The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      Драко понятия не имел, как долго он бежал по лесу. Час? Пятнадцать минут? Ощущение времени начисто стёрлось, как и ощущение холода — он не чувствовал ни своих конечностей, ни лица, ни чего-либо ещё. Единственным доказательством того, что тело всё ещё продолжало посылать сигналы в мозг, была ритмичная пульсация в результате непрерывных шагов. Малфой ни разу не остановился, не повернул головы, не свернул куда-то в сторону, он просто бежал, если его неорганизованные движения можно было так назвать, глядя прямо перед собой.       Где-то вдалеке замелькали огни замка. Драко даже отдалённо удивился, что его бесцельный маршрут привёл именно туда, куда надо. Но вот только он не хотел возвращаться домой. Притворяться спящим в общей спальне мальчиков, отвечать на дурацкие, хоть и уместные вопросы Блейза, который наверняка заметил его отсутствие и лежал у себя в кровати в тревожной полудрёме, прислушиваясь к каждому шороху. Можно было бы, конечно, пробраться тайком в Выручай-комнату, но надо слишком постараться, чтобы не попасться Филчу или не повстречать кого-то из старост, а у Драко сейчас совершенно не было ни капли жизненных сил, чтобы вправлять кому-то из них мозги, ведь сегодня была не его очередь патрулировать замок.       Малфой не нашёл ничего лучше как отправиться в Визжащую хижину, чтобы сбежать от всех и окунуться с головой в собственное безумие. Ватные негнущиеся ноги не слушались, он спотыкался о сухие ветки и камни, не обращая внимания на то, что тело заносило из стороны в сторону. Дойдя, наконец, до ивы, он из последних сил поднял палочку, слабо сжав её пальцами, и прошептал заклинание. Петляя по тёмному коридору, который в этот раз казался просто бесконечным, Малфой заметил, что на ветхую лестницу проливался тусклый свет.       «Как странно…», — рассеянно подумал он, не утруждая свой изнеможённый мозг дополнительными рассуждениями. Преодолев злосчастную лестницу, каждая ступенька которой выкачивала из него остатки сил, он добрался до освещённой комнаты и расширил уставшие глаза от удивления.       На кровати, лёжа на боку и свесив ноги на пол, дремала Гермиона с палочкой в руке. Она была одета в зелёный безразмерный свитер с широкой горловиной и обычные обтягивающие синие джинсы — излюбленный предмет одежды у магглов. Светло-каштановые кудри рассыпались по покрывалу. Драко замер, созерцая её безмятежность. Он чувствовал, как в его недавно осквернённую тёмную душу пробился крошечный лучик света, и Малфой, словно мотылёк, ощутил безудержное желание быть ближе к его источнику. Он сделал один шаг, но предательская гнилая половица уничтожила тишину своим оглушительным скрипом. Гермиона резко выпрямилась, сев на кровати, и покрепче ухватилась за палочку. Когда пелена сна сошла, она быстро заморгала и опустила древко.       — Драко.       Он смотрел на неё немигающим опустошённым взглядом и медленно двинулся в её сторону. Гермиона настороженно следила за каждым его движением, остро ощущая в воздухе дух безысходности, смерти и скорби. Малфой остановился возле неё и обессиленно рухнул на колени, уткнувшись лбом в её ключицу. Запах Гермионы успокаивал, дарил мнимое ощущение лёгкости и тепла. Хотя нет, тепло было настоящим. Её теплом.       Она зарылась пальцами в бело-серебристые волосы, прижимая голову Малфоя к груди, и он впервые услышал звук её сердца, трепыхающегося, как птичка, — так часто оно билось.       — Что случилось, Драко? Что произошло? — дрожащим шёпотом спросила Гермиона, к своему необъяснимому ужасу понимая, что знает ответ.       Драко протянул руки к её талии, заключив в слабые объятия, и, прижавшись щекой к её беспокойному сердцу, выдохнул:       — Просто был плохой день.       В этом, на первый взгляд, совершенно безобидном и абсурдно неправдоподобном ответе прослушивалось столько невысказанной боли, что Гермионе стало не по себе. Десятки вопросов крутились на языке, но ни один из них она не решилась озвучить.       — Что ты делаешь здесь, Грейнджер? — чуть слышно спросил Малфой.       — Увидела вас со Снейпом сквозь стекло циферблата во время патрулирования, — так же тихо ответила она, уперевшись подбородком в его макушку. — То, что вы пошли в сторону леса, не могло означать ничего хорошего. Мне стало очень тревожно, и я решила на всякий случай дождаться тебя здесь, если ты вдруг захочешь сюда зайти.       — Не стоило, — прошептал Драко.       Он умолк, погрузившись в себя, свои мысли. Нельзя было точно сказать, сколько секунд или, может, минут прошло, прежде чем он заговорил снова:       — Я убил своего отца.       Размеренное дыхание Гермионы вдруг резко стихло, а сердце забилось громче и быстрее — Малфой ощущал его пульс своей щекой.       — Я не совсем понимаю… — запинаясь пролепетала Гермиона.       — Ты всё правильно поняла, — безжизненно выдохнул Драко.       Гермиона не знала, как себя сейчас повести. То, что говорил Малфой, было похоже на какой-то бред, на чёрную шутку. Первое, что ей захотелось спросить: «Ты меня так разыгрываешь?» Но это было абсолютно неуместно, учитывая то, в каком состоянии сейчас находился Драко. Значит, выходит, он…       — У меня не было выбора, — сдавленно оправдывался он. — Под прицелом была моя мама. Я не мог позволить ей умереть.       Гермиона понимала, что Малфой, скорее всего, не знал этого, но прямо сейчас он, стоящий перед ней на коленях, изливающий ей душу в этой хижине, был словно грешник, пришедший в костёл на исповедь.       — Как это случилось? — Гермиона пыталась говорить как можно спокойнее.       — Непростительное заклятие. Быстро и без боли.       Она сомневалась, как сейчас лучше поступить, но всё же решилась сказать:       — Расскажи мне, что произошло.       Малфой молчал. Он знал, что она знает, по крайней мере, догадывался, что она поняла. Но у него не было сил погружаться в недавний ужас снова, проживать заново то, что ещё долго будет являться ему в ночных кошмарах. Будто услышав его мысли, Гермиона добавила:       — Если не хочешь сейчас говорить, — не нужно. Расскажешь, когда будешь готов.       Драко продолжал молчать. Он мысленно благодарил Грейнджер за то, что она не стала приставать с навязчивыми расспросами, как это обычно делал Забини, не останавливающийся ни перед чем, пока его любопытство не будет удовлетворено.       — Драко, — аккуратно начала Гермиона, заёрзав на кровати, — давай вернёмся в замок? Если захочешь, останешься в Выручай…       — Нет, — отрезал Малфой, резко вскинув голову, и вскочил на ноги, встретившись взглядом с Грейнджер. — Только не в замок. Я не хочу сегодня туда возвращаться.       Гермиона понимающе кивнула и неспешно встала с кровати, оказавшись рядом с ним.       — Ты хочешь побыть один? Я бы могла…       — Нет, — снова перебил он её. Его глаза были исполнены отчаяния и безумия, настолько сильных, что его почти трясло.       Он взял Гермиону за руку и, не отводя воспалённого взгляда от её карих глаз, проговорил чуть спокойнее:       — Останься. Если я тебе не стал противен. Если ты всё ещё хочешь быть рядом… Если не боишься меня.       Гермиона растерянно сдвинула брови к переносице, высвободив руку, но в следующий момент обхватила ладонями лицо Драко и прильнула к его губам. От неожиданности он чуть не потерял равновесие, но ответил на её поцелуй с самозабвенной страстью. Они ещё никогда не целовали друг друга так исступлённо, так жадно. Драко в этот момент неистово хватался за ускользающую жизнь, и он мог поклясться, что по-настоящему почувствовал, как она растекалась живительным теплом по его венам, что недавно были отравлены чёрными чернилами Морсмордре. Он вдыхал жизнь в свои лёгкие, и пахла она персиками и ванилью, а на вкус была сладкой, как мёд.       Его тело, душа и разум нуждались в Гермионе, она это чувствовала, и поэтому её руки постепенно опускались ниже и неосознанно начали расстёгивать пуговицы пиджака. Она незамедлительно стащила его с плеч и бесцеремонно сбросила на пол. Не прерывая поцелуя, она обхватила руками шею Драко, принимаясь за пуговицы рубашки, в то время как он подцепил пальцами края её свитера и быстрым движением стянул его, оставив её в бежевом спортивном топе. Когда тонкие пальчики Гермионы справились с последней пуговицей, разводя в стороны полы чёрной рубашки, Драко резко отшатнулся назад. Он инстинктивно завёл левую руку за спину и, сжав холодными пальцами край манжеты, испуганно смотрел на Гермиону, тяжело дыша.       — Драко, — мягко позвала она его сквозь сбитое дыхание, — всё хорошо. Не закрывайся от меня. Я хочу увидеть тебя.       Глаза Малфоя были переполнены сомнением, страхом, стыдом и другими сопутствующими эмоциями, многие из которых были не чужды и Гермионе, но, несмотря на это, она сделала уверенный шаг вперёд и потянулась к краю его рубашки.       — Не надо, — покачал он головой. — Лучше я сам.       Между его бровями пролегла глубокая складка. Он потянулся к правому рукаву, неторопливо высвободив из него руку. Рубашка повисла на левом плече. Драко медлил. Ему было чего бояться, и он прекрасно это понимал. Наконец, вдохнув поглубже, он обратил виноватый взгляд на Гермиону и медленно опустил второй рукав, позволив рубашке упасть к его ногам и оголить изуродованное Чёрной меткой предплечье.       Гермиона поджала губы, едва сдерживая слёзы. Она не могла отвести взгляд от ужасающей татуировки, которая казалась чем-то чужеродным и неуместным на красивом молодом теле Драко. Ей захотелось прикоснуться к нежной коже осквернённого тонкого предплечья, но Гермиона продолжала стоять в оцепенении.       — Какое кощунство, — с щемящим сожалением прошептала она.       Драко непременно позабавила бы её реплика, если бы он сейчас не находился в предобморочном состоянии. Гермиона не шевелилась и не отводила взгляда от Метки. Малфой внимательно изучал её реакцию: в расширенных от шока глазах не было ни намёка на отвращение, лишь грусть и сочувствие. Она опасливо поднесла руку к уродливому рисунку и невесомым касанием обвела контуры черепа со змеёй. Было так дико осознавать, что ещё вчера на этом месте была чистая белая кожа.       Гермиона тяжело выдохнула и притянула его руку к своим губам. Она выцеловывала каждый сантиметр его кисти и внутренней стороны предплечья. Драко одновременно с ужасом и трепетом наблюдал за этим, борясь с желанием отдёрнуть руку, но вместо этого застыл, не смея пошевелиться.       — Что ты делаешь? — потусторонним голосом спросил он.       — Теперь это часть тебя, — ответила Гермиона. — И я принимаю её. Вместе со всеми последствиями.       Драко окинул её диким взглядом.       «Сумасшедшая… Не могу поверить, насколько же она сумасшедшая. Ебанутый Гриффиндор».       Их губы снова соприкоснулись, на этот раз Драко инициировал поцелуй. Он толкнул Грейнджер вперёд, повалив её на кровать. Не прерываясь, они оба встали на колени, их руки блуждали по телам друг друга. Беспокойные пальцы Малфоя опустились на пуговицу джинсов, ловко расстегнув её вместе с ширинкой. Гермиона проделала то же самое с его брюками, а затем одним быстрым движением стянула через голову топ, растрепав и без того спутанные волосы. Драко окинул её внимательным изучающим взглядом, непроизвольно задержавшись на обнажённой груди.       — Красиво, — рассеянно пробормотал он, нервно сглотнув. Уголки его губ едва заметно дёрнулись в намёке на робкую улыбку, но он так и не улыбнулся. Грейнджер была прекрасна. Обворожительно прекрасна.              Она неловко ухмыльнулась, пряча взгляд. Это был самый милый и, как бы это парадоксально ни звучало, самый красноречивый комплимент, который она когда-либо получала в свой адрес. Дело, конечно, было не в словах.       Драко коснулся её шеи, запустил пальцы в густые кудри, вновь увлекая Гермиону в поцелуй, и на этот раз аккуратно опустил её на подушку. Новые ощущения от соприкосновения обнажённых тел одурманили их обоих. Теперь они словно находились в каком-то бурном потоке чистой энергии, теряясь в горячем дыхании друг друга.       Драко не успевал за своими мыслями. Он сомневался, имеет ли право прикасаться к Гермионе, хоть это и было совершенно очевидно, поэтому, продолжив покрывать поцелуями её лицо, он проскользнул рукой вверх по её животу и неуверенно коснулся нежной миниатюрной груди, почувствовав, как твёрдый сосок упёрся в ладонь.       Гермиона шумно выдохнула, прогнувшись навстречу его прикосновениям. У неё закружилась голова, это было так невероятно приятно и ново для её невинного тела. Когда его пальцы сжали сосок, с её губ сорвался тихий стон. Она сразу почувствовала укол стыда за свою несдержанность, но Малфоя это только сильнее взбудоражило. Он торопливо стянул с неё джинсы вместе с бельём и проделал то же самое со своей оставшейся одеждой. Было очень кстати, что в комнате горела всего одна свеча — в тусклом полумраке они не так сильно смущались своей наготы друг перед другом.       Когда Драко снова склонился над Гермионой, его губы начали исследовать тонкие изгибы её шеи и ключиц, опускаясь всё ниже, к нежной коже груди, покрывая поцелуями каждый её сантиметр. Он провёл языком по выпирающему соску, втянув его в рот, и сжал между пальцами второй, повергнув Гермиону в полное исступление. Она чувствовала, как внизу живота затянулся тугой узел неукротимого желания, а Малфой терял голову от одной только мысли о том, что с ним будет, когда она коснётся его твёрдого члена.       Когда их губы снова встретились, Гермиона прерывисто прошептала:       — Драко… я… ещё никогда не…       — Я тоже, — уловив её мысль на полуслове, признался он.       Гермиона удивлённо на него уставилась, на мгновение позабыв о том, что ей уже довольно давно не хватало воздуха. Теперь, казалось, он ей и вовсе был не так уж необходим.       Почему-то она всегда считала, что Малфой из тех, кто никогда не спрашивал, а просто брал. Нельзя сказать, что её мнение было слишком далеко от истины, но она и подумать не могла, что с наступлением его душевных перемен изменится и его отношение к девушкам. Ей часто доводилось слышать грязные разговоры слизеринцев на задних партах, обсуждающих свои многочисленные похождения иногда с не самыми лестными комментариями, когда они говорили о девушках, что им отдались, как о каких-то бракованных вещах. Бросая назад осуждающие взгляды, Гермиона всегда убеждалась в том, что Малфой являлся постоянным участником этих обсуждений, но не придавала значения, что его голос почти никогда не звучал.       — Ты… уверена? — тихо спросил он, внимательно всматриваясь в лицо Гермионы.       — А ты?       Малфой нервно усмехнулся.       — Снова отвечаешь вопросом на вопрос, Грейнджер. Конечно же, я, чёрт возьми, уверен. Но тебе я советую подумать, как следует. Не хочу, чтобы ты потом жалела о том, что твой первый раз был с…       — Не говори этого, — покачала она головой, коснувшись кончиками пальцев его губ. — Мой первый раз будет с Драко Малфоем, и это моё окончательное решение.       Она смущённо улыбнулась, зарывшись пальцами в его платиновые волосы.       — Тебе будет больно.       — Я знаю. Я не боюсь.       — Хорошо, — Драко коснулся губами её скулы. — Я постараюсь быть нежным с тобой, но… ты понимаешь… — он запнулся, пытаясь подобрать более подходящие слова, чтобы они не прозвучали жалко и, не найдясь, залился румянцем. Его смущение было настолько очаровательным, что Гермиона залюбовалась.       — Драко, мы оба очень волнуемся, и это нормально, — неровным голосом произнесла она. — Нет ничего страшного в том, что мы неопытны, я буду рада получить этот опыт с тобой.       Драко едва заметно улыбнулся уголком губ и кивнул в знак согласия. Он пытался отыскать в памяти хоть что-то, хоть какой-то фрагмент тех удручающих разговоров, невольным слушателем которых ему доводилось побывать. Тео бесконечно трепался о том, как правильно нужно себя вести с девственницами, пару раз Малфою даже пришлось применить к себе Муффлиато, чтобы избавить свои уши от этого дерьма, но сейчас он отчаянно нуждался в подсказке, и то, что ему удалось отыскать в своей памяти, звучало так: «нужно сначала доставить девушке удовольствие, чтобы она расслабилась, а уже потом…»       Драко лёг рядом на бок, запустил руку под шею Гермионы и притянул её к себе. Его вторая рука скользнула вниз, между её бёдер. Он медленно и ритмично начал двигать ею по самой чувствительной точке, и Гермиона задрожала, испуганно глядя на Драко. Он поцеловал её и, не задерживаясь на её губах, опустился к шее, ключицам и груди.       Размеренные движения руки начали постепенно набирать темп, и, когда Гермиона почувствовала его язык на своём соске, с её губ сорвался стон удовольствия, который больше не казался ей чем-то неправильным, чего стоит стесняться. Возбуждение пульсировало в каждом нерве, низ живота и поясницу практически сводило сладкой болью, которая не была ни на что похожа. Гермиона раскрыла бёдра и подалась ими навстречу горячей ладони. Малфой с облегчением отметил, что двигался в правильном направлении, и решил пробраться ещё дальше. Он вошёл в неё средним пальцем, продолжая большим ласкать клитор, и спустя считанные секунды тело Гермионы окатила волна сильнейшего, самого первого в её жизни оргазма. Её стоны, наполняющие хижину, сводили Драко с ума, он в жизни не слышал ничего более красивого и сексуального, чем её мелодичный голос, хотя, возможно, ему просто не с чем было сравнить. Он помнил, как кричали девчонки через стенку, когда парни развлекались, и это было просто смешно.       — Драко… — с наслаждением выдохнула Гермиона. — Какое невероятное чувство… Я будто упала с обрыва в глубокий океан.       Малфой усмехнулся, наблюдая за её мечтательным взглядом. То, что она была девственницей, он уже знал, но что она никогда не пыталась сама довести себя до оргазма, было ещё одним сюрпризом. Хотя от Гермионы Грейнджер вполне можно было ожидать чего-то подобного.       Она обратила на него томный взгляд, полный удовольствия. Теперь её глаза блестели совсем по-другому, как это бывает, когда человеку открывается новое знание о жизни. Пальцы Гермионы нежно коснулись груди Драко и медленно заскользили ниже, к животу, а затем ещё ниже. Она неуверенно дотронулась до его члена, и от этого безобидного прикосновения Малфой содрогнулся всем телом, прерывисто выдохнув.       — Я хочу, чтобы ты вошёл в меня, — прошептала она, щекоча дыханием его ухо. Это совсем не прозвучало пошло или как-то неприлично, из уст Грейнджер эти слова звучали как наивная просьба.       Драко глубоко вдохнул, чувствуя, что его возбуждение неумолимо движется к своему пределу. Соблазнительная невинность этой девушки безумно кружила ему голову. Оказавшись сверху, он снова загляделся на неё и заметил, как в её взгляде мечется волнение. Но она сама попросила. А он просто невероятно хотел её.       — Скажешь, если будет сильно больно, ладно?       Она кивнула. Драко накрыл её губы своими и осторожно подался вперёд. Он отстранился, чтобы следить за реакцией Гермионы, когда начал входить в неё. Ей совершенно точно было больно, но она, затаив дыхание, пристально смотрела ему в глаза, иногда сводя брови от дискомфортных ощущений. В эти моменты Малфой возвращался немного назад, со следующим толчком стараясь войти немного глубже. Гермиона шумно вдохнула, поморщившись от боли, в уголках её глаз заблестели слёзы, и Малфой вдруг ощутил это щемящее чувство в груди, которое растерзало его бедное сердце на куски. Это оно. Пресвятой Мерлин. Это оно.       — Прости, прости, пожалуйста, — шептал Драко, усыпая поцелуями её лицо. — Сильно больно?       Грейнджер улыбнулась сквозь слёзы и покачала головой. Гриффиндорка даже в постели.       Спустя несколько болезненных минут Драко вошёл на всю длину и, убедившись в том, что боль Гермионы отступила, сосредоточился на своих ощущениях, постепенно наращивая темп.       Она не могла сказать, что ей было приятно, в первый раз редко какой девушке удавалось получить удовольствие от секса. Но Гермиона проникалась чувством целостности с этим человеком. Созерцать то, как он наслаждался ею, вдыхать его запах, ощущать его разгорячённое тело на себе, внутри себя, слушать его сбившееся дыхание — всё это было тем, во что она ещё вчера бы не поверила.       — Гермиона, — сладко прошептал Драко ей на ухо, чувствуя, как самообладание покидало его. Тело начало сводить электрическими импульсами, и долгожданная разрядка оглушила его с такой силой, что перед глазами заплясали тёмные пятна.       Малфой никогда не испытывал настолько сильного оргазма. Ему было слишком хорошо. Но голову тупой болью сдавливала мысль, что он не заслуживал этого божественного удовольствия. После всего, что натворил.       Он всё ещё был в Гермионе, прижавшись к ней всем весом своего тела. Приложив последние усилия, Малфой нехотя перевернулся на спину, разрывая тесный и приятный контакт. Он укрыл их обоих одеялом, поднял руку, чтобы Грейнджер улеглась ему на грудь, и крепко обнял её.       Они не проронили ни слова. Лежали в уютной тишине, купаясь в тепле друг друга, пока дыхание Гермионы не выровнялось. Рука, вырисовывающая замысловатые узоры на груди Драко, расслабилась. Сладкая истома постепенно перешла в крепкий сон.       Малфой смотрел в потолок немигающим взглядом. Он почти не дышал. Эмоции, что он старался блокировать последние полчаса, словно прорвали плотину и затопили его сознание мощным потоком. Это было болезненное ощущение, от одной мысли о том, сколько всего произошло за один день, к горлу подступала тошнота. Пожалуй, из всего того, что сейчас стучало набатом в его голове, Малфой полноценно смог осознать три истины, которые подтверждали, что за последние несколько часов ему пришлось слишком рано стать мужчиной.       Сегодня он убил родного отца.       Сегодня он стал самым молодым Пожирателем смерти.       А ещё сегодня его тело познало другое, во время чего последняя истина поразила ещё больнее своей внезапностью: он понял, что окончательно и безнадёжно влюбился в Гермиону Грейнджер.       Груз осознания давил беспощадно, выбивая воздух из лёгких. Диссонанс ощущений и эмоций был чрезмерно неправильным, противоестественным. И поэтому Драко сделал то, чего не делал уже очень давно: крепко прижав к себе спящую девушку, он заплакал.

***

      Чарующие звуки музыки мягко пробивались сквозь туман спящего сознания. Малфой не сразу понял, снилось ли ему это или происходило на самом деле, но с каждой новой секундой он утверждался, что слышал переливы нежной мелодии наяву. Он открыл глаза и, в попытке отыскать источник звука, понял, что место рядом с ним пустовало. Он привстал, оперевшись на спинку кровати, и увидел её.       Грейнджер сидела за роялем, из одежды на ней была лишь рубашка Драко. Она играла неизвестное ему произведение. От этой музыки внутри становилось очень спокойно, а её льющийся мотив, подобно ручью, обволакивал сознание прохладной вуалью. Красивое лицо Гермионы было безмятежно, иногда она прикрывала глаза, вслушиваясь в мелодию, а иногда хмурила брови, когда вдруг забывала текст.       Её небольшое выступление закончилось на фа-мажорном пассаже, после чего она сняла руки с клавиш и встретилась взглядом с Драко.       — Почему перестала?       Она пожала плечами:       — Дальше не выучила, через несколько тактов появляется слишком много диезов.       — Поверить не могу, чтобы Грейнджер что-то не доучила, — усмехнулся Малфой. Она улыбнулась в ответ на остроумное замечание, подошла к кровати и села рядом с Драко в позу по-турецки. — Что это было за произведение?       — Это Дебюсси, французский композитор, — пояснила Гермиона. — Произведение называется «Rêverie».       — Не знал, что ты умеешь играть на фортепиано, — искренне удивился Малфой. — Мне нравится.       — Спасибо, — Гермиона слегка зарделась от смущения. — Мама меня летом учит, когда я возвращаюсь из Хогвартса. Она раньше была пианисткой. А потом поступила в медицинский и встретила там папу. Фортепиано забросила. Она очень здорово играет, намного лучше, чем я.       — Не знаю, не слышал. Но то, как играла ты, было вполне неплохо. Сыграешь как-нибудь ещё?       Гермиона широко улыбнулась и кивнула. Драко притянул её к себе и поцеловал в макушку. В его рубашке она выглядела просто волшебно, очень нежно и женственно.       События вчерашнего дня начали постепенно приобретать более резкие очертания, и Малфой понял, что сейчас готов дать Грейнджер ответы, в которых она нуждалась.       — Самой важной частью ритуала, — тихо начал он, — является убийство. По сути сам ритуал на нём и строится. — Гермиона внимательно слушала, стараясь не шевелиться, лёжа у него на груди. — Я думал, жертвой будет какой-то незнакомый маггл, но у Тёмного Лорда были свои планы. Он хотел, чтобы я прикончил одного из Пожирателей. Они все были в масках, я никого не узнавал, но самое главное, я не хотел и не собирался никого из них трогать. Я не хотел убивать.       От искренности его слов у Гермионы сжималось сердце. Драко не должен был проходить через всё это. Это была какая-то чудовищная ошибка.       — Что случилось потом?       — Когда я отказался… — он запнулся, собираясь с мыслями. — Я выбросил палочку и был готов принять смерть, лишь бы не становиться одним из них.       От этих слов у Гермионы внутри всё похолодело. Как?! Неужели он и правда собирался принести себя в жертву? Выходит, то, что он сейчас здесь с ней — не что иное, как чудо.       — Но оказалось, что и на этот случай у него был план. Он взял в заложники мою мать и пригрозил убить её, если я не выполню условия ритуала. Именно поэтому я был вынужден пойти на сделку, а когда узнал в одном из Пожирателей своего отца — понял, что это будет единственным правильным решением. Это всё — его вина. И только его.       Гермиона отстранилась от его груди и заглянула ему в глаза.       — Это просто ужасно, Драко, — прошептала она. — Но это очень смелый поступок.       Он горько хмыкнул и покачал головой.       — Моя мать безутешна, Грейнджер. Я убил её мужа у неё на глазах. Она никогда меня не простит. Никогда.       — Простит, — заверила его Гермиона, заключив его ладонь в свои руки. — Я уверена, что простит. Ты — её единственный сын. В любом случае, уже ничего не вернуть. Мне правда очень жаль, Драко.       — Ты ещё не знаешь, что произошло дальше, — сдавленно проговорил Малфой, и на его лице застыла печать боли и ужаса. — Этот псих скормил тело отца своей змее. А я не смог на это смотреть и сбежал, как трус, оставив мать совсем одну. Наедине с этим долбанным кошмаром наяву. И я просто ненавижу себя за это.       Каждая новая деталь этого леденящего душу происшествия шокировала Гермиону всё больше. Она видела, как Драко сокрушался из-за своего поступка, но не знала, чем ему помочь. Ведь то, что он пережил, просто не поддавалось человеческому пониманию.       — Драко, — она обхватила ладонями его лицо, — я вряд ли пойму, как много боли тебе довелось вчера испытать. Но пойми, это всё уже прошло. Так случилось, и никто не в силах это поменять. Ты не должен был это всё переживать, но всё закончилось. Сейчас ты здесь, со мной.       Малфой печально ухмыльнулся и отвёл взгляд, покачав головой:       — Нет, Гермиона. Не закончилось. Всё только начинается. Это только начало пути.