***
— Блестящая работа, ты просто умница, Гермиона! — похвалил Гарри, вот только вместо радости его лицо пылало от возбуждённого разочарования. — До сих пор не могу поверить, что он тебе выложил свой самый страшный секрет! Может, ты и права, Пожиратель из него так себе… — Я давно говорю об этом! Малфой точно никакой не Пожиратель, он даже сегодня поцеловал Глотика прямо в нос! Разве это не мило? — она расплылась в улыбке, ища поддержки то у Поттера, то у Уизли, но они оба не были в восторге ни от её кота, ни от Малфоя, и поэтому выглядели так, словно отведали фаршированного соплохвоста, который вот-вот выйдет наружу. — Ты раскисла, Гермиона! — рявкнул Гарри. — А я тебе говорил! — Ничего я не раскисла! — Соберись и вспомни ещё раз дословно, что именно говорил Малфой о лете, — продолжал давить Гарри, сверля взглядом подругу. — Я уже всё рассказала: «проводятся мероприятия» — собрания Волдеморта, «отец хочет привлечь в своё дело» — явный намёк на присоединение Драко к армии Пожирателей. А также тот немаловажный факт, что Малфой-младший в этом всём не принимал никакого участия. Думаю, мы все можем, наконец, немного расслабиться на его счёт, вдруг случится чудо, и отец от него отстанет… — Чуда не случится, Гермиона. Не будь такой наивной, Господи! Малфой очаровал тебя! — не унимался Гарри, размахивая руками. — Волдеморт ни от кого и никогда не отстаёт. Вот уж не думал, что тебе нужно это объяснять. — Не нужно, — грустно ответила Грейнджер, — просто… он же ещё мальчик, разве так можно… — Мне жаль, — снова повторил Гарри уже однажды сказанные слова сочувствия. — Но я более чем уверен, что он не увернётся от своей судьбы, Гермиона. Может, он и сопротивляется, но надолго его не хватит. Это всего лишь вопрос времени. Гермиона глубоко вздохнула, впившись ногтями в ладони. Она поймала себя на мысли, что сейчас эта информация ранила её намного больше, чем три недели назад. — Я понимаю, — с трудом выдавила она, — но всё равно лучше буду надеяться, что ты ошибаешься. — Перестань себя обманывать, да что с тобой, а?! — вспылил Рон, вскочив с кресла. — Ты втрескалась в него, не так ли? Её зеленоватый цвет лица медленно метаморфировался в бордовый, прямо как волосы Тонкс, а глаза лихорадочно забегали между друзьями, оценивая безвыходность ситуации. — Ничего такого нет! — вскинулась она, позабыв о том, что многие гриффиндорцы уже давно спят. — Я ни в кого не втрескалась, мы просто друзья! — Ага, друзья, — с сарказмом закивал Уизли, плюхнувшись обратно в кресло. — Да ты бы видела себя, как ты смотришь на него и как рассказываешь о нём. Я прав, Гарри? Поттер полусидел-полулежал на своём кресле, задумчиво подперев голову рукой, и будто не слышал перепалки друзей. Он уже давно признал очевидность чувств Гермионы к Малфою, но форсировать эту тему совсем не хотелось. Послышался тихий стук в дверь. Гермиона подпрыгнула на месте, бросив взгляд на настенные часы: ровно одиннадцать. Она схватила аккуратно сложенную мантию и бросилась со всех ног к портрету. — Доброй ночи, — вкрадчиво поздоровался Малфой, как только Гермиона проскользнула наружу. — Привет, — улыбнулась она и неловко протянула ему мантию, отметив вниманием, что и он её мантию аккуратно сложил, чего ни один из её лучших друзей никогда бы не сделал. Рон и Гарри были теми ещё неряхами, на фоне которых аристократическое воспитание Малфоя отличалось безупречными манерами. Пока он не раскроет рот. — Спасибо тебе. Извини, мне следовало проверить, где чьё, прежде чем хватать наугад. — Да уж, следовало, — важно закивал Малфой. — И кота своего тоже на меня повесила. Какая-то ты рассеянная в последнее время, Грейнджер, — насмешливый огонёк в его глазах заставил снова трепетать невидимые крылышки в животе. — Надеюсь, ты не была против, что я его зачаровал. — О, конечно, нет, это было вполне разумно, — участливо закивала Гермиона. В какой-то момент они поняли, что стояли уже больше минуты в полнейшей тишине, но почему-то никто из них так и не двинулся с места. Они понятия не имели, смотрел ли кто-то из них на другого, так как оба с повышенным интересом изучали подрагивающие от факелов тени на стенах. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Гермиона решила поинтересоваться: — Как твой патронус? Были какие-то сдвиги после того, как я ушла? — Кстати, да, — самодовольно подхватил Малфой. — Как только ты ушла, у меня стало получаться гораздо лучше. «Конечно, не упустил возможности впихнуть желчную реплику!» — проворчала про себя Гермиона. — Должна сказать, твои успехи были заметны ещё до моего ухода, — вздёрнув подбородок, произнесла Гермиона. — Твоя палочка откликалась на заклинание вполне характерным свечением, пусть оно бы и не отогнало дементора, но это уже явный прогресс. — И это называется «я не учитель»? Ты сейчас меня похвалила с таким лицом, будто собираешься начислить десять очков Слизерину за мои старания. — Вообще-то, как староста, я могу, — подняла брови Гермиона, кривя губы в хитрой полуулыбке. — А вот и нет, — пародируя её, усмехнулся Малфой. — Старосты не могут начислять и отнимать очки у других старост, Грейнджер. — Что ж, я могла бы начислить их кому-то другому с твоего факультета, но, почему-то, мне кажется, я этого не сделаю. — Точно не сделаешь. Они весело хмыкнули в унисон, снова погрузившись в неловкое молчание. На этот раз его решил нарушить Драко: — Что ж, время позднее. Я пойду. Его взгляд с секунду задержался на её лице. Он улыбнулся уголком рта и, отвернувшись, зашагал вниз по лестнице. — Спокойной ночи, — едва слышно пролепетала Гермиона ему вслед. Почему-то этот короткий разговор показался ей невероятно интимным. И лишь сейчас она осознала, по какому тонкому льду ходила всё это время. Пришлось разбудить Полную Даму паролем, чтобы она впустила Гермиону обратно в гостиную, которая окутывала своим теплом после прохлады пустой школьной лестницы. Когда Гермиона подняла глаза, она увидела Гарри, сидящего в гордом одиночестве возле камина в той же позе, в которой он находился перед тем, как она ушла. Рон не стал дожидаться подругу и отправился спать, а Гарри — продолжать смотреть на огонь, погрузившись в свои тяжёлые мысли. Отражающиеся языки пламени играли на стёклах его очков. Гермиона присела рядом, собираясь что-то сказать, но голос Гарри прервал её мысли: — Прости. Это я во всём виноват. — О чём ты говоришь, Гарри? — непонимающе покачала головой Гермиона. — Это моя вина, что ты влюбилась в него. — Гарри, я не… — Брось, — оборвал её Гарри. — Я хоть и близорук, но не слепой, — ухмыльнулся он, повернувшись к подруге. — Я не знаю, чем он тебя зацепил, Гермиона. Наверное, девчонки считают его красивым. Может, меня отчасти злит, что ты простила ему все эти скверные слова оскорблений. Но в то же время это похвально. Это показывает твою силу. Гермиона пересела в широкое кресло, положив голову на плечо Гарри. Он взял её за руку и крепко сжал, радуясь, что между ними не выросла стена непонимания. — Мне тоже кое-кто нравится, — тихо признался он. — Очень сильно. — Я знаю, — улыбнулась Гермиона, вспоминая, с какой ненавистью Гарри смотрел на целующихся Дина и Джинни. — Неужели это так заметно? — Ещё как! — хихикнула Гермиона. — Ты тоже ей нравишься, Гарри. Просто ваша дружба с Роном всё усложняет. — Не думаю, что я нравлюсь ей, — нахмурился Гарри. — Иначе она бы не целовала Дина так страстно. — Это всего лишь гормоны. И желание обозначить свою независимость от чужого мнения. Думаю, время покажет, Гарри. Дин — кратковременное увлечение. — Очень на это надеюсь, — ответил Гарри. — Как и на то, что Малфой не западёт тебе в душу и не пустит в неё свои корни. Я не хочу, чтобы тебе было больно. — Я понимаю, Гарри. Спасибо. Часы с миниатюрным зачарованным огнедышащим дракончиком пробили полночь. — С днём рождения, Гермиона, — шепнул Гарри, коротко поцеловав её в лоб, и поднялся с кресла. — Надеюсь, завтра как следует напьёмся и повеселимся. Нам всем не помешает отвлечься.***
— Тебе не кажется, Люциус, что оговоренный срок уже давно истёк? — Да, мой Лорд. Прошу прощения, мой Лорд. — Твой избалованный мальчишка смеет пренебрегать моими приказами и заставлять своего Лорда ждать! — хриплое шипение переросло в хриплый рык. — Прикажите мне, мой Лорд! Я не подведу Вас, никогда! Вы же знаете… — Ты уже подвёл меня, Малфой, — прошипел Тёмный Лорд. — Мы почти месяц потратили зря, а твоему сыну ещё предстоит многому научиться, чтобы не сдохнуть в первой же схватке. Ты хоть представляешь, какую честь я тебе оказываю, Люциус? — Мой Лорд, позвольте мне вразумить моего глупого племянничка, — встряла Беллатриса. — Мои методы весьма эффективны, Лонгботтомы до сих пор, как языки проглотили, — хищно оскалилась ведьма. — Именно поэтому не тебе решать, кого и как вразумлять, Беллатриса! — рявкнул Волдеморт, вскочив со стула, и подлетел к скукожившейся от страха женщине, которая, впрочем, не выглядела напуганной. Все её эмоции были фальшивой театральной игрой, а чувства… Вряд ли она была на них способна. — Ты не знаешь меры в своих методах. Мальчик нужен нам в трезвом уме, пока что другого выбора у нас нет. Нам нужен свой человек в Хогвартсе! Именно среди учеников. Мы не можем взвалить всю ответственность на Северуса, это слишком рискованно. Но также я не могу подарить Чёрную метку человеку, в преданности которого есть слишком большие сомнения. Волдеморт подплыл, словно по воздуху, к Люциусу, приблизившись к его лицу настолько близко, насколько позволяло категорическое отсутствие носа. — В субботу, — вполголоса прошептал он, — мальчишка должен быть здесь. Я буду лично с ним разговаривать. Ты понял меня, Люциус? — Да, мой Лорд. Как Вам будет угодно… — Гарри!!! Гарри, проснись же! Рон тряс его за плечи, намертво вцепившись в насквозь пропитанную потом футболку. Гарри резко вскочил и схватил Рона за грудки: — Буди Гермиону! Срочно!***
Это была дождливая ночь со вторника на среду. С тех пор, как Рон влетел в спальню к девочкам, перебудив половину из них своими криками, прошло уже полчаса. Гарри так и не пришёл в себя после гиперреалистичного сна. Когда, наконец, он полностью изложил друзьям все детали своего ужасающего «путешествия», Рон сидел, понурив голову, а Гермиона, стиснув зубы, чуть не плакала от злости. — Ты ведь понимаешь, что это значит? — обратился к ней Гарри после продолжительной паузы. Она не ответила. — У нас нет времени. Больше нет, — продолжил он. — Либо мы сейчас сделаем всё, чтобы выудить как можно больше информации, либо просто дадим ему уйти. И все твои старания в таком случае были напрасны. Гермиона вскинула голову, устремив взгляд покрасневших глаз на Гарри: — Что ты имеешь в виду — «сделаем всё»? — дрожащим голосом спросила она. — Всё, что угодно, — резко отрезал Гарри. — Ты поняла, что я имею в виду. — Я могу попытаться… — тихо начала она, но он её перебил: — Ты уже пыталась, Гермиона. И, как я уже говорил, я ценю это. Но никто из нас понятия не имел, что события будут развиваться настолько быстро. Нам жизненно необходимо узнать, каков план, чтобы помешать Малфою его воплотить! — Да не собирается он его воплощать! — повысила срывающийся голос Грейнджер. — Включи мозг, Гермиона! — крикнул Гарри, сразу пожалев об этом, но другого выхода не было. — Через два дня Волдеморт заберёт его! И могу тебя заверить, что обратно Малфой прежним уже не вернётся! Я понятия не имею, что для него уготовано, но уж точно не праздничный приём или сюрприз-вечеринка! — И что ты предлагаешь? — ком в горле мешал говорить, а глаза застелило слёзной пеленой. Гарри задумался на секунду и затем произнёс: — На какой день назначена ваша следующая встреча? — Так же, как и было до этого, на субботу… — Перенеси встречу, — приказал Гарри. — Сделай так, чтобы вы встретились раньше… — Как?! Ты хоть понимаешь, насколько подозрительно это будет выглядеть? Как будто мне заранее известно, что в субботу он не придёт! И ещё один важный вопрос: чего именно ты от меня ожидаешь? — Результата, — его слова прозвучали, как страшный диагноз. — Вытряси из него всё, что он сможет дать. — Но он же не дурак… — Тогда Империус тебе в помощь! — разозлился Гарри. — Веритасерум и Чары Забвения! Вот твой план, Гермиона! — Да ты спятил! — взвизгнула Гермиона, вскочив с кресла. Гневные слёзы струились по бледным щекам, а руки, сжатые в кулаки, тряслись крупной дрожью. — Я ни за что не поступлю так с ним! Ни за что! — Ты сделаешь это, — холодно заключил Гарри, — потому что он — наш враг. И пока ты не выкрикнула что-то ещё, я хочу сказать, что сожалею о том, что ты влюбилась в Пожирателя смерти. Это действительно очень больно, и я понимаю тебя! И безумно, от всей души сочувствую тебе, так как я ощущаю твою боль. Мы должны быть готовы к войне, Гермиона! А на войне каждый должен чем-то жертвовать. Нам и так предстоит пережить невосполнимые потери. Подумай об этом и прими правильное решение. От тебя сейчас очень многое зависит. «О чем ты вообще говоришь, твоя боль ни в какое сравнение не может идти с моей, Гарри!». Гермиона плакала, молча сверля его испепеляющим взглядом. Гримаса ужаса застыла на её лице от понимания того, что он абсолютно прав. Её чувства не стоили жизней мистера и Миссис Уизли, Тонкс, Люпина, Макгонагалл и остальных. К тому же… она не была уверена, что то, что она ощущает к Драко, взаимно. Хотя ей действительно так казалось. — Нам всем надо хорошенько подумать, — вмешался Рон. — У нас ещё есть сутки, даже немного больше. Сейчас нужно успокоиться и сосредоточиться. У нас всё получится, главное верить в это и не сидеть сложа руки.***
Гермиона шла по мокрой траве, с трудом различая окрестности Хогвартса сквозь молочно-белый туман. Опустившиеся сумерки сгущались вокруг её миниатюрной фигурки. Всё складывалось как нельзя лучше: Малфой сам подошёл к ней в среду после трансфигурации и предложил перенести встречу на четверг, потому что он «на выходные должен уехать домой по семейным обстоятельствам». Гермиона сразу согласилась, назначив встречу после занятий. И вот, сейчас она медленно шагала по траве, вдавливая подошвами туфель сырую землю, а внутри всё выворачивалось от предвкушения подлого, хладнокровного предательства. Руки, спрятанные в карманах мантии, сжимали палочку и пузырёк Сыворотки Правды, который Гарри с Роном спёрли прямо из-под носа у Слизнорта вчера вечером. А между тем Гремучая ива приобретала всё более резкие очертания по мере своего неумолимого приближения, и чем чётче извивающиеся лозы проступали через плотный туман, тем острее ощущалась неизбежность событий следующих нескольких минут. Наконец Гермиона остановилась, схватившись онемевшими пальцами за древко волшебной палочки. «Иммобилус!» Дерево подчинилось, позволив ей спуститься в тайный ход. Правая рука ухватила палочку покрепче, несмотря на полное онемение, а левая сильнее сжала пузырёк с Веритасерумом в кармане. План был прост: Гермиона должна была как можно тише и ближе подобраться к Малфою, нижайшим образом запустить в него Империусом со спины, чтобы он не успел отразить заклинание, заставить его выпить Сыворотку Правды и выложить всё, что ему известно о планах Волдеморта, и затем частично стереть память заклятием Забвения. Её снова начало тошнить. Только лишь мысль об этом омерзительном мероприятии заставляла содержимое желудка подняться по пищеводу и застрять где-то под горлом. Миновав лестницу, Гермиона замедлила шаг и, вынув палочку из мантии, заглянула в комнату. Момент был идеальным: Малфой стоял к ней вполоборота, полностью сосредоточившись на книге, которую он держал в одной руке, а второй сжимал палочку. Его глаза бежали по тексту, он выглядел настолько непринуждённо, что это заставило Гермиону замешкаться. Его мантия была сброшена на кровать, слизеринский галстук ослаблен и свободно висел на шее, а белая рубашка с закатанными до локтей рукавами была расстёгнута на три верхних пуговицы. В горле у Гермионы ужасно пересохло, страх обезвожил её. С губ сорвался сухой кашель, тем самым нарушив зловещую тишину. Малфой резко обернулся. Его лицо озарилось искренней улыбкой, он небрежно бросил книгу поверх мантии на кровать и воодушевлённо произнёс: — Грейнджер! Ты должна на это посмотреть, кажется, у меня начало что-то получаться. Гермиона попыталась сглотнуть, но у неё ничего не вышло. Она была в полнейшей растерянности. Весь план, выверенный, точный план будто… перестал существовать в эту самую секунду. К счастью, Малфой был так сосредоточен на заклинании, что он не распознал настроения Гермионы, которая, казалось, готова была лишиться сознания в любую секунду. Она зачарованно наблюдала за тем, как Драко прикрыл глаза, и уже в следующее мгновение свет от патронуса залил всю комнату искрящимся серебром. Он открыл глаза, с удовольствием оценивая результат, и улыбнулся ещё шире. Затем свет медленно погас, и Малфой вновь обернулся к ней: — Видала? Что скажете, профессор Грейнджер? Гермиона изо всех сил попыталась выдавить улыбку, но, поскольку произнести хоть слово не представлялось возможным, она лишь одобрительно кивнула, почувствовав, как глаза наполняются слезами. Радость на лице Драко вмиг растворилась. Он сделал небольшой шаг в её сторону, пристально вглядываясь в её глаза. — Эй… Ты чего? Его голос был тихим, почти нежным, а взгляд серо-голубых глаз выражал тревогу. Ему хотелось защитить её, но от кого? Малфой был просто обязан узнать причину её боли, иначе неизвестность сведёт его с ума. От такого Драко, который так на неё смотрел, вымученная улыбка Гермионы искривилась под давлением гримасы боли, предательские слёзы потекли по щекам, а сердце — Господи, как же оно болело, выкручивалось, сжималось в ржавых железных тисках! Малфой сделал ещё два шага к ней, беспокойство в его глазах нарастало с каждой секундой, и в этот момент Гермиона осознала сразу две истины. Первая — она никудышная гриффиндорка: сначала собиралась напасть со спины, а затем струсила в последнюю секунду. Двойное отрицание гриффиндоркого духа. И вторая истина заключалась в том, что в тот самый миг, когда она увидела счастливый взгляд Драко, она захлебнулась в нём. Утонула. Пропала. Умерла и воскресла вновь. Когда Малфой сделал ещё один небольшой шаг в её сторону, Гермиона выронила палочку и выпустила из холодных пальцев пузырёк с зельем, ощутив, как он плюхнулся на дно кармана. Её тело вдруг наполнилось энергией и сбросило оковы окоченения. Она больше не думала, что является правильным. Она знала это наверняка. И поэтому, не теряя больше ни секунды, Гермиона бросилась к Драко и, крепко обвив его шею руками, прижалась к его груди и дала волю слезам. Малфой растерялся от её внезапного всплеска эмоций, но уже через мгновение бережно заключил её в объятия, зарывшись носом в её персиковые волосы с ванильно-коричным оттенком, от запаха которых у него подгибались колени и внизу живота пробуждалось то самое чувство. — Кто тебя обидел? — вполголоса произнёс он. — Просто… — всхлипнула Гермиона, — какой-то день неудачный. — Ты можешь лучше, Грейнджер, — мягко потребовал Драко, поглаживая рукой её волосы. — Поттер с Уизли начудили? Я бы сказал сейчас всё, что о них думаю, но, к пребольшому сожалению, уже дал слово их не оскорблять. Поэтому предоставляю эту возможность тебе. Что она могла ответить? Что он прав? Всё не так однозначно. Да, в какой-то степени Гарри и Рон были виновны в её состоянии, но единственный человек, которого она по-настоящему могла винить в этой ситуации, была только она сама. С самого начала. Сейчас Гермиона знала одно: она больше не хотела его обманывать. Но и всю правду выложить она тоже не сможет. — Они… они не верят, что ты можешь быть хорошим, — проговорила она сквозь слёзы, которые изрядно намочили его рубашку. Эти слова отнюдь не были ложью и довольно точно отражали всю полноту смысла их противоречий с друзьями. — Их сложно в этом винить, — пробормотал Драко. — Я и сам никогда в это не верил. — Но я знаю тебя! — Гермиона резко отстранилась, пронзительно всматриваясь в его лицо. Её ладони скользнули по его шее и остановились на щеках. — Ты не такой, каким кажешься, ты совсем другой… — Ты не знаешь меня, — покачал головой Драко, грустно улыбнувшись. В нём бушевала настоящая буря эмоций от всего происходящего здесь и сейчас — ощущения её рук на его лице, её дурманящего запаха, её слёз и пронизывающего взгляда чистых карих глаз — что стало страшно от собственной уязвимости. Далёкие мысли о факультетской вражде казались сейчас самой грандиозной нелепостью на свете, а золотые веснушки, что усыпали её лицо, словно звёзды на августовском небе, были самой важной вещью во всей вселенной. — Тогда позволь мне узнать, — прошептала Гермиона. Она провела кончиками пальцев по его волосам, поправив прядь, упавшую ему на глаза. Руки Драко накрыли её ладони и скользнули вверх к плечам, остановившись на шее под линией роста волос. Его большие пальцы поглаживали её скулы, вытирая дорожки слёз. У Гермионы снова сбилось дыхание, но в этот раз виной тому были не боль и страх, а его прикосновения. Они одновременно подались друг к другу, слившись в необычайно нежном поцелуе, от которого закружилась голова, а тело затрепетало под воздействием миллионов электрических импульсов. Губы Драко были мягкими и тёплыми, он целовал Гермиону медленно и осторожно, до конца не отдавая себе отчёта, реально ли всё это или всего лишь плод его фантазии. Ответ на этот вопрос последовал сразу после того, как Гермиона скользнула языком в его приоткрытые губы — это резко вывело Драко из пьянящего транса, побудив его ответить на её порыв и углубить поцелуй. Вероятно, Драко просто сошёл с ума от тоски по человеческому теплу — наверное, именно поэтому он, не задумываясь, поддался ласке Гермионы. Их языки изучали друг друга, резкие выдохи всё чаще срывались с их уст, как вдруг… Малфой отстранился. Он всё ещё продолжал тяжело дышать с закрытыми глазами. Его правая рука вслепую потянулась за волшебной палочкой, а вторая продолжала покоиться на щеке Гермионы. Кончик палочки рассёк воздух, и Малфой прошептал: — Экспекто Патронум! Он распахнул глаза, наблюдая, как яркий поток света больше не рассеивался, а сконцентрировался в несколько десятков плотных линий, которые вырвались из палочки, материализуясь в невероятной красоты бело-серебристого китайского дракона. На его голове красовались два длинных рога, гибкое тонкое туловище было покрыто короткой белой искрящейся шерстью и такой же гривой вдоль всего позвоночника, а у висков и по бокам морды располагались две пары длинных лентообразных усов, практически доходящих до конца хвоста, которые завораживающе развевались в воздухе. Дракон извивался в воздухе, грациозно выписывая замысловатые фигуры. Он был не большим и не маленьким, но гораздо превосходил в размерах миниатюрную выдру Гермионы. — Draco*! — восторженно вскрикнула Гермиона. — Твой патронус — дракон! Малфой не верил своим глазам. От созерцаемой им красоты защекотало в носу и увлажнились глаза. Его пальцы всё ещё касались нежной девичьей кожи, а руки Грейнджер обвивали его талию. — Да, — выдохнул он. — Потому что появилось одно счастливое воспоминание. _____________________________ * Draco (лат.) — «дракон». Здесь произошла игра слов: Гермиона провела параллель между патронусом и именем Малфоя, а Малфой (возможно) подумал, что она впервые за долгие годы обратилась к нему по имени.