yuki no hana

Когда сердце раздроблено этой вселенной на множество совсем крохотных кусочков. Мелких, колких, болезненных — ты не можешь позволить кому-то раниться о них. Юноша знал, что обязательно поранит того, кто решит приблизиться к его сердцу и меньше всего ему хотелось быть еще и причиной чьей-то боли. Он слишком хорошо успел узнать, что есть боль. Тэхен знал, что поранит того, кто решит приблизиться к нему своей склонностью к меланхолии, скрытностью, помешательством на предназначении, желанием мести внутри, съедающей изнутри злостью на мир, своей маргинальностью, чувством, что он никогда не будет одним из людей и той острой болью, которая не уходила с течением времени, чернея внутри. Тэхен знал, что все то, из чего состоит его внутренняя суть — создано отнюдь не для любви. Не для сказки. Его сказка уже давно кончилась. Его сказка кончилась вместе с детством, когда его доселе счастливая судьба пропиталась кровью. Тэхен никогда не был влюблен. Он всегда знал, что может позволить себе обычную человеческую жизнь только после того, как исполнит то, что ему было велено. Сможет ли он? И сейчас все, что он там себе напридумывал — рушится. Потому что реальность оказалась такой, какой он и представить себе не мог. Открой те раны Вылечи их снова Пусть сложатся они В судьбы Узор Сейчас он смотрит на шокированного мальчика напротив себя. Вечное, юное сердце. Вечная жажда. Вечная жизнь делает живое существо жестоким? Только не его. В глазах Чонгука — океан нерастраченной нежности и страх, вопреки которому он отдает эту нежность Тэхену. Вопреки страху, который мог привести его к смерти. Вопреки всей своей природе. Только не навреди. Только спаси человека. Тэхен застал его врасплох своими словами. Вампир не знает, что сказать в ответ, но та животная тяга, которая проснулась в них с первой секунды, проведенной рядом друг с другом, сейчас становится очевидной. Такой очевидной что это страшно. «Мне тоже страшно» — хочется сказать Тэхену Мне страшно от того, как же сильно вопреки всему мы с тобой похожи. Я боюсь того, насколько ты притягателен. Я боюсь того, что думаю о том, как ты спас меня слишком часто. Я боюсь того, что сочувствую твоей истории вопреки тому, что не должен. Я боюсь, что мы нарушили так много правил и продолжаем их нарушать прямо сейчас. Я боюсь того, как запретно хорошо мне здесь. В этом доме. Я боюсь того, что ты слышишь мое сердце сквозь километры и еще я так сильно боюсь того, что ты чувствуешь все то же самое, что и я сейчас. Чонгук было открывает рот, собираясь сказать что-то в ответ, что уже не будет иметь смысла потому что Тэхен понял кое-что слишком важное, когда вампир замешкался. Слишком важное, чтобы запятнать все это словами, которые так не нужны в том, что происходит между ними. Слова не помогут. Слова для мира людей, а им обоим там не место. Тэхен придерживает Чонгука, мягко касаясь пальцами его алых губ. Он отрицательно качает головой. — Ничего мне не говори, — тихо произносит охотник, чувствуя напряжение вампира, когда прикасается к его прохладной коже. Тэхен мягко продолжает. — Ты пахнешь как мой отец, — охотник притягивает Чонгука к себе за ворот свитера, - однажды в детстве я упал с лошади в лесу и сломал себе ногу. Была зима и я почти окоченел там. Я до сих пор помню как трепетно он нес меня домой, боясь что заденет ногу. - Тэхен убирает руку от его губ, прослеживая то, как Чонгук проводит по ним языком. — Он нёс меня домой, прижимал к своей одежде и мы оба плакали, скрывая это друг от друга. Я не понимал, почему он плачет, а когда спросил — он велел мне замолчать. Тэхен слабо хмурится, обращаясь в глубины своей памяти, разыскивая важные кусочки. Почему-то слова так легко льются из него, когда Чонгук слушает. А ему так не хватало этого. Просто говорить о тех моментах, когда его жизнь была наполнена смыслами. — И ты был таким же. Ты пах так же. И ты тоже нес меня словно я сейчас сломаюсь, — Тэхен отводит взгляд от Чонгука, смотря в потолок, — можжевельник, дым, шерсть, металл. Я помню это как сейчас. Тэхен снова смотрит на вампира и взгляд его вдруг становится таким нежным, что Чонгук сам не осознает, как зависает на несколько секунд, просто тонет в этом бархате чужих глаз пока не решается несмело подвинуться еще ближе. Он берет руку Тэхена и закрыв глаза ведет носом по его худенькому запястью, стараясь не выдать восторга от того, как Тэхён легко позволяет ему этот жест. — Твоя картинка из запахов для меня гораздо полноценнее. — Чонгук чуть улыбается, прижимаясь носом к сплетению зеленоватых вен. — Ты пахнешь молоком, ты жил там, где много солнца, в местах гораздо теплее, чем это. У себя дома ты использовал мыло с лавандой и лосьон для тела с запахом акации. Затем я обтирал тебя ромашкой. Ты пахнешь как простыни в моем доме — льном и морозом. И еще ты пахнешь всем, что в тебя вложили, пахнешь жизнью. Чонгук делает еще один вздох, зажмуриваясь, пытаясь уловить еще что-то в зачаровывающем его аромате. Он ловит малейшие колебания в его изменениях и сейчас… Когда он открывает глаза. Когда он снова смотрит на Тэхена… Из-под полуприкрытых век на Чонгука льется пламя. Огонь камина отражается в глазах охотника. Их дыхание смешивается в близости. Чонгук всегда чувствует запах Тэхена, но сейчас к этой мелодии примешивается еще что-то. Так пахнет молодость, страсть, грех, желание. Так пахнет возбуждение сильного, жаркого тела. Так пахнет тело, вымытое в ванной с травами и диким мёдом. Так пахнет естественная смазка и именно это заставляет Чонгука озвереть. Так пахнет то, что обязательно произойдет прямо сейчас. Чонгук приоткрывает рот, обнажая белые клыки и глаза его становятся ярко-красными. — Так ты еще красивее, — шепчет Тэхен прежде чем Чонгук целует его по-настоящему. Целует так, как нужно. Развязно, сладко, первобытно, голодно, несовершенно. Его язык скользит во рту Тэхена так, что в животе приятно ноет. Он не разучился это чувствовать и он не знает что такое стеснение. Слишком ему много лет, чтобы бояться, поэтому вампир открыто стонет в поцелуй, снова ощущая в себе биение жизни, что искрится в Тэхене и отдает себя ему.