пледом, обволакивала и утешала, словно он вернулся в дом родителей. Пользуясь тем, что Рон и Гермиона дулись на него — они считали, что он должен понять и простить игнорирование, близнецы были заняты своими делами, а взрослые — собраниями «Ордена», Гарри бродил по верхним этажам. В подвал он сунулся лишь раз, оттуда пахнуло стылостью склепа — и Поттер повернул обратно. Иногда Кричер таскался за ним по пятам, что-то бормоча под нос, в основном ругательства и оскорбления в адрес грязнокровок. Юноша с интересом заходил в комнаты, разглядывал безделушки и потемневшие портреты. Дом Блэков был похож на шкатулку с секретом или одну из тех безумных графических работ, вроде лестниц Эшера, когда точно не понять: идешь ты вверх или вниз, снаружи ты или внутри? Иногда казалось, что дом хочет с ним поговорить, тогда Гарри прикасался ладонью, лбом или затылком к стене и шептал, что он позаботится, надо только ещё немного потерпеть. Это было странно, но он так чувствовал. Дом хранил свои тайны. Но за хорошее отношение был готов делиться ими. Когда это случилось первый раз, Гарри не сразу понял, что произошло: он сидел у старого расстроенного клавесина и периодически нажимал на разные клавиши. Музицировать он не умел, но ему нравилось трепетание внутри от тонкого звона, если нажать справа, и то, как звуки отражаются от стен и потолка переливами эха, и низкий гул, наполняющий комнату, если нажать клавиши слева. А потом он услышал голоса. Разговаривали близнецы, Рон и Джинни. Это было странно, потому что комната с клавесином была на пятом этаже, а спальни — двумя этажами ниже. Гарри огляделся и решил, что это причуды вентиляции: слышно было четко, как будто он находился рядом с ними в одной комнате. — Джинни, если ты и дальше будешь менять парней как перчатки, то даже Поттер это заметит. Думаешь, ему это понравится? — сказал кто-то из близнецов. — Плевать! Есть еще Невилл, — хмыкнула Джинни. — Он тоже может наследовать Блэкам. Гарри зажал рот рукой, чтобы не выдать себя. Про очередность наследования Бэгшот уже объяснила. В волшебном мире все друг другу родственники, но Уизли из-за Печати Предателей крови наследовать могут лишь первой очередью. Надо посмотреть гобелен, кто-то еще может попасть под удар. — Поттер надежнее, — кто-то из близнецов. — Грозная Августа даже рассматривать твою кандидатуру не будет. — Старуха не вечна, — Рон. Сейчас он говорил, лениво растягивая гласные как Малфой. — Жаль, Поттер не по мальчикам, — цокнул близнец. — Видел как его скривило от нашей проверки? Гарри скривило еще раз. — Вы — придурки. От ваших проверок кого угодно скривит, — зло зашипела Джинни. — Никуда Поттер от меня не денется! — Амортенцию подольешь? — Рон. — Есть зелья лучше Амортенции, мне мама еще перед третьим курсом рассказала! Жаль, директор пока запретил. — Правильно, Джинни, малышка, пусть сначала Волдеморта убьет, не дело отвлекать Героя от его героических дел, — хохотнул Рон. — Ты тоже попридержи характер. В прошлом году едва не испортил все, болван. — Дааа, — Гарри будто своими глазами видел, как лениво потягивается близнец. — Нам пришлось постараться, чтобы Поттер отдал выигрыш нам. Рон недовольно пыхтел, но близнецам возражать не пытался. Ублюдки всегда были скоры на расправу. — Как у тебя дела с грязнокровочкой? — гнусным голосом осведомилась Джинни. — Ты помнишь, что для обряда она должна быть девственницей? — Помню, — буркнул Рон. — Могла бы объяснить ей, что делать. — Сам объясняй! — Джинни. — Мама порежет тебя на ремни, если ты все испортишь, Ронникинс, — послышались звуки возни, пыхтение и ругательства: близнецы, по всей видимости, мутузили Рона.***
Несмотря на взаимное непонимание, Гарри хотел улучить момент и поговорить с Гермионой, предостеречь от тесного общения с Уизли, от их влияния, но дом его опередил: следующий разговор, который он для разнообразия показал через зеркало ванной комнаты, состоялся между Грейнджер и Дамблдором в гостиной с гобеленом. — Директор Дамблдор, я хотела бы поговорить с вами о Гарри… — Грейнджер нервничала, кусала губы и нервно зыркала по сторонам. — Да-да, девочка моя, я тебя слушаю, — старик весь сочился благодушием. Его темно-лиловая бархатная мантия была усеяна мерцающими звездочками, и это мерцание здорово действовало на отвлечение внимания. — Директор, Гарри жаловался на боль в шраме, — Гарри удивлённо открыл рот: когда это он жаловался? — А ещё я думаю, что у него опять те сны. Дамблдор молчал, опустив тяжелые веки, словно ждал еще какой-нибудь информации. — Это очень важная информация. Гарри Поттер не осознает свою значимость для всего магического мира, — не дождавшись, он осуждающе покачал головой. — Все мы знаем, каким он бывает безрассудным и не способным позаботиться о себе. Гарри затаил дыхание, забыл, что надо дышать, а когда вспомнил — от недостатка кислорода слегка кружилась голова. — Да, он сильно изменился, — Гермиона всхлипнула. — Он злится на нас с Роном. За то, что мы ничего не сообщали ему. — Ну-ну, ты же понимаешь, на Гарри возложена слишком большая ответственность, — пафосно изрек директор. — Поэтому важно, чтобы вы были с ним рядом. И сообщали мне о его самочувствии. Для его же блага, — тихо звякнул колокольчик. — Я очень на вас рассчитываю. — Конечно, директор Дамблдор, я понимаю. Здоровье Гарри очень важно, — воодушевленно проговорила Грейнджер. Ее глаза светились восторгом и обожанием к старому интригану. Гнусная доносчица! Она не заслуживала предостережений. Почему-то вспомнилась «Молния»: тогда Гермиона тоже считала, что поступает правильно, рассказав Макгонагалл про подаренную метлу. А если в следующий раз она решит, что для блага Гарри его надо посадить в Азкабан? — Спасибо, что рассказала мне об этом. Дамблдор ушел, Гарри прижался к стене спиной и медленно сполз на пол и ещё долго слушал всхлипывания и шорохи. Разговаривать с выдумщицей и предательницей ему больше не хотелось. Хотелось биться в истерике от навалившейся на него кучи дерьма. Гарри тихонько стукнул затылком об стену. Усмехнулся — он начинал понимать мотивы домовиков в самоистязании: небольшая физическая боль отвлекала от большой душевной. Он стукнул ещё раз. Гадство! Директор дважды приходил за эту неделю, но от Гарри это попытались скрыть. Настолько нелепо, что при следующем разговоре с Батильдой Бэгшот, Гарри не выдержал и высказал свои подозрения. Миссис Бэгшот подтвердила, что все это делается для разжигания любопытства, и ещё раз напомнила свой совет: сидеть тихо и не лезть в неприятности. Гарри и сидел. В комнате, отрабатывая известные ему заклинания на старой диванной подушке, или в библиотеке. Там действительно нашлись некоторые книги, которые советовала миссис Бэгшот, а простенькая иллюзия превращала «Природную знать» или «Книгу иероглифических фигур» в книжку с устаревшими правилами квиддича. Несколько рукописных листов перевода, прикрепленные внутри обложки очень древней книги на арабском, которую по просьбе Гарри нашел в библиотеке Кричер, повергли в ужас: какой-то Ибн Ас-Саббах рекомендовал брать сирот на обучение и делать из них преданных вере бойцов, готовых пожертвовать своими жизнями по приказу «Великого Старца». В награду за успех исполнителя на том свете ждал рай с прекрасными гуриями. Одурманенным наркотиками адептам даже показывали «Рай». Миссис Бэгшот могла знать, что у Блэков есть книга этого автора, но не могла знать о существовании перевода. Размышляя о прочитанном глубокой ночью, Гарри не смог сдержать злых слез: методы воспитания арабских сирот слишком сильно напоминали его жизнь — голод, холод, унижения, а потом — проводник в сказочный мир. И испытания каждый год, как подтверждение права остаться в этом мире жить. Сейчас перед будущим исполнителем явственно ставили цель, ради которой он должен будет пожертвовать жизнью. От слов «его слово непогрешимо, его воля больше чем закон» внутренности переворачиваются и прорастают колючками. Смешно, но никому из обитателей дома не приходило в голову проверить, что именно Поттер так увлеченно читает. Разговоры с миссис Бэгшот о сложившейся ситуации облегчения не приносили, скорее добавляли головной боли. И книг в список, в том числе — по психологии. Маггловских — Мордред возьми! — авторов: их ещё предстояло как-то купить. Саму ситуацию с изоляцией Грейнджер от родителей и окружающего мира, миссис Бэгшот обозвала сектантством. Это слово и раньше звучало в их разговорах, но про секты Гарри знал лишь из телевизионных передач, что туда заманивают людей и как-то сводят их с ума, чтобы они отдали свои деньги и имущество главарям сект. Но у Гермионы нет ни денег, ни имущества. Зачем ее изолировать? И что за ритуалы ей предстоят? Этот вопрос миссис Бэгшот развеселил — Гарри буквально слышал ее смех и видел лучики морщинок на старом лице, — а ответ заставил Поттера залиться краской. Он никогда не рассматривал подругу как женщину. То есть он понимал, что она девушка и все прочее, но именно в контексте привлекательности и отношений — никогда. Батильда, правда, выразилась жёстче и в ответ на его осторожную фразу — «Может быть, не так все мерзко?» — добавила ещё пару книг в список. Уши горели только от названий. Что ж, Грейнджер на собственном опыте предстояло узнать, что Предатели крови — это не магглолюбцы, как это утверждал Рон Уизли, а беспринципные аморальные твари, готовые на все ради удовлетворения собственных грехов.***
Последний подслушанный разговор был между Молли и Артуром. К этому времени Гарри уже понял, что дом делает это специально для него: супруги Уизли совершенно точно находились в тот момент тремя этажами ниже. — Никчемные идиоты! Бездари! Лентяи! — разорялась миссис Уизли. — Разве я прошу многого? Всего лишь исполнительности! Но ты и твой бесполезный сын не можете даже этого! — Моллипусенька, — жалобно проскулил Артур. — Мальчик влюблен. Что тут плохого? — Она — вейла! — продолжала разоряться миссис Уизли. — Французская шлюха! Темная тварь! — Дорогая, но Люпин тоже… — Разве я хочу, чтобы Билл женился на Люпине или этой шлюхе? — рявкнула Молли. Но затем смягчилась. — Вот Тонкс, послушная девочка, неуклюжая, ну да не беда. Главное, что она — Блэк. Или Гарри. — Мальчики сказали, Гарри не нравятся парни. Эта маггловская зашоренность… — Слишком много претендентов на наследство, Артур, — Молли помолчала и добавила, — Жаль, Сириус ни на что не годен. С его ребенком было бы надёжнее. И Билл такой привлекательный. Только волосы мог бы и подстричь. — Мальчику так нравится, Моллипусенька. Помнишь, у меня тоже такие были. Иди ко мне, — ворковал Артур, а миссис Уизли только игриво попискивала как девчонка. Гарри зажал руками рот. Эти знания били по нервам так, что руки тряслись и слезились глаза. Если бы Гарри уже не знал про деньги и обманы Уизли, открывшееся знание могло его раздавить. А так он лишь растянул губы в злом оскале. А потом услышал смех, и не сразу понял, что смеется он сам. «Я лишу их всего, но потом. Не знаю как, но лишу, — решил Гарри. — Месть — это дорогое вино: чем старше и прохладней, тем вкуснее».***
Но уже на следующий день он готов был нарушить данное себе обещание и обжечься, приложив Грейнджер тяжелой книжкой по башке: Дамблдор прислал Снейпа с приказом заниматься окклюменцией. Снейп. Вот тоже загадочный человек. Гарри он, казалось, возненавидел еще до его поступления в Хогвартс, настолько неприязненным был его взгляд на распределении. И незабываемый первый урок. Снейп вел себя совсем как дядя Вернон: в любой непонятной ситуации виноват Гарри Поттер. Но если дядя Вернон имел основания так считать — с Гарри в детстве разное приключалось, — то Снейп видел Поттера второй раз в жизни, и он уж точно ничего плохого не успел сделать. И его оскорбительные слова про отца действительно ранили. Но Снейп защищал его с первого курса. Уж кому-кому, а Волдеморту можно было верить в этом вопросе. А потом оказалось, что и про отца Снейп говорил правду: Мародеры едва не убили его, заманив в Визжащую хижину в полнолуние. Так себе шуточка. Снейп еще остался должен Джеймсу Поттеру за спасение жизни. Год назад Дамблдор сказал, что когда один волшебник спасает жизнь другому, между ними создается связь. Снейп был прочно связан с Поттерами, и эта связь его очевидно тяготила, но он не переставал помогать. И не важно, делал он это по приказу, в своей своеобразной манере, или по собственной воле, — обязательства связывали именно его. А теперь у них был общий секрет. И, наверное, хорошо, что именно Снейп будет учить его этой окклюменции и этот секрет останется между ними. С обязательств Снейпа мысли перескочили на Петтигрю. Дамблдор назвал спасение жизни Петтигрю «замечательным поступком». А ведь Гарри еще тогда сказал, что Хвост может попытаться возродить Волдеморта. Даже алкоголичка Трелони выдала что-то вроде очередного пророчества. Второго, как сказал Дамблдор. Не густо, за столько лет. Только сейчас Гарри начал подозревать, что, возможно, это все было частью какого-то дьявольского плана, и автором этого плана был не Волдеморт. Слишком уж доволен был Дамблдор. Интересно, есть ли способы проверить кому Гарри обязан жизнью и кто ему обязан? Может какие-то взаимозачеты существуют или формулировки отказа от обязательств? Ведь если Дамблдор прав в своих утверждениях о связи, то Гарри спас жизнь не только Петтигрю: они с Роном спасли Грейнджер от тролля, он спас Джинни в Тайной комнате, вместе с Грейнджер они спасли Сириуса. А еще Турнир: Делакур была уверена, что ее маленькая сестренка погибнет в озере. И только Седрика не смог спасти… От этих мыслей тоскливо сжалось сердце. Седрик был отличным парнем, но из-за дурацкого Поттеровского благородства его убил Петтигрю.***
Происходящее в доме и постепенно накаляющаяся атмосфера взаимного недовольства выматывала нервы. Гермиона и Молли своими упреками и фразочками об обидах Гарри как-то выворачивали ситуацию, что это Поттер виноват в том, что ему не доверяют. Поттер не возражал — и этим бесил их еще больше. Не доверяют не только ему: Молли громче всех вопит, что Дамблдор запретил посвящать детей в тайны. Странно, что никто так и не упрекнул его в побеге из дома тетки. Как будто этого не было. Рон тоже пытался обвинить Гарри — в высокомерии. Гарри смотрел равнодушно. В прошлом году ему было больно, сейчас — никак. Рон больше не друг. Люпин и Билл одинаково насторожены, когда смотрят на Поттера — ждут скандала, истерики, взрыва, но у Гарри внутри растет ледяной ком, холодное пламя струится по венам и колет пальцы. Нипочём было лишь близнецам: они привычно доводили всех своими шуточками и приколами и не обращали внимание на негодование остальных. И Сириус равнодушно заливался огневиски. Оживлялся лишь на время ежедневных скандалов с Молли Уизли и портретом матери. «Проклятый старый дом!» — вопил он во всю глотку, поднимаясь поздним вечером по лестнице. Вслед ему летели пожелания сдохнуть в сточной канаве.***