***
Опрометчиво было ожидать, что такая любительница розовых котяток, как профессор Амбридж, пропустит День Святого Валентина. Похоже, она консультировалась у Локхарта: от обилия оттенков розового в убранстве замка и ароматизированных конфетти, которые взмывали в воздух от малейшего движения и липли к одежде, слегка укачивало. На завтраке возбужденные ученики сбивались в стайки и разбивались на парочки, планируя воспользоваться ясной погодой для прогулки в Хогсмид. Конечно, Гарри не планировал никуда идти. После идиотского подката Чанг, он не сразу пришел в себя и озадачился разумными вопросами: а как Снейп его нашел? И почему вообще пошел за ним следом? Следит или так получилось случайно? На следующих занятиях поговорить не удалось — Снейп приказал сварить простенькое зелье на выбор из первого или второго курса, и сам встал к котлам, снова готовя что-то невероятно сложное. Поттер уже знал, что отвлекать зельевара в такое время не рекомендуется: кроме ядовитого сарказма об умственных способностях ничего не услышишь. Лучше быстро и тихо выполнить задание, убрать и уйти. Гарри привычно набрал в тарелку овощей, печеных яиц и колбасок, но ел почти не чувствуя вкус еды, так сильно задумался о том, что он фактически ничего не знал о Снейпе — не профессоре, а женихе, — вопросы без ответов накапливались и личных наблюдений категорически не хватало. Можно было воспользоваться разрешением и доступом в апартаменты, но обычное его любопытство пасовало перед темной фигурой профессора. Казалось, что если он примет предложение, то тем самым пересечет какой-то рубеж, пройдет точку невозврата… — Гарри! Гарри! — вопль Грейнджер прямо в ухо заставил Гарри дернуться в сторону. Он чудом удержался на скамье и, только вернув равновесие, увидел рядом со своей тарелкой незнакомую сову со строгим взглядом. К лапе совы был привязан небольшой свиток. Поттер протянул птице кусок колбаски и отвязал письмо. — Что там? — нетерпеливо спросила Грейнджер, непонятно с чего решившая, что имеет право знать. — Понятия не имею, — тряхнул головой Гарри, пряча свиток в карман и возвращаясь к прерванному завтраку — в ухе противно звенело. — Ты пойдешь в деревню с Чанг? — снова подала голос Грейнджер. Гарри моргнул и сосредоточенно сложил приборы на тарелку. Поесть сегодня, видимо, не получится. — Гермиона, если ты так пытаешься сделать вид, что мы все еще друзья, то считай эту попытку провалившейся, — Гарри говорил медленно, ощущая как кислота подступает к горлу. Почему-то казалось, что если он начнет перечислять многочисленные претензии, то эта кислота выплеснется и разъест ей лицо как гной бубонтюбера. — Что касается твоих вопросов: я не понимаю, с какой стати должен перед тобой отчитываться о своей переписке или планах. — Это ты не хочешь дружить со мной и Роном! А я беспокоюсь о тебе, — обвиняющим тоном заявила девушка, скрестив руки на груди. — Как-то поздно ты опомнилась, Грейнджер. Я не хочу дружить с вами с лета, и ты знаешь причину, — Гарри передернул плечами, словно стряхивая с них тяжесть неприятных воспоминаний. — Не вижу смысла начинать заново. — Но, Гарри… Мы не могли… Поттер поднял руку, останавливая ее возражения: — Нет, Грейнджер. Я не желаю слушать оправдания, обсуждать приказы Дамблдора и твое доносительство. Я вообще больше не хочу с тобой разговаривать. Грейнджер как-то испуганно взглянула на него, подхватилась с места и убежала. Гарри проводил ее взглядом: у дверей Большого зала Грейнджер едва не столкнулась с Чжоу Чанг. Рейвенкловка явно планировала прогулку и, казалось, ждала, когда Гарри обратит на нее внимание. Он обратил: она была хорошенькая, с забранными в конский хвост волосами, в красивой мантии с меховой опушкой на капюшоне. К ней подошел Роджер Дэвис, и Гарри равнодушно отвернулся: Чанг быстро нашла замену и Седрику, и ему. Еда остыла, и аппетит пропал. Прихватив со стола пару красных яблок, Гарри сунул их в карман и наткнулся пальцами на полученный от совы свиток. «Гарри, Если у тебя на сегодня нет никаких планов, то я буду ждать тебя в 11.00 у себя. Северус Снейп». Поттер обернулся на профессорский стол, но зельевара за ним уже не было. Что ж, решение принято не им, но от этого становилось еще больше не по себе. Вряд ли Снейп зовет его праздновать День Влюбленных.***
Долго робеть перед дверью профессора не получилось: за поворотом коридора послышались чьи-то голоса, и Гарри поспешил буркнуть свое имя. И войти. И даже успел постучать в уже закрывающуюся за его спиной дверь. Впрочем, в последнем не было нужды: Снейп явно ждал его, сидя в кресле лицом к двери, и встал навстречу, когда Поттер вошел. — Доброе утро, с… Северус, — Гарри с непривычки запнулся на имени и, конечно, это не ускользнуло от внимания Снейпа: в темных глазах заплясали огоньки. Или это были блики камина? — Доброе утро, Гарри. Надеюсь, я не нарушил твои планы? — Гарри мотнул головой не в силах произнести хоть звук: когда хотел, Снейп мог гипнотизировать обертонами своего голоса. — Я вспомнил, что сильно задолжал тебе. Присядь на диван, пожалуйста. Гарри послушно выполнил просьбу, чувствуя себя категорически неловко, не зная куда деть руки: он нервно пригладил непослушную челку и принялся протирать внезапно помутневшие очки. Снейп тем временем отошел к письменному столу и вернулся с лотком, в котором стояли два фиала из темного стекла. Гарри вернул очки на нос, но в этот момент поверх его руки легла теплая ладонь Северуса и осторожно потянула очки: — Надеюсь, они тебе больше не понадобятся, — и пока Гарри беспомощно моргал, предложил. — Думаю, если ты ляжешь — будет удобнее. Гарри поколебался, но все же решил довериться профессору: вряд ли он планировал ему вредить. Он еще ни разу не подводил. И не давил: напротив — терпеливо ждал, пока Гарри примет решение. Это было настолько непохоже на обычное поведение Снейпа на уроках, что Гарри каждый раз терялся. А еще до Гарри постепенно доходило, что ему только что пообещали исправить зрение. Наконец-то он встал, снял мантию, чтобы не мешала и не отвлекала внимание, и настороженно лег на диван. Северус успел подсунуть под его голову небольшую подушку: — Будет хорошо, если ты не будешь так нервничать и расслабишься, — Гарри кивнул и зажмурился. — Э, нет, глаза открой! Снейп отвернулся к журнальному столику, и Гарри несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая вновь разбушевавшиеся нервы: нависающая над ним расплывчатая фигура мужчины будила плохие воспоминания. — Смотри вверх! Сейчас я капну по три капли в каждый глаз, затем прочту заклинание и сделаю компресс, — объяснения, или, может, спокойный бархатистый голос, подействовали успокаивающе: Гарри послушно зацепился взглядом за канделябр. — Может немного жечь. Глаза действительно начали болеть после заклинания, но Снейп ловко шлёпнул на лицо юноши пахнущий мятой прохладный компресс. И сразу стало легче. — Тебе нужно полежать так полчаса, — Гарри пытался понять где сейчас находится Снейп, представив обстановку гостиной: вроде бы его голос доносился со стороны кресла. И шорох мантии. — Хочешь о чем-нибудь поговорить или предпочтешь тишину? Гарри облизнул пересохшие от волнения губы и решил: — Поговорить! — О чем-то конкретном? — Не знаю… Спрашивать сейчас о происшествии на башне кажется глупым. Он не видит лица Снейпа, а даже если бы и видел — вряд ли смог бы понять: лжет он или ответил честно? А что если ответ будет насмешкой над ним? «Да, Поттер, за тобой приходится приглядывать, потому что ты вечно влипаешь в неприятности». Словно в опровержение уничижительных мыслей, Гарри почувствовал легкое касание к своей руке — тыльная сторона ладони, почти запястье, — пальцы Снейпа, Северуса, всегда такие теплые. Это нестрашно, но странно. Гарри давно заметил, еще в больнице, что перестал шарахаться от чужих прикосновений, перестал пытаться содрать кожу с рук многочисленными омовениями, но только после контакта со Снейпом с ним оставались фантомные ощущения, которые можно было расценивать как приятные. Вот и сейчас от замершей поверх его сжавшегося кулака ладони вскипает кровь и течет по венам жидким огнем. Когда-то — кажется это было так бесконечно давно, — он лежал на влажной от вечерней росы траве, скулил от боли, вглядывался в бездну неба и безнадежно мечтал, чтобы у него был человек, чьи прикосновения будут означать поддержку и заботу. — Я бы хотел обсудить с тобой планы на лето, — в голосе Северуса слышалась неуверенность в собственных словах, но то, как он касается руки Гарри, задумчиво вычерчивая медленные узоры — это почти нежность. Если это слово вообще применимо к суровому профессору. — Какие планы? — Гарри приподнял голову от подушки: все его планы пока что ограничивались размышлениями как избежать возвращения к Дурслям и избавиться от слежки со стороны фениксовцев, которые вряд ли оставят его в покое. Но на лоб тут же легла теплая ладонь, и этим словно замкнула контакт. Юноша покорно опустил голову и только шумно вздохнул от охватывающего все тело непонятного жара. Может быть, Снейп воздействует на него магией? Какая-то мысль вертелась в голове, что-то такое он точно читал, что-то про взаимодействие магий партнеров?.. Но вместе с ощущением тепла приходит расслабленность, почти дремота, и мысль не удается поймать за верткий хвост. — Неужели ты думал, что я отпущу тебя к Петунье? — насмешливо спросил Северус, и Гарри испуганно дернул головой. — Поттер, нам теперь предстоит жить вместе и, если ты не планировал эпическое возвращение к магглам и не владеешь чем-то более привлекательным, чем развалины в Годриковой впадине, тебе придется поехать ко мне. Поверь, это будет комфортнее чулана под лестницей. От упоминания чулана Гарри чувствует бесконечную пустоту внутри, ледяной колючий космос. Почему-то невыносимо больно от мысли, что Снейп — знает. Хорошо, что на глазах повязка, которая впитывает внезапные горькие слезы, и не дает увидеть — что? Жалость, презрение, насмешку? Как давно он знает? С первого курса? Или еще до школы? А кто еще? Весь Орден Феникса? Гарри до боли прикусил щеку, чтобы сдержать болезненный стон от унижения, хлестнувшего наотмашь плетью. — Прости меня, — Снейп бережно обхватил его ладонь двумя руками и словно баюкал ее. — Прости. Я узнал летом… Мне нужно было найти тебя, а Петунья выплеснула свои воспоминания мне в лицо будто ведро нечистот. Это надвигающаяся истерика или действительно сравнение содержимого головы тетки, помешанной на чистоте и правилах, с помойным ведром настолько смешно? Гарри фыркнул. А Снейп продолжал ворковать над ним своим невозможным голосом и, если бы Гарри мог только допустить такую мысль, то он бы подумал, что это своеобразное оправдание: — Я не знал, никто не знал, где ты. В самом начале, Нарцисса искала тебя, как ближайшая родственница, но Люциус был в Азкабане, и ей намекнули, чтобы она не лезла не в свое дело. И потом — все были уверены, что Дамблдор не даст тебя в обиду. О том, что ты жил у Петуньи, я узнал, когда ты поступил в Хогвартс. Но даже не мог представить, что она могла опуститься до такого отношения к ребенку… Северус внезапно замолк, но руки не отпустил, и Гарри в какой-то миг показалось, что почувствовал чужое дыхание на своих пальцах. Он немного заволновался от затянувшегося молчания, но Снейп все еще держал его ладонь в своих и не шевелился. — Так что, Гарри, примешь мое приглашение? — успокоившийся Снейп спросил совсем другим тоном, собранным и деловым. — Как будто у меня есть варианты, — проворчал Гарри, и снова услышал негромкий смешок в ответ. А потом робко спросил. — А мы сможем поехать на море? — Мы будем жить у моря, — Снейп произносит это тоном «шалость удалась!» — весело и самодовольно. Эта легкомысленность сбивает с толку настолько, что прикосновение к лицу Гарри пропустил. — Время вышло. Повязка исчезла. Но перед глазами все еще плывет, и на короткое мгновение Гарри успел почувствовать отчаяние и разочарование — не получилось! — Иди умывайся. Надо будет еще раз закапать глаза. Ванная там! — Снейп указал в сторону двери и отвернулся, убирая беспорядок на столике. За дверью обнаружилась вовсе не ванная, а спальня. Гарри различает лишь общие цветовые пятна: светлые стены — не белые, а скорее молочные, светло-зеленое покрывало с узором темных линий на большой кровати, светлый паркет, — вся комната совершенно выбивается из образа мрачного зельевара. Слишком много света для подземелий. Слишком большая кровать для одного человека. Так странно. Гарри прошел в ванную и долго смывал стянувшую кожу и склеившую ресницы пленку подсохшего зелья.***
Северус прислушивался к плеску воды в ванной и корил себя за несдержанность: едва не порвал тонкие ниточки доверия протянувшиеся от Гарри одной неосторожной фразой. Расцени Поттер слова про чулан как насмешку, которой и являлись, — и Круцио от Лорда было бы наградой: идиотам не место в шпионах. Славно, что удалось исправить оплошность, плохо, что когда произнес слова про ребенка, словно увидел сцену со стороны. И снова стало мерзко от всей ситуации: кто он, мнящий себя спасителем мальчишки, на самом деле? Себе-то врать — последнее дело! Что ты понял, слуга двух хозяев, когда увидел стремительно летящего мимо Поттера, не разбирающего дороги и лиц, в сторону Южной башни, и разъяренную отказом девчонку? Что он — твой? Твой личный Поттер, у которого больше нет личных дел! Так и сказал ему, а мальчишка доверчиво принял это и не возразил. Учитель всегда имеет влияние на ученика, авторитет и определенную власть, способную подавить любой бунт. А этот новый Поттер, пришибленный предательствами тех, кого считал близкими людьми, даже не пытался сопротивляться. Куда-то подевалась огненная ярость льва, и зелень глаз теперь не полыхает Авадой, а похожа на морской лёд Северного моря, который обжигает при прикосновеньях не хуже Адского пламени. Лёд… Мальчишка стоял в дверях: взъерошенный, бледный, со свисающими мокрыми сосульками волос и растерянным, расфокусированным взглядом. Такого Поттера хотелось немедленно укутать в плед, прижать к себе и не выпускать в злой мир. В груди щемило от его беззащитности. Поттер как-то робко улыбается и немного краснеет. И Северус, опомнившись, предложил: — Присаживайся, Гарри, давай закончим с этим. И пока Гарри доверчиво подставляет широко распахнутые глаза под капли зелья, Снейп снова обзывает себя идиотом: какой ребенок, какой плед, Мордред побери, ты еще посади его на колени и расскажи сказку. Он назовет тебя «папочкой», а через пять лет скажет, что вырос, что больше не ребенок, что ему пора жить своей жизнью с какой-нибудь девушкой. Как будешь жить после этого ты? В груди опять все сжалось, а пальцы, держащие пипетку, от напряжения свела судорога. И Снейп честно обещает себе, что не перейдет грань в заботе о мальчишке. Врать себе — последнее дело.***